Текст книги "Петра. Часть I"

– Сменить ориентацию, конечно, можно, – улыбнулась Петра. – Главное, чтобы новый смысл не расходился со старыми мозгами.

– Слово «старыми» предлагаю заменить на «мудрыми».

– Не возражаю, – засмеялась Петра, и они коснулись тонким стеклом бокалов, которые тут же ответили дружным «дзынь».

– Кстати про главных: скоро сменится наш генеральный. – Без особых предисловий объявила Галина.

– Судя по твоей реакции, его место имеет шанс занять наш не самый лучший друг?

– К сожалению. Этот не лучший друг пригласил меня вчера на ужин в свой любимый пафосный ресторан и сделал недвусмысленное предложение о сотрудничестве. Сказал, что если все сложится так, как ему надо, то он сможет предложить мне любую программу на этом канале на выбор, не исключая, мои любимые новости, – улыбаясь, сообщила Галина.

– Отчего такая щедрость?

– От того, что он меня ценит, уважает неординарность моего мышления, ответственность характера… А больше всего, я думаю, длину моих ног, – усмехнулась Миронова.

Они выпили еще по пятьдесят грамм и помолчали.

– С других каналов есть предложения?

– Есть парочка. Буду думать. Уйдешь со мной?

– Уйду, если страх перекроет скрытые желания, и я не отважусь на переориентацию.

– Не знаю, как там про скрытые желания, но скрытые возможности я увидела в тебе с первого дня знакомства. Погоди – я попробую угадать…

Миронова положила на язык ломтик шоколада, посмаковала и утвердительно произнесла.

– Ты хочешь открыть свое дело!

– Я случайно прописала это где-то в текстах? – улыбнулась Петра.

– Ты не случайно прописала это в своих глазах, – засмеялась Миронова. – Ты и сама знаешь, что классно пишешь. Иначе никакой бы журнал не взял твои внештатные статьи. И к нам бы не устроилась, разумеется, – перечисляла Галина. – Но, когда человек понимает, что в одиночку тянет на себе всю подготовительную часть программы, и еще является продюсером, собирая стабильный объем рекламы, то этому человеку однажды может показаться, что все это он может делать лично для себя. Или, в крайнем случае, в партнерстве с инвестором.

– Ты волшебница. Все знаешь.

– Да просто я умная. И ты умная. Мы умные, Петра, что тут поделаешь!

– Кажется, мы напились, – засмеялась Петра, взглянув на бутылку.

– Когда люди вплотную подошли к повороту, за которым их ждут глобальные изменения, и та самая переориентация смысла, они смело могут себе позволить это отметить.

Уже на следующей неделе все произошло именно так, как они предвидели. Место генерального директора канала занял человек, с которым ни Миронова, ни Петра не могли бы сработаться ни при каких обстоятельствах. Программу «Лица» закрыли. Галина ушла на другой канал, а Петра, отказавшись от предложенного Смоковниковым места редактора в другой программе, тоже покинула «РТС», с которым был связано три года ее первого серьезного профессионального опыта.

Получив окончательный расчет, она шла по коридору Останкино, размышляя о том, что слова «работа стала родным домом» не пусты. Когда там проводишь большую часть своего времени, прощаться с этим местом очень грустно.

Петра нажала на кнопку и наблюдала за сменой номеров этажей на маленьком светящемся табло. Лифт остановился и сначала выдохнул запах мужского «Blue de Chanel», а потом и самого обладателя модного аромата, а также шикарной шевелюры и дорогих одежд – красавца Игоря Васильева – ведущего Первого канала. Его программа, тоже в жанре ток-шоу шла в одно время с «Лицами» и считалась конкурентной.

– О! Терентьева, привет! Я слышал вашу с Мироновой программу – того! – И он скрестил руки, изображая, что сделали с программой.

Редакторы у Васильева менялись с периодичностью раз в полмесяца. Взбалмошный характер, несдержанность в эмоциях и эпитетах с элементами мата, не оставляли ведущему возможности долго сотрудничать с одними и теми же людьми.

– Здравствуйте, Игорь. Все верно. И теперь, какое-то время, будет затишье в борьбе за первое место в рейтинге. Повезло Вам.

– Ой, да брось ты, Терентьева. Первый, он на то и первый, что всегда будет первым. Номер один! – подняв вверх указательный палец, косноязычно произнес Васильев.

– Глубокая мысль, – улыбнулась Петра.

– Ты такая же язва, как и твоя Миронова. А ведь я хотел предложить тебе место редактора.

– Благодарю, Игорь. Но думаю, я не потяну такого номера один на номере один.

– Ну и дура, – поправляя съехавшие очки, разочаровано произнес Васильев.

– … и Вам, Игорь, хорошего дня, – продолжая улыбаться, ответила Петра и нажала кнопку «вниз».

Выйдя на первом этаже, она зашла в отдел пропусков, оформила сдачу документа и уже подходила к выходу, когда услышала за спиной знакомый голос.

– А ну, стоять!

Со стороны буфета в неподдающемся описанию авангардном костюме к ней направлялся стилист с простым русским именем Семен и обязывающей к неординарности фамилией Пушкин.

– Мать, ты не обнаглела? Я вчера тебе обзвонился, ты почему трубу не берешь?

– Потому что хочу пообщаться с тобой лично, а не посредством оператора мобильных систем, – парировала атаку приятеля Петра.

Сеня пришел на канал примерно в тоже время, что и Петра. Работал он четко по графику, грубо отчитывая опаздывающих на грим звезд эфира, и неизменно восхищаясь пунктуальностью Мироновой.

Звезды возмущались в ответ, требовали сменить визажиста, но потом снова просили вернуть, потому что равных ему по ловкости превращения мартышки в светскую львицу, как выражался Семен, не было.

Их служебное знакомство превратилось в дружбу, когда однажды зимой Петра слегла с воспалением легких. В тот же день к ней приехала Миронова с огромными пакетами еды и Семен Пушкин с полным набором своих профессиональных инструментов.

Миронова обошла квартиру, заглянула в холодильник, убедилась, что уход за больной редакторшей хороший, забрала тексты, которые Петра писала до тех пор, пока позволял градус температуры, и умчалась в Останкино, объявив, что Петра может болеть спокойно, но сильно этим делом не увлекаться.

А Семен тем временем соорудил возле ее кровати подобие парикмахерской мойки и уже через полчаса Петра из лохматой болящей превратилась в недомогающую с ухоженными, волшебно пахнущими волосами.

Миронова тогда звонила каждый день, спрашивала, что назначил врач, и передавала с Семеном лекарства и пакеты с излишествами. А Сеня каждый день приезжал, сразу после работы. Он жил в трех автобусных остановках и засиживался до тех пор, пока Петра не засыпала у него на глазах. К тому же Семен, как оказалось, умел очень ловко делать уколы, чем решил проблему с вечерними инъекциями, за которые медсестры из подведомственной поликлиники драли немыслимые деньги.

Не доверяя диагнозу врачей, Клавдия Ильинична, в каждом заболевании усматривающая признаки гриппа, забирала Машеньку к себе. «От греха, дабы не заразиться».

Надев две плотные марлевые повязки, закрывающей лицо до глаз, она приносила Петре пять раз в день бульоны и другую диетическую пищу, постоянно возмущаясь дарам Мироновой в виде копченой колбасы, шоколада и десертных бутылочек коньяка.

Коньяк не успевал продолжить старение. Семен сообщал Петре новости, пересказывал сплетни на каналах, высасывая при этом содержимое бутылочек и закусывая жесткими ломтиками колбаски, безжалостно приговаривая «Смотри, Петя, и мечтай. Это тебе стимул к скорейшему выздоравливанию. Как только закончим колоть антибиотики, я тебе так и быть, налью коньячка, и колбаски порежу и даже шашлык прямо на балконе зажарю».

– Я таки не понял, – обиженно воскликнул Семен. – Оправдывайся, мать, я жду признаний, которые возможно облегчат твою участь.

– Сеня, я только что сдала пропуск и больше не имею доступ в одно из знаменитых зданий нашей страны.

– Вау! Отчего так скоропостижно? Еще на прошлой неделе я причесывал к эфиру твою Миронову.

– Дурное дело нехитрое, – вздохнула Петра. – Мы даже не успели отходную на студии сделать, так скоро нас попросили выметаться.

– Так прямо дословно, что ли? – уже без шуток спросил Сеня.

– А что ты думал, будет использован более высокий литературный слог?

– Но ты в штате «РТС», а не самого канала.

– Все верно. И Петр предложил мне неплохие условия.

– И…?

– И я отказалась. Не пытай меня. Все расскажу сегодня вечером, когда придешь к нам домой. Отходную устраиваем у меня. Будут Миронова и режиссер Слава, а еще лазанья и хванчкара.

– Настоящая? – уточнил Сеня.

– Конечно.

– Я про лазанью.

– Я и про то и про другое. А еще Клавдия Ильинична испечет пироги, принесет хрустящую маринованную капусту и фирменную овощную икру. И при моей моральной поддержке она обещала приготовить ту самую лазанью, которую называет по-простому – запеканкой.

– Класс.

– Хванчкару обеспечивает Галя, а Слава Волошин сказал, что дело все равно кончится повышением градуса и он захватит коньяк. С тебя – хорошее настроение, ибо ты будешь в данный исторический момент единственным официально трудоустроенным в нашей компании безработных.

Петра вышла из здания Останкино и решила пройти до метро пешком. Снежок скрипел под ногами, а легкий морозец напоминал о том, что скоро Крещение, после которого он уже покажет всю свою недюжинную силу. А пока еще можно не кутаться в шарф, и не совать руки в карманы и рукава шуб. Было непривычно – вот так идти по улице в понедельник, днем, без определенной цели, никуда не спешить, никому не звонить. Телефон сам замолчал вскоре после того, как Петра написала заявление. До вечера 31 декабря они еще работали в прежнем режиме, отметили наступающий и ушли на праздники. А по возвращении – их уже ждали новости о новом руководстве и его нежелании видеть неугодных сотрудников на своем канале.

Петра действительно состояла в штате ООО «РТС», а не канала, и могла бы продолжать работу, теперь над другими программами, благо в планах на новый год их не мало. Был соблазн на некоторое время задержаться, пока идет регистрация фирмы, но Петра решила, что сидеть «на двух стульях» неудобно, да и подводить тезку не хотелось, и потому сразу отказалась от его предложения. Посоветовавшись с Мироновой, Петра решила пригласить на прощальный вечер и его. Галина ответила, что не против, но уверена, что тот обязательно сошлется на любую причину, и не придет.

«После наших стычек с Ланишвили, – говорила она, – поверь, если он узнает, что Смоковников поддерживает контакты с опальной ведущей, он может запросто задвинуть его компанию, заключив договор с другим подрядчиком».

Петя носом чуял перемены, умел договариваться с нужными людьми и избегать лишних связей, и на предложение Петры прийти на дружеский ужин ответил отказом, действительно сославшись на смешную причину.

– Терентьева, колись, кого тебе пришлось убить, чтобы завладеть такой недвижимостью в центре? – произнес молодой режиссер Слава, обойдя все комнаты, заглянув даже в кладовую.

– Никого моя маман не убивала, – ответила за Петру Маша, выходя из своей комнаты. – Это сделал мой прапрадед, знаменитый врач. Вы посмотрите в кладовке внимательней, там до сих пор хранятся заспиртованные внутренности и колюще-режущие медицинские инструменты.

– О, а это что же за барышня, столь юная и прекрасная? – воскликнул Слава.

– Это моя дочь – Мария, – подошла к ним Петра.

Переходный возраст заканчивался, и дочка на глазах превращалась в красавицу девушку – стройную, с длинными густыми волосами, смуглой кожей и умными глазами. Телефон стабильно издавал вздохи поклонников. Кто посмелее, просили позвать Машу, которая обычно вела с ними недолгий разговор в своей комнате, потом выходила с довольной улыбкой и сообщала, куда ее пригласили в этот раз и намерена ли она принять приглашение.

Подхватив тон Вячеслава, Мария присела в реверансе, изящно склонив голову, и протянула руку для поцелуя. Слава не растерялся и, щелкнув насколько это было возможно пятками вместо каблуков, склонился, заложив другую руку за спину.

– Вячеслав Альбертович. Марья, простите не знаю Вашего отчества…

– Михайловна.

– Марья Михайловна, Вы удостоите нас своим присутствием на приеме?

– Ах, нет, сударь! Маман не позволяет мне принимать пищу после шести.

Петра покосилась на дочь.

– Тебе ее в театральный надо отдать, – услышав великосветскую беседу, произнесла из гостиной Миронова.

– Великодушно благодарю за совет, Галина Глебовна, но я с благословения матушки уже избрала тропу, которую должна проложить в свое ближайшее будущее.

– Маша выходи из роли и иди готовиться к контрольной! – строго произнесла Петра.

Вячеслав предложил свой локоть, Маша взяла его под руку и они продефилировали по коридору.

– Марья Михайловна, куда же Вас направила матушка? Уж не в Смольный ли? Смею Вам напомнить, что в связи с печальными событиями семнадцатого года он сейчас не принимает на обучение благородных девиц, – сообщил ей Слава

– Ах, если бы Вячеслав Альбертович, это было единственным препятствием на моем тернистом пути, то я бы, конечно, за неимением Смольного избрала бы Кембридж или Йель, на худой конец. Но маман воспитала меня в традициях патриотизма и святой веры в превосходство российского образования и мне не остается ничего, кроме как по семейной традиции провести лучшие годы в застенках МГУ. Традиции в нашей семье, дело святое. На них, говорят, вообще, мир держится.

– Хватит представлений, – остановила их Петра. – Слава, прекрати пытать пятнадцатилетнего подростка.

– В этом месте, мне бы очень хотелось залить лицо волнительной краской смущения от того, что Вы, маман, так безжалостно обнародовали мой возраст. Но, господа, моя мама воспитала меня также в традициях недопустимости яркого выражения своих эмоций на людях. Посему я вынуждена удалиться. Не смею больше отвлекать Вас от великого собрания.

Перед тем, как зайти в свою комнату, Маша повернулась.

– Маман, прошу, передайте, пожалуйста, мой поклон Семену Александровичу. Когда он появится, я буду рада видеть его в своих покоях, – произнесла Маша и, высоко подняв подбородок, удалилась в свою комнату.

В гостиной Миронова хохотала во весь голос.

Через пять минут раздался глухой стук в дверь тупым предметом. Петра открыла и чуть не получила по щиколотке ботинком с блестящей подковой на каблуке.

Сеня ввалился в прихожую с большими пакетами в руках, возмущаясь – почему еще все не кинулись раздевать и разгружать его.

Пока Клавдия Ильинична и Петра заканчивали накрывать стол, Семен зашел к Маше, они закрылись на ключ и шептались до тех пор, пока все хором не крикнули «Имейте совесть, Пушкин!».

– Сень, я тебя прибью, если ты снова принес ей косметику, – предупредила Петра.

– Маман, – в тон Маше заговорил Сеня, – девочка должна следить за собой с момента осознания себя в этом мире. И я подарил ей не косметику, а орудие массового самоубийства мальчиков.

– Все, заканчиваем разговоры и садимся за стол. Клавдия Ильинична, Вы куда это собрались?

– Нет-нет, Петрочка. Вы начнете свои деловые разговоры разговаривать, мне это ни к чему. У меня сериал начинается. К тому же сейчас муж из своего гаража вернется, тоже кормить надо.

Проводив Клавдию Ильиничну, все, наконец, расселись и слово взяла Миронова.

– Что ж, приступим к процедуре, так называемой, отходной. Делать мы ее традиционно должны были на территории производства нашей программы, и для тех, кто там остался, – начала длинную речь Галина. – Но, увы. И, благодаря прапрадеду нашей Маши, мы сидим сейчас в этой прекрасной квартире и отмечаем важное событие. Выражаясь изящным слогом нашей барышни, я смею напомнить, что на днях завершился этап нашей работы на небезызвестном нам телевизионном канале, и мы в данный исторический момент являемся временно безработными. Исключение касается присутствующего здесь господина Пушкина. Канал, хоть и популярный, но это не единственное место для самовыражения талантливых людей, которые собрались сегодня здесь. И я поднимаю бокал за то, чтобы наши таланты всегда имели максимально широкую аудиторию поклонников, а результат наших способностей – достойное и стабильное вознаграждение.

Все выпили и через минуту заохали от удовольствия. Запеканка, она же лазанья от Клавдии Ильиничны, заморский сыр и колбаска из пакетов Семена заставили на время забыть о разговорах.

– Кстати, о Пушкине, – произнес Сеня, снимая салфетку, заправленную за пышную манишку.

Одевался он всегда так, что люди на остановках и в метро, не оставались равнодушными к его образу.

– А Пушкин сейчас кстати? – уточнил режиссер Слава.

– Пушкин, Славик, всегда кстати. Это в России ваше и наше всё. Итак, кстати – мне тоже есть, что сказать вашему великому собранию безработных.

Он поднялся, держа в руках наполненный бокал.

– На днях я принял решение, что не согласен гробить свою уникальную жизнь на то, чтоб за эти убогие деньги превращать мартышек в королев. Вас, мадам, это, разумеется, не касается, – обратился Сеня к Мироновой.

Петра, Слава и Галина, отложив приборы, повернулись в сторону Семена, который выдерживал торжественную паузу прежде, чем озвучить решение.

– Я решил открыть свой салон.

– Ай да, Пушкин, ай да… – воскликнул Слава.

Приняв прозвучавшую серию аплодисментов и слов одобрения, Сеня добавил.

– Но у меня пока на это нет денег.

– На это, я повторю слова, которые недавно озвучила твоей подруге Петре, – произнесла Миронова. – Ты тоже давно созрел для того, чтобы результат своего таланта складывать в личный карман. Это главное, а спонсоры, инвесторы и прочие прилагательные ваших талантов прибудут со временем. Так что я за вас не волнуюсь. А вот Славика я забираю с собой на не менее популярный канал.

Сеня посмотрел на Петру.

– Я не понял сейчас, ты что тоже? – воскликнул Семен и потребовал открыть коньяк.

– Я – тоже, – улыбнулась Петра. – И, так же как ты – не уверена, что имею достаточно сил и средств для своего бизнеса. Но есть план, расчеты и уже идет регистрация фирмы. В общем, я верю, что нас ждут новые великие дела. За всех нас! Ура!

Компания разошлась ближе к полуночи.

Петра убрала со стола, перемыла посуду и заглянула к Маше. Осторожно сняв с уснувшей дочери наушники, Петра поцеловала ее и тихонько вышла из комнаты.

Переодевшись в домашнюю одежду, Петра взяла крем для снятия макияжа и устроилась перед телевизором в гостиной.

В ночных новостях шел повтор утреннего эфира о смене руководства канала, сюжет о пресс-конференции и комментарии известных журналистов. Петра щелкнула пультом и на экране замелькали виды Петергофа.

«Надо утром Наталье позвонить. Как и Семен, обижается, что не звоню. Вот теперь я свободна и завтра готова поболтать всласть».

Пискнул смс мобильный.

«Не спишь?» – прочитала Петра и стала набирать номер подруги.

– Натали, признайся, ты умеешь читать мысли? Я секунду назад о тебе думала.

– Умею. Но эта услуга открыта только для тех, кого я люблю. А тем, кого обожаю, открыт еще и доступ к телу. И ты давно не пользовалась этой возможностью. Я обижена.

– Наташ, было столько работы, что я порой о своем теле забывала.

– Война войной, моя дорогая, а подруга должна быть по расписанию. И я больше не намерена терпеть этот беспредел. Если гора, как говорится, не идет к другой горе…

– Неужели моя любимая подруга едет в гости? – обрадовано, спросила Петра.

– Нет, не в гости. Подруга возвращается на малую Родину!

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Петра.

– Случилось непоправимое. Моему мужу предложили возглавить один из крупных департаментов в администрации президента.

– Наташка, вы переезжаете в Москву?!

– В Москву, в Москву,… – тоном чеховской сестры произнесла Наталья.

– Наташка, ура!

– Я уже пакую коробки. На следующей неделе мы с тобой такой «ура» устроим – держись, любимая столица!

– Супер! А где вы будете жить? Может к нам?

– Да что ты, подруга. Твои палаты, конечно, не малометражны, но не забывай, что у меня тоже есть московская хата, и мама будет счастлива, если мы у нее поселимся. Но будем ли счастливы мы, вот в чем вопрос! Вначале, конечно, остановимся у нее, бабушек нельзя обижать. Я думаю примерно на месяц.

– А потом?

– А потом мы едем на острова.

– Куда вы едете?

– На остров, Петь. Мой тихушник муж, втайне от супруги прикупил недвижимость на Княжьем острове. Так что, через месяц, когда закончатся отделочные работы – пожалуйте к нам на острова.

– Как здорово все складывается, Наташка. Ты ведь всегда мечтала о своем доме.

– Мечты сбываются. И, к счастью, не только у них, – намекнув на учредителей известного национального брэнда, пропела подруга и следом добавила серьезным тоном. – Давай, рассказывай, что нового у тебя? Ты не устала еще пахать за троих на своем телевидении?

– Устала.

– Ты усекла, где теперь будет трудиться мой супруг? И там, как в любом серьезном месте, есть департамент по связям с общественностью.

– Предлагаешь мне его возглавить?

– Предлагаю подумать о смене мест лишения свободы, как я называю любой каторжный труд. А именно этим вы все и занимаетесь.

– Не все могут позволить себе не работать.

– Это да, – согласилась Наташа. – Точно, не все. Ладно, час ночи на дворе, не станем забивать свои головы разными словами с корнем «раб». Спокойной ночи, Петрусик. Я тебя люблю. Как приедем, сразу позвоню.

Наташин муж Юрий купил готовый дом, нарушить архитектурный стиль которого было уже невозможно, к великому сожалению Наташи. Но внутренней отделки не было, и она с удовольствием взялась за ремонт. В месяц, как планировала, не уложилась, но через три Петра получила официальное приглашение на новоселье.

К тому времени ее маленькой фирме «Петра», тоже исполнилось три месяца. Она расположилась в десятиэтажном офисном здании, заняв две небольшие комнаты на первом этаже. В одной размещались дизайнер и два копирайтера, в другой – Петра с тремя менеджерами по продажам. Бухгалтер работала внештатно, по договору.

Менеджеры, одержимые высоким агентским процентом азартно искали клиентов. Копирайтеры изощрялись при разработке слоганов и, если повезет – полных рекламных кампаний, а дизайнеры спорили с ними до посинения, доказывая, что главное – картинка, остальное – вторично.

Так в спорах, поисках и убеждениях в правоте разработанной концепции, компания «Петра» к концу первого отчетного периода уже имела приличное число клиентов с намеком на постоянное обслуживание и много разовых заказов на изготовление рекламных материалов.

Времени стало еще меньше, чем на телевидении, но теперь Петра успокаивала себя мыслью, что все это она делает для своей семьи, для будущего, и когда фирма встанет на ноги, она сможет позволить себе коммерческого директора, а может быть даже и секретаря.

«Когда Маша подрастет, я передам ей бизнес, а сама буду путешествовать и делать, что душе угодно. И главное – искать родных», – мечтала Петра.

А пока она, как обычно последней уходя из офиса, опускала жалюзи и, глядя на зарешеченное окно, вспоминала слова Наташи о местах лишения свободы и корне «раб» в слове работа.

Наташа, в своих лучших традициях позвонила в самую рань, дабы напомнить Петре о вечеринке в честь новоселья.

– Любимая моя подруга, я все помню, но если честно, я надеялась поспать сегодня, хотя бы до девяти. У тебя же вечеринка чуть позже начинается? – спросила сонным голосом Петра.

– Слушай, – не обращая внимания на слова Петры, продолжила Наташа, – надо посоветоваться. Если мы накроем в саду фуршет, еще основной стол в доме, не будет ли это чересчур пафосно и зациклено на еде? Юрка, как всегда, хочет, чтобы было все по-простому, по-свойски, но ты же понимаешь – будут такие люди…

– Неужели верховный главнокомандующий пожалует? – засмеялась Петра.

– Тебе смешно, а я в роли гостеприимной хозяйки должна учесть вкусы всех и вся. Будут лица, на минуточку, министерского уровня.

– Ты не против, если я тоже приведу с собой одно лицо, но не министерского уровня?

– Я чего-то не знаю?

– Я вас познакомлю.

– У меня осталось три минуты от кофе-паузы, и я готова услышать имя, статус и главные достоинства друга моей лучшей подруги.

– Увидишь – все сама поймешь, – засмеялась Петра. – И можно на твой прием министерского уровня, я не стану облачаться в бальное платье?

– Тебе можно всё. Хоть голышом, главное – приезжай. Всё, Петрусик, три минуты протикали. Пока-пока-целую. Начало – в пять, буду рада, если приедешь раньше.

Петра прислушалась к звукам в квартире и, поняв, что Маша еще спит, повернулась на правый бок, натянула одеяло на левое ухо и попыталась уснуть. Поворочавшись с боку на бок и осознав безуспешность попыток она, вздохнув, поднялась.

Приняв душ, Петра тихонько прошла мимо Машиной комнаты в кухню и, поставив кофе, присела возле окна, наблюдая, как соседский кот через окно гипнотизирует их Моню.

Кошка, сидя на подоконнике под лучами солнышка тщательно вылизывала лапки, делая вид, что не замечает повышенного к себе внимания. Заглядевшись на игры животных, Петра упустила кофе.

– Черт, – кинулась она к плите.

– Кого мы тут с утра упоминаем почем зря?

В кухню вошла зевающая Маша, чмокнула маму в щеку и тоже подошла к окну.

– Ой, какой милый котик. Моня, Моня, смотри, какие под окнами женихи ждут.

– Я кофе упустила из-за этого жениха. Он там сидит уже давно, не знает, бедный, что наша Моня не выездная.

Маша взяла на руки кошку и, покачивая ее, указала на кота.

– Смотри, какой он пушистенький, миленький. Смотри, Моня, ибо прикоснуться все равно не придется.

Стерилизованной Моне было вообще все равно – кто и где сидит. Ее больше волновало, чем ее утром покормят в этом доме.

– Мам, можно я ей креветок дам?

– А у нас есть креветки?

– Я в прошлый раз, когда Сеня приносил пиво и креветки, утащила парочку и спрятала в морозилке. Потом, правда, сама же забыла. А Моня и не напомнит, – поцеловала Маша кошку в нос. – Моя Монечка, Монюсечка моя…

– Дочь, оставь кошку в покое, умывайся и за уроки.

– Простите, маман, а можно мне пригубить хотя бы чаю? – включила Маша любимые ноты.

– Умываться, марш. Кругом, раз, два!

Маша оставила кошку и нехотя поплелась в ванную.

– Ты что планируешь на вечер? – спросила вслед Петра.

– Не знаю пока, – ответила Маша. – Антон звонил вчера, приглашал в кино, Севка звал на дискотеку, а Венька – в театр.

– И на кого падет выбор? – улыбнулась Петра.

– Он уже пал. На концерт Рики Мартина. Тонькина мама, та, что в Госконцерте, дала ей два билета, один – мой.

– Только не поздно. И позвони мне на мобильный, когда закончится концерт.

– Йес, мэм. А почему на мобильный?

– Потому что я еду за город, к тете Наташе на новоселье.

– А во сколько ты вернешься? – заинтересованно выглянула из ванной Маша.

Петра посмотрела на дочь и, чмокнув пахнущую ментолом мордашку, ответила:

– Маша, я вернусь, по всей видимости, поздно, но это не повод гулять сколько вздумается. Тетя Клава будет ждать тебя дома и хорошо бы пригласить Тоню к нам ночевать, чтобы вы в одиночку не ходили по ночной Москве.

– Неплохая мысль. Я подумаю, мам.

Маша вышла из ванной, сияя белоснежной улыбкой.

– Хозяйка, когда завтрак? У нас с Моней в животах урчит.

Петра разогрела в микроволновке приготовленную с вечера Клавдией Ильиничной пшенную кашу с тыквой, и разложила на тарелке нарезанный батон.

– Маш, тебе бутерброд с сыром или колбасой?

– С черной и красной икрой, мам. И желательно потолще.

– Значит и с тем и с другим.

Петра вспомнила, что надо предупредить Семена.

– Сеня, доброе утро.

– Мурр, – донеслось из трубки.

– Еще один кот мартовский. А ты чего из себя животное строишь?

– Так март же, весна. Сейчас все мужики – коты.

Семен, не скрывающий своей ориентации, иногда, по непонятным причинам, любил обозначить свою причастность к сильной половине человечества.

– И че не спится в такую рань?

– Меня разбудили – я разбудила.

– Кто посмел?

– Наталья.

– Это та, что с мужем в администрации президента?

– Та. Сегодня вечеринка, мы приглашены.

– Мы?! – мгновенно пробудился Семен. – Ой, а че раньше нельзя было сказать? Мне же совершенно нечего надеть!

Стало слышно, как он подскочил с кровати и распахнул свой необъятный платяной шкаф.

– Сень, давай ты заедешь часам к трем, и от меня вместе поедем на Княжий.

– Какая прелесть! Я тебя обожаю! А ты узнавала – богатые, одинокие мужчины там будут?

– Возможно, – улыбнулась Петра.

– Что же надеть,… – Сенин голос уже глухо звучал из глубин шкафа.

– Сень, пока, жду тебя к трем.

Петра, в темно-синем платье до середины колена с трикотажным низом и верхом из натурального японского шелка, и Сеня, в такого же цвета брюках, замысловатой рубашке и трикотажном в тон джемпере на пуговках, смотрелись как брат и сестра, которые учатся в западном университете.

– Петь, посмотри-ка, вон тот – с Филипп Патек, очень даже ничего.

– Как ты можешь разглядеть марку часов на таком расстоянии? – удивилась Петра.

– Ть! У меня на это нюх. Но он, похоже, твой пассажир.

– Сень, давай договоримся – у меня первый выходной за три месяца, дай мне просто расслабиться. Если ты решил устроить охоту, я – пас.

– Вот в этом твоя проблема, мать – ты не хищница и не стерва. Шансов найти крутого мужика, у тебя практически нет. Ой, погоди – я, кажется, вижу цель! Все, Петюнь, я пошел работать. Сегодня с этой вечеринки я должен уйти со своим салоном красоты.

Сеня, как и планировал, оставил работу на телевидении и пока принимал клиентов у себя дома, находясь в активном поиске спонсора, который помог бы ему открыть салон.

Наталья, проводив взглядом Семена, подошла к Петре.

– Петрусь, ты случайно не того, не сменила традиционный окрас на розовый, а то ведь с кем поведешься…

Петра сделала глоток превосходного шампанского.

– Наташ, ты такая молодец – организация на высшем уровне. Закуски восхищают, атмосфера располагает…

– Ты не спрыгивай с темы. Пока компромитирующий тебя друг отошел, я хочу познакомить тебя с настоящим мужчиной – красивым, богатым и, что немаловажно, свободным. По-моему, весьма достойный вариант. Поверни голову влево.

Петра незаметно повернулась и увидела, мужчину, отмеченного минуту назад Семеном.

– Он Сене приглянулся. Не могу же я отбить у лучшего друга потенциального жениха.

– Игорь! – позвала Наташа, цикнув на подругу. – Хочу познакомить Вас со своей подругой – владелицей успешной рекламной фирмы. Юрий сказал по секрету – Вы ищете хороших специалистов по рекламе. Не ошибаюсь?

– Добрый вечер, – бархатно произнес мужчина с Филипп Патек на запястье. – Вы не ошибаетесь, Наталья.

– Прекрасно. Не буду мешать – вам есть что обсудить, – произнесла довольная Наташа.

Игорь внимательно смотрел на Петру, пока она рассказывала о возможностях своей компании. Когда он спросил о создании видеороликов, она с сожалением ответила, что креаторы хорошие есть, но технические возможности пока слабы.

Игорь взглянул на часы и предложил подумать об этом на следующей неделе. Они обменялись визитками и Игорь, извинившись, что через три часа улетает в Европу, пошел проститься с хозяевами дома.