Текст книги "Нелицемерная Россия"

Переговоры с Молотовым в ноябре 1940 года Гитлер начал с указания на то, что для Германии жизненно важны определённые источники сырья, которые Германия считает абсолютно незаменимыми, и поставки этого сырья она должна гарантировать себе при любых обстоятельствах, поэтому, например, военные силы Германии должны находиться в Румынии, в сотнях километрах от баз снабжения. Поэтому для «Германии невыносима сама мысль о том, что Англия может получить плацдарм в Греции для строительства там военно-воздушных и военно-морских баз. Рейх обязан предотвратить это при любых обстоятельствах» [310]310
  СССР – Германия, т. 2, с. 104–106.


[Закрыть].

За появление англичан в Греции Гитлер должен был благодарить своего дорогого друга Муссолини, который как раз накануне переговоров Гитлера с Молотовым, 28 октября 1940 года начал злополучную войну против Греции. Отменные боевые качества итальянской армии известные, греки перешли в контрнаступление и заняли треть Албании. Никаких англичан в материковой Греции тогда ещё не было, их высадка началась лишь в марте 1941 года. Зато Красная Армия уже в июне 1940 года стояла в Бессарабии и Буковине, а оттуда можно было не только бомбить нефтепромыслы в Плоешти, но и захватить их концентрическими ударами с востока и с севера. По своим боевым качествам румынская армия была ничуть не лучше итальянской, а немецких войск в Румынии тогда ещё не было. Если бы Сталин питал те зловещие замыслы, какие приписывают ему Резун, он мог бы одним ударом вывести Германию из войны, даже не нападая на нее, а всего лишь перекрыв ей кислород, сиречь поставки нефти. Сталин, конечно, учитывал эту возможность, но не собирался ею воспользоваться, а предпочитал держать над Румынией дамоклов меч, рассчитывая, что это сделает Гитлера более податливым. Но у Гитлера подобные методы давления вызывали как раз обратную реакцию.

9 октября 1940 года «Правда» обеспокоенно сообщила о прибытии в Румынию 4 или 5 эшелонов германских войск. МИД Германии опроверг этот слух и заявил: «В Румынию посланы лишь германские офицеры-инструкторы для румынской армии и образцовые германские части, имеющие учебные цели [311]311
  Там же, с. 83.


[Закрыть].

Об этих войсках и говорил Гитлер Молотову, но уже не прятался ни за какие учебные цели, а прямо сказал, что эти войска охраняют нефтяные месторождения. От кого? Англичан, на которых кивал Гитлер, тогда и близко не было. Намек был достаточно прозрачным: не суйтесь.

Советский Союз был в свою очередь озабочен появлением немецких войск в его «сфере интересов» – в Финляндии. 27 сентября 1940 года Молотов указал германскому поверенному в делах на сообщение о высадке германских войск в финском порту Вааза, о чем Германия не проинформировала СССР, и затребовал текст соглашения о проходе германских войск через Финляндию, в том числе и секретные части. Но Риббентроп уже 16 сентября дал инструкцию Шуленбургу – сообщить Молотову о том, что в связи с налетами английский авиация потребовалось усилить оборону ряда объектов на севере Норвегии, вследствие чего туда перебрасывается зенитный дивизион. Финское правительство разрешило Германии эту транспортировку [312]312
  СССР – Германия, т. 2, с. 78, 81.


[Закрыть].

Вот в такой обстановке взаимных подозрений и начались в ноябре 1940 года судьбоносные переговоры Гитлера с Молотовым [313]313
  Риббентроп мечтал, чтобы на эти переговоры приехал сам Сталин. (См. телеграмму Риббентропа Шуленбургу от 29 марта 1940 года. – СССР – Германия, т. 2, с. 42.) Наши нынешние правители хвастаются тем, что Сталин, в отличие от Чемберлена никогда не встречался с Гитлером, но это лукавый довод. Сталин до 6 мая 1941 года не занимал никаких государственных постов, а был лишь Генеральным секретарем партии, так что официально на международных переговорах СССР мог представлять только Молотов как глава правительства.


[Закрыть]. Гитлер предпринял последнюю попытку договориться с СССР, но на тот случай, если договориться не удастся, План «Барбаросса» был уже готов, оставалось только его подписать. Гитлер, как реальный политик, принимал во внимание оба возможных варианта.

Накануне переговоров, 13 октября 1940 года, после того как 27 сентября в Берлине был заключён Тройственный пакт о военном союзе между Германией, Италией и Японией, Риббентроп послал письмо Сталину, в котором пояснял что этот пакт направлен против «окостеневших плутократических демократий» [314]314
  СССР – Германия, т. 2, с. 88.


[Закрыть]. Этот термин, конечно, более точен – много чести называть эти системы «демократическими». Великий итальянский социолог В. Парето называл ее «демагогической плутократией» эффективными инструментами которой становятся современные парламенты [315]315
  В. Парето. Трансформация демократии, с. 59–60.


[Закрыть]. Именно такой строй восторжествовал в России в 1991 году. Мы провалились в плутократическую канаву.

По прибытии Молотова в Берлин 12 ноября 1940 года первым с ним беседовал Риббентроп. Он хвастливо заявил, что «Англия уже разбита», но в тот же день Молотову пришлось прервать переговоры с Гитлером из-за возможной тревоги, и он язвительно спросил: «Если Англия разбита, то почему мы сидим в бомбоубежище?»

Далее Риббентроп уточнил, касаясь Тройственного пакта, что вопрос об отношениях с Россией закреплен в статье V этого пакта. И стал прельщать Советский Союз перспективой раздела сфер влияния между Советским Союзом и означенной Троицей, ссылаясь на Францию. Общий принцип этого плана – поворот на юг. Япония уже повернула на юг.

Что, просто так взяла и повернула? В Японии шла борьба двух партий. Одну из них возглавлял Икки Хита, проповедник фашизма европейского типа, главной целью которого была война против СССР. В феврале 1936 года эта партия пыталась совершить переворот, но потерпела поражение, Икки Хита был расстрелян, и победила партия, выступавшая за экспансию на Тихом океане.

Италия повернула на юг? Она поворачивалась во все стороны. В 1934 году чуть не вступила в войну с Германией за Австрию, которая тогда придерживалась итальянской ориентации; потом Италия помогла Франко победить в Испании, а сразу же после заключения пакта поперла на восток, в Грецию.

Германия, уверял Риббентроп, стремится вернуть себе бывшие колонии. Но эти колонии были далеко, а русские равнины – р ядом.

России Риббентроп посулил естественный выход в открытое море. Молотов, естественно, поинтересовался, какое море имеется в виду. Оказалось, Аравийское. Жириновский с радостью ухватился бы за это предложение, дабы осуществить свою мечту о мытье сапог в Индийском океане, но Сталин и Молотов журавлю в небе предпочитали синицу в руках.

Понимая это, Риббентроп завел разговор о проливах. Германия считает, что Конвенция в Монтрё должна быть пересмотрена, причерноморские страны должны получить определенные привилегии, а Россия «более свободный» доступ к Средиземному морю (почему и насколько более свободный, а не просто свободный?) «Россия заслужила это». (Интересно, кому это она служила и у кого заслужила?).

Молотов в заключении заявил, что установление сфер влияния в 1939 году было лишь частичным решением, которое, за исключением финского вопроса выглядит устарелым и бесполезным на фоне недавних обстоятельств и событий. Он явно намекал, что СССР намерен выступить с новыми притязаниями.

Устарелыми и бесполезными объявлялись секретные приложения к пактам 1939 года. Гитлер получил повод приложить эти эпитеты и к самим пактам.

Гитлер начал беседу с Молотовым, как обычно, с декламации: Россия и Германия, «две великие нации по самой природе вещей не будут иметь каких-либо причин для столкновения их интересов, если каждая нация поймет, что другой стороне требуется некоторые жизненно необходимые вещи, без которых ее существование невозможно». «Во всех случаях два великих народа Европы добьются большего, если они будут держаться вместе, чем если они будут действовать друг против друга».

Что мог возразить Молотов? Он кивал, да все совершенно правильно. Но одних благих намерений мало. Известно, куда вымощена дорога этими намерениями. Дьявол скрывается в деталях, и они не замедлили появиться.

Как пример своей готовности идти на уступки, Гитлер назвал случай с Литвой, которую Германия уступила СССР, несмотря на ее экономическую важность. Молотов подтвердил, что благодаря обмену Литвы на Люблинское воеводство были предотвращены какие-либо трения между Россией и Германией. Германо-русское соглашение от 1939 года можно считать выполненным во всех пунктах, кроме одного, а именно Финляндии.

После перерыва, вызванного воздушной тревогой, Гитлер вернулся к этим вопросам. Он заметил, что Люблинское воеводство с экономической точки зрения не было компенсацией за Литву, но Германия ее отдала, как и Буковину, хотя СССР проявлял сначала интерес только к Бессарабии.

Молотов признал, что у СССР не было никаких причин критиковать позицию в Германии во время финской войны. Гитлер добавил, что он даже задержал в Бергене корабли, везшие в Финляндию вооружение, хотя Германия не имела на это право. А Швеция занимала такую позицию, что Германия во время норвежской компании выставила много дивизий для защиты от Швеции. Но Гитлер четко дал понять, что Германия не желает в Балтийском море каких-либо новых конфликтов. Немецкие войска только перевозятся через Финляндию в Киркенес, когда перевозка будет закончена, никакие дополнительные войска через Финляндию посылаться не будут.

Гитлер сказал: «Финны мужественно защищали себя, и они завоевали симпатии всего мира, особенно Скандинавии. В Германии… во время русско-финской войны люди были в некоторой степени недовольны той позицией, которую в результате соглашения с Россией должна была занять и в действительности заняла Германия. По вышеупомянутым соображениям Германия не желает новой финской войны… Пока идет война… ее экономические интересы в Финляндии важны так же, как и в Румынии».

Что касается Румынии, Молотов перешел в наступление и потребовал и Южную Буковину. Гитлер твердо заявил: Хватит с вас и Северной! И снова перешел к декламации: «Гораздо большие успехи могут быть достигнуты при условии, что Россия не будет сейчас искать выгоды на территориях, в которых Германия заинтересована на время продолжения войны. Чем больше Германия и Россия, стоя спиной к спине, преуспеют в борьбе против внешнего мира, тем большими будут их успехи в будущем».

Молотов тоже был тверд: «Не может быть и речи о пребывании в Финляндии германских войск». И заявил, что «советское правительство считает своим долгом окончательно урегулировать финский вопрос». Звучало зловеще, прямо как «окончательное решение еврейского вопроса».

Гитлер спросил, есть ли у России намерение начать войну против Финляндии. Молотов ответил уклончиво. Он сделал вид, что не понимает, почему Россия должна откладывать реализацию своих планов на шесть месяцев или на год. Гитлер снова четко заявил: «На Балтике не должно быть никакой войны». Молотов опять сделал вид, что «не понимает боязни немцев относительно того, что на Балтике может разгореться война». Гитлер ответил, что считает возможным вступление в войну Швеции, а вслед за ней и США.

Потом собеседники вернулись к вопросу о Румынии. Молотов выразил недовольство тем, что Румыния приняла гарантии Германии и Италии без консультаций с Россией, и спросил, как отнесется Германия к предоставлению Россией таких же гарантий Болгарии. Гитлер, естественно, задал встречный вопрос, запрашивала ли такие гарантии сама Болгария. Вопрос этот, наверное, немало удивил Молотова: нам надо, чего это мы будем еще кого-то запрашивать? Переговоры по инерции еще продолжались, но уже не имели смысла. Гитлер понял: С этими русскими каши не сваришь. И сделал соответствующие выводы. Риббентроп набросал проект соглашения между Тройственным союзом и СССР. Но Молотов обусловил подписание этого соглашения фактически ультимативными требованиями: «Предусматривается, что германские войска немедленно покинут Финляндию, которая по договору 1939 года входит в советскую сферу влияния. В то же время Советский Союз гарантирует мирные отношения с Финляндией…» (В это трудно верилось: ведь и в 1939 году Советский Союз, создав марионеточное правительство Куусинена, даже подписал с ним договор о дружбе и, делая невинный вид, заявлял: А мы с Финляндией не воюем, у нас с ней договор о дружбе).

Кроме того, «безопасность Советского Союза со стороны Проливов гарантируется заключением пакта о взаимопомощи между Советским Союзом и Болгарией, которая географически находится внутри зоны безопасности черноморских границ Советского Союза, а также строительством базы для сухопутных и военно-морских сил СССР в районе Босфора и Дарданелл…» А «зона к югу от Батума и Баку в общем направлении в сторону Персидского залива признается центром территориальных устремлений Советского Союза» [316]316
  СССР – Германия, т. 2, с. 94–133.


[Закрыть].

Но никакое соглашение уже не предусматривалось. 18 декабря 1940 года Гитлер утвердил план «Барбаросса».

Вспомним название книги «Только из-за Норвегии?» и зададим аналогичный вопрос: «Только из-за Финляндии?» Почему Советский Союз так зациклился именно на Финляндии?

Сталин был крайне раздосадован тем, что в марте 1940 года ему не дали «доесть» Финляндию, так как возникла угроза прекращения войны между капиталистическими странами и их объединения против СССР, и эта угроза, как мы знаем, была вполне реальной. После разгрома Франции она исчезла.

«Окончательным решением финского вопроса» Советский Союз считал превращение Финляндии в Советскую республику. Молотов прямо заявил Гитлеру, что представляет себе урегулирование финской проблемы в тех же рамках, что и в Бессарабии и в странах Прибалтики. С этой целью и было создано на бумаге 1 декабря 1939 года «правительство Финляндской демократической республики» во главе с Куусиненом, с которым сразу же установили «дипломатические отношения» и подписали «договор о взаимопомощи и дружбе».

Оккупация Финляндии «позволила бы непосредственно угрожать шведским железным рудникам. Именно оттуда Рейх получал основную часть руды для своей металлургии. Из Финляндии… Сталин рассчитывал добраться до этой ахиллесовой пяты Гитлера: прекращение поставок из Швеции грозило парализовать всю германскую военную промышленность» [317]317
  Б. Соколов. Цит. соч., с. 37–38.


[Закрыть]. Сбросив в море в начале июня 1940 года англо-французский десант в Нарвике, немцы устранили угрозу этим рудникам с Запада. И в ноябре 1940 года Гитлер ясно дал понять Молотову, что не допустит возникновения угрозы им с востока. Достаточно было уже того, что СССР нависал над нефтепромыслами в Плоешти.

После того, как 18 декабря 1940 года был взят курс на войну СССР, можно было уже не стесняться. В первых числах января 1941 года в Румынию были введены германские войска (порядка двухсот тысяч). Шуленбургу Риббентроп 10 января дал инструкцию объяснить это как предупредительные военные мероприятия против Англии, так как у англичан на греческой земле уже есть контингенты войск (тогда еще только на островах), и Германия не потерпит, чтобы англичане получили плацдарм на греческой земле [318]318
  СССР – Германия, т. 2, с. 140–141.


[Закрыть].

17 января Молотов вызвал Шуленбурга и заявил ему: «Германские войска в огромном количестве сосредоточены в Румынии и готовы вступить в Болгарию с целью оккупировать Болгарию, Грецию и Проливы», и советское правительство будет считать появление каких-либо иностранных войск на территории Болгарии или в Проливах нарушением интересов безопасности СССР».

21 января Риббентроп ответил, что Германия не намерена оккупировать Проливы, но Германская армия намерена пройти через Болгарию в случае, если какие-либо военные операции будут производиться против Греции. По данным на 22 февраля в Румынии уже находились в боевой готовности 680 000 германских войск. А 1 марта 1941 года Болгария присоединилась к пакту трех держав, и в нее сразу же вступили германские войска [319]319
  Там же, с. 144–152.


[Закрыть]. 25 марта 1941 года к нему присоединилась и Югославия, но в ночь на 27 марта произошел переворот – прогерманское правительство Цветковича было свергнуто и заменено проанглийским правительством во главе с генералом авиации Душаном Симовичем. 5 апреля 1941 года в Москве был подписан договор о дружбе и ненападении между СССР и Югославией.

На этот договор Риббентроп сослался 21 июня 1941 года как на одну из причин объявления Германией войны Советскому Союзу: «С заключением советско-югославского договора о дружбе от 5 апреля этого года, укрепившим тыл белградских заговорщиков, СССР присоединился к общему англо-югославо-греческому фронту, направленному против Германии». «Советский начальник штаба (Г. К. Жуков) предложил Югославии оружие против Германии, что доказано документами, обнаруженными в Белграде» [320]320
  СССР – Германия, т. 2, с. 168–169.


[Закрыть].

Но югославская политика СССР была естественной контрмерой в ответ на оккупацию Германией Румынии и Болгарии.

Гитлер сразу же, 6 апреля 1941 года двинул свои войска на Югославию. Она сопротивлялась недолго, развалилась и капитулировала 18 апреля. Дольше пришлось повозиться с Грецией, точнее, с англичанами. Создав опорный пункт на Крите, они начали высаживать свои войска (около 70 000) в марте 1941 года в материковой Греции, в Пирее и Волосе.

9 апреля немцы взяли Салоники, а 21 апреля Греция капитулировала. Но Фермопилы еще защищали до 24 апреля не спартанцы Леонида, а англичане. 27 апреля немцы взяли Афины, к 11 мая очистили Пелопоннес и греческие острова, а 1 июня немецкие парашютисты завершили операцию на Крите.

Югославы потом ставили себе в заслугу: именно они задержали нападение Германии на СССР, которое, согласно плану «Барбаросса», назначалось на 15 мая, поэтому Гитлер не успел победоносно завершить свой блицкриг до начала осенней распутицы и зимних холодов, но, как видим, эта заслуга принадлежит скорее англичанам, хотя их нам благодарить не за что.

10 мая 1941 года, т. е. когда еще не закончились военные действия в Греции, в Англию прилетел с секретной миссией Гесс. Данные о переговорах с ним до сих пор остаются под грифом «секретно», и понятно, почему. И понятно также, почему англичане сохранили Гессу жизнь, но так и не выпустили живым, а прикончили в тюрьме в 1987 году.

Утверждают, будто Черчилль предупреждал Сталина о готовящемся нападении Германии, но ни о чём конкретно он не предупреждал, а мог бы. Наверняка, Гесс подробно описал ему, что должно произойти 22 июня, но об этом Черчилль не сообщил, он хотел, чтобы началась война на Востоке. Сын американского президента Эллиот Рузвельт знал от своего отца: Черчилль не верил, что Советский Союз долго продержится. Но на какое-то время это отвлекло бы силы и внимание Гитлера от Англии.

Историк В. А. Анфилов, бывший преподаватель Военной академии Генштаба, пишет: «Сталин верил в самого себя, в свою прозорливость и мудрость и сложившуюся точку зрения о том, что Германия, не закончив войну с Англией, на СССР не нападет, навязывал другим». 20 марта 1941 года начальник Разведуправления Генштаба Голиков подал ему докладную записку «Высказывания и варианты возможных боевых действий германской армии против СССР». Один из этих вариантов был таким: «Для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1‐я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда; 2‐я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рунштедта – в направлении Москвы и 3‐я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лее-ба – в направлении Киева. Начало наступления на СССР ориентировочно 20 мая».

В этом документе впервые был изложен замысел плана «Барбаросса» с указанием, хотя и ошибочно, даже командующих группами армий. Но, подлаживаясь под точку зрения Сталина и боясь его, Голиков закончил выводом: «Наиболее возможным сроком начала действий против СССР являться будет момент победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира», а слухи о неизбежности войны против СССР весной этого года – д езинформация» [321]321
  В.А. Анфилов. Грозное лето 41 года. Изд. центр Анкил-Воин. М., 1995, с. 84–86.


[Закрыть].

Информацию, которая противоречила его предвзятому мнению, Сталин не желал слышать. «Документально доказано, что все передвижения германских войск у наших границ в 1940–1941 годах, а также планы Гитлера были известны Политбюро ЦК ВКП(б), лично Сталину, Молотову и Другим. Донесение наших разведчиков шли регулярно со всех концов света – от запада до востока. Они докладывали руководству страны, однако мер не принималось почти никаких. Деканозов вообще так «надоел» со своими донесениями, что его хотели отозвать из Германии с должности полпреда… за его паникерство и «дезу» в отношении планов Гитлера». «17 июня 1941 года Меркулов как нарком госбезопасности СССР направил Сталину агентурное сообщение из Берлина, где источник из штаба ВВС сообщал об объектах налетов немецкой авиации на территории СССР. Сталин наложил резолюцию: «Товарищу Меркулову. Можете послать Ваш источник из штаба германской авиации к е… матери. Это не «источник», а дезинформатор». И Сталин дважды подчеркнул, куда именно его надо послать» [322]322
  Андрей Сухомлинов. Кто вы, Лаврентий Берия? М., 2004, с. 333–334.


[Закрыть].

План «Барбаросса», утверждённый 18 декабря 1940 года, требовал закончить все необходимые приготовления к 15 мая 1941 года. «В связи с тем, что Гитлер, в силу ряда причин, в том числе и из-за похода на Балканы, неоднократно переносил сроки нападения на СССР, Сталину… называли 14 и 15 мая, 20 и 21 мая, 15 июня и, наконец, 22 июня». Голиков рассказал Анфилову: «Как только не подтвердились первые майские сроки вторжения, Сталин окончательно уверовал в том, что Германия не нападет в 1941 году на СССР, если ее не спровоцируют». Поэтому он угрожающе требовал от Тимошенко и Жукова: не давать своими распоряжениями и мероприятиями повода для провокации [323]323
  В.А. Анфилов. Цит. соч., с. 91.


[Закрыть].

15 мая 1941 года Тимошенко и Жуков представили Сталину «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза». Предлагалось «ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания». О реакции Сталина рассказал Жуков: «Услышав о предупредительном ударе по немецким войскам, он буквально вышел из себя. «Вы что, с ума сошли? Немцев хотите спровоцировать» – п рошипел он [324]324
  Там же, с. 66–67.


[Закрыть].

Не готовил Сталин – к сожалению! – никакого первого удара, так что пусть разные мерзопакостные резуны не рассказывают нам сказок. Наоборот, своей маниакальной установкой «не провоцировать» он помешал принять меры, необходимые для отражения немецкого удара, из-за чего начало войны и стало для нас таким катастрофическим. «Вывод И. В. Сталина о возможности избежать войны с Германией в 1941 году и его жесткое требование не дать повода для провокации наложили печать на все мероприятия по подготовке народа и армии к отражению агрессии», – пишет В. А. Анфилов и приводит конкретные примеры. 12 июня были запрещены полеты нашей авиации в десятикилометровой приграничной зоне. В начале июня командующий Киевским военным округом Кирпонос приказал вывести часть сил гарнизонов укрепрайонов в предполье. Берия донес об этом Сталину, тот устроил Тимошенко и Жукову разнос, и Жуков 10 июня потребовал, чтобы Кирпонос отменил свой приказ, так как он может спровоцировать немцев на вооруженное столкновение. 20 июня Сталина взбудоражило предупредительное затемнение городов в Прибалтике. Последовал очередной разнос Тимошенко и Жукова, и Жуков отдал приказ отменить эту меру.

И даже 21 июня, в последний день перед войной, Сталин вписал было в директиву войскам пункт о том, что в случае вторжения немцев командиры наших передовых частей должны будут попытаться урегулировать конфликт мирными переговорами, но, подумав, понял, что это уже слишком, вычеркнул этот пункт. Но в директиве остались такие установки: «Нападение немцев может начаться с провокационных действий. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокации» [325]325
  В.А. Анфилов. Цит. соч., с. 91, 95, 97, 103, 105.


[Закрыть].

Это что – действия человека, собравшегося воевать? Кому морочит головы резуны? Это действия человека, который представлял себе реальность совсем не такой, какой она была на самом деле, его миром было его представление о мире, почти по Шопенгауэру.

И, следуя инструкциям, командующий Прибалтийским военным округом Ф. И. Кузнецов отдал приказ: «В случае провокационных действий немцев огня не открывать».

Война уже началась, а Сталин все еще в это не верил. Заместитель командующего Западным фронтом И. В. Болдин вспоминал, как в шестом часу утра 22 июня он доложил Тимошенко об обстановке, но услышал в ответ:

«– Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не начинать».

– Как же так, – кричу в трубку, – наши войска вынуждены отступать, горят города, гибнут люди…

– Иосиф Виссарионович считает, что это, возможно провокационные действия некоторых германских генералов…»

Болдин пытался убедить его, что это не провокация, а война. Но Тимошенко повторил прежний приказ» [326]326
  В.А. Анфилов. Цит. соч., с. 134.


[Закрыть].

Надо сказать, что мысль о провокационных действиях отдельных немецких генералов отнюдь не было фантазией Сталина. Он знал о т. н. «Плане Отто», плане нападения на СССР, составленным немецкими генералами сразу же после победы над Францией, еще до «Барбароссы», без ведома Гитлера. В окружении Сталина генералов, способных строить какие-то свои планы, а тем паче предпринимать своевольные действия уже не было, он их своевременно уничтожил, и, услышав в июле 1944 года о неудачной попытке военного переворота в Германии, наверное, счел это еще одним доказательством того, насколько он прозорливей Гитлера.

В газете «Цайт» от 12 сентября 1997 года была напечатана статья «План Отто», авторы которой К. Диркс и К.-Х. Янссен утверждали, что уже в конце лета 1940 года начальник Генштаба Гальдер без ведома Гитлера составил блицкриг против СССР, а в книге И. Флейшхауэр «Дипломатическое сопротивление «Плану Барбаросса» утверждалось, что сотрудница МИД Ильза Штабе уже в конце мая 1940 года передала в Москву информацию о том, что по завершении французской кампании планируется нападение на СССР.

Гальдер разработал «План Отто» по собственной инициативе. Предусматривалось молниеносное нападение на СССР силами 80 дивизий в конце лета 1940 года. В день заключения перемирия с Францией 25 июня был отдан приказ о переброске на Восток первых 15 дивизий. Важнейшим орудием нападения на СССР была танковая группа Гудериана.

21 июля 1940 года Гитлер созвал своих генералов для обсуждения плана высадки в Англии («Морской лев»), но Браухич внес встречное предложение: уже готов план похода на СССР. Немецких генералов после войны, с их собственной подачи изображали противниками авантюристических планов Гитлера, а на самом деле именно Гальдер и Браухич толкали Гитлера на войну против СССР.

Риббентроп в своих посмертно изданных воспоминаниях писал: «Я со всей серьезностью заявлял тогда Фюреру, что, по моему убеждению, ожидать нападения со стороны Сталина нельзя. Я предостерегал Фюрера от каких-либо превентивных действий против России». Но «Гитлер находился тогда уже долгое время под влиянием определенных кругов, также и внутри партии, утверждавших, что последствиями русско-германского пакта о дружбе могут быть только ущерб и опасность для Германии. Определенное антирусское влияние оказывали на него и военные» [327]327
  Иоахим фон Риббентроп. Между Лондоном и Москвой. М., 1996, с. 173–174.


[Закрыть]. Теперь мы знаем, кто именно.

Другой помехой правильной оценке ситуации была мысль о том, что Гитлер не решится воевать на два фронта. Но западный фронт в июне 1941 года существовал лишь номинально, и не случайно Советский Союз потом два года упрекал союзников в том, что они не открывают «второй фронт», – значит, не было его, этого второго фронта. Даже высадка союзников в Южной Италии в июле 1943 года, наполовину выбившая Италию из войны, за второй фронт не считалась.

Одновременно с Германией войной на нас пошла Румыния. Но заявление Гитлера, сделанное им во время выступления по радио в 6 часов утра 22 июня, будто на побережье Баренцова моря немецкие и финские войска плечом к плечу стоят на защите финской земли, не соответствовало действительности. Маршал Маннергейм писал в своих воспоминаниях: «Финляндия не давала обязательства вступить в войну вместе с Германией… Гитлер не имел никакого права в одностороннем порядке делать такое заявление… Это было сделано с целью поставить Финляндию перед свершившимся фактом, что должно было привести к нападению на нас русских войск» [328]328
  К.Г. Маннергейм. Воспоминания. Минск, «Попурри», 2004, с. 344–347.


[Закрыть].

И действительно утром 22 июня начались атаки Красной Армии и бомбежка финских целей. МИД Финляндии заявил, что целью Финляндии является сохранение нейтралитета, однако они будет защищаться в случае нападения Советского Союза. Англия признала Финляндию нейтральной страной, и объявила войну ей лишь 6 декабря 1941 года.

МИД Финляндии направил Советскому Союзу ноту протеста. 23 июня Молотов вызвал финского посла Хиннинена и обвинил финнов в обстреле полуострова Ханко и полетах над Ленинградом, где был сбит один самолет. Оказалось, однако, что это был немецкий самолет.

Маннергейм напоминает, что приказ, категорически запрещающий полеты над Ленинградом, отданный им военновоздушным силам, действовали в течение всей войны с 1941 по 1944 год.

25 июня советская авиация предприняла масштабные налеты на десять городов южной и центральной Финляндии.

Премьер-министр Финляндии Врангель собирался выступить в этот день в парламенте с заявлением о нейтралитете, но вынужден был объявить войну. Так СССР сам создал себе Карельский фронт, без которого мог бы обойтись. 2 сентября 1941 года финские войска вышли к старой советско-финской границе на Карельском перешейке. Немцы, атакуя Ленинград с юга, предложили финнам атаковать его с севера, но Маннергейм в беседе с президентом Рюти подчеркнул, что принял на себя функции Верховного главнокомандующего при условии, что наступление на Ленинград не будет проводиться. Маннергейм был финский швед, царский генерал, в Первую мировую воевал против немцев и особой любви к ним не питал. И 31 августа армейским корпусам на перешейке был отдан приказ, запрещающий пересечение русских оборонительных линий в направлении старой южной границы.

Тем самым Финляндия доказывала, что СССР зря полез на неё в 1939 году. «Главным аргументом русских, стремящихся захватить финскую территорию, было то, что независимость Финляндии составляет угрозу для второй столицы Советского Союза». Финляндия не угрожала ей даже во время войны.

Отказался Маннергейм и участвовать в плане немцев перерезать Мурманскую железную дорогу. Он был убежден, что «реакция противника будет сильной, и, кроме того, не хотел смешивать свою армию с немецкими войсками» [329]329
  К.Г. Маннергейм. Воспоминания. Минск, «Попурри», 2004, с. 360–363.


[Закрыть].

А в августе 1944 года, когда Финляндия переменила фронт, Маннергейм стал президентом своей страны, и теперь уже финские войска «плечом к плечу» с советскими сражались против немцев.

В приговоре по делу Берия и его сообщников, вынесенном 23 декабря 1953 года был такой пункт: «В 1941 году Берия предпринял втайне от советского правительства попытку установить связь с Гитлером. С этой целью Берия через болгарского посла Стаменова пытался начать переговоры с Гитлером и предлагал уступить гитлеровской Германии Украину, Белоруссию, Прибалтику, Карельский перешеек, Бессарабию, Буковину. Ценою этих территориальных уступок и порабощения советских людей, Берия добивался предательского соглашения с Гитлером» [330]330
  А. Сухомлинов. Кто вы, Лаврентий Берия? Детектив-Пресс. М., 2003, с. 355.


[Закрыть].

Как всё было на самом деле, генерал К. С. Москаленко, член суда, вынесшего этот приговор, активный участник свержения Берии в 1953 году, рассказал, уже будучи маршалом, на партактиве Министерства обороны 2 июля 1957 года: