Текст книги "Бумеранг Любви, или Три дела по одной цене"

Она ему даже не устроила скандал. Все прошло тихо-мирно. Без крика, без истерик, без битья посуды и его чисто выбритой и надушенной морды. Фу, Наташа, что за грубые мысли? Не морды, а лица. Все прошло без шума.

А все потому, что она не умела шуметь, кричать и истерить. Не умеет ругаться, и бить посуду, а лицо, тем более не умеет.

И виноваты в этом не только воспитание, но и ее слабохарактерность. Или что-то в этом духе, она и сама не знает, как это называется, но оправдывала себя и свою бездеятельность тем, что «я не была в подобных ситуациях никогда и поэтому не знаю как себя вести. И тем более я совершенно не была готова к такому повороту событий семейной жизни».

А теперь сидит в пустой квартире и тихо плачет.

А он ушел, громко хлопнув дверью.

Все прошло почти мирно.

Почти.

Он пришел сегодня вечером домой и сообщил ей, что уходи от нее. К другой женщине. Добавил еще, что очень сильно эту женщину полюбил, аж до безумия. Нет, он не так сказал.

Она закрыла глаза, и слезы полились с новой силой.

Он сказал:

– Я люблю ее до умопомрачения. Я думаю только о ней. Всегда. Понимаешь? Всегда – он бросил очередную рубашку в открытую дорожную сумку и пояснил – Когда ем, когда работаю, когда ночью сплю… с тобой. А думаю и мечтаю о ней. И я понял, что так больше продолжаться не может! Я хочу быть только с ней. Да и вообще, Натусь, что это я, как последняя сволочь тебя обманываю и обманываю. Самому уже тошно.

Она присела на край кровати – ноги ее не держали, подкосились, а он все кидал свои футболки, майки и рубашки в сумку нисколько не переживая о том, что они мнутся и что их опять придется гладить.

– Ты только не вздумай плакать, Натусь, и не сиди такая бледная. Иди водички попей. Смотреть на тебя страшно– он легонько подтолкнул ее в плечо, чтоб она пошла на кухню.

– Не хочу – соврала она. Она знала, что ноги ее не пойдут, они подкашиваются.

– Как хочешь, только не плачь.

Он продолжал кидать вещи, ему попалась зеленая футболка, которую Наташа купила ему на прошлой неделе и которую он еще ни разу не надел. Он покрутил ее в руках и небрежно закинул обратно в шкаф. Этот жест сильно обидел Наташу и она заплакала. Заплакала тихо, от обиды. От обиды за то, что он уходит, за то, что уходит к другой, за то, что не берет вещи, которые она ему подарила. Этот жест говорил о том, что он хочет порвать с ней отношения и со всеми воспоминаниями, связанные с ней.

Он повернулся к ней лицом и всплеснул руками:

– Ну, чего ты ревешь? Я же просил тебя не реветь.

Она закрыла лицо руками, но от того, что он увидел ее слезы, они полились еще сильнее, и она ничего не могла с этим поделать. Наташа стала всхлипывать.

– Чего ты хочешь добиться, Натусь? Твоему горю уже слезами не поможешь. Хотя какое это горе? Так себе – житейские… эмм.. сложности. Я тебя разлюбил. Полюбил другую. За остальными вещами заеду на выходных. Ты же будешь дома?

Она не ответила, а только всхлипнула.

– Ну хорошо, Натусь, если не будешь дома, то не переживай, – лишнего не возьму. Мне чужого не надо.

От понятия слова «чужого» Наташа всхлипнула еще жалобнее и сильнее заплакала. Обида, которая приутихла, всколыхнулась с новой силой.

– Да ладно тебе. Что ты так расстраиваешься? Ну, ты же не первая и не последняя, от которой уходит мужик. Чего ты, в самом деле? И вообще, Натусь, прекращай скулить, а то я уже виноватым начинаю себя считать. Ты что хочешь, чтобы я совестью замучился?

Наташа убрала руки от лица и через слезы с удивлением посмотрела на Михаила. От неожиданного взгляда он опешил.

– Ты чего на меня так смотришь?

– Миша, – дрожащим голосом сказала она – а может, не было никакой совести? Может, не заложили ее у тебя с рождения. Я ведь сейчас понимаю, что не любил ты меня уже давно. Я же это чувствовала, хотя слабо, и думала, что мне все это кажется.

– Вот в этом ты права. Давно. Раньше я тебя любил. А теперь не люблю. И в этом ты сама виновата.

– В чем же?

– В том, что я стал ходить на лево.

Наташиному удивлению не было предела, глаза ее округлились, в ногах появилась сила, она встала с кровати и медленно произнесла –

– Ты давно ходишь налево?

– Да ладно, Натусь. – он взял сумку звучно застегнул на ней молнию – сейчас еще из ванной свои причиндалы соберу и пойду. Ходил налево, сменял одну девку, то есть барышню на другую. Зато сейчас встретил самую единственную и неповторимую.

Он посмотрел на нее и увидел в ней что-то такое, чего раньше не видел никогда, и попятился в сторону выхода.

– Да ладно, Натусь, чего ты заводишься? Забудь. И все. Чего это ты? Прекращай. Что было, то прошло.

Он задом вперед вышел из спальни, на всякий случай, прикрываясь своей набитой до отказа дорожной сумкой. И когда отошел от Натальи на безопасное расстояние, ускорился и помчался обуваться. – в ванной не такие уж и важные причиндалы остались, можно и купить. Хотя зачем покупать? Зубная щетка и станок совсем новые, пены для бритья там больше половины бутылки, да и гель для душа, совсем как гель для души. Нужно их забрать.

Наташа опустилась на кровать, только уже не на краешек ее, а всей пятой точкой, обхватила свою голову руками и прошептала:

– Вот это да, а я ведь ничего не замечала.

– Я думал, ты знаешь – крикнул с коридора Миша – я думал, ты догадываешься, только вида не подаешь. Многие же женщины так делают. Знают об изменах мужей, но молчат, потому что так удобно жить. Всем.

– Миша, замолчи.

Наташу одолела усталость, хотя должна была одолеть истерика или, на худой конец, психическое расстройство с битьем посуды или морды-лица.

Миша аккуратно заглянул в спальню.

– Натусь, не грусти.

– Не буду – ответила она, не поднимая на него взгляда.

– Ну и не плачь.

– Из-за тебя не буду.

– Ну, вот и хорошо. Я пойду? – как бы спросил он

– Забирай свои причиндалы, а то выкину их в мусорку, и иди отсюда.

– Натусь, давай с тобой договоримся по–хорошему.

– Что?

– Ты мои вещички не порть. Они мне еще пригодятся. Не выкидывай. А я потом заеду и заберу.

Наташа медленно поднялась и направилась в его сторону, Миша опять попятился задом к выходу.

– Ни о чем я с тобой договариваться не хочу.

Наташа из последних сил напирала на него, и Миша спиной уперся в дверь, нащупал ручку, дернул ее, открыл дверь, схватил сумку и выскочил на лестничную площадку.

Наташино грозно-спокойное состояние его напугало. Может она психанутся? Тихая шизофреничка? От таких неизвестно, что ожидать. Лучше ретироваться и не испытывать судьбу. Такая и треснуть по голове может, чем под руку попадется.

Но молча ретироваться он не мог. А то вдруг и вправду совесть будет мучить.

Тем более он морально настроился и когда шел за вещами он четко для себя решил, во всей этой ситуации сделать виноватой Натусю., но сплаховал. Сначала все шло хорошо, по плану, но потом он проговорился, что изменял ей налево, направо и прямо тоже… вот она и разозлилась. Но в таком состоянии ее нельзя оставлять, она должна остаться вся в слезах, соплях и чувством собственной вины.

Она стояла в коридоре и смотрела на него таким взглядом, который он уже не мог терпеть. Миша взялся за дверь и придержал ее, чтобы Наташа ее не закрыла и, на случай если ей вздумается его стукнуть или кинуться на него, то он успеет ее закрыть.

– Натусь, – громко, на весь подъезд говорил он – ты не хорошо ко мне относилась.

– В смысле? – удивилась она

Он сделал вид, что не заметил ее вопроса и продолжал:

– Я все время чувствовал себя чужим в этом доме, нелюбимым тобой, как будто приобретенным тобой для мебели.

– Я тебя приобрела?

– Да.

– Как шкаф?– на всякий случай уточнила Наташа

– Да. Для интерьера.

– Миша, что ты говоришь? Это бред какой-то. Я ничего не понимаю

Она действительно ничего не понимала. Почему он ТАК говорит. Она к нему никогда не относилась как неодушевленному предмету, она наоборот его очень любит.

А Миша тем временем от намеченного плана не сдвинулся ни на шаг и продолжал громко говорить, чтобы все соседи слышали, что у них произошел скандал и, что он уходит от Наташи по ее вине:

– Вот поэтому мне пришлось полюбить другую.

Потом он с силой хлопнул дверью и ушел.

Вот теперь-то она наконец-то разозлилась. Разозлилась на него за то что он кричит не сколько от переизбытка своих эмоций и говорит глупости, не относящиеся к их прежним отношениям, а больше «на публику».

Наташе вдруг очень сильно захотелось, чтоб он не просто ушел, а провалился. Провалился если не сквозь землю, то хотя бы через все этажи их подъезда. Она даже это представила во всей красе, как он с грохотом приземлился возле входной двери в подъезд, ушиб себе ноги, руки и голову, (хотя это очень жестокое видение) – она одернула свое разыгравшееся воображение. И пусть ничего он себе не ушиб, но вот с нелепым и удивленным лицом посмотрит вверх через дыру в три лестничных пролета, отряхнется от штукатурки и известки, и пыльный, взъерошенный и грустный плетется в свою машину и…. поедет к своей любимой женщине.

Наташа от последней мысли опять пришла в состояние слезливости. Злость сменилась обидой и грустью, она уселась на пуфик в коридоре и горько-горько зарыдала.

Она ведь его всегда любила и отдавалась ему вся и все делала только ради него. А он что? Почему он усомнился в ее искренних чувствах? Почему говорит, что ему было плохо с ней? Почему плохо было в этом доме?

Она и для дома все делала, создавала уют, чтобы ему было хорошо и уютно. А он что? Почему?

Она даже не устроила ему скандал.

– Наташечка.

Дверь сначала отворилась и в образовавшемся проеме сначала появилась голова, а потом и вся тетя Маруся.

– Наташенька, деточка – тетя Маруся подошла и погладила ее по голове– не плачь, деточка, миленькая, не надо из-за него плакать. Не тот это человек, из-за которого нужно терять такие драгоценные слезки.

Наташа прекрасно понимала, что тетя Маруся теперь от нее не уйдет, пока не успокоит и от этого сочувствия совершенно чужой женщины ей стало совсем невмоготу, и она разрыдалась еще сильнее, с новой силой.

– Ох-ох-ох . Милое дитя, Наташенька, я тебе сейчас валерьяночки дам и чай успокоительный заварю. У меня есть. Я его иногда принимаю от бессонницы.

И Тетя Маруся – соседка, а по совместительству и хозяйка квартиры, которую снимали Наташа с Мишей, (а с данного часа квартиросъемщицей осталась только Наташа) – быстрее молоденькой девочки сбегала в свою квартиру, принесла все, что ей нужно было, и помчалась в кухню заваривать-запаривать.

Толи от аромата трав, расплывшегося по всей квартире, толи от двух таблеток валерьянки, которые тетя Маруся дала Наташе, толи от того, что слезы уже закончились в ее организме, но Наташа стала успокаиваться. А тетя Маруся чуть грозно нравоучительно причитала:

– Наташенька, ты вон какая у меня умница, красавица. Чего это ты вздумала из-за этого паразита Михаила нюни распускать. Пусть он из-за тебя плачет – без такого ангелочка теперь жить будет. Давно его выгнать надо было. Молодец, что выгнала.

– Я не выгоняла, – возразила она, всхлипнула и добавила – он сам от меня ушел.

– А зря не выгнала. Он всю твою жизнь испортил бы. Козлина такая.

Она взяла Наташу под локоть и отвела в кухню, усадила за стол, а сама стала хозяйничать.

– Сейчас с тобой чаю попьем. Люблю я этот чай. Он дает возможность на все трудности и неурядицы смотреть по-другому – спокойно, не переживая и не нервничая.

Она подала Наташе кружку.

– Возьми. Попей. И я с тобой за компанию.

– Теть Марусь, я его просто очень люблю.– Опять всхлипнула Наташа и отпила глоток чая. Во рту остался привкус травы, похожей на лекарство и она скривилась.

– Милая моя, забудь ты его как недоразумение твоей жизни. Не тот это человек, которого тебе надо любить.– Тетя Маруся всегда плохо относилась к Михаилу, недолюбливала его, но никогда об этом не говорила Наташе, а сейчас ее интеллигентное отношение лопнуло и ее язык развязался – Ведь подлец подлецом. Что тут еще скажешь?

– А он меня уже давно разлюбил – гнула свое Наташе.

– Мое милое дитя, ты же еще в таком юном возрасте.

– Ого, тридцать пять – Наташа скривилась и ужаснулась, ей только что напомнили, а она совсем забыла о своих годах

– Но не шестьдесят пять, как мне – возмутилась тетя Маруся– в твоем, я повторяю, юном возрасте, жизнь только начинается.

– Да ладно вам, теть Марусь.

– И ум только появляться начинает. Это я тебе серьезно говорю.

Наташа удивленно посмотрела на нее.

– Я думала, что ум на много раньше появляется. И никогда не считала себя глупой.

– А мудрой ты себя когда начала считать?

Наташа пожата плечами.

– Ты когда мудрость обретешь, то и глупость свою не теряй. Глупостью можно пользоваться в любом возрасте.

Наташа хмыкнула. А тетя Маруся продолжала:

– А в тридцать пять девушка начинает своим умом понимать, что такое любовь и видит, не глазами, а умом видит разницу между влюбленностью и любовью, между привязанностью и любовью, между увлеченностью и любовью.

– Нет, тетя Маруся, я его честно люблю – Наташа опять всхлипнула.

– Ох-хо-хох– тяжело вздохнула тетя Маруся

Наташа в ответ ей тоже поохала и заплакала

– Я люблю его, у-у-у-у, люблю.

– Дурочка ты, Наташенька, ох, дурочка. Нашла, кого любить.

Наташа завалилась на стол всей грудью, горько всхлипывала и утиралась лицом об рукав кофточки. Тетя Маруся нежно ее гладила по спине, успокаивала и что-то говорила, ругая Михаила.

Валерьянка в дуэте с успокоительным чаем сделали свое дело и Наташа, не заметив когда, успокоилась.

***

Прошла уже неделя, как Михаил хлопнул дверью и ушел от нее. А она еще к этому никак не привыкла и каждый день, приходя с работы, очень расстраивалась в своих ожиданиях: ее не встречал в зале на диване Миша, не кричал, когда она заходила в квартиру «Натуся, это ты?, хотя прекрасно знал, что это она. А кто же еще? Не для кого теперь стало готовить ужин. Не за кем стало ухаживать. Некого стало обнимать. И не смотря на жаркое время года, холодно стало в постели.

Так и сегодня Наташа вошла в пустую квартиру и села в коридоре на пуфик и задумалась. Ей так сильно хотелось, чтоб хоть одна приятная мысль пришла ей на ум, но думалось только о плохом и грустном.

Так она посидела – повздыхала, уставившись в одну точку и поняла, как-то так спокойно поняла, что напала на нее депрессия. А потом точно также спокойно она решила, что нужно что-то менять в жизни, а то поглотит ее эта самая депрессия. А так и до больницы не далеко.

Вот только одна большая проблема.

Как и что нужно менять?

Как и что нужно менять, если ничего не хочется делать, руки опускаются, сил нет, в голове мысли только грустные и пессимистичные, а сама ходит чернее тучи.

Как поменять все это?

Наташа вздохнула, сняла босоножки и пошлепала голыми ногами по прохладному полу в ванную.

В зеркальном отражении своего лица не увидела ничего хорошего. Она умылась, долго терев лицо пенкой для умывания.

«Одно хорошо – думала она– я понимаю, что депрессия на меня уже напала, что выгляжу я плохо (хреново) это мягко говоря, что менять в моей жизни что-то надо. Так не должно продолжаться.

Она, не вытирая лицо, прошла на кухню и включила чайник, села на стул и опять задумалась.

А все почему так? А все потому так, что не умеет Наташа ругаться. Вот если бы устроила она скандал Мише, выплеснула бы на него свои негативные эмоции, то не застряли бы они у нее сейчас в груди, в сердце. И не напала бы на нее сейчас эта самая депрессия.

Что же делать?

Может квартиру другую снять? Извиниться перед тетей Марусей и съехать. В другой район, в другую квартиру. Поменять обстановку, поменять соседей, которые не будут знать о ее разрыве с Мишей.

Поменять все это общение с этими прекрасными людьми как тетя Маруся, как семья со второго этажа со своим игривым псом и крикучим котом, или с семьей с четвертого, у которой трое детей, которые любят шуметь, бегать по квартире, стучать, кричать, но не ругаются. И что? Взять и все это поменять?

Нет. Это не хорошая идея. Не правильное решение.

Тетя Маруся – мировая добрая старушка и квартира у нее хорошая и район удачный, в двух шагах от работы.

Чайник закипел и щелкнул кнопкой, а Наташа все сидела и думала, что менять что-то надо, но что именно – не понимала.

Или не хотела понимать.

Ведь если понять, что именно нужно делать, то это придется делать, а ей сейчас ничего не хочется. Руки опустились, апатия полнейшая. На работе еле досиживает до конца рабочего дня.

Что же делать? Что делать?

Она провела по еще влажному лицу ладонями и приняла, как ей самой казалось в эту минуту, очень важное решение.

«Для начала нужно налить себе чай».

Решение оказалось и грандиозное и в тоже время легкое в исполнении.

Наташа попила чай с бутербродами и, не убрав со стола, пошла в зал, забралась на диван, накрылась пледом, хотя было очень жарко и уже давно пора было убрать его на антресоли до осени. Но она его не убрала и теперь, когда Миша ушел, а она приходила в пустую квартиру, ей становилось холодно, неуютно и она забиралась под этот плед, согревалась и засыпала.

Потом среди ночи просыпалась, перебиралась с узкого дивана в свою комнату на широкую мягкую кровать, одиноко на ней крутилась-вертелась и под утро засыпала. И, естественно, просыпалась вся помятая и уставшая. И так повторялось всю прошедшую неделю.

Вот и сегодня она уже собиралась не отклоняться от вошедшего в правило графика вечерне-ночной жизни и уже даже скрутилась калачиком, но услышала мелодию телефона, которую они с Мишей поставили на его входящие звонки. Конечно же, еле слышно, она же уменьшила звук на телефоне.

Она откинула плед, так, что он упал с дивана, сама слетела с него и помчалась на звук ее любимой мелодии. Где же он? Где этот телефон? Она суетилась и расстраивалась, что не может его найти в этом хламе ненужных вещей. Сумочка небольшая, но сколько всего ненужного!? Телефон все пел, играл и не находился. Наташа не выдержала и с отчаянием перевернула сумочку, из нее вылетело все: кошелек, помада, пудреница… да где же телефон?… три ручки, блокнот, расческа, салфетки, что-то упало на пол и закатилось под тумбочку. А вот и телефон.

На дисплее светилось фото Миши. Она дрожащими от волнения руками нажала кнопку ответа и прижала трубку к уху:

– Але – еле слышно сказала она, потом прокашлялась и повторила более увереннее – Але.

– Привет – услышала она до боли в сердце знакомый голос.

– Привет – она так давно его не слышала, что от волнения у нее перехватило дыхание

– А я уж подумал, что ты со мной не хочешь разговаривать. Да?

– Нет. Хочу – и голос ее опять дрогнул

– Уже думал трубку положить. И без звонка к тебе приехать. Ты дома?

Сердце ее застучало в два, нет в три раза быстрее, она приложила к груди руку.

– Ты хочешь приехать?– не веря своим ушам, переспросила она.

– Ну да. Ты как? Ты дома?

– Да – радостно сообщила она и посмотрела на себя в зеркало. Или зеркало стало светлее, или она расцвела, но ее отражение ей самой нравилось и все вокруг ей нравилось.

– Мне просто нужно уже – его голос был чуть извиняющимся и неуверенным.

– Что нужно, Миша?– с улыбкой спросила она

– Ну вещи мне нужны. Я же не все забрал.

Она смотрела на себя в зеркало и видела, как улыбка сползает с ее лица.

Ну да конечно. А как же еще? И почему она решила, что он хочет приехать к ней, чтобы остаться. Он что сказал? «Я хочу вернуться». Нет. Вот что ты как последняя идиотка расплылась? Она взглядом спрашивала у своего отражения и слушала Мишу.

– Так мне как: сейчас заехать? Ты нормально?

– Нормально – соврала она.

– Или лучше когда тебя дома не будет?

– Ага

– Тогда лучше завтра. Ты на работе будешь, а я заеду, заберу все.

– Ага.

– И тебе легче будет, ничего не оставлю, что б не напоминать больше о себе. Договорились? Натусь, ты вообще меня слышишь?

– Да. Слышу.

– Тогда ключ я соседке, в смысле хозяйке оставлю, когда вещи свои позабираю. А ты давай это, как это сказать? – он подумал и сказал – в общем, не унывай, не раскисай. Хорошо?

– Хорошо – согласилась Наташа

– Ну, тогда, пока.

– Пока.

Она убрала от уха трубку и смотрела на фотографию Миши, он отключился, фото пропало, ушло куда-то в недра телефона. Она аккуратно положила его на тумбочку, еще раз взглянула на себя в зеркало, глубоко вздохнула и поплелась на диван, завалилась на него и опять скрутилась калачиком. Потом пошарила рукой по нему, не нашла плед и стала плакать.

Она так сильно хотела, чтобы Миша вернулся, что даже услышала то, что он не говорил. Стала принимать желаемое за действительное. Разве такое может быть? Какое-то психопомутнение. Что это она себе понапридумывала? Мише просто понадобились его вещи, а она решила, что он хочет вернуться к ней, вернуть все, что с ними раньше было.

Из коридора доносились трели телефона, он трезвонил, но из-за слез Наташа решила на звонки не отвечать, кто бы то ни был.

Даже Мише.

Тем более Мише.

«Нет, категорически нужно что-то менять. – Думала она – Это не жизнь, а катастрофическое существование. Так и помереть можно».

Но как найти в себе силы, встать, подойти к окну и распахнуть шторы, чтобы лучи вечернего солнца проникли в мрачную комнату и осветили и освежили ее.

Но Наташе не хотелось ни солнца, ни луны.

Она в задумчивости смотрела в сторону окна, но даже не пошевелилась.

Телефон перестал трезвонить, зато на кухне в ноутбуке своими булькающими звуками зазвонит Скайп. Кто-то настырно пытался пообщаться с Наташей.

Как бы плохо ей не было, но показывать свои слезы она не могла – гордость видите ли. Уже достаточно, что тетя Маруся стала свидетелем ее слабости и видела их. За что очень стыдно.

Поэтому по скайпу нельзя ни с кем общаться.

Ноутбук перестал «булькать» и Наташа встала, пошла на кухню. Чувство любопытства стало слабо подталкивать ее. Кто же это мог названивать? Может Миша? Конечно же, не Миша – на его звонок стоит особенная мелодия, не такая как на остальные.

В коридоре с тумбочки она захватила телефон и просмотрела пропущенные вызовы: конечно не Миша – разочарованно констатировала она сама себе.

Звонила Таня – давняя подруга с института.

С Таней они не виделись уже почти год, но стабильно – с завидной периодичностью – созванивались. По скайпу тоже звонила она.

Не отвечать на звонки – это плохо и некультурно, но и слезы показывать она сейчас не хотела, поэтому Наташа решила написать подруге сообщение. Она открыла сайт, на котором они были зарегистрированы, и только она его включила, как только пришло сообщение от Тани:

«Привет. Что случилось? Ты почему мне не отвечаешь? Я тебе звоню-пишу, а ты молчишь. Подруга называется. Подруги так не поступают. Сейчас же возьми трубку, а то мне придется к тебе приехать и устроить тебе взбучку. Тебе и твоему Мише за компанию, чтоб не отвлекал тебя от моих звонков. Что это такое вообще? Некультурные выходки. Отвечай сейчас же».

С Таней Наташа дружила уже много лет. Познакомились в институте, будучи еще абитуриентками и продолжали дружить, не смотря на большое географическое расстояние. Хотя расстояние в пределах Крыма – не является большим.

Встречались редко, но, как говорится, метко. Знали друг друга как облупленные. В институте были не разлей вода. Учились в одной группе, жили в общежитии в одной комнате. Делили не только радости, веселье и слезы и знания, помогали друг другу учиться. Таня сильна в четких и точных науках и спасала Наташу в высшей математике и в теории вероятности, а Наташе больше давались политология и социология, чем и помогала Тане.

После института так и сложилось – Наташа стала журналистом в газете, писала под несколькими псевдонимами ничего не значащие и мало оплачиваемые статьи о бездомных кошках и собаках, о том как к ним относятся окружающие, о пользе смородины на дачных участках и о звездном июльском небе над родным городом, чем иногда была довольна, а иногда даже был доволен главред Сергей Петрович.

А Таня после института проявила свою способность к расчетам и подсчетам – не без помощи родителей она приобрела участок возле самого Черного моря. Влезла в огромные долги и кредиты, но за несколько лет выстроила на этом участке базу отдыха, назвала в честь себя любимой «Вилла де-ла Таня», создала сайт в интернете, по которому люди могли увидеть фотографии базы, удивиться роскоши и красоте, облизнуться и забронировать номер или домик. О Тане и о ее Вилле узнали курортники и к ней поехали со всей страны и близ лежащих государств отдыхающие.

За два последних года Таня расплатилась с долгами и кредитами и стала жить припеваючи, полгода работая, полгода отдыхая.

Наташа написала сообщение:

«Танюша, Миша меня не отвлекает, я с ним рассталась»

– «Молодец» – тут же ответила Таня.

Это совсем не удивило Наташу, она всегда знала, что Таня, Мягко говоря, недолюбливает Мишу.

– «Он меня бросил» – уточнила Наташа.

– «Ну и дурак».

– «Но я его люблю».

– «Ну и дура. Нашла, кого любить».

Наташа откинулась на спинку стула, она не знала, как на это ответить, ей сейчас казалось, что переписывается она с тетей Марусей, это она так неделю назад думала и говорила, когда пришла успокаивать ее после ухода Миши. Она посмотрела на экран компьютера – не тетя Маруся, а Таня сейчас на сайте. Что они сговорились?

Таня не дождалась ответа

– «Ты чего молчишь? Обиделась что ли? Ты это не знала? Ты со мной по телефону можешь поговорить?»

Наташа придвинулась к компьютеру и напечатала:

–«Не могу»

Пока Таня писала ответ, Наташа успела включить чайник и достать из холодильника варенье, через некоторое время пришел ответ:

– «Тогда слушай меня внимательно, то есть читай внимательно – я уже сто лет тебя зову к себе отдохнуть. Сейчас это как нельзя вовремя.

Во-первых, мы давно не виделись,

во-вторых, ты давно обещала приехать ко мне в гости,

в третьих, ты разошлась с Михаилом,

в четвертых, тебе пора поменять обстановку

и наконец, в пятых – погода отличная, а море бесподобное».

Из всего выше прочитанного Наташа увидела самое главное для себя в данную минуту, то, что ее мучило и давило последнюю неделю: «Поменять обстановку».

Вот что нужно ей сейчас – поменять обстановку. Она же хотела что-то поменять. Только не знала, что именно и как это сделать.

А самое главное, что самой ничего не пришлось придумывать и ломать голову как найти силы, что изменить, как заставить себя двигаться и как поставить себе цель.

А все из-за этой глупой и все уничтожающей депрессии.

А тут опять лучшая подруга пришла на помощь и все за нее сделала. Промотивировала всеми доводами, и то, что обещала приехать, и что сто лет не виделись, и море бесподобное и погода отличная. Или наоборот, погода бесподобная и море отличное. Хотя какая разница – суть то одна. Таня и цель поставила – поменять обстановку, и естественно, обстановку эту самую уже для Наташи подготовила.

И Наташа быстро, пока эта глупая депрессия на нее опять не напала, напечатала.

–«Хорошо. Когда мне приехать и куда?

– «Сейчас. Вилла де-ла Таня. Адрес.

– «Сейчас? Я не могу»

– «Можешь. Звони своему главному, бери отпуск. Срочный. По состоянию здоровья»

– «Но я не больна»

– «Отлично, а я больна и мне нужна твоя помощь»

– «Что случилось?»

– «Приедешь – расскажу. Все. До встречи. Буду ждать. Пока. Целую».

– «Я приеду» – написала Наташа, но Таня уже вышла из сети.

Наташа макнула ложку в варенье и облизнула ее. Так она и знала, у Тани что-то случилось. Не зря она названивала столько раз на телефон и на скайп. Но что? И чем Наташа может ей помочь? Она больна. Но чем? В голове крутилась жуткая мысль, которую Наташа пыталась выгнать , но та прицепилась. Господи, только не это. Она же еще совсем молода.

Ясное дело, что не ангиной заболела Таня и палец не вывихнула, а что-то страшное случилось с подругой, так бы она не просила помощи. И как все обставила под красивое приглашение на отдых, а самой на самом деле помощь нужна.

Подгоняемая ужасными мыслями о диагнозе, который могли поставить Тане врачи, Наташа устроила телефонную тираду Сергею Петровичу, напомнив ему, что уже два года не была в отпуске, пообещав ему в течении двух часов закончить статью о вреде грызунов в доме и как важно включать аппарат «Антигрыз», чтобы эти самые грызуны не подходили к жилищу ближе, чем подает сигнал этот «Антихрум», то есть «Антигрыз». Кстати производители этого аппарата хорошо заплатили за эту рекламную статью редакции. Потом Наташа пообещала по возвращению отработать свои отгулы, так как Сергей Петрович все равно не подпишет ее заявление на отпуск, потому что у него это по плану не предусмотрено, а по бюджету не хватает.

Придя к обоюдному согласию обеих сторон, одна сторона – та, которая не главред, пошла, то есть побежала дописывать статью о вреде «Антигрыза» и о сигналах грызунов, то есть на оборот.

Когда о сигналах антигрызунов было покончено, и статья по электронной почте была отправлена главреду с припиской «я не могу ничего корректировать положусь на вашу компетентность. С уважением Наталья». А так как сама Наташа уже неделю была некомпетентна и главред со всеми в издательстве об этом знал, то скорей всего понял ее подхалимаж чистой воды.

Она очень быстро собрала дорожную сумку с вещами, а в пакет сложила остатки еды из холодильника, для себя отметив, что наконец-то почувствовала голод. После ухода Миши у нее пропал аппетит, и питалась в основном растворимым кофе на завтрак, обед и ужин и в промежутках между ними.

Она сложила сыр и хлеб в пакет. Налила кипяток в Мишин термос, надеясь, что в ближайшее время он ему не понадобится. Можно было поужинать дама, но Наташа решила время не тратить, а выезжать к Танюше, а поесть можно и в дороге.

– Наташенька, ты куда? В отпуск собралась? – спросила тетя Маруся, когда ее любимая квартирантка отдавала ей ключи от квартиры – К морю? Загорать?

– Нет, теть Марусь, то есть к морю, но не загорать. Подруга заболела. Боюсь, что серьезно. Еду навестить

– Да – посетовала старушка – болеть это очень не хорошо. Передавай ей, пусть выздоравливает.

– Передам – пообещала Наташа

Дорога выдалась очень тяжелой. И сразу пошло все не гладко. Сначала машина не заводилась, а когда завелась, то выяснилось, что бак пустой и ко всему этому еще и солнце село. Но еще не стемнело, а в такое время суток Наташа чувствовала себя подслеповатой курицей, в общем, она долго выезжала из города.

На трассе ее застал дождь. Хотя Наташа была автолюбителем с двухлетним стажем, ее всегда пугала мокрая трасса. И, по – видимому, не зря.

Она вся напряглась и крепче вцепилась в руль. С наступлением ночи, встречных машин стало меньше, периодически она «цеплялась» за какого-нибудь попутного тихохода и двигала за ним не спеша. Скорей всего за рулем тех машин были дедульки, возвращающиеся домой с рынка, но они съезжали с трассы в окрестные поселки, и ей приходилось «искать» следующего «тихохода».