Текст книги "Петра. Часть I"

Когда Петра начала замечать в этом отчетливую закономерность, она усадила мужа за стол переговоров, как они называли большой стол в гостиной, и открыто сказала ему об этом.

– Петра, у нее депрессия после неудачной любви. Подумай – она такая одинокая, если я к ней не буду ходить, то кто?

– Может, тогда я, днем, … – неуверенно предложила Петра, тут же испугавшись перспективы произнесенных слов.

– Перестань. У вас индивидуальная непереносимость, ты сама говорила. Хорошо, я постараюсь навещать ее не так часто.

Во время общения с матерью, Михаил старался не замечать ее разговоров о том, что Петра не так готовит, не так делает уборку, и вечно посещает какие-то курсы, ее же место на кухне у плиты.

«В декретном отпуске она называется! А вот Элечка, до сих пор звонит мне и в гости я к ней недавно заходила, так там в доме – идеальный порядок. Все так чистенько и уютненько, все на своих местах. Прелесть», – не унималась Маргарита.

Михаил смотрел в экран телевизора и согласно кивал головой, только бы мать не сердилась и не расстраивалась, а то опять у нее подскачет давление и придется уже не просто заходить два-три раза в неделю, а бывать каждый вечер, а это даже любящий сын не готов вынести.

На самом деле Маргарита никогда не была в Элиной квартире, так же как никогда там не пахло ни порядком, ни чистотой, ни домашней едой.

Эля сделала аборт и бросила Василия. Через год после окончания школы, она все же решила наверстать упущенное образование, поступив в техникум на бухучет. Не закончила, но полученных на трех курсах знаний вполне хватило на то, чтобы устроиться бухгалтером в строительную контору. Соблазнив пятидесятилетнего директора, Элечка попыталась увести его из семьи. Немолодой герой-любовник вовремя осознал, какими стрессами грозит ему лебединая песня с Элей, и быстренько откупился от нее небольшой квартирой, которую предприимчивая Эльвира, соединив с малосемейкой, превратила в двушку.

Доброжелатели вскоре донесли супруге директора о романе, и ее безусловным требованием стало устранение из фирмы шустрой любовницы.

И вот, к двадцати пяти годам, Эля обнаружила себя в двушке спального района Москвы, без работы и в полном одиночестве. А так жить Эля не желала.

Москва, 90-ые.

Маргарита Аркадьевна положила на тарелку горячий пирожок с ливером и придвинула сыну.

– Мишут, ты знаешь, кого я вчера встретила?

– Кого же ты встретила, мама? – улыбнулся Михаил.

– Твою Элю!

– Мам, выбирай выражения – какая она моя?

– Не цепляйся к словам, сына. Я пригласила ее в гости, мы вместе приготовили пироги, как раньше. Ты помнишь, Мишут?

– Ничего я не помню, мама. И не вижу смысла вспоминать.

– Миша, у нее такая беда, – сложив брови домиком, трагическим тоном произнесла Маргарита.

– Что случилось?

– Она совсем без работы. Живет одна. Надо человеку помочь.

Маргарита изобразила на лице вселенскую заботу.

– Мам…

– Что мам? Ты что откажешь в помощи человеку, которого любил?

Михаил недовольно посмотрел на мать, и решил промолчать, дабы не развивать тему.

– Смотри, – сказал он спустя минуту молчания, указав на экран телевизора, – а наши-то выигрывают, кто бы мог подумать.

– Не надо мне тут переводить разговор, как ты теперь это любишь. Нахватался от своей аристократки. Человеку помощь нужна, неужели так сложно взять и помочь?!

– Давно ли ты стала так участлива к ее судьбе? – отодвинув чашку с чаем, произнес Михаил.

Маргарита шустро развернулась тучной фигурой на небольшой кухоньке и хмыкнула, перекинув полотенце через плечо.

– Да! Ты прав! Я была на нее одно время сердита. Она обидела моего сына, как еще я могла отреагировать? Но девушка она всегда была неплохая, и кому как не тебе не знать этого. И красивая и умница.

Михаил не реагировал.

– И хозяйка, какая,… – не унималась мать.

– Я не пойму – ты меня сватаешь? Может, напомнить, что я женат и у меня прекрасные жена и дочь?

– Дочь у тебя, действительно, прекрасная, не спорю. А вот жена к тебе относится, мягко говоря, прохладненько. И не замечать этого ты не можешь.

– Это неправда. Просто после смерти родителей, Петра стала более замкнутой, немного другой, чем была раньше. Да, у нее изменился характер, но любить меня от этого она меньше не стала.

– Ага, конечно! Она и замуж за тебя вышла, наверняка, только потому, что захотела родить девочку и назвать ее именем матери! А ты такой весь замечательный просто очень подходил на эту роль.

Михаил в изумлении посмотрел на мать.

– Что, в точку попала? – воскликнула Маргарита. – Мать не обманешь, мать она все видит. Даже то, что от нее скрывают. Никогда она тебя не любила, поверь мне.

– Мам, давай закончим этот разговор. Ни к чему хорошему он не приведет.

– Так ты поможешь человеку, я не поняла? – строго спросила Маргарита.

– Я подумаю, – ответил Михаил, желая поскорее закончить неприятный разговор.

– Иди ко мне, сынуленька, обниму тебя, – протянула к нему руки Маргарита. – Господи, как же тебе тяжело, мой милый. Бизнес этот твой, такой весь сложный, а кругом все себе на уме. Надо чтобы рядом надежные люди были, особенно там, где деньги. Люди, которые не подведут, не подставят. Слушай мамочку, она не ошибается. Она все сердцем видит.

Через две недели назойливого жужжания матери, подруга детства Эля, уже работала вторым бухгалтером в холдинге «Мелодия».

Михаил, как и мечтал в юности, стал сначала директором крупного музыкального магазина, а потом и целого холдинга. В девяностых государственные торговые организации переоформлялись в товарищества, с делением акций. А сделать так, чтобы подавляющее количество акций осталось у руководящего состава не составляло большого труда. Тогда при первой финансовой необходимости, приватизационные чеки продавались, и чаще всего за копейки. Люди, особенно при увольнении, не понимая, легко расставались с этими условными ценностями. А люди понимающие – активно скупали.

Эля, вскоре после устройства в отдел бухгалтерии, стала носить на работу пирожки и сытный «ланчик», как она его называла. Но делилась она едой не с сотрудниками своего отдела, а с Михаилом Геннадьевичем, своим старым, добрым другом, как она его всем обозначила.

Готовить Эля не только не умела, но и терпеть не могла. Но это было одной из стратегий Маргариты, и Эля выполняла все, что ей велели. Маргарита пекла, парила-варила, а Эля забирала пакеты по дороге на работу.

– Ты готовишь почти, как моя мама, – отмечал наивный Михаил.

Когда Эля впервые увидела цифры в финансовых отчетах, ей стало дурно. Она поняла, какая неплохая партия – Михаил – была у нее раньше в руках.

После откровенного разговора с Маргаритой Аркадьевной, Эля поклялась, что готова искупить прежнюю вину перед ее сыном и сделает все, что от нее зависит. Ее ничуть не смущало наличие жены и дочери.

«Каждому свое», – любила она повторять фразу, происхождение которой ей, вряд ли, было известно.

Пока Маргарита методично вносила свою лепту в разлад семейной жизни сына, Эля, когда нужно задерживалась на работе, «случайно» проходила мимо кабинета директора и всегда находила повод с ним пообщаться.

Петра несколько раз в неделю, вечерами посещала курсы по маркетингу. Она надеялась, что в это время Михаил будет дома и посидит с Машенькой. Но его задержки на работе случались все чаще, и Петра решила предложить соседке, Клавдии Ильиничне работу няни. Добрая женщина, будучи на пенсии, с удовольствием согласилась сидеть с девочкой.

Маргарита никогда особо не стремилась к тому, чтобы бывать с внучкой, но весть о том, что невестка в очередной раз пренебрегла ею, заставила злость вскипеть с новой силой.

Возмущенная, с трудом переводя дыхание, она набрала Элин номер и поинтересовалась, как обстоят дела.

– Да никак, Маргарита Аркадьевна. Не ведется он, ни на ваши пирожки, ни на мою, извините, сексуальность.

– Значит надо действовать смелее. Ты хочешь, в конце концов, стать моей невесткой, или, может, кто повыгоднее снова замаячил на горизонте?

– Нет, что Вы, – обиженно произнесла Эля.

– Ладно, ладно. В общем, слушай. Эта фифа няню взяла, пока на свои дурацкие курсы ходит. Значит, твоя задача, чтобы Миша в это время тоже не остался без дела. Это – каждая пятница, среда и понедельник. Делай, что хочешь, но чтобы к концу этого месяца его женушка уже не сомневалась в том, что муж ей не верен.

– Но как?

– Как хочешь, – безапелляционно заключила Маргарита и положила трубку.

Эля взглянула в зеркало и приподняла грудь в дорогом французском лифчике, позволяющем не только поддержать, но откровенно продемонстрировать соблазнительную часть женского тела. Одевалась Эля весьма далеко от офисного дресс-кода, но вполне в духе девяностых: яркие губы, розовые легенсы и длинные ногти в тон им. Вместо юбки – полоска трикотажа и, конечно, щедро декольтированная грудь.

Дослушав Маргариту, Эля принялась критично рассматривать кожу на лице. Потом, повернувшись боком, она оглядела свои крутые бедра и, оставшись вполне довольной, послала своему отражению воздушный поцелуй.

– Слушаюсь, Маргарита Аркадьевна. Будем стараться! Никуда он от наших достоинств не денется. – Взяв «под козырек», произнесла она.

Свою подрывную деятельность Элечка выполняла с усердием, пытаясь реабилитироваться перед Маргаритой Аркадьевной и понимая, что может окончательно упустить последний шанс на богатую, легкую жизнь.

Неожиданно к отчету перед Маргаритой добавился другой, и Эля с удовольствием отметила, что даже, если не удастся устроить личную жизнь, то, как минимум, можно будет на этой теме отлично подзаработать. А там посмотрим – нужен ли ей будет этот маменькин сынок Мишенька.

Михаил шел вдоль прилавков, поглядывая на часы. Оставались минуты до открытия магазина. Накануне завезли дефицитные автомобильные магнитолы и стереомагнитофоны, и день предстоял довольно сложный. У стеклянных дверей магазина уже толпились покупатели, пытаясь разглядеть, что происходит внутри.

А внутри продавцы готовились к потребительской атаке. Заведующие секциями закончили с накладными, и присоединились к своим подчиненным в отражении неминуемого натиска покупателей.

Двери распахнулись и толпа хлынула в торговый зал. С прилавков сметали все, продавцы едва успевали проверять аппаратуру, а кассиры принимать оплату.

Михаил поднялся по широкой лестнице на второй этаж, где в отделе грампластинок и комиссионке наблюдалось затишье. Здесь не бывает ажиотажа. Цены в комиссионных отпугивали сами по себе, а в музыкальном отделе волнение наступало в одном случае – если какая-то звезда заглядывала посмотреть, как продаются его творения.

Вот и сейчас – единственный покупатель, в длинном кожаном пальто и темных очках разглядывал картонные конверты, ровно стоящие на полках. Продавец Геля, сидя за кассой, листала журнал «Бурда Моден», не обращая на него никакого внимания. Значит не певец и не артист. Иначе она уже вертелась бы рядом, пытаясь получить автограф.

Вдруг фигура в пальто повернулась в сторону лестницы, и Михаил замер у входа в кабинет. Он прищурился, не веря тому, что видит. Кого видит.

К нему уверенной походкой с такой знакомой ухмылкой шел Стас Глушко.

Они сидели в кабинете Михаила, которого постоянно отвлекали звонками из отделов или возмущенные нехваткой товара покупатели врывались к директору, пользуясь отсутствием секретарши, командированной в помощь кассиру.

Эля в это утро отпросилась на час, соврав, что нужно в поликлинику, на самом деле примитивно проспав всю ночь, проведя у подруги за городом. На троих парней оказалось в наличии всего две девушки, которые не сочли это легкое неравенство проблемой. С трудом скрыв тоналкой следы ночного безумства, Эля впорхнула в кабинет директора с подносом, на котором горкой лежали захваченные по дороге пирожки Маргариты.

– Михаил Геннадьевич, завтрак подан! – произнесла она фамильярным тоном и ножкой в колготках из тонкой сеточки, эффектно захлопнула дверь.

– Ой, извините, я не знала, что Вы не один.

Стас повернулся в ее сторону, и Эля ойкнула еще выразительнее, чуть не выронив поднос.

– Неужели, так изменился? – произнес Стас своим хрипловатым голосом, от которого у Эли раньше, мгновенно начинали бегать по коже мурашки.

– Стас? Ты? Как? Откуда?

– Оттуда, – подняв палец вверх, ответил Стас. – А ты, значит, тоже здесь. Молодец.

– Я здесь бухгалтер, – гордо произнесла Эля.

– И это молодец. Ты всегда старалась быть ближе к деньгам, – засмеялся Стас.

Михаил, откинувшись в кресле, смотрел на людей из своего прошлого. Много было связано, как с одним, так и с другой.

«Для чего судьба мне снова их послала?» – размышлял Миша.

– Ты чего задумался, Мишка? – весело произнес Стас. – Мне кажется, такая встреча достойна хорошего праздника, а? Сегодня, я вижу, у вас горячий денек, потому не стану мешать. Но завтра, вечером всех жду в «Праге».

Эля продолжала изумленно смотреть на Стаса, присев на стул и поставив поднос с пирожками на колени.

Стас встал, взял со стола кожаную, маленькую сумку, именуемую барсеткой, и пошел к выходу из кабинета. Остановившись рядом с Элей, он взял пирожок, надкусил, удивленно качнул головой и спросил:

– Домашние?

Эля криво улыбаясь, кивнула.

– Неужели ты готовить научилась? Я помню, ты нас с Мишкой одной отравой угощала, когда мы в гости приходили, – засмеялся он. – Помнишь, Миш, ее салат из консервов? Я думал, скончаюсь после столь изощренного блюда.

Эля тут же пришла в себя, встала, поставив поднос на стол, и тряхнув белыми локонами, гордо произнесла:

– Все течет, все меняется, Стасик.

– Да ты че? Сама придумала? – в отличие от времени, Стас, похоже, не менялся, как и его вечные издевки над Элей.

Михаил вышел из-за стола, подошел к ним и обнял обоих за плечи.

– Вы, как всегда, не можете без своих подколок. Подумайте только – какой день чудесный, друзья! Мы снова вместе и нам действительно есть, что вспомнить и отметить.

В среду вечером «Прага» была более спокойной, чем в выходные, но не пустой. Всегда найдутся москвичи или приезжие, желающие отметить или отметиться в престижном ресторане.

Вот и сейчас за соседним столиком звучали один за другим грузинские тосты.

– Я вроде в Москве, – оглядываясь на публику в ресторане, брезгливо произнес Стас, – но порой мне кажется – то ли в Баку попал, то ли в Тбилиси, а может и в Ташкент. Здесь скоро будет чурок больше, чем москвичей. А вообще, у вас тут в столице большие дела крутятся. Один Мавроди чего стоил.

– Вот именно, стоил, – вставила слово Эля. – Пропало все, чего он стоил и что строил. Рухнула его Пирамида всего за полгода.

– Потому что с властями нужно, либо дружить и договариваться, либо не тянуть с революцией. А то закончишь в лучшем случае Матросской тишиной. Мы вообще думали, что завалят его, ан нет – видно нужен еще кому-то. Стройная, на самом деле, его тема была, мы ее изучили. Тока не для нашей страны все это. Америкосы бы его на руках носили, и в Белый Дом посадили, а наши владельцы из такого же дома – узколобые и хитрожопые, поэтому всегда Россия в той самой жопе и будет.

– Ты сказал – мы изучали. Кто мы, Стас? Чем ты сейчас занимаешься? – спросил Михаил.

– Мы – это наша компания. У меня тоже есть бизнес, Миша, – улыбнулся своей фирменной улыбкой Стас. – Только финансовый. Инвесторы мы, братец. Мы вкладывались в контору Мавроди, и по крупному, и каждый сам по себе. Я лично в самом начале вложился, успел четыре раза прокрутить, но вовремя остановился. Вон бэха тоже на эти бабки куплена, да и еще много чего. Умные люди, подсказали, когда пора придержать коней. Всех бабок мира не заработать. А так хочется, да ведь? – заржал Стас.

Эля смотрела на него восхищенными глазами.

– И что мы не пьем? Где наш халдей, почему не наливает!

Официант тут же оказался возле столика, взял опустошенный графинчик, и отправился за новым.

– Ясно. Инвесторы значит, – произнес Михаил. – Что до Мавроди, я, кстати, знаком с ним лично. Они до того, как стали свои акции выпускать, занимались поставкой оргтехники. Помню, они закупили тогда компьютеры, мы встречались, чуть было договор не заключили. Но не срослось. Они соглашались только большим оптом продавать, а у нас таких денег не было. Все, понимаешь, есть – знакомства с нужными людьми, на любые поставки можно выйти, а денег не хватает. Было бы больше оборотки, можно так развернуться. Помещения и магазины нам достались по бросовым ценам, приватизировали немало. Но, к сожалению, товар теперь за копейки не купишь, особенно дефицитный. Но все равно крутимся как-то, да, Эль? Она вот у нас, как ты понял, бухгалтером теперь трудится.

– И когда же ты успела счетному делу научиться, красавица? – усмехнулся Стас, посмотрев на Элю.

Девушка отправила в рот кусок ветчины и проглотила, почти не жуя, стараясь поскорее ответить на насмешку.

– Для этого много времени не надо. Когда мозги есть, всему научишься, – скривившись, ответила она.

– А у тебя, стало быть, они есть? – спросил Стас.

– Стас, Эля, ну что вы как дети, честное слово, что вы дергаете друг друга вечно. Привычка родом из детства? – в очередной раз попробовал сгладить перебранку Михаил.

– Ладно, забыли, – Стас налил себе рюмку водки, быстро выпил и продолжил. – Раз все вы здесь коллеги, даже бухгалтер в наличии, думаю, актуально будет сделать вам предложение, от которого невозможно отказаться.

– Повеяло сюжетами с Доном Корлионе, – засмеялся Михаил.

– Ты отстал от жизни, Миша. Не будет скоро никаких Корлионе. Часть их уже в наверху сидит, остальные – учредители заводов, газет, пароходов. Коммерсы, в общем. Мелочевка, конечно, занимается рэкэтом, но это шелупонь.

– Ко мне, кстати, эта, как ты выразился, шелупонь, недавно приходила, услуги свои предлагала.

– И что же ты? – сразу посерьезнев, насторожился Стас.

– А я сказал, что с представителями государственных силовых структур дружу.

– Так ты на самом деле, с шестым, что ли? – нахмурился Глушко.

– Да нет. Ни с кем я. Для меня, что те, что другие – бандиты.

– Это верно. Но, согласись, совсем без защиты, ты сам понимаешь, в наше время тоже не обойтись. Однажды может не прокатить. Только крышу добротную надо выбирать и тогда, все будет в ажуре, – повеселев, сказал Стас.

– Похоже, что так, – согласился Михаил.

– Так, я не понял, у нас горячее будет, сегодня? – хлопнув по столу широкой ладонью, громко возмутился Стас. – Столичный ресторан, а все как мухи вяленые!

В соседнем зале зазвучала музыка и под аплодисменты хриплый мужской голос начал выводить незамысловатый шансон.

– Стас, расскажи, что же произошло тогда? Почему пришли известия о том, что ты…, – Михаил никак не мог произнести это вслух.

– Хорош ты уже – говори, как есть. Что я погиб смертью храбрых? – произнес он, улыбаясь во весь рот.

Миша и Эля молча ждали рассказа.

– Я попал в плен. Рядом рванула граната, и очнулся я уже в вонючей яме, с такими же сопливыми героями, как и сам. Год отсидел в плену, потом один хороший человек вытащил из этого дерьма. Все обо мне забыли: и Родина, и родители, и друзья. Пропал и пропал. Только этому человеку мы все оказались нужны. Он выкупал наших ребят, потом пристраивал на работу, где я и кормлюсь поныне. И неплохо, как видишь.

– Кто же вытащил тебя оттуда? – спросила Эля.

– Говорю же тебе, девушка с мозгами – один хороший человек. Он же потом и работой в Питере обеспечил, и вообще, как говорили в лучших советских фильмах, дал путевку в жизнь.

Михаил и Эля непонимающе смотрели на Стаса.

– Ладно. Наливай, Мишка. Или как там тебя матушка называет – Мишута? – в голосе прозвучала откровенная издевка.

Они выпили, и Стас, подняв на Мишу злые глаза, продолжил:

– А ведь мы с тобой не так и хорошо расстались, дружище. Так ведь?

– Если честно, я ничего не понял тогда в автобусе перед твоей отправкой. Что ты имел в виду, и на что обиделся? – искренне спросил Михаил.

– Да что ты? Ты слышишь, подруга, – обратился он к Эле, – он не понял!

Ядовито – бурый цвет глаз резанул металлическим блеском, будто в них замелькали самурайские кинжалы.

Эля, молча закурила, бросая взгляды, то на Михаила, то на Стаса. Дружеский вечер встречи бывших одноклассников готов был превратиться в вечер не очень приятных воспоминаний.

– Страна наша на этой войне забыла своих сынов, – продолжил Стас. – Отправила в пекло заживо, а потом вычеркнула из памяти. Отимела и выбросила, как использованный гондон. Но таких мальчиков, как ты, любящие мамы вовремя от этого дерьма отмазали. Хорошо иметь такую мамочку, Мишута?

– Что ты такое говоришь, Стас? Ты же вместе со мной был на медкомиссии, ты же слышал про анализ крови….

– Ага! А потом мне объяснили, как такие анализы делаются. Ну, да ладно. Не будем вспоминать прошлое, о настоящем думать надо, друг. Мы же по-прежнему друзья, да?

– Подожди, я что-то не понимаю ничего, на что ты намекаешь? Как можно подделать анализ крови? И я не делал ничего подобного!

– Зато твоя мамочка делала. Я же тоже узнавал, как откосить, но когда мне сумму озвучили, я понял, что мать родную с отцом продам, с хатой их и скарбом, и все равно не хватит. Не заботилась так обо мне мамаша, как твоя о тебе. Не повезло, что делать. Короче, не грузись, забыли былое. У каждого своя жизнь, своя тропа, и может все и к лучшему. Не побывал бы я в аду, не увидел бы рая. А я сейчас реально в шоколаде, и повторюсь – хочу тебе предложение сделать, от которого действительно невозможно отказаться. Похоже, твои светлые идеи и коммерческие связи встретились с нашим толстым кошельком. Мы нашли друг друга, братец!

Стас легко переходил от упреков к дружеской беседе и участливым расспросам. Но делиться он, обычно, предлагал совсем не новостями. В своем рассказе он умолчал о том, что хороший человек – Викентий Валентинович, никого и никогда не спасал даром. И ценой отработки потом становилась сама жизнь.

Спаситель контролировал поток наркотрафика из Афганистана в Питер, и дальше – через Финляндию в Европу. Его люди курировали не только наркобизнес. Деньги нуждались в работе, и фирма «Спирит» состояла в доле многих приватизированных крупных и средних предприятий северной столицы. Мелочевкой брезговали. Со временем решили брать Москву. Но тут своих денег крутилось много, и встретили питерских недружелюбно. Делиться рынком никто не планировал, и в Москве они рады были прибрать к рукам любую, даже маленькую компанию.

Стас был на хорошем счету у главного, к тому же москвич, потому именно его и послали в столицу. Умный, мстительный, никому ничего не прощающий Стас Глушко, за несколько лет превратился в хитрого, продуманного, знающего все ходы и выходы, изощренного бандита. Расцветало время бригад и неизбежного для частного бизнеса соседства с рэкетом, когда с кем-то дружить было надо – не с той, так с другой группировкой. И потому приходилось выбрать наиболее «порядочную» и предсказуемую, если такие слова вообще можно применить к бандитам. Или идти в милицию. А это был не всегда лучший вариант.

Месяц назад к Михаилу приходили братки – татары. Они по-простому разложили схему их присутствия в бизнесе холдинга. Михаил тогда солгал, что работает с шестым отделом. Ребята в коже ушли, обещав все проверить, и если соврал, наказать. Ни с каким шестым отделом Михаил не имел дел, слышал про него от знакомого Генки, который возил меха из Греции. Он тоже убеждал, что с кем-то все равно придется иметь дело.

«Вот у меня однокашник в тех самых органах, – рассказывал он Мише, – я с ним поделился долей и теперь все спокойно. А иначе давно бы одели меня в мои же меха и в цемент закатали».

Одноклассник Стас хоть и вспоминал на встрече неприятные моменты прошлой жизни, но позже перестал касаться этих тем, и кроме защиты от других бригад, предложил реальную помощь в развитии бизнеса – вложить большие деньги в холдинг, наладив бесперебойную поставку дефицита.

– Эх, заживем, Мишка! Ты прикинь – какие это бабки?!

За это финансовое счастье со Стасом и его компанией нужно было делиться долей в бизнесе. Михаил не хотел. Но, вскоре эта ситуация стала неизбежной.

Незадолго до встречи со Стасом, холдинг «Мелодия» приобрел в собственность еще одно помещение под магазин, в котором тогда решили сменить специализацию и начать торговлю компьютерами. Нашли хорошего поставщика и даже договорились, что часть товара им дадут на условиях реализации. Но в последний момент, когда нужно было подписывать договор, условия изменились и поставщик потребовал оплату, причем без рассрочек. А деньги, тем временем были вложены в покупку недвижимости.

Специалисты по проверке этой сложной аппаратуры наняты, ремонт сделан и все это нуждалось, как минимум, в окупаемости. Именно тогда снова появились кожаные ребята. Теперь наказать они грозились не только его. Главный прозрачно намекнул на то, что знает, в какой садик ходит дочь Михаила.

Миша провел несколько бессонных ночей, и был вынужден обратиться за помощью к другу детства. Стас приехал мгновенно и устроил встречу с татарами.

Он попросил Михаила оставить его наедине с коллегами. Совещание длилось недолго. Вскоре дверь открылась и из кабинета, зыркнув на Михаила, вышел тот, что обещал наказать. Он смачно сплюнул на мраморный пол, процедил: «Встретимся еще» и вышел. За ним, как маленькое стадо быков протопала его команда.

Михаил вошел в кабинет и увидел, что Стас сидит в его кресле, довольно раскачиваясь.

– Можешь их больше не бояться, Мишка. Это уже не твоя война, – вальяжно произнес Стас.

Деньги действительно появились немалые. Все, как обещал Стас. Новый магазин развивался бешеными темпами, да и в остальные были в короткий срок сделаны такие вложения, что товарооборот превзошел самые смелые ожидания. Но заплатить за это великолепие пришлось принятием условий Стаса. Михаил для себя решил, что это как раз и есть та самая малая кровь, которой можно обойтись.

– Тебе кто дороже – друг или эта пожилая еврейская женщина, которая не фига не рубит в финансовых требованиях современных реалий, – однажды спросил Михаила Стас, намекая на главного бухгалтера Фриду Исааковну, которая до слез уговаривала Михаила не связываться с бандитами.

«Все они одинаковы», – пыталась убедить его Фрида Исааковна.

– Для нее же наверняка, обналичка – это подсудное дело, на которое она никогда не пойдет, – в противовес убеждал Михаила Стас, цитируя слова Фриды.

Она была ответственным и опытным бухгалтером, но в строго определенных ею самой рамках этой ответственности. Она не соглашалась ни на какие, даже мелкие сделки, шедшие в разрез с законом, что часто тормозило коммерческие процессы.

– Зачем нам эти бестолковые, бесполезные людишки, Миш? Заменить каждого из них можно легко и безболезненно для общего дела, согласись. Ведь вы же на пару с этой твоей Фридой в свое время выкупили у остальных членов товарищества их доли? Так что же ты так переживаешь? Ей до пенсии осталось пару лет. Заплатим мы за акции хорошие деньги, и до конца жизни хватит ей и ее внукам.

Не согласиться с этим Михаил не мог. Свою долю каждый из членов товарищества, о которых говорил Стас, получил случайно, не рискуя и не прилагая к этому особых усилий, что называется по наследству от предыдущей организации. Но с Фридой Исааковной они начинали вместе, и то, что сейчас предлагал Стас, Михаилу казалось предательством. Но ведь бизнес вообще несправедлив.

Когда Михаил предложил Фриде Исааковне действительно приличные деньги за ее акции, она вскинула свои черные, кустистые брови и, молча, направилась к двери. Уже выходя из кабинета, Фрида повернулась и через плечо бросила:

– Я продам свои акции, Михаил Геннадьевич. Ваш новый партнер все равно не оставит выбора. Но Вы скоро сами поймете, что избрали неверный путь. Он приведет Вас к большим потерям, если не хуже. Мой совет – официально разведитесь, пока не поздно, чтобы семью хотя бы по миру не пустили. Они, уж точно, ни в чем не виноваты.

Стас настойчиво предлагал отметить партнерство, но Михаилу было не до праздников. После разговора с Фридой он пребывал в жутком настроении, понимая, что предал человека, с которым начинал. Но Фрида, по должности своей призванная помогать решать финансовые проблемы, то ли действительно не успевала за изменениями времени и работала по старинке, то ли чисто по-женски не хотела рисковать. Но вопрос был решен и холдинг заработал в новом режиме и с новым учредителем – Станиславом Глушко.

– Давай, выпьем партнер! Помнишь, как Леня Голубков в ролике «МММ» говорил: «Я не халявщик, я партнер», – хохотал Стас.

Михаилу хотелось утопить горечь от ситуации с бывшим главбухом. Они сидели в кабинете втроем: Михаил, Стас и новый главный бухгалтер – Эльвира Валиуллина.

– Мы такие теперь дела закрутим, братец. Тебе такие бабки в самом счастливом сне не приходили. А теперь придут. Потекут рекой, обещаю!

Деньги на самом деле текли стабильным финансовым потоком, никаких задержек с оплатами по договорам, все ровно и гладко. Михаил принял нового коммерческого директора. Прежним был племянник Фриды и мало чем отличался от нее консервативностью взглядов на ведение бизнеса.

Внешне деятельность холдинга становилась все более успешной, а результаты стабильней, чего не мог сказать Михаил о своих отношениях в семье.

Миша понимал, что разрыв с Петрой не произошел до сих пор лишь благодаря ее сдержанности и моментальному сворачиванию диалога, как только он выходил за рамки нормальных эмоций.

Он часто задерживался до полуночи, а то и до утра, объясняя, что в магазине, который находился при офисе, сработала сигнализация, и закрывающий сотрудник – новенький, совсем неопытный, нужно было ему помочь. Кроме директора помочь, конечно, было некому. Подобные смешные оправдания учащались. Помогать в разных вопросах и почему-то всегда ночью, нужно было то одному сотруднику, то другому.

Следы общения с этими сотрудниками – губная помада и запах духов – появлялись везде. Всё, как предусматривал стратегический план Маргариты Аркадьевны.

Соблазнить Михаила Эле удалось вскоре после появления Стаса. Возможно, это произошло бы не так быстро, если бы не ссора Михаила с женой, и как нельзя, кстати, подоспевший корпоративный праздник.

В этот день, Эля, прижав ухо к двери, слушала, как Михаил разговаривает по телефону с Петрой. Он убеждал ее в том, что сегодня постарается быть пораньше, но не может не уважить сотрудников. Он обещал, что завтра они, как и планировали, утром поедут в зоопарк. Судя по тому, что Михаил неожиданно закончил разговор, на том конце положили трубку.

Миша так часто стал приходить домой нетрезвым, что Петра уже была готова обратиться за помощью к его матери. Но подумав, поняла, что это не тот советчик и решила в очередной раз поговорить с мужем. Разговор закончился ссорой. Михаил не желал признавать, что он увлекается спиртным, объяснял, что выбить нужный товар иногда бывает не так просто и для этого необходимо выпить с нужными людьми.