Текст книги "Ночной дозор"

– Это моя вина, – сказал он после непродолжительного молчания. – Я думал, что мы с Сабриной должны держаться подальше, чтобы не спугнуть Леммера. Я неправильно определил расстояние.

– К.В., такие ошибки тебе несвойственны.

– Сергей, я всего лишь человек. Главное, мы успели вовремя.

– Ты уверен, что у тебя нет причин для беспокойства? Полковник волновался за тебя перед твоим отъездом из Нью-Йорка.

Витлок про себя обругал Грэхема за то, что теперь он будет под ударом.

– Сергей, я в порядке. Как я уже сказал, это была ошибка. Мы все их совершаем. Я, ты и даже полковник.

– Конечно, ты прав, – пробормотал Колчинский.

– Как дела в Ливии?

– Генеральный секретарь в частном порядке встречался с послом сегодня рано утром.

– И что?

– Ничего хорошего. Ливийцы отказываются вступать в какие-либо переговоры.

– И ливийцы до сих пор не знают, кто они и на кого работают?

– Нет.

– Когда посылаете вторую ударную?

– Ждем сигнала от генерального секретаря. Вначале он должен использовать все дипломатические каналы.

– Чертовы политики, только и умеют что, развалившись в кресле, принимать решения...

– Довольно, К.В., – резко оборвал его Колчинский. – У вас там тоже пока одни провалы, а тут еще у нас руки связаны. Генеральный секретарь уверен, что поступает правильно.

– Так же, как и Чемберлен в тридцать восьмом, – выпалил Витлок.

– Давай, К.В., закроем дискуссию на эту тему да еще по телефону. Мы не можем вступать в игру, пока генеральный секретарь не даст добро.

– Ты завтра собираешься вылететь в Амстердам?

– Я собираюсь сидеть за столом, пока... – Колчинский глубоко вздохнул, – кто знает? По крайней мере, до тех пор, пока генеральный секретарь не придумает, как разрешить ливийскую проблему.

– Тогда я позвоню тебе завтра.

– Отлично. Если что-нибудь проклюнется, я скажу Жаку Расту, чтобы он прилетел из Цюриха и доложил вам.

Раздались гудки.

Витлок опустил трубку на рычаг и откинулся на подушку, подложив под голову руки и бездумно уставясь в потолок. Он точно знал, что сейчас переживают Мартин Кохен и его вторая ударная. Они буквально задыхаются от ярости из-за провала и полной неопределенности. Генеральный секретарь привык все решать дипломатическими путями, но те же не собираются молить Бога и вступать в переговоры. Да, такая ситуация уже бывала. Два года назад, когда Жак Раст еще входил в их команду, их втроем (для Сабрины это было боевое крещение, если он не ошибается) держали наготове, пока генеральный секретарь все вел и вел переговоры об освобождении из марокканской тюрьмы агента ЮНАКО, куда тот попал за неудачное убийство китайского двойного агента. Семьдесят часов спустя генеральный секретарь наконец дал свое согласие. В Марокко была заброшена третья ударная с заданием вызволить из тюрьмы их товарища. Миссия тогда удалась, и, когда они вернулись в Нью-Йорк, неудачнику поспешно предложили пост в Центре контроля.

Мысль о Нью-Йорке воскресила в нем чувство вины и напомнила о Кармен. Он обещал ей позвонить. А если она все еще сердится? Если это будет лишь еще одним поводом для ссоры, как, например, это случилось перед его отъездом в аэропорт? Единственный путь разрешить сомнения – это позвонить. Витлок уже хотел набрать домашний номер, когда вспомнил, что сегодня ночью у жены дежурство в операционной и она, должно быть, очень занята.

– Добрый вечер, регистратура доктора Витлок.

– Лаура, это К.В. Витлок. Моя жена еще не ушла?

Как и Кармен, Лаура Дос Сантос была пуэрториканкой. Последние семь лет она работала в регистратуре Кармен.

– Да, мистер Витлок, она еще не ушла. Я соединю вас, она в операционной.

Сняли трубку.

– Алло, доктор Кармен Витлок слушает.

– Привет, это я. Ты можешь разговаривать?

– Сейчас в операционной никого нет, если тебя это интересует.

Ее голос звучал холодно и отчужденно.

– Ну как ты?

– Меня удивляет твоя заботливость после спектакля, который ты вчера устроил.

Он унял поднимающееся раздражение. На кой черт надо было звонить? Ясно, что опять начнется вчерашняя бодяга.

– Кармен, мне не хотелось бы спорить с тобой по телефону.

– Мне тоже, поговорим лучше при встрече. Не звони мне больше, К.В. Мы все обсудим, когда ты вернешься в Нью-Йорк.

– Почему бы нам не обсудить это сейчас? – спросил он.

– Береги себя, – взволнованно сказала она и повесила трубку.

– Кармен? – крикнул он. – Кармен, ты меня слышишь?

Он бросил трубку на рычаг и пошел принять горячую ванну. Ночь обещала быть длинной и тяжелой.

Глава 6

Всю ночь до самого утра шел дождь. А через три часа тяжелые дождевые облака вновь сгустились над городом, и жители вышли на улицу, предусмотрительно захватив с собой плащи или зонты, ливень был неизбежен.

Ван Дехн пожалел что не взял с собой габардиновый плащ, сев в свой "форд «Фиеста», чтобы ехать на работу. На углу Хелмерстрат и Стадсхаудерскаде загорелся красный свет, он остановился и вытер тыльной стороной ладони пот с лица. Он был в панике. Леммер должен был позвонить ему в полночь и сообщить о том, что он убил информатора Грэхема. Но звонка не было. Что случилось? Убит ли информатор? Или убит Леммер? А может, он перебежал в Бельгию, как он грозился вчера вечером? Может, его арестовали? Эти мучительные вопросы не давали ему заснуть почти всю ночь. Однако его больше всего волновало, удалось ли информатору передать сведения Грэхему, достаточные для обвинения его в преступлении. Если да, то вероятнее всего его арестуют, как только он приедет в музей. Вновь взметнулся вихрь ночных сомнений. Может быть, ему уже пора паковать чемоданы и бежать из страны? Но возобладала логика, и он отбросил эту мысль. Если бы у Грэхема было против него что-нибудь серьезное, то почему его до сих пор не арестовали? Зачем ждать утра, когда он появится в музее? Это несколько успокоило его, и он даже часа два поспал.

Когда он повернул машину на Музеумстрат, то увидел перед лестницей главного входа бронированный фургон, его задние двери были распахнуты точно так, как это было в то утро, когда картину везли в аэропорт. Первоначальное смятение быстро улеглось. Зачем повторять процедуру погрузки, которая была снята на пленку? Значит, у них ничего нет и они хватаются за соломинку! Он поставил машину, снова вытер лицо, вылез и запер за собой дверь.

Грэхем, Витлок, Сабрина и Бродендик наблюдали, как четверо грузчиков укладывали картину – уже третий раз! – в контейнер, точно такой, в каком ехал «Ночной дозор».

Один из грузчиков обратился к ним:

– Вы хотите, чтобы мы делали все так, как и тогда?

– Точно так! – отозвался Грэхем.

Боком контейнер поставили в фургон, затем втолкнули целиком и придвинули к стенке. Двое грузчиков чуть приподняли его справа, а двое других обмотали его веревками и закрепили. Когда они закончили, один из грузчиков потрогал контейнер и, убедившись, что он намертво закреплен, поднял большой палец – отлично!

Грэхем посмотрел на Бродендика:

– Ну, вы говорили, что оператор снимал всю процедуру погрузки отсюда? Я думаю, то, что вы видели, говорит само за себя.

Бродендик недоверчиво покачал головой и посмотрел на Ван Дехна:

– Но почему, Милс? Деньги?

Ван Дехн нервно сглотнул:

– Профессор Бродендик, неужели вы думаете... Он запнулся на середине фразы, потому что в это мгновение Грэхем повернулся к нему. Под расстегнутым воротником его белой рубашки он увидел кровоподтеки.

– Мы не думаем, мы знаем, – сказал Грэхем.

Он заметил, что Ван Дехн уставился на его шею.

– Неплохо, да?

– Но что это?..

– Что? – саркастически переспросил Грэхем. – Леммер, вот что.

Ван Дехн обратился к Бродендику – своей последней надежде:

– Кто такой Леммер? Что все это значит?

– Я расскажу тебе, что все это значит, – сказал Грэхем, когда Бродендик нехотя начал что-то лепетать. – Вчера я обследовал фургон и довольно-таки свободно в нем передвигался. Но когда я смотрел пленку, обратил внимание на то, что один из грузчиков еле-еле протискивался, чтобы прислонить картину к стенке фургона. Я тогда не был уверен, стоит ли придавать этому значение, поэтому и попросил полностью повторить процедуру погрузки. Сегодня утром мы вчетвером еще раз просмотрели пленку. Грузчики трижды укладывали контейнер в фургон, и каждый раз тот, кто закреплял лицевую часть картины, так же свободно передвигался в фургоне, как и я. Почему же видеопленка зафиксировала другое? А потому, что вдоль всей боковой стенки фургона поставили фальшивые панели. Они и создавали такую перспективу, при которой камера не могла обнаружить подвоха. Вместе с двумя охранниками ты находился в кузове фургона с того момента, как фургон отъехал от музея, и до аэропорта. Вас сопровождал эскорт полиции, поэтому поменять контейнер можно было только по дороге в аэропорт. Так?

Ван Дехн кинулся к своей машине, но, на беду, дверцу он запер на ключ. Он хотел бежать к Сингелграхт, но его тут же догнал Грэхем и двинул ему кулаком под ложечку. Ван Дехн схватился за живот и упал.

– Довольно, Майк, – крикнул Витлок и оттащил Грэхема. – Что на тебя нашло?

Грэхем оттолкнул Витлока:

– Ненавижу людей, которые насылают на меня головорезов.

Сабрина заметила, что к ним идут четверо грузчиков. Прищурив глаза, они с любопытством взирали на непонятную сцену.

– Ушлите их куда-нибудь – сказала Сабрина Бродендику.

Тот замешкался.

– Вы хотите, чтобы они узнали о подмене? – добавила она.

Он подошел к рабочим, подняв руки, и спустя несколько секунд те повернули к фургону, чтобы поставить его снова в гараж.

Витлок помог Ван Дехну дойти до вестибюля. Бродендик предложил провести допрос у него в кабинете.

– А вы куда пойдете? – спросил Грэхем.

Бродендик растерялся.

– Вам нет необходимости присутствовать на допросе, – сказал Грэхем, чтобы внести полную ясность.

– Но я же несу ответственность за картину. Я имею право знать, что с ней случилось.

Бродендик повернулся к Витлоку и Сабрине, надеясь у них найти поддержку. Они оба отрицательно покачали головами.

– К кому я должен обратиться за разрешением?

Сабрина пожала плечами.

– Попробуйте обратиться к вашему премьер-министру.

– К премьер-министру? – удивился Бродендик и, смирившись, махнул рукой. – Ну ладно, все ясно. Надолго вы займете мой кабинет?

Сабрина тихо переговорила с Грэхемом и повернулась к Бродендику:

– Спасибо за предложение, но мы предпочли бы работать в комнате, которую вы отвели нам вчера.

– Мне что-нибудь сообщат?

Сабрина подождала, пока Грэхем и Витлок уведут Ван Дехна, и ответила:

– Мы не имеем права что-либо вам сообщать. Наш доклад будет направлен вашему премьер-министру. А он уже сам решит, посылать вам копию нашего доклада или нет.

Ван Дехн поднял голову, когда вошла Сабрина. Он сидел на стуле, его руки, стянутые наручниками, лежали на столе. Витлок устроился на подоконнике единственного окна, а Грэхем с отсутствующим выражением лица крутил в пальцах перьевую ручку, сверля взглядом затылок Ван Дехна и страстно желая, чтобы он предпринял еще одну попытку спастись бегством. Грэхем еще весь кипел от ярости.

– Ну что, ребята, готовы? – спросила Сабрина.

Грэхем кивнул и бросил на стол ручку.

– Вы, я надеюсь, тоже?

Ван Дехн взял ручку, осмотрел ее и покачал головой:

– В жизни такой не видел.

Грэхем схватил Ван Дехна за шиворот, поднял его на ноги и прижал к стене.

– У меня есть куча способов заставить тебя говорить. Обещаю тебе, ты быстро разговоришься.

Ван Дехн нагло уставился на Грэхема:

– У тебя ничего нет против меня, и ты это прекрасно знаешь. Твою версию ни один суд всерьез не примет.

– Но признание Леммера примут, – сказал Витлок, вставая за спиной Грэхема.

– Он даже не знал, как меня зовут... – выпалил Ван Дехн и отшатнулся, сообразив, что ляпнул что-то не то.

Витлок улыбнулся, подошел ко второму стулу, развернул его и сел на него верхом, положив руки на спинку.

Ван Дехн снова сел и покосился на телефон.

– Я требую присутствия своего адвоката, иначе я отказываюсь что-либо говорить.

– Ты можешь требовать присутствия адвоката, когда разговариваешь с полицией, – ответил Витлок.

– У меня есть право требовать присутствия адвоката и сейчас! – возразил Ван Дехн.

Витлок кивнул:

– Ну разумеется, но, прежде чем ты позвонишь ему, учти, что мы должны передать полиции копию протокола допроса. И от нас зависит, что мы туда внесем. Они не знают, кто убил Тойсгена. Мы знаем. У них нет орудия убийства. А у нас есть. Они не знают о твоей связи с Леммером. А мы знаем. Сроки приговора за соучастие в убийстве колеблются от десяти лет до пожизненного заключения.

– А признание Леммера? Полиция, несомненно, свяжет его со мной, сравнив показания.

– Леммер не делал никаких признаний. Он мертв. – Витлок смотрел на Ван Дехна в упор. – Как видишь, сотрудничать с нами только в твоих интересах.

– А что заставит вас не брать своих слов назад, после того как я расскажу вам то, что знаю?

– Ничего, – прямо ответил Витлок. – Но у тебя нет выбора.

– Ладно, я согласен, – в конце концов еле слышно сказал Ван Дехн.

Сабрина вытащила из своей сумки плейер «SONY» с микрокассетой и положила его на стол между Витлоком и Ван Дехном.

Витлок включил его:

– Кто подговорил тебя украсть картину?

– Андре Драго.

Витлок взглянул на Грэхема и Сабрину, но, как и он, они впервые слышали это имя.

– Что тебе о нем известно?

– Только то, что он доверенное лицо мультимиллионера Мартина Шредера.

– Шредера? – задумчиво пробормотал Витлок. – За этим именем что-то стоит...

Сабрина закрыла глаза и надавила кончиками большого и указательного пальцев на переносицу, пытаясь вспомнить, что связано с этим именем.

– Ребята, у вас слишком короткая память, – сказал Грэхем, переводя взгляд с Витлока на Сабрину. – Помните, когда в тысяча девятьсот семьдесят девятом году русские вторглись в Афганистан, среди европейских бизнесменов разразился скандал. «Xext», немецкую фирму, производящую вооружение, европейская таможня уличила в продаже химического оружия России, которая собиралась использовать его против моджахедов. Сделку расторгли, а владелец фирмы, Мартин Шредер, вынужден был продать свою фирму по цене значительно ниже рыночной и бежать из страны. – Он посмотрел на Ван Дехна. – Где он сейчас живет?

– В Рио-де-Жанейро.

– Ты когда-нибудь с ним встречался? – спросила Сабрина.

– Нет. Всем занимался Драго.

– Почему он поставил на тебя, а скажем, не на Бродендика или хранителя музея Гейсера? – спросил Витлок.

– Бродендик никогда бы не согласился. Он слишком честен. Гейсер каждое воскресенье пьет с приятелями, и Драго решил, что по слабости характера тот может проболтаться. Я же практически не пью, и у меня не так уж много друзей. Он говорил, что я идеально подхожу для такого дела.

– А кто выбрал Тойсгена? – продолжал Витлок.

– Шредер, хотя он с ним никогда не встречался. Как я уже говорил, все было сосредоточено в руках Драго. Тойсген контрабандой возил в Россию подделки и продавал их там. В Москве его считали лучшим фальсификатором, а Рембрандт был его любимым художником.

– Драго нанял Хамильтона и Леммера? – задал следующий вопрос Витлок.

– Нет, я. Всю подготовку операции в Амстердаме Драго возложил на меня. Прежде всего надо было найти подходящую раму. Я попросил об этом Хамильтона, ну а Хамильтон предложил картину Сегерса. Она подошла.

– Хамильтон знал, зачем тебе понадобилась картина? – спросила Сабрина.

– Нет, он знал только, что нужна картина определенного размера. Тойсген сказал, чтобы я привез ее, но так как я не знал ни одного преступника, Хамильтон посоветовал обратиться к Леммеру. Он иногда работал на Хамильтона. Я никогда не встречался с Леммером... – Ван Дехн запнулся и посмотрел на Витлока. – Мы только разговаривали по телефону, называя друг друга вымышленными именами. Это была идея Драго – он хотел, чтобы как можно, меньше людей знали об операции.

– А чья идея была убить Тойсгена? – спросил Грэхем.

Ван Дехн пригладил свои взмокшие волосы.

– Когда я узнал, что вы напали на его след, меня охватила паника. Я должен был заставить его молчать; если бы вы вышли на него, он обо всем рассказал бы. Но я не хотел его убивать, в самом деле не хотел. Уверяю вас.

– Но ты велел Леммеру убить его? – сказал Витлок. Ван Дехн подавленно кивнул и увидел, что Витлок показывает на плейер.

– Да, – пробормотал он.

– Как тебе пришла мысль завербовать Кепплера? – спросила Сабрина.

Ван Дехн посмотрел на вращающиеся катушки и остро взглянул на Витлока:

– Вы скорректируете мое участие в убийстве? Вы обещали.

– Отвечай на вопрос, – отрезал Грэхем, угрожающе нависая над Ван Дехном. – Как ты нанял Кепплера?

– Я не принимал в этом участия. Его нанимал Драго.

Витлок вспомнил свой вчерашний разговор с Ван Дехном и сказал:

– И чтобы быть уверенным, что все пройдет гладко, он предложил бесплатно отвезти картину в аэропорт.

– Таким образом, ты и двое охранников подменили картину по дороге в аэропорт. Когда подделку выгрузили, никакой необходимости спешить обратно в музей не было, у Кепплера было достаточно времени выгрузить оригинал и снять ложные панели. Я прав? – сказал Грэхем.

– Да, – не глядя на него, ответил Ван Дехн.

– Сколько тебе заплатили за подлог? – спросила Сабрина.

– Обещали десять миллионов, если операция пройдет успешно.

– А сколько заплатили вперед? – продолжала она.

– Драго положил на мой счет в швейцарском банке миллион долларов. Он сказал, что как только подделка вернется в музей, заплатит остальное.

– Сколько заплатили другим? – спросил Витлок.

– Тойсгену заплатили полмиллиона долларов, но это была скорее дань уважения, не более. Его не интересовали деньги. Я заплатил Леммеру и Хамильтону со своего счета, который открыл для меня Драго здесь, в Амстердаме. О Кепплере и его охранниках я ничего не знаю, думаю, что Драго заплатил им.

Грэхем уселся на краешек стола.

– Полтора миллиона долларов плюс дорожные расходы за одну из самых драгоценных картин в мире! Я бы сказал, что Шредер провернул выгодное дельце.

– Десять с половиной миллионов плюс расходы, – поправил его Ван Дехн.

Грэхем окинул Ван Дехна презрительным взглядом:

– Ты что, и в самом деле так наивен? Драго положил на твой счет миллион, чтобы только разжечь твой аппетит. У него и в мыслях не было платить тебе остальное. Ты слишком много знаешь.

Ван Дехн посмотрел на Витлока, тот кивнул, подтверждая:

– Я сталкивался с такими случаями. Если бы у него были честные намерения, он положил бы на твой счет в швейцарском банке половину положенных тебе денег.

Ван Дехн уставился на свои трясущиеся руки:

– Как же я мог быть таким слепым? Он все время использовал меня, да?

– Драго знает, что подлог обнаружен? – спросила Сабрина, нарушив внезапно наступившее молчание.

Ван Дехн покачал головой.

– Нет. Он сказал, что, если подлог обнаружат, газеты и телепрограммы раззвонят об этом по всему миру. Он не учел закрытого расследования.

Грэхем улыбнулся:

– Обожаю бороться с самонадеянным противником, он всегда допускает ошибки.

Сабрине сразу вспомнился Смайли. Он каждый раз упрекал ее в импульсивности и самонадеянности. Может, Грэхем намекал на нее? Но она никогда не была его противником. Она знает, что не была... но знает ли он?

– А у тебя не возникала идея позвонить Драго? – спросил Витлок.

– И потерять десять миллионов долларов?

– Ты знал о пятне на подделке? – спросила Сабрина.

– Да, знал. По существу, это «подпись». Многие художники, которые создают копии, так поступают. Они хотят оставить в них след своей индивидуальности. Драго тоже знал об этом, но никто из нас не мог заставить Тойсгена убрать «подпись».

– Твоя жена знала о подделке? – спросил Витлок.

Ван Дехн с виноватым видом уставился на плейер.

– Нет. Я собирался оставить ее и, получив деньги, начать новую жизнь. Наши отношения прервались уже несколько лет тому назад, поэтому для нее это не имело бы никакого значения.

– Какой из себя Драго, опиши его, – хрипло сказал Витлок, выбросив из головы все мысли о своей жене и сосредоточиваясь на допросе.

– Чуть больше тридцати. Всегда в белом. Белый цвет идет к его волосам. Они у него обесцвечены и прилизаны. Узкое лицо, носит очки в металлической оправе. Улыбчив, но глаза всегда холодные. И без всякого выражения, как будто он смотрит сквозь тебя. Взгляд... пугающий.

Ван Дехн указал на телефон:

– Ну вот, я рассказал вам все, что знаю. Вы не станете вызывать полицию?

– Пока полицию привлекать не будем, – объявил Витлок. – Ты будешь находиться под домашним арестом. Когда мы найдем картину, тебе предъявят обвинение.

– Но это противозаконно, – вскинулся Ван Дехн.

– Теоретически, – ответил Витлок.

– Мой адвокат заявит протест. Держать меня дома против моего желания – это тоже преступление!

– Это не облегчит твою участь, – сказал Витлок. – Я думал, мы уже пришли к соглашению?

– Да, но вы вертите им, как вам удобно.

Грэхем перегнулся через стол, его пальцы шевелились в дюйме от лица Ван Дехна:

– Играть начал ты, клянусь, ты не успеешь дойти до тюремных ворот, как станешь ходячей мишенью. Поверь на слово.

Ван Дехн молча провел рукой по лбу и сказал:

– Хорошо, я сделаю все, что вы хотите.

Грэхем и Витлок вывели его из комнаты. Сабрина позвонила Питеру де Йонгу, и он обещал немедленно установить круглосуточную охрану дома Ван Дехна. Она положила трубку, взяла плейер и поспешила за ними.

* * *

Жак Раст приземлился в аэропорту Схипхол на самолете «Сессна-340», который был закреплен за отделением ЮНАКО в Цюрихе. Его уже ждал черный «мерседес», чтобы отвезти прямо в «Парк-отель».

Раст был французом, ему было сорок два года, редеющие волосы он стриг всегда коротко, бледно-голубые глаза смотрели с сурового красивого лица. Несмотря на блистательную карьеру, отслужив четырнадцать лет в архиве французской разведки, он уволился и поступил в ЮНАКО, там он работал вместе с Витлоком, пока Филпотту не увеличили бюджет и он не взял еще десять оперативников в дополнение к двадцати, которые уже имелись. После этого Филпотт и Колчинский провели реорганизацию, в результате которой и родились ударные группы. Сабрину включили в группу Раста и Витлока, чтобы она как можно быстрее набралась опыта, и через шесть месяцев третья ударная стала самой сильной в профессиональном отношении из всех десяти команд. Раст до сих пор считал ее такой. Грэхем, несмотря на некоторые тревожные симптомы, полностью его заменил.

Год спустя третью ударную направили в Марсель; они должны были уничтожить международный наркосиндикат, перебросивший мост между Францией и Алжиром. Раст и Сабрина обходили доки, когда по ним открыли огонь; Раст упал на землю, но пуля попала ему в спину. В результате ранения его парализовало ниже пояса. После того как он выписался из госпиталя, его назначили на пост главного советника в Центре управления, а когда в автокатастрофе погиб начальник европейского отделения ЮНАКО, Раст стал его преемником, что немало удивило сотрудников – все считали, что этот пост займет Колчинский. Никто не мог проникнуть в замыслы Филпотта. А объяснялось все просто: одной из причин, по которой Колчинский пошел в ЮНАКО, была возможность избавиться от канцелярской работы на Лубянке. У него было призвание к практической деятельности. Таким образом для Раста закончилась оперативная работа, и он пробовал свои силы в управлении. При его уме, великолепном знании Европы и бесценных связях по всему континенту он был настоящей находкой для ЮНАКО. Прошел год, как он возглавил отделение в Европе, и ему уже были не страшны никакие критики, его дружелюбие, самоотверженность и профессионализм получили общее признание.

«Мерседес» остановился у «Парк-отеля». Водитель выскочил, открыл багажник и вытащил складное инвалидное кресло на колесах, сконструированное специально для Раста. Водитель быстро разложил его и развернул к задней дверце. Швейцар, на глазах которого все это происходило, поспешил вниз и открыл заднюю дверь.

– Сэр, разрешите помочь вам.

Раст отшатнулся, выставив перед собой руки:

– Я еще и сам на что-то способен!

– Простите, сэр, – сказал швейцар.

Раст печально улыбнулся:

– Non[13]13
  Нет (фр.).


[Закрыть], это мне надо извиниться перед вами. Я знаю, вы действовали из лучших побуждений, но я и сам справлюсь. Во всяком случае, спасибо.

Раст оперся руками о сиденье и придвинулся к открытой двери. Затем он потянулся к ручке кресла, но только оттолкнул его. Хотя и на тормозах, кресло чуть отъехало в сторону. Он выругался и перевел дыхание. Швейцар рванулся, чтобы поставить кресло на место, но водитель удержал его за руку и сказал, чтобы тот не вмешивался, его порыв не будет оценен по достоинству. Раст подцепил кресло за край, подтянул его к себе кончиками пальцев, ухватился крепче и, опершись на вторую руку, передвинулся ближе к креслу, сжав зубы, перекинул себя на него и с облегчением откинулся на спинку. Затем нажал на кнопку, вмонтированную в подлокотник, включил мотор, находящийся под сиденьем, и развернул кресло к гостинице.

– На самом деле это легче, чем кажется, – сказал он швейцару.

Швейцар усомнился, восхищенно приподнял фуражку и поспешил к такси, которое остановилось за «мерседесом».

– Я не надолго, – сказал Раст, беря свой кейс у водителя.

– Да, сэр, – ответил водитель и забрался в машину.

Раст направил кресло к дверям, которые автоматически открылись перед ним; в вестибюле он поискал глазами регистратуру и у хорошенькой девицы, которая там сидела, спросил, какой номер занимает Сабрина. Она назвала его и вызвала коридорного, который подошел к лифту, чтобы нажать нужную кнопку.

– Non, non, – воскликнул Раст, перегнулся через боковину коляски и вытащил пластиковую палочку, которой и нажал на кнопку.

От лифта до номера Сабрины было недалеко. Он постучал.

Сабрина открыла.

– Bonjour, cherie, comment vas-tu?[14]14
  Здравствуй, дорогая, как дела? (фр.)


[Закрыть]

Она поцеловала его в обе щеки и отошла в сторону, давая ему дорогу.

– Tres bien, et toi?[15]15
  Прекрасно, а как ты? (фр.).


[Закрыть]

– Ah, bien, bien![16]16
  О, хорошо, хорошо! (фр.).


[Закрыть] Как всегда, когда я вижу тебя.

– Льстец, – сказала она, бросая на него насмешливо-укоризненный взгляд. – Как долетел?

– К счастью, без происшествий.

Он подъехал к небольшому бару рядом с телевизором и налил себе немного пепси.

– Ну а где же наша неустрашимая парочка?

Она усмехнулась:

– Сейчас позову.

Грэхем пришел первым.

Они пожали друг другу руки, затем Раст распахнул воротник Грэхема, обнажив синяки на его горле.

– Выглядит отвратительно, Майк.

Грэхем пожал плечами:

– Риск – неотъемлемая часть нашей работы.

– И не говори, – пробормотал Раст и оглянулся на стук в дверь. – Это, должно быть, К.В. Джентльмен до мозга костей.

– Входи, К.В., – сказала Сабрина.

Витлок вошел и широко улыбнулся при виде Раста.

– Жак, ну как ты?

– Как обычно, К.В., как обычно.

Поздоровавшись с Растом, Витлок сел на краешек двуспальной кровати.

– Сергей ввел тебя в курс дела?

– И это называется ввести в курс дела! – улыбнувшись, воскликнул Раст. – Если бы ты видел телекс, который он прислал мне сегодня утром! Жизни не хватит, чтобы его прочесть!

Он открыл кейс, достал папку, снова закрыл его и поставил на пол у инвалидного кресла.

– Покопавшись в личной жизни Шредера и Драго, мы наткнулись на интереснейшие вещи. Хорст Кепплер служил начальником охраны у Шредера, а его охранная фирма в Амстердаме является собственностью Шредера.

– Вы не можете обвинить Шредера в плохих замыслах, – сказала Сабрина.

– А нашли что-нибудь о служащих Кепплера, которые участвовали в деле? – спросил Грэхем. – Хоть что-нибудь.

– Да, – ответил Раст и открыл папку. – Эрнст де Вере, тридцать два года. Был осужден за ограбление банка, приговорен к двадцати годам тюремного заключения, отсидел всего семь лет. К Кепплеру поступил два года назад.

– Грабитель работает в охранной фирме? – Витлок поморщился. – Уму непостижимо!

– Слушай дальше, К.В., – сказал Раст и вновь заглянул в папку. – Второй – Руди Остерхейз, тридцать пять лет. Осужден за угон бронированного фургона. Из восемнадцати лет отсидел девять. Поступил в контору Кепплера одиннадцать месяцев назад. Спустя четыре дня после выхода из тюрьмы.

– Похоже, им было известно, что Кепплер пригреет их у себя сразу после освобождения.

– Похоже, так, cherie[17]17
  Дорогая (фр.).


[Закрыть], – согласился Раст. – По имеющимся сведениям, они начали отбывать наказание в тюрьме как отъявленные дебоширы, а потом вдруг превратились в образцовых заключенных. Остерхейз даже стал доносчиком и работал на тюремщиков. В результате их пребывание в тюрьме превратилось в пустую формальность. Начальник тюрьмы заявил, что это заслуга существующей исправительной системы.

– Вешают лапшу на уши, – пробормотал с возмущением Грэхем.

– С Леммером и Тойсгеном я все устроил. Их тела всплывут перед судом. А пока полиция по-прежнему числит Леммера в бегах. Что касается Тойсгена, то с ним сложнее. Правда, он всегда слыл затворником и у него не было друзей. Один из наших людей несколько дней будет приглядывать за квартирой на случай, если ему доставляют, скажем, молоко или газеты.

– Я знаю одного человека, который заметит отсутствие Тойсгена, – вспомнил Грэхем и рассказал о бармене Бохемере.

Раст отметил наблюдательность Грэхема:

– Мы учтем это, Майк, хотя пока я не представляю себе, что делать. Правда, если бармен заявит об исчезновении Тойсгена, Шредер об этом не узнает.

Зазвонил телефон.

Сабрина сняла трубку.

После некоторой паузы раздался голос:

– Сабрина?

– Слушаю.

– Это Питер де Йонг. Жак у вас?

– Минутку.

Сабрина, прикрыв трубку рукой, назвала Расту имя звонившего.

Раст подъехал к телефона и взял трубку. Лицо его нахмурилось, затем он поблагодарил де Йонга за звонок и положил трубку.

– Ван Дехн мертв.

– Мертв? – воскликнула Сабрина. – Каким образом?

– Самоубийство. Повесился в ванной. Конечно, мы проведем расследование, как он протащил туда веревку, но из разговоров с охранниками понятно, почему он пошел на самоубийство. Он говорил им, как его страшит перспектива оказаться в тюрьме, что вообще он теперь ходячая мишень. И все-таки, что его подтолкнуло к петле?

– Он был не так уж потрясен домашним арестом, правда, я ему сказал, что, если он не будет сотрудничать с нами, он превратится в ходячую мишень. – Грэхем встал и подошел к окну. – Я его просто припугнул.

– Очевидно, это и было причиной, – коротко резюмировал Раст.

– У нас не было другого выхода, Жак, – вскинулся Витлок, посчитавший слова своего бывшего партнера по группе несправедливыми. – Раздел Четыре "в" Устава гласит: «Оперативник ударной группы вправе произвести домашний арест подозреваемого, если он чувствует, что подозреваемый может каким-то образом поставить под вопрос успешное выполнение операции». Юридически у нас нет права держать подозреваемого под арестом в его же собственном доме, однако в данном случае мы должны были это сделать. И не надо нас за это упрекать. Конечно, всегда находится ретивый адвокат, который кричит о неправомерности действий ЮНАКО и угрозе обществу, которую она представляет.