Текст книги "Жизнестойкость личности"

Глава 3. Социально-культурный аспект феномена жизнестойкости

3.1. Социокультурная среда как фактор развития личности человека

В XX в. одно из лучших объяснений социальной сущности личности осуществлено в рамках культурно-исторической теории А. С. Выготского, согласно которой личность не «созревает» из внутренних предпосылок, а «формируется», достраивается на биологическом фундаменте той системой общественных отношений, в которых развивается человек.

По мнению Л. С. Выготского, социальная ситуация оказывает решающее влияние на развитие ребенка: влияния языка, овладение предметами, система отношений со взрослыми и сверстниками. В более позднем возрасте от социального контекста воспитания ребенка зависит процесс формирования образа мира. Поэтому очень важно, чтобы программы обучения были наполнены культурными и историческими контекстами и параллелями [44].

В социальной системе существуют все связи и отношения человека с другими людьми и их общностями, обеспечивающие необходимые условия его существования и развития. В то же время сам человек является компонентом социальной системы. Личность как член общества включена (сознает она это или нет) в систему общественных отношений. Ее мотивы, стремления, установки, привычки зависят от того, каковы ее объективные отношения к производству, обмену и потреблению, какими гражданскими правами она обладает, как включена в политическую и идеологическую жизнь общества [101].

Первым исследователем, кто постарался связать личностные характеристики с социальными условиями, показать зависимость проявлений человека от мировоззрения и окружения, был отечественный психолог Александр Федорович Лазурский (1874–1917). А. Ф. Лазурский разделил психику человека на эндопсихику и экзопсихику. Эндопсихика больше связана с нервными процессами и особенностями темперамента человека. Экзопсихика зависит в первую очередь от условий жизни, воспитания и отношения личности к внешним объектам (природе, вещам, людям, искусству, религии), а также к собственной душевной жизни.

В зависимости от сочетаний свойств эндопсихики и экзопсихики, люди могут или подчиняться среде, или умело в нее вписываться и использовать для своих целей, или влиять на эту среду, включаться в процесс творчества жизни.

«Наконец, на наивысших ступенях дело доходит до того, что человек, увлекшись какой-то идеей, готов пожертвовать для нее не только своими чувственными влечениями, своими материальными выгодами и удобствами, но и своей жизнью» [90].

Американский психолог Эрих Фромм (1900–1980) как представитель гуманистического направления, утверждал, что поведение человека может быть понято только в свете влияний культуры, существующих в данный, конкретный момент истории. Он был убежден, что потребности человека в ходе истории изменяются, а социальные системы оказывают влияние на выражение этих потребностей. С точки зрения Э. Фромма, личность человека – это продукт динамического взаимодействия между врожденными потребностями и давлением социальных норм и предписаний. Он также сформулировал теорию типов характера, основанную на социологическом анализе того, как люди в обществе активно формируют социальный процесс и саму культуру. Э. Фромм писал, что «здоров индивид или нет – это в первую очередь зависит не от самого индивида, а от структуры данного общества» [168].

К. А. Абульханова-Славская отмечает наличие взаимосвязи между нравственной жизнью общества и особого личностного напряжения: «Чем менее нравственна окружающая жизнь, тем больше жизненной стойкости, личного мужества требуется от человека» [2].

Социолог Л. Бызов, анализируя особенности современной социокультурной ситуации в России, обращает внимание на то, что последние десятилетия, когда огромная часть нашего населения переориентировалась на ценности общества массового потребления, оказались разрушительными для русской культуры едва ли не в большей степени, чем вся советская история с ее дистанцированием от «старого мира».

Духовность перестала быть монополией народа как целостной общности, а стала в первую очередь прерогативой личности. Произошла девальвация таких ценностей, как долготерпение и непритязательность, которые стали восприниматься современной частью общества со знаком минус» [34].

Человек, с одной стороны может воспользоваться социальным ресурсом для поддержания своей жизнестойкости, с другой стороны, как активный член общества, увеличивает этот социальный ресурс, своим личностным вкладом. Это можно сказать о людях великих свершений, деятелей науки, искусства, о людях, оставляющих свой след на земле в виде добрых воспоминаний, значимых дел.

Роль социокультурной среды в развитии личностных качеств ребенка подчеркивается С. Л. Рубинштейном в таких словах: «В ребенке заложены огромные потенциальные возможности. И то, как он их сможет реализовать, какой личностью станет, зависит от общества и его культуры, системы воспитания и обучения» [142].

Несомненным является факт наличия множества норм и правил в человеческом сообществе, но цель у них одна – трансляция «успешных» способов поведения [69].

В работах А. Г. Асмолова основой к пониманию взаимосвязи личности и социума является категория «социально-исторический образ жизни», которая позволяет провести анализ развития личности на пересечении координат исторического времени, социального пространства и индивидуального жизненного пути личности [21].

3.2. Культура как ресурс развития жизнестойкости личности

Понятие «культура» происходит от латинского слова cultura, что означает культивировать, или возделывать почву, а иногда также как воспитание и развитие. Платон определял культуру как руководство к изменению всего человека в его существе.

Современное понимание слова культура имеет четыре основных смысла:

1) общий процесс интеллектуального, духовного, эстетического развития;

2) состояние общества, основанного на праве, порядке, нравственности, совпадает со словом «цивилизация»;

3) особенности образа жизни какого-либо общества, группы людей, исторического периода;

4) формы и продукты интеллектуальной, и прежде всего художественной деятельности, таких, как музыка, литература, живопись, театр, кино, телевидение [84].

Культура проявляется в обычаях и традициях, в групповых убеждениях, в обрядах, в мифах, в символах, в морали, в способах мышления, в языке, в стандартах, в законах, в искусстве, в архитектуре, в технологии и т. д.

Культура предстает перед каждым из нас в момент появления на свет как «вторая природа» – жизнь, созданная людьми, она имеет свои модальности, свои группы свойств, воплощающие в себе ее создателя – человека конкретного исторического времени… Может быть культура – это та всеобщность, которая позволяет преодолеть разорванность и недолговечность человеческого бытия?», пишет Г. С. Абрамова [1].

Роль культурной среды в развитии жизнестойкости человека связана с созданием значимых ценностей, идеалов, которые являются опорой внешней, а затем уже и внутренней в решении человеком жизненных задач. А чтобы включить ценности и идеалы в свои внутренние опоры, важно, чтобы человек имел возможность к ним приобщиться, чтобы появилась возможность полноценного развития его личности, когда, по словам С. Л. Рубинштейна, – «культура становится природой человека» [144].

Отношения человека к человеку регулируются тем идеалом, который существует в культуре и персонифицируется в действиях конкретных людей в конкретных обстоятельствах жизни [1].

С. Л. Рубинштейн в своем труде «Человек и мир» отмечал, что «исторически происходит изменение идеалов: этика стоиков предполагала мудрость самообладания, стоики и Спиноза прославляли идеал мудреца. Греческая концепция любви (эроса) выступает как стремление низшего к высшему, более совершенному. Августинское (и спинозовское) представление предполагает совпадение движений снизу вверх и сверху вниз. Христианство (Лев Толстой) предполагало идеал любви к святости (святые и кающиеся грешники). Ницше проповедует любовь к сверхчеловеку, образцом идеалов Возрождения оказался героический энтузиазм Джордано Бруно. Пуританство возводило в добродетель «сухость», черствость и безжалостность к людям (Кальвин), считая силу страсти источником тяжких прегрешений. Ценности и идеалы непосредственно связаны с культурой, воплощаясь в ее продуктах.

Продукты культуры представляются как «резервуары», в которые человек на протяжении истории откладывает, сохраняя, все лучшее. Человечество – это совокупность людей, связанная продуктами культуры, их деятельности, каждый из которых имеет свой смысл лишь во взаимодействии» [142].

 
«Восемнадцатый век – заповедник идей,
Век строительных бумов, публичных смертей,
Хор имперских побед, золотое собранье
Древнегреческих грез, древнеримских затей»,
 

– пишет современная Санкт-Петербургская поэтесса Н. Гранцева. И все перечисленное связывает людей одной культуры исторической и эмоциональной памятью.

Однако, как отмечает У. Джеймс, содержания культуры – идеалы, смыслы и ценности – могут наделять жизнь смыслом, но лишь в том случае, если человек вкладывает свои силы в дело их осуществления. Отчуждение проявляется в неспособности людей распознавать смыслы и ценности как возможности, существующие в реальных ситуациях [54].

По словам К. А. Абульхановой-Славской, «хотя ценности культурные носят общечеловеческий характер, они не присваиваются многими людьми, не становятся достоянием их жизни. Воспитывать духовность, нравственность человека почти невозможно через его сознание, если это сознание не имеет «резонатора» в сфере чувств. Источником бездуховности нужно искать там, где нет точек соприкосновения между обыденным и возвышенным в жизни» [2].

В настоящее время современные исследователи развивают идеи культурно-исторической психологии, заложенные в работах Г. Г. Шпета, Л. С. Выготского, А. Р. Лурия, А. Н. Леонтьева, С. Л. Рубинштейна и их последователей. Осуществляется переход от «анализа «сознания вне культуры» и «культуры вне сознания» к постижению тайны взаимопереходов, преобразований социальных связей в мир личности и «сотворения личностью из материала этих связей миров человеческой культуры» [15].

Каждая культура наполнена образами, которые могут становиться духовной опорой; в каждой культуре существуют традиции, которые дают чувство стабильности людям, проникнутыми данной культурой.

Это все имеет важное значение для развития жизнестойкости личности в любом возрастном периоде.

Роль эпоса. Каждая культура несет память о своих героях. С незапамятных времен, человек, совершивший подвиг, приближался к богам. Но он оставался человеком и самим фактом своего существования говорил людям о возможности возвыситься, о надежде [108]. И. Я. Медведева и Т. Л. Шишова в книге для родителей отмечают значимость роли возвышенно-романтических, героических идеалов в период формирования личности ребенка, которые дают ему психологическую опору, силу жить. Однако герои должны быть не только сказочными, историческими, но и современными. Иррациональная, глубинная, архитипическая потребность в романтической героике не должны вступать в конфликт с общественными установками. В этом случае психика теряет точку опоры [108].

О психологической роли праздников в жизни человека, в упорядочивании для него этой жизни, в способности праздников играть психотерапевтическую роль для человека написано в книге М. И. Воловиковой, С. В. Тихомировой, А. М. Борисовой «Психология праздника» [48].

Авторы показывают, что в праздниках был отражен ритм жизненного цикла. Эта цикличность жизни очень значима для возникновения у человека чувства устойчивости. Единый ритм важен для гармоничного формирования душевной организации подрастающего человека, что замечательно отражено в произведении И. Шмелева «Лето Господне». «Праздник закреплял в душе ребенка навыки видеть смысл всего происходящего. В мире праздничного годового круга смерть преодолевается, повседневные предметы и вещества видятся как чудесные, наполненные светом, святые. Праздник формирует картину цельности мира, служит сущностной взаимосвязью событий и явлений» [42].

Взрослому человеку сохранившиеся воспоминания праздника из детства, а также чувство продолжение этого праздничного цикла в жизни, придает стойкости при переживании жизненных невзгод, несет психотерапевтический эффект. Как помогло это самому Ивану Шмелеву выжить вдали от Родины.

Авторы отмечают, что советские праздники во многом опирались на традиционную народную культуру, а для православной культуры было свойственно проявить готовность к преодолению трудностей, чтобы приобщиться к празднику.

Таким образом, праздничная культура утверждает жизнестойкость «повседневную», связанную с чувством стабильности, с готовностью преодолевать «годовой круг», спокойствием в переживании событий жизни и смысловой определенностью этой жизни. Героический эпос способствовал развитию готовности к «восхождению», включением в экстраординарные события со всей верой и ответственностью за выполнение значимого дела.

Народная культура в виде пословиц и поговорок является важной частью народной педагогики, а также несет в себе психотерапевтические функции. Русская народная сказка является своеобразным проводником в мир культурных ценностей, а также своеобразным руководством к действию, ибо в ее содержании заложены характерные для данной культуры модели поведения.

Несомненным является факт наличия множества норм и правил в человеческом сообществе, но цель у них одна – трансляция «успешных» способов поведения.

Важно отметить значимую роль именно в русских народных сказках пожилого человека, которые являются трансляторами культурных ценностей, не несут в себе однозначного положительного или отрицательного образа и принимают активное участие в развитии главного героя [146].

Тем самым обозначается конструктивная для развития ребенка и подростка роль теневой стороны личности. Благодаря русским народным сказкам человек осознает многосторонность своей личности и личности другого человека в воздействии на окружающий мир, учится взаимодействовать с разными ипостасями человека.

Религия всегда являлась для человека духовной опорой в жизни, хотя ее роль в разные исторические периоды значительно изменялась. Говоря о роли религии в жизнестойкости человека можно привести емкое высказывание Г. Оллпорта: «… продуктивные рассуждения о проблемах психического здоровья требуют владения двумя языками. Необходима как поэтическая и пророческая метафоричность религии, так и грамматическая точность науки» [167].

Глубинная религиозность, по Р. Мэю, является источником духовности. Сама духовная жизнь человека и его творчество тесным образом связаны и колоссальным психоэмоциональным напряжением, с необходимостью решения психологических проблем, со способностью обогащать свою свободу, индивидуальность и социальную интегрированность.

Рассматривая роль религий в жизни человека и человечества, Ф. Искандер отмечает, что именно христианство придает исключительную важность жизни человеческой души, оно в своей основе в Евангелии уже рассмотрело все комбинации душевной жизни человека и пути ее спасения [74].

По данным эмпирических исследований религиозность значимо коррелирует с вовлеченностью и контролем, но не связана с компонентом принятия риска. Как религиозность, так и жизнестойкость негативно связаны с депрессией и гневом, однако только жизнестойкость предсказывает уровень депрессии независимо от религиозности. Наконец, хотя оба показателя защищают человека от стресса и напряжения, а также от регрессивного совладания, только жизнестойкость позволяет предсказать трансформационное совладание, активные действия человека по преодолению и переоценке ситуации [117]. Н. П. Бехтерева, внучка В. М. Бехтерева, известный физиолог, в своей книге написала, вспоминая период юности: «Выкинув из нашей жизни религию. Мы избавились не только от мощнейшей психотерапии, но и от свода нравственных правил… Да еще умело подаваемых!» [22].

Культура как жизненная опора. Смысл жизни расширяется, наполняется при включении человека в культурное пространство, в котором он может черпать жизненные силы. Известный поэт А. Кушнер, размышляя о судьбах поэзии в наш век, говорит о том, что, перечитывая письма А. С. Пушкина к Вяземскому, обратил внимание на такие слова: «Круг поэтов делается час от часу теснее – скоро мы будем принуждены, по недостатку слушателей читать свои стихи друг другу на ухо. И то хорошо». «Эта пушкинская фраза помогает мне жить, – говорит поэт, – значит и у него было такое ощущение, но оно прошло. Так стоит ли нам предаваться унынию, одному из смертных грехов?»

Проникновение в сущность процесса трансформации культуры в мир личности позволяет ставить и отвечать на вопросы о том, какая культура преобразуется в мир личности человека и что она в него привносит в плане устойчивости, какие традиционные средства совладания он обретает.

Результаты опросов, производимых автором, с целью изучения «культурных опор» подростков, молодых людей, взрослых, говорят о значимости в ситуации преодоления жизненных трудностей классической литературы, образов идеальных героев, юмористических произведений (в основном – иронический детектив – как примета времени), высокохудожественных фильмов мирового кинематографа (описано в гл. 4).

В этой связи очень актуальны слова Ж. К. Ионеску: «Область культурной сопротивляемости может стать целью параллельных проектов во многих странах для того, чтобы лучше понять специфику процесса, который позволяет нам “оставаться на ногах” перед лицом неприятностей» [73].

Это понятие «культурная сопротивляемость» отражено в таком способе самовдохновения, описанном Ф. Искандером, которое так необходимо, чтобы понять собственные возможности жить полной жизнью: «Главным и неизменным признаком удачи художественного произведения является желание вернуться к нему, перечитать его и повторить наслаждение… сама мечта вернуться к нему греет сердце, придает жизненные силы. Насколько легко ограбить, обмануть культурного человека в жизни, настолько трудней его ограбить в духовном отношении. Потеряв многое, почти все, культурный человек, по сравнению с обычным, крепче в сопротивлении жизненным обстоятельствам. Многое потеряв, он может сказать себе и говорит себе: я ведь еще могу слушать Бетховена, перечитывать «Казаков» и «Войну и мир» Толстого. Далеко не все потеряно… Мы чувствуем, что красота вечна, что душа бессмертна, и наша собственная душа радуется такому шансу» [74].

Современный человек находит жизненную опору в высокохудожественных образцах мировой и отечественной культуры, однако особенности социальных условий его жизни могут влиять на возможности взаимодействия именно с высокой культурой. Эта возможность особенно актуальна для развития личности ребенка, чутко реагирующего на идеалы и способы поведения и жизни в целом, предоставляемые ему социальной средой в виде средств массовой информации, содержанием школьной программы.

В Приложении 3 помещена статья о роли избыточности знаний в развитии личности человека в процессе обучения в школе.

3.3. Социальная среда как ресурс развития жизнестойкости

Социальная среда – совокупность материальных, экономических, социальных, политических и духовных условий существования, формирования и деятельности индивидов и социальных групп. Социальная макросреда охватывает экономику, общественные институты, общественное сознание и культуру. Социальная микросреда включает непосредственное окружение человека – семью, трудовую, учебную и другие группы.

Социальная среда зависит от типа общественных экономических формаций, от классовой и национальной принадлежности, от внутриклассовых различий определенных слоев, от бытовых и профессиональных отличий («городская среда», «деревенская среда», «производственная среда», «артистическая среда» и т. и.). Общественно-экономическая формация в ее исторической, демографической, географической и национальной конкретности формирует данную социальную среду, порождающую тот или иной образ жизни и вслед за этим образ мышления и поведения.

Жизнестойкость отдельного человека связана с жизнестойкостью общества, происходит обогащение смыслами, циркулирующими в обществе.

В свою очередь, устойчивость функционирования общества связана с готовностью человека решать глобальные и сиюминутные социальные задачи, искренне связывать личные интересы с интересами общества, и в этом чувствовать моральную, психологическую опору.

Важно отметить, что взаимосвязь жизнестойкости человека и жизнестойкости общества во много связаны механизмами глубинного согласия. Эти механизмы складываются в ходе исторического развития, помимо воли и сознания людей. В их основе лежат общенациональные интересы и ценности, исторические и культурные традиции, идеалы, сформированные на базе православия, российской государственности, ближних и дальних перспектив, на принципах, разделяемых большинством населения. Эти механизмы приобретают характер обязательных норм и требований, закрепленных в морали, культуре, религии. Перед лицом внешней угрозы или другого исторического вызова эти механизмы активизируются, сплачивая нацию, давая ей шанс не только выжить, но и восстановиться [68].

Социальные исследования показывают значимость для развития согласия в обществе социального мифа, и также его антипода – коллективного разума.

В литературе существует достаточно много определений мифа, мифологии и ее функций. В контексте нашей работы, мы остановимся на понимании мифа как средства согласования противоречий человеческого бытия. В. Вунд истолковывал миф как творение народной фантазии, К. Г. Юм обращал внимание на то, что миф выявляет образцы и структуры духовной жизни человека. Мифы утверждали принятую в данном обществе систему ценностей, поддерживали и санкционировали определенные нормы поведения. Мифология ориентирована на преодоление фундаментальных антиномий человеческого существования, на гармонизацию личности, общества и природы [162]. В мифе человек мог найти эмоциональную защиту от враждебной реальности – такова психотерапевтическая роль мифа.

Социокультурные мифы настоящего времени наполнены мировоззренческими установками. Символы социокультурного мифа могут способствовать сплочению нации, вызывая у людей разных групп общества похожие образы, установки, эмоции [68]. Деформация социокультурного мифа может происходить в результате изменений в обществе. Материальные акценты являются крайне неблагоприятны для социокультурного мифа, отмечают Р. А. Зобов и В. Н. Келасьев, это выражается в дегуманизации общества, в понижении уровня культуры и приводит к снижению адаптивности человека.

Важно отметить, что объекты социума, на которые направлен миф, крайне подвижны, поэтому мифологические картины динамичны. Так миф о нерушимости СССР сменяет миф о «совке». Поэтому, адаптация человека с помощью мифа достаточно ситуативна, в конечном счете, миф создает искаженные представления о действительности [68].

Исследования показывают, что такие русские мифы, как «для русского человека важно не материальное преуспеяние, не карьера, а жизнь по правде и справедливости», «русский человек стремится делать добро не только для себя, но и для всего человечества», «русский человек не может не быть честным», «русские честнее многих народов», являются в современной России ценностями лишь традиционалистического сегмента общества, который стремительно сокращается [34].

Разочарования, связанные с разрушением социокультурных мифов ведут к разочарованию, следствием которого является рост наркомании, алкоголизации населения, суицидного поведения, преступности.

У социального общества в период кризисов возникает два пути для регуляции психологического состояния его членов – путь создания новых мифов или трезвая оценка существующей действительности [68].

Противоположностью социокультурного мифа является коллективный разум. Под коллективным разумом понимается способность социальной системы отражать социальную действительность как в научной форме, так и в форме морали, права, искусства, культуры [154].

Важно отметить, что поступательное развитие общества имеет место в том случае, когда все компоненты социальной жизни – нормы, право, мораль, наука, искусство, религия – гармонично согласуются друг с другом. Однако гармония достигается в ходе длительного исторического развития на основании деятельности социальных институтов, осуществляющих это согласование (семья, институты воспитания и образования и т. д.) [68].

Уровень коллективного разума, а, следовательно, возможность развития способностей в преодолении трудных ситуаций с опорой на социум резко снижается при явном доминировании одних институтов над другими.

В нынешний период это проявляется в том, что идет снижение роли категорий морали и нравственности и одновременно преувеличивается значение рационального начала, которое сводится к материальным факторам в виде личного интереса, индивидуализма, погоней за прибылью и успехом.

Большое значение в настоящее время приобретает способность изменяться в изменяющемся мире. Наиболее ощутимыми для человека являются социальные изменения, которые влекут за собой изменение уклада жизни, материального благополучия, чувства физической и психологической безопасности.

Особой спецификой настоящего социального периодов, отмеченной в исследованиях 3. Баумана. Ю. Хабермаса, У. Бека, Э. Хобсбаума, Ф. Фукуямы и других ученых показывают, что люди все больше ориентируются на личные цели и ценности в ущерб социальным идеям и приоритетам. Общая социальная неопределенность, характерная для нашего времени, является мощной индивидуализирующей силой. Если еще в середине XX в. «страхи», «проблемы» объединяли людей и формировали тактику поведения целых социальных групп, то в современном обществе с его многовариантными и непредсказуемыми ситуациями, включаются механизмы адаптации индивидуального, а не социального начала, не коллективного опыта, а личного. Социальная солидарность уходит на второй план [127].

Еще одна важнейшая специфика, описанная и проанализированная в своих работах известным социологом Э. Тоффлером – технологические и социальные трансформации социума, возникновение новой информационной цивилизации. В новой информационной цивилизации меняется не только экономика, но и все ролевые структуры. Необратимость, а самое главное, огромная скорость изменений создают реальную угрозу индустриальной цивилизации, грозя уничтожить ее методы, ценности, институты. И людям, не подготовленным к наступлению грядущих событий, грозит полная дезориентация. Э. Тоффлер отмечает усиление чувства страха у людей, связано оно с переживанием их возможностей включиться в новую реальность [159].

 
«Я почти не бываю у близких могил,
Но друзей и родных я в душе не забыл.
Мне они, как Афон или Мекка.
Я боюсь, чтобы завтра не прервалась
Меж живыми и мертвыми вечная связь,
Я боюсь двадцать первого века»,
 

– пишет московский поэт В. Костров, отражая чувства своего поколения.

Развернувшаяся в нашей стране реформа связана с серьезными изменениями социальной среды. В результате перехода от одного типа социальной среды к другому обесценились формы адаптации больших масс людей, произошло отчасти обесценивание личностного опыта, знаний [138].

Напряжение социальной жизни человека в нашей стране связано не только с технологическими изменениями, экономическими кризисами, но и острыми вопросами социального расслоения общества, профессиональными кризисами. Эти процессы отражаются на личностных изменениях, личностных кризисах людей. Рассмотрение взаимосвязи между качеством жизни россиян и их психологическими характеристиками стало в последнее время особенно актуальным.

Кризисы – периоды, ведущие к психологической перестройке, к возникновению психологических образований. Результаты переживания личностного кризиса человеком может как повысить его жизнестойкость, отразиться позитивно на его осмыслении ситуации жизни и поведении, так и привести к стагнации и деградации личности.

В. В. Козлов выделил три вида личностных кризисов: материальный, социальный и духовный. Несмотря на то, что автор отметил такие характерные для всех кризисов паттерны переживаний, как ощущение несправедливости (68,2 %), чувство отчаяния (59,2 %), неуверенность в себе (38,3 %), чувство одиночества (29,4 %), страх (27,6 %), изменение системы ценностей (23,6 %), он подчеркивает, что максимально выраженные чувства неуверенности в себе, несправедливости жизни, характерны именно для социального кризиса.

Это обусловлено характером подструктуры «Я», которую задевает кризис: центром Я-социального является социальная роль, статус. Поэтому главные переживания – «моя представленность в социуме» [82].

Таким образом, можно отметить, что чувство несправедливости является важнейшей составляющей личностных кризисов человека.

«По удачному выражению историка и государственного деятеля XVIII–XIX вв. Пьетро Коллетта, «справедливость необходима народу более, чем цивилизация», пишет доктор юридических наук А. Керимов. Это настойчивое желание «жить по совести», неизменное стремление соответствовать истине, непреодолимая тяга к справедливому решению вопросов повседневной жизни, так и жизненно важных проблем особенно характерны для русского менталитета» [77].

Самая распространенная причина самоубийств в период социальных изменений – чувство несправедливости у обедневших слоев населения. Нежелание принять реальность, отсутствие веры в перспективы (чувство укороченного будущего), но, в то же время, отсутствие терпимости (что было присуще русскому менталитету, православным традициям). «Трудно всем. Будем стараться выжить. Трудно не всем, это несправедливо. Психологических жизненных сил для борьбы нет». Так, например, в Венгрии в период бурных социально-экономических изменений при изучении причин самоубийств, выяснили, что не бедность сама по себе является причиной самоубийств, а бедность на фоне сознания того, что в социалистическом обществе все должны быть равны. Бедность рассматривается как социальная несправедливость [123, 2].

В условиях кризиса можно выделить два вектора развития личности. Позитивная дезинтеграция – кризис является неким условием перехода личности человека в новое качество, на новый уровень целостности. Данный тип дезинтеграции отличается повышением витальности, преобладанием конструктивности, увеличением творческого потенциала. Именно жизнестойкость способствует такому типу преодоления трудных жизненных ситуаций, возрастных кризисов. Но такое направление развития личности проявляется не у всех людей в ситуации кризиса, экстремальных ситуаций.