Текст книги "О душах умерших людей"

Внук.

Да! Вот и это само собою объясняется и доказывается, но в рассуждении вопроса, относящегося до благонравия их, что в вероятности предполагать можно?

Старик.

О сем с некоторою вероятностию предполагать можно, что хотя вообще все они будут добронравнее ныне живущих людей, и жить будут миролюбивее и согласнее между собою, но чтоб были они совершенно освобожденными от всех пороков и дурных дел, то сей пункт подвержен еще великому сомнению.

Внук.

Но почему это так?

Старик.

Потому, мой друг, что как они рождаться и тогда станут с такою же искаженною или испорченною натурой, с какою родимся мы, и с такими же врожденными в нас коренными стремительствами, претерпевшими при случае падения наших первых праотцев великую расстройку, от которой и приходят все наши дурные дела, производимые по действию разных и дурных в душах наших склонностям, стремительствам и привычкам. То самое тоже будет происходить и с ними, что происходит с нами, и они также обуреваемы будут разными дурными стремительствами, и к побуждению оных производить станут иногда дурные и Богу не угодные дела. А не будет только содействия на них злых духов и производимым ими соблазнов и прельщении всякого рода, и от сего только зла будут они освобождены во все седьмое тысячелетие и чрез то не так часто и много могут подвергаться всяким порокам и производить все те дурные дела, которые производятся ныне людьми по наущению и по побуждениям злых духов, старающихся их развращать всячески и всеми силами своим и доводить их до пагубы. Таковых только дел делать они не будут, а побуждениям к худым делам от собственных своих страстей всем они подвергаемы быть могут, хотя худые дела и не в таком уже множестве производимы будут, да и далеко не всеми и не так, как ныне то бывает.

Внук.

Да почему же не в таком множестве как ныне и нелегко ли быть может, что они будучи во всем прочем такими же людьми, каковые мы, и дел дурных производить будут еще и более.

Старик.

По следующим двум причинам, во-первых, что они иметь будут своих духовных отцов и пастырей душ своих совсем уже не таких, какие ныне и наиболее бывают у простого народа, но мужей истинно просвещенных и от корыстолюбия и других обыкновенных человеческих пороков и страстей и согрешений удаленных, и о спасении душ прихожан своих ревностно и усердно пекущихся, и на всякое добро их уже не так, а лучше и более прямо наставляющих и учащих, нежели как делают то нынешния их пастыри и отцы духовные. Следовательно, будут они уже смолоду приучаемы ко всем добродетелям, отучаемы от всех дурных дел и пороков и наставляемы тщательно во всех христинских дожностях, какия тогдашняя усовершенствованная и лучшая уже религия предписывать им будет, да и самые божественные службы будут уже может быть совсем не такие, как нынешние, а чувствительнейшие, назидательнейшие и в умах и в сердцах всех присутствующих при оных более действия произведшие, и более всех расстрогивавшие и к благоговению и к благочестию приклонявшие, а все сие и в состоянии будет уменьшать количество дурных и порочных людей – вот первая причина.

Внук.

Да! Сия причина и все сие может производить великое действие! А вторая какая?

Старик.

А вот какая. Как с вероятностью предполагать можно, что все тогдашние пастыри духовный и учители церковный будут уже превосходнейший во всем пред нынешними, и самые, участвовавший в первом воскресении и назначенный к тому самим Богом святыя мужи, то они будут, так сказать, выходцами с того света, и имеющия уже сведения обо всем происходящем с душами умерших людей и состоянии оных, могут рассказываниями своими о бедственном и горестном состоянии душ нечистивых и дурную жизнь имевших людей нагонять на всех страх, боязнь и опасение, чтоб не иметь такой же несчастной участи, и тем всякого от произодства дурных и Богу неугодных дел удерживать, а повествованиями своими о выгодностях состояния душ добрых и праведную жизнь на свете провождавших людей побуждать и приклонять множайших к подражанию оным и тем производить им великую пользу.

Внук.

Да! Сии обе причины могут уже уменьшить количество к порокам и дурной жизни наклонных людей.

Старик.

А от сего натурально может произойти то следствие, что в тогдашнее тысячелетие может набраться несравненно более добрых и таких людей, которые удостоятся вечного блаженства, нежели во все прежния шесть тысяч лет, и чрез то увеличиться число блаженных до несметного множества.

Внук.

Да, дедушка! Это весьма вероятно, и, почему знать, не для самого (так) ли сего умножения числа праведных и предназначено быть сему седьмому тысячелетию, ежели оно подлинно будет?

Старик.

Быть это легко может и тем паче, что, наконец, достойно замечания, что, по некоторым упоминаниям в Священном Писании, едва ли не будет и еврейский народ при сем случае предметом особенного Божеского об нем как о любимом своем народе попечения. Ибо будет время, что и оной весь обратится в христианскую веру и будет изо всех стран собран воедино и возвращен опять в прежнюю обетованную ему землю и там столько-то времени препровождать счастливую жизнь в округе возлюбленного своего города Иерусалима, где по окончании седьмой тысячи лети по разрешении Сатаны от уз в кои он во всю сию тысячу лет был скован, произойдут опять великие бедствия и страшные войны, некоторые будут уже последними пред разрушением всего мира, но сим и кончим мы, мой друг, сегодняшний наш разговор, благо на дворе совсем уже почти смерилось.

Внук.

А завтре, дедушка! Не изволите ли со мной поговорить о самой сей кончине мира?

Старик.

Посмотрим, мой друг! И ежели ничто нам не помешает, то поговорим и об оном.

Разговор 6
О кончине мира и всеобщем воскресении мертвых

Старик.

Ну вот, мой друг! Желание твое и совершилось. Никто нам сегодня не мешает, и нам можно возобновить и продолжать свой прежний разговор.

Внук.

Да, дедушка! Слава Богу! Опять имеем мы к тому желаемый досуг! И я с не меньшим любопытством готовлюсь слушать то, что вы мне скажете о кончине всего мира, или так называемом Преставлении Света, и о всеобщем воскресении всех мертвых, которые оба предмета, сколько мне кажется, достойны великого нашего внимания.

Старик.

Как же не так! И едва ли не достойнее, нежели как многие думают, и по самому тому всего меньше о том и помышяют.

Внук.

То подлинно, что мало, и мне не однажды и ни от кого не случалось слыхать о том пространном разговоре, а случалось хотя слышать, но самые немногие и, так сказать, поверхностные и короткие о том, как о таких происшествиях упоминания, которые равно как бы совсем были для нас не интересны. Но вы, дедушка! Как надеюсь, расскажете мне о том что-нибудь поболее.

Старик.

Расскажу, мой друг, все, что только сказать мне будет можно, и, во-первых, скажу тебе, что скоро или не скоро, но настанет наконец день и час, в которой Всемогущему Творцу всея Вселенныя угодно будет произвесть три великих и таких происшествии, коих никогда еще в свете небывало, а именно в оный день по повелению Всемогущего все мертвые из гробов и могил своих восстанут, облаченные в свои прежние, но инако уже устроенные тела. Во-вторых, повелением всемогущаго Господа и Зиждителя всей твари разрушится все огромное здание всей Вселенной, и вместе с оной и весь земной шар со всеми его нынешними толико нас прельщавшими и приятностями и со всем на нем находящимся. В-третьих, явится Господь, Спаситель наш, Иисус Христос во всей славе Отца своего на облаках для произведения суда над всеми как в живых тогда находящимися, так и умерших в начале света и тогда воскресшими людьми и для решительного определения участи каждому, кто какую заслужил делами своими в жизни. Итак, подумай, мой друг, коль знаменит будет сей день!

Внук.

То подлинно, что знаменит и величайшего уважения достоин! Но скажите мне, дедушка, неужели все сии три великия происшествия произойдут в один только день, и неужели все вдруг и одним разом, а не в последовании одного вслед за другим?

Старик.

Сего хотя мы в точности не знаем и знать то не почему, но с некоторою вероятностию заключать и предполагать мы можем, что произойдет все сие не вдруг и не одним разом, а в некотором последовании одного за другим. Что ж касается до единства дня, то о дне сем не так судить нам надобно, как судим мы о днях нынешних, а под названием сим должно разуметь одно и то же время, ибо дней и ночей тогда никаких уже не будет, поелику и самые светилы небесные тогда разрушатся и кругообращение нашего земного шара перервется и не почему будет различать дней и ночей между собой.

Внук.

Но которое же за которым последует из них, дедушка?

Старик.

И о сем, хотя мы в точности не знаем, но по некоторым обстоятельствам с множайшею вероятностию предполагать можно, что прежде всех воспоследует и произведено будет Господом воззвание всех мертвых из гробов их, или воскресение оных.

Внук.

Почему бы сие хоть гадательно предполагать можно было?

Старик.

Потому и для того, чтобы все воскресшие могли бы хотя на самое короткое время увидеть тот мир, в котором они жили, и непосредственно за сим последующее разрушение огнем всей Вселенной и самого того земного шара, который при жизни их так много их прельщал собою и неугасимая любовь к которому последовала с ними за пределы гроба и не преставала во все времена после смерти их собой мучить, и усмотрела бы каким мечтам и ничтожностям давали они себя прельщать, увидели б также и последующий непосредственно за тем разбор между ими и отлучения счастливейших от всех прочих и терзались бы досадой, что и они того же не удостоились, и что могли б иметь такое же счастие, и оное зависело от хотения их, но они то пренебрегли и сами себя соделали несчастными.

Внук.

Да!.. Состояние их будет тогда очень мучительно. И пускай это так, но дозвольте мне на минуту остановиться и спросить вас, дедушка о том, что пришло мне теперь на память, а именно, что о тех людях заключать, которые, как я слыхал, сему общему воскресению всех мертвых не верят и почитают сие совсем невозможным делом?

Старик.

А то, мой друг, что ум у сих господ чуть ли не соскользнул со всего природного места. Нестаточным делом почитают они сие потому, что им кажется то невозможностию, чтоб частички истлевших за многие десятки, сотни и тысячи лет и в прах превратившихся тел, и по рассеянности их по всей натуре неизвестности, где они находятся, могли собраны быть в совокупление для составления из них прежних тел. Они утверждаются в мнениях своих на мнениях философов и натуры испытателей, почитающих то невозможным делом. Но они, во-первых, забывают ту неоспоримую истину, что пределы умов и наимудрейших и разумнейших людей имели всегда и имеют и поныне свою ограниченность, и что при всем их глубоком вникновении во все и во все они и тысячной доли из всего, относящегося до натуры и утроения ее, еще не узнали, не знают и едва ли когда-нибудь все узнают, и что по незнанию их еще весьма многих и бесчисленных вещей они всего легче во многих заключениях своих погрешать и обманывать могут, и что обстоятельство, что в нынешния времена оказалось то возможным, что во все прежния века почиталось совсем невозможным доказывает сию истину.

Внук.

И в самом деле, дедушка, мало ли такого узнано, что не знавали древния обитатели Земли и почитали невозможным и нестаточном делом, а посему и подлинно можно господам ученым людям в заключениях своих ошибаться.

Старик.

Во-вторых, позабывают они то, что хотя человеческия тела по смерти и превращаются в прах и, по-видимому, совсем погибают, как, например, при сожигании тел, при поедании оных зверьми, птицами и рыбами в морях и водах. Но первончальныя частички, из коих они составлены были, остаются в свете неразрушимыми, а целыми, и что ни одна из них никак пропасть и в ничто обратиться не может, поелику к такому уничтожению их в ничто потребна не иначе, как та же всемогущая божеская воля и сила, которая произвела их из ничего. А когда они, где бы и в чем бы ни находились, все еще целы, то нелегко ли той же всемогущей воле повелеть им в один миг собраться из всех мест, где бы им быть ни случилось и, соединившись вместе, составить тела, подобный прежним? И не единаго ли всемогущаго творческого слова и тому потребно, или повеления произвесть сие дело миллионам служебных духов, то есть ангелов.

Внук.

Это, конечно, так! И посему одному невозможности быть притом никакой не можно! Но скажите мне, дедушка, что можно сказать на делаемое неверующими возражение, относящееся до количества сих частиц? Говорят они, что как де то известное и неоспоримое дело, что все тела человеческия частички составляющий оное, особливо внутренний части оного, почти всякой день переменятся, и великое множество оных входят в оные с яствами и питием и потом обращаются в кровь, а сия в тело и кости. А такоже множество ежедневно и выходит из него испарениями и другими жидкостями. Так неужели и сии все прибавляющиеся и убавляющиеся, бывшия в телах и рассеивающия по воздуху и по всей натуре частички при воскресении собраны будут вместе, и в сем случае какому ужасному множеству им быть должно и куда с ними деваться?

Старик.

Возражение сие не составляет никакой важности, и отвечать им пока можно то, что в собирании всех сих упоминаемых ими частиц не будет никакой надобности, поелику тела воскресши будут уже совсем другого внутреннего устроения. И как они не будут уже питаться ни яствами, ни наливками, то не будет в них и такого внутреннего устроения, как у нынешних тел, а будет совсем иное и сообразное с новой их вечною жизнию. А как устроению сих новых тел потребно может быть будет только небольшое количество прежних, и особенно к тому при рождении назначенных частиц, то по неизвестному нам распоряжению Господню может быть самые те немногие и нужнейшие частички, долженствующий составлять будущие тела и сохраняться по смерти и каким-нибудь образом особо, и так, что они легко могут быть ангелами отысканы и употреблены составлению тел новых.

Внук.

Все это легко быть может, а посему и другое возражение господ неверующих не оставляет важности и выдумано ими, как думать, надобно на досуге. Оное состоит в том, что на земном нашем шаре всех родившихся, живших и умерших людей с начала сотворения, сотворению оного и до сего времени было несметное и такое множество людей, что ежели им всем воскреснуть, то по всей известной нам поверхности всего земного шара недостаточно будет для помещения на оной всех оных.

Старик.

Точно таковое же или еще маловажнейшего рода! Ибо, господа сии, говоря сие, забывают, что в то же время разрушится уже вся поверхность земли, но все предстанут пред судилища Господня не на земле, а на воздухе, а сей довольно уже просторен для помещения и не такого, а множайшего еще количества, а потому и составляет сие возражение их самое пустословие, рождаемое суетным любомудрием и принадлежащее к подобным тому бесчисленным совопрошаниям, господствовавшей некогда в свете так называемой схоластической богословии, которая состояла почти вся из таких вымышляемых суетным любомудрием вопросов и решений оных, из которой некоторые отрывки и поныне еще есть у учащихся в высоких училищах.

Внук.

Благодарю вас, дедушка! Что вы вывели меня из недоумения в рассуждении и сего пункта. А теперь любопытно хотелось бы знать, в каком возрасте воскреснут все умершие? В таком ли, в каком они при смерти своей находились, или ином каком?

Старик.

Сие совсем нам неизвестно, и ничего даже и предполагать не только с достоверностию, ниже с вероятностию мы не можем. Есть, хотя и разныя о том мнения, но все они не имеют никакого надежного основания, и мы всего легче в рассуждение сего пункта обмануться можем.

Внук.

Но по крайней мере что о том думать?

Старик.

Иные думают, что воскреснут они все в едином и наилучшем и том возрасте, в каком бывают люди в наилучшие и цветущие годы своей жизни, а другие того мнения, что воскреснут они в таком возрасте, в каком они померли, но ни те, ни другие доказать того ничем не могут. А сколько-нибудь с множайшей имоверостию предполагать можно, что в каком бы возрасте они не воскресли, но в образе и виде их сохранится то удивительное различие, которое угодно было Творцу устроить во всех родившихся и рождавшихся на свет нынешних людей, и по которым они узнают друг друга и отличают их от других. Ибо сие различие видов нужно будет и в будущей жизни, и без него быть им никак не можно, поелику в случае совершенного единообразия видов как можно узнавать одним других и различать от прочих. Безсомненно, и самые ангелы имеют различные и чем-нибудь от других отличные виды. Что же касается до тех, кои померли не достигши еще до совершенного своего возраста и вида, то думать надобно, что воскреснут они в таком возрасте, величине, образе и виде, в каком предназначено им быть при рождении оных и в каком были бы они, достигнувши до полного своего возраста.

Внук.

Легко может быть и это! Но теперь есть еще нечто о чем любопытно бы также было знать, а именно: будут ли воскресшие иметь на себе какое-нибудь одеяние, или по крайней мере никакой вид оного, или не будут, и неужели воскреснут они голые?

Старик.

Решительно сказать и о сем ничего не можно по совершенной неизвестности сего обстоятельства. А гадательно можно предполагать и в рассуждении сего, что едва ли не будут они иметь какой-нибудь, хотя совсем уже отменной от нынешних наших одежд и составленной по воле Всемогущаго из тончайших эфирных частиц, тонкое, но не призрачное одеяние и не все одинакого еще вида, а с некоторым различием у одних пред другими.

Внук.

Но почему бы можно было сие гадательно предполагать?

Старик.

По нескольким причинам. И, во-первых, потому, что по таковым одеяниям была бы множайшая удобность к различению одних от других, как Ангелам, так и самим им, а особливо если сообразно с мнениями некоторых предполагать, что все новыя телеса воскресших таких людей, которые вели жизнь добрую, богоугодную и удостоились чрез то милости и благоволения Господня, покрыты будут одеянием светлым и более или менее блестящим, а провождавшие жизнь в грехах, нечестиях и беззакониях и чрез то к числу отверженных принадлежащие, покроются одеждам и мрачными, и также, смотря по великости преступлений и дурноты их бывшей жизни, более или менее темными и черными, и что по самому тому ангелы при рассортировке оных на разныя партии сими различиями пользоваться и удобнее сей разбор производить могут. Во-вторых, придает мнению сему некоторую вероятность и то обстоятельство, что при преображении Господнем на горе Фавор видели апостолы беседовавших с ним пророков Моисея и Илию не голыми, а имевшими на себе одежды, и такого, как думать надобно, рода и неизвестного нам устроения, какое будут иметь все воскресшия из мертвых. А самый наш Господь Иисус Христос являлся по воскресении своем апостолам и прочим ученикам своим не голым, каковым погребен был, но имеющим на себе вид одежды, почему самому и могла Мария Магдалина, увидевшая его первою на заре рассветающего дня, могла ошибиться и почесть его садовником, да и апостолам на Фаворе почему бы узнать было Моисея и Илию, естьли б не по одежде оных.

Подкрепляет же некоторым образом сие гадательное предположение далее и видения разными людьми ангелов, и что видимы бывали они всегда покрытые одеяниями. А тоже самое упоминается и в Апокалипсисе о виденных апостолом Иоанном на небесах ангелов, старцев и других особ. Все они были не голые, а в одеждах. А наконец, и во всех повестях о явлениях живым людям душ умерших людей упоминается, что видимы они бывали не голые, а в одеждах. Итак, вот сколько причин подают повод к помянутому гадательному предположению.

Внук.

Да!.. Все это придает действительно обстоятельству сему некоторый вид вероятности. А впрочем, и в том сомневаться не можно, что всемогущему Господу и сему повелеть быть не только можно, но и ничего не стоит. Ему нужно только сего восхотеть, так и будет, расстройки же от того никакой произойтить не может, а воображение всех их голыми как-то не ладится с мыслями нашими, и не хочется того и думать. Но как бы то ни было, но, возвращаясь мыслями к самому воскресению мертвых, думаю я, что к самому отыскиванию уцелевших частиц тел умерших во все времена людей и их составлению из них паки и нового уже устроения тел, так и из отыскиваний из бесчисленного множества душ самых тех, которые принадлежат к каждому из согнивших тел и к препровождению сих душ к их прахам и положению оных в новоустренныя тела и буде подлинно надобно будет быть им облаченными в упоминаемые одежды, то всему тому потребно будет несколько времени, а особливо, если все сие поручено будет произвесть в действо ангелам! И сим довольно притом дела и мудрено будет успеть все то сделать в один день.

Старик.

Так-то кажется нам по образу наших мыслей. Но мы, мой друг, не имеем ни малейшего понятия о том, как производят ангелы и скоро ли или не скоро свои действия. Проворство и скорость действий и движений их превосходит все наше воображение. А если предполагать, что все сие угодно будет Творцу произвести не через посредство ангелов, а действием своей всемогущей воли, то и единого мгновения ока к тому уже довольно будет.

Внук.

И подлинно так! И что о том говорить! Когда ему возможно было единым своим всемогущим словом из ничего создать всю Вселенную, а из созданных вещей все, что ему угодно произвести в один миг того еще возможнее. Но все это мы, дедушка, говорили о воскресении мертвых. Но что же будет происходить в сей день с теми людьми, которые в сии времена находиться будут еще в живых и коих количество, безсомненно, простираться будет до многих миллионов?

Старик.

По всему и с достоверностию уже заключать и предполагать можем, что и с ними по действию той же всемогущей воли Создателя произойдет великой, дружной и скоропостижной в сей день переворот. Всем им необходимо надобно будет во многом сравняться с новоожившими людьми, как-то: такие же тонкия, легкия, и может быть, отчасти прозрачный тела и такие же эфирные самим Богом единожды навсегда устроенный одеяния, и для всего того должно произойтить во всей внутренности их страшной перемене и уничтожение всего того, что к содержанию временной их жизни на Земле по необходимости было надобно, и соделаться уже новому и нам совсем неизвестному устроению. И как действия нынешних внутренних ее орудий на их души пресекуться, и душам их не будет уже ничто мешать действовать всеми их силами в полноте: то по всему вероятию все силы умов их возимеют так же полное свое действие, и память их так усовершенствуется, что они вспомнят все мысли и деяния свои, какия они в продолжение жизни своей имели и производили. А действия разных сил или воли получат свободу действовать во всей полноте, так как происходит то по выходе душ из тела умирающих людей, и о чем мы говорили прежде. И все сие, как сомневаться не можно будет им не инако, как крайне и так чувствительно, что мы вообразить себе того никак не можем, ибо они при дружном и скоропостижном перевороте, или, точнее сказать, перестройке сей принуждены будут претерпеть все то, что претерпевают все люди при умирании нынешнем, или еще гораздо более, ибо ныне умирают многие без долгих страданий и скоропостижно, или, по крайней мере, не чувствуя обыкновенной смертельной тоски и неизобразимого страдания при исходе души из тела. А они, будучи и остающимися живыми, может быть, все то же будут чувствовать. И все сие будет для них тем чувствительнее, что станет происходить с ними сей страшной переворот совсем нечаянно и всего меньше ожидаемым образом. И страшный час сей постигнет их посреди обыкновенных их житейских занятиях, делах и упражнениях, иных в домах, ликующих и веселящихся, иных во время пиров и забав, иных на полях, работающих, иных гуляющих, иных в путешествиях находящихся, иных спящих, иных бдящих и так далее.

Внук.

Как то? Днем ли всех постигнет сей ужасной час или ночью?

Старик (усмехнувшись)

И днем, и ночью, и поутру, и ввечеру, мой друг!

Внук.

Как это так? И чему вы усмехаетесь?

Старик.

Тому, что ты предложил мне такой вопрос, позабывая, что и тогда тоже будет, что и теперь у нас, тоесть что у обитающих на всей круглой поверхности земного шара народах, у одних в то время ночь, когда у нас день, а у иных в то же самое время либо утро, либо вечер. А посему и помянутой страшной час настанет где днем, где ночью, инде поутру, а иных местах ввечеру.

Внук.

Виноват, дедушка, что я не одумался, а вы меня пристыдили сим объяснением.

Старик.

Но как бы то ни было, но вообрази себе, мой друг, какое поразительное зрелище представится очам всем живущим, когда они вдруг увидят на всех церковных погостах и кладбищах целые полки, а на кладбищах больших городов целые армии, возникших вдруг из небыли народа обоего пола? А сколько таких же народных скопищ и огромных куч появится на полях, где проходили некогда битвы и сражения? Сколько таких же куч явится на поверхностях морей, на них некогда погибших? Но жаль, что всем не до того тогда будет, чтоб сим зрелищем заниматься, ибо всякому довольно будет дела самим собой заниматься!

Внук.

Это правда! Однако многие иметь будут удовольствие увидеться со всеми своими ближними родными, друзьями и знакомцами, умершими незадолго до того времени, и которые были им при жизни их милы и любезны.

Старик.

Этому быть конечно можно! Но и сии недолго в состоянии будут таковыми свиданиями утешаться, а продолжится сие разве только неколько минут, а сверх того для многих будут уже такие свидания и последними.

Внук.

Почему так, дедушка?

Старик.

По двум обстоятельствам, мой друг. Во-первых потому, что вскоре и непосредственно за сим начнется всем им ангелами разбор, и добрые и праведный отлучены будут от злых и грешников, и первыя по свидетельству знаменитейшаго из апостолов Павла восхищены будут на облаках для сретения пришествия Господа на воздухе[83]83
  К Солун. IV. 13 – прим А. Болотова («потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» 1 Фес.4:17. – Т. А.)


[Закрыть], следовательно, отлучены и удалены будут от нечестивых и грешных. А сии хотя и останутся еще на короткое время на земле, но не на радость. Они хотя и увидят землю в таком же еще состоянии, в каком они, умирая, ее оставили, и Сатана не преминет для поругания их и для увеличения мучения оных показать им все приятности земные их некогда собой пленявшие, но поелику любви к свету они еще не лишились, и сия страсть, наполнявшая в жизнь их все их сердце, выдет и тогда вместе с ними из гробов или паче начнет их с новою жестокостию терзать. И они сколь сильно ни будут того желать, чтоб можно было им остаться по-прежнему жить на земле, и охотно уступали б праведным небо, но желание их будет тщетно, да и некогда им будет оным долго заниматься и себя утешать, ибо скоре представится, во-вторых, очам их наиужаснейшее зрелище: вся земля и небо со всеми светилами своими начнет чрез действие огня разрушаться, все дома и здания со всеми их великолепиями и все и вся разваливаться и рассыпаться в прах, смешиваться в такой хаос, в каком было все пред созданием мира, и страшное зрелище сие поразит их таким ужасом, трепетом и страхом, что не до того им будет, чтоб заниматься чем-нибудь иным, кроме помышлений о предстоящем при осуждении своем бедствий и несчастий. Вообрази только себе, мой друг, живее, что почувствуют беззаконники, любившие в жизни своей так много мир при сем зрелище? Каково им будет, когда они короны, скипетры, престолы, знаки чести, огромные домы, золото и серебро, или паче все, что им в жизни их было мило и приятно, узрят в пламени сокрушающееся и в прах расыпающееся, и когда ангелы вопиять к ним будут: «Зрите! Вот ваши идолы и боги, которых вы чтили, и которым поклонялись, и на которых возлагали вы всю свою надежду и упование, и коим жертвовали всем своим вечным блаженством, которого к приобретению преподаваемы вам были все облегчательные способы, но вы не хотели употреблять оных!» Не мудрено, что они отвечать нам будут: «Безумны мы! Заблудихом от путя истинного!». Но никто в таком ужасном отчаянии тогда не будет, как нечестивцы и враги креста Христова или не уважавшие Господа по достоинству. Они воспринимать будут тогда прибежище свое к горам и возжелать, чтоб они, обрушившись, пали на них и погребли б их вечно под собою. Но тщетно. Тот свет, в котором могли они себя и злость свою с великим искусством скрывать, не в состоянии уже будет защитить их и дать им в себе убежище. Он сам, сгорая и разрушаясь, изрынит их из себя как некую мерзость и дрязг: и они повсюду только огнь и пламя, а покоя и безопасного места нигде не найдут, и хотя станут желать, чтоб самый огнь пожрал их, но и того уже и другой смерти уже не будет.

Внук.

О, дедушка! Вы насказали мне столько ужасного, что я содрогался даже слушая оное! И, ах, как страшно и ужасно будет это время! И как не хотелось бы мне быть и оставаться тогда на земле в толпе нечестивых и видеть сие страшное зрелище, но праведные разве не увидят оное, дедушка?

Старик.

Увидят, конечно, и они, но зреть будут на оное с спокойным духом, а все помышления их будут заниматься будущим их счастием. И с какою нетерпеливостию будучи восхищены ангелами на сретенье Господне будут они ожидать, и с каким восторгом узрят они имеющее скоро за сим воспоследовать появление возлюбленного своего Господа и дражайшего Спасителя и искупителя своего на облаках во всей небесной славе отца своего, окруженного множеством ангелов, архангелов, херувимов и серафимов и наилучших слуг и друзей своих любивших и почитавших его так, как надлежало и за то особенного его к себе благоволения и милости удостоившихся.

Внук.

Да! Это восхитительное будет зрелище, и весьма уже отменное от прежняго!

Старик.

Но о сем и о последнем твоем вопросе поговорим завтра, мой друг. А сегодняшний разговор сим кончим, благо наступил уже и вечер.