Текст книги "«Киев бомбили…». Оборона столицы Советской Украины"

10.07.1941, военком 3-й эскадрильи 43-го иап старший политрук Дмитрий Пантелеевич Панов, 31 год

Эскадрилья вылетела на штурмовку, для большинства пилотов – первую в жизни. Они были истребителями и не привыкли атаковать наземные цели. Но враг на Житомирском направлении прорвался к Киеву, наших войск на его пути практически не оставалось, и командование бросило в бой все, что было под рукой. Дмитрий сам летал на разведку в паре со старшим лейтенантом М.С. Бубновым. Прикрываясь густой облачностью, они прошли по заданному маршруту – Киев – Житомир – Новоград-Волынский, и видели, как по этой трассе местами в три ряда двигались сотни, тысячи машин. Грузовики и легковые по асфальтовому полотну, а танки, гусеничные тягачи и бронетранспортеры – по обочине. В районе аэродрома подскока в селе Кочеров дорогу перегородили лесные завалы, тут наши немногочисленные войска вели неравный бой с врагом. Было около 17:00. Дмитрий, как старший группы, доложил командованию о результатах разведки, а уже утром в район Кочерова отправили всю эскадрилью.

Ночью под крыльями «чаек» оружейники подвесили по две фугасные 50-килограммовые бомбы ФАБ-50, по две осколочные 25-килограммовые бомбы АО-25, и рано утром все 12 истребителей эскадрильи, которые теперь переквалифицировались в штурмовики, взмыли в небо. Эскадрилью повел комэск капитан В.И. Шишкин. Бомбы предстояло сбрасывать с пикирования и без бомбардировочного прицела, который на И-153 не устанавливался. На подлете к хорошо знакомому им Кочерову советские летчики увидели множество танков и грузовиков, которые, словно жуки, успели расползтись по селу и его окрестностям. Экипажи тут же или маскировали технику, или занимались другими своими делами.

«Чайки» перестроились в правый пеленг и начали пикировать вниз с высоты в тысячу метров, сбрасывая смертоносный груз. Фигурки танкистов засуетились, забегали в разные стороны. С земли в небо потянулись прерывистые нити расцвеченных трассерами пулеметных очередей. Дмитрий не был уверен, что хотя бы одна из бомб угодила во вражеский танк. Да это и не удивительно – при таком уровне подготовки пилотов изначально было крайне маловероятно, что получится сколь-нибудь удачно отбомбиться. Но и их эскадрилья, несмотря на вражеский огонь, вроде бы потерь не понесла. Хотя, нет. Вот от одного из истребителей отделилась фигурка пилота и понеслась вниз. Вскоре над ней раскрылся парашют, а дымящая «чайка», лишенная управления, взорвалась от удара о землю.

Это была машина лейтенанта Сергея Евладенко. Он пришел в часть на следующий день, доложив, что был подбит зениткой, хотя у командования эскадрильей это заявление вызвало определенные сомнения.

10.07.1941, начальник оперативного управления ЮЗФ полковник И.Х. Баграмян, 43 года

В 11 часов из 5-й армии поступило донесение. Генерал-майор М.И. Потапов сообщил, что группа войск под командованием полковника М.И. Бланка, собранная из остатков различных частей, отступавших от границы, и оборонявшаяся в Новоград-Волынском УРе, сумела контратаковать и потеснить 298-ю пехотную дивизию противника. Группе удалось перерезать шоссе Новоград-Волынский – Житомир, по которому шло снабжение продвигавшихся к Киеву вражеских дивизий. Результаты – разгромлен один из полков 298-й пехотной дивизии, по меркам начала войны – очень весомое достижение. Однако на том добрые вести еще не закончились. Из захваченного в полковом штабе приказа стало известно, что командование группы армий «Юг» решило развернуть против сил генерал-майора М.И. Потапова основные силы 6-й армии генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау. Это означало, что немцы не будут брать Киев с ходу, что в ближайшие дни к городу смогут прорваться разве что танковые и малочисленные моторизованные части, а ими штурмовать полевые укрепления крайне сложно. Тем самым также задерживался поворот этих самых моторизованных дивизий на юг, в тыл 6-й и отступавших южнее 12-й и 26-й армий.

Историческая справка: Полковник Михаил Ильич Бланк – герой первых месяцев войны. Участник Первой мировой, Гражданской, Японо-Китайской и Зимней войн. На 22 июня 1941 года возглавлял штаб развернутой у границы 87-й сд. 25 июня после гибели ее командира генерал-майора Ф.Ф. Алябушева принял командование дивизией, смог вывести ее из окружения. Во время упорных боев в районе Новограда-Волынского возглавлял группу войск (группу полковника Бланка), которая смогла нанести немцам серьезный урон. Погиб с винтовкой руках 2 сентября 1941 года в организованной им лично контратаке.

В штабе фронта надеялись, что это наступление продолжится и наконец-то удастся организовать успешные контрудары, чтобы отрезать «голову» танкового клина от его пехотного «основания». Для этого требовался не менее мощный удар силами 6-й армии с юга, из района Бердичева, навстречу «группе Бланка». Но генерал-лейтенант И.Н. Музыченко развеял все надежды. В его докладе сообщалось, что 4-му мехкорпусу в силу угрозы окружения пришлось оставить занятый накануне Чуднов и снять блокировку с участка шоссе между Новым Мирополем и Бердичевым, по которому снабжалась 11-я танковая дивизия и другие части, рвущиеся к Днепру южнее Киева. Контрудар 49-го стрелкового корпуса в попытках исправить положение удачи не принес. Мало того, под вражескими атаками стрелки сами отступили, оголив фланг 4-го мк.

Кирпонос вспылил, дескать Музыченко вечно ноет, и вместо того чтобы искать пути решения поставленных перед ним задач, каждый раз только жалуется на трудности. Пуркаев заметил, что кроме того он просит перенести линию разграничения между его армией и 5-й армией Потапова южнее, ссылаясь на сложность управления отдаленными от его штаба частями. Начальник штаба фронта сразу предупредил, что этого делать ни в коем случае нельзя, поскольку таким образом хитрый командарм хочет снять с себя обязанность по деблокированию 7-го стрелкового корпуса генерала Добросердова, большая часть сил которого оказалась в окружении в районе Нового Миро-поля.

По-прежнему оставалась напряженной обстановка в районе Бердичева. Немецкую 11-ю танковую дивизию сдерживала только малочисленная группа Огурцова, которую этот деятельный генерал-майор усилил сильно поредевшими частями 14-й кавалерийской дивизии. Командование фронта, как могло, ускоряло стягивание сил к Бердичеву. Подходившие туда силы 16-го мк с ходу направляли в бой.

Днем поступил тревожный доклад от начальника управления разведки штаба – от Житомира к Киеву двинулось порядка 300 немецких танков. Дорогу им преграждал только один батальон 132-го танкового полка 213-й мотострелковой дивизии. Других сил здесь не было. Оставалось уповать на то, что бомбардировочной и штурмовой авиации удастся задержать продвижение немцев.

Тем временем спешно укреплялся КиУР, а не успевшие в Новый Мирополь подразделения 147-й дивизии задержали в Киеве. Находившийся в окружении ее командир полковник К.И. Миронов не мог управлять этими силами, поэтому командовать ими назначили полковника Савву Калистратовича Потехина. Все выходившие из окружения к Киеву части 147-й дивизии передавались в распоряжение Потехина. Сложилась любопытная ситуация, когда у одной дивизии оказалось два командира одновременно. 206-й сд полковника С.И. Горшкова, которая также входила в 7-й ск Добросердова, удалось пробиться из окружения. Ей приказали выходить к Фастову и занимать там круговую оборону. О 199-й дивизии данных по-прежнему не имелось.

В связи с приближением немцев командующий решил перевести штаб фронта из Святошино на левый берег Днепра в Бровары. Как обычно, оперативному управлению предстояло выехать последним, когда на новом месте уже будет налажена связь.

Глава 4
Враг у ворот

11.07.1941, рядовой 2-го отдельного пулеметного батальона Федор Федорович Худяков, 36 лет

Федор не спал, ворочаясь с боку на бок в тяжелых раздумьях о семье, войне и всем случившемся за последние несколько дней. Лютовали комары, налетевшие с реки, а в желудке булькал опостылевший гороховый концентрат, которым их накормили вечером. Видимо, горох не пошел впрок, потому что где-то в полночь Худякову потребовалось в отхожее место. Он выбрался из скопления тел, спавших на шинелях, надел все снаряжение, взял винтовку и отправился искать в темноте вожделенный укромный уголок.

Их привели в летний военный лагерь, чем-то похожий на обнесенный забором небольшой дачный поселок. Лагерь располагался на восточном берегу реки Ирпень возле села Монастырище. За рекой напротив находился Гостомель, небольшой пригород Киева. Бойцы не дошли до моста через реку всего метров 500. Здесь проходила линия обороны, опиравшаяся на ДОТы, плотно контролирующие огнем широкую пойму реки. Стрелково-пулеметный батальон, в который входила рота Худякова, должен был обороняться в траншеях и окопах, вырытых за линией, не давая штурмовым отрядам противника и пехоте обойти эти бетонные крепости. Первым взводом, куда попал Федор, командовал совсем юный лейтенант Середнин лет, наверное, девятнадцати-двадцати, совсем недавно окончивший военное училище. Ротой командовал некто Г.Т. Кош-мак, тоже лейтенант, который вряд ли был старше взводного. Худяков заметил на построении, что их рота по численности значительно больше стандартной стрелковой, в которой он служил срочную.

Размышляя об этом, Федор пробирался в темноте, пока не натолкнулся на какого-то командира. Тот, не интересуясь потребностями бойца и причиной его ночных блужданий, приказал подойти. Оказалось, что ночью удалось задержать шпиона. Командир приказал Худякову заступить на пост, и пообещал сменить его через два часа.

Похоже, о Федоре забыли, и он сторожил шпиона, спокойно дрыхнувшего на земле, до самого утра. Уже вся рота позавтракала и отправилась куда-то, а к нему все никто не подходил. Оставить же задержанного без надзора Худяков боялся. Наконец он увидел проходящего невдалеке незнакомого старшего лейтенанта и окликнул того. Федор объяснил свою ситуацию, и командир приказал вести лазутчика за собой. При свете дня Худяков смог рассмотреть его лицо. Оно было обычным, крестьянским; встретив такого человека днем на дороге, вряд ли можно было что-либо заподозрить. Но этого субчика задержали ночью в расположении воинской части, что само по себе наводило на определенные мысли. Опять же, ночью над расположением летал какой-то вражеский двухмоторный самолет, который дважды поймали в перекрестье лучей прожекторов, после чего тот наконец убрался восвояси, на немецкую территорию.

Историческая справка: Выдержка одной из сводок штаба ВВС ЮЗФ: «В районе Киева радиостанция противника передает открытым текстом на немецком языке, осуществляя наведение своей бомбардировочной авиации… Так, наши радисты приняли сообщение: “Бомбите составы в 20 км от моста. Здесь зенитная артиллерия вас не достанет”».

В конце концов незнакомый старший лейтенант и Федор довели задержанного до комендатуры лагеря и сдали в руки местной охраны. Старлей объяснил Худякову, что ему надо выйти из лагеря направо, пройти через Горенку, потом, следуя вдоль Ирпеня, войти в село Мощун и там спросить, куда отправилась его рота.

Спрашивать никого не пришлось, Федор нагнал своих возле Мощуна. Он доложил лейтенанту Середнину о причинах отставания. Тот, как оказалось, даже не заметил отсутствия своего подчиненного и очень обрадовался, что тот не дезертировал и не потерялся. За Мощуном роте дали двухчасовой отдых, покормили гречневым концентратом с кусками мяса. Воды у Худякова была полная фляга. Он попил, стянул с себя ботинки, и, как вчера, с удовольствием задрал босые ноги на ствол ближайшего дерева.

К вечеру они приблизились к опушке леса, за которой виднелась широкая полноводная река, которую Худяков сначала даже принял за Днепр. Но это был все тот же Ирпень, сильно расширившийся к устью. Роту построили, лейтенант Кошмак приказал располагаться на ночлег и отдыхать. Работы по подготовке боевых позиций должны были начаться утром.

11.07.1941, военком 3-й эскадрильи 43-го иап старший политрук Дмитрий Пантелеевич Панов, 31 год

Полк перелетал на левый берег. Три эскадрильи перевели на аэродром Савинцы, в 10 километрах южнее города Остер. Их 3-ю эскадрилью, единственную во всем полку вооруженную старыми «чайками», отправили на летную площадку Броварского авиационного полигона, хорошо знакомую Дмитрию еще со времени полетов на штурмовиках. Он летел над Киевом, над широкой гладью Днепра, и с горечью думал о стремительности, с которой немцы продвигаются вперед.

Всю предыдущую ночь они с опаской поглядывали с аэродрома в Василькове на северо-запад. Оттуда вдоль левого берега Ирпеня приближались немецкие войска. Днем виднелись дымы, а ночью ночное украинское небо освещали отблески пожарищ.

Утром звуки канонады стали слышны совсем близко от аэродрома. На разведку тут же отправили «чайки» младших лейтенантов Власа Куприянчика и Виктора Губичева. Они не успели толком набрать высоту, как увидели, что бой идет буквально в десяти километрах от Василькова. Это отчаянно сражались брошенные на закрытие бреши курсанты училища войск НКВД. В любой момент немцы могли ворваться на летное поле.

Капитан В.И. Шишкин тут же позвонил комполка полковнику Я.В. Шипитову и доложил о сложившейся ситуации. Тот уже через несколько минут сам набрал комэска и приказал ему срочно эвакуировать эскадрилью на аэродром в Ольшанке. Забегали, засуетились командиры батальона аэродромного обслуживания. Требовалось спасти, вывезти поскорее как можно больше полкового имущества, хранившегося тут, в Василькове, на складах. А звуки боя все приближались и приближались к аэродрому. При взлете, несмотря на шум моторов, пилоты хорошо слышали, как на железнодорожной станции Василь-ков-1 курсанты дрались с немецкими мотоциклистами, которые врывались туда несколько раз. Из полутысячи этих ребят почти никто не уцелел.

На аэродроме в Василькове пришлось уничтожить склад с обмундированием, сжечь цистерны с бензином – огненные факелы взмыли вверх почти на 70 метров. Их было видно даже с аэродрома в Ольшанке, которая находилась в 18 километрах. Сожгли и военный городок. Дмитрий еще подумал, как вовремя им удалось отправить свои семьи. Склад с боеприпасами взлетел на воздух. Взрывная волна на какое-то мгновение сбила бушующее пламя, после чего оно заполыхало с новой силой.

Не успели летчики приземлиться, как перед ними поставили новое задание – разрушить мост, через который немцы перебрасывали к Василькову подкрепления. Опять «чайки» взяли бомбовую нагрузку и поднялись в воздух.

Долетели быстро, благо, цель была совсем рядом, только вот оказалась она не мостом, а мостиком длиной метров пять и шириной метра два-три. Зато немцы густо прикрыли его зенитками. Плотный огонь мешал вести прицельное бомбометание. Да и как его вести без прицелов? Они несколько раз взлетали и бомбили эту злосчастную переправу, эти три кубометра дров, но 50-килограммовые ФАБ-50 разрывались справа, слева, спереди, сзади, но никак не хотели попасть в это злосчастное дощатое недоразумение.

Кончилось тем, что немцам все-таки удалось сбить одного из них, командир звена лейтенант Костя Берая на бреющем пытался подавить вражеские зенитки, но напоролся на очередь, выпущенную из автоматического орудия. Его «чайка» врезалась в землю и исчезла в огненном шаре взрыва.

Ближе к вечеру из штаба дивизии поступила команда перевести полк с аэродрома в Ольшанке на левый берег, и теперь строй «чаек» приближался к Броварам. Дмитрий отвлекся от тяжелых размышлений и стал заводить самолет на посадку.

11.07.1941, Володя Покотило, 16 лет

Июль в этом году выдался на редкость жарким. Володя, мокрый от пота, ворочал лопату, кидая тяжелую глинистую землю вверх по уступчатому крутому скату. Их бригаде мобилизованных доверили копать идущий вдоль Ирпеня длиннющий противотанковый ров, и они работали, не покладая рук.

За последние три недели Володина молодая, еще не успевшая толком начаться жизнь поменялась столь круто и неожиданно, как он и представить себе не мог. Еще недавно Покотило жил в Киеве, учился в 50-й школе, где успел окончить 9 классов. Отец служил в Управлении начальника строительства № 81, которое возводило на новой границе Каменко-Струмиловский укрепрайон. Летом семье – маме, пятилетней сестричке и Володе – командование Управления разрешило проведать отца.

Штаб управления находился в небольшом львовском селе Мазарня-Каранская. Здесь все и разместились.

Утро 22 июня началось с массированных бомбежек, тогда Володя и увидел первых убитых на этой войне людей – жен и детей командирского состава укрепрайона. Им тогда повезло вовремя уехать, отец их пристроил на уходившую в тыл машину, а многие семьи так и остались на захваченной территории, попали в окружение, а затем – в плен. Только после войны юноше доведется узнать, что большую их часть немцы расстреляли.

Когда Покотило добрались домой, то не узнали родной город. Его бомбили практически каждый день, поэтому все окна в домах были крест-накрест заклеены полосками бумаги, витрины заложены мешками с песком. Ночью в Киеве становилось темно, хоть глаз выколи – не горел ни единый фонарь.

Их семья оказалась без средств к существованию – военная часть отца в первый же день попала в окружение, и от него не было никаких вестей. Пришлось Володе, как старшему, идти устраиваться на работу. Но к тому времени уже вышло постановление эвакуировать из Киева промышленность, поэтому найти хоть какой-то заработок оказалось нелегко, тем более вчерашнему школьнику без всякой специальности. Наконец, после нескольких дней мытарств, Володя устроился учеником токаря на музыкальный комбинат. Уже с 26 июня предприятие перешло на выпуск противотанковых и противопехотных мин. Было тяжко – однако рабочие работали не за страх, а за совесть, и давали каждый день двойную норму выработки.

Но долго поработать здесь не получилось. В первых числах июля последние станки вывезли, часть работников мобилизовали в армию, а не подлежавших призыву или эвакуировали вместе с оборудованием в тыл, или отправили на строительство оборонительной линии.

От воспоминаний Владимира отвлек раздавшийся неподалеку перестук пулеметных очередей, в который вмешивались хлесткие винтовочные выстрелы. Послышался один орудийный выстрел, затем второй, взрыв снаряда. Те, кто работал на рытье противотанковых рвов, уже видели и результаты попадания бомб, и как вражеские самолеты расстреливают на бреющем полете беззащитных гражданских. Но теперь стреляли не в воздухе, а на земле, значит произошло то, чего все боялись, – немцы все-таки вышли к Киеву.

К обеду приехал командир со значками военного инженера в петлицах, который распоряжался фортификационными работами на этом участке обороны. Он о чем-то переговорил с их бригадиром и уехал дальше. Бригадир спустился вниз, взбудораженный и мокрый от обильно стекавшего по лицу пота. Всем гражданским, задействованным на строительстве линии обороны, было приказано прекратить работу и возвращаться в город.

11.07.1941, военком КиУРа полковой комиссар И.Ф. Евдокимов, 39 лет

Евдокимов подъехал на машине к опорному пункту КиУРа, прикрывающему мост в районе Брест-Литовского шоссе, и начал осторожно пробираться через густо растущий вдоль дороги лес к командному пункту. Судя по карте, он должен был находиться где-то рядом. С западной стороны доносился дробный треск немецких пулеметов и основательное прерывистое тарахтение огрызающихся «максимов». Вскоре путь комиссару преградил невесть откуда взявшийся пехотинец в форме НКВД, который, угрожающе наставив винтовку с примкнутым штыком, спросил пароль. Евдокимов сказал отзыв и, хоть и не подал виду, облегченно про себя вздохнул, когда этот серьезный, не по годам собранный юноша отвел оружие в сторону, показывая, куда ехать.

Командир роты отдельного пулеметного батальона, который держал здесь оборону, доложил, что сегодня рано утром на западном берегу Ирпеня показались четыре легких танка немцев, судя по всему, боевой дозор. Они какое-то время стояли на пригорке, потом два из них двинулись к мосту, а два открыли огонь наугад по противоположному берегу, стараясь подавить огневые точки. Саперы подорвали мост, когда вражеские гусеницы еще даже не коснулись деревянного настила. Евдокимов про себя посетовал на нетерпеливых подрывников – будь они чуть порасторопней, подорвали бы мост чуть позже, и немцы потеряли бы сразу два танка, а так враги смогли развернуться и безнаказанно отойти. Винтовки солдат полевого заполнения и казематные «максимы», открывшие огонь вдогонку, никакого вреда бронетехнике нанести, конечно, не смогли.