Текст книги "«Киев бомбили…». Оборона столицы Советской Украины"

04.07.1941, ученик 13-й Киевской артиллерийской спецшколы Игорь Воровский, 21 год

Игорь и его одноклассники обновляли осыпавшийся дворик возле железобетонного входа в ДОТ, который скрывался под большим холмом, возвышавшимся у ребят за спиной. Вход был не простой, шагнув в него, ты натыкался на глухую стенку с недобро глядящей на тебя амбразурой для ручного пулемета. Поэтому надо было повернуть налево, потом сделать шаг вперед, затем повернуть направо, и только тогда ты оказывался внутри длинного прохладного ведущего в темноту коридора. Дальше под девятиметровой толщей песка и глины скрывалось метров двести запутанных бетонированных подземных узких коридоров с арочными сводами, которые или заканчивались многочисленными тупичками или дверями, за которыми – как сказал военным школьникам сопровождавший их военинженер – находились фильтровентиляционная установка, генератор, боеприпасы и другие необходимые гарнизону ДОТа устройства и снаряжение. В одной из крохотных комнаток находилось водохранилище – небольшая железная цистерна защитного цвета, смонтированная на полу. В ней был кран с вентилем, через который набирали воду.

Самый длинный из ходов заканчивался скобтрапом, ведущим наверх в толстостенный железобетонный ДОТ, или, как его называл военинженер, оголовок с тремя разнонаправленными пулеметными амбразурами. Огнем из них можно было перекрыть значительную часть долины речки, а также мост, находившийся впереди и чуть правее. Правда, пулеметов в оголовке еще не было, только стояли массивные деревянные станки под них. Все вместе – и коридоры, и оголовок, и все эти многочисленные комнатки по правильному следовало величать «миной», а ходы – «потернами». Минами в древние времена называли подкопы, которые старинные инженеры подводили под стены вражеских крепостей, чтобы их обрушить.

Историческая справка: Речь идет о ДОТе-мине № 179 КиУРа. Развалины ее оголовка и сегодня хорошо видны с автомобильной трассы Киев – Одесса в районе села Вита-Почтовая. Общая протяженность ее ходов – 220 метров.

Один из коридоров заканчивался ведущей наверх бетонированной шахтой. В железобетон были накрепко вмурованы стальные П-образные арматурины еще одного скобтрапа, по которому можно было вскарабкаться наверх, на вершину холма. Отсюда открывался дивный вид на долину реки Вета. Ниже виднелась гладь речушки и тысячи горожан – женщин, подростков с лопатами, – которые рыли широкий противотанковый ров. Тут же солдаты саперного батальона забивали в землю колья и натягивали на них колючую проволоку. За ее рядами новые группы гражданских копали окопы, готовили ДзОТы, ходы сообщения, эскарпировали речные берега.

Люди где копали, там и ели, там же практически и спали. Периодически приезжал транспорт, который привозил новых людей на смену уже изрядно вымотанным бригадам землекопов, не привыкших к тяжелому физическому труду.

Когда ребята вскарабкались на вершину холма, военинженер рассказал им об этом месте много интересного. Оказалось, что на холме, насквозь пронизанном потернами, в домонгольские времена находилось древнерусское городище Звенигород, которое являлось южным форпостом Киевского княжества на ближних подступах к Киеву. Его в далеком 1240 году уничтожили монгольские полчища хана Батыя.

В плодородной долине реки Веты киевские князья организовывали сбор своих дружин, так как здесь многочисленные табуны лошадей какое-то время можно было прокормить росшей в пойме травой. Расположенное же рядом с ДОТом село Вета-Почтовая носило свое название не просто так. Уже в царские времена здесь работала станция, где в специальных конюшнях содержались почтовые лошади.

Звенигород был далеко не единственным древнерусским укреплением в окрестностях. Если идти дальше на восток в сторону Днепра, можно было увидеть разветвленную систему так называемых Змиевых валов – остатков когда-то мощной укрепленной линии, призванной уберегать Киев от набегов злых кочевников. Именно на ней обороняли город былинные богатыри. Речка Вета неглубокая, не такая топкая, как Ирпень, да и набеги кочевники чаще всего делали с южной стороны, потому и укрепляли князья южные подступы к своей вотчине наиболее тщательно. Ну а в наше время по этой же почти тысячелетней (а может, и не почти) линии укреплений советские инженеры и строители возвели цепочку мощных железобетонных ДОТов, которые ни снарядом не пробить, ни бомбой не взорвать. Военинженер сказал, что один из оголовков даже встроили прямо в Змиев вал, а вход сделали с противоположной, северной стороны. Вот и получалось, что предстоит солдатам доблестной Красной Армии воевать с фашистской нечистью на том же самом месте, где их предки когда-то останавливали полчища половцев и печенегов.

Особенно рассмешила ребят история, что всем им известная Белогородка – это, оказывается, легендарный древнерусский город-крепость Белгород, в котором у князя Владимира Ясно-Солнышко содержался гарем на 300 душ. Правда, когда он принял в Херсонесе (читай – Севастополе) христианство и женился на византийской принцессе Анне, от этого удовольствия пришлось отказаться: девушек повыдавали замуж за княжеских дружинников.

Игорь и его друзья в свободное время (а у них его оказалось на удивление много) прошвырнулись на несколько километров вдоль линии обороны в сторону Днепра, чтобы посмотреть на древние валы. Везде они видели ДОТы, возле которых суетились военные школьники из других классов их школы, а также других военных школ. Они тоже занимались разгрузкой подвозивших боеприпасы и снаряжение машин, и размещением груза в ДОТах. Некоторые приводили в порядок дворики, окапывая их и укрепляя деревянными щитами, рыли окопы, землянки и ДзОТы.

Вдоль всей линии тысячи киевлян и жителей окрестных сел копали длиннющий противотанковый ров – копали, копали, копали, и конца-краю этой работе не было видно. Иногда прилетали немецкие самолеты и поливали копавших пулеметным огнем. Народ, конечно, разбегался кто куда, прятался в свежевырытых щелях, затем, когда все стихало, выбирался наружу. Убитых складывали отдельно, чтобы потом отвезти в город и похоронить, раненых – перевязывали, и работы возобновлялись. Ребятам бомбежек и обстрелов особо бояться было нечего, они могли в любой момент спрятаться внутри ДОТа и переждать налет.

Сюда, к Вете-Почтовой, они попали не сразу. В их школе мобилизовали девятые и десятые классы, по три класса с каждой параллели, всего 200–250 человек. Сперва из Киева ребят пешком отправили в военный лагерь Пирогово, где их всех зачислили в истребительные отряды, несколько разбавив общую массу военшкольников настоящими военными. Оружия им пока не дали, а отправили, тоже пешком, приводить в порядок ДОТы и патрулировать, чтобы шпионы и разведчики врага не раскрыли расположение оборонительных сооружений. Все школьники были из Киева, начальство к ним относилось по-отечески и закрывало глаза, если кто-нибудь из ребят на день-другой отлучался домой, чтобы повидаться с родителями, переночевать и дать своей матери возможность подкормить и обстирать изрядно запачкавшееся чадо.

Историческая справка: Пирогов (часто ошибочно, в том числе и местным населением, называется Пирогово) – село южнее Киева. Первое упоминание датируется 1627 годом, этот населенный пункт упоминается как село Пироговка, находящееся во владении Киево-Печерской лавры. На территории села найдены следы поселений бронзового века, жителей зарубинецкой культуры и скифов. В то время через него проходила старинная Пироговская дорога, вдоль которой во время последующих штурмов города происходили ожесточенные бои. В черту города Киева село включено в 1957 году. В наше время известно знаменитым Музеем народной архитектуры и быта Украины под открытым небом.

04.07.1941, командир особой команды штаба ЮЗФ старший лейтенант Михаил Семенович Минакер, 33 года

Путь к Проскурову был долгим и трудным. Особенно тяжелыми оказались последние 70 километров. На одной из железнодорожных станций Михаил прямо обратился к начальнику станции с требованием отправить их по назначению, но тот лишь бессильно развел руками, сообщив, что поезда на Проскуров уже не ходят, по слухам, враг стремительно продвигается вперед и от самой станции находится всего в 15–20 километрах.

Эта новость многих из возглавляемой Минакером команды обескуражила. На марше некоторые побросали лопатки, вещмешки, оружие, боеприпасы и попытались прицепиться к вагонам проходивших мимо эшелонов. Троим это удалось, правда, они не дезертировали, а каким-то чудом доехали, как потом оказалось, до того самого Проскурова.

Прекратить паникерство удалось, только когда с двоих пойманных дезертиров, которым не удалось бежать (слишком быстро шел состав), Минакер приказал снять пояса, сорвать петлицы, лишил оружия и приказал вести впереди колонны под конвоем.

В Проскурове их ждало разочарование: штаба фронта здесь уже не было. На командном пункте Михаилу Семеновичу приказали людей не распускать, а отправляться в Киев, куда уже успело убыть все командование. К счастью, туда измученная команда отправилась уже поездом.

05.07.1941, секретарь ЦК ВКП(б) Украины Никита Сергеевич Хрущев, 47 лет

Перед Хрущевым сидела оперативная группа ЦК – шесть человек, ответственных за подготовку партизанских отрядов и подполья. Руководить ею только что назначили председателя Верховного Совета Украины Михаила Алексеевича Бурмистенко. Основная работа по созданию подпольных обкомов, горкомов, окружкомов ложилась на заведующего оргинструкторским отделом ЦК А.Н. Зленко и его заместителя Л.И. Дрожжина. Также в группу вошли В.С. Костенко, М.А. Кузнецов и М.С. Спивак. Присутствовал и зам. начальника НКВД УССР полковник Т.А. Строкач. Оперативная группа тут же решила создать специальные курсы для изучения гранатного дела – нужно было выбивать у немцев танки. Бурмистенко заметил, что одних курсов мало, надо создавать партизанскую школу, которая бы готовила будущих командиров партизанских отрядов. Помочь в этом обещало руководство украинского НКВД. Школу решили развернуть на базе уже имевшихся учебных центров в Пуще-Водице и в Броварском лесу.

Историческая справка: уже 29 июня 1941 года вышла Директива Совнаркома и ЦК ВКП(б), предписывавшая партийным, профсоюзным и комсомольским организациям для борьбы с врагом формировать партизанские отряды. В постановлении говорилось: «1. Для организации подпольных коммунистических ячеек и руководства партизанским движением и диверсионной борьбой в районы, захваченные противником, должны быть направлены наиболее стойкие руководящие партийные, советские и комсомольские работники, а также преданные Советской власти беспартийные товарищи, знакомые с условиями района, в который они направляются. Засылка работников в эти районы должна быть тщательно подготовлена и хорошо законспирирована, для чего следует каждую группу (2–3—5 человек) засылаемых связывать только с одним лицом, не связывая засылаемые группы между собой. 2. В районах, находящихся под угрозой захвата противником, руководители партийных организаций должны немедля организовать подпольные ячейки, переведя уже сейчас часть коммунистов и комсомольцев на нелегальное положение». ЦК предписывал руководителям партийных организаций лично руководить борьбой в тылу немецких войск, вдохновляя на эту борьбу собственным примером, смелостью и самоотверженностью.

Обсуждалось, что в кратчайшие сроки необходимо создать в Киеве подполье на случай, если противник все-таки ворвется в город. Личности подпольщиков не должны были вызывать подозрения у оккупационных властей, поэтому их личные дела ни в коем случае не могли попасть к врагу. Кроме того, горком должен был сформировать из коммунистов и надежных людей партизанские отряды для проведения в тылу противника диверсий.

Группа совещалась, а многие присутствующие при этом думали, не произнося вслух, что ведь еще в начале 30-х годов по всей Украине были готовы костяки партизанских отрядов и подпольных организаций, тайные склады с оружием, взрывчаткой, снаряжением, одеждой, печатными машинками и типографиями. Все это готовилось на случай оккупации Украины поляками. Но потом, когда началась борьба с «врагами народа», все это ликвидировали, зачастую – вместе с людьми. Хрущев принимал в этом процессе непосредственное и активное участие, а теперь стучал по столу и требовал восстановить им же и порушенное, да еще и в кратчайшие сроки.

Бурмистенко осторожно заметил, что в Киеве не осталось специалистов по партизанской войне, подпольной и диверсионной работе. Хрущев с готовностью пообещал вытребовать таковых у Ставки, как ранее выпросил мины.

Историческая справка: Первый партизанский отряд «Победа или смерть» (на укр. «Перемога або смерть») был создан 7–8 июля. Командовал им Калинин – герой, орденоносец, старый партизан Гражданской войны. Первое дело – заброска в Житомирские леса. 10–12 июля – заброска в тыл немцам в Ирпенский лес. Второй отряд «Имени Киевского обкома комсомола» создан 20 июля. Командовать им назначили заместителя Калинина зам. зав. сельхозотдела обкома партии Билыма. Этот отряд 25 июля впервые отправили на задание в район Дубечня – Иванково.

После совещания Никита Сергеевич занялся другими вопросами. Ему доложили, как идет эвакуация семей партактива, высшего инженерного и командного состава. Выяснилось, что первый эшелон ушел еще 1 июля, второй – 2 июля, а 3 июля ушел эшелон с семьями работников облисполкома, обкома, горкома, научных работников. Составы отправлялись с запасных путей, чтобы избежать излишней огласки.

3 июля весь партактив Киева и Киевского облсовета получил военное обмундирование, оружие: пистолеты, карабины.

Части из них помимо этого выдали гранаты и ручные пулеметы.

Еще до 4 июля Никита Сергеевич подписал мандаты отдельным работникам республиканского и областных ЦК, чтобы они разъехались по Украине с целью организации уничтожения посевов, угона скота, подготовки к эвакуации сельхозтехники, в первую очередь тракторов. Ему доложили, что люди приступили к работе, но далеко не всегда (по понятным причинам) они встречают на местах понимание и содействие. Решили соответствующие мандаты выдать главам местных советов, пользующимся на местах большим доверием, нежели функционеры со стороны.

06.07.1941, военный комендант Киева генерал-майор Михаил Львович Гориккер, 46 лет

Михаил Львович стоял посреди кабинета с лицом, пунцовым от стыда и унижения. Давно его так не «песочили». Командующий фронтом, заглядывая периодически в отчет, который ему предоставила инженерная служба фронта, задавал вопросы, на которые у Михаила Львовича не было ответов. Претензий к Гориккеру была масса.

Границы трех правобережных секторов обороны Киева, которые наметил комендант, не учитывали конфигурацию улиц и путей возможного продвижения противника. Михаил Львович просто разбил город на сектора, которые прямыми линиями делили пополам многие улицы, в свою очередь извилистая улица могла несколько раз «заходить» в сектор и «выходить» из него. Войска распределялись по секторам равномерно, без учета наиболее вероятного направления движения противника – южного, не прикрытого поймой Ирпеня. Восточный сектор размещался на левом берегу Днепра и рассматривался как противодесантный, однако совершенно не учитывал возможность форсирования немцами реки и не был к этому подготовлен.

В эшелонировании боевого порядка не имелось достаточной глубины. На улицах города были созданы всего девять узлов круговой обороны, которые не создавали достаточной жесткости, не перекрывали огнем все возможные пути продвижения противника, не имели между собой огневой и тактической связи. План боя не был отработан в деталях и носил поверхностный характер. Элементы боевого порядка оказались слабо укреплены в инженерном отношении, не эшелонированы в глубину, отсутствовала круговая оборона. Огневые средства вытягивались в линию, в то время как их надо было концентрировать на особо опасных направлениях, а некоторые сделать мобильными, чтобы вовремя перебрасывать в нужный район. Кирпонос сделал вывод, что генерал-майор Гориккер вопросами подготовки Киева к обороне практически не занимался. Основную работу выполнили партийные организации.

Хаотичное строительство баррикад рабочими различных киевских предприятий и никем не управляемыми и нормально не организованными жителями, привело к тому, что строились они чаще всего непродуманно, где попало, зачастую перегораживая проезжую часть, затрудняя транспортировку грузов и пассажиров. Делали преграды из подручных средств, из-за чего баррикады больше напоминали сооружения времен Революции 1905 года, совершенно бесполезные против артиллерии. Теперь их требовалось полностью переделать, а часть и вовсе убрать, что наверняка деморализует людей, строивших их с невероятно высоким патриотическим подъемом.

При этих словах Хрущев так посмотрел на Михаила Львовича, что у того холодок пробежал по спине. Он попытался оправдаться, что по городу повсеместно строятся новые «правильные» баррикады, налажена патрульная служба, курсанты училища под командованием капитана И. Барыбина оказывают помощь органам НКВД в вылавливании шпионов и диверсантов. Так, например, в первый же день дежурства курсант Заморока задержал диверсанта, переодетого рыбаком. Позже выяснилось, что он является немецким агентом.

Что касается недочетов в подготовке инженерных сооружений, Гориккер заметил, что он не фортификатор, а танковый инженер. Для борьбы с танками противника он сделал все от него зависящее – киевские заводы делают противотанковые «ежи» и надолбы, в соответствии с разработанными схемами они устанавливаются на танкоопасных направлениях. Доводы Михаила Львовича командование не удовлетворили, его сняли с должности начальника киевского гарнизона и отправили обратно командовать училищем. Там требовалось срочно закончить запланированную ранее подготовку танкового полка, а само учебное заведение подготовить к эвакуации, поэтому работы хватало. Расстроенный Гориккер козырнул, развернулся через левое плечо и отправился на улицу Красных командиров, где в бывших казармах Луцкого полка размещалось его КТТУ.

06.07.1941, библиотекарь Ирина Хорошунова, 28 лет

Грустная Ирина сидела на пересыльном пункте и чувствовала себя абсолютно бесполезной. Большая часть библиотекарского люда уехала в Пуще-Водицу копать окопы и противотанковые рвы. Знакомые женщины из консерватории устроились в госпиталь и теперь таскали раненых с прибывающих на вокзал эшелонов. И только она одна никому не была нужна.

В городе не утихала паника, количество толкущихся на вокзале беженцев и киевлян не уменьшалось. Появился приказ коменданта города о сдаче всех радиоприемников. Население было обязано сносить их в здание бывшего «Детского мира», что на перекрестке Прорезной и Крещатика. Как раз там, где «работал» Паниковский из такого далекого теперь, довоенного «Золотого теленка». Ирина невольно улыбнулась, вспомнив радость, которую испытала после первого знакомства с книгой Ильфа и Петрова.

Но вскоре улыбка сползла с ее лица, реальность вернулась вместе со стонами изувеченных раненых, которых привезли сегодня откуда-то из-под Шепетовки. Дома женщину никто не ждал, сестра Таня вместе с дочкой Шурой уехала на левый берег Днепра на батарею к своему мужу Степану – ему вроде бы обещали место в машине для эвакуации семьи. Так что осталась Ира одна в четырех стенах.

Она вспомнила, как сегодня опять встретила соседского мальчишку Алешу Хирседова. Его сверстники 1924–1925 годов рождения только что получили повестки, обязывавшие явиться 8 числа в военкомат. Многие матери всеми правдами и неправдами пытались откупить своих чад, боясь, что их сразу же отправят на фронт, на передовую, в безжалостные схватки. Но для Алеши и его мамы даже мысль о подобном была оскорбительна. Ирину отвлек от тяжелых раздумий командир, который привел на пункт солдат, отбившихся от своих частей и задержанных заградотрядами. Особисты уже провели с ними работу, и теперь красноармейцев требовалось где-то разместить.

06.07.1941, военком 3-й эскадрильи 43-го иап старший политрук Дмитрий Пантелеевич Панов, 31 год

Немцы стремительно приближались к Василькову, и среди летчиков эскадрильи все сильнее и сильнее росло чувство беспокойства за свои семьи. Что будет с ними, если немецкие танки ворвутся в беззащитный военный городок? Командование полка пошло навстречу чаяниям пилотов. Специально для эвакуации семей командного и рядового состава полка утром прямо на территорию авиагарнизона пригнали небольшой железнодорожный эшелон, состоявший из 12 красных пульмановских вагонов. В перерыве между боевыми вылетами летчики, авиатехники, командиры батальона аэродромного обслуживания и другой аэродромный люд начали грузить собранный накануне нехитрый скарб, женщин, стариков и детей. Для подвоза вещей к вагонам командование выделило несколько грузовиков.

Дмитрию удалось вырваться только минут на сорок. Веру с детьми он усадил слева от входа в вагон на двух квадратных метрах старого обшарпанного пола. Женщины и дети, которым не хватило места на сиденьях, сидели на чемоданах, узлах и баулах в проходах и тамбурах. Стоял плач, крики, ругань. Кто-то громко прощался, кто-то целовался и обнимался. Многие из расстававшихся людей виделись в последний раз, хоть и не подозревали о том. Дмитрий, прижавший к себе Шурика, еще не знал, что сын простудится и умрет в дороге…

Они простились. Вера крепко обняла его, пожелала поскорее победить врага и выжить. Вскоре появился пыхтящий маневровый паровоз, зацепил вагоны и потащил их на станцию «Васильков-1». Он остановился на переезде, ожидая зеленого света семафора, и тут прилетел одинокий «юнкерс». На станции скопилось огромное количество эшелонов, и она была для вражеской авиации заманчивой целью. Немец сбросил бомбы и начал поливать станцию из пулеметов, делая все новые и новые заходы. Началась паника, люди бросились из вагонов врассыпную.

Дмитрию оставалось только скрипеть зубами; они не успевали взлететь. Пока техники заведут моторы и «чайки» взмоют вверх, этот крылатый стервятник успеет раствориться в ночи. К счастью, станцию прикрывал крупнокалиберный зенитный пулемет, явно управляемый опытным стрелком. Несколькими удачными очередями он отогнал вражеский бомбардировщик, и тому пришлось убраться. Позже Вера рассказала, что именно тогда, спасаясь в мокром от вечерней росы поле, она застудила их сынишку.

К часу ночи все вернулись в вагоны, порядок был восстановлен, и маневровый паровоз потащил поезд в Киев.