Текст книги "Простое Прошедшее"

Глава 3

Подобно многим гениям, он обладал трезвым холодным умом, ценившим развлечения более захватывающие, чем череда эмоциональных всплесков.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

«Последний магнат» (1941 г.)

Утром я проснулся от ужасной головной боли. Последнее, что помню: мы втроём шли в неизвестном направлении и распевали непристойные песни, на улице уже светало. Открыв глаза, я, сказать по правде, молился, чтобы всё, что было, мне только приснилось. Меньше всего на свете я хотел, чтобы вчерашний приезд Брэда и его предложение, а также моё согласие были правдой. Я уже тысячу раз пожалел обо всём случившемся и ещё не раз скажу об этом.

Ещё не успев окончательно очнуться, я краем глаза увидел спины не известных мне девушек, закрывающих за собой входную дверь. Я только и успел подумать «Надеюсь, ничего не украли», как ко мне вломился Дон. Он был воодушевлён и полон сил.

– Просыпайся, придурок. Брэдли ждёт нас в ресторане через час!

– То есть мне это всё-таки не приснилось?

– Ты, я смотрю, не рад этому?

– Я ненавижу, когда ты отвечаешь вопросом на вопрос…

– Вставай скорее, я приготовил завтрак.

– Мы же идём в ресторан.

– А у тебя есть пара лишних сотен? Ты думаешь, мы в «Макдональдсе» встречаемся?

– Как я понял, деньги скоро будут…

– Молчи! Он ещё тысячу раз может передумать. Вчера заявился к нам, прикинулся старым добрым другом, напоил, накормил. Я не удивлюсь, если мы сейчас придём, а нам пустят по пуле в лоб.

– Ты шутишь? Ты вообще слышишь себя?

Я подпрыгнул на кровати как сумасшедший, схватил Дона за плечи и начал трясти – я же понятия не имел, во что встрял, вдруг его слова имели смысл.

– Успокойся ты. Да, такие люди способны на такое. Но я искренне надеюсь, что нам повезёт. Мы всё-таки не просто проходимцы какие-то. Я, например, знаю, где его мать живёт. И ты тоже знаешь…

– Заткнись! Я сейчас тебя убить готов! Всё из-за твоих тупых тайн! Знал бы я раньше, в чём ты варишься, в жизни бы к тебе больше не подошёл!

– О, что я слышу, мистер Купер… Что ж, посмотрим, как через пару месяцев ты будешь благодарить меня за то, что больше не живёшь в съёмной квартире и на мамины деньги. Или, может, желаешь остаться на своей работе и до пенсии карабкаться по карьерной лестнице при полном отсутствии сна и секса?

Мы пошли до ресторана пешком и за всё это время не обронили ни слова. Меня крайне раздражал тот факт, что приходится делить своё пространство с Доном. Страх того, что он, например, останется в деле, а меня закопают где-нибудь в русской степи, однозначно имел место быть. Не могу не отметить, что Дон в очередной раз выглядел как здоровый, непьющий и выспавшийся человек, тогда как я был похож на мешок дерьма. Похмелье однозначно было Дону к лицу.

Мы шли очень быстро, будто пытались догнать уходящий автобус, но так, чтобы окружающие не заметили этого. И так, почти незаметно, добрались до одного из самых престижных районов Барселоны, в котором я, признаться, бывал крайне редко. Дон, естественно, знал, куда идти, и уверенно шагал к повороту в ближайший переулок. В глаза сразу бросился припаркованный у входа автомобиль, за рулём которого сидел скучающий водитель и, позёвывая, беседовал с кем-то, кто, по всей видимости, находился на заднем сиденье и не был виден за затемнёнными стёклами. Я надеялся, что там не кто-нибудь, кто через несколько минут повесит меня за ноги в подвале и будет бить битой по почкам. Я старался не смотреть на эту машину. В холле со словами «Вас ожидают» нас встретил работник ресторана. Я так и не понял, кем он был: директором ресторана, официантом, а может, он и вовсе там не работал.

Просторный, светлый зал. Заняты всего несколько столов, и то только те, что наиболее отдалены от того места, где нас ждал Брэдли. Увидев нас, он встал, второпях вытер рот салфеткой и отряхнул ладони о штаны, чтобы пожать нам руки.

– Джентльмены… (Я заметил странный и слегка нездоровый блеск в его глазах.) Доброе утро. (Меня трясло как перед первым днём в детском лагере. Я выбрал следующую тактику: сделать вид, будто если всё это подстава, то я это сразу понимал, а если это не подстава, то я даже и думать не смел о том, что это могла быть подстава.) Присаживайтесь.

Он махнул рукой в сторону официантов, и нам на стол, на котором и так стояло немало блюд, стали выставлять еду, которой можно было бы накормить роту солдат. Сквозь быстро двигающиеся руки официантов я осторожно посматривал на неестественную улыбку Брэда.

– Друзья… У нас сегодня разговор короткий, но приятный. Надеюсь, вы помните всё, о чём я вчера вам рассказал?

– Конечно. Такое забудешь! – сказал я радостно, пытаясь втереться к нему в доверие.

– Указания дам позже. А пока на всякий случай повторю второй и последний раз, а я никогда не повторяю дважды, но делаю исключение для вас, вы же новенькие, то есть ты, Джеймс, новенький: вы (Он взглянул на меня.) никому не говорите ни о чём, если будут спрашивать – тем более. Придумывайте, что хотите, мне всё равно, но забудьте слово «правда». Вам все ясно?

– Да, – ответил я дрожащим голосом.

– Отлично. Больше мы к этому не возвращаемся. Как себя чувствуете?

– Дон – отлично, я – не очень, – ответил только я, потому что мы с Доном всё ещё не разговаривали, к тому же, пока я выслушивал скрытые угрозы, он уже тихо дожёвывал второй десерт. Он всё-таки был более раскрепощён в компании Брэдли.

Я не видел смысла в той нашей встрече: нам ничего не объяснили и не дали понять, что нужно делать, куда ехать, когда, в конце концов, я должен был получить свои деньги. Эти люди что, сами догадываются обо всем? У меня, как-никак, всё ещё есть работа, и на следующий день мне нужно будет туда идти. Такое ощущение, будто Дона все эти вопросы не интересовали, и я опять один ничего не понимал. Порядка сорока минут мы сидели за тем столом и разговаривали на отвлечённые темы, а я так и не решился спросить обо всём, что меня тревожило. Счёт не принесли, мы просто встали и ушли, будто завтракали у себя дома. Неизвестность всей ситуации расстраивала меня. Вдруг от меня ждут большего? Вдруг я должен сам во всём разобраться? А я же совсем ничего не понимаю. Я опозорюсь. А потом меня убьют… Я не мог остановить поток своих мыслей.

Мы покинули ресторан и остановились у машины. Брэд окликнул водителя, и тот кнопкой открыл багажник. «Наконец-то, – подумал я. – Мы, кажется, увидим хоть какой-то инвентарь». И нам протянули по чемодану. Два чёрных строгих кейса. Настоящий итальянский фильм. И всё это наяву!

– Здесь вы найдёте всё необходимое. Пароли – ваши даты рождения. Ну, до скорого!

Не дождавшись нашего ответа, Брэдли шмыгнул в открытую дверь машины. А там я увидел – не поверите! – девушку. Вот кто разговаривал с водителем! Там сидела девушка! Я раньше никогда не видел таких девушек! Это была лучшая из всех девушек, что я когда-либо видел. За две с половиной секунды, пока дверь была открыта, я успел достаточно хорошо запомнить её черты. На четверть мгновения она задержала свой взгляд на мне, и в это время я успел испытать небольшой инфаркт. Это была любовь с первого взгляда. Клянусь вам: если бы после этой двухсекундной встречи она бы оказалась заколдованной вечным сном, мой поцелуй разбудил бы её. Что заворожило меня больше всего, так это моё полное непонимание того, о чём говорили её глаза. Да, скорее всего я преувеличиваю и лишь дальнейшие события заставили меня описывать ту встречу именно в таком ключе. Однако эта незнакомка запала мне в душу и примерно дважды в день в течение следующих недель я вспоминал о ней.

Как только автомобиль Брэдли исчез из поля моего зрения, меня осенило: «Она была в его машине. Здесь даже думать и размышлять не о чем – они вместе. Я могу только смотреть и завидовать. Почему он не пригласил её с нами в ресторан? Может, она сама не захотела идти? Какое неуважение – заставлять такую девушку битый час сидеть в машине и развлекать беседой водителя. Может, у них всё несерьёзно? Может, она проститутка, эскорт? Нет. Это точно была не проститутка. Он просто закрыл её в салоне машины, а она сидела и ждала. Как это понимать? Я боялся думать об этом, но и не думать об этом не мог. Надеюсь увидеть её ещё не раз. Правда, мечтать о ней стоит себе запретить».

– Не так уж и страшно, правда? – вернул меня к реальности Дон. Он, видимо, уже решил мириться.

– Я не успокоюсь, пока не увижу содержимое этих чемоданов, – спокойно сказал я, с трудом отведя взгляд от поворота.

– Пошли скорее домой. У меня руки чешутся. Хотя я догадываюсь, что там.

– Даже я догадываюсь, – довольно отметил я, а мои зрачки зажглись прыгающими знаками доллара.

Забавно, что, будучи русским по национальности, я получил русский паспорт только к двадцати трём годам, к тому же незаконно. Меня тогда звали Андреем. И была какая-то глупая склоняющаяся фамилия. Чего в том чемодане только не было! Помимо русского паспорта в нём лежали ещё два европейских, стопка бумаг, непонятных документов, авиабилетов, куча денег и несколько банковских карт с паролями. Мы с Доном обложились бумагами и, словно дети, играющие с конструктором, подробно изучали всё, что было изложено на каждом листе. Поразительно, как всё было продумано! Подробные досье на всех, с кем нам придётся работать (встретилось несколько знакомых лиц). На нескольких страницах были расписаны наши действия на ближайший месяц: каждый полёт, каждый адрес, время с точностью до минут. Мне было не по себе. Я чувствовал себя марионеткой в руках высокопоставленных особ: просто должен делать то, что нужно, словно глупая пешка без цели и амбиций. Посмотрев на деньги, я быстро успокоился. К документам прилагалось письмо от Брэдли. В нём он извинился за слишком подробные разъяснения всех деталей – он, мол, понимает, что мы не дураки, но подстраховаться было необходимо. Написал, что всё так просто будет только поначалу, а по истечении месяца всё придётся организовывать и покупать уже самостоятельно.

– Ну, расскажи мне, наконец, как всё это выглядит на практике, – обратился я к Дону.

– Да ничего страшного, если честно. Главное – делать спокойный и слегка устрашающий вид, будто не ты кому-то должен, а тебе должны, не проявлять своей неосведомлённости, будто с детства знаешь, что к чему.

– Смотри, первый раз летим уже в четверг: рейс до Москвы. Ты ведь там уже был?

– Был. Ты только не мечтай о Красной площади – нас встретят, и мы сразу поедем на завод. Нам сначала всё показывать будут. Ну, не нам, а тебе, я-то там был уже. Вот, смотри, дальше написано: «…едем в центр на переговоры». Я этих людей знаю: когда отец был жив, я всегда с ними работал.

– Ты меня успокоил. Первая встреча будет не такой страшной, раз ты там с кем-то знаком.

– Знаешь, это только со стороны всё страшным кажется – думаешь: «Мафия, бандиты, оружие…». А ведь все же люди адекватные, никому проблемы не нужны, так что всё всегда очень спокойно проходит. Со временем покажется, что это такая же работа, как и любая другая.

– А чего же ты тогда так боялся, что нам по пуле в лоб пустят?

– Ну, кто их знает… Сейчас-то всё хорошо уже. Пронесло, так сказать…

В понедельник я первым делом понёсся на работу, чтобы уволиться по собственному желанию. Объяснил это личными обстоятельствами. Там никто, честно говоря, и не расстроился и лишних вопросов задавать не стал.

Я, кстати, не переставал периодически вспоминать о той девушке в машине. Я уж было и забыл черты её лица, но её мимолётный взгляд завладел мной надолго.

Зашёл домой, и, как назло, пришло письмо от Риты. Давно не получал известий от неё, и как раз, как только мне кто-то приглянулся, она уже тут как тут – на расстоянии чувствует, что нужно дать о себе знать. «Дорогой Джеймс, – писала Рита. – Я узнала, что ты был в Барбате тогда же, когда и я. Я была очень расстроена, что у нас не получилось встретиться. Во вторник прилетаю в Барселону и очень хочу увидеть тебя. Надеюсь, письмо придёт до этого времени. Позвоню тебе, как буду свободна. Жди. Целую. Рита».

Да уж, не вовремя. Сейчас от неё никак не отвертишься: поставила перед фактом. Что ж такое за обострение у них, у моих друзей детства? Все вдруг ринулись в Барселону на встречу со мной. Интересно, что ей от меня нужно. Столько лет ей было достаточно лишь глупых писем, а сейчас настаивает на встрече. Даже стало немного интересно. Этот интерес к жизни своей бывшей второй половины всё-таки неотвратим. Чувств никаких, естественно, нет, однако дико интересно, что там и у кого происходит.

Звонок Риты не заставил себя долго ждать. Мы договорились встретиться после обеда и погулять по городу. Когда я подъехал к площади Каталонии, разглядел силуэт в ярко-красном платье, устроившийся на лавке. Меня изначально отвращала мысль, что она будет пытаться меня соблазнить. Я подошёл к ней, она театрально бросилась ко мне на шею и поцеловала в щёку.

– Ну, здравствуй, мой дорогой друг!

Она ничуть не потолстела, как я ожидал, наоборот, вроде даже похудела, выглядела свежо. Сразу видно: готовилась к нашей встрече. Лёгкий цветочный аромат витал вокруг. Эти духи я впервые подарил ей в десятом классе, и с тех пор она пользуется только ими.

– Привет, – сухо, но с улыбкой ответил я.

– Куда пойдём?

Её вопрос звучал так, будто последняя наша встреча была за день до этого, а не пять лет назад.

Совсем не ожидал такого от себя, но я был очень рад её видеть. Тут же захотелось взять обратно все свои слова на её счёт. Никакой любовной или эротической подоплёки: я скучал по ней как по своему другу. Мне было приятно и даже интересно разговаривать с ней. Истинная же её сущность редко проглядывала сквозь её повзрослевший разум. От прошлой Риты остались лишь туманные отголоски школьных лет, столь умело завуалированные её нынешним более чем здравым сознанием. Однако всё это казалось мне каким-то обманом. То, какой она была в своих письмах, – абсолютная противоположность той Риты, которую я увидел. Этот дисбаланс был неким барьером между нами, но я старался не думать об этом. Мы дошли до ближайшего кафе, где нас ждал Дон. Рита радостно развела руки в стороны и бросилась в его объятия. Тот был искренне рад её видеть. Он отодвинул стул, чтобы Рита села, а я резко бросил на стол свои солнцезащитные очки, сел к ним вполоборота и поднял руку вверх в ожидании официанта.

– Кстати, Джеймс, – предательски окликнул меня мой товарищ, – звонил Брэдли.

– Брэдли? – завопила Рита. – Он тоже здесь? Я думала, он живёт в Лондоне!

Дон продолжил:

– Он предлагает нам сегодня встретиться. Устраивает небольшую вечеринку у себя в отеле. Сказал, желательно прийти с дамой.

– Джеймс, я иду с тобой! И это не обсуждается! – обрадовалась Рита и положила свою ладонь на мою.

И я снова почувствовал претензию на собственность. Грустно и смешно осознавать, насколько один и тот же человек может устраивать и не устраивать тебя в разных своих ипостасях: Рита, моя подруга детства, – адекватный, нескучный собеседник, преданный товарищ и просто здравомыслящий человек, Рита, моя бывшая девушка, – претенциозная, гадкая особа с мерзкой привычкой ходить по головам, обманывать, несмешно шутить и заводиться с полоборота. К моему сожалению, провести тот вечер мне было больше не с кем, а появиться на людях в одиночку означало упасть в грязь лицом или, что ещё хуже, дать повод усомниться в своей ориентации. Да и Рита выглядела очень даже презентабельно.

Мы ещё немного посидели, и я обещал заехать за ней вечером. Я решил немного полежать в ванной и почитать книгу, но не мог сконцентрироваться ни на одной странице и думал только о том, что на вечере наверняка будут друзья Брэдли, люди воспитанные и интеллигентные, и не дай бог мне опозориться! И тут меня осенило: «Она! Она тоже будет там! Раз Брэд сказал приходить с дамами, значит, и сам будет не один! Я снова её увижу. Только почему Рита так не вовремя появилась в Барселоне!»

Rolling Stones. Play with Fire

Глава 4

Вы же сами понимаете: не может человек умирать от любви к тому, с кем едва знаком.

Эмили Бронте «Грозовой перевал» (1847 г.)

Типичный дорогой европейский отель. Просторный светлый холл. Запах свежих цветов. Мраморные лестницы. Мебель последнего дизайна. Примерно так же можно описать и номер Брэда, а точнее, этаж, где он остановился. Максимальная концентрация красивых, хорошо одетых людей на один квадратный метр. Таких людей я не видел на улицах. Они будто сошли с обложек или экранов голливудских фильмов. Радовало, что мы с Доном соответствовали всему этому, ведь потратили немалую сумму на новые костюмы. Рита, по всей видимости, тоже надела своё самое лучшее платье.

Звон бокалов с разноцветными коктейлями и шампанским. Тихая, но динамичная музыка. Приглушённый свет. Я никогда раньше не был на таких вечеринках. Как бы ни воодушевляла меня атмосфера места, в котором мне посчастливилось побывать, я всё-таки понимал, кто меня окружает. Девушки, например, делились на два типа: дочки богатых родителей и содержанки, тщательно скрывающие своё происхождение и источник дохода.

Сейчас мне совершенно не ясно, что меня там так прельстило. Я был воспитан в других условиях и всегда презирал такого рода людей. Почуяв же возможность стать одним из них, я окунулся в эту возможность с головой. Я оправдывал себя тем, что только дурак бы отказался от денег, что раз это встало на моём пути, значит, другого пути у меня и не было. До конца своих дней я с весёлой грустью вспоминал о каждом прожитом часе, но последним таким часом был тот миг, когда Брэдли появился на моём пороге. Мне тошно думать обо всём, что связывало меня с миром, где у меня были деньги. Обо всём, кроме неё.

Я разглядел её в толпе. Помню, как сейчас, на ней было короткое бежевое платье, высокие каблуки и свежий загар. Тёмные, завитые в крупные кудри волосы чуть ниже плеч идеально дополняли её внешний вид. Даже среди всех тех людей она казалась королевой. Она посмотрела на меня. Взгляд у неё был такой же, как тогда в машине, только более заинтересованный. Тут же Брэдли взял её под руку и весело направился в мою сторону. У неё была уверенная походка. Она словно возвышалась над всеми.

– Джеймс, это Одри. Одри, это Джеймс – мой новый партнёр и просто хороший друг. Теперь вы, наверное, будете видеться чаще, – к счастью для меня отметил Брэд.

– Очень приятно, – смущённо обронил я самую банальную из всех самых банальных фраз, которые только можно сказать в такой момент.

Я так испугался, что даже никакой жалкой шутки не смогло прийти мне в голову. Я постараюсь кратко и не фанатично описать свои эмоции в тот момент, чтобы не показаться стандартным влюблённым литературным героем. Начнём с главного – её улыбки. Это первое, что бросалось в глаза, когда она смотрела на меня. Как говорил Фицджеральд, такую улыбку «удаётся встретить четыре, ну – пять раз в жизни». Осмелюсь не согласиться с таким мнением, потому что её улыбка была уникальна. Было невозможно не улыбнуться в ответ. Я зависел от этой улыбки. Я был рабом этой улыбки. В дальнейшем – позволю себе заглянуть вперёд – я никогда не мог устоять перед ямочками на её щеках, которые так гармонично сочетались с разрезом её пухлых губ. Как бы она ни была виновата, какой бы ненависти я к ней не питал, как бы ни хотелось оставить её раз и навсегда, стоило увидеть хотя бы намёк на эту улыбку на её лице, и я тут же забывал обо всём на свете, лишь бы она никогда не переставала улыбаться. Я был готов убить, умереть, отречься от всего человеческого, лишь бы знать, лишь бы быть уверенным в том, что вижу эту улыбку не в последний раз.

***

Мы втроём обменивались общими фразами о погоде, когда мне на помощь пришла Рита. Увидев Брэда из-за моей спины, она бросилась к нему, и они стали радушно обниматься, перебивая друг друга, удивляясь столь неожиданной встрече. Я стоял напротив Одри и, чтобы не выдать своих страха и смущения, не отрываясь смотрел ей в глаза. Это всегда срабатывало с другими девушками, и я был уверен, что после встречи со мной каждая из них лежит в кровати со своим мужчиной и думает обо мне. Здесь же я не был в этом уверен. Мы с Одри расположились на диване у камина и разговаривали порядка часа, пока Рита ревностно не прервала меня, чтобы попросить принести ей вина. Сейчас я ни за что не вспомню того разговора, ни единой темы, которые мы поднимали. Могу сказать, что за тот час я ни на шаг не приблизился к ней. Я помню лишь то неизгладимое впечатление, которое произвела она на меня. Она была дружелюбна и мила, но я ничего не мог прочитать в её глазах. Её лицо ничего не говорило, не выдавало ни малейшей эмоции по отношению ко мне. Она была выше всего, что происходило вокруг. Она никому не принадлежала, никому ничего не была должна. Я говорил с ней, я смотрел на неё, я слышал её голос, но её не было рядом, она была совсем в другом месте, а я был просто атрибутом её вечера. Она была загадкой, которую не под силу было разгадать даже ей самой.

Всю ночь я не мог уснуть. Рита сонно обнимала мою руку, а я без движений лежал на спине и смотрел в потолок. Со мной никогда такого не случалось. Я часто плохо спал, но бессонница из-за девушки – это было впервые. Больше всего меня волновало, почему она с Брэдли. Я знал его слишком хорошо, чтобы поверить, что лучшая девушка досталась именно ему. Я не представлял их вместе. Я не видел её ни с кем рядом. Даже с самим собой. Даже я не был её достоин. Однако план действий бесконечно строился в моей голове. Я обдумал тысячу вариантов того, как поступить, но здравый смысл подсказывал, что это девушка моего друга, человека, который, как ангел с небес, свалился мне на голову и дал кучу денег. Я зависел от него и не имел права даже думать о том, что принадлежало ему.

Как можно кричать о любви после одного разговора длиною в час? Я скажу больше. Я был готов кричать о ней после той двухсекундной встречи в машине у ресторана. Любовь – это таинство. Любовь негласна и незрима. Любовь – в отсутствии, в неуверенности, в предвкушении. Любовь – в ожидании неизвестного. Любовь – это надеяться и не знать наверняка. Любовь – это намерения, желания, догадки.

Uriah Heep. Lucy Blues