Текст книги "«Киев бомбили…». Оборона столицы Советской Украины"

27.06.1941, библиотекарь Ирина Хорошунова, 28 лет

Страх у Ирины совсем прошел, его заместило чувство вины. Хотелось делать что-то стоящее: рыть окопы, ухаживать за ранеными… а вместо этого ее обязали сделать в библиотеке выставку «Великая Отечественная война». Кому она была нужна, та выставка? В библиотеку забредали только сдающие последние экзамены студенты, не более ста человек в день. И то они почти бегом проносились в читальный зал, чтобы спустя какое-то время так же быстро его покинуть. До всяких выставок студентам не было никакого дела.

Вражеские бомбардировщики продолжали совершать налеты на город, но теперь они «наведывались» небольшими группами по два-три самолета. Киевляне к ним совсем привыкли, они уже не разбегались кто куда, завидев в небе зловещие силуэты. В народе почему-то крепла уверенность, что жилые дома немцы бомбить не станут. Казалось, это ощущение передалось идущим через город сплошным потоком красноармейцам: они также не обращали на вражескую авиацию почти никакого внимания.

К Ирине на Андреевский спуск переехала с Печерска ее сестра Таня с дочкой Шуркой. Мужа Тани Степана мобилизовали, он служил на зенитной батарее где-то недалеко, за Днепром. У Тани все соседи эвакуировались, и чтобы не скучать одной дома с маленьким ребенком на руках, она перебралась к сестре – вместе веселее.

В воздухе стояла июньская жара. Донимала мошка, которой в этом году развелось невероятно много. Киевляне занимались устройством щелей во дворах, скверах и парках, а также светомаскировки в собственных квартирах. Теперь вечером или ночью, завидев в чьем-то окне свет, военный патруль, состоящий, как правило, из курсантов киевских военных училищ, мог позвонить в дверь и потребовать его выключить. Если им долго не открывали, доходило и до выломанных дверей.

Люди начали массово скупать продукты, почему-то у населения росла уверенность, что еда с торговых полок скоро пропадет. В магазины выстраивались длинные очереди, в результате чего продавцы вынужденно ограничивали количество отпускаемого в одни руки товара. Ирина никак не могла понять этого. Зачем этот нездоровый ажиотаж? Ведь провизии в магазинах было даже больше, чем обычно.

27.06.1941, командующий 16-й армией генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин, 49 лет

Заканчивался, пожалуй, самый тяжелый в его жизни день. Острог вчера удержать не удалось, противник опередил 109-ю мотострелковую дивизию, и к вечеру в город ворвался вражеский мотоциклетный батальон. Разведбатальон Юлборисова завязал бой, но вынужден был отступить.

Лукин не собирался отдавать противнику город просто так. К утру командир 109-й мсд полковник Н.П. Краснорецкий сконцентрировал имевшиеся у него силы пехоты и танков в районе села Вельбовно, а утром бросил их на штурм Острога. 404-й артиллерийский полк подтянуть вовремя не успели, он застрял в 20 километрах восточнее, возле Славуты, поэтому атаковать пришлось без артподготовки. Пехотинцев прикрывали только 76-мм пушки полковой артиллерии и 45-мм орудия танков БТ из двух неотправленных батальонов 16-го тп. Однако с такой хилой артподдержкой взять подготовленные немцами укрепления было крайне проблематично. Дело в том, что со стороны Шепетовки на окраине Острога возвышались мощные башни и стены замка верных вассалов польского короля князей Острожских и укрепления Свято-Богоявленского собора. Их начали отстраивать еще с XIV века на высотах, господствующих над речкой Вилией, которая прикрывала подходы со стороны Шепетовки. Кроме того, от второй внешней линии средневековых крепостных стен города сохранились Луцкая и Татарская башни. Все эти строения немецкая мотопехота оперативно и умело превратила в опорные пункты, в готовых бойницах разместились орудия и пулеметы, артиллерия пристреляла подходы к реке.

Историческая справка: Самая старая башня Острожского замка «Вежа мурованная» считается единственным сохранившимся на территории Украины замком-донжоном. Впервые он упоминается в середине XIV века, когда территорию бывшего Галицко-Волынского княжества еще контролировало не Польское королевство, а Великое Княжество Литовское. Это строение считается самым старым сохранившимся жилым зданием в Украине. К XIV веку относят также и другую башню замкового комплекса – «Новой вежи».

Немцы, в отличие от своих советских визави, гаубичную артиллерию подтянуть сумели и начали обстрел атакующих их подразделений. Они грамотно использовали преимущество в воздухе. Самолеты-разведчики быстро вычислили место расположения командного пункта дивизии, устроенного в селе Вельбивно на колокольне местной церкви Преображения Господня. Ее тут же подвергли массированному артналету. Храм загорелся, погибло несколько человек, комдив полковник Н.П. Краснорецкий был тяжело ранен. Командование дивизией принял на себя его заместитель полковник Н.И. Сидоренко.

Тем временем мотострелки при поддержке танков БТ все же прорвались в город и завязали там уличные бои. Возможно, им удалось бы отбить у врага Острог, но во второй половине дня на помощь немецкой мотопехоте подошел 15-й тп 11-й тд вермахта. А у мотострелков, сражавшихся за Острог, практически не осталось противотанковых средств. Полковник Сидоренко бросил им на помощь 17 танков БТ разведбата 13-й тд (они, на свою беду, не успели отправиться в Белоруссию), роту бронеавтомобилей (15 бронемашин), автороту, мотоциклетный взвод… все было тщетно. Немцы вытеснили советские части из города. 173-й отдельный разведывательный батальон и один батальон 381-го мсп очутились в окружении.

Ситуация была хуже не придумаешь – половину имевшейся в его распоряжении пехоты Лукин потерял, был ранен командир единственной дивизии. Генерал думал назначить взамен выбывшего полковника Краснорецкого решительного командира 381-го полка подполковника А.И. Подопригору, когда к нему вошел инструктор политотдела армии старший политрук А.И. Батманов, который фактически выполнял в группе Лукина роль комиссара. Он вернулся из Староконстантинова от своего непосредственного начальника, Члена Военного Совета армии Лобачева, чтобы доложить, как заканчивается отправка последних эшелонов в Белоруссию. Выражение лица у политрука было растерянное.

Лукин спросил, что случилось. Батманов, ничего не говоря, молча протянул генералу вскрытый пакет, в каком обычно отправляют боевые донесения. Михаил Федорович глянул на него, на конверте была написана фамилия Лобачева. Лукин вопросительно посмотрел на старшего политрука. Тот объяснил, что внутри находится записка от Подопригоры, и она непосредственно касается командующего. Генерал кивнул и достал из конверта маленький листок бумаги. На нем было написано: «Товарищ Лобачев! Под Острогом погибло много наших бойцов. В этом месте не было полевых частей, и 381-й полк должен был закрыть брешь. Я не знаю, правильное ли это решение? Сразу было убито 800 человек. Люди дрались честно. У немцев много танков, а у нас не оказалось противотанковых средств. Я не выдержу суда за гибель людей. Когда вы получите это письмо, меня не будет в живых. Простите, что я так позорно погибаю, смалодушничал. Вы, товарищ Лобачев, меня в партию рекомендовали. Подопригора».

Лукин тяжело выдохнул: ко всем бедам еще и это. Да, слаб оказался Подопригора, не выдержал. Но… А многие бы выдержали? Почти сразу в штаб ворвался радостный армейский интендант Маланкин – через Шепетовку пешим порядком следовали какие-то свежие советские подразделения. В течение часа выяснилось, что через город от Казатина к линии фронта направляется 213-я мсд 9-го мк (командующий генерал-майор К.К. Рокоссовский). У командира дивизии полковника В.М. Осьминского не было связи ни со штабом корпуса, ни со штабом армии, ни со штабом фронта, чему Лукин ни разу не удивился. Он тут же подчинил дивизию себе, против чего новоприбывший полковник совершенно не возражал и даже немного обрадовался в ожидании настоящего дела. Лукин мысленно потер руки, теперь ему по крайней мере было чем оборонять Шепетовку.

28.06.1941, ученик 43-й киевской школы Адриан Галябарник, 15 лет

Радио в доме у Адриана не выключалось. Каждый раз, когда наступало время фронтовых сводок, он бросался поближе к тарелке радиоточки и ждал слов диктора. Наконец из репродуктора зазвучал торжественный голос Левитана:

«От советского информбюро. Сегодня, 28 июня, наши войска, отходящие на новые позиции, вели упорные арьергардные бои, нанося противнику большое поражение…

На Луцком направлении в течение дня развернулось крупное танковое сражение, в котором участвует до 4000 танков с обеих сторон. Танковое сражение продолжается. В районе Львова идут упорные напряженные бои с противником, в ходе которых наши войска наносят значительное поражение…»

Адриан, вслушиваясь в эти слова, довольно кивал. Дела обстояли не так уж плохо, наши войска еще покажут этим гансам! Откуда ему было знать, что Луцк наши войска сдали еще в ночь на 26 июня, а сегодня на улицах Ровно сгорели последние советские танки. Город пал. Большинство граждан СССР пока пребывало в счастливом неведении о том, насколько неудачно для Красной Армии складывались приграничные бои.

Между тем Левитан упомянул Киев, и уши Адриана тут же навострились: «…25 июня вблизи Киева приземлились на пикирующем бомбардировщике “Юнкерс-88” четыре немецких летчика: унтер-офицер Ганс Герман, уроженец города Бреславль в Средней Силезии; летчик-наблюдатель Ганс Кратц, уроженец Франкфурта-на-Майне; старший ефрейтор Адольф Аппель, уроженец города Брно в Моравии, и радист Вильгельм Шмидт, уроженец города Регенсбурга. Все они составляли экипаж, входивший в состав второй группы 54-й эскадры. Не желая воевать против советского народа, летчики предварительно сбросили бомбы в Днепр, а затем приземлились неподалеку от города, где и сдались местным крестьянам. Летчики написали обращение “К немецким летчикам и солдатам”, в котором говорят: “Братья летчики и солдаты, следуйте нашему примеру. Бросьте убийцу Гитлера и переходите сюда, в Россию”».

Ух ты! А Адриан и не слышал о таком. Ничего, вот прижмут еще немного врага, и немецкие солдаты начнут массово переходить на нашу сторону. С этой радостной мыслью в душе Адриан побежал на улицу по своим мальчишеским делам.

Историческая справка: Из протокола допроса Германа-Ганса Юлиуса, 1916 года рождения, уроженца гор. Бреславля в Средней Силезии, по национальности немца, летчика, унтер-офицера германской армии, участвовавшего 25 июня 1941 г. в бомбардировке гор. Киева:

«ВОПРОС: Из какого места вылетел Ваш самолет в Киев и через какие пункты?

ОТВЕТ: 25 июня с. г. в 4 часа утра я в числе авиационной группы бомбардировщиков в количестве 18–20 машин под командованием майора Крафта вылетели с аэродрома, расположенного примерно в 20 км от гор. Люблина. Аэродром расположен юго-восточней гор.

Люблина и левее его по направлению из Киева. На Киев мы следовали на большой высоте, ориентируясь по компасу примерно через пункты: Ковель, Сарны, Овруч, а затем после перелета Днепра сразу взяли курс на Юг, т. е. в направлении Броварского аэродрома. Населенные пункты, через которые мы следовали, нам не были видны, т. к. до пересечения Днепра мы шли слепым полетом за облаками…

ВОПРОС: Сколько раз Вы совершили налеты на территорию СССР и на какие объекты?

ОТВЕТ: На территорию Советского Союза с 22 июня с. г. я совершил 7 налетов, участвовал в бомбардировках: Луцка, Равы-Русской, Ковеля, Житомира или Бердичева и Киева, подвергая бомбардировке в основном аэродромы, расположенные в этих городах. Кроме того, я также участвовал в бомбардировке автоколонн, расположенных в лесу близ гор. Львова».

28.06.1941, военком 3-й эскадрильи 43-го иап старший политрук Дмитрий Пантелеевич Панов, 31 год

В эскадрилью вернулся командир Вася Шишкин. Подавленный и сосредоточенный, он рассказывал страшные, невероятные вещи. ЛаГГ-3 ему забрать так и не удалось, тот сгорел в первые же часы войны с десятками других самолетов, которые плотно, крылом к крылу, как на выставке, оказались выстроены на Черновицком аэродроме. Вражеские бомбардировщики и истребители безнаказанно, как на учениях, бомбили, расстреливали стройные ряды авиатехники.

Историческая справка: Василий Иванович Шишкин с 1936 года до перевода в 36-ю иад служил в Киевской авиационной бригаде. Как лучший ее пилот, выполнял фигуры высшего пилотажа на съемках художественных фильмов Киевской киностудии «Истребители» (1939) и «Валерий Чкалов» (1941). В последнем фильме пилотировал И-15, за штурвалом которого по сценарию сидел друг и второй пилот В.П. Чкалова – Герой Советского Союза Г.Ф. Байдуков. Сам Василий Иванович получил это высокое звание 27 марта 1942 года. Прошел всю войну, после которой поселился в городе Киеве. Здесь же и был похоронен.

На обратном пути Вася попал в хаос отступления. Описываемые им картины поражали своей жестокостью, а также очевидной беспомощностью наших войск.

Дмитрий в ответ рассказал о своей вчерашней поездке в штаб дивизии. Сдав командование эскадрильей командиру одного из звеньев старшему лейтенанту Мише Бубнову, он отправился в Киев на Полупанова, 15. Панову за то, что эскадрилья обстреляла свои же бомбардировщики, грозили трибуналом, но его спасло то, что ошибку допустил не он, а посты ВНОС. Идя в лобовую атаку с расстояния в три километра, пилотам «чаек» было бы затруднительно определить принадлежность приближавшихся к аэродрому самолетов. Комдив Зеленцов орал на него, пока из соседней комнаты не зашел какой-то политработник с ромбами. Он слышал разговор и приказал полковнику «отпустить комиссара Панова».

Никакого транспорта Дмитрию не дали, и обратно в Васильков пришлось добираться на попутках. Голодный и злой, он только вечером попал в эскадрилью.

28.06.1941, командующий 36-й иад Герой Советского Союза полковник В.В. Зеленцов, 30 лет

Виктор Владимирович сидел у себя в кабинете, когда на столе зазвонил телефон. На том конце провода оказался начальник управления пропаганды Юго-Западного фронта бригадный комиссар А.И. Михайлов. Захлебывающимся от радости голосом он стал выпытывать имя героя.

Ничего не понимавший Зеленцов начал осторожно прощупывать почву, о каком именно герое идет речь. На третьей минуте беседы, после множества восторженных возгласов и фраз типа «Вот так надо воевать!» бригадный комиссар наконец сообразил, что Зеленцов ничего не знает. Он вкратце ему рассказал, что только что на его глазах И-16 из его дивизии (а откуда еще в районе Гоголева мог взяться И-16) винтом срезал хвост вражеского бомбардировщика, после чего тот рухнул вниз. Выпрыгнуть из горящей машины успели только два немца, еще двое погибли. Михайлов требовал срочно разыскать и наградить героя, тем более что тот не только «завалил» бомбардировщик, но еще и умудрился сохранить свою машину. Комиссар тоном, не терпящим возражений, требовал представить пилота к званию Героя Советского Союза и со своей стороны обещал полное содействие в «продвижении» решения о награде дальше по инстанциям.

Уже через минуту Зеленцов набирал командира 2-го иап, Грисенко оказался на месте. Он сообщил, что подвиг совершил младший лейтенант Дмитрий Зайцев. В памяти полковника сразу всплыл отмалчивавшийся пилот, которого он еще позавчера материл за обстрелянный СБ из 52-го СБАП. Через несколько часов комдив тряс руку растерянному летчику и просил рассказать, как все произошло. Тот объяснил, что упорно атаковал немецкий бомбовоз, но винтовочного калибра пулеметов И-16 не хватало, чтобы нанести вражеской машине серьезный урон. Патроны кончились, Зайцев решил таранить. Он рубанул киль бомбардировщика винтом и с удивлением обнаружил, что винт после столкновения лишь немного погнулся. Истребитель затрясло, но машина удержалась в воздухе и продолжала полет, так что младший лейтенант смог пойти на вынужденную посадку недалеко от аэродрома. А немецкому «юнкерсу» не повезло, он рухнул вниз и врезался в землю. Зеленцов хлопнул Зайцева по плечу, сообщил, что тот редкостный везунчик – за его героическим боем с земли наблюдало высокое начальство, и рекомендовал вертеть в гимнастерке дырку для ордена. Уже на следующий день представление летчика к высшему званию СССР Героя Советского Союза и высшей награде Ордену Ленина передали вверх по инстанции. 2 августа указ о его награждении был подписан Председателем Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калининым.

28.06.1941, учащийся химико-технологического техникума Марсен Михайлович Векслер, 17 лет

В эту ночь Марсен не был ни в патруле, ни на посту, ни в штабе. Секретарь Ленинского райкома комсомола Ф.Г. Павлов отобрал четверых бойцов их отряда: Илью Контора, Бориса Соловейчика, Коку Тер-Исраеляна и, собственно, его самого – Марсена, чтобы те помогли ему самому и второму секретарю сжечь секретные бумаги. Павлов был в защитной форме, которую не снимал с первого дня войны. Он день и ночь проводил в райкоме, как всегда, серьезный и энергичный, только похудел, говорил осипшим голосом, а ввалившиеся глаза, воспаленные от бессонницы, смотрели так, будто видели непостижимое для остальных.

Историческая справка: После сдачи Киева Ф.Г. Павлов остался на оккупированной территории, руководил подпольной ячейкой в селе Дорогинка Фастовского района Киевской области. Дальнейшая его судьба автору неизвестна.

В семь утра снова тревога. Комсомольцы отряда на своих боевых постах. Крещатик замер, на тротуаре ни души, все в укрытиях – это работа их истребительного отряда.

После тревоги Марсен пошел домой, не столько отдохнуть, сколько проведать родных. С первого дня военной суматохи видеться удавалось редко. По дороге зашел к Верочке. Она была дома и очень обрадовалась его приходу. Иногда Векслеру казалось, что девушка любила его больше, чем он ее. Отзывчивая, ласковая, она бешено ревновала Марсена по поводу и без. Однако, несмотря на ее ревность, у них было на удивление полное взаимопонимание. Молодые люди могли часами сидеть и болтать наедине, и это не надоедало. Уже давно было решено, что, обретя полную самостоятельность и возможность обеспечить будущую семью, Марсен сделает Верочке предложение.

Дома сидели недолго. Погода была замечательная, природа располагала к любви и поэзии, а война казалась чем-то далеким и ненастоящим. Влюбленные пошли в Золотоворотный садик, сели на скамейку, он обнял ее, и так, прижавшись друг к другу, они весело болтали. Война им была нипочем, молодость брала свое. Прошло часа два, прежде чем Марсен засобирался домой. Ему ужасно не хотелось оставлять это укромное местечко и милую сердцу девушку, но надо было идти.

– Прощай, Верочка.

– Почему прощай?

– Так, может, не увидимся.

Он говорил это шутя, без задней мысли, не зная, что эти слова станут последними его словами, сказанными ей.

Дома Марсена ждали мать и отец. Они начали расспрашивать о новостях, о фронтовой обстановке, хотя оба читали газеты и не пропускали ни одной сводки, зачитываемой дикторами по радио. Однако родители надеялись, что, может быть, хотя бы их сын знает что-нибудь хорошее, и потому спрашивали и спрашивали… Но, попав в теплый уют родного дома, Марсен сразу почувствовал, как много в нем накопилось усталости, сон буквально валил его с ног. Извинившись перед родителями, он лег спать и уже через пять минут провалился в забытье.

28.06.1941, начальник оперативного управления ЮЗФ полковник И.Х. Баграмян, 43 года

Ночью из Шепетовки вернулся отправленный туда сутки назад представитель штаба фронта. Он принес радостную весть: не дожидаясь приказов, генерал-лейтенант Лукин прекратил погрузку своих войск и бросил их к Острогу, тем самым остановив продвижение немцев.

Еще бодрее звучал доклад, поступивший от командира 8-го мк генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева. Передовой группе корпуса, которой командовал комиссар корпуса бригадный комиссар Н.К. Попель, удалось ворваться на южные окраины Дубно и нанести большой урон тыловым частям 11-й танковой дивизии немцев. Ободренный полученной информацией, командующий фронтом отдал приказ возобновить общее наступление на Дубно и Острог силами 8-го, 9-го, 15-го, 19-го механизированных, 36-го, 37-го стрелковых и 5-го кавалерийского (14-я кавдивизия) корпусов, а также группы Лукина. К четырем часам утра оперативный отдел подготовил общий приказ, и Кирпонос подписал его. Казалось, череда неудач, преследовавших Красную Армию с начала войны, подошла к завершению.

Но затем в течение дня обстановка стала резко ухудшаться.

Поступило донесение от командующего 5-й армией. Ему не было известно положение 15-го, 27-го стрелковых и 22-го механизированного корпусов. Позже выяснилось, что они оставили Ковель и отошли за речку Стоход. 20-й тд 9-го мк с трудом удалось вырваться из окружения, в которое она попала под Дубно, и отойти в район Клевани – местечка на северо-западных подступах к Ровно. Свою 43-ю тд отвел от Дубно к Ровно и командир 19-го мк генерал-майор Н.В. Фекленко.

Группа Попеля оказалась в ловушке. Наступавшие южнее Дубно немецкие подразделения отрезали ее от основных сил 8-го мк. Пробиться к ним не получалось, связь отсутствовала. Посланный туда на самолете делегат связи назад не вернулся.

Пробиться через оборону, организованную генералом Лукиным, немцы не смогли, однако нащупали брешь южнее Шепетовки, там, где боевые порядки группы упирались в реку Икву, и их подразделения начали просачиваться в прореху.

Из Москвы поступил приказ подчинить Киевский укрепленный район (КиУР) командующему 19-й армией И.С. Коневу. Видимо, в Ставке уже не надеялись, что силам фронта удастся сдержать немцев и не пустить их к столице Украины. Самому же Коневу предписывалось за 29 и 30 июня подготовить оборону по линии Горностайполь – Макаров – Фастов – Белая Церковь – Триполье. Сражавшимся в окружении у границы 87-й и 124-й стрелковым дивизиям Ставка разрешила закопать и уничтожить все тяжелое вооружение, затем пробираться лесами на восток.

Поздно вечером в Тарнополь из 8-го мк приехали заместитель командира 12-й тд полковник Е.Д. Нестеров и ее комиссар В.В. Вилков. Когда они докладывали Ивану Христофоровичу и Пуркаеву о сложной ситуации, в которой оказался мехкорпус, в комнату вошел член Военного Совета Вашугин. Услышав об окружении группы Попеля, он мертвенно побледнел и, не дождавшись окончания доклада, вышел. Баграмян не придал этому особого значения.