Текст книги "Оборотни Его Величества"

Глава 14

– Чу! – Заломив на затылок красно-зеленую шапку с бубенчиком, скоморох приложил к уху растопыренную ладонь. Окружившие помост люди сперва замолчали, затем один кашлянул, другой шикнул, третий хрюкнул, и пошло-поехало «бу-бу-бу». Надув разрумяненные щеки, сведя к переносице подведенные глаза и вычерненные брови, потешник вздернул указательный перст, призывая к тишине, но сработало с точностью до наоборот. Живое море шапок, платков, волос всех мастей заволновалось, подернувшись рябью смеха, из центра послышалось трубное – в ладони – мычание. За ширмой, изображающей гигантский ледяной дворец с зимним лесом в «палисаднике», раздался ответный рев. Зрители благоговейно притихли. Сделав колесо вправо, скоморох подпрыгнул, приземлился на пятки и раскинул руки, обращаясь к ширме:

 
Что ни белый день – стужа ярится!
Заскучала, поди, раскрасавица
Во чертогах льдяных, за решеткою?!
Выходи к нам – попотчуем водкою!
 

Звякнул бубен, эхом притопнул каблук с подковкой. Жалейка вывела хитрый мотив, к ней присоединился рожок, барабан задал ритм, под восторженные аплодисменты публики подключилась гармоника – словом, Ярица началась.

 
Зима-зимушка, ясна барыня,
Выйди, выйди к нам, государыня!
 

Подхвативший зазыв бабий хор рассыпался по сцене колокольцами красных, синих, зеленых юбок, закружился двойками-тройками в угрожающей близости от края помоста, залюлюкал, заойкал-заохал наперекличку… Если бы государыня Ледяная Дева и впрямь решила побаловать народ вниманием и выйти, ей пришлось бы спасаться от раздухарившихся плясуний верхом на рослом скоморохе, заткнув уши.

Музыканты заиграли тише, бабы выстроились в две шеренги, притоптывая на месте, а потешник опять развернулся к ширме; нарисованный на ней дворец штормило, дверь ледяных хором перекатывалась комками, в прорези между створками показался чей-то зад, обтянутый штанами в бело-синюю полоску, и юркнул обратно.

 
Коли скука горче соли, выходи сейчас!
Медом-пивом угостим, не ярись на нас!
Вареники-бараночки,
Пожалуй-ка в саночки!
 

Саночки не замедлили с появлением – огромные, расписные, тройка белых горных козлов подтянула их к лестнице, укрытой алой ковровой дорожкой. «Скакуны» блеяли, трясли бородищами и бряцали бубенчиками на высеребренных закрученных винтом рогах, но в целом вели себя прилично. В отличие от кучера. Карлик гримасничал, строил «козу» из корявеньких пальцев, показывал язык и «длинный нос». Бабы вновь расплясались:

 
Добро, Зимушка, здравствуй, барыня,
Ясноокая государыня!
 

Скоморох и хор посторонились, освобождая дорогу. Через прорезную дверь на сцену вышла сама «ясноокая государыня» – бурая косолапая мать девятерых медвежат, по сезону сонная и ленивая, обряженная в бело-голубое платье с песцовой оторочкой по вороту и в кокошник, расшитый крашеным стеклярусом. Под лапы ее вели два добрых молодца в алых кафтанах и мурмолках, причем шапка правого имела весьма пожеванный вид. Похоже, актриса не впервой выступала на сцене, поскольку к публике была настроена снисходительно. Поддавшись общему восторгу, Алесса пронзительно засвистела в два пальца, потом опомнилась, обернулась, но Его Величество сделал вид, что ничего не заметил.

«Государыню Зимушку» усадили в сани, торжественно, с поклоном, вручили бочонок с надписью киноварью «Мед» и ватрушку сердечком, которая была мгновенно проглочена. Добрые молодцы расселись по бокам дамы. Не чинясь перед честным людом, медведица профессионально вдарила лапой по днищу, заткнув за пояс всех кабацких завсегдатаев разом. Толпа восхищенно вздохнула, кто-то ахнул: «Во дает!» А медведица и не так давала! Пристроив бочонок на коленях, отвесила добрым молодцам по лещу, совсем легонькому – головы не отвалились, только мурмолки на нос съехали. Народу понравилось. Тем временем кучер с залихватским гиканьем щелкнул кнутиком. Вот тут-то и возникла заминка: козлы налегли в дугу, поднажали, копыта забуксовали на месте…

Но сани как к снегу прикипели. Намертво.

«Зимушка», в пять глотков успевшая оприходовать бочонок, недовольно заворчала. Правильно, наврали с три короба, с ветерком да под водочку покатать обещались, а подсунули шиш и ватрушку в пол-укуса! Добрые молодцы, переглянувшись, бочком полезли из саней. Кнут щелкал по утрамбованному снегу вхолостую, красный от натуги карлик пыхтел. Люди замерли в ожидании кульминации.

И она не подкачала!

– Ай-ай-ай!!! – взвился над Радужной площадью сдвоенный мальчишеский визг.

Жадные взгляды очевидцев приковались к средних лет мужчине в коричневой мантии магистра земли, судя по всему, одному из магов, отвечавших за порядок на празднике. В обеих руках он сжимал по пунцовому уху, а их пары прикрывали, жалобно подвывая, собственно владельцы оных конечностей – два парня лет четырнадцати. На прохиндейских рожах была написана вселенская обида за испорченную шалость. Старший маг (а вероятно, и наставник оболтусов) выпустил левое ухо, прищелкнул пальцами и тут же перехватил за шиворот готового дать деру пацана. Освобожденные от заклинания полозья скользнули, как с толчка всем селом под горку, наддав «скакунам» под куцые хвосты. С дружным блеяньем рогатая тройка взлетела вместе с дугой. Кучер, потеряв шапку и вожжи, тоже опрокинулся назад и к восторгу публики обрядился в угодливо подставленный медведицей бочонок, пришедшийся аккурат на круглую голову. Добрые молодцы перевалились через спинку, не по-доброму матюгаясь. «Зимушка» – следом. Козлы, вернувшиеся с небес на грешную землю, задали стрекача, унося не менее красноречиво разоряющегося карлика. Зрители так и покатились, некоторые – в буквальном смысле. Рядом с Алессой сдержанно рассмеялись. Посмотрела – Его Величество. Ярини прикрывала рот ладонью, глаза блестели. Сама знахарка была на грани взрыва, но мужественно крепилась, когда обиженная медведица встала на дыбы и, обхватив лапами голову, нараскат запричитала. Молодцы поняли «стон» по-своему – крадучись поползли, по-пластунски спасаясь от гнева обманутой дамы. Она бы, может, на пинки не поскупилась, да вовремя вспомнила о посулах вареников-бараночек и, поведя носом, деловито потрусила к бабе с деревянным подносом, наполненным блинами. Баба, надо отдать ей должное, ни честь, ни поднос не уронила. Судя по сереющим губам, забормотала что-то вроде «Угощайся, матушка!».

Гуляющий народ повалился от хохота. Алесса поклонилась муфте. Отсмеявшись, развернулась к Виллю. Гвардеец внимательно изучал крыши, покусывая губу, чтобы не заржать. Ути-пути, какие мы серьезные! Даже император смеется, не стесняется!

Облако копьем пробил бледный луч солнца, набрав цвет и мощь, раздвинул прореху; поднявшийся ветер погнал тучи к горизонту, просветляя отчего-то взгрустнувшее небо. Стало как в ларце с бирюзовым гарнитуром – золото по морской отмели. И, кажется, океаном запахло.

Подобревшую (и потолстевшую!) актрису увели. Поверх зимнего пейзажа перекинули другое полотнище с изображением интерьера избы – печка, лавка, стол с парой колченогих табуретов, из-за рундука предательски подмигивает горлышко полуведерной бутыли с молочно-мутным содержимым. На помост вышли следующие лица: мужик (тощий бородатый лицедей в лаптях), жена мужика (выбритый лицедей в юбке, втрое шире и раза в полтора выше «супруга»), жрец (лицедей в рясе, габаритами помощнее обоих «селян» вместе – как только сцена держала!). Сюжет зависел от четвертого персонажа, им мог быть отставной солдат, градоправитель или даже сам государь-батюшка, но Алесса, хоть и любила подобные потешки, заметила приветливо машущего из толпы Володю с Симкой на плече и обернулась к императору:

– Ваше Величество, позвольте к друзьям выйти!

– Арвиэль?

Аватар подал руку своей Повелительнице. Не просто любимой девушке. Единственной – близкой и далекой.

Праздник умопомрачительно пах печевом, пряностями и хмелем. В стороне от давки, не смущавшей шустрых дриад, торгующих с подносов свежими фруктами и сидром, степенно вращались на вертелах кабаньи туши, поливаемые клюквенным, сливочным, зеленым алычовым соусом. Тут же томились жирные бульоны в ожидании новой порции пельменей либо галушек. Гномы на потеху клиентуре дегустировали самогон собственного производства, крякали или чмокали в зависимости от крепости; один рисковый рыжик поднес к губам зажженную лучину, дыхнул… К счастью, бороду потушили, но укоротилась она вполовину. Крикливые горцы наперебой расхваливали манты, плов, шаурму. Хорошенько принюхавшись к белым плоским полумесяцам, рядком лежащим возле чана с кипящим маслом, Алесса удостоверилась, что их содержимое не звали когда-то Тузиком или Мурзиком, и купила им с Виллем по чебуреку – пузатенькому, сочному, с золотой хрустящей корочкой, тонкой, как дорогая папиросная бумага. Аватар полез в карман за деньгами, но девушка отдала золотую монетку вперед. Неймется считать ее госпожой?! Так господа сами за слуг расплачиваются, вне зависимости от пола. А горцу с шальными глазами и очаровательной улыбкой вообще нет дела до того, кто платит и почему гвардеец-эльф вдруг опустил взгляд, тем более что сердитая девушка в короткой яркой свитке, стилизованной под зимнюю одежду селян из юго-западных губерний, от сдачи отмахнулась. Кого волнует чужое горе?

Пока Вилль и Алесса шли к друзьям, басня закончилась. Жрец взял гусли, мужик с бабой пустились в пляс, а на сцену вновь вышел скоморох:

 
Вырос на дворе лопух!
ввысь да вширь здоровый – ух!
Облапошили барчину, лопоухого детину —
Так пойди сорви лопух!
 

Ага, значит, жрец – персонаж положительный, хотя частенько в таких потешках бывало наоборот, а главный злодей – жадюга барин.

Зрители зааплодировали, засвистели. Шутник отвесил земной поклон, обращаясь к публике разноцветным перелатанным задом.

– Тьфу, – подытожил Вилль, отворачивая Алессу от «срамотищи».

Будто знахарка в жизни чужих задниц не видала. Десятки, самого разного качества. Но такой потрясающей, как у аватара, никогда!

– С праздничком, ребята! Считайте, что по полкрысы вы съели. – Володя покосился на чебуреки и сглотнул.

– У тебя изо рта ейный хвосстик торчит, хозяин, – захихикал Симка.

– Это баранина. – Вилль проигнорировал шутку с возмутительной серьезностью, и Алесса не выдержала:

– Считай, слопал брата по разуму и рад по уши.

Аватар тут же угодливо заулыбался. Тьфу, шушеля мать!

– Не грусти, малышка, – погрозив Виллю пальцем, поздоровалась Веррея. Она пришла под руку с пепельным блондином, весьма привлекательным и нарядно одетым, чем-то смутно знакомым…

– Ли-ис?!! Да ты прямо щеголь!

– Казанова! – одобрил иномирянин и, хмыкнув, добавил:

– Жжешь!

Алхимик заметно смутился:

– Казанок, казанок… Казанки не жег, только кастрюлю… Веррейка, я ж говорил: все ржать будут!

Демоница с улыбкой перехватила его руку, потянувшуюся было к волосам, завязанным ленточкой в аккуратный хвост. Гармоника заиграла «Барыньку».

– Тогда пойдем потанцуем, пушистик, и опять станешь думать вкусно.

– А мы с Симкой, пожалуй, чего-нибудь перекусим. – Володя потер руки.

– Мне тожже нравится, как ты думаешшь!

– А где Триш? – поинтересовалась Алесса, с белой завистью глядя вслед удаляющейся паре. Вот все ведут себя как люди-нелюди, даже Лис в этот день изменил собственному бешенству! А Вилль?!!

– Лучше спроси с кем. – Метис мотнул головой за плечо.

Следовало ожидать! Триш сидела на скамеечке рядышком с Шантэлем, причем эльф гипнотизировал взглядом девушку, а та – снеговика в сажень ростом, кривого на один угольный глаз, зато с огромным носом. Алесса не звала Вилля здороваться, сам пошел. Как же – приказано ни на шаг не отходить от принцессы!

Триш так увлеклась созерцанием снеговика, что друзей заметила не сразу. Эльф первым поприветствовал, обменялся поздравлениями.

– Шантэль, пойдемте танцевать! – предложила знахарка, надеясь усовестить собственного «партнера».

– Благодарю. Но я не танцую, – улыбнулся л’лэрд.

Алесса мысленно хлопнула себя по лбу: ой, дура! Ну какой из калеки танцор?

– Триш?

– Я не умею, – смущенно пожала плечами магиня. К лешему не ходи – врала!

– Вы идите развлекайтесь, – поддержал л’лэрд, – мы не заскучаем. Верно, сударыня?

С ним-то точно не заскучаешь, да…

– Итак, сударыня, продолжим.

– Ну вы хоть покажите, как это делать!

– Сударыня, я теоретик. Практик здесь – вы. Этого снеговика не маги лепили, а дети. Душу в него вложили, понимаете? Вот и договоритесь с ней!

– Но я не знаю как. Я безнадежна, да?

– Отнюдь. Просто вы – человек, и как все люди, торопитесь получить все сразу, не прилагая к этому усилий. Так не бывает, к счастью для Мира. Учитесь не смотреть, а видеть. Не слушать, а слышать. Не разговаривать, а говорить. Вот тогда стихия услышит, и увидит, и поймет вас.

Алесса сжалилась и позволила отвести себя за стол Повелителя, где, по мнению Вилля, было безопаснее, чем в толчее. Его Величество опять повел себя странно: усадил аватара рядышком с дочкой и велел угощаться! По правде сказать, стало неловко. Пирующая знать и маги отнеслись к компании гвардейца-нелюдя с прохладцей, разговоры утратили непринужденность, смех затих. Хотя нет. Иные переводили любопытные взгляды с орденов на горящие уши аватара. Вот проклятье. Думал, что уже отучился так по-детски стесняться.

Развернувшись всем корпусом, Повелитель с улыбкой облокотился о стол:

– Что же ты, Арвиэль, ничего не отведаешь? За моим столом и принцы сиживали, и цари, и бэи, и вожди. Даже Симеон заглянул, хоть и инкогнито. А ты никак перед друзьями чинишься? Напрасно.

– Это он, Вашшество, боится потом в полете лопнуть. Замессто фейерверка, – чавкая, промяукала гусиная ножка, зависшая в паре ладоней от золотого блюда с уже обглоданными ребрами.

Некоторые засмеялись, кое-кто нахмурился.

– Рядом с таким профессионалом, как господин Стайн, волноваться не о чем! – Ярини отсалютовала целителю наполненным бокалом.

– Благодарю, – склонил голову архимаг, – но, насколько я знаю физиологию аватар, Арвиэлю подобные беды не грозят, так что надеюсь пообщаться с ним, а не с его требухой.

– Ох уж ваш черный юмор.

– Значит, вы – тот самый аватар, попавший в капкан скадарских террористов? – спросила молодая, коротко стриженная магичка.

– Точнее, в скорпионью сеть, только вместо звезд ему уготовили ошейник, – возразила ее соседка, знакомая Виллю по допросу в СОК. Это она путала его, подсовывая картинки с абстрактными гербами рода Эскабиан, Ковена и Церкви.

– Бросьте, Солла, все мы знаем, что это была провокация. Главы Совета Одаренных – наши друзья и коллеги уже много десятилетий.

– Интересно, почему друзья не приехали к нам на праздник? Раньше они приглашений не игнорировали, – задумчиво протянул Стайн.

– Быть может, обеспокоились, что в этом году наша зима покажется им холоднее обычного? – хрипло предположил аватар.

Сухопарый мужчина, увешанный побрякушками, как Щедрая Яблоня, премило улыбнулся одними губами:

– Осторожнее, Арвиэль. Дух подстрекательства заразителен.

– Господин Стайн подтвердит, что у аватар к нему иммунитет, – смелея, парировал Вилль. Он сжал кулаки под столом, но взгляд не опустил. Только что на глазах развернулась настоящая битва, завуалированная приятельскими подколками.

– Вы читали мой отчет, господин Зайдар. Или вы сомневаетесь в моем профессионализме? – Госпожа Солла поставила вескую точку.

Ах, Зайда-ар… Артефактор, целенаправленно провоцировавший принца Савиэля на Совете. Уж этот тип точно видит в других зеркальное отражение собственной провокаторской душонки.

Больше никто не хотел спорить. Несмотря на то что император хранил вежливый нейтралитет, слишком уж сосредоточенно возил вилкой по тарелке. Вот его батюшка Аристарх, по словам очевидцев, в такой ситуации давно треснул бы кулаком по столу. А то и по чьему-нибудь лбу, невзирая на титул.

– Так что насчет Рудного Мыса решим, Ваше Величество? Разорят ведь, окаянные, – кашлянув, советник из Коллегии внешней и внутренней торговли вернулся к теме, начатой в отсутствие Вилля и Алессы.

– Не уступать! – рубанул с плеча второй.

– Не уступать… Мне птенцов, – Его Величество кивнул на аватара, – на крыло ставить надо, а в оружейных старье.

Первый советник потер подбородок.

– Не будем отказывать. Потянем переговоры до лета, и никто внакладе не останется.

Ах, хитрец-мудрец! В первозвоне будущего года истекают сроки льгот, предоставленных гномам в качестве компенсации после Алой Волны. Действительно, выйдет баш на баш. А речь, собственно, шла о закупке клинков для новобранцев в личку. Осенью обоз из Рудного Мыса, груженный ценным оружием, разграбили, да еще и поглумились над мертвыми. Гномы взвинтили цены на товар и потребовали выслать усиленную охрану. Роль сыграл и тот факт, что до императора слишком поздно дошли известия о вымогательском, с уклоном в расизм, поведении некоторых стражников, и кое-кто из оружейников, принципиально отказавшихся платить завышенные пошлины, успел посидеть в темнице, а то и на дыбе повисеть…

– Южане тянуть не будут, – желчно заметил граф Иборский. – Вот-вот явятся, и уже без приглашения.

– О господи! – закатил глаза артефактор. – Ведь мы пришли к согласию, что вторжения с юга опасаться нечего. Виновных в гибели посольства найдут…

– Следственная группа отправилась в Скадар еще осенью, но известий от них по-прежнему нет, – осадил коллегу Стайн.

«И не будет», – мрачно подумал аватар, в очередной раз обводя глазами площадь. В толпе не обнаружилось подозрительных физиономий, но на крыше трехэтажного дома с колоннами почудилось шевеление. Вилль пригляделся: ворон кругами поднялся в небо. Все чисто.

Разговор вернулся к Рудному Мысу, и гвардеец молча злился, не смея встревать. Наследницу престола, похоже, гораздо больше политики занимала басня про медведя и бобра, разыгранная потешниками в лицах. Сценка подходила к концу, и мишка мок в речке, подсчитывая убытки: он шел на ярмарку торговать медом, да не пожелал воспользоваться бобриным мостом (бобр просил за услугу маленький туесок для детей) и в итоге скатился с обрыва в воду, а весь товар унесло течением.

– Если не будем спешить, экономия будет более чем приличной, – видя, что император колеблется, наседали советники. Граф Иборский выжидающе смотрел на Повелителя, Ярини покусывала губы.

– А мораль у сказки такова: коль ты скуп – помножь расход на два, – внезапно сказала Алесса. Негромко, словно бы просто повторяя слова скомороха для себя, но ее услышали все. «Экономисты» снисходительно заулыбались, явно собираясь как-то прокомментировать «выскочку», но Его Величество обернулся к Виллю:

– А что думает наш крылатый волк?

– Это хорошая мораль, Повелитель, – подтвердил аватар.

Стайн многозначительно переглянулся с госпожой Соллой, граф одобрительно кашлянул. Алесса хранила ледяное спокойствие, ничем не выдав торжества. Действительно, кровь – удивительная сила…

– Гляньте-ка, снеговик с метлой пляшет! Во магики чудят! – Выкрик обернулся дружным хохотом.

– Браво, сударыня! – Шантэль зааплодировал, и ученица просияла. – Думаю, не помешает выпить за победу.

– Я сейчас наколдую…

– Вы хотите, чтобы я пил заколдованную воду?

– Да где же я вам найду белого вина?!

– Кто же на Ярицу пьет вино?

– Вы будете пить медовуху? Или… – сударыня Трисса понизила голос, – водку?!

– Для водки, пожалуй, еще не вечер, а медовуха не помешала бы.

Лицо девушки вытянулось, словно л’лэрд на самом деле тяпнул стопочку и занюхал рукавом прямо на глазах ученицы. С этими барышнями раздумаешь корни пускать, вспомнив, что две тысячи лет – не так уж много по сравнению с вечностью.

– Я сейчас принесу, – наконец отмерла сударыня.

– Благодарю.

В ожидании ученицы и медовухи Шантэль лениво рассматривал танцующих. Время идет, а люди все те же – шумные, суетливые, жадные до веселья по поводу и без. Только лица меняются, а человеческая натура неисправима. Все бегут-бегут, торопясь жить, спеша все успеть. Рядом с ними иной раз чувствуешь себя черепахой, безуспешно догоняющей шустрых, вечно юных ящерок, и одна из них сейчас вынужденно подстраивается под эту черепаху, ждет ее, отказывая себе в том ритме жизни, к которому привыкла с рождения. И черепаха, уже готовая было остановиться и уснуть навсегда, поневоле начинает быстрее двигать лапами, счищает мох с панциря, вспоминает, что когда-то любила танцевать…

Воздух по правую руку загустел и налился теменью, какая собирается накануне большой грозы. Шантэль понял, кто пришел почтить вниманием одного из своих баловней, но все же не сдержал изумленного вздоха. Сколько десятилетий не виделись!

– Видеть тебя – счастье для меня, Великая Кружевница.

Богиня провела по его щеке тонкими изящными пальцами:

– Здравствуй, дорогой мальчик. Боюсь, что в этот раз не стоит радоваться встрече со мной.

Тем временем ширму сложили, выставив сцену на полный обзор. На нее взошла молодая женщина с темными распущенными волосами до пояса, подхваченными плетеным ремешком, покружилась, распустив ромашкой кожаные клинья поверх обычной полотняной серой юбки, поклонилась…

Толпа взревела. Еще бы! Госпожа Медяника пользовалась не меньшей популярностью, чем оружейник Гейнар Вальд, правда, в ином виде искусства. И музыканты у нее были свои.

– Иди потанцуй с Алессой, – жестом приказав Виллю склониться, шепнул император.

– Но…

– Иди, кому говорю. Ей скучно. Это приказ, – отрезал мужчина и, дождавшись, когда аватар подаст девушке руку, торопясь исполнить распоряжение своего Повелителя, ворчливо добавил:

– Ох, уж эти детки…

Ох, уж эти люди. За попытку сблизиться с любым членом семьи любой из силльмиеллонских королей, не раздумывая, отправил бы лучшего аватара за Серую реку. В Рощу Клятвопреступников, откуда не возвращаются. Так отец рассказывал, отвечая на вопросы любопытного сына, но тут же прибавлял, что подобное святотатство ни одному аватару не приходило в голову. Никогда… Хотя чему верить теперь?

Аватар слышал, как Повелитель, смеясь, произнес: «Думаю, гномам стоит выделить дополнительную охрану». Не все, конечно, остались довольны таким решением. Как же, девчонка в политику полезла! Но его архисвятейшество напомнил о пятом грехе – скупости, граф Иборский стал что-то доказывать советникам по торговле…

– Я думала, меня забросают помидорами, – шепнула Алесса, кладя руку Вилля на свою талию. – А ты еще небезнадежен…

Его как волной окатило. Вроде бы расставили все точки над «ё», а теперь снова разбирают с такой болью возведенную стену. Нельзя так… колебаться. Сломаешься.

Но аватар рук не разжал.

– Я забыла спросить, какую медовуху вы любите, так что взяла на свой вкус: средней крепости, с имбирем и лимоном. А когда допьете, увидите предсказание на донышке. – Сударыня Трисса вручила наставнику берестяную кружку под янтарной шапкой пены и приникла к своей. Судя по бойкой речи и блестящим глазам, вкус к конкретному сорту напитка привился только что путем вдумчивой дегустации.

– То, что надо.

По правде говоря, сейчас подошло бы все крепче кефира.

Медовуха показалась сносной, а к последнему глотку – даже неплохой. Ученица управилась первой и ждала л’лэрда, не спеша показывать свое «предсказание».

– Что у вас, сударь?

– «Завтра будешь пить рассол, а сегодня – мед на стол». Гениально. А у вас?

– Сами читайте!

– «Коль напьешься до упаду – оседлай того, кто рядом», – заглянул в кружку л’лэрд. – Барышня, если упадете, прикажу отвезти вас Винтерфеллу, а он под седлом не летает.

– Сударь Шантэль, все в порядке? У вас лицо какое-то… грустное…

Музыка ручейком полилась в уши, тревожа давно уснувшие воспоминания. Роскошный зал, кажется, уходящий ввысь под Небесный Полог. Светлый паркет, лаково блестящий отражением сотен огней. Хрупкий шелест платьев. Запах миндаля.

– Да, пожалуй, я немного заскучал… Сударыня, вы не откажете мне в маленькой просьбе?

– Нет, конечно!

– Сударыня Трисса, позвольте пригласить вас на танец.

– Но ваша нога…

– Да пес с ней! Сто лет не танцевал.

– Прямо-таки сто!

– Сто двадцать шесть, если быть точным.

– …Скажи, как… Как это будет?.. Хотя нет, не надо. Не хочу знать… Я готов, Кружевница… почти готов… Я готов.

– Почти… Дорогой, я не смогла бы дать ответ, которого не знаю. Но я рада, что ты сам сделал мудрый выбор. Теперь не теряй времени – наслаждайся каждым днем.

 
Сколько преданий не спето, не сказано:
Редкие судьбы с рожденья повязаны,
Так уж нам выпало – быть среди них,
Да только крылья одни на двоих.
 
 
По неостывшей росе я покину дом.
Тихие воды раскинулись омутом,
Над чернотою пойду я на свет
Призрачных крыльев, за соколом вслед.
 
 
Там, где были следы, лишь кругами вода,
Мои клятвы услышит камыш.
И все дальше от дома иду в никуда,
Но я вижу тебя: ты летишь…
 

* * *

 
…Больно, когда оземь крылья ломаются,
Там, в небесах, отвернутся – не сжалятся.
Сами куем себе жизнь или смерть:
Вспыхнуть искрой или медленно тлеть.
 
 
Ветер в сокольем пере дышит силою,
Не улетай, видишь – я же бескрылая,
Солнце к бесстрашным жестоко, вернись!
Ты канешь в небо – и я кану вниз…
 
 
Там, где были следы, лишь кругами вода,
Мои клятвы услышит камыш.
И все дальше от дома иду в никуда,
Но я вижу тебя: ты летишь.
 
 
Сколько преданий забыто, утеряно,
Связаны судьбы, да вытерты временем…
 

Стих последний аккорд, но ни он, ни она этого не заметили. Голова малышки доверчиво лежала на груди ушастика, а он прижимался к ней щекой. И правильно, ведь их песня еще играет в сердцах. Надолго ли, зависит от обоих.

Увы, смертные не щадят ни свою жизнь, ни жизнь своих близких. Глупышки… Только демоны по-настоящему видят огненное богатство каждого восхода, чувствуют настроение изменчивого неба, слышат, как затихающей мелодией арфы просыпаются реки по весне, знают цену крохотной пылинки в солнечном луче – все, что смертные называют так просто и безлико. Мир. Сейчас он замер в ожидании удара, точно преданный пес, чей хозяин вдруг поднял кнут. Пришелец с Земли рассказывал, во что превратился его мир, и Веррея очень не хотела, чтобы это повторилось здесь.

Ни о чем не подозревающие смертные веселились, с головой окунувшись в атмосферу праздника, но в этом чане бурлящего меда нашлась ложка дегтя. Плохо грустил остроухий л’лэрд, невкусно. Горько-прегорько. Нельзя так переживать, нельзя пугать росинку, которой так сладко думается рядом с тобой.

Остроухий поднял взгляд, и Веррею окатило ядовитой волной столь искренней ненависти, что спина заледенела. Остальные эмоции отрезало.

– Пойдем выпьем чего-нибудь, – предложила Алесса.

– Я не пью на службе. – Аватар оглянулся на императора. – Но компанию тебе составлю.

Хотелось чего-то необычного, и они отправились бродить вдоль лотков. Попрошайки, карманники и смуглявые гадалки, шныряющие в толпе, как мальки среди лениво колышущихся водорослей, не приставали. Воздух, бродящий над питейным рядом, можно было смело потреблять вместо того, что громоздилось на прилавках; народ здесь толпился особенно веселый да разговорчивый.

– Бэйраном клянусь, горы гнутся, как лес на ветру! – бия кулаком в грудь, доказывал ильмарранец двум аборигенам. – Ей-ей, драконы повылезут да зададут нам жару!

– Так их же во время прошлого землетрясения придавило!

– А трупы кто видел?

Внимание привлекла яркая агитационная вывеска, растянутая между стилизованными под копья кольями: «Судьбы в розлив! Наливай и пей!» Удовольствие стоило прилично, но Алессе понравилась и идея, и торговец судьбами, говорящий стихами, притом складно, так что девушка зажмурилась и наугад ткнула в одну из кружек, перевернутых донышком вверх. Из краника полилась янтарная струя.

Веррея с Володей нашли их, когда Алесса делала пробный глоток. Вид у демоницы был на редкость недовольный.

– Вы пушистика не встречали?

– Он же с тобой был!

– Сплыл вместе с домовым. И я точно знаю, что они задумали какую-то…

Что задумала парочка хулиганов, выяснилось тут же. Внезапно небо заволокло грохочущими тучами, и площадь погрузилась в полумрак. Люди и нелюди в недоумении задирали головы, послышались испуганные крики.

– Вот оно – знамение Божие! И разверзнутся хляби небесные, и канет луч, и сойдет по нему Он, в трех ликах единый! – падая ниц, наперебой возопили жрецы, но пока что к правоверным снисходил совсем иной персонаж, соткавшийся из зарниц.

Над притихшей площадью величаво и неспешно шествовал белый полярный лис о семи хвостах.

– Вот это песец! – восторженно ахнул Володя.

Песец был полный. В смысле не пустой. Зависнув как раз над помостом, иллюзорный зверь расхохотался оч-чень знакомым голосом, а затем оглушительно взорвался, вместо конфетти извергнув на горожан и гостей сотни крылатых тварей, похожих на зеленых обезьян с крыльями. Скоморох с труппой горохом посыпались со сцены, поднялся визг, началась суматоха. В отличие от песца, новый морок оказался материальным: настигая жертву, химеры сбивали ее с ног и с воем лопались, орошая пространство дивным запахом свежайшего навоза.

– Я этого паршивца в блошиный цирк продам! – прорычала демоница, отдирая от волос визжащую «мартышку».

Алесса лежала на кровати, глядя в пустую кружку из бересты, и в который раз перечитывала предсказание: «Уготовили вам Силы три короны, три могилы, право слова, право боя – поделитесь же, герои».

Почувствовав чужой взгляд, девушка повернула голову и вздрогнула. Прижавшись клювом к стеклу, на нее смотрела огромная неясыть.

В то же самое время в особняке на Восьмом Лепестке красноволосая женщина с глазами демона разглядывала свое предсказание. Этой ночью ей тоже было над чем поразмыслить.