Текст книги "Оборотни Его Величества"

Аватар никогда не раскрывался так, как прошлой ночью. Алесса знала, что сдвинула с мертвой точки свой маятник, и теперь их часы не затихнут еще много-много лет. Сперва девушка испугалась, узнав, что отнимет у Вилля половину отпущенного ему долголетия, но тот успокоил, намекнув: долго – значит, до эпохи космолетов не состарятся (тьфу-тьфу, не к ночи будь эта пакость помянута).

Если парень опять не увязнет в кровавом болоте по самые кончики длинных ушей!

Ощущения от внедрения в разум чужой сущности уже успело немного забыться, и науми едва не сверзилась с кушетки от неожиданности, когда в мысли робко поскреблись:

«Алесса… можно?»

«Конечно!» – душа нараспашку.

Небольшая заминка, словно незваный гость вытирал ноги в парадном, соображая, насколько он жданный.

«Помнишь, ты позволила обратиться к тебе в случае чего?»

Алесса фыркнула. Позволила, надо же! Чуть ли не силком заставляла.

«Да-а, ушастенький?» – кошачье кокетство.

Смешок в ответ. Недолгое раздумье. Решительность.

«Лесь, я нашел логово Цирюльника», – ряд мыслеобразов: крепостная стена, пригорок, поле, шильда с пометкой «Рудяное», двухэтажный заброшенный особняк, еще крепкий с виду, черная раззявленная пасть подпола.

Эмоциональный подъем как лавиной снесло.

«Он там?!»

«Думаю, да», – злорадная уверенность.

«Вилль, уходи!» – испуганная просьба.

«Ну, Ле-эсь…»

«Винтерфелл, немедленно убирайся оттуда!!!» – отчаяние и ярость.

«Хорошо, хорошо… Эх, а я хотел притащить его тебе в качестве предновогоднего подарочка с алым бантом на макушке…» – плохо скрываемая досада, образ завернутого в ковер упыря с бантиком, лежащего под Щедрой Яблоней, трансформируется во внушительную фигу.

«Лучший мой подарочек ты – живой и невредимый! И если тебя порежут на ленточки для бантов, я этого не переживу, так и знай!»

«Уже выхожу. Передай капитану, чтобы прислал десяток наших… – Недовольство сменяется изумлением, затем тревогой, в мареве которой вспыхивают огоньки нарастающего страха… – Да что ж ты за тварь?!!»

Вилль с досадой опустил крышку подпола, чтобы упереться взглядом в лаково блестящие носки сапог и оббитый металлом наконечник тонкой черной трости. Сапоги продолжались штанами из плотного бархата и обрывались подолом гордона, расшитым серебряной и золотой нитью, а камни в пряжке ремня выглядели настоящими – видимо, упырь любил пощеголять. Средь бела дня?! Надо было не туесок лука покупать, а обвеситься низкой-другой чеснока и для пущей уверенности сжевать пару долек! Минуточку…

Как зачарованный аватар уставился на золоченый набалдашник трости, одновременно напоминающий пламя и луковицу. Только на самом деле это был эфес шпаги с яблоком в форме орлиной головы, клювом соединенной с одним из лепестков львиной гривы, послужившей гардой. При жизни Берен очень гордился наградным оружием, принятым из рук самого императора. Но как шпага попала к Цирюльнику?!

Да что ж ты за тварь?!!

– Искал меня, да? Ты догадливый, щенок. – Голос был низкий, с шипящими нотками, а лицо…

Разглядеть лица не удалось.

Тугая волна горячего воздуха ударила аватара в грудь, отбросив на стеллаж, так и брызнувший под спиной градом щепок. Упав на четвереньки, Вилль перекатился в сторону, уклоняясь от следующей атаки и одновременно ставя глухой барьер, отсекший его от Тай-Линн, – страшно представить, каково пришлось хрупкой девушке, так и не научившейся отделять эмоции своей половинки от физических ощущений, если у самого перед глазами вспыхнули звезды, а пара ребер, кажется, треснула. Вскочил с саблями наголо, однако упырь нападать не спешил. Да упырь ли?

Вилль не раз видел вампиров, в том числе скадарских эмпуз с ламиями, но этот тип не походил на нежить. Ростом с самого аватара и примерно такого же телосложения, разве что держится уверенней, темноволосый, а вот с лицом возникла проблема. Нет, каждая черточка по отдельности виделась отчетливо, однако все вместе не желало складываться в единую картинку.

Цирюльник насмешливо скривил губы:

– Зря ты ко мне прицепился. Глупенький щенок…

– Сам дурак. – По канону следовало бы изобрести нечто пафосное, но на ум лезла сплошь нецензурщина. Под ложечкой тревожно екало, на сердце проклевывались ростки беспричинного страха. Кажется, этот тип ворожил, как-то по-особенному гипнотизировал жертву, что даже на аватара действовало.

– Я не должен причинять тебе вред, но ведь ты пришел, чтобы убить меня? Сам пришел. Теперь я вынужден защищаться…

Извольте, милсдарь! Лед и Пламя рвались в бой независимо от воли хозяина, да Вилль и не собирался их останавливать. Он медленно приближался к противнику, с обеих рук накручивая перед собой стремительные восьмерки – только самоубийца рискнет подойти ближе чем на сажень. Цирюльник ухмыльнулся.

И растворился облаком, вылетевшим в распахнутую дверь.

В кладовой остался только ошалело озирающийся аватар да пара живых сабель, матерящихся почем зря.

Это что за хрень?!

Из гостиной донесся смех. Вилль плашмя хлопнул Льдом по лбу. «А я-а?!!» – возмутилась капризная Пламя. Ядрена ворона, да Цирюльник – ветродув! Просто талантливый маг, левитатор, иллюзионист, а еще мощный гипнотизер, и всё – нетопыри, звериный вой, крылья, туман, полеты было искусным мороком! Он знал, предполагал или рассчитывал на то, что рано или поздно появятся свидетели, и работал под кровососа, постепенно сживаясь с ролью. Сумасшедший. Обыкновенный психопат, которого можно вырубить, как и планировалось изначально.

Если соблюдать осторожность.

Но откуда у него шпага Берена, шушеля мать?! Симка и Повелитель не могли не узнать ее во время покушения, однако предпочли смолчать, дабы не спровоцировать аватара на активный поиск. Конечно, обидно, когда тебя держат в неведении, как ребенка, но… на месте императора Вилль поступил бы так же с младшим членом своей семьи.

И второй факт, не менее любопытный: Цирюльник сказал, что не должен причинять вред аватару, естественно, по чьему-то приказу. Так откуда растут корни этого древа зла?

Ладно, потом. Сейчас – сконцентрироваться. Слушай, аватар, слушай дом. Даже если колдун спрячется под пологом невидимости и будет левитировать, воздух начнет колебаться от малейшего движения. Держась спиной к стене, прислушиваясь, приглядываясь и принюхиваясь к окружающему, охотник покинул кладовую. Цирюльник хочет поиграть, так что можно не опасаться огнешара в спину или облака раскаленного воздуха, способного снять плоть с костей.

Маг придумал нечто более художественное: с порога гостиной Вилля атаковал летающий столовый набор. В ход пошли «восьмерки», раскидавшие приборы по мишеням, причем парочка едва не зацепила самого колдуна, застывшего напротив окна, и солнечный свет был ему нипочем. Не упырь, точно. Маньяк с хохотом захлопал в ладоши, подтверждая гипотезу о безумии.

– Давай я тебя просто свяжу, а? Моя подруга – профессиональный лекарь, в два счета тебе головушку травками вылечит, – предложил аватар.

Глаза Цирюльника на миг заволокло тьмой. Показалось?!

– Твоя подру-уга? Твоя, щенок?! Она – моя! Мое!

– В таком случае предлагаю свой вариант лечения – лопатой по мозгам.

Тут Вилль погорячился: лопаты, даже блинной, под рукой не было.

Любвеобильный маньяк, похоже, обиделся накрепко. От силового сгустка оборотень легко увернулся, второй мазнул по плечу, разворачивая корпус. Не успел опомниться, как проверил крепость потолка собственным позвоночником и рухнул на пол, едва ухитрившись выставить ладони перед собой, правда, сабли пришлось выпустить. Залеживаться не дали. Невидимые щупальца подцепили за ноги и поволокли к противоположной стене. Отросшие когти процарапали в дереве глубокие светлые борозды, однако скорость не замедлилась. По-кошачьи извернувшись на полном ходу, Вилль вонзил пальцы за голенища. Бросок!

Пошатываясь, Вилль медленно поднялся на ноги. Кровотечение унялось мгновенно. Аватар вытер юшку из-под носа, чувствуя покалывание во всем теле, снимающее боль теплой рукой Пресветлой Богини. В обоих плечах колдуна глубоко засело по метательной звездочке, но раненый их будто бы не заметил: не кривился, не стенал, руки по-прежнему повиновались без помех. Вилль машинально посмотрел ему под ноги. Цирюльник не отбрасывал тени, как настоящий вампир!

– Да что ты такое?!

– Я – Бог! – Раскинув руки, монстр клыкасто улыбнулся. И внезапно посерьезнел, превращаясь в дядьку с хмурым циничным взглядом. – А ты – мой жертвенный щенок.

Игры кончились. Никакой он не псих, Цирюльник – существо настолько могущественное, что может позволить себе толику сумасшествия под настроение…

Аватар метнулся к саблям, краем глаза отмечая, что фигура колдуна подергивается сизым туманом. Гостиная наполнилась гулом от множества невидимых крыльев, сердце сжали нетопыриные коготки, вгрызаясь все глубже, глубже. Запахло сырой землей, как наяву представились копошащиеся в могиле толстые черви. Вилль зарычал, отгоняя панику. Это – всего лишь гипноз, иллюзия. Соберись, Винтерфелл!

Размытая тень летит справа, кажется, на мгновение в ней проясняются лица давно умерших людей – черепа, обтянутые сухой, как пергамент, кожей. Не останавливаться! Не паниковать!

С разбега увернуться от призрачной когтистой лапы, походя подхватывая Тай-кхаэ'лисс. Стремительно развернуться и встретить противника остриями на грудь, лишь бы самому не упасть по инерции. Не оставь, Кружевница!

– Я тоже… был вынужден… защищаться… – с трудом выдохнул аватар.

Они стояли лицом к лицу. Монстр, еще не почувствовавший, что его сердце пробил посеребренный клинок, и охотник, еще не осознавший, что столичный упырь мертв.

Мертвец пришел в себя первым…

И засмеялся, по крестовины нанизываясь на сабли-убийцы.

Стальные пальцы до хруста сжали запястья, без усилий отрывая от рукоятей. Неведомая сила подняла Вилля в воздух и швырнула о стену, однако упасть ему не дали, перехватив в ладони от пола. С брезгливым видом избавившись от сабель, монстр подошел к жертве вплотную.

Аватары не боятся никого и ничего – физиология такая, Пресветлой заложенная. Тот, кого прозвали Цирюльником, за горло держал тело весом в четыре с половиной пуда легко, как новорожденного волчонка. За спиной развернулись серые холстины крыльев. Внутренний волк слабо заскулил, и Вилль понял, что стонет сам. Вслух.

– Глупый любопытный щенок, – почти ласково прошептала тварь, все крепче сдавливая горло. – Тебя предупреждали: сиди тихо и не высовывайся. Предупреждали? Тебя предупреждали: не лезь не в свое дело. Предупреждали? Тебя предупреждали: повстречав на дороге карету, сверни в сторону. Предупреждали?

«Он знает Флокса…» – Мысль оборвалась вместе с ударом головой о стену. По плечам и макушке застучали пласты штукатурки. Аватарьи когти, полосующие рукава, кожу и мышцы душителя, втянулись, становясь обычными, коротко остриженными ногтями. Руки обвисли вдоль тела, сознание пропадало.

Нет, это не настоящее, этого не может быть… Это не взаправду, просто морок!

«Это – морок, наваждение…» – убеждал себя Вилль, в то время как лезвие паники кромсало остатки самообладания. Комната поплыла, растворяясь в тумане.

Цирюльник отшвырнул его прочь, как тряпку. Распластанный на полу, Вилль завозился, но тело не подчинялось. Лицо склонившегося над ним чародея казалось маской с провалами глазниц и рта, влажно поблескивающего остриями клыков. Страх накатывал волна за волной, крутил в водовороте, не давая вздохнуть, увлекая в пучину небытия.

– Надо было слушаться старших. – Холодные пальцы немертвой нежити рванули воротник мундира, обнажая шею с пульсирующей жилкой.

Глупая была затея с поимкой существа, которого даже архимаги боятся. Правда глупая, и с самого начала обреченная на провал. Аватар не то что вырваться, даже шевельнуться не мог. В этой жизни оставалось одно незавершенное дело.

Слабеющий жгутик сознания потянулся к родной половинке, живой и сильной. Дверь в душу была не заперта: Вилля здесь ждали как хозяина, а не гостя. Всегда ждали.

«Лесь, я… А-а-а!!!»

Науми кувыркнулась с кушетки и навзничь растянулась на полу, судорожно хватая ртом воздух. Через некоторое время смогла пошевелиться, даже приподнялась, опираясь на локти. Спина и затылок, казалось, превратились в сплошной синяк, а ребра, судя по нарастающей тяжести в пятой точке, осыпались туда трухой. Вилль…

«Вилль?! Ви-и-илль!!!»

Тишина.

Кольцо в отчаянии грызло палец. Ну же, соберись. Соберись немедленно, клуша!

Кое-как девушка поднялась вертикально и, придерживаясь за мебель, побрела к двери. Надо срочно найти придворного мага, чтобы открыл портал в Рудяное, быстро собрать запрошенный десяток гвардейцев и…

«Лесь, я…» – эмоций почти не было, лишь бесконечная усталость. И обреченность, нежелание бороться, сопротивляться чему-либо.

Алесса в жизни не поверила бы, скажи ей кто посторонний, что Вилль кричал от боли и страха. Но она слышала это сама.

Сердце пропустило удар, другой…

И все ушло. Осталась только пустота там, где раньше откликалось на ласковое: «Тук-тук! Лесь?»

В тишине храма был слышен треск неугасимых свечей да тихие всхлипы Капризной Гостьи по любимой игрушке, на фоне других особенно выделявшейся гремучей смесью детской наивности, юношеского максимализма и стальной выдержки, с какой мальчик сносил удары, сыпавшиеся на него с завидной регулярностью – не каждый зрелый муж справился бы. Только-только отвоевала его душу у искуснейшей из Созидателей, и – вот…

Взгляд Кружевницы, обращенный в никуда, стал осмысленным: отпущенная на волю неясыть торопилась скрыться в лесу, подальше от чуждого миру существа, склонившегося над распростертым телом. Тот, второй, пока дышал, но все реже и реже – жизнь толчками уходила вместе с кровью, льющей из прокушенного горла.

Боги замерли в скорбном молчании, только Альтея теребила букет, что-то просчитывая в уме. С деланым безразличием Привратница пожала плечами, убрав с доски фигурку белого офицера, некогда защищавшего черное поле.

– Ты сама выбрала клятвопреступника, Вторая.

– Да, – твердо отвечала богиня Судьбы.

Ибо лишь кровью смывается грех преступления клятвы.

Глава 19

Вещи, с которыми Ирэн совсем уж распрощалась, ловцы передали Шумору. Услышав, что Венец почти сутки находился в чужих руках, маг схватился за голову: природные элементы, обращенные в металлы самой Альтеей, потускнели. Регалию вернули владелице, и четыре стихии вновь налились цветом.

От Шумора Ирэн узнала, что схвативших ее магов застрелила Вилетта. Братья аватары не преувеличивали, называя ее живодеркой и психопаткой, а еще так… в общем, ТАК парни не должны о девушках даже думать. Однако девчонка еще могла пригодиться, и ссориться с ней кэссиди не стала, несмотря на предвзятое отношение; даже Армалинину мазь от обморожения дала, чем заслужила если не доверие, то хотя бы частичное расположение Летти. Белобрысую почти не приходилось провоцировать на очередную глупость. Например, небрежное замечание о том, что вон тот матрос косо посмотрел на дочь самой Геллеры, едва не стоила парню глаза. Одаренным было плевать на сумасбродные выходки, зато Шумор и команда понемногу теряли терпение. Вернувшись в привычную обстановку, где подозрительность граничит с паранойей, Ирэн поняла, насколько расслабилась в последнее время, когда преобладающая часть житейских забот лежала на плечах Дана, с которым притворяться приходилось все реже. До праздника Ярицы кэссиди подготовила несколько вариантов побега, и наиболее осуществимыми казались первые три. Можно спровоцировать моряков поднять бунт против Одаренных и белобрысого чудовища, под шумок взять в заложники хлипкого целителя, заставить его расколдовать Дана, и, предварительно свернув шею свидетелю, бежать в горы к царю Рахмеду только с Венцом Стихий в арсенале. Или напоить пьянчужку Шумора до состояния некондиции, вынудить его снять охранку с мешка и арбалета, прокрасться в палатку, где держат аватара, и телепортироваться, опять же избавившись от всех свидетелей. Наконец самое простое и рискованное одновременно: напрямую обратиться к архитектору за помощью. Но последний вариант – чет или нечет, либо маг симпатизирует кэссиди и ее аватару без притворства, либо Ирэн окажется в парализующих браслетах.

Неверрийский праздник Шумор отмечал у костра в компании с бутылкой и гитарой. Северные песни были диковатыми, состоящими из одних «ой» да «ай», так что остальные предпочитали держаться от мага подальше, даже мантикэр спрятал морду под дубленку Ирэн, не вынеся хозяйского позорища. К слову, с Бантиком кэссиди подружилась: сторожевой кис даже пускал ее в палатку архитектора, правда, с ворчанием, но больше для острастки. Не стал ершиться и теперь, когда девушка, воровато оглядевшись, нырнула под полог, но все-таки на входе опередил ее и занял свое место на войлоке. Расширенные зрачки мантикэра пульсировали, а ядовитый хвост подрагивал: кис чуял возбуждение наследницы, как и Венец Стихий, спрятанный у нее за пазухой. Закипал, не обжигая, раскалено-алый огонь, вибрировал прозрачный как хрусталь воздух, волновалась жемчужная вода, даже обычно неподвижная серая земля будто пересыпалась песком под ветром – обряд коронации еще не состоялся, но первоэлементы уже признали повелительницу. Отец никогда не рассказывал, какие чувства испытывал, впервые прикоснувшись к Венцу и постепенно сливаясь с ним – с землей, водой, воздухом и огнем Скадара. Иллада Рэя будет второй после кэссарицы Иссолины женщиной, занявшей родовой престол, единоправной владычицей юга и ставленницей Альтеи. Ну что ж, Екатерина тоже была Второй, а стала – Великой.

Шумор ничуть не удивился, обнаружив в своей палатке ночную гостью, отрешенно гладившую спокойного разомлевшего мантикэра.

– Решил сменить хозяина, ренегат? – с горькой самоиронией усмехнулся маг.

Ирэн пожала плечами:

– Это собака не возьмет подачку из чужих рук, господин Шумор. А кошки во многом похожи на нас: идут к тому, кто на лакомства не скупится и гладит мягче.

Что-то обдумав, мужчина достал из своего мешка сверток пурпурного бархата, перетянутого крученым шнуром.

– Настойка на клюкве с медом отечественного разлива, – проговорил архитектор, любовно поглаживая флягу из темной кожи, расшитую яркими нитками. – Мне ее приятель подарил. Думали, разопьем, когда от скадарского берега отчалим, да вот… Вот так получилось.

– Магистр Аттеа был светлым человеком, и Ильшиур Созидатель не допустит, чтобы он блуждал в сумраке безвременья. Быть может, он сейчас наблюдает сверху за своим старым другом.

– Скорее, к нам спустился. Мариус не пропускал ни одной хорошей пирушки.

Кэссиди не было дела до того, как развлекались двое юных стихийников с одного потока, но разных факультетов, однако приходилось слушать: магу земли необходимо было выговориться, и наследница ему это позволила. Вместе с ней подходящего момента ждали Венец Стихий и даже спящий Дан, хоть и не подозревал об этом.

– Мариус не случайно выбрал специальность ветродува, он всегда был человеком легким как воздух. – Шумор разочарованно вытряхнул из фляги последние капли: настойка показалась кэссиди чересчур крепкой и сладкой, так что он почти все выпил сам.

– Зато вы крепко стоите на земле, господин Шумор. Вы – на своей, а я – на своей, – Ирэн мотнула головой в сторону гор. – Даже под вашим снегом мне чудится чернозем Скадара. Я хочу вернуться домой… но еще слишком рано. Вы и сами это понимаете.

– Понимаю, – уныло вздохнул маг, – и знаю, зачем вы пришли, кэссиди. Но не смогу вам помочь.

– Просто отдайте мне либр, а дальше я сама справлюсь. Деньги и драгоценности оставьте себе, мы с Даном не пропадем.

– Вы с Даном… – Шумор нахмурился.

– Да, – кивнула Ирэн. – Мы вернемся в Равенну и все исправим. Мы поможем защитить вашу столицу от Одаренных, а потом наведем порядок в своем доме.

Маг как-то странно посмотрел на кэссиди.

– Эту легенду каждый неверриец знает с пеленок, и многие верят: если грянет буря, с первой зарницей Хранители вернутся и защитят их, как тогда… Когда Арвиэль спасся, я подумал, что, может быть, они… но теперь… и вы двое… Дева и ее Волк…

– Мы вернемся, – шепотом пообещала Ирэн. Кэссиди было плевать, за кого там принимает ее пьяный маг, лишь бы болтовня вязалась с делом. – Вернемся и все исправим благодаря вашей помощи.

На мгновение Шумор опустил взгляд на Бантика, а когда поднял, оказалось, что глаза у него совершенно трезвые.

– Я бы очень хотел все исправить, Ваше Высочество… Но… боюсь, не готов вам помочь.

Если бы кэссиди не распрощалась с неудобным маникюром давным-давно, то выцарапала бы трусу глаза.

Шумор никому не рассказал о том разговоре. Парализующие браслеты не надели, но Ирэн знала, что здесь, на суше, маг земли следит за каждым ее шагом. Наедине с Даном девушку больше не оставляли, и почти всегда «компаньонкой» была Летти, которой, похоже, льстило некое подобие дружбы с будущей кэссарицей. Эти отношения с врагом давались Ирэн непросто, однако она продолжала улыбаться и выжидать…

Ярица затянулась для Шумора почти на неделю. Ближе к полудню корабль отчалил от неверрийского берега, взяв курс на синеватые горы. Архитектор стоял на палубе, отрешенно глядя в глубь материка, точно навсегда прощался со страной. Да так оно и было.

– Пойдем в каюту, Летти, здесь холодно. А ты подай нам кофе, да смотри, чтобы не пригорел, – озадачила Ирэн одного из матросов.

– И поживее, не то скормлю тебя акулам, – поддакнула белобрысая.

К акулам парень не хотел, потому кофе нашелся довольно быстро, даже сварили его более-менее сносно. Ирэн сама разлила напиток по чашкам, пока Летти самозабвенно несла какую-то чушь, не следя за манипуляциями «подружки». И зря. Ирэн старалась не нервничать, хотя Поднебесная Цепь неумолимо приближалась. Еще несколько часов, и корабль минует границу, а обратно через странную антимагию гор портал уже не проложишь. Даже если кэссиди с Даном удастся сбежать, как долго они смогут скрываться в вотчине Одаренных?..

– Иллада, а вы с аватаром… того? – спросила вдруг белобрысая и торопливо отпила кофе, сразу раскашлявшись: он был горячий и горький.

– Чего «того»? – изобразила непонимание Ирэн. Вилетта росла взаперти, подруг не имела, а мама вряд ли секретничала с дочкой на подобные темы, так что ее смущение пополам с любопытством забавляло.

– Ну-у… То, о чем в романах пишут, – нашлась стремительно краснеющая Летти.

– Да, конечно. Изменять жениху с волком очень увлекательно, – доверительно сообщила кэссиди, с трудом удерживаясь от смеха: лицо Вилетты вытянулось, как банановая кожура. – Правда, Дан немного кусается, зато у него такой пушистый… хвост. Только пусть это останется нашим с тобой секретом.

– Ага-а…

– Кстати, твоя мать несправедлива к тебе, – небрежно заметила Ирэн.

– Это почему?

– Потому что она давно должна была вывести тебя в свет. Твое место – при дворе, Вилетта, в окружении достойнейших мужчин Скадара.

– Я знаю, – самодовольно кивнула девчонка, – но мама говорит, что еще рано.

– А, по-моему, она просто боится конкуренции. Если бы ты появилась во дворце, то затмила бы ее сразу же, – сказала Ирэн, про себя додумав: «Глупостью точно».

Летти мрачно вцепилась в чашку, уже не замечая горечи.

– Если бы она считала тебя взрослой женщиной, то объяснила бы, как держаться с мужчинами, вроде Дана и его брата, и феромоны не понадобились бы. А так оба тебя отшили, как грязную плебейку, – со смаком припечатала кэссиди.

Верно заметили горские мудрецы: главное даже не то, что ты говоришь, а как ты это сказал. А кэссарица Хлоя Рина учила Ирэн, что приговоренный к смерти преступник должен испытывать не только физическую боль, но и эмоциональную, иначе казнь становится просто забоем паршивой овцы.

– Остроухий мерзавец за все заплатит. А потом и до второго доберусь, – сжав кулаки до хруста, прошипела приговоренная.

– Не думаю, – спокойно возразила будущая кэссарица. – В отличие от тебя, я не намерена играть по правилам Геллеры, тем более делиться с ней чем-то своим. Мы с Даном уходим, а ты соберешь нам вещи.

– Чего-о?! – поперхнулась девчонка. – С какой это стати?!

– С такой, что слуги твоей матери плохо меня обыскивали. – Ирэн вытащила из кармана пустой флакон. – А вот противоядие от эликсира верности осталось в моей шкатулке. Ты выпила ударную дозу отравы, и у тебя только час, чтобы забрать у Шумора мешок, либр и арбалет и достать ключи от клетки Дана. Потом я дам тебе лекарство, и мы разбежимся.

Пожалуй, среди придворных клуш Вилетте вообще не нашлось бы равных по глупости. Герб Одаренных – скорпион, доставший с неба звезду, так вот дочке зоомага, похоже, звездануло прямо по темечку. Опрокинутая чашка плеснула грязно-бурой гущей. Это был почти плевок, только до цели он не долетел. Ощетинившись наманикюренными когтями, девчонка с шипением бросилась на свою госпожу, но та с легкостью заломила обе руки за спину соперницы и прилепила щекой к столешнице, как раз в кофейную лужу. Трепыхалась Вилетта недолго и тщетно.

– Я велю выпотрошить тебя, как рыбу…

– Никто меня пальцем не тронет, а если проболтаешься о нашей маленькой сделке, сама пойдешь рыб кормить… уже через пятьдесят пять минут. Магия на тебя не действует, так что целители ничем не помогут, а некоторые будут счастливы, если ты загнешься.

– Ах ты, стерва!

– Как считает одна моя знакомая, я заслужила право ею быть. А вот тебе еще учиться и учиться, – усмехнулась Ирэн. – Ничего личного, Вилетта.

«За исключением того, что вы с мамашей хотите испоганить мою жизнь, отнять моего аватара и развалить мою страну…» Но чересчур запугивать Летти не стоит, иначе наворотит глупостей.

Посопев, девчонка буркнула сквозь зубы:

– Пусти, я все сделаю.

– Скажешь матери, что неверрийский маг помог нам сбежать, заодно с ним за все поквитаешься, – посоветовала Ирэн, разжав захват.

Летти заторможенно, как во сне, разогнулась, растерла плечи, так же отрешенно провела по щеке ладонью, оставив похожий на пощечину развод, и только тогда подняла полный обиды и злости взгляд.

– Я думала, что мы можем стать подругами.

– Могли бы, – почти честно ответила кэссиди. – Но твоя мать все испортила еще до нашего рождения.

Оставшись одна, девушка упала на табурет и расхохоталась. Если бы она не пошла искать Дана, то не оказалась бы на этом корабле. Так получается, что и сейчас будущая кэссарица подралась с байстрючкой[36]36
  Байстрюк – внебрачный ребенок.


[Закрыть] из-за бродяги, у которого нет ни дома, ни денег, ни амбиций!

Впрочем, рано пока ликовать. Вилетта остынет и попробует взять реванш.

Девчонка управилась быстро – получаса не прошло. Вернулась она с вещами, сумрачным, но решительным настроем, поцарапанным горлом и лихорадочным блеском в глазах.

– Охранка была на сундуке, где лежали вещи, на них самих заклинаний нет.

– А Шумор? – поинтересовалась Ирэн, развязывая тесемки.

– Понятия не имею, где Неваляшка шляется. Давай сюда противоядие!

– Горло саднит и глаза слезятся? Это только первая стадия, так что потерпи еще немного… Хмм…

Было видно, что в мешке копались, а кое-чего и недоставало.

– О наших фамильных украшениях ходит забавная легенда: если кто украдет ожерелье, оно задушит вора, перстни переломают пальцы, а серьги спадут вместе с ушами, – небрежно заметила Ирэн. Требовать обратно шкатулку с драгоценностями было некогда, тем более кошель оказался на месте.

Вилетта вздернула заметно побледневший нос:

– Это не я взяла, а Неваляшка!

– А-а, так он сейчас, наверное, примеряет их с твоим платьем в каком-нибудь закутке, чтоб никто не узнал о его тайной слабости к женским нарядам.

Ирэн надела либр с некоторым беспокойством, но расслабилась, почувствовав знакомое тепло: иномирянин Владимир, подержав в руках магические вещи, на некоторое время лишал их силы, но у полукровки Вилетты таких способностей, к счастью, не было.

С осторожностью профессиональных лазутчиц девушки спустились в трюм.

Внешне сухой, он тем не менее дышал сыростью. Разделялся трюм перегородками с дверью под охраной ржавого замка, грозящего рассыпаться в пальцах, и в первом отсеке обнаружились ядра, банники для прочистки оружия, грязные тряпки и даже треснувшая по всей длине ствола пушка, хранимая то ли на переплавку, то ли как раритет. Во втором стояли бочки и лежало то, что провиантом можно было назвать с большой натяжкой, поскольку мешки с оным походили на ту же ветошь. Ирэн изучила «Екатерину» от днища до трубы и на корабли более раннего образца не разменивалась, поэтому в полном восторге уставилась на упитанную крысу, вынырнувшую из мешка с проросшей картошкой и замершую любопытным столбиком – все так, как Дан рассказывал. Зверек хранил заговорщицкое молчание, и вместо него надрывно запищала Вилетта.

Клетка находилась в третьем отсеке.

– Охранник где?

– Я сказала, что хочу посидеть со своим волком, – осклабилась белобрысая. – Понимаешь ли, здесь я – кэссиди, а не ты. Противоядие!

– Ключ.

Обмен свершился в обстановке похоронной торжественности. Вилетта толкнула дверцу и с издевательским гостеприимством сделала пригласительный жест. Кэссиди зашла в клетку, предусмотрительно вытащив ключ из замка. Некогда белоснежная шерсть зверя испачкалась, на шее и животе свалявшись грязными колтунами, которые теперь только выстригать, а бока впали. Ирэн ухаживала за аватаром как могла, но скромных сил оказалось недостаточно. Ничего, подновить сонные чары будет некому, и через пару-тройку часов Дан очнется, поест… и – в баню!..

– Что, подружка, попалась? – вкрадчиво спросили из-за спины.

– Да ну? – Кэссиди нехотя глянула через плечо, заметив в первую очередь закрытую дверцу. Замок лежал на перевернутом ведре. Вилетта стояла по ту сторону прутьев, подкидывая на ладони опустевший граненый флакон, и не скрывала торжества – то есть выглядела еще тупее обычного.

– Думала перехитрить Вилетту Таннаис?! А вот фигу тебе! – Белобрысая изобразила то, что неверрийцы называют «кукишем». – Дверь держит не только замок, но и магия, и на пол наложено антипортальное заклятие, так что посидишь тут в компании с крысами пару часиков, а потом я велю Неваляшке надеть на тебя парализующие браслеты. И маме скажу про ваши с волком… забавы!

– Да у нее инфаркт будет. У моего женишка Бузилы – тем более.

– Еще посмотрим, у кого что будет. Остроуху точно мало не покажется!

Вилетта не соврала: ни дверь, ни портал не открывались. Ирэн уселась прямо на волка (тот протестующе вякнул) и оперлась кулаком о подбородок.

– До чего ж ты предсказуема! Есть один малюсенький нюанс: то, что я подмешала в кофе, было обыкновенным жгучим перцем, а флакон с нюхательной солью мне целитель дал. Настоящий яд ты только что выпила сама.

Девчонка побагровела то ли от ярости, то ли уже от слоновьей дозы яда. Смазывая тушь, поползли мутные липкие слезы. Пара рогов и дым из ноздрей пришлись бы кстати к образу бешеной бесовки, кем, собственно, Вилетта всегда и являлась.