Текст книги "Ночной дозор"

Драго кратко объяснил им ситуацию, затем включил рацию на приборной доске и велел дежурному офицеру выяснить номер машины Сиобан. Тот назвал номер и марку машины – золотистый «порше-кабрио». Все эти подробности хранились в памяти компьютера. Драго повторил номер всем сидящим в машине, выключил рацию и с чувством глубокого удовлетворения откинулся на спинку сиденья, улыбаясь про себя. Конечно, она выехала раньше, да и машина у нее более скоростная, но никто не знает дорогу лучше Ларриуса. Он перехватит ее недалеко от набережной, по которой сейчас проходит Карнавал. Все окрестные улицы забиты остановившимся транспортом, так что быстро проехать невозможно. И тогда он убьет ее.

* * *

Сиобан тоже вспомнила про Карнавал, когда оказалась рядом с набережной. Она не раз участвовала в подобных шествиях и знала, каким кошмаром это оборачивается для водителей. Все, приехала, раздраженно подумала она, увидев перед собой святящиеся задние фары машины. Она остановила машину и высунулась, чтобы обозреть шествие, двигавшееся в ста ярдах перед ней. Посреди процессии ехала огромная карнавальная колесница, а это значит, что на какое-то время путь закрыт. Драго должен был обнаружить пропажу через несколько минут после того, как она ушла, и немедленно броситься в погоню и не только для того, чтобы вернуть конверт, но и для того, чтобы проучить ее за то, что она выставила его дураком перед Леоновым. Она взглянула в зеркальце заднего обзора, за ней стояла только одна машина – помятый «фольксваген-битл», – за рулем сидел старый кариока. Сильно ли она рискует, оставаясь здесь? Схватит ли ее Драго до того, как пройдет шествие? Она ехала на встречу со своим шефом Кесеем Морганом, чтобы передать ему конверт. Он ждал ее на одной из боковых улиц – авениде Ниемейер в 10.30. Она взглянула на свои золотые часики фирмы «Тиссо» – единственный подарок мужа: десять часов двадцать четыре минуты. Если в ближайшие несколько минут колесница отъедет, она могла бы еще успеть. Если же нет, ей придется бросить свой любимый «порше» и идти пешком. Она нервно забарабанила пальцами по рулю. Ну давай, давай же, повторяла она про себя, потом вновь выглянула из окна: шествие не двигалось.

И тут в боковое зеркальце она увидела черный «мерседес». Он стоял через четыре машины от нее, за рулем сидел Ларриус. Значит, Драго с ним. Ларриус, кроме него, никого не возит. Она тяжело откинулась на спинку сиденья – скоро они заметят ее машину. Надо немедленно уходить. Туфли на высоких каблуках будут ей только мешать. Придется бежать в чулках. Хотя ведь утром она была на аэробике, и кроссовки должны быть где-то в машине. После бешеных поисков она нашла их на заднем сиденье, они были завернуты в гимнастическое трико. Она надела их и увидела, что черная дверь «мерседеса» открылась. Вышел Кенет и наклонился к окошку, верно, получил последние инструкции от Драго. Самого Драго она не видела – его закрывали стоящие за ней машины. Она было подумала, не воспользоваться ли ей этой заминкой, но быстро отбросила эту мысль, сообразив, что стрелять без промаха Кенет в Уругвае научился. Лучше дождаться его здесь. Он увидел ее машину сразу, как только отошел от «мерседеса», и, подняв большой палец вверх, дал знак Драго. Ее больше всего беспокоило, что она не видела Драго, который вполне мог выйти из машины незаметно. Эту возможность она должна учитывать. Кенет шел к ней. Сиобан выключила зажигание и взялась за дверную ручку. Она могла рассчитывать только на эффект внезапности. Подойдя к «порше», Кенет сунул руку в карман и велел ей выйти из машины. Она кивнула с наигранной растерянностью, ее взгляд забегал от него к ключу зажигания. Он сунул руку в окно, чтобы вытащить ключ зажигания, и тут она изо всех сил толкнула дверь, ударив его в живот. Он отступил назад, лицо его исказилось от боли, дыхание перехватило. Она выпрыгнула из машины и помчалась к колеснице. В толпе танцующих можно было бы на время затеряться.

Драго и Сантин пулей выскочили из «мерседеса» и помчались за ней. Она добежала до карнавальной группы, опередив Драго на двадцать ярдов, и, воспользовавшись ярким нарядом, скрылась в толпе. Сантина подхватила волна танцующих женщин и увлекла за собой. Драго же удавалось следовать за Сиобан без особого напряжения – ее чулок со спустившейся петлей выделялся среди моря приплясывающих ног. Когда, прихрамывая, подошел Кенет, Драго приказал ему обойти шествие и встретить ее на другой стороне. Сантин, с трудом протиснувшись по краю шествия, перекрыл ей путь впереди.

Наконец они добрались до боковой улицы, где Сиобан ждал Морган. Он завел свой белый «ауди». Сантин кинулся к Сиобан и уже было схватил ее, но она увернулась и изо всех сил ударила его ногой в пах. Он заорал и, сложившись пополам, упал на землю. Она метнулась к «ауди». В это мгновение лобовое стекло машины бесшумно пробила пуля и по лбу и носу Моргана потекла струйка крови. Сиобан развернулась, ее глаза расширились от ужаса. На углу улицы, прислонившись к стене дома, стоял Драго, держа палец на спусковом крючке пистолета с глушителем. На его лице блуждала холодная улыбка, но тут к нему подошла гурьба смеющихся женщин и утянула его за собой. Прежде чем колесница скрылась за домами, и он исчез из виду, Сиобан успела увидеть в его глазах бешенство. Она выбежала на набережную, оттолкнула двух подвыпивших туристов, которые пытались пристать к ней, те расхохотались и, шатаясь, поспешили вдогонку за шествием. Первой ее мыслью было позвонить. Но у нее не было жетона и не было денег, чтобы купить его. Она подбежала к газетному киоску, оглянулась, не преследуют ли ее, но понять было невозможно: слишком много народу.

– Что угодно? – спросил ее киоскер по-португальски.

– Мне нужен жетон, но у меня нет с собой денег.

Она сняла часы и положила перед ним:

– Возьмите. Прошу вас, дайте мне один жетон. Только один.

Он взял часы и стал их разглядывать.

– Вы попали в беду?

– Прошу вас, дайте мне жетон, – попросила она и вновь посмотрела через плечо. Знакомых фигур все еще не было.

– Один жетон за часы. Вам-то какая от этого выгода?

У нее на глазах навернулись слезы, и она смахнула их тыльной стороной ладони:

– Да не ищу я никакой выгоды. Боже, почему вы не хотите мне помочь?

Он повертел часы, потом покопался в ящике и протянул ей упаковку жетонов. Она схватила ее и побежала к телефонам на противоположной стороне улицы. В справочнике нашла телефон гостиницы «Меридиан», разорвала упаковку, жетоны рассыпались по тротуару, опустила один и дрожащими пальцами набрала номер.

– Майка Грэхема, пожалуйста, – выпалила она, как только ей ответили.

Ее тут же соединили.

– Алло?

– Майк, это Сиобан. Помогите мне. Кесей убит, а теперь они пытаются добраться до меня...

– Сиобан, – оборвал ее Грэхем. – Успокойся и расскажи толком, что произошло.

– Драго убил Кесея, моего шефа из консульства. Хладнокровно пристрелил его. Теперь он охотится за мной. У меня конверт.

– Конверт? Забудь о нем. Где ты?

– Я на авениде Ниемейер. Но я не могу здесь оставаться, у меня на хвосте Драго.

– Так, где тебя найти?

Она огляделась:

– Недалеко отсюда отель «Валенсия». Встретимся там. И, Майк, прошу тебя, поторопись. Я боюсь. Меня не предупреждали, чем это может кончиться.

– Выходим.

Она повесила трубку и смешалась с толпой у другой карнавальной колесницы, которая направлялась в сторону «Валенсии».

Ларриус, слышавший разговор из соседней кабинки, усмехнулся и бросился туда, где несколько минут назад припарковал «мерседес». Драго получил исчерпывающий доклад.

– Приятно сознавать, что есть все-таки человек, на которого можно положиться, – сказал Драго, глядя презрительно на Сантина и Кенета.

– Она так внезапно ударила, – стал оправдываться Кенет.

– Внезапно? – саркастически переспросил Драго и предупреждающе поднял палец. – Еще одна ошибка, хотя бы у одного из вас, и оба снова пойдете на шесть месяцев в сторожевые собаки. Я ясно выражаюсь?

Они склонили головы под его пронизывающим взглядом.

– Сколько времени им понадобится, чтобы добраться от «Меридиана» до «Валенсии»? – спросил Драго у Ларриуса.

Ларриус прикинул расстояние:

– Примерно двадцать минут, если на такси. Если же своим ходом, то тридцать – тридцать пять минут. «Валенсию» не так просто найти, надо знать этот район.

– Что это за отель?

– Мистер Драго, едва ли это заведение можно назвать отелем. Он используется в основном проститутками.

– Это далеко отсюда?

– На машине пару минут, – ответил Ларриус.

Драго посмотрел на часы:

– Допустим, они поймали такси через две-три минуты после звонка. Когда это было? Пять минут назад? Значит, они в пути уже восемь минут. Поехали, Ларриус. Мы успеем покончить с этим делом раз и навсегда.

* * *

Когда звонила Сиобан, Сабрина переодевалась в ванной. Она натянула на себя джинсы и белую рубашку и побежала в фойе, где ее ждал Грэхем. Оба были вооружены, пистолеты системы «беретта» в кобурах висели сзади на поясе. Грэхем остановил первое же такси, и водитель, хотя и посмотрел на них с некоторым подозрением, лишь кивнул, когда Сабрина назвала место, куда ехать. У «Валенсии» они были через пятнадцать минут. Сабрина расплатилась с водителем и следом за Грэхемом вошла в празднично украшенную регистратуру. Здесь пахло сигаретами, китайскими ароматными свечками и дешевой парфюмерией. За столом сидел покрытый оспинами молодой человек. Он бросил в рот жвачку и громко зачавкал, не отрывая глаз от Сабрины.

Грэхем щелкнул пальцами перед носом юнца, чтобы привлечь его внимание:

– В каком номере остановилась мисс Санто Жак?

Парень неохотно оторвал взгляд от Сабрины и постучал по конверту, который лежал перед ним:

– Вы – Грэхем?

Грэхем взял конверт и пальцем вскрыл его. Внутри лежал листок бумаги; на котором было написано:

* * *

Майк, Сабрина, я в комнате номер 8 в конце коридора на втором этаже. Постучите дважды, затем сделайте паузу и постучите еще три раза. Я буду знать, что это вы.

Сиобан.

* * *

Грэхем протянул записку Сабрине, а затем показал ей конверт, на котором было написано его имя.

– Почерк разный, – сказала она.

– Точно. Зачем писать записку, а затем кого-то просить подписать конверт?

– Если, конечно, конверт не вскрыли и записку не переложили в другой, – предположила Сабрина.

– Именно. Пожарная лестница выходит на соседнюю улицу. Ты пойдешь по ней. А я пойду прямо в номер.

Когда она повернулась к двери, он схватил ее за руку:

– Не туда. Парень, который сидит здесь, несомненно, получил указание позвонить в номер тотчас же, как только мы скроемся из вида. Те, что наверху, должны думать, что мы ни о чем не подозреваем. Значит, надо вести себя обычно. Ты воспользуешься пожарной лестницей на втором этаже.

Сабрина кивнула, разозлившись на себя за столь явную промашку. Надо лучше владеть собой, не давать воли эмоциям.

Они поднялись по лестнице, покрытой ярко-красным ковром, вытащили «беретты» и прошли до конца коридора. Сабрина осторожно открыла дверь пожарного выхода и осмотрела железную лестницу, которая поднималась по стене гостиницы. Занять позицию около открытого окна спальни было проще простого. Она попросила дать ей двадцать секунд и выскользнула наружу, тихо прикрыв за собой дверь. Грэхем прижался к стене у двери, сжав «беретту» в правой руке, сосчитал до двадцати и постучал: сначала дважды, затем после паузы, еще три раза. Дверь чуть приоткрылась и показался ствол автомата с глушителем – это был Сантин. Грэхем резко толкнул дверь плечом, Сантин вскрикнул от боли, дверь ударила его по лицу так, что он влетел обратно в комнату, автомат выпал у него из рук. Грэхем осторожно вошел в комнату. Он увидел Сантина в самый последний момент, когда избежать удара в плечо было невозможно. Повалив торшер, Сантин выскочил на балкон, перевалился через перила и полез вниз по решетке, которая украшала стены гостиницы. Грэхем выбежал на балкон и успел только увидеть, как Сантин исчез в толпе, окружающей карнавальную колесницу.

– Майк, ты в порядке? – спросила Сабрина, стоя в дверях.

– Да, – ответил Грэхем, потирая плечо.

– Что произошло?

– Ушел. А ты как?

В руках у нее был автомат, которым она показала на соседнюю комнату:

– Второй там. Когда ты постучал, я подкралась к нему и вывела из игры.

Грэхем обнаружил, что автомат Сантина выглядывает из-под кровати, он взял его и перенес в другую комнату. Затем оттащил Кенета от двери и закрыл ее.

– Майк! – позвала из ванной Сабрина.

Грэхем кинулся к ванной. Сиобан была убита выстрелом в сердце, тело ее лежало в пустой ванне. Он взял в спальне простыню и накрыл ее. Только после этого он посмотрел на Сабрину, но когда, желая утешить, коснулся ее руки, она отстранилась и села на край ванны, крепко сжимая «беретту» обеими руками. Внезапно она встала и шагнула к двери.

Грэхем преградил ей путь:

– Если ты убьешь его, это ничего не даст, Сабрина. Ты ведь знаешь. Да и сделал это не он. Помнишь, Сиобан рассказывала, как убивает Драго. Пуля в сердце и все.

Она посмотрела на неподвижную фигуру Кенета и опустила руку с пистолетом.

– Мы были первыми людьми, с которыми ей было хорошо с тех пор, как она лишилась отца. Она призналась мне в этом сегодня. Думаю, мы с ней стали бы друзьями на многие годы. А теперь...

Она оборвала себя и повернулась к Грэхему:

– Но у нас остался один для допроса.

– Ага. Принеси воды, а я прислоню его к стене.

Когда она вернулась в комнату со стаканом воды, Кенет сидел, привалившись к стенному шкафу: голова его свешивалась на грудь, струйка крови текла по щеке за ухом, куда Сабрина ударила его. Она плеснула ему в лицо водой. Кенет тряхнул головой, открыл глаза и понял, что смотрит прямо в дуло «беретты» Грэхема. Голова раскалывалась от боли, но он сидел неподвижно, опасаясь, что при малейшем движении Грэхем спустит курок. Грэхем спросил, как его зовут. Кенет ответил.

– На кого работаешь? – Голос Грэхема был полон язвительности.

Кенет промолчал.

Грэхем ладонью ударил Кенета по лбу, охранник резко откинул голову назад, ударившись о шкаф, вскрикнул от боли и обхватил руками голову. Грэхем нанес удар снова – значительно сильнее. Кенет сжал голову руками, его лицо исказилось от боли.

– Я могу понять твое нежелание говорить что-либо в отсутствии адвоката. Конечно, обвинение в предумышленном убийстве, в котором принимали участие три человека, достаточно серьезно, если, разумеется, ты не надеешься, что Драго вытащит тебя из этой передряги.

– Мистер Драго поможет мне.

– Значит, ты признаешь, что работаешь на Драго? – спросила Сабрина.

Кенет скривил рот в презрительной ухмылке. Грэхем ударил его по лицу стволом «беретты». Кенет заорал, зажав щеку рукой. Кровь текла между пальцами.

– Отвечай на вопрос, иначе я переломаю тебе все пальцы один за другим.

– Да, я работаю на Драго, – вскричал Кенет и повернул к Сабрине искаженное от боли лицо. – Мне нужно полотенце. Слишком много крови.

– Ты не получишь полотенце, пока не ответишь на наши вопросы, – отрезал Грэхем. – Что ты знаешь о конверте?

Кенет начал было отрицать, что ему что-либо известно о нем, пока не заметил, что Грэхем ритмично постукивает рукояткой «беретты» по ладони. Удар, который последовал за этим, был сильнее предыдущих.

– Конверт принадлежит мистеру Драго. Я не знаю, что в нем. – Он поймал взгляд Грэхема и в страхе затряс головой: – Поверьте, я в самом деле не знаю.

– Откуда он узнал, что мисс Санто Жак находилась здесь?

– Ларриус все слышал...

– Кто такой Ларриус? – требовательно спросил Грэхем.

Кенет вздрогнул:

– Шофер мистера Драго.

– Продолжай, – сказала Сабрина.

– Ларриус слышал ее разговор по телефону и рассказал мистеру Драго. Мы пришли сюда. Ларриус знал мальчишку в гесерсао, я не знаю, как это будет по ingles.

– Регистратура.

Кенет взглянул на Сабрину:

– Fala portugues?[30]30
  Говоришь по-португальски? (порт.).


[Закрыть]

– По-английски! – отрубил Грэхем.

– Sim[31]31
  Да (порт.).


[Закрыть], я говорю ingles, – торопливо ответил Кенет. – Мистер Драго дал мальчишке денег, чтобы тот показал ему письмо. Мы пришли в комнату. Мистер Драго спросил про конверт. Она говорит, у нее нет. Он говорит, что убьет ее, если она ему его не отдаст. Она отдала.

– А потом? – спросила Сабрина.

– Ее застрелили.

– Кто застрелил? – спросил Грэхем.

Кенет рукой вытер пот со лба, размазав по нему кровь.

– Мистер Драго застрелил ее. Он велел мне и Сантину положить тело в ванну и ждать вас.

– Он приказал убить нас? – спросила Сабрина.

– Sim.

Грэхем отвел Сабрину в сторону:

– Он не представляет интереса для нас. Нам нужен Драго.

– Майк, он наш единственный шанс прижать Драго к ногтю. Его показания упрячут Драго за решетку до конца его дней.

– А ты знаешь, что сделает Драго, как только узнает, что тот находится в полиции? Драго просто убьет его, прежде чем там успеют взять у него какие-либо показания.

Кенет прыгнул на них, сбил с ног Сабрину и схватил автомат со стула, что стоял у дальней стены. Когда он повернулся к ним, они выстрелили в него. Обе пули попали ему в грудь, автомат выскользнул из его рук, когда он вываливался в открытое окно. Они подбежали к окну. Кенет лежал лицом вниз на площадке пожарной лестницы, его правая рука была сломана при падении. Грэхем вылез к нему, вдавил «беретту» в шею, попробовал нащупать пульс. Покачал головой и вернулся в номер.

– Давай быстрее сматываться отсюда, – сказал он, убирая «беретту» в кобуру. – Драго, конечно, пришлет сейчас своих людей, мне не хотелось бы с ними встречаться. В особенности если еще и полиция нагрянет.

Они закрыли за собой дверь, прошли по безлюдному коридору, спустились по узкой лестнице и вышли в фойе.

– Дама из восьмого номера просила тебе кое-что передать, – сказал Грэхем и подозвал парня к себе.

Парень встал из-за стойки и подошел к ним, все еще шумно чавкая жвачкой. Грэхем вытащил «беретту» из кобуры и хлестко ударил парня рукояткой по носу. Парень взвыл и попятился к стене, держась за свой разбитый нос. Грэхем сунул «беретту» в кобуру и вместе с Сабриной вышел на улицу.

– Что же находится в конверте и почему это так чертовски важно для Драго? – резко спросил Грэхем, когда они шли по направлению к авениде Ниемейер.

– Что бы там ни было, ясно одно: содержимое конверта одинаково важно как для ЦРУ, так и для Драго.

– И для КГБ, – добавил Грэхем.

– Ну, в этом полной уверенности нет.

– Тогда зачем же Леонов сюда прикатил? Вряд ли только из-за Карнавала.

Грэхем остановил проезжающее мимо такси, и они вернулись в гостиницу.

Глава 11

Колчинский погасил сигарету о борт «Королевы Копакабаны» и взглянул на светящийся циферблат своих часов: 11.07. А «Пальмиры» нет как нет. Он вытащил еще одну сигарету из пачки, которая лежала рядом с ним на скамейке, закурил и посмотрел на Витлока, который, облокотясь на перила, пребывал в глубокой задумчивости. Безусловно, он чем-то встревожен, но Колчинский не привык настаивать, чтобы люди раскрывали ему душу. Но если Витлоку захочется поговорить с человеком, который ему симпатизирует, то он готов его выслушать. Нет ничего более утомительного, чем настырный психиатр-любитель, который сует нос в ваши личные проблемы в абсолютной уверенности, что вместе вы можете их разрешить.

– Что-то ты притих, – окликнул его Витлок.

– То же я мог бы сказать и тебе, – ответил Колчинский, встал и подошел к Витлоку.

– Да, ты прав, – сказал Витлок, глядя на море. – Сергей, тебе Василиса помогала в работе?

Колчинский оперся руками о перила, обдумывая вопрос.

– Ну, начнем с того, что она ненавидела Запад.

От него не укрылась появившаяся на лице Витлока растерянность.

– Она была очень привязана к дому и для нее было мукой жить в разлуке со своей семьей. Можешь себе представить, что с ней стало за шестнадцать лет жизни на Западе.

– Ты никогда не говорил с ней об этом?

– Василиса родилась в семье военных. Ей с детства внушали, что жена всегда должна быть с мужем независимо от того, где он и что делает. Конечно, я пытался говорить с ней об этом, но она каждый раз переводила разговор на другое либо заявляла, что гордится тем, что КГБ выбрал меня представлять нашу страну на Западе. Но о ее настроении говорил, например, тот факт, что она не хотела иметь детей, пока я нахожусь за пределами России. Она считала, что наши дети непременно должны расти в России в окружении родных и близких. Мы постоянно строили планы на этот счет, но через месяц после нашего возвращения доктор сказал, что у нее рак желудка. Год спустя она умерла.

– Жизнь порой бывает очень жестокой.

– Все зависит от точки зрения. Василиса была прекрасной женой, и я ни о чем не жалею.

– То же я мог бы сказать и о Кармен, – после паузы сказал Витлок. – Но я не могу ее понять.

– Расскажи, если хочешь.

– Да особенно и рассказывать нечего. Она хочет, чтобы я оставил работу в ЮНАКО, а я не хочу. Вот и все.

Колчинский промолчал, почувствовав, что Витлок пытается привести свои мысли в порядок и связно изложить ситуацию.

– Оперативником мне осталось работать только четыре года, но после этого я не хотел бы порывать с ЮНАКО. Она же не хочет меня понять. Требует, чтобы я уволился немедленно и начал работать советником по безопасности в собственной фирме. А я не желаю до конца своих дней устанавливать системы сигнализации в модных магазинах на Пятой авеню! Ты можешь это понять?

– А если за эти четыре года с тобой что-нибудь случится? Думаешь, ей хочется остаться вдовой?

– То есть ты считаешь, она права? – резко спросил Витлок. – А я думал, ты как раз мог бы войти в мое положение.

– Я играю роль и адвоката, и дьявола-искусителя одновременно, К.В., – мягко ответил Колчинский и бросил сигарету в воду. – Я просто пытаюсь помочь тебе понять ее. Вершить правосудие – не мое дело, вы сами должны во всем разобраться. Единственный путь выйти из кризиса – это сесть вдвоем и спокойно все обсудить.

Витлок отвернулся и скрестил руки на груди.

– Что лучше мудрости? Женщина. А что лучше хорошей женщины? Ничего.

Колчинский с недоумением посмотрел на него.

– Чосер, писатель четырнадцатого века.

– Я знаю, кто такой Чосер. И понимаю, что он хотел сказать.

– Я тоже, временами.

Витлок медленно покачал головой.

– Она не желает отказаться от своей идеи, Сергей, и это меня приводит в отчаяние.

– Пойми, К.В. Это имеет свое объяснение.

– То есть?

– То есть она думает так же, как и ты. И из того, что ты рассказал, я делаю вывод, что она принадлежит к женщинам, которые очень уязвимы в сердечных делах.

– Ты хочешь сказать, она уступит?

– Не знаю, тебе виднее. Но я предупреждал, что не встаю ни на чью сторону.

Колчинский оглянулся – вспышки фейерверка осветили небо над Леблоном.

– И главное – не принимай решения, о котором будешь сожалеть всю жизнь и которое еще больше отдалит вас друг от друга.

– Я понял тебя, Сергей, спасибо.

Колчинский вернулся к скамейке и взял бинокль ночного видения. Он навел его на «Голконду» и сразу заметил на ее борту оживление. Двое матросов перегнулись через борт и травили штормтрап. Он посмотрел, что делается за «Голкондой». В пятистах ярдах от нее встала на якорь «Пальмира», там спускали на воду спасательную шлюпку. Он подозвал Витлока, протянул ему бинокль и включил маленький кран с бесшумным двигателем. Вместе с Витлоком они подвесили на крюк аппарат для подводного плавания и осторожно опустили его на воду. Колчинский зафиксировал кран и переключился на акваланги. Дыхательный аппарат действовал по замкнутому циклу, выделяя из отработанного воздуха кислород, который вновь поступал в баллоны. Пузырей, таким образом, не было. Ремни дыхательной сумки они укрепили на груди, на спину надели двухлитровые баллоны с сильно сжатым кислородом, натянули резиновые перчатки и спустились в воду. Прополоскали маски в море, чтобы не запотевали, надели их и подплыли к аппарату для подводного плавания. Колчинский забрался в первое отделение, Витлок осторожно устроился позади него, стараясь не задеть три пятнадцатифунтовые мины с присосками, которые лежали у его ног. Вставил в рот дыхательный шланг и открыл клапан. Пришлось вдохнуть несколько раз, пока он не привык к чистому кислороду. Затем, наклонившись вперед, он стукнул Колчинского по плечу и поднял большой палец вверх: готов, мол. Колчинский нажал кнопку на панели перед собой, сняв аппарат с крана, запустил двигатель; они опустились под воду и включили огни.

* * *

Лаваль вышел на мостик, спустился по лестнице на палубу, закурил и стал ждать, когда к «Голконде» пришвартуется шлюпка. Со шлюпки бросили конец, один из матросов поймал его и крепко привязал к поручням. Со шлюпки по штормтрапу поднялись на борт трое. Серую сумку нес низенький человек с жесткой шевелюрой и задубевшей на солнце загорелой кожей.

– Меня зовут Ли О'Брайен, я капитан «Пальмиры», – представился он по-английски с сильным австралийским акцентом. – А вы Драго?

Лаваль физически ощутил выгодность положения, если он воспользуется именем Драго, и кивнул. Не обращая внимания на протянутую руку, он ткнул в сумку:

– Это товар?

О'Брайен бросил сумку к ногам Лаваля.

– Проверь, – приказал Лаваль матросу, который подобрал сумку. – Должно быть восемнадцать килограммов героина. Я хочу убедиться, что здесь ни граммом меньше.

Матрос исчез в одном из люков.

– Я не в курсе, если там чего и не хватает, – резко сказал О'Брайен.

– Тогда вам не о чем волноваться. Колумбийцы не станут обвешивать. – Лаваль показал на салон: – Пойдем выпьем, пока там проверяют.

О'Брайен прошел в салон и с благоговением огляделся:

– О Господи, вот это красота!

– Что будешь пить? – спросил Лаваль, стоя у бара.

– Пиво.

О'Брайен сел и уперся локтями в стойку бара.

– Я еще никогда не перевозил наркотики. Только контрабанду. Курсировал между Гаваной и Майами пару лет назад.

– Наркотики во много раз увеличивают оборот.

– Похоже, что так. Ты ведь не из этих мест?

– Да.

О'Брайен только пожал плечами, услышав столь лаконичный ответ Лаваля, и сделал большой глоток холодного, как лед, пива.

– На что же похож Карнавал? Я слышал, это грандиозное зрелище!

– Он благоприятствует делам.

– Верно, – сказал О'Брайен с усмешкой.

Один из матросов выбежал в салон и заговорил с Лавалем по-португальски.

– Возьми двух надежных людей и подготовь мое снаряжение, – ответил Лаваль по-английски, вытащил из кобуры вальтер и нацелил его на О'Брайена. – Ты что задумал?

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – ответил О'Брайен, его глаза расширились от страха. – Я же сказал тебе, я понятия не имею об этих наркотиках...

– Я говорю не о наркотиках! Около «Голконды» под водой заметили свет. Что за игру ты ведешь?

– Я ничего не знаю об этом. Честно, ничего.

Лаваль наставил ствол прямо между глаз О'Брайена:

– Я дважды повторять не буду.

– О Господи всемогущий, мистер Драго, клянусь, я ничего не знаю. Прошу вас, поверьте, ничего не знаю!

– Я разберусь с тобой позже, – пробормотал Лаваль, соскочил с табурета и помчался на палубу, где незамедлительно ткнул в двух матросов с «Пальмиры», которые сопровождали О'Брайена. – Отведите их в салон. Присматривайте за ними.

Подручный Лаваля начал грубо толкать их в спину. Оба обернулись к Лавалю, протестуя против подобного обращения.

– Пристрелю первого же, кто откроет рот, – отрезал Лаваль.

Больше никто из них не промолвил ни слова, и их увели.

Матросу, который стоял на мостике, Лаваль кивнул на двух других в аквалангах, с ружьями для подводной охоты и приказал:

– Как только они будут за бортом, включить все огни.

– Да, сэр.

– Готовы? – обратился Лаваль к ныряльщикам. Те подняли большой палец вверх.

– Пошли!

* * *

Витлок при свете дискообразного фонарика на резиновой ленте, закрепленной на его голове, пристраивал последнюю мину к корпусу «Голконды», когда на ее мостике включили два мощных подводных прожектора. И тут же в воде оказались двое аквалангистов и поплыли к нему. Витлок настраивал часовой механизм, малейшая ошибка была чревата преждевременным взрывом. Деваться ему было некуда, и он представлял собой превосходную мишень. Где же Колчинский? Один из аквалангистов заметил около винта мину и направился к ней. Второй продолжал плыть к Витлоку, крепко сжимая в руках ружье.

Когда Колчинский отстегнул ружье от аппарата для подводного плавания, перед ним встал вопрос: в кого из аквалангистов стрелять? В первого, который может привести в действие детонатор, если собьет присоски, с помощью которых мина крепится к корпусу, или во второго, который приближается к Витлоку? Вопрос разрешился сам собой, ибо первый аквалангист уже был у мины и отковыривал присоски ножом. Колчинский выстрелил, но дротик прошел мимо. Второй аквалангист обернулся и оказался лицом к лицу с Колчинским, который отчаянно пытался перезарядить ружье и понимал, что не успеет.

Тем временем неожиданно затарахтели двигатели яхты, и первого аквалангиста втянуло во вращающиеся лопасти винта. Витлок отвернулся, борясь с подступившей к горлу желчью, вода в лучах прожектора окрасилась кровью. Второй аквалангист окаменел от ужаса, подарив Колчинскому несколько драгоценных секунд, он успел перезарядить ружье и нажал на курок. Дротик попал аквалангисту в грудь, ружье выпало у него из рук, и согнутое, безжизненное тело медленно погрузилось в глубину и исчезло из вида.

Витлок поставил таймер – семь минут до взрыва. Все три мины должны взорваться одновременно. Внезапно двигатели на яхте выключили, и в то же мгновение Лаваль нырнул в воду, сжимая в правой руке нож для самозащиты с обтянутой резиной рукояткой. Колчинский послал в него свой последний дротик, но Лаваль сумел уклониться и бросился на Витлока с ножом. Витлок отразил удар, но при этом уронил свой собственный нож. Теперь он был без оружия. Колчинский хотел было плыть на помощь Витлоку, когда краешком глаза заметил поблизости какое-то движение. Из темноты показалась двадцатифутовая белая акула, привлеченная большим количеством крови в воде. И она плыла прямо на него. Пытаясь отвлечь акулу, он начал хлопать по верху подводного аппарата. Акула потерлась о его крышу, и он увидел густую сеть шрамов на ее брюхе Колчинский затрепетал, не в силах оторвать глаз от этого зрелища. Акула растворилась в темноте, но он знал, что она вернется. Видел ли ее Витлок?

Акула появилась и пулей устремилась к Лавалю и Витлоку. Только тут Витлок ее заметил. Акула открыла пасть, обнажив острые зубы, которыми могла перекусить человека пополам. С силой, удесятерившейся от этого кошмарного зрелища, Витлок сорвал с Лаваля маску, а сам метнулся в сторону, зная, что акула не сразу распознает, в какую сторону он отплыл. Лаваль, не подозревая об акуле, все еще пытался бороться без маски, но тут она его настигла. Витлок поплыл к аппарату для подводного плавания и забрался внутрь, закрыв за собой верхнюю крышку. Появилась вторая белая акула, которая набросилась на остатки искромсанного тела Лаваля.