Текст книги "Опасные игрушки"

Глава 7

Ровно в восемь утра Олег спустился на второй этаж и постучал в номер. Дверь открылась почти сразу, за что Варвара получила выговор от гостя:

– Вот и охраняй вас после этого. Никакого чувства опасности… Эти двое, что Гридина в Москве били, вполне возможно сейчас где-то рядом. Могли и они в дверь постучать. Постоянно об этом думать надо. Они и в холле могут нас караулить, и на улице…

При этом он подошел к окну и, как делают во всех шпионских фильмах, стал изучать обстановку, чуть отодвинув край шторы… Париж уже проснулся, но суматохи не было… Местные арабы открыли свои лавки и лениво раскладывали товары на столах. Вот пробежала пара школьников, очевидно уже опоздавших на свой первый урок. Почти напротив входа в гостиницу стояла синяя машина, а за двое мужчин курили и оживленно разговаривали. Лиц их почти не было видно, но жесты, фигура с короткой шеей у одного из них и яркая круглая лысина на макушке у другого… Олег видел их где-то и совсем недавно.

Перекур закончился, и мужчины сели в машину, которая продолжала стоять на своем посту… Они оба сели с левой стороны – так удобней было наблюдать за входом в гостиницу. Олег видел, что они прильнули к автомобильным стеклам, как к самолетным иллюминаторам…

Отпрянув от окна, Олег рванулся к телефону. Через минуту он уже говорил с Москвой:

– Марфин? Что, Савенкова нет? Ты передай ему, что у нас порядок, идем к цели… Попроси прошерстить списки тех, кто летел в Париж со мной. Нужны двое, вне группы. Им лет сорок, сорок пять… Скажи, что это друзья Игоря Гридина. Он поймет…

Потом Олег вылетел в коридор и вскоре вернулся с высоченной испуганной негритянкой в белоснежном фартуке.

– Варвара, объясни ты ей, что у меня нет никаких поползновений на ее честь… Так, спроси, есть ли здесь черный ход? Главное – как покинуть здание, не светясь перед главным входом?

Через минуту неприступная негритянка, зажав в кулаке пять долларов, провела их через кухню при ресторане во внутренний дворик… Пришлось очень долго звонить в дверь на противоположной стороне, пока за ней не появилась черненькая, но очень миловидная рожица. Девица была чем-то похожа на горничную, но в полтора раза ниже.

За свои пять баксов она провела троицу через склад, а потом через зал магазина и открыла дверь, ведущую на бульвар…

По дороге Олег два раза менял такси. Кроме того, надо было и позавтракать – нельзя воевать на голодный желудок…

Именно так они и представляли себе мадам Бежар – дверь им открыла аккуратненькая французская старушка. Именно – французская. Таких нет ни в Москве, ни в Рязани. И дело здесь не в чертах лица. Во всем облике, в глазах, в жестах – другая жизнь… Олег вспомнил недавний репортаж: встретились две сестры. Одна из них пятьдесят лет назад уехала из Парижа. С нашим парнем и в нашу деревню. И вот встречаются: мадам с собачкой и типичная рязанская баба… Точно, что бытие определяет не только создание, но и внешность…

Как только Варвара сообщила, что они сопровождают Марину Маркову, мадам Бежар не только перешла на довольно сносный русский, но и попросила "величать" ее Марией Владимировной. Такая вот французская старушка.

– Проходите. Милости прошу. Я проведу вас в комнату Валентина. Но господина Маркова там нет.

– Это понятно… Вы помните, Мария Владимировна, тот день, когда вы его видели в последний раз?

– Милый Олег, вы меня обижаете… Правда, говорят, что в моем возрасте лучше помнят молодые годы, чем то, что произошло неделю назад…

– Как неделю?

– Неделю! Господин Марков был у меня в прошлую пятницу. Он каждую неделю обязательно работает в своей комнате. Об этом знала только я. Он просил хранить этот секрет. Сказать об этом можно только мадам Марине. Правда, Валентин не говорил, что вы, Марина, будете с друзьями…

– Но, Мария Владимировна, вы же даже документы у нас не спросили.

– А портрет… У Валентина была ваша маленькая карточка. И он заказал ваш портрет. Отличная работа. Я сразу узнала… Но вы побледнели, милая моя. Понятно, что многое для вас неожиданно.

– Многое? Я не знала, что он жив. Жив! Это не многое, это все.

– Это моя вина. Мне надо было вас подготовить. Но у меня не было времени. Господин Марков появится с минуты на минуту…

Ее правоту подтвердил осторожный звонок в дверь…

Дальнейшие пять минут напоминали эпизод из телевизионного шедевра Валентины Леонтьевой "От всей души". Только зрителей было меньше, но все женщины так же добросовестно и вдохновенно плакали, а Олег, получив разрешающий жест мадам Бежар, вытащил сигареты и проскочил на кухню…

Несмотря на все уговоры, Мария Владимировна заявила, что торжественный обед – это ее "святая обязанность".

– Ах, как жаль, что вы не привезли из Москвы буханку. Бородинского. Эти французы совершенно не умеют делать черный хлеб. И горчица у них сладкая… Я, правда, родилась в Париже, но мама меня ко всему нашему приучила… Я даже думаю, что у русских любовь к черному хлебу где-то внутри, в этих маленьких штучках…

– В генах?

– Именно – в генах… Пойду готовить борщ и пельмени…

Марина сразу заметила, что Валентин очень насторожен, и разговор не получится, если она, именно она не скажет все.

– Это мои друзья, Валя. Не просто друзья – спасители и сохранители. Сейчас они в "Сове" работают. Детективное агентство. Олег – бывший контрразведчик. И Варя тоже… из нашей среды… В Москве кто-то вспомнил о твоем приборе. Мне угрожали. Мы с Варей уехали в Европу, но они и здесь нас нашли. Сегодня Олег нас дворами из гостиницы вывозил… А с мужем я развожусь.

– Олег, ты уверен, что хвоста не было?

– Сто процентов! Это не спецслужбы. Всего двое мужиков. Мы их еще в Москве засекли. Похоже, не очень большие профессионалы. Если и бывшие наши, то кадровики или информационщики.

– Хорошо… Тогда приготовьте уши… С чего начинать?

– С прибора. Что это за штуковина такая?

– С прибора, так с прибора…

"Я называю его Омега… Только в последний год перед своим исчезновением, я понял, что именно я сделал. Если в двух словах, Омега – генератор, который действует на психику, на подсознание, на память, на вкусы, на политические убеждения. На все!

И до меня было множество подобных облучателей, и сейчас есть. Но все это не то. Разработки, конечно, секретные, но я и научную литературу умею читать между строк.

Все, кроме моего, действуют на эмоции. Они могут создать у человека страх. Сильный страх. Вплоть до желания самоубийства.

Помните, что было в семьдесят восьмом году в Гайане? Почти тысяча человек одновременно кончает с жизнью. Сектанты? Дудки! Почему не говорят, что были самоубийства и в других поселках. Точно в этот час и точно по направлению луча…

А как в девяносто первом в Москве начали из окон прыгать…

Они могут внедрить в людей злость, агрессию, безразличие, бурную радость. Но это и опасно. Это эмоции, направленные во все стороны.

Они скажут: "Убей всех". А моя Омега: "Убей Петрова из такой-то квартиры". Они говорят – люби всех. А я – люби красных и не люби голубых.

Моя работа была засекречена полностью. Только я знал, что у нее внутри. И еще три человека знали, что она, Омега, может. В общих чертах. Почти все знал только мой непосредственный начальник. Генерал Дроганов Денис Иванович.

Он не сразу мне поверил. Мы около года проводили испытания. Без документов, без отчетов.

Первой была семья. Задание – обеспечить их развод. Я провел всего два сеанса и через месяц они подали заявление… Только потом я узнал, что до меня они прожили пятнадцать лет и все их считали идеальной парой. Души друг в друге не чаяли… Но главное, Дроганов знал этих людей и имел "зуб" на мужа. Тот его когда-то обидел.

А я… был доволен результатом эксперимента. Бездушная скотина!

Потом были бомжи. Самые конкретные задания. Были и смешные – пойти в антикварный магазин и украсть самовар… Крали. И потом на нары садились. А я регулярно премии получал.

Последняя группа заданий – денежные переводы… Тут тоже шутки были. Одному бомжу подбросили пачку денег, а на следующий день я заставил его отнести их в сберкассу и перевести их в детский дом. И номер счета ему в голову вдолбил. Сработало!

Это я потом понял, что Дроганов специально проверяет работу с банковскими счетами. В тот же период у меня изобретательский, творческий эмоциональный взрыв – я выдумал такое, что можно сравнить с таблицей Менделеева, с электричеством или радио, с ядерной энергией.

Весь фокус был еще в простоте использования. Омега – это два прибора. Весь эффект в точке пересечения лучей. Один – размягчает волю, гипнотизирует, а другой – монотонным голосом вкладывает нужную информацию. Разместил приборы, направил на объект, кассету вставил, кнопки нажал – и отдыхай.

На последнем этапе Дроганов сказал, что не может мне поверить до конца. Задания-то я знал заранее. И кассеты сам начитывал. Значит и с бомжами мог договориться.

Тогда Дроганов стал сопровождать меня. Он сам определял место, где будет объект, а я корректировал мощность и пятно поражения. Кассету он вставлял свою и я даже не знал о самом задании.

Мы катались по дачам, по рыбалкам, по саунам. Я понимал, что объекты явно не бомжи, что это "большие люди". Но не я командовал парадом. Я как Калашников – изобрел автомат и герой. А сколько и кого потом из него уложат – не моя забота…

Почти год я возился с Омегой. Сам вмонтировал ее в корпус кассетных магнитофонов. Разработал систему кодов при включении. Уничтожил все схемы и другую документацию. Теперь без меня никто не смог бы воспользоваться этой штукой.

Наконец, Дроганов предложил испытать Омегу "в боевых условиях". Для нашей службы это значило – за границей.

Мы с Мариной вылетели в Париж. Дроганов не доверил мне Омегу. Трудно было мне расставаться со своим детищем, но генерал был прав – через две недели он вылетел с дипломатическим паспортом, а значит без досмотра багажа.

В Москве я даже не знал о задании. Конечно, я предполагал, но дальше вербовки моя фантазия не удалялась. И это естественно – типичный подход чекиста. Агентура есть главный инструмент разведки. Сотни человек работают, чтоб завербовать одного. Иногда безрезультатно работают годами… А тут – нажал кнопку и вдалбливаешь ему: "С сегодняшнего дня ты работаешь на советскую разведку. Ты будешь выполнять любые задания того, кто назовет тебе пароль. И никогда, никому ты не скажешь об этом. Ты будешь осторожен, но во всем остальном ты будешь нормальный человек…"

Таких агентов по три штуки в день можно было бы шлепать. Через неделю резидентура опухла бы от информации… Я даже представлял, как путешествую по всему миру. Месяц в стране – вот вам три генерала, три министра, три сенатора. Работайте ребята, а я дальше поехал…

Итак, я думал о вербовках, а получилось совсем другое… Был самый разгар перестройки. На нас посыпались кредиты, но хотелось больше и дешевле.

Дроганов познакомил меня с началом очередных переговоров: "Видишь, что гады делают. Мы у них деньги берем, а они еще условия ставят… Значит так, общую сумму увеличиваем в два раза, проценты снижаем в полтора, а выплату начинаем с девяносто девятого. К этому времени у нас могучая экономика будет… Если все не разворуем…"

Сложнее всего было составить текст – впервые не на русском языке, а переводчиков привлекать нельзя… Вечером поехали на дело.

Все посольство нас страховало, хотя никто об этом и не знал. Делали, что приказано, и не задавали лишних вопросов… За час два десятка машин вылетело за ворота посольства. А когда они растащили всю французскую наружку, спокойно покатили мы с Дрогановым… Дальше – дело техники. Ночная пристрелка по трем особнякам, где жили переговорщики.

А к обеду следующего дня Дроганов сообщил результат: "Считай, Марков, что мы для родного государства двести миллионов вчера добыли. Это если в долларах… Маленький город можно построить… Завтра едем в Марсель. Там переговоры застопорились. Завод французики нам хотят построить, но и своей выгоды не забывают… Надо, чтоб забыли!"

…Через три дня мы отметили фантастический успех переговоров… Смешно было наблюдать за нашими торгпредовцами. Они были ошарашены, и никак не могли понять, как им удалось получить то, на что они даже и не надеялись.

Дроганов уехал на неделю в Швейцарию, а мне приказал отдыхать и ждать его в Марселе.

Омега хранилась в снятом нами банковском сейфе и впервые за последний год я был свободен.

Первый день я просто слонялся по улицам, лежал на пляже, отбивался от проституток. Утром второго дня я нашел достойное занятие – брал катер с удочками и на целый день уходил в море.

На рыбалке не главное получить товарную продукцию. Любую рыбу я мог бы купить на пристани… И не главное – чувство азарта. Я не игрок. Для меня важным было просто общение с морем.

Есть в природе вещи, которые действуют гипнотически. Почти, как моя Омега. Это огонь, горы, гроза, облака… Но море – главное из них. Оно живое, доброе и всегда разное.

Море подсказало мне очевидные вещи. То, что я изобрел погубит весь мир. Эти переговоры о Марсельском заводе – детская шалость. Я знал, что мощность Омеги можно тысячекратно усилить… Пролетает над землей пара спутников и шепчут на разных языках: "Теперь все мы рабы. Наш властитель такой-то. Мы его любим, слушаемся и повинуемся. И работаем только для него…" А утром никто и не заметит, что произошло. Просто все забудут, как было раньше…

На третий день такой рыбалки мне захотелось вытащить Омегу из сейфа и утопить ее… Но тут пришла другая мысль: если это изобретет еще кто-нибудь, только я смогу его остановить. Только я знаю, как блокировать эти лучи…

Дроганов вернулся довольный. Первое, что он сообщил мне: "Теперь мы свободны. Мы ни от кого не зависим… Теперь я сам буду вручать тебе премии. И не в размере должностного оклада. Тысячи окладов! И не в рублях…" При этом он вытащил из кейса и бросил мне на кровать пять стодолларовых пачек. Новеньких, в банковской упаковке.

Возможно, это был благодарный жест доброго человека, но мне он не понравился. Было в нем что-то барское, обидное…

К вечеру я вызволил Омегу из банковского сейфа, а ночью приставил ее к стене гостиничного номера и включил – жили мы с Дрогановым в соседних номерах…

Через пять минут я уже стучался к нему в дверь:

– Открой, Денис Иванович. Поговорить надо.

Он стоял передо мной в синих трусах. Недовольный и заспанный. Он тоже не представлял, что с ним произошло.

– Вот что, Денис. Мне нужна вся правда. Как ты хочешь использовать Омегу, откуда у тебя деньги… Все говори.

– Омега? Она теперь моя. Наша. Твоя и моя. Ты гений, но у тебя нет фантазии. Ты – исполнитель, а я – организатор. Вместе мы завоюем мир.

– Зачем?

– Дурак! Человек всегда за что-нибудь борется. Ему всегда надо завоевать как можно больше. Сначала игрушку, потом пятерку в школе, красный диплом. Потом – жену, должность, машину, хороший кабинет, генеральские погоны… А мы можем получить это все. Все сразу! И навсегда… И это дает только полная власть. Не деньги, заметь. Деньги – это бумажки. Когда их много, они перестают волновать. Тебе очень нужен золотой унитаз или двадцать яхт… Ты радуешься первым часам "Ролекс", а десятые тебя уже не волнуют… В богатстве есть предел, а во власти – нет.

– И что мы должны делать?

– Резонный вопрос… До сих пор в Москве не знали о нашей Омеге. Почти не знали… Я им плел о излучателе малой мощности, который в некоторой степени может содействовать… Мы сделали глупость. Раскрылись! После нашего участия в переговорах они все поняли. Вчера нас срочно вызвали в Москву… Нас вызывают, а мы не поедем.

– Куда же мы, мой генерал, денемся?

– Ты, Марков, только сейчас об этом подумал, а я уже год назад. Тогда, после первого бомжа, что свои денежки в детский дом перевел. Мне представилось, как все миллионеры бегут к банкам и переводят, переводят, переводят… Нам с тобой переводят!

– Но жить-то мы здесь не можем… Или политическое убежище просить?

– Нет, Марков. Теперь мы ни у кого просить не будем. Сами все дадут… И гражданство тебе менять не надо. Кончилась твое советское гражданство… Вон, на столе два пакета с документами. Теперь ты Радко Маркович. Югослав. Серб из Хорватии. Там и биография твоя. Очень чистая. Не проверить… А я – француз, но из Алжира.

– Но все это, Денис Иванович, денег больших стоит. Ты же их не в Ясенево делал.

– Понятно, нет… А деньги?.. Ты помнишь, Марков, как мы в начале лета по дачам ездили. С моими кассетами. Для кого все это делалось?

– Не знаю. "Шишки" там какие-то жили…

– Именно "шишки", Марков. Финансовые… Потом они вдруг в Швейцарию и Францию заторопились. Начали деньги переводить с одних хитрых счетов на другие, номерные. Потом все запутали, мне доложили и забыли обо всем… Мы уже сейчас, Марков, можем всю оставшуюся жизнь на золоте есть. Только я знаю все банки, счета, коды.

– Где эти данные?

– На дискете…

– Где она?

– …Я не знаю…

– Что?! Дискету на стол!

Этот маленький сбой даже смутил меня. Мне стало обидно за Омегу… Впрочем, сам я виноват. Сробел перед генералом и проводил сеанс на минимальной мощности…

Бросив Дроганову короткое: "Спать!" и прихватив дискету с документами я отправился в свой номер… А через час я провел еще один сеанс для генерала, но уже на полной мощности…

Утром, когда я спросил Дроганов об Омеге, он ответил: "Какая это такая омега? Нам сейчас не об альфах-омегах думать надо. Что в Москве говорить будем? Мало того, что твой излучатель хреновый был, так еще и сгорел… Теперь торгпредовцы весь успех себе припишут. Помогали мы им или нет? Хоть морально?"

Потом я еще несколько раз проверял его. Особенно важно было для меня, чтоб он забыл о моих югославских документах… Но он обо всем забыл. Забыл он потом и о моей поездке в Париж…

Все дальнейшее вы знаете… или можете предположить.

В Париже я проверил один из банков с этой дискеты. Все совпадало.

Я заказал очень крупную сумму наличных… Потом пришла идея с этим письмом, с шифром, с ячейкой в банке.

Я и сейчас не могу себе объяснить, почему я использовал только часть денег с этой дискеты? Почему не сказал ничего Марине? Почему сделал так, что только она имела доступ к ячейке?

Я должен был исчезнуть… Омегу я оставил у мадам Бежар. Это мой старый друг. Настоящий, без всяких излучений…

В Марселе по документам Радко Марковича я приобрел билет на теплоход до Рима, а свои документы и вещи оставил в катере.

Я взял его как обычно, даже несколько демонстративно, чтоб меня запомнили. Потом сделал круг по морю и высадился на пустынном пляже. Закрепив руль и включив мотор, я направил его в открытое море… Через час я уже занял каюту на теплоходе…

Из Рима я вернулся через год, когда меня уже никто не искал.

Здесь под Парижем у меня маленький домик и своя фирма – торгую радиотелефонами и подобной электроникой… А у мадам Бежар читал литературу по излучателям, отдыхал душой и ждал… Ждал вот этого дня…

Омегу я использовал еще два раза… Я специалист. Даже по открытым научным статьям я понял, что немцы подбираются к созданию такой штуки. А через два года – англичане… Это были очень хорошие ученые. Таланты!.. Но теперь они могут только телевизоры чинить."

Глава 8

Версаль – это не только парки, фонтаны и дворцы Людовиков. Это еще и городок. Маленький, уютный, яркий, с домиками не выше трех этажей.

Варвара и Марина раньше бывали в роскошных королевских хоромах. А для Олега Версаль так и останется добротным, милым французским поселком, пригородом Парижа.

Дворцы они посмотреть не успели. Они только переночевали в доме Маркова.

Валентин жил один, и все свои комнаты поддерживал в состоянии творческого беспорядка. Поэтому начал он показ своих владений с личного винного подвала. После часового осмотра черных от старости дубовых бочонков и годами лежащих на боку пыльных бутылок – все в доме выглядело весьма симпатично. Даже гора посуды в мойке и остатки вчерашнего ужина на столе.

Утром оказалось, что возвращение Марины в Москву под вопросом. Прямо об этом она не говорила, но из обрывков ее разговора с Валентином, Олег понял, что обсуждается вопрос о продлении визы.

Это могло означать и завершение всей работы. Он с Варварой едет в Москву, а клиентку теперь пусть новый муж охраняет. Бывший муж. Точнее – первый… Он со своей Омегой кого угодно остановит, если успеет ее включить.

Они еще вчера, в винном подвале рассказали Маркову и о своей "Сове", и об угрозах, и о гадком Гридине, которого окрутила подлая Оксана, и о тех двух бандитах, которые нашли их "аж в самом Париже".

Но уже после второго бокала все это представлялось занимательной историей, которая близка к завершению. Олег первый предложил увековечить "Дело об Омеге". В его плане было три пункта. Первое – дружба навек между российской фирмой "Сова" и французской "Силит" в лице ее директора господина Радко Марковича. Второе – написать рассказ не хуже, чем про Баскервильского пса. Третье – выпить за это дело.

С первым пунктом согласились моментально, третий – дружно исполнили, а со вторым вышла заминка. Но Олег настаивал:

– К тебе, Варвара, обращаюсь я. Подвиги Холмса канули бы в лету, если бы не доктор Ватсон. Будь нашим доктором, Варя! Ты можешь… Я – не могу. Я только руками работаю. Савенков – тоже не писатель. Он – читатель… и мыслитель. А ты можешь. Ты языки знаешь…

– Нет, Олег. Толстый роман я готова написать. А детектив… Все сразу скажут – низкопробная бульварная литература.

– Кто скажет? Дураки и скажут. Ханжи. Лицемеры. Днем ругают, а ночью Маринину читают. Или Кивинова… Искусство должно быть массовым и увлекательным… Вот, скажите, эстрада – легкий жанр? Не опера, конечно. Но кто больше на народную душу повлиял: Архипова или Пугачева? Можете не отвечать… Или кино: кто более народу ценен – гениальный Тарковский с его "Зеркалом" или Вайнеры с их "Черной кошкой"… Тоже – детектив.

– Уговорил, Олег. Буду писать. Ты только эпилог придумай.

– Нечего делать… Так, с Мариной все понятно, а мы едем в Москву и готовимся к новым делам…

– …И приходят к нам те двое и спрашивают: "Где Марину оставили? В Париже? У мужа? Понятно, продолжаем искать…"

– Права, Варвара. Этих двоих надо еще нейтрализовать… Знать бы, кто их послал… И вещи у нас в гостинице остались.

* * *

Группа отбывала в Москву сегодня днем. Виза действовала еще десять дней и можно еще задержаться, но хоть предупредить Любу надо было, да и с гостиницей завершить все дела…

Они не сразу решили остаться. Марков два часа уламывал их. Он просто требовал "продолжения банкета". Он шесть лет не говорил по-русски. Только изредка с мадам Бежар… Еще он обещал показать свой Париж:

"Злачные места – обязательно. Но только легендарные. "Мулен Руж" или ресторан "Матушки Катерины" на Монмартре… Я часто там бываю. Приятно чувствовать, что именно здесь в 1814 году сидели русские казаки, требовали вина и торопили побежденных криками: "Быстро! Быстро!". Слово это прижилось, – вернулось в Москву в виде французского кабачка "бистро".

Потом на Эйфелеву башню пойдем… Кстати, я слышал у вас в Москве протестуют против высочайшего памятника Петру. Подождите… Сто лет назад все видные парижане требовали сноса этой "мерзкой железяки". И какие люди! Дюма, Гуно, Мопассан… Демонстрации были, письма протеста… Ошиблись великие… Человек всегда уверен, что знает правду, а он не знает ее никогда".

Марину решили в гостиницу не брать – те прохвосты охотились за ней и только они знали ее в лицо. Она осталась в Версале.

Марков сидел в машине и даже не стал глушить мотор – надо было лишь схватить свои сумки и сказать пару ласковых Любе.

Олег проводил Варю до ее номера и машинально заглянул… Профессионалы редко меняют свой почерк – вспомнилась московская квартира Гридина.

Не входя, они закрыли дверь и поднялись в номер Олега.

Варвара не сразу поняла, почему он, прежде всего, подошел к телефону… Олег набрал московский номер "Совы".

– Игорь Михайлович! Приветствуем… Дела идут с переменным успехом. Подробности – в Москве. Вы не установили тех двоих? Очень они здесь активничают… Понял. Записал… Вы их поподробней изучите. Наверняка понадобится…

Олег повертел в руках листочек – хорошо, но мало. Теперь хоть не с призраками воевать. Приятно, когда врагов можно назвать поименно.

"Итак, Юрий Ткач и Максим Вдовин – готовьтесь. Не надо было так хулиганить… В Москве, когда вы у Гридина свои все вверх дном перевернули, я не так обиделся. Скотина он порядочная. А здесь вы Варвару оскорбили…"

– Варя, я так понимаю, что в ваших вещах ничего кроме одежды и косметики не было?

– Да. Все записи и деньги с нами были. Я Марину предупредила.

– Могли они отмычкой дверь открыть?

– Нет, дверь на магнитном замке.

– Вот и я так думаю. Значит, Варя, им кто-то помог… Работник гостиницы, портье мог им ключи отдать?

– Нет. Эти ключи не возвращаются. Каждый при себе носит, а контрольный экземпляр он мог дать только…

– Руководителю группы?

– Да, Олег… Да, но для Любы тоже нужен какой-нибудь повод… или деньги.

Олег безуспешно подергал ручку двери и сделал несколько ударов кулаком:

– Откройте, полиция!

Люба еще не успела до конца собрать вещи и открыла дверь, держа в руках что-то розовое с кружевами.

Олег рывком проскочил в комнату, заглянул в туалет, открыл стенные шкафы и, почему-то, выглянул в окно. При всех этих действиях он держал правую руку в кармане куртки и усердно оттопыривал ткань указательным пальцем.

– В Москву собираетесь, гражданка Люба?

– Да…

– Зря… В скверную историю вы влипли.

– Кто вы такой?

– Кто я? Я представитель власти – майор Крылов. А с Варварой вы уже знакомы. Она тоже специальный офицер разведки.

– Какой разведки?

– Нашей, Люба, нашей… Штаб в Москве считает, что вы не являетесь сообщницей международных террористов Вдовина и Ткача, а помогали им случайно. Ведь, это так?

– Совершенно случайно… Они сказали, что они родственники Марины…

– Двоюродные братья?

– Нет, они так не говорили… Они хотели для нее сюрприз в номере оставить.

– И вы, Люба, взяли у портье ключ?

– Да, взяла…

– И передали его им?

– И получили за это…

– Нет, я не хотела брать их грязные деньги… Они сами мне их в сумку засунули. Я готова все вернуть, если это надо.

– Так, Люба, с вами все понятно… Пишите подробные объяснения. В Москве мои люди вас пригласят.

– Куда?

– Куда надо! Зависит от вашего поведения и искренности… Вот, кстати, где сейчас ваши случайные сообщники?

– Не говорили… Но когда они уходили из вашего, Варвара, номера…

– Так вы их стерегли? Стояли, так сказать, на стреме? Это усложняет дело.

– Мне же надо было ключ у них забрать… Так у одного из них был фирменный пакет из гостиницы "Сен-Лазар".

– Пустой пакет?

– Нет… Немножко пухлый.

– Ясно, Люба… Входили они с пустыми руками, а вышли с толстым пакетом… Соучастие в краже! И не надо так волноваться. Все это не смертельно. В том смысле, что на высшую меру не тянет. Все вместе вас максимум лет на десять, двенадцать.

Уже уходя, Олег повернулся и выдал последнюю фразу:

– И пишите, Люба, пишите. Подробно. И про то, как вы выполняли задание гражданина Гридина Игоря Семеновича, от которого еще в Москве получили вознаграждение.

– Он что – из их банды?

– Он, Люба, главарь… Мне все время кажется, что вы не во всем сознались?

– Я просто забыла сказать, что мне звонила Марина.

– Почему вам?

– В вашем номере никого не было, а она хотела предупредить, что пойдет на часик в Версальский парк. Погулять. И просила вас предупредить, чтоб вы не волновались.

– Когда был звонок?

– Два часа назад.

– Вдовин и Ткач у вас тогда были?

– Да.

– Вы им передали разговор?

Люба кивнула…

Олег выскочил из номера, увлекая за собой Варвару. Они бежали к машине, в которой их ждал Марков – собирать вещи уже некогда…

* * *

Марина дошла до двери пешком. Перед Парадной Решеткой на огромной площади разместилось не менее двадцати туристических автобусов, вокруг которых толпились стаи негров, продающих сувениры. Большинство же туристов были японцами. Картинка получалась любопытная.

Маленькие юркие японцы ловко проскальзывали сквозь ряды, нападавших на них крепких и рослых сынов центральной Африки. Все негры были в цветных рубахах и не менее ярких шляпах-зонтиках. Они пытались впарить отступающим туристам сингапурские зажигалки с музыкой, сработанные китайскими кустарями брелоки с Эйфелевой башней, пестрые ленты открыток с видами Версаля и всей Франции. На площади стоял гомон из сотен гортанных возгласов на английском, японском и каком-то занзибарском.

Марине удалось пройти сквозь строй назойливых продавцов без потерь. Она четко знала, что в таких случаях надо двигаться решительно, не смотреть в глаза и не покупать даже шариковой авторучки – поняв слабинку, налетят со всех сторон и заставят закупить сувениры для себя, своей родни и всех соседей по микрорайону.

Во дворец Марина не пошла. И времени мало, но, главное, не хотелось быть в толпе… За последние дни у нее просто не было возможности осмыслить все, что с ней произошло. Суматоха постоянных переездов, фейерверк впечатлений, череда шедевров и просто усталость – все это мешало. А осмыслить было что: в Риме она потеряла своего второго мужа, а в Париже нашла первого, которого шесть лет назад она потеряла в Марселе… Сюжет для мексиканского сериала!

Когда сегодня ночью Валентин предложил ей остаться, она сразу согласилась. И только после того, как все уехали за вещами, к Марине стали приходить деловые мысли, практические и юридические. С Гридневым разводиться надо? Надо! Имущество делить и продавать надо? Не из-за денег, так из принципа. Не Оксане же коттедж оставлять… За Радко Марковича выходить замуж надо? Надо! И ничего, что это уже второй раз. Во-первых – тогда это был Валя. Потом – это было очень давно. И, наконец, – это было очень хорошо, а хорошую вещь не грех и повторить…

Марина обогнула дворец и, пройдя быстро мимо Купальни Аполлона, нашла в Северной "шахматной" роще лавочку, закрытую зарослями от вездесущих туристов.

Фонтаны в парке молчали. Марина знала, что французы экономят и запускают их лишь каждое первое и третье воскресенье месяца.

Устроившись, Марина достала из сумки блокнот – надо составить план действий. Действий и вопросов к Валентину, который теперь Радко… В паспорте, очевидно, написано – Радован… А какой у него паспорт? Он что, гражданин Франции или Югославии. Или какой-нибудь Хорватии, а то и Боснии с Герцеговиной… Первый вопрос был готов.

Марину охватил деловой зуд. Первые три страницы блокнота были заполнены почти слету… Она не зря пришла сюда. В доме она не могла бы так сосредоточиться. Она уже чувствовала, что это ее дом. А беспорядок в своем доме она не терпела. Она даже начала там разбирать шкафы – тут не до написания серьезных деловых бумаг.

В этом же уголке парка все располагает к спокойным размышлениям. Почти сельская идиллия. Возле меленького дворца Марии – Антуанетты настоящая деревня с соломенными крышами, озеро с рыбацким домиком, луга с копнами сена и овечками… Вероятно одна из них добралась и сюда. Надо бы дописать очередной вопрос и обернуться, посмотреть, кто там за спиной…