Текст книги "Нелицемерная Россия"

Эффективным был и способ защиты прав работников. Никакой бюрократической волокиты, никаких жалоб или длительных судебных мытарств. Вместо этого секретарь местного отделения партии заходил к работодателю и объяснял, что если тот не будет поступать с рабочими по справедливости, придут фашисты и побьют его дубинками, а то и дом сожгут. Этих слов, как правило, оказывалось достаточно, приводить угрозы в исполнение не приходилось.

Таким был «реальный фашизм». Но, независимо от того, какую оценку ему давать, несомненно лишь одно: с программой «Сан-Сеполькро» он не имел ровным счетом ничего общего. В 1943 году республиканцы попытались ее воскресить, но у нее было роковое название. «Сан-Сеполькро» это «Святой Гроб». Эта программа была мертворожденной.

Идем по пунктам. Учредительное собрание для принятия новой Конституции было созвано? Нет. А обещанная децентрализация? Муссолини уже 1 декабря 1921 года заявляет в парламенте коммунистам: «Мы, как и вы, считаем необходимым централизованное и унитарное государство, которое устанавливает железную дисциплину для всех». Сенат и политическую полицию ликвидировали? Нет. Суды стали независимыми? Какое там! Титулы отменили? Нет, Муссолини только сам отказался от титула, когда король ему это предложил. Всеобщую воинскую повинность отменили? Нет. А гарантированные демократические свободы были уничтожены специальными постановлениями правительства в ноябре 1926 года после очередного покушения на жизнь Муссолини, – покушавшегося, 16‐летнего анархиста Дзамбони, толпа разорвала на куски. Восьмичасовой рабочий день Муссолини ввел было после своего прихода к власти, но в том же 1926 году заменил его на девятичасовой. 15 декабря 1917 года он писал в своей газете «Пополо д’Италиа»: «Что касается социализма, это может быть, например, антимарксистский и национальный социализм». А после прихода к власти он заявил, что фашизм, безусловно, против социализма вообще, как такового. Фашизм признает историческую миссию капитализма, который совсем не клонится к упадку. Напротив, он еще даже не достиг зенита и просуществует многие столетия.

Правда, когда разразился мировой экономический кризис, Муссолини быстро сменил пластинку и заговорил перед парламентариями 14 ноября 1933 года другим языком: «Капиталистический способ производства себя изжил». Альтернативой ему было объявлено Корпоративное государство, каковым Италия была провозглашена 20 марта 1930 года, но т. н. корпорации оставались пока на бумаге. Лишь 6 декабря 1930 года заработала Театральная корпорация, а через четыре года, 7 января 1935 года Корпорация скотоводства и рыболовства.

Возникшая в сентябре 1943 года Итальянская социальная республика нуждалась в новой программе и идеологии. Прошедшее двадцатилетие было безнадежно скомпрометировано. Новая идеологическая схема выглядела примерно так. Первоначальный фашизм был по-настоящему революционным движением и хотел только блага народа, в первую очередь трудового народа. Недаром существовала программа Сан-Сеполькро. Однако монархия и крупная буржуазия помешали фашизму ее осуществить. Но теперь с ними покончено, а республика будет опираться на рабочий класс, т. е. вернется к своим истокам.

На первый съезд Фашистской республиканской партии, состоявшийся в ноябре 1943 года Муссолини, виновный в том, что двадцать лет было упущено, не приехал, но прислал съезду приветствие или директиву. Он призвал к защите «фашистской революции в первоначальном понимании этого слова», т. е. снова заговорил о фашистской революции в духе программы Сан-Сеполькро. Программный документ съезда, т. н. «Веронский манифест», готовили три человека. Первый набросок написал лично Муссолини, а потом над ним работали Алессандро Паволини и Никола Бомбаччи.

Первоначально немцы хотели поставить во главе ИСР Роберто Фариначчи. Он был самым прогерманским среди фашистских руководителей, как мы помним, «спас фашизм» в 1924 году и выступал на роковом заседании БФС 25 июля 1943 года против отставки Муссолини. Немцы надеялись, что после совершенного тогда переворота, в германское посольство примчатся фашисты-энтузиасты, оставшиеся верными Муссолини, жаждущие советов и помощи. Но никто не пришел. Как с горькой иронией вспоминал полковник СС Дольман: «Наконец, появился Фариначчи, который ни полслова не сказал о бедном Дуче, покинутом всеми, томящимся в казарме карабинеров. Фариначчи хотел только одного: с первым же самолетом улететь в Германию. Я попросил прислать машину с конвоем для героического Фариначчи» [116]116
  Ц. Кин. Цит. соч., с. 89.


[Закрыть].

Вследствие этого не Фариначчи возглавил Республику. Муссолини превратился в номинального главу государства, каким до этого был король, а фактическим руководителем страны стал Паволини. Он был назначен секретарем партии, председательствовал на Веронском съезде и делал на нем доклад.

Алессандро Паволини родился 27 сентября 1903 года во Флоренции, по образованию был юристом, как и Фариначчи, участвовал в походе на Рим, возглавлял флорентийскую партийную организацию, воевал в Эфиопии, а с 1939 по 1943 год занимал пост министра народной культуры. По характеристике Ц. Кин, «Паволини был интеллигентом, фанатиком, который на самом деле верил в свои ценности и в лозунг «умереть красиво». Он другой смерти себе не представлял и не хотел» [117]117
  Ц. Кин. Цит. соч., с. 97.


[Закрыть].

Беспощаден он был и к предателям, к тем, кто выступил против Муссолини 25 июля 1943 года. Он считал единственной возможной мерой наказания для них смертную казнь. Среди них был и зять Муссолини граф Чиано, и были опасения, что Дуче под влиянием своей дочери Эдды попытается смягчить его участь, но Чиано ненавидели Геббельс и Риббентроп, старая фашистская гвардия во главе с Фариначчи и даже жена самого Муссолини, Ракеле. Большинство предателей успели сбежать, на скамью подсудимых вместе с Чиано попали престарелый генерал Де Боно, Дж. Маринелли, организатор убийства Маттеотти (кара его таки настигла!), Т. Чанетти, К. Парески и Л. Готтарди. Все они, кроме Чанетти, были приговорены к смертной казни (бежавших предателей, Дино Гранди, Ди Веккио, Федерцони и прочих осудили заочно) и расстреляны 10 января 1944 года.

Третьим автором Веронского манифеста был Никола Бомбаччи, человек удивительной судьбы. Он родился в 1879 году в Форли, т. е. был земляком Муссолини и познакомился с ним в 1902 году, когда оба они были школьными учителями в Гвальтьери в провинции Романья. Бомбаччи тоже стал социалистом и примкнул к крайне левому крылу, которое возглавлял Муссолини, но, в отличие от него, не порвал с партией в 1915 году, а наоборот, сделал в ней карьеру. На съезде социалистов в сентябре 1918 года он был избран секретарем партии вместо Ладзари. В мае 1920 года он во главе большой делегации итальянских социалистов приехал в Москву и был принят Лениным. В январе 1921 года на съезде партии в Ливорно произошел раскол, возникла Итальянская коммунистическая партия, и Бомбаччи стал одним из ее руководителей, он был гораздо старше, чем Бордига, Грамши и Тольятти. В мае 1921 года он был избран депутатом парламента от Триеста, а в октябре 1922 года, во время похода Муссолини на Рим, Бомбаччи в составе делегации итальянских коммунистов снова в Москве и снова встречался с Лениным. Но когда Муссолини объявил в парламенте 30 ноября 1923 года, что Италия первой в мире признает Советское государство, рожденное Октябрьской революцией, Бомбаччи приветствовал это сближение «двух революций». Коммунисты не могли потерпеть такой ереси и лишили его мандата, а вместе с ним и парламентской неприкосновенности. И когда Муссолини начал арестовывать не имевших ее коммунистических вождей, Бордигу, Грамши и других, Бомбаччи вместе с Тольятти сбежал в Москву, но если Тольятти его политический нюх верно подсказал ему, что надо делать ставку на Сталина, Бомбаччи связался с левой оппозицией, сблизился с Каменевым, и был в 1927 году исключен из итальянской Компартии. Тогда он решил вернуться в Италию, хотя рисковал быть арестованным, но Муссолини не велел его трогать.

А после победоносной войны в Эфиопии Бомбаччи подал заявление в фашистскую партию и был принят. И в сентябре 1943 года он присоединился к Муссолини, который тепло его приветствовал, хотя у Бомбаччи была длинная седая борода, а Муссолини после переворота 25 июля 1943 года возненавидел бородачей, потому что многие предатели носили бороды. И Бомбаччи не только участвовал в составлении Веронского манифеста, но и написал Конституцию Итальянской Социальной республики.

В апреле 1945 года Паволини и Бомбаччи разделили судьбу Муссолини. Их захватили партизаны. Паволини хотел умереть красиво и умер красиво. Когда его расстреливали, он, будучи раненым, успел крикнуть: «Да здравствует Италия!» Этот возглас повторили и все остальные.

А Бомбаччи молчал. Он стоял, сунув руки в карманы, с сигаретой в зубах и с улыбкой на лице. И перед тем, как раздался залп, он крикнул: «Да здравствует социализм!» [118]118
  Giuseppe Niccolai. «Nicola Bombacci. Passione e rivoluzione». Edizioni I. S.P.E.S. Forli, 1989, p.26.


[Закрыть]

Тела убитых, вместе с телами Муссолини и Клары Петаччи, которых расстреляли отдельно, бойцы «сопротивления» повесили вверх ногами на бензозаправке на миланской площади Лорето.

Националист Паволини и социалист Бомбаччи пали вместе, прочней соединив своей кровью национализм и социализм, чем любые теории.

Текст «Веронского Манифеста» можно прочесть в «Справочнике по фашизму», опубликованном в 1995 году на немецком языке германской секцией итальянского Национального Фронта (центр его находился в Риме, руководителем был Винченцо Маринелли). Эту публикацию издатели сопроводили таким комментарием: «Лозунгом нового государства был: «Возврат к началам». Этот лозунг связывал его с социально-революционными и республиканскими позициями «фашизма-движения». Паразитическая монархия была объявления низложенной, она должна уступить место фашистскому социализму. В конце 1942 года в фашистской партии было 4 770 600 человек. Этот массовый прием стал причиной окостенения партии. Теперь все были согласны: «Это было слишком много! Должны остаться лишь немногие!» Партия должна стать авангардом нации, избранным меньшинством, а не партией числящихся лишь в картотеке живых трупов и оппортунистов. Программы, запечатленная в Веронском Манифесте, должна разъяснить, что такое истинный, социально-революционный фашизм.

В этом Манифесте было много буквальных совпадений с программой Сан-Сеполькро. Опять предлагалось собрать законодательное собрание, которое объявило бы последнего короля предателем и провозгласило республику. В нем должны быть представлены все профсоюзы и административные округа, включая оккупированные территории, военнопленные, итальянцы, живущие за рубежом, органы юстиции и университеты. Конституция должна обеспечить всем гражданам право контроля и ответственной критики действий властей. Раз в пять лет граждане будут выбирать нового главу государства. Ни один гражданин, даже схваченный на месте преступления, не может содержаться под арестом более семи дней без судебного мандата, который необходим и при проведении обысков. Суды должны быть совершенно независимыми. Предлагалось сочетание всенародных выборов депутатов с назначением министров главой государства. Партия, орган бойцов и верующих, должна заниматься политическим воспитанием народа, быть образцом честности в политике и хранительницей революционной идеи. Религией республики объявлялась римско-католическая религия. Лица, принадлежащие к еврейской расе, рассматривались как иностранцы, пока эта нация остается враждебной. Главной целью внешней политики провозглашалась защита единства, независимости и территориальной целостности Отечества в его естественных границах, но в то же время подчеркивалось, что 45‐миллионный итальянский народ нуждается в дополнительном жизненном пространстве.

В будущем предполагалось создать Европейское Сообщество в форме Конфедерации всех наций, признающих следующие принципы:

1). Необходимо покончить с многовековыми британскими интригами на нашем континенте.

2) Должна быть ликвидирована капиталистическая система внутри страны и поведена борьба против мировой плутократии.

3). Естественные источники сырья в Африке должны использоваться в интересах европейских и туземных народов с полным уважением к последним, особенно к мусульманским, таким цивилизованным, как в Египте.

Государство обеспечивает защиту частной собственности как дополнения к человеческой личности. На частных, полугосударственных и государственных предприятиях представители техников и рабочий следят за справедливым установлением зарплаты и разделом прибылей. Могут создаваться наблюдательные советы с участием представителей государства. Необработанные и плохо обработанные земли могут передаваться наемным работникам, чтобы сделать из них сельских хозяев. Это могут быть и семейные хозяйства, и их объединения. Мало иметь право собственности на дом, надо еще иметь сам этот дом. Программа «Народный дом» нацелена на то, чтобы семьи работников всех классов имели возможность построить собственное жилье. Профсоюзы объединяются в общий союз, Генеральную Конфедерацию. «Трудовая Хартия», принятая в 1927 году, служит хорошей законодательной основой. Устанавливается минимальная зарплата с ее быстрым пересмотром в зависимости от местных условий. Государственная организация «Проввида» обеспечивает продажу трудящимся товаров по удешевленным ценам. Что же касается черного рынка, то спекулянтов, как и предателей и пораженцев, надлежит карать смертной казнью.

Фашистский режим похвалялся своим корпоративным строем, но этот строй был невозможен без реальной реформы предприятий, а Муссолини начал ее лишь в Итальянской Социальной республике. Закон о социализации от 12 февраля 1944 года предусматривал, что предприятия, которые контролируют сектора, важные для экономической и политической независимости страны, поставщики сырья и энергии, а также службы, необходимые для правильного течения экономической жизни, должны управляться непосредственно государством, а все общественные и частные предприятия, достаточно крупные, должны быть социализированы, т. е. трудящиеся будут участвовать в управлении ими. Увенчать здание должен был уникальный парламент, Национальный совет производителей и потребителей. Но такой псевдопарламент уже существовал и раньше в виде т. н. Палаты фаши и корпораций, которую даже такой поклонник итальянского фашизма, как М. Шнейдер, называл «символической и призрачной» [119]119
  Principes de l’action fasciste. Cahiers du CDPU, № 8–9, 1975, p.70.


[Закрыть].

Да, хороша была программа Сан-Сеполькро, но Муссолини положил ее под сукно. После нашей социалистической революции и национальной революции в Германии к власти пришли жестокие вожди, а в Италии парадоксальным образом начался период застоя, который можно сравнить с нашей эпохой Брежнева. Внешняя полтика, как и у нас при Брежневе, была очень активной, а внутри страны был застой, никаких реформ не проводилось. Понадобился государственный переворот, чтобы итальянский фашизм вернулся на исходные позиции, но Республике оставалось мало времени, исход войны был уже предрешен, и гибель Германии, с которой Итальянская Социальная республика связала свою судьбу, повлекла за собой и ее гибель.

И теперь я хочу вернуться к тому, с чего начал, – к пророчествам Данте. При его жизни эти пророчества не сбылись, он сам мог в этом убедиться. Может быть, они относились к будущему, но к какому? События времен Итальянской Социальной республики можно в какой-то мере истолковать с их помощью, но ведь она была недолговечной и потерпела поражение, а у Данте говорилось о Спасителе на уровне Иисуса. Но ведь Иисус тоже потерпел поражение. «Кощунственное сравнение!» – могут раздаться вопли. Но Муссолини в своем предсмертном письме, написанном 27 апреля 1945 года, воззвал к Богу, выразил искреннюю веру в него и совсем по-христиански простил своих врагов. Но враги его не простили и предали позорной казни. Как и Иисуса.

Католическая церковь, по идее, должна была бы объявить его святым мучеником, даже равноапостольным, потому что он в 1929 году Латеранским конкордатом с Ватиканом восстановил светскую власть папы. Но не объявляет, страха ради известно какого.

Однако, вместо благодарности, папа Пий XI обвинил Муссолини в ереси, когда тот, выступая в парламенте 13 мая 1929 года, сказал, что «христианство распространилось по миру благодаря своей связи с Римом. Если бы христианство не пришло в Рим, а оставалось в Палестине, оно бы умерло и погрузилось в забвение» [120]120
  Дж. Рипли. Цит. соч., с. 243–244.


[Закрыть]. А ведь Муссолини сказал правду: христианство не стало бы мировой религией, а осталось еврейской сектой, если бы его не занес в Рим еврейский апостол Павел. Но он проповедовал совсем иное христианство, не то, чему учил Иисус. И совершенно правильно определение Г. К. Кальтенбруннера: «Историческое христианство это паулинизм, а паулинизм – особая форма яхвизма» [121]121
  G.-K. Kaltenbrunner. Der schwierige Konservatismus. Nicolai, Herford – Berlin, 1975. S.257.


[Закрыть]. Общепризнано, что у христианства, в отличие от буддизма и магометанства, был не один основатель, их было двое, Иисус и Павел. Учения их были совершенно разными, но они слились в одну религию. Такое уже бывало, так в древней Греции слились дионисизм и орфизм.

Так и в случае с итальянским фашизмом и националсоциализмом. Итальянский фашизм остался бы периферийным эпизодом истории, если бы не появился Гитлер и не возвестил всему миру учение, которое было отличным от фашистского, но за ним утвердилось прозвище фашистского, подобно тому, как паулинизм слывет христианством.

Иисус и Павел оба были евреями и оба волокли за собой еврейскую традицию. А что общего было у Муссолини и Гитлера и какую традицию волокли за собой они? Один вроде бы итальянец, другой немец, но именно «вроде бы». Оба они были католиками и принадлежали к одному расовому архетипу, общему для южной Германии и северной Италии, архетипу альпийской расы. А традиция, которую они волокли за собой, была римской имперской традицией, чуждой, как утверждал Ж. Мабир, нордической расе; противопоставлял ее Ю. Эвола и чуждой ей по своему психическому складу средиземноморской расе. Но, как уже говорилось, римская имперская традиция была этрусской, т. е. традицией народа, по своему расовому типу близкого к альпийской расе, а римская латинская традиция была республиканской, и она никогда не умирала в Италии, ее снова возродил в XII веке Арнольд Брешианский, а в XIV веке – Кола ди Риенци, ученик Петрарки, мечтавший об объединении Италии (некоторые итальянские авторы сравнивают с ним Муссолини); в XVI веке о порочности имперской традиции писал Макиавелли, в XIX веке вождем Римской республики стал Мадзини, а в ХХ веке возникла Итальянская социальная республика.

О Данте принято говорить, что он стоял на грани двух эпох, одной ногой в Средневековье, другой – в эпохе Возрождения. Он стоял и на грани двух традиций. Прославляя, вслед за своим гидом по аду Вергилием, императоров, особенно Августа, он, объявлял римский народ богоизбранным (не одним евреям ходить в этом венце!), прославлял и последнего защитника Республики Катона и называл богоизбранными республиканских римлян, которые знать еще не знали «истинного Бога», и наделял римлян времен Империи «гражданскими доблестями, о которых читал у Тита Ливия и Цицерона», как писал Р. И. Хлодовский в статье «Гуманизм Данте».

Вспомним определение Ж. Дюмезиля: «Пусть Рим не имел мифов о богах, зато он имел богатое собрание легенд о великих людях своего первоначального периода». «Практически в двух первых книгах Тита Ливия следует искать эквивалент теогонии и космогонии других европейских народов» [122]122
  G. Dumézil. Mythe et épopée. v.1, p.269, 283.


[Закрыть].

Я не случайно обратил внимание на то, что Герцен назвал идею нации религиозной. Культ собственной нации может заменить религию. Римляне сами осознали свою прирожденную избранность, никакой бог не вещал им об этом в мегафон, залезши на гору.

Ю. Эвола осуждал Мадзини за то, что его идеология «теологизирует народ». Согласно ей бытие народа это мистическое тело, в котором отражается сама божественность.

Эвола же призывал освободиться от «суверенного демократического и безличного» отношения к «отечеству» и к «нации» (это слово, как и слово «народ» он всегда писал в кавычках) и в конечном счете уничтожить саму идею отечества. «Отечества» и «нации» были для него лишь мифом, метафорами, а не реальными категориями [123]123
  Ю. Эвола. Языческий империализм. «Русское слово», 1992, с. 42, 33, 35, 38.


[Закрыть].

И чем же Эвола отличался от Маркса? По Марксу, пролетарии не имеют отечества, а согласно Эволе его не должны иметь и счастливые обитатели Империи. Но его Империя это такой же искусственный архетип, какой создавали семитские «мировые религии» и какой пытался создать Маркс в противовес реальным архетипам.

О. Шпанн, идеолог «австро-фашизма», считал народ с его характерными расовыми чертами и созданное им государство самой совершенной формой человеческих объединений, то, что выходит за его пределы, неустойчиво и не может рассчитывать на вечность.

У нас в России после революции 1905 года было в моде «богостроительство». Увлеклись им даже некоторые большевики, особенно Луначарский. Увлекся им и М. Горький, написавший тогда повесть «Исповедь». В связи с этим в 1908 году некто Г. Баринов на заседании Религиозно-философского общества обвинил Горького в «демотеизме», т. е. обожествлении народа. Горького взял под защиту А. Блок. Эта повесть Горького многоголосая, но никто из ее персонажей не является рупором самого Горького. Это странник Иона говорит: «Великомученик велий, чем все церковью прославленный, сей бое си Бог, творяй чудеса! Народушко бессмертный, его же духу верую, его силу исповедую». Но Блок цитировал слова другого персонажа, отца Антония: «Хорошая кровь – вещество, из которого образуется гордая душа». Это уже пахнет расизмом.

Зато у Достоевского, который любил осуждать «гордые души», много персонажей-рупоров. Один из них, Шатов в «Бесах», объявляя русский народ «богоносцем», поясняет: «Искание бога»… цель всего движения народного… бога своего, непременно собственного, и вера в него как в единого истинного. Бог есть синтетическая личность всего народа… Никогда еще не было, чтоб у всех или многих народов был один общий бог, но всегда и у каждого был особый. Признак уничтожения народностей, когда боги начинают становиться общими. Когда боги становятся общими, то умирают боги и вера в них вместе с самими народами».

Как совмещались у Достоевского такие мысли с истерической проповедью христианства, как раз навязывавшего общего бога всем народам? Ставрогин упрекает Шатова, что он низводит Бога до простого атрибута народности. Шатов в ответ кричит: Я «напротив, народ возношу до Бога».

Вот это и есть «демотеизм». Бог как «синтетическая личность народа» это его архетип. К.Г. Юнг считал богов древних народов их архетипами, и вторжение в мир христианства, а позже мусульманства было направлено на уничтожение этих изначальных архетипов и замену их одним искусственным. Это было то самое вторжение «Духа, противника души» (Л. Клагес), точнее не Души, а Душ народов. Кульминация этой агрессии «демонической монады» (Д. Андреев) – нынешний глобализм.

Народы Италии и Германии в прошлом веке бросили вызов этому страшному паровому катку, нивелирующему мир, и доказали, что архетипы могут сопротивляться Духу Зла. Но архетип, к которому принадлежали вожди этих народов, увлек их на ложный путь, на путь агрессии, на путь создания Империй. Самозащита архетипов должна строиться на иных принципах, в борьбе римского и еврейского начал может победить только истинно римское начало.

 
   3—16 мая 1921 года, Москва