Текст книги "Оборотни Его Величества"

Глава 4

Похороны состоялись через три дня согласно канону, правда, соблюсти традицию оказалось непросто. Верховному Жрецу пришлось надавить на сотрудников ИСС, чтобы тело выдали к сроку, хотя непонятно, что искали следователи. Причина смерти была налицо: сперва Венедикта придушили, а потом выбросили в окно, под коим он и скончался от множественных внутренних повреждений. Убийством заинтересовались и соковцы, однако никаких следов волшбы не обнаружили и махнули на дело рукой. Хвала Пресветлой! И без них в университете было не продохнуть от дознавателей. В общем, следствие шло своим чередом, а Венедикта тем временем оплакали, отпели и похоронили. Усопшему отвели почетное место на городском кладбище при храме как священнослужителю, принявшему мученическую смерть от рук корыстного душегуба. «Еще и к святым небось причислят», – думал Вилль, со свечкой двигаясь в середине похоронной процессии, растянувшейся саженей на пятьдесят. Его архисвятейшество Лаврентий Равеннский шел во главе. Солидный, надо сказать, мужчина: высокий, довольно молодой еще, но совершенно седой, а брови и глаза были контрастно черными. Вышагивал жрец плавно, как будто не касаясь земли, и невольно хотелось заглянуть ему под рясу: не левитирует ли? После похорон он увел священнослужителей, дабы помянуть мученика в кругу жреческой братии, студиозусы ушли своей компанией, а преподаватели – своей. Как поминают святые отцы, Вилль не знал, да и не хотел знать, зато пьянка в университете мало чем отличалась от северингской. Мужчины стали вспоминать веселые моменты из жизни покойного, женщины загоревали о том, какой он был хороший да честный. Нет, на самом деле эпитетов нашлось куда больше, и за каждую добродетель храмовника следовало выпить до дна. Секретарша ректрисы возрыдала на плече ассистента, да так проникновенно, что косенький Вилль сам чуть за голову не хватился: как же они теперь без Венедикта жить будут?!

– Как он законодательство уважал! Что земное, что небесное. Эх, до чего ж человек правильный был! – вздыхал профессор Вирт.

– А мне он как-то выговор сделал за платьишко… ну, красненькое, с перьями, помните? – Секретарша на минутку оторвалась от насквозь мокрой рубашки Вилля. – А я ему, когда вышел, кукиш состроила… Ой, хамка-а-а…

– Уволю, – грустно пообещала ректриса, и девушка, вернувшись к оккупированному плечу, залилась горше прежнего.

Воспользовавшись вниманием госпожи Нэйран, Вилль подался к ректрисе:

– Госпожа Нэйран, а господин Венедикт ходил в сапогах?

– В валенках! Ноги у него болели. Отмучился, бедолага. – Женщина, всхлипнув, поднялась с рюмкой в руке. Все примолкли в ожидании речи.

Вилль тоже встал, поддерживая «уставшую» секретаршу. Значит, шаги, что он слышал, принадлежали убийце? Звонкие такие, четкие, словно набойки были из победита. Студиозусы тоже носят обувь на каблуке, но широком и мягком, иначе во время перерывов грохот в университете стоял бы невыносимый. Только старшекурсникам, уже зачисленным в гвардию, выдают вторую пару сапог – «музыкальную», в которой они чеканят шаг при смене караула.

«Кто же ты, сволочь?» – Аватар скрипнул клыками и выпил водку, как воду.

– Какая прелесть. – Алесса трепетно погладила чернильно-фиолетовый побег, усеянный плотно прижатыми ворсинками, больше похожими на бархатную шерстку, чем на колючки. – Это роза?

– Он не сказал, но смекаю, золотых на двадцать потянет, – смерив оценивающим взором карликовый, с локоток, кустик, удовлетворенно решил Метис. – Продадим, коли жрать неча будет.

– Ни за что! – отрезала Триш.

– Он? – удивилась Алесса. Пока Вилль был на похоронах, она со скуки решила заглянуть к друзьям, но не ожидала, что с момента их последней встречи в доме появится новый «жилец», да такой симпатичный.

– Сударь Шантэль принес. Уж не знаю, как расценивать такое внимание с его стороны, – пожала плечами маг воды, продолжая обмывать крохотные нежные листики.

– Вранье! – хмыкнула Веррея.

– Да-а, что-то ушастый к нам зачастил. Все Тришке какие-то книжки подсовывает, на ушко шепчет, теперь вот кусты таскает! – сдал порозовевшую сестру Лис, обличительно ткнув в растение замызганным в реактивах пальцем.

– Наверное, страсть к необычным подаркам у эльфов в крови. Как-то Вилль хотел подарить мне елку, – полушутя заключила Алесса. На самом деле было радостно за Триш, хотя немного завидно. Аватар по неопытности свел в шутку столь ценную для каждой девушки конфетно-букетную стадию, а вот колючка Шантэль оказался на высоте: хорошенький куст был, как вишней, густо усыпан бутонами, которые вот-вот должны раскрыться нежно-лиловыми цветами. Однако кто б мог подумать, что в полуразвалившемся ворчливом л’лэрде вдруг проснется юное чувство!

Закончив с поливкой, Триш присела за стол к остальным и задумчиво повертела в пальцах испеченную Верреей плюшку.

– Это не подарок, скорее, благодарность, но она с лихвой окупила мою услугу…

Оказывается, на прошлой неделе Триш, Владимир и Шантэль в сопровождении десятка гвардейцев и доверенного мага телепортировались на «Екатерину», а потом вместе с теплоходом – в надежный док. Владимир и маг остались знакомить местных кораблестроителей с иномирным чудом техники, остальных вернули в столицу. Через пару дней в дом Крутоярских постучал высокий л’лэрд и пригласил Триш на верховую прогулку за город. Ненавязчиво так, дескать, мимо проходил. Надо думать, пара жемчужно-серых силльмиеллонских скакунов проходила мимо тоже случайно.

В Черногривке – загородном парке как раз для конных променадов – на всадников напали. Среди атакующих были маги, но Триш сражалась до тех пор, пока под ней не подстрелили жеребца. Одновременно рукав серебристого гордона л’лэрда окрасился алым. Девушка до того занервничала, что сумела перенести в город всех четверых. Шантэля всего лишь оцарапало, но из-за спешной дилетантской телепортации края раны разошлись, и из плеча лило ручьем. Решительно отметя протесты, Триш остановила кровь, а в ожидании подмоги из дворца коротала время, слушая нравоучительный монолог о том, что умудренные годами эльфы думают про легкомысленных юных барышень, швыряющихся магией налево и направо. Впрочем, л’лэрд не возражал, когда девушка врачевала жеребца.

А наутро принес цветок и остался на чай.

– Сестренка ему крахмаловых печенек с цианидиком хотела замесить! – фыркнув в чай, захихикал Лис. – Ай! Бо-ольно же…

Отвесив затрещину, Веррея с нарочитой брезгливостью вытерла руку о салфетку.

– Будешь повсюду разбрасывать химикаты – шубу твою выкопаю!

– Так ты не глазом смотри, а нюхай! На язык пробуй, коль сомневаешься!

Опасливо заглянув в сахарницу, Алесса обратилась к Триш, невозмутимо слушавшей перебранку:

– Выяснилось, кто и почему на вас напал?

– Нет, но сударь Шантэль думает, что хотели похитить меня. Предлагал приставить ко мне пару гвардейцев для охраны, да я отказалась.

– Это из-за теплохода?

– Да. Кроме ветродува, что был с нами, и сударя Шантэля, никто из отряда не сможет показать док на карте, а из тех, кто вернулся в Равенну, только я смогу найти обратную дорогу. Теоретически.

– Почему теоретически?

– Профессиональные телепортисты могут налаживать связь между точками перехода, тем самым прокладывая обратный путь. Именно этим способом нас отправили в Равенну. Ветродув загодя связал док со столицей и наладил стабильный переход, и сам может переместиться по нему туда-обратно в любой момент. Это называется «принцип челнока». Я так не умею. Даже дорогу к «Екатерине» прокладывал мой коллега, по карте. Сударю Шантэлю не стоит беспокоиться за безопасность «Екатерины».

– А ты не думаешь, что он не за корабль беспокоится, а за тебя?

– Нет.

– Вранье!!! – хором выпалили Веррея, Метис и Трой.

Триш закатила глаза.

– Зачем тогда стреляли в Шантэля? – удивилась науми. – Он тоже в курсе, где теплоход!

– Во-первых, его не смогут разговорить, а во-вторых… – Триш с грустным видом макнула плюшку в чай. – Нашим врагам он нужнее мертвый. Пока сударь здесь, живой и невредимый, состоящий при дворе в почетной должности, король Саридэл смотрит на Равенну с подозрением, но остается верен Союзу. Если советник погибнет, Силль-Миеллон может расторгнуть договор.

– С чего такой пессимизм?

– В сударя Шантэля уже стреляли и, судя по шраму, не больше месяца назад. Я уверена, что были и другие случаи, но он не хочет рассказывать. Когда-нибудь это закончится плохо.

Алесса просидела с друзьями до трех, а потом вышла черным ходом, оставив папашкиного шпиона мерзнуть напротив парадного, свистнула извозчика и покатила на Второй Лепесток к гостеприимной цветочнице Мине.

Ей нравилось оставлять домашнюю кошку за порогом этого дома и выпускать на волю пантеру: хитрую, выносливую, жестокую. Нравилось запоминать комбинации, оттачивать их, шлифовать; предугадывать обманные маневры и изобретать свои контратаки все ловчее да четче. Нравилось, что противник охает всерьез, когда удар достигает цели, а не из снисхождения к слабому, как это некогда делал Вилль. Вилль… Хотелось когтями сорвать красивую и бесстрастную маску с его лица, чтобы остались только глаза – живые, горячие, любящие. После этого резко ударить ногой под колени – вот так и вот так! – и добавить сцепленными в замок кистями по склоненной спине. А вот тогда можно поговорить…

– Ой, извини! – Алесса прижала ладошку к губам.

– Ну все, на сегодня хватит! – перекатившись на спину, Герт скрестил руки перед лицом.

– И что за удовольствие: друг друга калечить? – неодобрительно вздохнула Мина.

– Уж полезнее, чем ревматизм в храме накланивать да чахотку нанюхивать, – хмыкнула Ба, пыхнув кружевным облачком дыма. Так и никак иначе велела обращаться к себе госпожа Фелиция, бабушка Мины. К слову, почтенная Ба на самом деле оказалась Праба, но при должном уходе сошла бы за пожилую Ма. Алесса отметила это при первой встрече, а во вторую привезла ларец с ароматной косметикой и тогда же познакомилась с кузеном Мины, который сейчас валялся на полу, поверженный почти в честной борьбе.

Алесса подала ему руку.

– Ты дерешься не по правилам. – Герт, морщась, потер спину. – В горской борьбе таких приемов нет!

– Я импровизирую, – подмигнула науми, кошачьей походкой удаляясь в ванную.

…Теплые струйки бежали по разгоряченной спине, и вместе с ними уходила пантера. Алесса переоделась в платье, уложила волосы и вновь превратилась в породистую дворцовую кошку. Сев на табурет, зябко обняла себя за плечи, хотя в ванной комнате было жарко…

…Как в пещере Темного города, когда умирающий демон сказал: «Он будет чувствовать, как аватар, мыслить, как аватар, и поступать, как аватар. Он навсегда останется слугой Повелителя и его потомков. Только слугой…»

Эх, Вилль, Вилль… Что же ты делаешь? Из-за глупых предрассудков в одночасье губишь все, к чему шли такой трудной длинной дорогой. Счастье губишь, будущее. Дом, что хотели построить на берегу реки; маленький сад, где росли бы зеленые яблони да крыжовник. Зеленоглазых курчавых детишек, взлетающих под самое солнце.

Избранницу свою изводишь, и сам мучаешься не меньше.

Ну, ничего. Неверрийские женщины сильные. Поборется в одиночку, потому что сердце на двоих одно. То, что горит, а не тлеет под пеплом.

Встряхнувшись и нацепив на лицо самоуверенную улыбку, Алесса павой вплыла в зал, где расторопная Мина уже накрыла стол. Хорошая она, хозяйственная да приветливая. У молодого мага по имени Лин была бы славная жена, но Геллера Таннаис разрушила так и не рожденную семью. Теперь двойняшки будут расти без отца.

Темнота давным-давно сгустилась за окнами, когда Алесса наконец нашла в себе силы подняться. Не больно-то хотелось возвращаться в дом, хозяева которого решили поиграть в дочки-матери за счет чужого счастья. Если бы не Вилль, сбежала бы оттуда.

Как и прежде, Герт стал напрашиваться в провожатые. С тех пор как в Равенне объявился Цирюльник, не только вечерние улицы стали небезопасны для молоденьких женщин, но и собственные дома. Тела, изрезанные бритвой, ранним утром находили на скамейках парков собачники, а под фонарями – извозчики; в собственных кроватях обнаруживали домочадцы. Убийца и не пытался замести следы, наоборот, выставлял напоказ плоды своей деятельности и подписывался парой кровавых роз, вложенных в мертвые руки. Цирюльник появился аж в скошене, но до сего дня оставался неуловимой загадочной личностью.

– Я похожа на беззащитную девицу? – Алесса выгнула бровь.

– Скорее, на смертельно опасную искусительницу, но экипаж я тебе остановлю сам.

И с тем и с другим науми согласилась, однако мерзнуть в ожидании экипажа не пришлось. Едва друзья вышли за порог, как к дому подрысила холеная гнедая пара, запряженная в карету без опознавательных знаков. Дверца открылась; в голубоватом мерцании светляка хищное скуластое лицо пассажира казалось выточенным из мрамора.

– Добрый вечер, Алесса. Не удивлена?

Удивлена – не то слово! Однако придворная жизнь быстро и эффективно учит держать себя в руках.

– Здравствуйте, господин Стайн, но о том, что вечер был добрым, можно судить лишь по его завершении.

– Хм… – Архимаг подал руку. – Если барышня составит мне компанию, то значительно скрасит мой.

Порой такие предложения решают исход вечера, и отказываться не стоит. Попрощавшись с опешившим Гертом, науми села в карету, расправила платье.

– Господин Стайн, а Цирюльник – случайно не ваш псевдоним?

Мужчина улыбнулся: выглядело это весьма зловеще.

– Нет, Алесса, но тебе не стоит ходить одной и садиться в уличные экипажи. Воспользуйся конюшней Его Величества. Если только ты не хочешь, чтобы дворцовые кучера знали о твоих прогулках. Или твой друг.

– Но вы же ему не передадите?

– Нет. Это я хочу просить, чтобы ты передала ему мое предупреждение.

– Зависит от содержания, – осторожно ответила Алесса.

– Разумно, – кивнул собеседник. – Это касается убийства в университете. Насколько я знаю, Арвиэль расспрашивал следователей о результатах. Так вот пусть держится в стороне, если хоть немного дорожит собственной жизнью.

На сей раз сохранить хладнокровие оказалось сложнее:

– Это угроза?

– Это благодарность за услугу, оказанную моему знакомому. К тому же как мастер врачебного дела, я не хочу, чтобы пострадал уникальный экземпляр.

Науми мысленно плюнула. Колдунишки… Говорят о живом существе, как о пробирке с драгоценной кровью.

– Кто может ему угрожать?

– Только собственный юношеский пыл, – многозначительно ухмыльнулся маг.

– Хорошо. Я передам ваши слова благодарности, но сперва ответьте на один вопрос. Если вы так печетесь об Арвиэле, то зачем составили заключение о его невменяемости, из-за которого Ковен отказался рассматривать заявление?

– Не стану отрицать, что я к этому непричастен.

– Но почему?! Значит, Вилль терпел издевательства в СОК напрасно?

– Поверь, пара синяков – меньшее, что могло с ним случиться. Это заключение было единственным способом спасти твоего друга от настоящего безумия. Я знаю Флокса и его методы достаточно хорошо, чтобы быть недовольным сим знакомством. И если я говорю, что он сломил бы даже аватара, значит, так и есть.

Жестко сказал и веско. Дальнейшие расспросы были бессмысленны. Оставшуюся до дворца дорогу Стайн интересовался здоровьем и настроением «уникального экземпляра», да так ловко, что невольно Алесса выболтала больше, чем стоило бы. Когда девушка уже спустилась с подножки, архимаг придержал ее за локоть:

– Ты не одна, Алесса. Если понадобится помощь или совет, ты всегда можешь обратиться ко мне.

– Очень любезно с вашей стороны.

– Полно! Люди должны друг другу помогать, иначе в чем смысл общества?

– Уж вы-то знаете, господин Стайн, что я – не человек.

Маг как-то странно усмехнулся и, подавшись вперед, прошептал:

– А ты никогда не задумывалась, почему в Неверре пять свободных рас, а Созидателей только четыре?

Прежде чем Алесса успела не то что ответить, а хотя бы осмыслить услышанное, Стайн крикнул кучеру, и карета полетела в ночь. Внезапно девушка поняла: архимаг знает о ее происхождении, и наверняка не только он. Шантэль – точно, иначе не стал бы обращаться к простой знахарке «л’лэарди». А кто еще? И что означают последние слова Стайна? Неужели…

Неспроста один из могущественнейших людей империи предлагал свою помощь, ох неспроста…

Первым, кого Алесса встретила во дворце, оказался остроухий л’лэрд. Правда, вместо того чтобы, глядя на звезды, сочинять поэму возлюбленной, он отчитывал двоих гвардейцев. Дождавшись, когда приунывшие парни разойдутся, науми подкралась к эльфу:

– Поздравляю, Шантэль, лопух пользуется успехом!

– Какой лопух? – не понял л’лэрд.

– Да ваш же! Триш с него глаз не сводит!

Любопытная кошка всего лишь хотела узнать название цветка, но неожиданно Шантэль обиделся и поджал губы:

– Сами вы «лопух», л’лэарди! Да будет вам известно, это уникальная разновидность шиповника, и в цветочной лавке его не купишь.

С тем задрал нос, развернулся и пошел прочь, а Алесса смотрела ему в спину, смотрела… и вдруг расхохоталась. Конечно, шиповник! А что еще может подарить девушке честолюбивый эльф по прозвищу Шип! Значит, если «ривенэа» – это река, то фамилия Тирриашаль’д’ривен переводится как «шиповник на побережье». Ну, зазнайка!

К слову, зазнайка в ответ на хохот и ухом не дрогнул.

Арвиэль залетел вечером, причем в буквальном смысле залетел. На стук в окно науми оторвала взгляд от книги и ахнула. В ночи, заваливаясь на оба крыла попеременно, мотылялось нечто маловразумительное с задранным левым ухом и поникшим, как у дворняги, правым. Из пасти алым лоскутом свешивался набок язык; в протянутой лапе красовалась чугунная роза, явно выломанная из чьей-то ограды. Девушка поскорей запустила недоразумение в спальню. Тормозил Вилль эффектно – об стену, но розы не выпустил. Поднимался уже на две ноги. Правда, тут же рухнул.

– Вот горе луковое, – погладив его по голове, вздохнула Алесса: даже стоя на коленях, Вилль держался за счет того, что упирался лбом ей в живот. Ощутимо упирался. – Раздевайся.

– З-зачем?

– Сечь тебя буду за пьянство!

– З-заслужил.

Аватар проворно скинул мундир с рубахой и ничком растянулся на полу.

– Эй-эй, я пошутила!

– П-побей меня, – парень с трудом поднялся на четвереньки, – тока циточек возьми.

Вздохнув, Алесса отобрала розу.

– Ложись уж, пьянчужка мой залетный.

– Твой… – Вилль боднул колени девушки. – Навсегда…

– Воды… Флена, воды-ы…

– На вот, пей, – ворчливо отвечала служанка.

Нашарив ручку кружки, несчастный сделал несколько жадных глотков, прежде чем сообразил, что пьет не воду.

– Что это, Фленушка?

– Что, что… Рассол… Фле-онушка?!!

Вилль с трудом разлепил свинцовые веки, но тут же снова зажмурился. Увиденное не прибавляло оптимизма в это гнусное утро: над кроватью, уперев руки в бока, нависала Повелительница. Радужки полыхали яростной зеленью, ноздри раздувались, из ушей клубился дым. Жуть! Вилль все же рискнул приоткрыть глаз и констатировал, что никакого дыма, конечно, нет, а просто утренние серебристые лучи ореолом окружили голову. Ой-ё-о-о…

Стоп.

– А что ты здесь делаешь?

– Живу по твоей милости!

Вернув кружку, Вилль затравленно оглядел незнакомую обстановку:

– Э-э-э… Что я здесь делаю?

– Дрых. Теперь проснулся! Посреди ночи разве что не с крыла высадил окно и вломился в опочивальню порядочной девушки, да не абы как, а с цветами! – Алесса кивнула на подоконник, где в одном из глиняных «наследий культуры» благоухала чугунным цветом выломанная откуда-то роза. – Серенаду пытался спеть, да я гитару отобрала!

– О-о-о… А… чем еще мы тут занимались?

– О-о-о!!! – Кошка мечтательно закатила глаза. Вилль торопливо ощупал себя под одеялом. Рубашки нет, но штаны на месте, хоть и без ремня.

– Алесса, пожалуйста…

– Развлекались каждый по-своему! – Науми рявкнула так, что гвардеец подпрыгнул. – Ты храпел как сапожник в моей постели, а я под эти «песни» не могла уснуть на кушетке! Ты вообще на похоронах был или на свадьбе гулял?!

– На похоронах человека, а для эльфа это – похороны разума, – приподнявшись на локте, уточнил Вилль. Похмелье обошло стороной обладателя дара, но привкус во рту был таким, словно волк накануне налакался из лужи. – И вообще я компотик люблю…

– Солнышко любит компотик! – остывая, передразнила Алесса. – Ну-ка выметайся из моей постели, презренный алкаш, и марш умываться, а я пока проветрю! Не хватало еще, чтобы мой папенька своего аватара тут в таком виде застукал – то-то «обрадуется»!

Парень моментально выпутался из одеяла и зашлепал в ванную. Действительно, если такое вдруг случится, останется только умолять Повелителя заменить виселицу ссылкой на лесоповал Сумеречья или в рудники Альвия, а потом искать смерти в гуще боя и уповать на то, что хоть отчасти искупишь кровью преступления совести. Клятвопреступнику прощения нет, и второй шанс ему не дается – так распорядилась Пресветлая.

– Вилль! – окликнула Алесса. Скрестив руки на груди, она покачивалась с пятки на носок и сейчас казалась старше. – А если с императором что-нибудь плохое случится… скажем, когда ты будешь охранять меня? Власть перейдет к Церкви, я захочу вернуться в Северинг, но ты так и будешь шарахаться от, кхм, «Повелительницы»?

Вилль благодарно кивнул: для такого сложного вопроса важна точная формулировка, ведь если аватар не смог защитить Повелителя, находясь рядом, дорога ему одна…

– Единственный наследник престола – ты, Алесса. В твоих жилах течет кровь Эскабиан, это подтвердят маги, и придется принять Церкви.

– Ты же сам говорил, что неверрийский трон принадлежит людям, – с непонятной усмешкой возразила девушка.

– Но выглядишь ты, как человек, а об истинной сущности маги умолчат. Для них юная науми-императрица выгодней, чем власть фанатиков Триединого. Уверен, в Ковене что-нибудь придумают.

– Ах, во-от как… Но империей никогда не правили женщины.

– Сейчас не время выбирать между кольчугой и корсетом, главное, чтобы правитель был достойным. А ты – дочь Грифона.

– Но лучше б была сыном, верно? – Алесса прищурилась. – Значит, если у императора родится мальчик, то ему достанется и неверрийский престол, и мой аватар?

Этот вопрос был порядком сложнее предыдущего, Вилль даже немного растерялся. Так уж получалось, что в семьях силльмиеллонских королей первенцами всегда были мальчики, и иные варианты наследования в Своде Правил не предусматривались. Тем не менее гвардеец твердо ответил:

– Аватар является… – он сглотнул, – собственностью старшего члена королевской семьи по линии отца. Алесса, я навсегда останусь твоим аватаром. Твоей тенью.

– На кой ляд мне вторая тень? У тебя, Винтерфелл, в голове не тараканы даже, а натуральный термитник. Все мозги в дырочку!

– Ты права. Все так запуталось…

Испустив тяжкий вздох, девушка подошла, погладила по щеке своего аватара, заправила ему за ухо непослушную челку. Как раньше, когда можно было в шутку куснуть Тай-Линн за палец, а потом повалить на кровать и зарыть в одеяло, наслаждаясь высокохудожественной руганью.

– Просто запомни, солнышко, что я не собираюсь ни с кем тебя делить. С императором в том числе.

Вилль криво улыбнулся. Даже если Алесса, будучи единственной Повелительницей, прикажет аватару ночевать в своей постели (что уже идет вразрез с этикетом телохранителя), никогда остроухий гвардеец не станет ровней правительнице. Такое в Скадаре возможно, но не здесь.

Девушка помрачнела, и Вилль понял, что раскрылся: в последнее время он запирал эмоции от Тай-Линн, чтобы лишний раз ее не травмировать, а тут забылся.

– Ревенгар Стайн просил передать тебе кое-что, – глухо выговорила Алесса.

– Стайн?! Где вы с ним встретились?

Поведение архимага настораживало.

– Я не стану вмешиваться, если не увижу прямой угрозы студиозусам, – по окончании рассказа честно поклялся аватар.

– Ох, не нравится мне это «если»…

Виллю же не нравилась откровенная провокация со стороны архимага. Человек, осведомленный об аватарах, не мог не знать, что крылатый волк воспримет предупреждение как попытку защитить слабака. Благодарность за знакомого, надо же… Значит, Вистас Кукушонок тесно общается с покровителем, более того, доверяет ему. Вот только в чем парнишка каялся?!

– Алесса, если тебе вдруг понадобится пойти куда-нибудь, позови меня, ладно? Одна не ходи, – нешуточно волнуясь за подругу, в свою очередь попросил гвардеец.

– Ах-ха…

Минувшей ночью Неверрийская империя едва не осталась без монарха, когда Его Величество Аристан I умирал со смеху в своей спальне. Он спокойно пил чай, ожидая Симеона для ежевечерней игры в дурня, как вдруг за окном пронесся снаряд и тяжело бухнулся, оставив в сугробе воронку. Поковырявшись в снегу, «ядро» разложилось на четыре лапы, крылья и хвост. Поставив чашку на подоконник, император любовался своим зверем – мощным, внушительным, хоть и безбожно пьяным, судя по тому, что вышеупомянутые конечности явно не дружили с головой и действовали каждая самостоятельно. Волк меж тем оставил попытки подчинить лапы и взлетел. Водило его здорово, задняя половина туловища болталась ниже передней, крылья мелькали часто – в общем, аватар напоминал сонного комара, по весне решившего пробудить любимую муху, а чтобы та не жужжала, прихватил цветов. Неувядаемых. Вилль головы не поднимал и императора не заметил, зато Аристан отлично видел сверху, как в ответ на стук окно дочкиной спальни открылось, оттуда вылезла рука, показала кулак, погрозила пальцем, затем щелкнула волка по носу и за ухо втянула внутрь.

Император ничуть не сомневался в порядочности своего аватара, но на всякий случай Ярини ничего говорить не стал. Конечно, гвардейца следовало наказать, но! Во-первых, Его Величество был уверен, что подобное больше никогда не повторится; во-вторых, знал, по какому трагическому поводу случилось попоище; в-третьих, по молодости принц и сам иной раз выглядел не лучше после «дипломатических переговоров» с вождями орочьих кланов. Наконец, в-четвертых, мнительный аватар может решить, что попал в опалу, и наделать глупостей, а с дочкой потом хлопот не оберешься. Ох, уж эти детки! С одной стороны, проблем с ними – бескрайний океан, но, с другой, – Аристан давно уже не чувствовал себя настолько живым. В общем, по выражению Владимира, он «спустил дело на тормозах», а на следующий день пришел в Терракотовую залу.

Алесса наведывалась сюда, когда грустила и на нее находил творческий ступор. Не оттого, что роспись над огромным камином, облицованным красным мрамором, ее вдохновляла, скорее, наоборот: восприятие работало от противного, подсказывая, как не нужно писать картины. Императору Аристарху эпический сюжет нравился; маленький принц побаивался двенадцатируких монстров, топчущих и пожирающих крохотные фигурки воинов в золотых доспехах; будучи подростком, Аристан плевался в них глиной из трубочки, отчего страшилища покрывались бородавками; став правителем, решил заменить битву чем-то более приятным взору. Вот и случай подвернулся.

– Мой Повелитель. – Услышав шаги, Алесса присела в изящном реверансе. Она расцветала на глазах, превращаясь из неказистого побега в гордый дикий эдельвейс, растущий на подветренных склонах Поднебесной Цепи – там, где ближе солнце. Вот только это отчужденное «Повелитель»…

– Не нравится? – глядя на роспись, без всяких околичностей спросил император.

Девушка замялась, прикидывая, как ловчее соврать, но сейчас Аристану не было нужно ее умение красноречиво изворачиваться.

– Что, по-твоему, смотрелось бы здесь уместно?

Алесса деловито прищурилась:

– Может быть, океан с барашками пены и торговые галеоны об алых парусах. Может, Рассветный Каскад и храм над ним. Может, золотые грифоны, а может, крылатые волки, не знаю. Образы есть, но они никак не сложатся воедино.

– Тогда тебе стоит посоветоваться с братьями Расстрельными.

Быстрый взгляд из-под ресниц:

– Со знаменитыми архитектором и художником?

– Да. Некогда Вафей расписывал опочивальню, которая стала твоей.

– Не уверена, что господа Расстрельные выслушают мнение провинциалки, даже если платье ей жаловал сам Повелитель. – Было ясно, что девушка не то хотела сказать, да упрямство взяло верх.

– Они выслушают того, чье мнение интересно Повелителю. Я давно хотел обновить интерьер, да все руки не доходили. Я показал им твою работу в Бирюзовой комнате…

– Ой, мама…

– Я имел в виду твою часть работы, а не вашу коллективную мазн… роспись. После Ярицы они возьмутся за работу, и, если хочешь, попробуй себя в качестве подмастерья. Вафей не возражает, заодно поучишься у него. Задаток и деньги на расходы получите после праздников. Не боишься попробовать?

В голубых глазах сверкнули шальные огоньки:

– Не боюсь!