Текст книги "Разорванное небо"

– Смотри, – сказал Тамил, показывая концом офицерского стека, с которым не расставался. – Вот их вертолеты. Сводная группа. Помнишь, ты пытался достать ее своим спецназом? Слишком предсказуемый шаг. Пять контуров охраны твоим диверсантам было не пройти, хоть среди них и были русские спецы… Те самые, которые запросили с Вазника кучу денег, но именно столько стоила их квалификация. Дома-то они остались без работы…

Индиец невесело улыбнулся, глядя на вскинувшегося генерала.

– Да-да, мне об этом известно. Ты думаешь, почему я хотел говорить один на один? По-моему, у тебя не штаб, а рассадник болтунов. Я знаю, кто-то из группы контроля успел передать, что они засыпались на четвертом контуре охраны и что, похоже, их ждали. Один-единственный предатель стоил тебе лучшего подразделения. Теперь об этом можно забыть. У нас была только одна попытка. Сейчас там, надо думать, на два контура больше, лазерная защита и роботы с тепловизорами, летающие и на колесах.

Тамил вздохнул.

– Но даже если бы затея и удалась… Русские, которых ты так не любишь, снабжают нас информацией с разведспутников. Вот здесь находится воздушно-штурмовая дивизия. Эта штука куда хуже. Любимый инструмент оперативного звена командования янки. Опробован в Ираке. Вертолетов будет побольше. А к ним экипажи получше, да и отборного десанта батальонов девять. Если все это и можно достать, то только с воздуха. Вертолеты – хрупкая штука. Неудачная диверсия обозначила вектор наших усилий, и янки не ждут от нас чего-нибудь другого. К тому же первый эшелон у них прикрыт лучше, чем второй.

Бялецкий пристально посмотрел на советника, осознавая суть его предложения. Тот медленно кивнул.

– Да, ты правильно понял. Я предлагаю воздушный удар. Ва-банк, всеми силами. Второго шанса у нас не будет. По штабам, местам базирования, складам техники и боеприпасов. Большинству наших самолетов не удастся сделать второго вылета, но все равно так мы добьемся куда большего эффекта, чем если бы штурмовали отдельными звеньями прорвавшие нашу жидкую оборону хорватские и мусульманские бригады. Не о них надо думать. В тех бригадах, после того как янки пускают их вперед, чтобы раскрыть схему нашей обороны, наберется едва пол-американского батальона.

Честно скажу, я предвидел такое развитие событий и начал планировать операцию не вчера. Я понемногу корректировал в расчете на нее заявки на оружие, которое русские поставляют нам через Македонию. Они подкинули нам кое-что из того, что не прочь испытать в реальных условиях. Сейчас мне нужно твое согласие, Стипе, потом мы обсудим все подробнее. А еще было бы неплохо, если бы ты поговорил лично с Вазником и попытался уломать его хотя бы на половину личного резерва ПВО… На те девять истребителей, которые бесполезно пылятся в пещерах. Нам понадобится все, что у нас осталось. Вообще все. Ну, что скажешь?

– Почти никто из них не вернется, – глядя в глаза индийцу, сказал генерал.

Тамил удивленно поднял брови.

– Ты жалеешь русских?

– Там будут и наши летчики, и болгары… Холера ясна, кто только у нас не летает! Вазник жаловался, что на одного своего летчика у нас приходится по два легионера. Албанцы, белорусы, даже француз один есть, непонятно только, откуда он взялся. Француза – жалко.

– Ничего, на русских машинах всегда стоят неплохие катапульты, – жестко произнес Тамил. – Нам нужны свои триста спартанцев.

– Мы останемся без авиации.

– Через неделю она нам уже не понадобится. Вы, славяне, любите красивые слова, так я скажу – это будет лебединая песня балканского неба. И назвать операцию, если хочешь, тоже можно красиво. Например, «Осенний гром». Так согласен?

Подумав, генерал решительно кивнул головой.

– Ты прав, нам нечего терять.

– Отлично, тогда давай вернемся в компанию, пока нас не хватились. А то еще подумают, что мы тут секретничаем.

Индиец тщательно сложил карту.

– Бутылку не забудь, – обернулся уже от двери генерал и шагнул через высокий порог.

* * *

Главной целью воздушной операции «Осенний гром», которую уже давно исподволь готовил советник генерала Бялецкого, был даже не разгром, а хотя бы нанесение чувствительных потерь силам первого и второго эшелона наступательной группировки армии США на Балканах. Главными целями считались органы управления и связи, а так же техника – танки, БМП и вертолеты.

Несмотря на то что Вазник действительно согласился пойти ва-банк и личными приказами предоставил для нанесения ударов практически всю оставшуюся авиацию, воздушные силы сербов не были слишком впечатляющими. Усилиями оставшихся в живых немногочисленных техников и инженеров – в том числе и отозванных с базы в Шар-Планина – удалось «поставить на крыло» двенадцать МИГов, закупленных Югославией еще в 1974 году и стоявших на консервации с середины восьмидесятых. Эти самолеты, скорость и маневренность которых продолжала оставаться приемлемой и сейчас, по своему оборудованию давно и безнадежно устарели. Впрочем, для тех задач, которые поставил перед летчиками Тамил, это было совсем не важно – все двенадцать самолетов предназначались для нанесения первого удара по вертолетной базе, и в дуэли с ее ПВО атакующие самолеты были обречены.

Несколько большую боевую ценность представляли собой девять модернизированных истребителей. По некоторым параметрам новые МИГи получили преимущество даже перед F-16, появившимся на два десятка лет позже.

Кроме того, к операции «Осенний гром» были привлечены и последние оставшиеся в строю пять МИГ-29 и три СУ-37, до сих использовавшиеся для отражения хотя бы части воздушных ударов противника по позициям наземных войск. Еще три «сухих», дислоцированных на горной базе, должны были обеспечивать разведку и быть в запасе на случай «непредвиденных обстоятельств».

Итого – тридцать две боевые машины, способные нести на своих подвесках оружие. Эта цифра выглядела бы впечатляюще, если не знать о том, какие силы противостоят этим трем десяткам самолетов.

В зоне ответственности генерала Бялецкого готовились к очередному продвижению вперед механизированная дивизия из состава пятого армейского корпуса и седьмая легкая пехотная дивизия, которую американское командование хотело было расформировать, но вместо этого направило на Балканы. Каждая из групп включала по два оперативных смешанных батальона. В резерве групп находились также несколько танковых, артиллерийских и пехотных батальонов. И еще один батальон легкой пехоты охранял базу объединенной вертолетной группы.

От удара с воздуха эту базу прикрывали восемнадцать скорострельных установок «Вулкан» на гусеничных шасси, зенитно-ракетная батарея и несколько позиций для переносных зенитно-ракетных установок «Стингер». Несколько меньшими силами прикрывались штаб, тылы и резерв дивизии, однако эти «меньшие силы» тоже были достаточно серьезны, хотя и менее современны – в прикрытии танкового батальона резерва оказался задействован даже комплекс, предшественники которого использовались еще в арабо-изральской шестидневной войне. Зато штаб корпуса оказался, среди всего прочего, под защитой огневой секции ракет «Пэтриот», способных перехватить и превратить в бесполезные обломки даже боеголовку баллистической ракеты.

И конечно же, у наземных частей была могучая поддержка с воздуха. Генерал Бялецкий и не подозревал, что не только с сербской стороны фронта дела кажутся «хреновыми».

Развитие событий в рамках операции «Горец» все больше и больше отклонялось от того, на что рассчитывали в Вашингтоне. Вместо короткого, впечатляющего удара по Сербской Босне и последующего «поддержания мира» все новые и новые контингента американских вооруженных сил оказывались втянутыми в бои сначала с армией Сербской Босны, а потом и с Трансбалканией. Сравнительно легко пройдя равнину, части пятого, а потом и третьего армейских корпусов завязли в гористой части Сербии, время от времени получая чувствительный отпор. Молниеносный по задумке «Горец» все сильнее и сильнее превращался в затяжную и кровопролитную войну на уничтожение.

Сербская авиация, которую военные несколько раз полностью нейтрализовывали (главным образом в своих докладах наверх), тем не менее то и дело где-то возникала и наносила неожиданные удары там, где этого меньше всего ожидалось. И если удар по авианосной группе, закончившийся потерей двух кораблей, был представлен как «самоубийственная акция фанатиков», то сбитые В-2 символизировали собой настоящий провал идей о «подавляющем превосходстве в воздухе». Узнав о провале операции возмездия, президент предупредил военных, что, если в ближайшее время положение не изменится, он прикажет перейти к новому варианту действий на Балканах, предусматривающему прежде всего вывод американских войск. Таким образом, готовящееся наступление было решающим не только для сербов, но и для американцев. Правда, между ними имелась разница – для сербов решалась судьба их земли, а для американцев ставились на кон карьера, звания, профессиональная честь…

Разумеется, для военного профессиональная честь значит немало, и на поддержку готовящегося наступления была собрана беспрецедентная авиационная группировка. Больше сотни истребителей-бомбардировщиков F-18 «Хорнет», примерно столько же «томкэтов» и «интрудеров» с авианосцев, «хариеры» корпуса морской пехоты, дислоцированные в Болгарии «тандерболты», F-16 из Германии… Даже две эскадрильи бомбардировщиков F-111, которые готовили к снятию с вооружения, попали на аэродромы бывшей Народной Армии Югославии.

Свою лепту в воздушную войну над Балканами вносили и итальянцы, и французы, которым хотелось испытать в бою свои «рафали» – истребители нового поколения, пришедшие на смену «миражам». Всего около шести сотен военных самолетов различного назначения поддерживало с воздуха «Горца», ставшего самой крупной боевой операцией в Европе за все время, прошедшее с мая 1945 года.

* * *

Несмотря на то что для троих оставшихся на горной базе русских летчиков в плане «Осенний гром» отводилась роль резерва, честь начать операцию выпала не кому иному, как Казаку. Среди вооружения, доставленного в злополучном контейнере с улыбающимся котом в короне, были две ракеты, которые и Казак, и Корсар до сих пор запускали только на тренажере, еще в России, на стационарном имитаторе групповых воздушных боев, где летчик сидит в настоящей кабине истребителя, спрятанной под белый десятиметровый пластиковый шар, и на поверхность этого шара проекционная система выводит изображение воздушной обстановки, синтезированное с учетом не только действий пилота, но и с учетом действий еще троих летчиков, сидящих под такими же куполами рядом.

Сверхдальняя ракета КС-132, снабженная твердо-топливным воздушно-реактивным двигателем и способная пролететь до четырехсот километров, считалась настолько секретной, что российское правительство, обычно более чем благосклонно относящееся к торговле вооружениями, на этот раз наложило вето на попытки КБ даже не то что продать, а хотя бы выставить КС-132 на ежегодной ярмарке оружия в Абу-Даби.

Увидев это название в спецификации груза, Корсар, который уже немного разбирался в том, что и откуда приходит, заметил Деду: «Интересные связи у твоего босса, однако!» – на что Дед ответил гримасой, означавшей что-то вроде «меньше знаешь – крепче спишь».

Казак, которого после недавнего боя записали в специалисты по АВАКСам, взлетел и выпустил обе ракеты туда, где висела в небе тройка поднятых с авианосцев двухмоторных самолетов «Хокай». На ракетах были установлены уже опробованные в Зворнике электромагнитные заряды, рассчитанные на выведение из строя электронной аппаратуры. Если бы была завершена программа модернизации «хокаев» и на них было бы установлено оборудование с волоконно-оптической передачей данных, то, возможно, электромагнитный импульс, генерированный боевыми частями КС-132, и не причинил бы им большого вреда.

Но эту модернизацию не успели провести. Система ПВО авианосного соединения, после атаки сербов постоянно находящаяся в повышенной боевой готовности, была готова защитить «хокаи» от удара с воздуха. Обе ракеты были вовремя обнаружены, и в их сторону были выпущены зенитные «Стандарты». Но боевые части КС-132 сработали раньше, чем долетели до них зенитные ракеты.

Естественно, Казак об этом не знал. Выпустив ракеты, он тут же приземлился, гадая, что происходит сейчас там, в предгорьях, где, как знали русские летчики, готовилась какая-то атака.

Через минуту после «выбывания из игры» самолетов радиолокационного обеспечения к вертолетной базе второго эшелона сил наступления подошли четыре старых МИГ-21, из тех, что были спешно подготовлены к полетам. На внешних пилонах их треугольных крыльев были подвешены генераторы помех, а на внутренних два самолета несли блоки по шестнадцать неуправляемых 57-миллиметровых ракетных снарядов, другая же пара была оснащена бомбами объемного взрыва. Мощная система противовоздушной обороны базы обрушила на эти четыре самолета всю силу своего огня, и поэтому удар МИГов не нанес почти никакого вреда технике, собранной на летном поле. Устаревшие истребители еще на подходе к базе были расстреляны – зенитные ракеты ADATS не оставили им никаких шансов при полете на средних высотах, а все, что опускалось ниже пятисот метров, расстреливали «Вулканы» – под их огнем погиб единственный успевший катапультироваться пилот. Он рассчитывал раскрыть парашют в последний момент, перед самой землей, но система наведения «Вулканов», которая не смогла защитить «Банкер Хилл» от сверхзвуковой ракеты, с задачей уничтожения падающего человека справилась вполне, и 20-миллиметровые снаряды превратили его тело в кровавый дым.

Однако эти четыре самолета свою задачу выполнили – «Вулканы» и ADATSы обозначились на своих позициях. Вместе с четверкой обреченных МИГов к вертолетной базе с другой стороны подошли три СУ-37 и один МИГ-29, узлы подвески которых были полностью загружены более современным и точным вооружением, чем у погибших «двадцать первых».

Первая пара ударила по позициям ПВО противорадиолокационными ракетами Х-25П, для которых работающие в режиме захвата-сопровождения целей РЛС установок «Вулкан» представляли хорошо видимую цель. А два других самолета выполнили одну из главных частей плана – сбросили на стоянки вертолетов восемь тонных объемно-детонирующих бомб ОДАБ-1000, дополняя каждую небольшой бомбой с дымовым зарядом.

Это сочетание, называемое в российской армии «коктейлем», было известно еще со времен афганской войны и считалось с тех пор наиболее эффективным. И на этот раз такой способ применения вакуумных бомб тоже вполне себя оправдал. Густое облако черного дыма не дало рассеяться раньше времени мощному аэрозольному заряду ОДАБ, и глухие хлопки их взрывов «внутрь» произвели именно то действие, на которое рассчитывал Тамил, планируя удар по аэродрому именно такими боеприпасами.

Взрывная волна, гораздо более сильная, чем та, что образовалась бы при взрыве обычной бомбы подобного веса, крушила хрупкие фюзеляжи стоящих на поле вертолетов, превращая дорогостоящую технику в груды металлолома.

«Ослепшее» дежурное звено палубных перехватчиков F-14, лишенное данных, поступавших с «хокаев», не сумело вовремя сориентрироваться и подойти к базе хотя бы для того, чтобы успеть сбить сербские самолеты на выходе из атаки. Вместо них на перехват взлетели F-16, дислоцированные на другом аэродроме, но в плане «Осеннего грома» этот момент был просчитан, и навстречу им поднялись все девять МИГ-21И, которые Вазник до сих пор берег как личный резерв ПВО. Легкие и маневренные, оснащенные современным оружием, МИГи не оказались легкой добычей для «файтинг-фалконов» и, сковав их боем, дали возможность уйти звену, атаковавшему воздушно-штурмовую группу Исход этого боя оказался одинаково тяжелым для обеих сторон – из девяти МИГов удалось уйти только трем, но четыре F-16 тоже нашли свое последнее пристанище в сербской земле. Выигранные «двадцать первыми» минуты дали возможность более современным машинам уйти и приземлиться для того, чтобы их в спешном порядке вновь снарядили к следующему вылету.

* * *

Одновременно с налетом на авиабазу воздушно-штурмовой группы началась вторая часть «Грома». Восемь оставшихся старых МИГов, пройдя на малой высоте, начали штурм расположения оперативного смешанного батальона, принадлежавшего третьему армейскому корпусу Четыре МИГа были сбиты на подступах к нему, но остальные, несмотря на продолжающийся обстрел с земли, успели сбросить на позиции батальона контейнеры с осколочными элементами, которые буквально смели с земли все, что попало в зону их досягаемости. Разовые бомбовые кассеты оказались страшным оружием – они содержали по сто двадцать шесть осколочных элементов, каждый из которых в свою очередь в момент падения разделялся на две подпрыгивающие части, дающие при взрыве тысячи четырехграммовых осколков, летящих со скоростью два километра в секунду. От таких осколков не спасают бронежилеты, и даже в окопах нельзя от них укрыться, поскольку взрыв происходит над землей.

На второй вылет, спустя всего лишь полчаса, поднялись практически все уцелевшие машины. Единственный оставшийся МИГ-21М, три МИГ-21 И, три СУ-37 и пять МИГ-29 – двенадцать самолетов готовились к взлету, но в воздухе их оказалось всего одиннадцать – один из модернизированных МИГов, получивший повреждения во время недавнего боя, едва оторвавшись от полосы, потерял скорость и рухнул на землю. Сербский летчик, до последнего момента пытавшийся удержать машину в воздухе, не успел катапультироваться, и столб желтого керосинового пламени стал погребальным костром еще одному пилоту.

Три сверхманевренных СУ-37 и один МИГ-29 в этом вылете были оснащены только оружием «воздух-воздух» средней и малой дальности – согласно всем расчетам Тамила второй воздушный удар встретит не только пришедшая в себя и рассвирепевшая наземная противовоздушная оборона, но и многочисленный воздушный противник – как с наземных баз, так и подошедшие к местам недавней атаки самолеты с авианосцев.

Действительно, к моменту, когда сербские самолеты подошли туда, где, по спутниковым данным, находились скопления бронированных целей, в воздухе их встретил настоящий ад. Экраны радаров запестрели отметками настоящих и ложных целей, многочисленные наземные и бортовые радиолокационные станции облучали и свои, и чужие самолеты, и боевые вычислительные комплексы не успевали обрабатывать такое количество информации. Они были просто не приспособлены к ситуации, когда в воздухе находятся одновременно больше шести десятков скоростных и маневренных летательных аппаратов, каждый из которых требуется опознать, просчитать параметры полета, оценить режим работы его радара и выдать летчику рекомендацию к действиям. А если к тому же эти «цели» прикрываются активными помехами, то и дело отстреливают ловушки, и маневрируют так, как не позволяют классические законы полета?..

Разношерстная воздушная армада, собравшаяся, чтобы преградить путь горстке сербских самолетов, стала жертвой именно своей многочисленности. За считанные минуты наладить совместные действия корабельных «томкэтов», армейских F-16, только что переброшенной из Норвегии эскадрильи F-15 и четверки «рафалей», которым полагалось быть в это время на совсем другом участке фронта, оказалось невозможным, – а ведь порядком напуганное командование дивизии подняло в воздух еще и два звена боевых вертолетов «Апач», которые на малых высотах могут вести воздушный бой с истребителями почти на равных.

Вся эта могучая группа управлялась пилотами, привыкшими во многом полагаться на подсказки электроники, но именно сейчас они этой возможности оказались лишены – усилия самолетных компьютеров связать друг друга в общую сеть только добавляли путаницы, демонстрируя летчикам угрозу там, где ее не было, и наоборот.

В этой каше атакующим было проще: им нужно было только подойти к местам дислокации бронетехники и сбросить свой груз, а удастся ли уйти потом – другой разговор. Пока первая четверка – три «сухих» и МИГ добавляли неразберихи в и без того уже не очень стройные боевые порядки противника, остальные самолеты сумели почти без потерь подойти к своей цели.

Идущие колонной по дороге, пересекающей горное плато, расставленные, словно игрушки на прилавке, тупоносые машины залпового огня MLRS оказались под ударом первыми. С МИГ-21 устремились вниз планирующие бомбовые контейнеры – именно об этом оружии говорил Тамил генералу Бялецкому как о той новинке, которую русские не прочь бы испытать в боевых условиях. Эти контейнеры, при всей простоте применения, представляли собой сложную конструкцию – практически это был малогабаритный одноразовый автоматический бомбардировщик. Снабженный собственной системой наведения, раскрывающимися крыльями и прямоточным разгонным двигателем, этот контейнер способен был пролететь, отделившись от самолета, десять-пятнадцать километров до цели, месторасположение которой заранее закладывалось в его память. Раскрывшись же, он выбрасывает из себя шестнадцать самоприцеливающихся противотанковых авиабомб. Когда подобный боеприпас создавали американцы, то перед ними встала трудная задача – как заставить каждую из бомб выбрать одну, свою собственную цель, и как навести на нее бомбу. Пришлось оснащать каждый боевой элемент контейнера дорогостоящей и сложной системой наведения, уменьшая при этом эффективность собственно боевой части.

Российские конструкторы пошли по другому пути. Одна из шестнадцати бомб выполнялась без боезаряда, представляя из себя не что иное, как небольшой командный пункт. Опускаясь на парашюте и при этом вращаясь, она сканирует тепловизионным датчиком местность и выдает остальным команды на изменение траектории их полета, пока несравнимо более простой и дешевый датчик на боевом элементе не захватит цель сам.

В отличие от других систем с наведением по радиокомандам, эта за счет сравнительно небольшого расстояния от передатчика до приемников и малого времени работы не подвержена влиянию как естественных, так и искусственных помех, а за счет упрощения и уменьшения датчиков на боевых элементах появилась возможность усилить их заряд.

Экипажи машин MLRS даже не успели понять, что случилось, – над их колонной грохнуло несколько взрывов (сработали пиропатроны, открывающие контейнеры), а через несколько секунд…

Через несколько секунд грозные ракетовозы начали вспыхивать один за другим. Боевому элементу из контейнера не требовалось ударяться о броню цели. Взрыв происходил на высоте полусотни метров над ней, и дальше вниз летела уже не бомба, а то, что на полигонных испытаниях создатели ласково называли «птичкой». При подрыве заряда оболочка тупой кумулятивной воронки, сделанная из тяжелого сплава, превращалась в маленькое плотное раскаленное ударное ядро специфической формы, за которую оно и получило свое прозвище. Удар «птички», летящей со скоростью более километра в секунду, пронзал любую броню, превращая внутренности бронированной машины в пекло. Впрочем, экипажам иногда оставалось время спастись – чаще всего удар приходился точно в двигатель, и противопожарная перегородка давала людям несколько секунд на то, чтобы попытаться выскочить из кабины.

Три МИГ-29 тоже сбросили по паре ПБК-1000, нацеленных на другую бронегруппу, состоящую из нескольких танков и больше чем двух десятков боевых машин пехоты, но главной их целью было не это. Каждый из истребителей нес по одной тяжелой ракете Х-29ТВ. Продолжая маневрировать на предельно малой высоте, эти три самолета приблизились на расстояние около десяти километров к штабу пятого армейского корпуса, расположившегося на старой мельнице, и лишь тогда произвели пуск своих ракет. Согласно алгоритму применения, Х-29ТВ самостоятельно набрали высоту около шестисот метров, и зафиксированная под углом в минус десять градусов к горизонту телекамера каждой их них начала передавать на самолет изображение местности, и летчики МИГов, продолжая выполнять противозенитные маневры, одновременно с этим следили за изображением. Когда же в поле зрения камеры первой ракеты появилась старая мельница, пилот – тот самый единственный француз-волонтер – навел на это здание перекрестье прицела и отметил захват цели, это передалось на остальные Х-29. Дальнейшее от летчиков уже не зависело и было делом аппаратуры наведения, а МИГи развернулись, торопясь не домой, а помочь «сухим», гибнущим в неравном бою с истребителями противника, который уже очухался и теперь был готов реализовать свое численное преимущество.

Расчет огневой секций зенитно-ракетного комплекса «Пэтриот», охраняющего штаб, уже давно зафиксировал подлет трех сербских истребителей, однако не обозначал себя ничем, надеясь, что эти самолеты оказались здесь в силу сложившихся обстоятельств. Но когда был зафиксирован пуск ракет, расчету ничего не оставалось делать, как включать РЛС в режим сопровождения и подсветки и почти сразу же запустить все четыре ракеты из пускового контейнера первой очереди.

Из четырех «Пэтриотов» свои цели нашли два, сбив Х-29 на подлете к штабу. Но последняя ракета, или вернее первая из запущенных, успела пройти их заслон и, влетев в окно старой мельницы, взорвалась внутри с силой всей своей трехсотсемнадцатикилограммовой боевой части, уничтожив половину командования пятого корпуса, которое как раз собралось по тревоге для принятия оперативного решения по усилению противовоздушной обороны.

«Непредвиденных обстоятельств», по которым в воздух должен был подняться последний резерв сербской авиации – три СУ-37 с горного аэродрома Шар-Планина, – так и не возникло. Задачи, которые ставил «Осенний гром», были полностью выполнены, а что до потерь… И Тамил, и Бялецкий, и сам Вазник знали-в такой операции уровень потерь самолетов и летчиков вряд ли будет меньше ста процентов. То, что после второго вылета на аэродромы вернулись три МИГа, воспринялось ими не столько с радостью, сколько с удивлением. Но если бы к тому времени еще оставался нетронутым штаб пятого корпуса или колонна машин залпового огня, то эти уцелевшие самолеты вновь были бы посланы на верную смерть, а вместе с ними поднялись бы в воздух и Корсар, и Дед, и Казак. Но судьба оказалась к ним милостивой, и трое русских летчиков до самого вечера просидели возле своих машин, ожидая непонятно чего – ведь, само собой, о плане «Осенний гром» им, как и остальным летчикам, поднимавшимся в этот день в воздух, было мало что известно.

Массив Шар-Планина. Последний бой Одиннадцать самолетов летели над Средиземным морем на такой высоте, что матрос с маленького греческого суденышка, подняв голову, увидел в небе только несколько параллельных белых следов, быстро тающих в синеве. Рыбаку не было никакого дела до этих самолетов, и он отметил лишь то, что наконец-то наступила хорошая погода и можно безбоязненно выходить на промысел.

Но если бы эту группу увидел, и не с расстояния в двенадцать тысяч метров, а вблизи, кто-нибудь разбирающийся в авиации, этот кто-нибудь, наверное, не сдержал бы удивленного возгласа – уж больно странным выглядело сочетание самолетов, идущих курсом на северо-северо-восток.

Из этих одиннадцати машин шесть В-52 можно было смело назвать даже не большими – огромными. Долгое время эти восьмимоторные громадины были символом «холодной войны», ими пугали на политзанятиях советских новобранцев, снимали в пропагандистских фильмах американцы И даже когда на вооружение американских ВВС поступили новые бомбардировщики, эти старые монстры не ушли на вторые роли ни в боевых планах, ни в сознании миллионов людей.

Остальные пять самолетов, летевших рядом с В-52, относились к другому типу и к другому поколению боевых машин. Предельно скупые и одновременно сглаженные формы этих самолетов наводили на мысль, что спроектированы они с учетом требований снижения радиолокационной заметности.

Совместному полету этих разных самолетов предшествовало совещание в новом штабе операции «Горец», расположенном на авианосце «Теодор Рузвельт». Хотя ничего не говорило о том, что готовится новое нападение на группу кораблей, теперь палубные самолеты «хокай» постоянно патрулировали в воздухе парами, а пилоты истребителей-перехватчиков дежурили в кабинах своих «томкэтов».

Большого удовольствия от назначения на должность командующего генерал-лейтенант Джозеф Харбергер не испытывал, хотя и считал, что сумеет не повторить ошибок своего предшественника, о гибели которого в Пентагоне узнали лишь очень немногие высокопоставленные чины. В глубине души старый вояка считал всю балканскую операцию тухлой затеей, но, как любой хорошо вышколенный военный, держал свое мнение при себе. Приказ есть приказ – сначала выполни, потом обжалуй.

Харбергер был сторонником масштабных операций, а здесь все время приходилось вести планирование с оглядкой на мировое общественное мнение. Направляя генерала на Балканы, президент предупредил, что Белый дом уже почти исчерпал резервы давления как на правительства заинтересованных стран, так и на средства массовой информации «Погромче о победах, Джозеф, а о потерях потише. И чего-нибудь про зверства сербских головорезов, ну, впрочем, это уже не ваше дело, этим есть кому заняться».

Легко сказать! Потери людей и техники, которые понесли американские вооруженные силы во время последней атаки сербской авиации, были настолько велики, что никакие успокоительные слова, никакие победные реляции и возмущенные россказни о преступлениях сербов не помогут. Эти потери можно только тщательно скрывать.

А если учесть недавний провал акции возмездия, то можно сказать, что превосходство Штатов в воздухе оказалось фикцией. Конечно, боснийцы и хорваты пойдут вперед, эти горячие балканские парни способны воевать и без поддержки техники, громоздя горы трупов, но ведь туземные ресурсы не беспредельны! А сербы дерутся отчаянно и сдаваться не собираются. А эти на редкость удачливые самолеты! И самое противное – при том, что их сбито почти три десятка, – никто с полной уверенностью не может сказать, осталась ли у сербов еще авиатехника? И не спутают ли вновь эти их самолеты все карты американцев? Генерал знал, что президент вскоре должен принять принципиальное решение – продолжать или свернуть военную операцию на Балканах. И вопрос об окончательном подавлении сербской авиации очень значим для этого выбора.

Выслушав несколько выступлений офицеров – большинство из них были совсем недавно назначены взамен погибших при нападении на «Оушн» и с трудом ориентировались в обстановке, – Харбергер прервал очередного докладчика словами: