Текст книги "Обольститель"

– О-о, мамочка, он прекрасен! Там внутри есть фотография?

– Нет, дорогая, но в этом амулете хранится сокровище, гораздо более драгоценное.

– Какое? Ах, мамочка, позволь мне посмотреть!

Николь с нежностью улыбнулась, вспомнив, как она, дрожа от нетерпения, возилась с замочком и наконец раскрыла амулет. Острое разочарование укололо сердечко Николь, когда она обнаружила, что амулет пуст.

– Здесь ничего нет, мамочка, – проговорила она, и в глазах ее заблестели слезы.

– Ты ошибаешься, дорогая.

– Нет, не ошибаюсь. Он пустой.

– Только потому, что ты смотришь глазами, а не сердцем. Если бы твое сердечко вгляделось глубоко внутрь, оно бы увидело, что это не просто кулон. Это – амулет. В нем находится тайник, сделанный специально для желаний. Тут хватит места для каждой мечты, какая только приходила тебе в голову, но в нем гораздо больше места для тех желаний, которые у тебя еще появятся.

– Правда? – Николь присмотрелась внимательнее. – А как он действует?

– Прежде всего ты должна крепко подумать о том, чего тебе хочется, и очень-очень сильно этого пожелать. Потом закрой глаза и крепко зажми амулет меж ладоней. И держи так, пока волшебные силы не примут твое желание и не уложат его внутрь амулета.

– До каких пор?

– Пока амулет не решит, что пришел срок исполнить твое желание.

– А когда это будет?

– Ах, Ники, только амулет знает ответ на этот вопрос. Но ты должна верить в мудрость амулета и никогда не переставать верить в его волшебную силу.

– А что, если до исполнения желания пройдут годы, и годы, и годы?

– Значит, этому желанию еще не выпал срок.

– А что, если тем временем амулет слишком переполнится и в нем не останется места для других желаний?

– А это – одно из удивительных свойств амулета. Он никогда не переполняется. Он вместит столько заветных желаний, сколько родится в твоем сердце.

– Это правда, мамочка?

– Правда, мое сокровище.

Наслаждаясь воспоминанием, Николь взглянула на амулет, и две слезинки, скатившись по щекам, упали на его мерцающую поверхность.

– Надеюсь, что это правда, мама, – прошептала Николь, вытирая амулет. – Надеюсь, что мой амулет действительно способен хранить бесчисленное множество желаний, поскольку у меня есть еще одно, которое я хочу ему доверить, – Николь крепко сжала амулет в ладони и закрыла глаза. – Я уже просила о папиной безопасности. Теперь прошу еще и о безопасности Дастина. Потому что если с ним что-нибудь случится… – Николь всхлипнула, и слезы вновь потекли по ее щекам. – Я этого не вынесу. Прошу тебя, мой драгоценный амулет, позаботься о нем. Позаботься о них обоих!

Ровно в половине четвертого у Дастина лопнуло терпение.

Оставив кабинет, который он уже в течение часа мерил шагами, Дастин выскочил из дома и поспешно направился к коттеджу Олдриджей. Ждать было бессмысленно. Дастин не мог заниматься ничем другим, как с самого утра думать о Николь. Он дожидался этого визита с нетерпением, которого не испытывал никогда, даже если вспомнить все его самые пылкие любовные свидания.

Дастин отдавал себе отчет в том, что это чаепитие имеет гораздо большее значение не только для него, но и для Ника Олдриджа. Отец Николь дал ясно понять, что это будет испытание, которое определит, даст ли он свое согласие на ухаживания Дастина. Более того, Дастин понимал, что, хотя они с Олдриджем и пришли к некоторому взаимопониманию, отец Николь все еще относится к нему очень настороженно. И хотя Дастин приложил все усилия к тому, чтобы Олдридж разрешил сегодняшнюю встречу, в будущем нельзя было ожидать ничего определенного. От сегодняшнего визита до распростертых объятий еще очень далеко. От Дастина зависело убедить Ника пройти этот путь.

«Не торопись! – мысленно приказал себе Дастин, подойдя к двери коттеджа. – Тебе нужна санкция Олдриджа, а не его приговор. Действуй осторожно ради себя и… ради Николь».

Сделав глубокий успокаивающий вдох, Дастин постучал.

– Это Тайрхем, – чуть помешкав, объявил он.

– Я так и подумал. – Ник жестом пригласил гостя войти. Он говорил дружелюбным тоном, но с прохладцей.

– Прошу меня извинить – я опять раньше времени.

– Я ожидал вас. Присаживайтесь. Ники спустится через минуту.

Дастин задержался в дверях гостиной.

– Надеюсь, ничего не случилось, после того как я покинул ипподром? – спросил он, озабоченно сдвинув брови. – Когда я в последний раз сегодня видел Николь, вид у нее был чрезвычайно веселый.

– Он и сейчас такой, – ответил Олдридж. – Но выездка Кинжала была только началом. После этого она обошла все ваши конюшни, познакомилась с лошадьми и извела вопросами ваших служащих. Она вернулась в коттедж только в третьем часу.

– Она осталась довольна?

– Не то слово, – ответила Николь, спускаясь по лестнице и присоединяясь к мужчинам. – Благодарю вас за предоставленную мне возможность, милорд. Кинжал – именно тот, на которого вы можете рассчитывать.

Николь, как и обещала, была одета в бриджи и рубашку. Никакой косметики, никаких украшений – лишь изящный серебряный медальон на шее. И волосы ее, распущенные, не скрытые под жокейской кепочкой, были именно такими, какими запомнились Дастину, – облако чудесного черного шелка. Дастин едва сдержался, чтобы не запустить пальцы в эту сияющую массу.

– Вы великолепно держались на лошади, – запинаясь, сказал Дастин. – Я еще не говорил с Брекли после того, как ушел с круга, но уверен, вы потрясли воображение моего непроницаемого конюха.

– Боюсь, что нет, – отозвалась Николь. – Брекли был вполне спокоен, показывая мне конюшни. Тем не менее, принимаю ваш комплимент. И прошу прощения.

– За что?

– За то, что вывела Кинжала, не позвав ни вас, ни Брекли. Но мы с Кинжалом сразу нашли общий язык, и мне не хотелось упускать шанс… Я думала… может быть…

– Говорите смело, – сказал Дастин. – Вы думали, что наше появление нарушит возникшее у вас с Кинжалом взаимопонимание. И были совершенно правы. Именно так и следовало поступить. Так что ваши извинения излишни, но я их принимаю. Но мне хотелось бы услышать, как все же вам удалось приручить моего непокорного жеребца. Я со всем своим опытом едва смог пробить лед непонимания. Кинжал был напуган еще до прибытия в Тайрхем, и страх укоренился в нем очень глубоко.

– Я раскрыла бы вам свои секреты, милорд, но у меня их просто нет. Дело в том, что я женщина. Это знаете вы. Знаю я, а теперь это знает и Кинжал. Тот, кто его напугал, был, несомненно, мужчиной, и страхи Кинжала на меня не распространяются. Мне оставалось только дождаться, когда он определит, кто я, а потом убедить его в том, что у меня самые наилучшие намерения. – Николь бросила на Дастина хитрый взгляд. – Скажу больше: я уверена, милорд, что вы поняли, в чем тут дело, гораздо раньше моих объяснений. Милорд, вы спрашивали о мои секретах. Это тест на знания или на искренность?

Дастин краем глаза увидел, что Ник Олдридж чуть не подскочил в кресле.

– Ники… – начал он.

– Все в порядке, Олдридж, – успокоил его Дастин. – Вопрос Николь совершенно справедлив. А ответ такой: ни то, ни другое. Я просто пытался быть галантным, но, наверное, получилось неловко. Я еще не привык общаться с людьми, которые предпочитают правду лести.

– Милорд, откровенность вам гораздо более к лицу, чем притворство, – лукаво произнесла Николь. – Вам следует почаще повторять свои попытки.

– Хорошо, – пообещал Дастин. – Начну прямо сейчас. Дело в том, что я не прочь подкрепиться. После вашего красочного описания я горю нетерпением отведать ваших лепешек.

– Вы выбрали не самый удачный объект для проверки своей искренности, милорд, – озорно улыбнулась Николь. – Как только вы отведаете моих лепешек, ваш голод тут же уступит место несварению желудка.

– А я все-таки рискну. В конце концов, что за жизнь без риска?

Их взгляды встретились.

– Очень хорошо, милорд. – Николь первой отвела глаза и направилась в кухню. – Прошу вас, пройдите в столовую и приготовьтесь к смерти.

– Только без меня! – крикнул ей вслед Ник. – У меня еще остался вкуснейший имбирный пряник, что прислали нам с кухни маркиза. Если милорд выбирает смерть, то это его личное дело.

Николь затряслась от смеха.

– Мудрое решение, папа, – бросила она через плечо. – Я для начала принесу одну лепешку и, если лорд Тайрхем проживет еще какое-то время, потом принесу еще.

Ник посмотрел вслед дочери, после чего провел Дастина в столовую.

– Милорд, – сказал он, как только они вошли в комнату, – я ценю то, что вы прощаете дерзости Ники. Не знаю, что это на нее нашло. Никогда не слышал, чтобы она разговаривала подобным образом. Она бывает резка, но никогда не грубит, тем более своему хозяину.

– Я не думаю, что ее замечание относилось к хозяину, – спокойно ответил Дастин, присаживаясь на диван. – Оно предназначалось мне. Или, скорее, моему высокородному происхождению. Николь не более вас жалует аристократов.

– Я это заметил. Вообще-то говоря, я не очень уважаю легкомысленный образ жизни и тех, кто не заботится о своей семье и не желает трудиться. Ники тоже недолюбливает людей ленивых и беспринципных.

– Не все аристократы ленивы и беспринципны.

– Разумеется, не все. Особенно когда дело касается бизнеса. Однако если говорить о женщинах, я часто сталкивался с беспринципностью знатных господ. По крайней мере, таковы мои наблюдения.

– Спорить не стану. По большей части вы правы. И тем не менее существуют исключения. Грешники, ждущие возможности или побудительной причины к исправлению.

– Может быть. – Недовольный тем, в какое русло повернула беседа. Ник кашлянул. – Интересно, куда это запропастилась Ники?

– Папа, ты забыл, как тяжелы мои лепешки, – отозвалась Николь, входя в комнату. – Я просто сгибаюсь под их весом! – С этими словами она поставила на стол поднос с чаем, бисквитом и пресловутыми лепешками сомнительного вида. – Подкрепление! – объявила Николь, положив одну из лепешек на тарелку Дастина. – С чем вы пьете чай, милорд?

– Хм-м… – Дастин вертел тарелку, в немом изумлении разглядывая то, что на ней лежало.

– Я спросила, с чем вы будете пить чай, ваша светлость?

Уловив в голосе Николь нотки веселья, Дастин поднял голову и уставился на нее.

– Крепкий, – наконец вымолвил он. – Очень крепкий.

– Так я и предполагала. – Николь одарила Дастина сияющей улыбкой и наполнила его чашку до краев. – Вот. Это поможет вам быстро заглушить аромат лепешек.

Дастин кивнул, откусил кусочек и принялся прилежно жевать, но тут же поперхнулся и мгновенно осушил свою чашку до дна.

– Могу я предложить вам еще лепешку, милорд?

– Нет, – замотал головой Дастин и протянул руку с пустой чашкой, призывая Николь снова наполнить ее. Девушка исполнила его просьбу. Дастин снова выпил чай.

– Что-нибудь не так, милорд?

Дастин перевел дыхание.

– Вы никогда не нанимали повара? – невнятно проговорил он.

– Нет. После смерти мамы мы с папой готовим сами.

– И как долго это продолжается?

– Семь лет.

Дастин недоверчиво покачал головой:

– И как только за это время никто из вас не отдал Богу душу?

– Это потому, милорд, – вставил Ник, – что в основном готовлю я. – Он повернулся к Николь: – Проказница, я съем кусочек бисквита. И немного чаю.

– Конечно, папа. Не хотите ли и вы кусочек, милорд? – спросила Николь, повернув голову в сторону Дастина. – Или вам не пришлись по вкусу лепешки?

– О-о, лепешки очень вку… – начал было Дастин, но посмотрел на Николь, и оба разразились хохотом. – Вообще-то, – поправился он, – я бы пошел на смертоубийство за кусок бисквита. А это, – Дастин кивнул на лепешки, – самое ужасное из того, что я когда-либо пробовал. – Он приподнял бровь. – Как вам моя откровенность?

– Браво! – Николь положила Дастину громадный кусок бисквита. – В награду даю вам самый большой кусок.

– Ники неплохо готовит баранину, – сообщил Ник. – И у нее замечательно получается яичница. Но вот отбивные всегда жесткие, как конское копыто, а уж печенье…

– Достаточно, папа! – воскликнула Николь. – Уже всем ясно, что кулинарные способности у меня отсутствуют.

– Но ваши наезднические способности компенсируют этот недостаток, – успокоил ее Дастин, ставя чашку на стол. – Кстати, Николь, вы угадали. Я сразу сообразил, почему Кинжал вас не боится. Но вы были не правы, считая мои комплименты неискренними. Я не мог себе представить, что вы добьетесь таких поразительных результатов за столь короткий срок. То, что вы женщина, могло умерить боязливость Кинжала. Но успокоить лошадь – это одно дело, а завоевать ее доверие – совсем другое. Я уж не говорю о ваших интонациях, когда вы говорили с Кинжалом. Посмотреть со стороны на вашу выездку, так можно подумать, что вы просто слиты воедино. Обычно взаимопонимание достигается месяцами. Вы же сделали это за час. Нет, Николь, ваша манера обращаться с лошадьми просто потрясает. Вы с Кинжалом выиграете дерби. Я это чувствую. Я это знаю.

От возбуждения Николь чуть не выронила чашку.

– Ваши предчувствия относительно Кинжала вас не обманули, милорд. Он настоящий победитель.

– Как и его новый жокей.

– Благодарю вас. Этот комплимент не только приятен, но и, на мой взгляд, заслужен. – Она слегка закусила губу, не зная, как сформулировать вопрос. – Это, конечно, не мое дело. – Николь наконец собралась с духом: – Но кто был прежним хозяином Кинжала, милорд?

– Нет, это как раз ваше дело, мистер Стоддард, но вы не там ищете, – покачал головой Дастин. – Кинжал испытал на себе дурное обращение еще до того, как его купили. Дело в том, что Ленстон, прежний владелец Кинжала, – мой старый приятель. Он предупредил меня о взбалмошном характере жеребца.

– Граф Ленстон? – переспросил Ник. – Я выступал за графа прошлым летом в Гудвуде. Он очень приятный человек.

– Кроме того, он опытный коннозаводчик, – подхватил Дастин. – Ленстон купил Кинжала на «Таттерсоле» два года назад. Я тогда пропустил этот аукцион, а иначе составил бы своему коллеге нешуточную конкуренцию. Как настоящий коннозаводчик, Ленстон сразу же оценил возможности Кинжала.

– Он тогда уже был пуглив?

– С виду нет. Но, по словам Ленстона, Кинжал был диким, неприступным. Два года граф пытался приручить Кинжала. Он очень хотел выставить этого жеребца на скачках. Раз или два он действительно это сделал, но не на крупных состязаниях. Ленстон не мог рисковать: Кинжал был слишком непредсказуем. Вчера он шел галопом, как настоящий чемпион, а завтра мог заартачиться, встать на дыбы и сбросить наездника. В конце концов Ленстон потерял терпение и продал Кинжала мне. Я попытался сам его приручить, поклялся, что сделаю из него победителя, каким он и рожден. К счастью, Ленстон добился гораздо большего, чем сам предполагал. Ни разу со дня прибытия в Тайрхем Кинжал не вел себя так, чтобы Брекли или я не могли с ним справиться. Нервный и пугливый? Да. Но дикий и непредсказуемый? Нет.

Николь нахмурилась.

– Трудно даже представить, чтобы Кинжал был диким или непредсказуемым. Он напуган и смущен: то и другое я намерена излечить. Слава Богу, для Кинжала тяжелые времена уже позади. Теперь он не будет знать ничего иного, кроме любви и уважения, и не только от своего владельца, но и от своего жокея.

– Что ж, ему повезло! – Дастин почувствовал, что завидует собственному непокорному жеребцу.

– Граф Ленстон, – задумчиво произнесла Николь. – Знакомое имя.

– Ты слышала его от меня множество раз, – сказал Ник. – Я ведь сию минуту говорил маркизу, что выступал за Ленстона в Гудвуде.

– Нет, не то. – Николь покачала головой. – Я слышала это имя недавно. Только не помню, когда и в связи с чем.

– Возможно, я упоминал имя графа сегодня в разговоре с Брекли, – сказал Дастин. – Ленстон прислал мне превосходного тренера. Его имя Раггерт. Я нанял его. Через день или два он приступит к работе. Думаю, Олдену Стоддарду это знакомство будет по душе.

– Мне доводилось встречаться с Раггертом, – сказал Ник, оживившись. – Я видел его в деле. Он хороший тренер.

– Нет, это было не сегодня утром и не в связи с Раггертом, – настаивала Николь, – хотя я и рада, что вы наняли человека, внушающего вам доверие. Но я припоминаю, что слышала имя графа Ленстона…

То, что Николь вдруг вспомнила, заставило ее прикусить язык.

– Продолжайте, – потребовал Дастин, почувствовав одновременно замешательство и беспокойство. Может быть, Николь встречалась с Ленстоном на последних состязаниях? Он был достаточно привлекательным мужчиной. Неужели он успел понравиться Николь? О, тогда…

– Я… я не уверена. Кажется, это было в конюшнях. Да, точно, в конюшнях. Несколько жокеев говорили о нем. – Николь повернулась к отцу. – У тебя кончился чай, папа. Налить еще?

– Да, будь добра. – Ник протянул ей свою чашку.

– Что вас смутило тогда? – продолжал настаивать Дастин.

Ответом ему было молчание.

– А сам Ленстон при этом присутствовал? – Гнев Дастина рос с каждой минутой. Снова молчание.

– Скажите, – замешательство Дастина сменилось холодным бешенством. – Вы познакомились с Эдмундом?

– Эдмундом?

– Графом Ленстоном. Вы с ним знакомы?

– Нет, милорд, не знакома.

– Вы уверены? Он проводит много времени со своими спортсменами перед каждыми скачками.

– Хорошо! – выпалила Николь, очевидно, потеряв терпение. – Большую часть этого времени они провели, делая ставки на то, кто станет вашей очередной любовницей.

Ник глухо застонал.

– Что?! – задохнулся Дастин.

– Вы слышали, что я сказала, милорд, – сказала Николь, наливая себе чаю. Руки у нее дрожали, кипяток выплескивался на блюдце. – Ваша слава бежит впереди вас.

– Николь… – Дастин ничего не чувствовал, кроме боли и раскаяния. Значит, это он заставляет Николь страдать. А она видит в нем развратника, растлителя душ, у которого на уме одна лишь похоть. О Боже!

В эту минуту Дастину ничего так не хотелось, как решительно опровергнуть грязные намеки Ленстона, отрицать существование женщин в его прошлом и даже самую память о них, ничего не значившую для него с того самого вечера, когда Дастин встретил Николь.

Но… он не мог этого сделать.

– Олдридж, позвольте мне поговорить с Николь наедине, – вставая, сказал Дастин. – Прошу вас, не более пяти минут, – добавил он, смягчив тон. – Вы можете подождать в прихожей и не спускать глаз с часов, но мне нужно переговорить с Николь! – Дастин бросил на Олдриджа раздраженный взгляд. – Даже я не в силах посягнуть на честь женщины, когда за дверью стоит ее отец.

Ник взглянул на дочь:

– Что скажешь, Проказница?

Николь кивнула в знак согласия:

– Все в порядке, папа. Мне тоже надо кое-что сказать маркизу.

Ник медленно поднялся.

– Пять минут. – Он пересек комнату и задержался в дверях. – Я буду рядом, Ники, – добавил он, сопровождая свои слова многозначительным взглядом. Ник вышел из гостиной, неплотно прикрыв за собой дверь.

Дастин не стал терять времени:

– Николь, что касается намеков Ленстона…

– Не мне судить вас, милорд, – пробормотала Николь. – Прошу прощения за свой срыв.

– А я прошу прощения за свои прегрешения в прошлом. – Дастин взял Николь за руку и вынудил ее подняться. – Как мне убедить тебя, что эти женщины не имеют теперь для меня никакого значения?

– Тебе не нужно этого делать. То, как ты живешь, меня не касается. – Николь уставилась взглядом в рубашку на груди Дастина, не желая встречаться с ним глазами. – Не знаю, что заставляет меня говорить с тобой подобным образом. Обычно я так себя не веду.

– А я обычно не веду себя как неопытный школьник. Но с тобой я именно таким школьником себя и чувствую. И это тебя касается. – Взяв Николь за локоть, Дастин притянул ее к себе. – У нас мало времени, Дерби. Попроси меня.

– Попросить? – Николь вопросительно взглянула на Дастина.

– Да. Попроси поцеловать тебя.

– Поцеловать?.. – Николь была потрясена. – Дастин, мы сейчас одни и можем все спокойно обсудить.

Дастин покачал головой и легко коснулся щеки Николь.

– Нет, Дерби, мы здесь одни, чтобы еще раз подтвердить возникшее между нами чувство, а ведь именно это чувство пробуждает в тебе желание убежать, заявить о том, что мы не подходим друг другу. Но это не так. Мы гораздо лучше походим друг другу, чем ты себе представляешь. Тебе нечего бояться.

– Но я боюсь, – прошептала девушка.

– Николь… – Дастин провел рукой по ее волосам, мягкие волны которых он давно жаждал ощутить. – Я тебя не обижу, клянусь. И я не собираюсь тебя соблазнять. Мне нужно гораздо больше. Но сейчас я настаиваю только на поцелуе. Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, Николь?

Щеки Николь вспыхнули.

– Да, – выдохнула она слабым голосом.

Руки Дастина тряслись, когда он привлек к себе Николь и прильнул поцелуем к ее губам. До этого мгновения он не понимал, как она нужна ему, как безумно он хотел снова почувствовать ее тело.

Губы Николь подрагивали – мягкие, нерешительные и такие сладкие, что Дастин чуть было не застонал вслух. Он не торопил девушку, следуя за ней, ограничиваясь целомудренными поцелуями, ничего не обещающими, но наполненными тем, чему Дастин не смог бы найти названия.

Медленно, словно нежный цветок, губы Николь приоткрылись, давая Дастину доступ к более глубокому соединению.

– Николь, – только и смог вымолвить Дастин. Язык его скользнул глубже, пытаясь встретиться с ее языком. Дастин прижал к себе Николь с бережной настойчивостью, не имеющей ничего общего с грубым физическим влечением. Николь была божественна – легкая, изящная, вводящая в дрожь ответной реакцией. И это было истинным, а вовсе не прошлое Дастина. Его пронзила мысль, что этот поцелуй был настоящим волшебством, столь же поразительным, как и непосредственность Николь, как ее дурманящая красота.

– Дастин… – Руки Николь скользнули по его груди вверх и замерли в нерешительности: обнять ли его за шею или немедленно вырваться? Но было слишком поздно.

Дастин, перехватив руки Николь, обвил ими свою шею.

– Обними меня, – попросил Дастин охрипшим голосом. – Почувствуй то, что чувствую я. Николь, не убегай от меня!

Она открыла глаза – два умопомрачительных дымчатых аметиста – и посмотрела на Дастина долгим испытующим взглядом. В порыве чувств она нежно прошептала его имя и прильнула к нему. Тело Николь оставалось напряженным даже после того, как она сплела руки на его шее и поцеловала со всей страстью, пробужденной в ней Дастином.

Еще мгновение они стояли прижавшись друг к другу, ощущая взаимный трепет.

Потом Николь резко отстранилась.

– Этого не может быть, – выдавила она.

– Почему? – Голос Дастина дрожал, сердце бешено стучало. – Потому что твой отец в прихожей? Мы найдем другое время, другое место…

– Нет! – решительно оборвала его Николь. – Это не из-за отца. – Отвернувшись, она обхватила себя руками, пытаясь унять бившую ее дрожь. – Вот почему. Видишь? – Она протянула к нему трясущиеся руки. – Ты хотел знать, почему я боюсь? А вот почему, Дастин. Тут я не в своей лиге, я новичок.

– Новичок, который превращает в издевательство каждый мой поцелуй, – спокойно ответил Дастин. – Новичок, заставляющий меня испытывать чувства, о существовании которых в себе я даже не подозревал.

– Не говори так. – Николь опустила голову, и волосы упали ей на щеки, скрывая лицо, словно плотный шелковый занавес. – Этого не может быть. Мы не можем себе это позволить.

– Мы ничего не можем с этим поделать, – ответил Дастин, подошел к Николь сзади, отвел ее растрепанные волосы в сторону и поцеловал в затылок.

– Дастин, прошу тебя! Подумай, кто ты и кто я.

– А кто я, Николь? – Он провел рукой по ее шее. Николь уклонилась, избегая смотреть ему в лицо.

– Аристократ. Мой наниматель. – Губы ее задрожали. – Мужчина, у которого в жизни было женщин больше, чем скачек.

– Будь проклят Ленстон! – взорвался Дастин. В душе его бушевал бессильный гнев, но кричать он не осмеливался. Меньше всего Дастину хотелось, чтобы Ник Олдридж примчался спасать свою дочь. – Чертов Ленстон! – прорычал он вполголоса. – И черт бы побрал его пустую болтовню!

– Ты хочешь сказать, что это неправда? Наговор?

– А какое это имеет значение? – Дастин обнял Николь за плечи. – Смотри, я дрожу так же, как и ты. Какая разница, кто я и как жил раньше?

– Разница есть, – ответила Николь, на лице которой появилось то же задумчивое выражение, которое было у нее при первой встрече: взгляд, устремленный в звездное небо, слезы, сверкающие на ресницах. – Потому что я верю в любовь, преданность и верность. Потому что ты живешь жизнью, в которой нет места этим ценностям. Потому что я не хочу быть твоей очередной любовницей. Потому что если мы не избавимся от своих чувств, я вынуждена буду оставить Тайрхем.

Дастин поглаживал Николь по плечу, желая успокоить ее.

– Я понимаю твои страхи. Все произошло слишком быстро. Но, дорогая, ты должна мне верить. Не только умом, но и сердцем. Дай же мне шанс. Дай шанс нам обоим.

– Здесь нет никаких «нас», – произнесла Николь тихим дрожащим голосом, – Тут есть только лорд Тайрхем и Олден Стоддард.

– Ты действительно так хочешь? – Молчание.

– Ответь мне честно, Николь. Ведь ты сама призывала меня к откровенности.

Глаза Николь вновь увлажнились слезами.

– Нет, это не то, чего я хочу. Боже, дай мне силы! Но, в сложившихся обстоятельствах, я должна так поступить, и не только ради папы, но и ради себя самой. У меня нет выбора.

– Нет есть. – Дастин сунул руку в карман, достал носовой платок и вытер слезы Николь. – Дерби, у тебя есть выбор. Доверься мне, как я о том прошу. Позволь мне доказать тебе, что я способен измениться. – Дастин взял в ладони лицо Николь. – Скажи, разве ты не оживаешь, когда мы вместе? Не только когда мы прикасаемся друг к другу, но просто говорим? Смеемся? Спорим?

– Я не могу тебе этого сказать, – покачала головой Николь. – Мне пришлось бы солгать. Но ты, я уверена, имел возможность наслаждаться подобными ощущениями бесчисленное количество раз.

– Никогда! – Дастин прижался губами к щеке Николь. – Ни разу за тридцать два года. Ни с кем – только с тобой.

Николь посмотрела в глаза Дастина.

– Я боюсь, – вновь прошептала она.

– А я нисколько. Я уверен. Так же как уверен в том, что солнце зайдет сегодня вечером и взойдет завтра утром. Верь мне, Николь. Если я ошибаюсь и когда-нибудь это наваждение пройдет, обещаю, что отпущу тебя живой и невредимой, – добавил он со значением. – Но если я окажусь прав… – Дастин улыбнулся и пропустил между пальцев прядь волос Николь. – Ах, Дерби, если только я окажусь прав, тогда, наверное, мы сможем исправить несправедливости жизни и противостоять им вместе.

Лицо Николь засветилось мягким светом.

– Ты помнишь…

– Наш первый разговор? Каждое слово. Каждую искорку в твоих глазах. Каждый проблеск надежды в твоей улыбке. – Дастин выдержал взгляд Николь. – Дай мне шанс.

Последовало долгое молчание, вслед за ним едва заметный кивок.

– Я попытаюсь.

Господи, доводилось ли ему когда-либо испытывать такое всепоглощающее счастье?

– Прекрасно. Начнем с того, что ты скажешь, когда мы встретимся снова.

– Пока папа…

– Он тебе не откажет. Он слишком тебя любит.

– Откажет, если будет думать, что ты можешь меня обидеть.

– А он будет так думать?

– Нет, – покачала головой Николь.

– Значит, договорились. – Дастин наклонился и нежно поцеловал Николь. – Кстати, о твоем отце. Он, вероятно, уже готов выставить меня из дома. И правда, мне лучше вернуться домой. Завтра утром я уезжаю. Меня не будет день или два.

На лице Николь ясно обозначилась тревога.

– Папа сказал мне, что ты собираешься встретиться с Салли. – Пальцы Николь впились в рукав Дастина. – Что ты намерен сделаться наживкой для тех людей, которые тебе угрожали. Это опасно, Дастин! Я втянула тебя в эту историю, – сокрушенно вздохнула она. – Я пришла к тебе в поисках работы, а теперь ты ввязался в историю, из которой я должна выпутаться сама. Им нужен мой отец. И рисковать собой должны мы!

– А разве вы не рискуете? – спросил Дастин. – Разве ты не подвергла себя риску, придя в Тайрхем под видом Олдена Стоддарда? Мы все рискуем, Дерби. А ты – больше всех. Твоя роль требует гораздо большего мужества, чем борьба с неизвестным врагом, способным уничтожить того человека, которого ты взялась защищать. – Дастин взял руку Николь. – Никогда не сомневайся в важности того, что ты делаешь. Это ты, а вовсе не я, защищаешь своего отца.

– Я понимаю. Только… Дастин, прошу тебя, будь осторожен!

Он прижал ладонь Николь к своим губам.

– Обещаю. Ты занимайся подготовкой Кинжала к дерби. Я же попытаюсь освободить твоего отца от удавки. Вместе мы восстановим справедливость. Согласна?

– Согласна… – робко улыбнувшись, ответила Николь.

– Отлично. А теперь, поскольку одному Богу известно, когда еще мы теперь окажемся с тобой наедине, попроси меня.

– О чем?

– Ты прекрасно знаешь о чем. Попроси меня поцеловать тебя.

– Я уже попросила, – улыбнулась Николь.

– Попроси еще раз.

Кончиком языка Николь провела по губам. – А инициатива всегда должна исходить от меня?

– Сегодня – да. Потом это уже не будет иметь значения. Я ведь выполнил условия договора, не так ли?

Николь стыдливо прильнула к нему.

– Дастин, пожалуйста, поцелуй меня.

– С удовольствием, мисс Олдридж.

Резко и стремительно Дастин прильнул к губам Николь и не прерывал поцелуя до тех пор, пока девушка не обмякла в его объятиях.

– А теперь, – произнес Дастин, – правила меняются. Отныне я намерен все твои надежды и мечты воплощать в жизнь.