Текст книги "«Киев бомбили…». Оборона столицы Советской Украины"

25.06.1941, учащийся химико-технологического техникума Марсен Михайлович Векслер, 17 лет

С начала войны Марсен не был дома. Днем комсомольцы истребительного отряда поддерживали порядок на улицах, а ночью выдвигались по телефонным звонкам жителей, чтобы проверять документы у подозрительных граждан и задерживать шпионов. Сигналов поступало очень много, но за редкими исключениями ложных вызовов практически не было. Людей катастрофически не хватало.

Дневные посты комсомольцев отряда располагались в самых ответственных местах Ленинского района. Марсен и пять подчинявшихся ему ребят дежурили на Крещатике у входа в Пассаж. Много было интересных случаев, но больше всех Векслеру запомнился один, когда им удалось задержать какого-то типа, заложившего в Пассаже взрывчатку.

При бомбардировках в их обязанности входило убирать людей с улиц, загонять их в подворотни. Во время одного из налетов критическая ситуация сложилась у группы, дежурившей возле Главпочтамта, где в очередях столпилось много народу. Несмотря на вой сирен, люди не желали расходиться. У Марсе-на в Пассаже все было в порядке, и он с еще одним комсомольцем из своей группы бросился на выручку. Прибежали ребята и с других постов, порядок оказался восстановлен. Неподалеку Марсен заметил подозрительного майора авиации, безучастно наблюдавшего за окружающими. Это спокойствие выглядело странно на фоне перепуганных и возбужденных граждан. Он подошел к летчику, спросил, который час. Тот ответил, и его речь тоже показалась подозрительной – этот человек в разговоре делал слишком сильный упор на шипящие звуки.

Марсен вновь попытался заговорить, но майор или отвечал односложно, или вообще игнорировал вопросы не в меру назойливого подростка. Марсен отошел в сторону и стал внимательно наблюдать за этим подозрительным типом. Тот «срисовал» слежку и невозмутимо пошел прочь от ворот по улице. Тогда Марсен догнал его и напрямую предложил предъявить документы. Майор сразу согласился, что никак не вязалось с его упрямым видом. Подошел сотрудник НКВД, проверил документы, и летчика немедленно задержали.

Опять спустилась ночь, опять звонок по телефону, адрес, бегом. На этот раз улица Короленко, Клуб медсотрудников. Сколько приятных часов проведено было здесь, а теперь…

Когда около полуночи группа Векслера собралась на углу Короленко и Прорезной, чтобы возвращаться в штаб, Яша вдруг потянул его за рукав, отвел в сторону и, предварительно посмотрев через плечо друга на их оставшихся товарищей, доверительно сказал: «Верочка просила, чтобы ты подошел к воротам». И только тут Марсен вспомнил, что стоит у ворот, где живет его любимая, и что вот уже несколько дней прошло, как они не виделись.

Марсен подошел к воротам, Вера стояла на дежурстве вместе со своей подругой. Он отозвал ее в сторону. Времени было мало, его ждали ребята, ведь он – командир взвода, и ему пристало показывать, что для настоящего комсомольца на первом месте долг, а потом уже личные чувства. Пару слов, несколько горячих поцелуев, вот и все:

– Марсик, мы будем когда-нибудь еще танцевать?

– Конечно, будем! Будем, Вера. Обязательно будем.

– А мне кажется, что не будем, – с грустью сказала Вера.

Наверняка это было сказано несерьезно, как часто бывает у молодых. Однако, сама того не подозревая, девушка предсказала будущее.

Они больше никогда не станцуют вместе…

Группа вернулись в штаб. Еще со двора Марсен услышал несущийся из его окон необычный для военного времени шум и дикий хохот. Что такое? Ребята окружили какого-то здоровенного мужика. Он что-то с жаром рассказывал им, они смеялись и о чем-то уговаривали его. Марсен подошел поближе и узнал рассказчика. Это был известный всему Советскому Союзу актер Киевской киностудии Борис Андреев.

Историческая справка: Борис Федорович Андреев родился в Саратове в 1915 году. После участия в 1939 году в съемках легендарного фильма «Трактористы» реж. И.А. Пырьева, где он сыграл одну из главных ролей, его пригласили на Киевскую киностудию. Здесь он снялся в таких знаковых фильмах, как «Большая жизнь», «Истребители», «Щорс», «Богдан Хмельницкий», «Валерий Чкалов». По популярности в то время он был сравним с П.М. Алейниковым и Н.А. Крючковым, с которыми тесно дружил. В актерской среде их всех вместе в шутку называли «святой троицей».

Актер наполовину в шутку, наполовину всерьез жаловался, что навеки обиженный теперь человек, потому что просился на фронт, а ему отказали. И вот он, «здоровая дубина, вынужден задаром кушать хлеб». Обидевшись на весь белый свет в целом и на «подлеца-военкома» в частности, он назло всем напился. Ребята встретили его на улице и, вначале не узнав, задержали, а когда узнали, привели в штаб как почетного гостя.

Но вот веселье закончилось, Борис Федорович отправился домой проспаться, а ребятам снова надо идти, на этот раз патрулировать Пролетарский парк. Марсен взял с собой троих комсомольцев и пошел. В парке они помогли задержать какого-то липового милиционера, который вроде бы оказался засланным фрицем. Что касается Бориса Андреева, вскоре он уехал в командировку в Москву, попал там (разумеется, в пьяном виде) под бомбежку, наговорил лишнего и был арестован. Спасло его заступничество влиятельных кинематографистов. Арест отменили. Из Москвы Андреев уже в Киев не вернулся, а убыл в Ашхабад, где воссоединился со своей киностудией.

25.06.1941, начальник чугунолитейного цеха завода «Большевик» Виктор Игнатьевич Хохлов, 29 лет

С утра Виктор мотался между цехами, своим чугунолитейным и двумя другими: инструментальным и формовочным. На коротком совещании 22 июня директор завода предупредил, что они переходят на изготовление продукции военного времени, в первую очередь – снарядов и ремонт бронетехники. А механосборочный цех переключился на производство деталей для пулеметов. Кардинальное изменение номенклатуры добавило работы начальникам цехов. Кроме того, было решено немедленно устроить светомаскировку, а в убежища, оборудованные в подвалах цехов, завезти кровати, мебель, постельные принадлежности и прочий инвентарь, чтобы людям было где прятаться от бомбежек, а некоторым – и жить здесь. Всю администрацию в тот же день перевели на казарменное положение, благо столовая завода работала исправно, с питанием проблем не возникало. Рабочих перевели на режим работы в две смены с 4:00 до 22:00, то есть на весь световой день.

23 июня на «Большевике» провели большой митинг рабочих и служащих. Виктор, как секретарь партийного комитета, был ответственным за его организацию. Такие же митинги в этот день проводились на всех киевских предприятиях. Рабочим объяснили, что нагрузка на них многократно возрастет и что необходимо вложить в труд все силы, чтобы максимально приблизить день Победы. Воодушевление и энтузиазм трудящихся оказались таковы, что особо уговаривать никого не приходилось.

Историческая справка: Завод «Большевик» основан в 1882 году предпринимателями швейцарцем Яковом Гретером и чехом Иосифом Криванеком под названием «Киевский чугунолитейный и механический завод». Позже он начал именоваться АО «Киевский машиностроительный и котельный завод Гретера и Криванека». Предприятие производило чугунную арматуру, болты, гайки, паровые котлы, насосы, мостовые конструкции, оборудование для сахарных заводов. В 1909 году его специалисты освоили выпуск первого дизельного двигателя отечественной сборки. Во время Первой мировой войны на заводе, помимо своих рабочих, трудились пленные немцы, австрийцы и чехи. Во время Гражданской войны предприятие национализировали и переименовали. Его рабочие ремонтировали старые и оборудовали новые бронепоезда, машины для кораблей и судов Днепровской флотилии, ремонтировали канонерские лодки. В межвоенный период «Большевик» вернулся к производству своей гражданской продукции.

В этот же день началась мобилизация, и «Большевик» потерял призванными в армию и на флот 800 работников, бронь получили только высококвалифицированные рабочие и мастера. Им-то и пришлось взвалить на свои плечи ту самую многократно возросшую нагрузку. А позже, когда с фронта сплошным потоком пойдет разбитая бронетехника, требующая срочного ремонта, станет еще сложнее. Но это случится позже…

Летнее утро ласкало кожу теплом. Двадцатидевятилетнего Виктора брала досада – такое лето, так хорошо было бы сейчас отработать смену, а вечером заводской командой, в которой он был центрфорвардом, как обычно погонять мяч, готовясь к очередному туру городского чемпионата по футболу. Все испоганили немцы – и открытие стадиона сорвали, и матч между «Динамо» и ЦДКА, а Виктор так его ждал! Все его друзья ждали. А каких трудов стоило раздобыть для игроков заводской команды вожделенные билеты…

От горестных мыслей Виктора отвлек нарастающий гул, едва заметный среди грохота и лязга, обычно сопровождающего работу «литейки». Но вскоре он явно прорезался среди заводских шумов, и несколько работников, волею случая оказавшихся на дворе, почти синхронно повернули головы, разыскивая источник непривычного звука. Долго гадать не пришлось, с запада вдоль Брест-Литовского шоссе к «Большевику» быстро приближалась большая группа немецких двухмоторных бомбардировщиков общим числом до 40 машин.

Кто-то завопил: «Воздух!» Тревожно, давя на барабанные перепонки, завыла сирена. Виктор вместе со всеми бросился искать укрытие, но спасительные «щели» никто на заводе пока еще отрыть не додумался, и поэтому каждый прятался, где придется.

Из открывшихся бомболюков черным горохом посыпались бомбы, и на территории «Большевика», а также соседнего авиастроительного завода № 43 взметнулась вверх вставшая на дыбы земля. Несколько бомб попало в заводские постройки, одна угодила в чугунолитейный цех.

Когда весь этот кошмар закончился и гул удаляющихся самолетов начал стихать, Виктор вместе с другими работниками бросился к зданию цеха. Оттуда доносились крики раненых и пытавшихся им помочь людей. Многих охватила паника, и Виктору пришлось руганью, увещеваниями, а порой и физическим воздействием успокаивать рабочих, налаживать работу по разбору завалов и извлечению из-под них погибших и уцелевших. К концу дня убитых сосчитали, их оказалось 18 человек. Еще около полусотни получили ранения и контузии разной степени тяжести. Была разрушена часть здания и одна из печей. На соседнем заводе № 43 погибли 38 человек, 78 были ранены. Здесь бомбы попали в электроцех, 4-й, 22-й, 25-й цеха и конструкторское бюро. Завод получил не фатальный, но болезненный удар.

25.06.1941, рабочий завода № 43 Владимир Муляр

На заводе была пересменка (он работал в две смены), еще не было семи, работа начиналась в 7:30, так что Володя отправился в столовую, где можно было значительно дешевле, чем в магазине, купить пару булочек и два стакана чая. Оплатив свой завтрак, он пошел в цех.

Где-то в 7:20 с улицы раздался вопль: «Самолеты!» – и все выбежали на площадку перед цехом. Со стороны Киева к заводу приближалась большая группа двухмоторных бомбардировщиков с крестами на крыльях, летящая широким треугольником. Володя пересчитал их, у него получилось то ли 41, то ли 43 самолета, последующие события стерли точное число из памяти. Он посмотрел на часы, они показывали 7:27. Казалось, что грозные машины пролетят мимо, но не тут-то было.

Ведущий бомбардировщик завалился на крыло и истошно воя сиреной начал пикировать прямо на столпившихся рабочих. От фюзеляжа отделилась черная зловещая бомба. Люди в панике бросились кто куда. Часть рванула в цех и столкнулась в дверях с теми, кто, наоборот, пытался оттуда выбежать. Володе удалось каким-то чудом проскользнуть внутрь. В это время снаружи начали рваться первые бомбы.

Еще год назад, когда немцы бомбили английские города, Володя где-то прочитал, что при разрушении зданий чаще спасались люди, прятавшиеся в углах. Он вжался спиной в ближайший угол и стал ждать, пугливо озираясь. Вот какой-то токарь, мечущийся в панике, упал и разбил себе в кровь лицо. Вот завопила какая-то женщина. Рвались бомбы, выли сирены воздушной тревоги, кричали люди… казалось, этому кошмару не будет конца.

Однако все прекратилось. К Володиному счастью, в их цех на этот раз бомбы не попали, и ему не пришлось на практике проверять теорию более безопасных углов. А вот заводу досталось, пострадала значительная часть его зданий. Но если бы половина бомб не попала на большой пустырь, расположенное рядом с корпусами заводское летное поле, – было бы еще хуже.

В этот момент цех начал заполнять едкий вонючий желтый дым. Кто-то истерично завизжал: «Газы!» Володя бросился на улицу, к каморке, в которой хранились противогазы, в секунду сбил с двери замок и натянул на себя эластичную больно дернувшую волосы резиновую маску. Рядом с каморкой плакала растерянная уборщица, Володя надел противогаз и на нее. Уже в противогазах рабочие вошли в цех, как раз в это время к нему подтянулись и военные приемщики. Один из них зло посмотрел на рабочих и рассерженно крикнул: «Какие газы?! Толь горит, тушите немедленно!» Все бросились тушить толь. Того, кто первый крикнул «Газы!» и начал панику, потом так и не нашли, хотя очень старались.

25.06.1941, командующий 36-й иад Герой Советского Союза полковник В.В. Зеленцов, 30 лет

Занималось утро четвертого дня войны. Полковник Зеленцов с красными от недосыпания глазами уже сидел за рабочим столом. Ситуация в дивизии, которой он командовал всего третий день, сложилась аховая. Из четырех полков полнокровными можно было назвать только два – 2-й и 43-й. Формирующиеся 254-й и 255-й в сумме получили только 35 % летной техники.

Из положенных по штату 240 истребителей в дивизии было 152: у 2-го иап – 57 самолетов И-16 и И-153 (из них 11 неисправных), у 43-го иап – 54 И-16 и И-153 (из них 2 неисправных), у 254-го иап – 28 И-16 и у 255-го иап – 13 И-16. Только восемь истребителей успели оборудовать рациями. И то, что это были за рации – разряды поступающие на свечи самолета, вызывали в них такую какофонию звуков, что расслышать что-либо было крайне сложно.

При формировании двух новых полков 36-й иад матчасть собирали со всего округа, при этом частично своими самолетами поделились два первых полка. Качество истребителей оставляло желать лучшего – морально устаревшие И-16 и И-153, как показали первые дни войны, не могли служить хорошими перехватчиками, им не хватало скорости. И-16 хоть и были последних модификаций с моторами М-62 и М-63, развивали только 464 км/ч и 489 км/ч соответственно, в то время как у самого массового немецкого бомбардировщика Ю-88 максимальная скорость достигала 450–480 км/ч. Учитывая потерю времени на взлет и маневрирование «ишаки» просто не могли догнать эти самолеты, если те летели без бомбовой нагрузки. Положение значительно улучшилось бы, если бы посты ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи) вовремя сообщали о приближении противника и летчики встречали бы врага в воздухе на подходе, когда немецкие бомбовозы тяжко ползут, обремененные тяжестью своего смертоносного груза. Но если с наблюдением у ВНОС дела обстояли туда-сюда, то вот со связью и оповещением было совсем худо. Истребителям дивизии приходилось взлетать по телефонным звонкам из города, когда вражеские бомбы уже сыпались на Киев. Подоспевшие пилоты в лучшем случае видели только хвосты удалявшихся немецких бомбовозов. Из-за отсутствия радиосвязи патрулирующим небо над Киевом летчикам приходилось ориентироваться самым примитивным образом. Возле Цепного моста была разложена огромная буква «Т», так называемое полотнище Попхема, с множеством небольших отростков и большой стрелой из белого полотна, выложенного рядом. Сочетание этих полотен показывало направление подхода противника к городу.

Летчиков не хватало, а имевшиеся были плохо подготовлены. В новых полках личный состав формировался в основном из недавних курсантов, освоивших только «взлет-посадку». Они совершенно не умели летать в сложных погодных условиях и тем более ночью. Из всех пилотов «ночниками» были только 15 %. А как прикажете защищать город, если ночью над ним драться некому? Хоть сам за штурвал садись.

В результате за семь вражеских налетов дивизия не сбила ни одного самолета противника, зато успешно ломала и разбивала свои.

Стоявший на столе телефон резко и пронзительно затрезвонил, полковник вздрогнул от неожиданности, затем поднял трубку. Звонили из Жулян – аэродром подвергся налету. Сквозь разрывы бомб Зеленцов услышал, что основная часть бомбардировщиков пошла дальше в город.

Следующие часы были полны телефонных звонков. Позвонили из Броваров, с гражданского аэродрома. Туда до войны прибывали летевшие в Киев пассажиры, а сегодня утром в 6:45 его посетили немецкие бомбовозы. Они уничтожили беспечно стоявшие на земле 6 самолетов гражданской авиации и 3 истребителя 254-го полка его дивизии. Посты ВНОС зарегистрировали три налета на аэропорт Бровары: 21 Ju-88, затем 13 Ju-88 и, наконец, 9 He-111.

Историческая справка: В те дни для формирования Киевской авиагруппы ГВФ особого назначения (АГОН), которую возглавил начальник Украинского управления ГВФ А.Г. Романов, в Бровары со всей Украины стягивались самолеты гражданской авиации. На момент формирования группа насчитывала 131 самолет (4 ПС-84, 2 Г-2, 12 П-5 и ПР-5, 110 связных и санитарных У-2 и 3 машины других типов). Летное поле было просто забито самолетами, которые отправлялись к линии фронта, доставляя боеприпасы, медикаменты, почту, а обратно забирали раненых.

Удару подвергся и аэродром в Борисполе, где одиннадцать немецких самолетов сожгли стоявший на земле большой многомоторный бомбардировщик ТБ-7. На летном поле аэродрома в Гоголеве сгорел другой многомоторник, ТБ-3. Атаке подвергся и аэродром в Гостомеле, здесь наши ВВС потеряли скоростной бомбардировщик СБ.

43-й иап тоже понес потери. Погиб молодой адъютант 2-й эскадрильи лейтенант М.М. Кучеров. Во время барражирования на дальних подступах к Киеву наши пилоты встретили группу немецких двухмоторных бомбардировщиков и атаковали их. Мальчишка полез напролом, в самую середину немецкого строя, и там крупнокалиберные пулеметы просто разорвали его истребитель на куски. В 254-м иап также погиб пилот. Всего дивизия в этот день потеряла два И-16 сбитыми в воздухе и еще пять самолетов сгоревшими на земле. Более 20 машин было повреждено.

Затем пришел с докладом начальник штаба полковник А.Д. Орлов. Киеву сегодня досталось особенно сильно. Его бомбили с высоты 2000 метров. Налет производился двумя эшелонами в 20 и 15 самолетов с промежутком в 15 минут. Основным ударам опять подверглись предприятия города. Немцы разбомбили чугунолитейный цех завода «Большевик» и нанесли значительные повреждения авиазаводу № 43. В результате налета погибло около 50 человек и 105 получили ранения.

Были и хорошие новости: несколько вражеских самолетов удалось наконец сбить. В плен попали летчики Люфтваффе. Зеленцов почти бегом спустился вниз по лестнице и прыгнул в дежурную машину. Рванув с места, она понеслась в Бровары.

25.06.1941, библиотекарь Ирина Хорошунова, 28 лет

Ее сердце переполнял ужас. Вокруг светило солнце, щебетали птицы, на улице играли ребятишки, а она шла, снедаемая страхом. Сегодня ее любимый город, ее Киев пережил первую по-настоящему страшную бомбежку. Тридцать семь нацистских самолетов совершили налет, бомбили завод «Большевик» и расположенный через улицу от него авиаремонтный завод № 43. По городу ходили упорные слухи, что погибло более 200 человек.

Ирина жила вместе с семьей Тани – старшей сестры. Когда утреннюю тишину нарушили первые залпы зенитных орудий и на землю с ни с чем не сравнимым шелестом посыпались осколки зенитных снарядов, Таня схватила с кроватки свою трехлетнюю сонную дочку Шурочку и бросилась под железобетонный пролет лестничного марша первого этажа. Туда уже набилось множество жителей с верхних этажей – женщины, старики, дети. Они дрожали, а некоторые даже вскрикивали при каждом взрыве, которые, казалось, подбирались все ближе и ближе к их дому. Рядом находился главпочтамт, и все боялись, что немцы, пытаясь разбомбить его, попадут в жилые кварталы.

Но время шло, разрывы и залпы зенитных орудий становились все тише, все дальше и вскоре совсем умолкли. Уже через несколько часов улицы наполнились торопящимися по своим делам горожанами, троллейбусами, трамваями, автобусами, снующими туда-сюда автомобилями. Ирина поспешила на работу в библиотеку, ноги сами несли ее по знакомому маршруту, а сердце сжималось от страха. Теперь она, как и большинство киевлян, по-настоящему осознала, что война действительно началась. Сегодняшнее утро показало, как хрупка жизнь каждого из них. В любой момент ее могут грубо отобрать, и она ничего, совсем ничего не может с этим поделать.

Хорошуновой пришлось обождать лишнюю минуту на обочине, пропуская марширующую по брусчатке колонну мобилизованных резервистов. Военкоматы забирали военнообязанных с 1905 по 1918 годы рождения. Всех, у кого не было так называемой «брони», которая давалась работающим на особо важных предприятиях города.

По всему Киеву мобилизованное на подготовку оборонных сооружений гражданское население копало «щели», в которых прохожие могли спрятаться при бомбежке – узкие окопы глубиной полтора метра, сужающиеся в нижней части. Они оборудовались во всех местах, не укрытых асфальтом и мостовыми, – на газонах, клумбах, в тени развесистых деревьев многочисленных киевских парков и скверов.

На стенах домов появились агитплакаты. Чаще всего Ирине встречался один, на котором карикатурного Гитлера со свастикоподобным туловищем и перевязанной, словно при зубной боли, щекой протыкал штыком советский солдат. Надпись под рисунком обещала: «Ой, і буде морда бита Гітлера-бандита!»

Если бы в жизни все было так же легко и просто, как на этом плакате.