Текст книги "38 кг. Жизнь в режиме «0 калорий»"

25. Красноярск – Хабаровск – Владивосток

04:10. Аэропорт.

На месте выяснилось, что к бабушке во Владивосток мы летим с пересадкой в Хабаровске. Почему нельзя было сообщить нам об этом при покупке билетов? Неужели так сложно предупредить, что рейс не прямой? Что за люди работают в авиакомпаниях?

Но это было уже не важно. Мы летели к родственникам.

В 5:30 шасси оторвались от взлетной полосы, мы поднялись в небо, и совсем скоро Красноярск остался позади.

Через четыре часа самолет приземлился в Хабаровске. В аэропорту, на ленте выдачи багажа нас ожидал небольшой сюрприз.

– Простите, но рейс до Владивостока задерживается на 12 часов, – дрожащим голосом сообщил молодой сотрудник.

– На сколько? Да вы что тут все (цензура)? – возмутился большой волосатый тип.

– Нам очень жаль, но мы ничего не можем поделать.

– Почему задерживают рейс? – спросила пожилая женщина в черном платке.

– Мы не знаем.

Позже выяснилось, что причина задержки рейса в том, что группу местных чиновников требовалось немедленно переправить во Владик именно на нашем самолете, из-за чего пассажирам рейса предстояло провести весь день в аэропорту. Сотрудников авиакомпании и чиновников мало волновало, что двое из ста двадцати человек летели на похороны, пятеро на свадьбу и один мужчина летел к жене, которая родила ему сынишку. Чиновники важнее. Кто мы такие? Простые смертные.

Получив сухой паек, злые и уставшие, мы с мамой поплелись в зал ожидания. Как только я села в неудобное кресло, здоровенный калорийный кекс оказался в моих рученьках, а через минуту уже лежал в желудке. Даже страшные цифры 800 (килокалорий) не смогли меня остановить.

Мне было очень стыдно за свой поступок, но я нашла себе оправдание: задержка рейса заставила меня нервничать, и съеденный кекс не в счет.

– И что будем делать? – спросила я, допивая сок.

– Может, город посмотрим?

– Ты чего? А вдруг информацию какую-нибудь скажут? – Надежда, что мы улетим быстрее чем через 12 часов, все еще не покидала меня.

– Ничего не произойдет. Можно смело отправляться.

– Ну хорошо.

Сдав вещи в камеру хранения, мы сели в автобус и через пятнадцать минут оказались в центре города. Я бы никогда не подумала, что это настолько прекрасное место.

Красивый, ухоженный, чистый, приятный маленький городишко с небольшими улочками и старинными домами. Я дала ему название – «Маленький Питер».

Гуляя по улицам Хабаровска и наслаждаясь городским пейзажем, я случайно увидела лавку с мороженым. Что-то щелкнуло в моей голове, и я на секунду остановилась. Было жизненно необходимо его заполучить. Во мне боролись Ангел Худобы и Жиро-Демон. Второй говорил, что нужно непременно купить это холодное счастье, а первый шептал, что из-за него меня разнесет и лучше пройти мимо. Жиро-Демон победил…

– Давай купим? – предложила я маме, указывая на лоток с мороженым.

– Что ты сказала? – она чуть не заплясала от счастья.

– Хочу мороженое.

– Конечно, какое?

– С черносливом, шоколадом и орехами.

– Хорошо.

Я стояла возле небольшого прилавка и от нетерпения слегка подпрыгивала на месте. Мне хотелось снова ощутить вкус мороженого…

Мороженое!!! Я выступила инициатором его покупки. Такого не происходило с прошлогодней осени. Мороженное было потрясающе вкусное, и я до сих пор помню, какое испытала наслаждение, когда взяла в руки вафельный рожок с тремя холодными шариками.

– У тебя такая счастливая морда, – усмехнулась мама.

– Я так соскучилась по нему!

– Еще бы, нужно иногда себя баловать, – начала свои рассуждения мамочка.

– Нет, нет. Это было в последний раз.

Если бы…

Семь часов пролетели незаметно, и мы уже собирались сесть в автобус, чтобы вернуться в аэропорт, как вдруг недалеко от набережной я заметила любимый магазин.

– Мама!!! Пошли скорее! – я потянула ее за руку.

– Куда ты собралась? Нам надо ехать.

– Я не могу туда не зайти.

– Только быстро, – она улыбнулась.

– Конечно. – И с этими словами я заскочила в магазин.

Белые бриджи XS размера, две футболки, олимпийка и спортивные серые брюки с мотней (тогда они были в тренде и не считались верхом безвкусицы) отправились на кассу. Я сомневалась относительно приобретения белых бриджей, но после маминых слов: «Твои ноги в них выглядят еще худее», они были немедленно куплены.

22:00. Снова аэропорт.

Темнело и становилось тихо. Лишь изредка слышался шум приземляющихся самолетов и подъезжающих машин для перевозки багажа.

Наконец объявили посадку. После тридцатиминутного стояния в очереди и унизительной процедуры личного досмотра мы оказались в самолете в надежде взлететь. Но самолет оставался на месте из-за бестолкового пассажира, потерявшегося в крохотном аэропорту. Через какое-то время пропажа нашлась, но дело приняло еще более сумасшедший оборот: багаж погрузили в другой боинг. Прошел еще один час, и только в 23:50 самолет начал движение. Многие люди стали возмущаться, а кто-то стал запивать нервный день коньяком, я чувствовала это по запаху.

00:00. Шасси собрались в кучу, и на высоте 10 000 метров выключили свет.

Через час полета стюардесса объявила: «Добро пожаловать во Владивосток! Температура за бортом +24 градуса. Дождя нет. Спасибо, что воспользовались нашей авиакомпанией».

– Это было последний раз! – орал мужик, вероятно, тот, который усердно расправлялся с коньяком.

По трапу спустилось сто двадцать измотанных пассажиров. Среди них: женщина с мужем, которые не успели проводить кого-то в последний путь, пять человек, не попавшие на свадьбу, и мужчина, спешивший к жене и малютке-сыну.

Мы преодолели расстояние от самолета до здания аэропорта и за большим стеклом увидели мамину маму – мою бабушку, маминого брата, ее дядю и его сына.

Мы не виделись пять лет, и слезы радости непроизвольно брызнули из глаз. Десять минут крепких объятий, после которых снова можно было дышать.

Неожиданно я вспомнила, что не сделала важную вещь – не написала Мистеру О., не папе или бабушке, а ему…

Я покопалась в сумке, которая вмещала в себя немыслимую кучу нужных и ненужных вещей, и нашла телефон.

«Прилетела и ужасно устала. Это был невыносимый полет, но зато я посмотрела Хабаровск. В общем, все хорошо. Буду скучать…» В ответ: «Я очень рад:* Отдыхай!»

Если честно, я ждала других слов.

Пока мы ожидали багаж, вся дружная кучка родственников успела раз десять высказаться о моей худобе.

– 41 килограмм. Худая??? Да что вы. Это же самый предел допустимого веса! – отвечала я им, ничего не понимающим людям.

– Ты как ребенок. Такое чувство, что тебе лет двенадцать.

– Я не как ребенок, а как миниатюрная девушка.

– Ой, не знаю, – бабушка тяжело вздохнула.

– Я знаю, что для меня хорошо и что делает меня счастливой.

Мне не нужно долго разговаривать с людьми, чтобы показать им, как меня интересует их точка зрения по поводу моей фигуры, моя интонация дает это понять.

Еще несколько любопытных и удивленных взглядов от незнакомых людей, парочка вздохов, штук пять «Какая она худая» – и мы вышли из аэропорта и поехали домой.

Когда я села в машину, еще не знала, что эта поездка будет началом конца моих худых дней.

26. Первое утро

Утро.

Не знаю, то ли смена часовых поясов, то ли обилие мыслей в голове не дали мне поспать больше четырех часов. Несмотря на вчерашний приключенческий день и утомительный перелет, я совсем не чувствовала усталости, наоборот, у меня наблюдался прилив сил.

Уже около часа, скрестив руки на животе, я лежала и тупо смотрела в потолок. За окном с улицы доносились шум от несущихся мотоциклов, разговоры людей, лай собак, сигнал скорой помощи и детских смех.

Под подушкой завибрировал телефон. Это А. интересовался, как я долетела и как мои дела. Уместив ответ в одно слово «Хорошо», я выключила мобильный и встала с кровати. Совершенно не хотелось ему отвечать. Не знаю, по каким таким причинам, но в последнее время парень сильно меня раздражал, без особого на то повода, ничего при этом особенного не делая. Стоило только подумать об А. или на секунду представить его наглую морду, как становилось мерзко.

Надев джинсовые шорты, майку, оголяющую живот, на котором всеми силами боролись за свое существование два кубика, я вышла из комнаты.

Мама и дядя еще спали, дедушка ушел на работу. В квартире было тихо, только из кухни доносился треск жарившегося масла. Бабушка ловко орудовала лопаткой, переворачивая свои фирменные блины-вредители, которые невозможно съесть в маленьком количестве.

Спустя пару секунд я незаметно проскользнула на маленький балкончик. Здесь еще оставалась клетка любимого попугая, который улетел несколько лет назад. Отведя взгляд от кованого дома Петруши, я узнала знакомый с детства пейзаж: огромная сопка, загадочный дом (я возлагала большие надежды на это сооружение и была очень расстроена, узнав, что это всего лишь фабрика), окутанные туманом. Туман был неотъемлемой составляющей утреннего города.

Около тридцати минут я наблюдала за происходящим на улице, в голове всплывали воспоминания.

Летние друзья. Родители. Родственники. Ежевика. Фрукты. Ночные посиделки на балконе. Покупка цыплят. Сестра. Классики.

Вдруг я заметила знакомый павильон с мороженым, который едва виднелся из-за листвы. Всякий раз, приезжая в гости к бабушке, я сразу бежала в этот уголок холодного лакомства, где продавали фантастическое дынное мороженое. Но в этот раз о нем не могло быть и речи. Чуть ли не со слезами на глазах я перевела взгляд на маленькую псину, сидевшую рядом с павильоном.

– Ты и так дала маху! Куда тебе еще? Кекс, мороженое, еще и сок! И это при весе 41 килограмм! Тебе вообще есть нельзя, – внутренний диалог не предвещал ничего хорошего.

Мысли прервал бабушкин голос из кухни.

– Завтракать!

Я опустила голову на балконные перила, собралась с духом и с неохотой поплелась в кухню. Счастливая мама уплетала блины с клубнично-ежевичным вареньем, а я просто смотрела, глотая слюни. Я не могла себе позволить такое излишество.

– Почему ты не ешь блины? – спросила бабушка.

– Нельзя. Слишком калорийные, а я слишком толстая, – с грустью ответила я.

– Ничего страшного, через два часа поедем на море, поплаваешь, и все твои калории сожгутся, – ответила мама.

Не знаю, почему, но ее слова позволили моим рукам потянуться к тарелке и взять блин. Наверное, потому что их сказала любимая мама, которая ни за что на свете не пожелает мне плохого.

За блинами последовали печенье, конфеты и смачный кусок булки с сыром. Меня успокаивала мысль, что спустя пару часов я смогу избавиться от съеденных калорий, а еще через пару дней, проведенных на берегу океана, утренний бег по песку, регулярное плавание, игры в волейбол и бадминтон вернут мне законные 38 килограммов.

Это были пустые надежды. И с этого дня я полностью потеряла контроль над собой, над весом, над тем, что ем.

27. Я надеюсь, мы еще встретимся

Раннее утро. О морской берег тихо ударяются волны. В воздухе слышится соленый запах воды, смешанный с летней листвой. Палаточный лагерь еще спит после бурной пьяной ночи. Мы приехали.

Я не была здесь около восьми лет и очень скучала по ментоловой обжигающей воде, ночным посиделкам у костра, сопровождающимися поджариванием устриц, ловлей раков и морских ежей и, конечно, походами за грибами размером с тазик. Самые яркие моменты моего раннего детства были связаны с этим уникальным местом, где Японское море впадает в Тихий океан. Но теперь, когда я вспоминаю о нем, память воскрешает только одно – последний этап моей истории.

За три дня до отъезда к морю начались сборы. Из-за пакетов с продуктами на маленькой кухне было невозможно находиться.

Мне было поручено купить то, чем можно перекусывать в течение дня. Что-то вроде печенюшек, конфет, сухариков и чипсов. Наверное, мама и бабушка сомневались в моей способности купить нормальную еду, зная, что ничего кроме овощей, риса и хлебцев меня не заинтересует.

Надев те самые, купленные перед отъездом, маленькие шорты и полосатую майку, я отправилась в бой. Супермаркет находился метрах в пятистах от дома бабушки. Я бежала, нет, я летела туда, не ощущая земли под ногами. Через пять минут мое худощавое тело заходило в место, которого я боялась больше всего.

Перемещаясь от полки к полке, я старательно выбирала сухпаек для родственников. Мне нравилось это дело. Из-за своего стремления быть худой единственное, что я себе позволяла – это исключительно любование продуктами. Мне нравилось просто ходить среди огромных стеллажей с печеньками и конфетами, брать в руки упакованные сладости и смотреть на них, проходить мимо свежеиспеченных булочек, рассматривать мармелад, привлекательно лежащий в коробках, наблюдать, как готовят торты тут же в супермаркете и как люди, не задумываясь, покупают все, на что упал глаз. Я могла часами бродить около этих полок и просто смотреть на продукты, ничего не неся на кассу. Я просто не могла себе это позволить. Мне было страшно. Страшно представить, как я возьму булочку, в которой содержится суточная норма моих калорий, отдам за нее деньги, а потом с неимоверным чувством вины расправлюсь с кондитерским созданием.

Когда желание съесть сладкое становилось невыносимым, я просила маму заехать в магазин, купить мне вкусность на ее усмотрение и скорее отдать мне в рученьки. Иногда она приносила домой шоколадку, кекс, зефир или пирожное, но у меня уже не было страха съесть сладость, ведь ее купила мама, а не я. Страха не было первые пять минут, но он вновь возвращался, как только я съедала последний кусок. После съеденного мне было морально плохо и ничего не хотелось делать. Я боялась, что маленький кусочек снова раздует мое тело.

Зато в тот день, когда мне выпала уникальная возможность набрать полный пакет каких душе угодно булок и печенек, сухариков и чипсов, шоколада и конфет, счастье просто рвалось наружу.

Все находившееся на полках подверглось тщательному и строгому отбору. Мне потребовалось два часа на то, чтобы заполнить корзину прошедшими ГосНастяКонтроль сладостями. Я покупала то, что хотела бы съесть сама, и была на 100 % уверенна, что такого не произойдет.

Я вернулась домой, аккуратно расставила покупки на столе и похлопала в ладоши.

– Ты чего? С ума сходишь? – спросил дядя.

– Нет, просто нравится на это смотреть, – улыбнулась я.

– Тебе нравится смотреть, а мне нравится есть. – С этими словами он взял пакет печенек с кусочками шоколада и фундуком и ушел в другую комнату.

– Не подавись, – крикнула я ему вдогонку и уселась на стул.

– Так, неделя на море. Отлично. Это значит, что у меня есть семь дней на то, чтобы вернуть законный вес. Прекрасно, этого более чем достаточно, – бубнила я, делая заметки в небольшом блокноте.

Через пять минут был составлен четкий план действий, начиная от питания и заканчивая тренировками.

– Если я буду придерживаться его, у меня есть все шансы похудеть на четыре килограмма, – помахав блокнотом, сказала я вошедшей в кухню маме.

– Знаешь, что я хочу тебе сказать?

– И что же?

– Оставь эту безумную идею, вернемся в Красноярск, и будешь снова худеть. Мы приехали отдыхать и расслабляться, пора забыть о диете.

– Я и так о ней забыла, и какой результат? Уже плюс четыре килограмма! – сказала я, и мне стало обидно за себя.

– Если наберешь еще один, ничего не будет. Ты такая же худая, как и была раньше.

– Почему ты не понимаешь меня? – я начинала раздражаться.

– Потому что ты маешься ерундой, – она говорила это издевательски-спокойным голосом, который выводил меня из себя.

– Все, короче. Буду делать, что хочу.

Я продолжила изучать прописанную стратегию.

Любимые и родные 38 килограммов – это все, что было важно.

Три дня на море прошли неплохо. Утром следующего дня я поняла, что ненавижу долго обходиться без цивилизации! Неудобные палатки, отсутствие нормального душа и света. Я смотрела на домики, расположенные чуть выше палаточного городка, и давилась слюнями, наблюдая тот комфорт, в котором пребывали счастливчики, снявшие чудесные дома раньше нас.

Вокруг была неописуемой красоты природа: бирюзовое море, сопки, скалы, морская живность, тусующаяся на берегу, огромные грибы, бабочки размером с ладошку, а меня магнитом тянуло обратно в город.

Меня и моего троюродного брата начало напрягать чрезмерное единение с природой. Мы пытались всячески себя развлечь: устраивали гонки на матрацах по волнам, лазали на камни, ловили раков, жарили их, делали безумные наряды из водорослей, закапывали друг друга в песок, играли в бадминтон, безуспешно пытались прочитать одну книгу на двоих, танцевали с пьяными соседями, ходили за грибами, играли на печенье в покер и все равно сходили с ума от тоски.

Казалось бы, из-за столь насыщенного дня времени на еду не должно было оставаться. Ошибка. План не сработал.

Меня словно подменили. Кто-то забрал ту Настю, которая столько времени боролась за свою худобу. Кто-то нагло пошутил, и теперь эта Настя пропала!!!

В мой ежедневный рацион стали входить: банка сгущенки, печенье, конфеты и шоколад вперемешку, почти как по рецепту Карлсона, сухарики, семечки, суп с картошкой, лапша быстрого приготовления, хлеб, майонез и шашлыки поздним вечером! Все это стало моим питанием. Я набрасывалась на запретные плоды. Я компенсировала все то, от чего отказывалась раньше. От каждого съеденного куска организм получал максимум калорий, боясь снова лишиться еды. Я не слушала, когда мне говорили о том, что из-за голодовок и диеты рано или поздно произойдет такая ситуация, только потому, что всегда считала – мне больше не суждено быть толстой. Моим главным убеждением было: 38 килограммов на веки вечные. Поглощая антиполезные продукты, я успевала давать советы по похудению маме моего троюродного брата, двум соседкам по палатке и еще какому-то мужчине, который каждый день проходил мимо нас. Люди удивлялись, как я столько ем и остаюсь худой. Они даже не догадывались, через что мне пришлось пройти и какие последствия от переедания меня ожидали.

Не буду подробно описывать эти каникулы… Скажу лишь одно, после возвращения в родной город и дом мне было страшно встать на весы, но все-таки пришлось…

45 килограммов.

Все.

Это конец.

28. Возвращение

Мы пролетали над желтеющими деревьями, отдаленными деревнями, заброшенными поселками и полями, на которых трудились десятки рабочих. Стюардесса объявила, что самолет готов совершить посадку и необходимо пристегнуть ремни безопасности, поднять спинки кресел и задвинуть столики. Через пять минут раздался шум опускающихся шасси, а еще спустя пару минут огромные колеса коснулись посадочной полосы.

Все четыре часа, проведенные в неудобном самолетном кресле, я только и делала, что рассматривала свой выпирающий живот, боролась с мыслями о съеденных за две недели калориях, ощущала, как джинсы сжимают бока и как второй подбородок снова возрождается из лишнего жира. Птица Феникс, только жирная!!!

Главная задача на ближайшие две недели – вернуть свою форму любыми способами.

Три. Два. Один. Прилетели!

В зале ожидания нас встречал папа с двумя милыми букетами роз.

– Какая прелесть! – вдохнув аромат любимых цветов, я поцеловала его в щеку.

– С возвращением! – улыбнулся он.

Всю дорогу от аэропорта до дома я рассказывала ему лишь о том, как на отдыхе не могла контролировать себя и ела как ненормальная. Оказалось, что остальное было абсолютно неважно. Морские приключения и то, что происходило в эти две недели на другом конце России, не имели никакого значения. Я была разбита.

– Не расстраивайся так, возьмешь себя в руки и снова вернешь вес. Но как по мне, так сейчас ты вообще идеальная, – ласково прокомментировал ситуацию отец.

– Идеальная? Да я обросла жиром! – сердито ответила я.

– Не буду даже спорить с тобой. Это бесполезно!

– Верно говоришь.

Остальной отрезок дороги я предпочла молчать, чтобы не сорваться на родителей. Хорошо, что мне хватило на это ума.

Диета сделала меня неуравновешенной, раздражительной истеричкой. Раньше я не была тем человеком, в которого меня превратила идея стать худой. Злоба. Агрессия. Нервозность. Мне много раз говорили, что той доброй и милой Насти больше нет. Но я не хотела в это верить и отвечала: «Это вы изменились, а я осталась прежней!» А вскоре мне стали совсем безразличны их замечания, критика и упреки, ведь не было ничего важнее торчащих костей.

Сорок минут пути по полям, лесам и холмам, и вот передо мной знакомый район, улица и дом.

– Ну, все, выгружаемся, – усмехнулся папа и остановился у подъезда.

Вернувшись домой, я поняла, что не скучала по так называемым друзьям, возможно, потому, что моя персона была им безразлична. Им было глубоко плевать, что со мной, где я и, вообще, жива ли я. Только Мистер О. все никак не оставлял мои сознание, подсознание, сердце и ту часть живота, где обычно кружатся бабочки. Только по нему истосковалась вся моя сущность, истосковалась по тому, от кого за четырнадцать дней я не получила ни одного сообщения…

Дома нас встретила бабушка, папина мама, и после затянувшихся объятий и целования собачонки, я направилась к весам.

Два метра мне показались дорогой к Верховному Суду Мира Анорексиков…

Остановившись в десяти сантиметрах от страшной техники, я не решалась встать на прозрачную поверхность и увидеть цифры – результат моего расслабления. Я надеялась, что это будет 43, максимум 44 килограмма, но нет, надежды не оправдались. Ровно 45 кг высветились на маленьком электронном табло. Жуткий холод, появившийся в пятках, за считанные секунды достиг мозга костей. Мне казалось, что это сон, вот-вот я проснусь, и этих страшных цифр как не бывало. Я даже ущипнула себя за руку – никакого сна, только страшная реальность.

Настроение было совершенно испорчено.

Опустив голову, я поплелась в свою комнату, не обращая ни на что внимания. Я нуждалась в поддержке одного-единственного человека, которому было совершенно не до меня. Новые фотографии, куча надписей на стене от разных девушек и веселые статусы в «ВК». Мистер О. оставался Мистером О.

В комнату вошла бабушка и спросила:

– Хорошо отдохнули?

– Да, вот только я там все время ела, 45 килограммов сейчас! Представляешь? – И еще один беззащитный человек стал слушателем душераздирающей истории моего обжорства.

В отличие от папы, она меня внимательно выслушала, посочувствовала моему горю и сказала:

– Если будет необходимость, начну выгонять тебя из кухни палкой.

– Спасибо, – эти слова подняли мне настроение. Я была ей безумно признательна.

16:00.

Прошло около часа с того момента, как мне открылась страшная правда. Я сидела на кухне и ела. Нет, не салатик, которым мне следовало питаться неделю, чтобы сбросить хотя бы 2 кило, это была картошка с жареной курицей, а на десерт гора бабушкиного хвороста.

– Все, с завтрашнего дня начну худеть и к универу верну свою худобу, – гордо заявила я, поглощая восьмой кусочек жареного теста.

Трое в комнате улыбнулись.

Вечером мне написал А. Парень был очень рад моему возвращению и предложил встретиться.

«Когда?» – написала я.

«Как можно скорее:*»

– Боже! Зачем мне твои поцелуйчики? – В гневе я швырнула телефон на диван.

«Ну, так что?» – после двадцати минут моего молчания написал он.

Я была зла и расстроена и, вероятно, на нервной почве решила высказать А. все, что думаю и чувствую. Настала пора перестать мучить беднягу. После этого разговора на два месяца наше общение прекратилось.

Только недавно я поняла, что диета вырезала из моей жизни кучу интересных событий, незабываемых вечеринок и праздников, походов в кафе и кино, а из-за Мистера О. я прожила три года, терзаясь пустыми ожиданиями, надеждами и несбыточными мечтами.