Текст книги "Реакция Вассермана и Латыпова на мифы, легенды и другие шутки истории"

Гибель учёного. История не терпит подтасовок

Несколько слов об увлечённом заблуждении.

Исходя из верных предпосылок и пользуясь только верными рассуждениями, невозможно получить ложный вывод. Поэтому в любой ревизионистике, пассионарщине и прочем хроноложестве неизбежны фактические и/или логические ошибки. Но книга доктора философских наук Андрея Михайловича Буровского «Великая Гражданская война тысяча девятьсот тридцать девятого – сорок пятого» – очередной рекорд их концентрации на единицу печатного текста.

Ещё Первую мировую войну породили острые противоречия не столько между разными государствами, сколько внутри почти каждого из них. За межвоенный период внутренние напряжения не исчезли, а на некоторых направлениях даже обострились. В ходе Второй мировой конфликты в каждой державе продолжились, зачастую переходя в партизанские действия – например, некоторых индийских движений против британцев, или даже военное противоборство – скажем, между различными конфессиональными и политическими группировками внутри сербского народа.

Ограничься модный историк изучением соответствующих событий, – новый труд мог бы стать интересен всем, кому небезразлична одна из самых бурных эпох мировой истории. Увы, по ходу работы Буровский заразился злокачественным резунизмом головного мозга.

Бывший неудачливый советский военный разведчик, а ныне британский публицист Владимир Богданович Резун под псевдонимом Виктор Суворов уже два десятилетия пропагандирует басню, сочинённую доктором философии Паулем Йозефом Фридриховичем Геббельсом. Мол, Иосиф Виссарионович Джугашвили готовил внезапное нападение на Германию. Адольф Алоизович Гитлер в последний момент нанёс превентивный удар по Рабоче-крестьянской Красной Армии, уже изготовившейся к наступлению, а потому неспособной к обороне.

Версия Геббельса была опровергнута уже при его жизни. Затем её несостоятельность признал Нюрнбергский процесс, где басню о превентивности немецкого нападения на СССР отстаивали лучшие адвокаты Европы того времени. Нелепость чисто военных аспектов творчества Резуна подробно показал уже в наши дни Алексей Валерьевич Исаев. Наконец, Владимир Валентинович Веселов в книге «Новый антиСуворов» доказал: из текста сочинений Резуна следуют выводы, прямо противоположные его же собственным заявлениям (из противоречивых посылок вообще выводятся любые желаемые заключения).

Тем не менее Буровский пришёл от книг Резуна в столь полное изумление, что дважды дословно повторил абзац об очевидности одного из главных его тезисов: СССР изначально был столь агрессивен, что просто обязан был напасть на Германию. Между тем уже к середине 1930-х годов СССР и официально, и фактически перешёл к построению социализма в одной стране, а поборники мировой революции были радикально устранены с ключевых партийных и государственных постов.

Положив в основу значительной части книги заведомо ложные измышления, Буровский оказался вынужден жертвовать и полнотой исследования фактов, и даже точностью их изложения. Перечисление всех натяжек и подтасовок свелось бы к пересказу слишком большой – и, увы, не слишком достоверной – части почти пятисотстраничного издания. Ограничусь немногими примерами.

Буровский повторяет за Резуном: Германия не ударила по СССР внезапно, а предварительно – хотя и всего за полчаса до нападения – официально объявила войну. Он утверждает ложность слов Вячеслава Михайловича Скрябина (Молотова) о том, что германский посол передал ему ноту только в полшестого утра (первые немецкие бомбы и снаряды упали на советскую территорию в четыре часа) – ведь в немецких отчётах приводится время полчетвёртого. Но по берлинскому времени! А оно отстаёт от московского на два часа. В немецких же документах и время нападения соответствующее – два часа.

Пожертвовав достоверностью в советском разделе книги, нет смысла блюсти истинность остального текста.

По Буровскому, советские генералы не обладали смелостью Гудериана, погибшего в заговоре против Гитлера. Но Гудериан прославлен не столько военными победами, сколько эффектными мемуарами, написанными уже после войны! А за участие в заговоре казнён не Хайнц Вильхельм Фридрихович, а не менее талантливый немецкий танковый генерал Эрих Куртович Хёпнер.

Буровский заявляет: в межвоенный период поляки в противовес немецкому порту Данцигу начали строить свой Гданьск. Но Гданьск – польское название самого Данцига, а польский порт тех времён по соседству с Гданьском называется Гдыня.

Подтасовки и ошибки начисто обесценили основную – вроде бы надёжную – часть материала книги. Умберто Никола Томмазо Джованни Мария Витторио-Эммануэлевич ди Савойя – последний король Италии – назван Уберто, а кинорежиссёр Ефим Львович Дзиган зовётся Дзигнан – значит, все приведённые в книге имена нужно проверять. Сказано: «В СССР накануне войны было построено почти пятьдесят тысяч танков» (реально – куда меньше 30 тысяч) – где гарантия достоверности прочих чисел?

Использовать труд Буровского для изучения эпохи невозможно. Пристрастие к заведомо ложной концепции выбросило автора из числа учёных.

Историк Андрей Михайлович Буровский покончил с собой. Человеку Андрею Михайловичу Буровскому я искренне желаю пожить подольше, дабы сполна насладиться добровольно взваленным на себя позором.

Аксиомы конспирологии. Опыт сравнительного исследования

Как-то мне довелось подряд прочесть несколько трудов известных отечественных конспирологов. На случай, если вам они, по счастью, не попадались на глаза, вкратце напомню основные идеи:

Анатолий Фоменко: вся древняя история сочинена около четырёх веков назад по заказу предателей Романовых, которые развалили величайшую империю, охватывающую Евразию и Северную Африку, ради личной узурпации власти у законных правителей – Рюриковичей (они же Чингизиды, Ахемениды и ещё добрая сотня династий).

Андрей Купцов: технические специалисты СССР и Германии, интеллектуально сформировавшиеся ещё в имперский период, стремились возродить монархию и ради этого саботировали разработку – а тем более принятие на вооружение своих стран – сколько-нибудь эффективных видов оружия и военной техники, чтобы обеспечить поражение в предстоящей войне и тем самым вызвать крах немонархического строя.

=> Арсен Мартиросян: высшие военные руководители Германии, СССР, Японии готовились свергнуть своих политических руководителей, чтобы затем совместно сокрушить Великобританию, но коварный Альбион выдал заговорщиков их правителям, чтобы столкнуть Германию с СССР.

=> Владимир Резун: Сталин вскормил Гитлера и его руками захватил Западную Европу, чтобы потом сокрушить Германию и прибрать к рукам её трофеи, но Гитлер в последний момент разгадал его замысел и опередил удар, нацеленный ему в спину.

=> Марк Солонин: бойцы и офицеры Красной Армии страстно желали поражения большевиков, а поэтому охотно бросали исправные танки и самолёты, отступали без видимых причин, при первой возможности бежали в тыл или сдавались в плен – и так до тех пор, пока на своём опыте не убедились, что национальный социализм ещё хуже интернационального.

=> Юрий Мухин: Сталин готовился отстранить от власти коммунистических функционеров и передать всю её хозяйственникам, но партократы во главе с Хрущёвым убили сперва его, а затем и разоблачившего их Берию.

=> Яков Верховский, Валентина Тырмос: Сталин сознательно подставил армию под сокрушительный германский удар, чтобы избавиться от подозрений в агрессии, привлечь на свою сторону общественное мнение Запада и тем самым гарантировать себе экономическую поддержку в войне.

Эти – и многие другие – теории заговора давно исследованы и опровергнуты как в целом, так и во всех значимых деталях. Поэтому я не буду сейчас разбирать по косточкам каждую из них. Только назову некоторые положения, в той или иной изощрённой форме встречающиеся практически в любой известной мне конспирологической фантазии.

=> Причины всего происходящего в мире сложны и сокрыты от простых смертных.

=> Причины всего происходящего в мире просты и очевидны конспирологу.

Заговорщики столь хитры, что даже умнейшим из современников при самом благоприятном стечении обстоятельств трудно заметить их дела.

Заговорщики столь примитивны, что даже через десятилетия и века можно выявить их деяния и разоблачить их планы, включая несбывшиеся.

=> Любое утверждение классической науки, неудобное конспирологу, заведомо ложно и является частью заговора или его последствием.

Любое предположение одного конспиролога любой другой конспиролог вправе при желании счесть бесспорной и строго доказанной истиной.

Любой факт, не укладывающийся в картину заговора, несомненно не относится к делу или вообще придуман заговорщиками для маскировки.

Любой факт, подкрепляющий картину заговора, несомненно реален и достоверен, даже если он только что выдуман самим конспирологом.

=> Архивные документы – часть заговора, подготовленная для обмана позднейших исследователей.

Архивные документы несомненны, если их цитировать выборочно, исключая все фрагменты, противоречащие теории заговора.

=> Мемуары безошибочны и раскрывают мельчайшие подробности событий, даже если они прямо противоречат всем документам или даже откровенно саморекламны и фантастичны.

Мемуары изобилуют ошибками и не могут опровергнуть никакую версию событий – хоть соответствующую документам, хоть фантастическую.

=> Факт, с которым конспиролог почему-либо не удосужился ознакомиться, не существует, даже если известен всем его оппонентам.

=> Факт, хотя бы вскользь упомянутый одним конспирологом, любой другой может при желании признать несомненно существующим и использовать для доказательства своей теории, даже если она прямо противоречит той, в связи с которой этот факт упомянут первоначально.

=> Оппоненты конспиролога обязаны вести себя идеально корректно; малейшая резкость с их стороны рассматривается как признание в отсутствии аргументов и бесспорное свидетельство их невежества, беспочвенности, умственной неполноценности.

=> Оппоненты конспиролога заведомо невежественны, беспочвенны, умственно неполноценны и не располагают аргументами, в чём можно их постоянно уличать сколь угодно резкими словами и выражениями, ни в коей мере не заботясь о корректности.

Если бы я приводил все виденные мною конспирологические аксиомы, этот список растянулся бы невероятно. Но и перечисленного, на мой взгляд, более чем достаточно, чтобы вы могли самостоятельно решить: заслуживает ли труд, опирающийся на какие-то из этих положений, хоть малейшего внимания?

От Курска до Зеелова. Оборонительная стратегия – гарантия поражения

Несколько слов о безнадёжности обороны.

Почему к лету 1941 года не было вдоль всей советской границы минных полей, изгородей из колючей проволоки, множества рядов траншей, бетонных укрытий для пулемётов и пушек? Почему мы клепали танки, а не бронеколпаки? Почему, наконец, при первых же вражеских ударах войска не зарылись в землю, а раз за разом атаковали, разбиваясь о безжалостную немецкую военную машину?

Бывший политрук танковой роты и клерк советской военной разведки, а ныне британский пропагандист Владимир Богданович Резун – Виктор Суворов – рекламирует бесчисленные угрозы пехотинцу, бегущему навстречу вражьим винтовкам и миномётам под градом смертоносного металла, и столь же бесчисленные выгоды пехотинца в траншее и танка, зарытого по башню в землю. Резун цитирует советский устав: зарылся по колено – углубляйся в полный рост; обустроил окоп – рой траншею к соседу; создал три ряда траншей – копай четвёртый; укрылся в дерево-земляной огневой точке (ДЗОТ) – помогай сапёрам строить долговременную огневую точку (ДОТ) из железобетона…

А ведь эти строки устава как раз и означают: никакую систему обороны нельзя считать достаточной; при любом её усилении невозможно сказать «всё в порядке» и остановиться. Потому что сколь бы грандиозна ни стала оборона, противник может накопить против неё превосходящие силы.

Окоп или ДОТ на новое место не перетащить. А пушки, способные смешать окопы с землёй и превратить ДОТы в щебень, можно стянуть со всего фронта к паре километров. Советский удар в линию Маннергейма был отвлекающим: основные силы наступали на севере Карелии. Но неожиданно тёплое начало зимы оставило тамошние болота непроходимыми, войска могли двигаться лишь по немногим дорогам, и финны их без особого труда остановили. Тогда к линии подвели положенное по уставу число тяжёлых орудий – и баснословные ДОТы за считанные дни преобразились в причудливые скульптуры из бетонных глыб, связанных скрученной арматурой.

Снаряд всегда дешевле брони, которую пробивает. Ведь прикрыть бронёй надо всю конструкцию. А пробить достаточно в одной точке.

Даже если сама местность способствует укреплению, это ещё ничего не гарантирует. Перешеек, связывающий Крым с южнорусскими степями, назван Перекоп, ибо так узок, что ещё в древности поперёк него выкопали ров. Но через него не раз на плечах отступающих татар проходили русские войска. За рвом насыпали Турецкий вал – не помогло. В 1920 году Красная армия не только вышла в Крым вброд через залив Сиваш, но и прошла по перешейку, усиленному ещё и полевыми укреплениями по опыту Первой мировой и обороняемому опытной Белой армией под руководством лучшего в ту пору тактика Слащёва. Но знание слабостей Перекопа не помогло красным воспрепятствовать прорыву немцев в Крым в 1941-м. А те в свою очередь не удержали перешеек в 1944-м против тех же красных, правда, набравшихся опыта в ходе Великой Отечественной.

В 1943-м уже к концу зимы стало ясно: немцы будут бить в основание дугообразного выступа фронта, охватывающего Курск. За пять месяцев титанического труда мы создали там систему обороны на десятки километров вглубь: минные поля и колючие заграждения, ДОТы и траншеи…

На юге Курской дуги немцы пробили нашу оборону насквозь за неделю. Пришлось их тормозить встречным ударом танковой армии. На севере выгодных направлений для удара было меньше, каждое из них укрепили лучше, поэтому немцы за неделю преодолели всего порядка трёх четвертей обороны, но успешно двигались дальше. Только когда к северу от дуги началось наше наступление, угрожающее отрезать немцев от снабжения, тем пришлось отступить. Дальше наступали мы.

На возвышенностях у городка Зеелов к востоку от Берлина для строительства меньше места, чем в степи под Курском. Глубина укреплений на Зееловских высотах – всего пара десятков километров. Но в расчёте на погонный метр фронта их плотность даже больше курской: немцы начали строительство уже в феврале 1945-го, а их промышленность даже под конец войны была посолиднее нашей. Наша армия прошла укрепления насквозь за два дня – 16 и 17 апреля.

Даже если укрепления строятся не два месяца, а два десятилетия, всё равно собрать силу, достаточную для их прорыва, можно за считанные дни. Для противодействия наступлению нужна прежде всего активная, подвижная сила. Сколь угодно мощные линии укреплений научились прорывать ещё в Первую мировую. Но тогда противник успевал подтянуть к месту прорыва резервы. Новизна Второй мировой – в том, что в прорыв входили механизированные, подвижные войска. Значит, и противостоять им должны танки, не вкопанные в землю по рецепту Резуна, а собранные в мощные мобильные кулаки. В частности, те самые механизированные корпуса, что сгорели в сражениях первого же месяца войны, но затормозили немецкую боевую машину куда вернее любых укреплений.

Да и потом наша армия при любой возможности атаковала. На собственном горьком опыте училась делать это всё лучше. И в конце концов сокрушила немцев. Крепостью не бетона, а брони и снаряда, пули и штыка. Потому что не только в футболе верна формула: победа – у чужих ворот.

Две рельсовые войны. Тактика должна подчиняться стратегии

Несколько слов о стратегии, диктующей тактику.

Ещё из школьного курса истории я узнал об операции «Рельсовая война». В июне 1944 года белорусские партизаны за считанные дни подорвали многие десятки тысяч рельсов, а потом до самого подхода наших войск поддерживали дороги на оккупированной немцами территории в изувеченном состоянии. Но была и Первая рельсовая война. С 3 августа по 15 сентября 1943 года на оккупированных территориях сразу трёх союзных республик – Белоруссии, России, Украины. Подорвано свыше 200 тысяч рельсов, тысячи эшелонов. Ни на одном участке железнодорожной сети суммарная задержка не была меньше трёх суток, а некоторые магистрали не работали весь август.

Центральный штаб партизанского движения делился по республиканскому принципу. В украинском штабе в 1943-м трудился один из лучших в мире специалистов по минным диверсиям Илья Григорьевич Старинов. Соответственно партизаны этой республики действовали изощрённее и эффективнее прочих, прицельно выводили из строя не просто рельсы, а именно составы. А вот партизаны Белоруссии в 1944-м взрывали почти исключительно пути, не охотясь за тем, что по ним движется. В лекциях, мемуарах, интервью Старинов неустанно подчёркивал расточительность такой тактики.

Партизаны многое выискивают на местах былых боёв или отступлений регулярной армии. Взрывчатку в основном выплавляют из неразорвавшихся снарядов. Кое-что можно добыть у противника – в бою или захватом складов. Некоторые трофеи даже приспосабливают к использованию в собственном оружии.

А вот средства взрывания – детонаторы, огнепроводные и детонирующие шнуры, электропровода – остаются неизбывным дефицитом. На трофеи надеяться нечего: сапёрные склады в тылу редки. На местах сражений ничего не найти: отступающие войска используют всё подобное имущество для подрыва неисправной техники и важных сооружений вроде мостов. С Большой Земли по воздуху много не доставят: по вражьим тылам летать куда сложнее и рискованнее, чем ходить. Жаль тратить столь редкие материалы на подрыв рельсов, заменяемых за считанные часы.

Отчего же в сорок четвёртом в Белоруссии не применили опыт охоты за эшелонами, накопленный успехами сорок третьего?

В 1943-м уже весной определилось место летних сражений. Только на флангах Курской дуги немцы могли надеяться на радикальный успех с окружением значительной советской группировки. Соответственно там же возникла мощнейшая за всю советскую историю система оборонительных сооружений. Контрнаступление же мы должны были нацелить прежде всего на Киев: условия дорожных сетей и всей местности не позволяли на других участках фронта ни развить сходную скорость продвижения, ни добиться сравнимых политических и хозяйственных результатов.

Войска обеих сторон заблаговременно сосредоточились в районе предстоящих боевых действий. Непосредственно в ходе боёв перевозились в основном боеприпасы. Правда, сравнительно немногочисленные эшелоны хорошо охранялись. Зато и охотились за каждым поездом сразу несколько отрядов, и его взрыв основательно разрушал пути.

В 1944-м немцы ждали удара по флангам белорусского «балкона». Ведь за его центром простирались Припятские болота. В сорок первом сами немцы даже не пытались их пройти: группа армий «Центр» двинулась южнее, «Север» – естественно, севернее. Вот и теперь они укрепили фланги, сосредоточили там все доступные резервы.

Наши же решили прорваться мимо немцев – сквозь болота. Нашли старожилов, знающих тропки. Сапёры несколько месяцев учились наводить бревенчатые гати, танкисты – ездить по невидимым брёвнам, ориентируясь на сапёрные вешки. Пехота освоила плетёные из веток болотоступы: значительная площадь опоры замедляет провал в трясину и позволяет шагать уверенно.

Пропускная способность каждой тропы и даже гати мала. Пришлось рассредоточиться по всем приемлемым проходам. Немцы же славились умением перебрасывать резервы и бить противника по частям. Подтянув к одному проходу заметно превосходящие силы, они разгромили бы идущие там советские войска почти без собственных потерь и перешли бы к следующему.

Партизанам заведомо не удалось бы уничтожить достаточно много эшелонов немецких войск. Немцы тоже учли опыт сорок третьего, усовершенствовали охрану поездов, даже успевали перед их проходом осматривать пути.

Но для охраны всей железнодорожной сети немецких сил не могло хватить. Интервала между патрулями подрывникам достаточно. Пусть немцы чинят – полчаса-час провозятся. Даже если вместо замены рельса кинут поверх разрыва швеллер и на малом ходу перетянут состав – всё равно время выиграно.

Рельсовая война просто парализовала немецкие передвижения на несколько дней. Наши войска успели пройти болотные коридоры, сгруппироваться и обрушиться на немцев с тыла. Немецкие безвозвратные потери превысили наши раза в полтора. Только по улицам Москвы провели – чтобы наглядно показать успех – несколько десятков тысяч немецких пленных.

Многие тактические приёмы сами по себе кажутся нелепыми. Но в рамках общего стратегического замысла бывают уместны и необходимы.