Текст книги "О душах умерших людей"

Внук.

Неужели?

Старик.

Точно так, мой друг! Ибо, не говоря уже том, что ему удалось посредством фаворита своего лжепророка Магомета прельстить и отклонить и отклонять и поныне еще несметные миллионы азиатских и африканских жителей от принимания и уважения христианской веры и внушить и поныне еще внушать во всех магометан смертельную ненависть к христианам и побуждать презирать сих даже до того, что называть их собаками, им всячески злодействует и, будучи совершенными невеждами, почитают себя умнейшими, приверженнейшими и лучшими людьми не свете. Но кроме сего удалось ему еще в самые первые столетия после Христа произвесть и способствовать к тому, чтоб произошли многочисленные ереси и расколы, проклятые истинными и правоверными христианами. Он же злоковарными хитростями своими помог много и к тому, что отпали от греческой церкви папы римские и составили новую и о многих и важных пунктах отменную от греческой религию и что между католиков возникло множество различных человеческих прибавок и даже самых нелепиц и суеверий. А безсомненно было и в том много его содействия и побуждения, что у католиков вошло в обыкновение верить существованию того чистилища, о котором мы говорили, и что нанимаемыми молениями за усопших и за деньги даваемые папам и духовным можно души умерших и живых людей освободить из оного, также что они вместо воздавания святым достодолжного и такого почтения, какое бы Богу было непротивно, многим из них стали воздавать самую божескую часть и надеяться на них более, нежели на самого Бога и даже просить и умолять их, чтоб они доставили им спасение, вместо того что сего просить и ожидать от единого только Христа. Но сего было еще недовольно, но вошло у католиков в обыкновение воздавать ликам и изображениям святых превосходящее уже все меры почтения и молиться пред ними, как бы видящими их и слышащи[ми] их слова и просьбы и даже ожидать от них себе милости и помилования, а в дальнейшее побуждение к тому простоумного народа стали приписывать им разные чудотворения, из коих многие были совсем затеваемые, выдумываемые и даже самые ложные. От того же произошло верование, что странствования и ходьбы для поклонения их святым местам и для богомолия изображениям святых составляют великую заслугу пред Богом и могут заглаживать многие грехи пред принимавшим оные, так как отказывания при смерти церквам и монастырям своих имуществ. А такое же верование подало повод к тому, что возникли у католиков множество разных и между прочим очень причудливых орденов монашеских, и мнения, что люди, постригавшиеся в монахи, входят прямо в царство небесное, и что сан сей есть прямо ангельский, хотя многие из них живали хуже мирских людей. А едва ли не можно предполагать, что и самое установление с непомерным умствованием многословных и долговременных молитв и божественных служб чуть ли не произошло из сего же источника, ибо известно из опытности, что они, а особливо продолжающиеся по нескольку часов сряду у католиков, соделались для мирских людей уже слишком обременительными и мешавшими им заниматься душевными и прямосердными молениями ко Христу и Богу, умалчивая уже о том, что для облегчения молящимся вошло в обыкновение читать их скороговором и на старинном еще латынском и никому более не вразумительном языком и так бегло, что и самые разумевшие оный язык не успевают почти ни единого слова выслушивать и понимать. А при всем том за великий грех почитать, если чтец пропускал бы что-нибудь из установленного. Да мало ли и кроме сих и важных прибавок было и поныне еще есть в обыкновении у католиков, и между прочим таких обрядов, которые и ничем не сообразны, ни с здравым рассудком, ни с волей Господней. И не было бы конца, если б хотеть мне все и все и все исчислять и пересказывать.

Внук.

Довольно и предовольно и сего! Я слушал, слушал, да и стал. И когда все это так, то чуть ли в самом деле не было при всем том сокровенных и тайных действий и побуждений злых духов, старающихся всячески и чем бы то ни было отвлекать простой народ от истинного богопочитания и благочестия или чем-нибудь затруднять им оное.

Старик.

Все сие было наиболее в Средние века, или в, так называемый железный век, когда все европейские народы погружены были в глубочайшее невежество и когда вся ученость и малое просвещение обитало только в монастырях и у монахов, которые вместе с умнейшими из духовенства что хотели, то и внушали простому народ и верить заставляли. Но за немногие столетия до сего претерпело сие зло великое поражение от возникших новых религий, получивших основание свое от людей, сколько-нибудь образумившихся и начавших мало-помалу просвещаться и усматривать все вкравшиеся в простой народу католиков нескладицы. Причем особливого замечания достойно, что первой побудительной причиной к тому были также страсти человеческие, а именно, зависть и досада одного католического монашеского ордена к другому, дававшая до того привилегию одному ордену развозить и распространять помянутые индульгенции или прощательные папские грамотки и отнятая к одарению сей выгодной комиссией другого ордена, раздосадовала первый, и сия досада и зависть побудила сей восстать против всех установлений папских. И промысел Господень употребил и самое сие зло во благо и к тому, что некоторые народы Северной Европы, одумавшись, составили новую, совсем отменную и от всех излишеств очищенную христианскую религию. В оправдание свое к отвержению всего того, что по утверждению католиков основывалось будто бы на словесных преданиях апостольских, говорили они, что, хотя они и не отвергают совсем и не утверждают, чтоб не было сих словесных преданий, но как к ним присовокупилось и прибавленных и они между множеством их не знают, которые из них истинные и которые вымышленные и затеянные, то за надежнейшее почли, оставив все сии великой недостоверности подверженные предания, основать веру свою на едином написанном и откровенном нам слове Божием, а особливо на Евангелии и Посланиях апостольских, почему назвали они веру свою евангелической, из чего произошла великая перемена во всем, относящемся до веры, которой перемене папы, хотя и старались всеми возможностьми воспрепятствовать, и не только своими проклинаниями затейщиков оного и последователей их, но и самой много лет продолжавшейся с ними войной не могли оную разрушить и истребить и получить желаемого успеха, но принуждены были, наконец, оставить их с покоем верить, как они хотят.

Внук.

Любопытно бы теперь узнать, угодна ли была Богу таковая поступка протестантов и реформа в законе?

Старик.

О сем судить нам не можно, а это ему одному известно, а мы только можем заключать, что сия реформа сблизила и некоторым образом сии народы с Богом, а паче всего со Христом или с первобытной христианской церковью и сделала их способнейшими почувствования их истинному благочестию.

Внук.

По крайней мере можно ли предполагать, что сия реформа была не весьма приятна Сатане и его клевретам?

Старик.

В этом сомневаться не можно, и тем паче, что он с сугубой еще ревностию ополчился против сих, так самих себя называющих исправителей веры христианской, и сколько кажется то, употребил три особых и сильнодействующих средства и орудия к развращению оных и к удалению и сих от истинного благочестия.

Внук.

А какие бы были сии средства?

Старик.

Первое состояло в том, что он при самом начале сей реформы возбудил ужасную злобу и непримиримую ненависть всех католиков, кои ему были по многим обстоятельствам угоднее сих исправителей веры. По его, как думать надобно, поджиганию, возникли ужасные на сих спорщиков гонения, и даже сожигания в кострах первых затейщиков сей реформы, а потом и самая кровопролитная война, продолжавшаяся несколько десятков лет и погубившая множество народа, и другие, подобные тому ужаснейшие предприятия.

Второе средство состояло в том, что он же, как думать надобно, постарался при самом первом основании сих вер произвесть между ими несогласицу в мнениях и составлений догматов, и последствием бы того было то, что составились две новых и между собой во многом несогласные веры, а в последствии времени возникло от обоих множество отделений, или сект, или расколов, которых и поныне существует немалое количество. Но как и сие не доставляло желанию его полного удовлетворения, то употребил он третье и могущественнейшее средство. Он стал отыскивать между учеными тогдашнего времени мужами таких, у которых при всей остроте умов их сердца были преисполнены разными негодными страстями, и стал возбуждать в них охоту к прославлению имен своих в свете. Но чем же? Не благочестием, а явным враждованием вообще всему христианскому закону и употреблению всей остроты умов своих к выдумыванию и выискиванию сумнительных хитросплетенных лжей и разных средств, могущих поколебать веру истинных христиан, а особливо не довольно в вере утвержденных. И по наущению самого его сии употребляли всевозможные выдумки и злоковарные хитрости к подкапыванию всего здания христианской религии. К сердечному сожалению, имел Сатана в сем адском своем намерении и успех вожделенный – множество умнейших, впрочем, людей доведены сими приисками и зловредными хитростьми его до самого даже безбожия и до грубейшего атеизма, а того множайшие соделались деистами или совершенными отступниками от христианской веры и опровергателями оной. И пагубное зло сие, а особливо в новейшие времена так распрстранилось в народах, что развращаемы были умы иногда и самых государей, а того более знатных вельмож и господ, и бессметное множество иных и разных состояний людей, так что без содрогания душевного о том прямым христианам и подумать не можно, и что всего горестнее, зло сие и поныне в народах над многими и даже самыми умными и учеными людьми свирепствует и когда не к явному, то к тайному и сокровенному в сердцах своих неверию христианскому закону, а того множайших к неуважению оного побуждает и преклоняет. И от самого того никогда еще христианская вера такой опасности подвержена не была, как в нынешние времена.

Внук.

Удивительно, что Господь попускает Сатане сим образом враждовать против себя, и отвлекает от него толь многих людей, носящих на себе имя христиан.

Старик.

Бессомненно имеет Он к тому и к таковому попусканию святейшие свои причины, и мы имеем долг в рассуждении сего быть спокойными, и тем паче, что с другой стороны, никогда еще истина святой христианской религии так хорошо не доказана и правое ее дело защищаемо не было, как в самые сии последние и наши времена! Ибо как Сатана не старался и не старается опровергнуть и уничтожить всю христианскую веру, но совершенного успеха в том не имел и не имеет. Ибо при всей многочисленности совращенных и совращаемых им людей было и поныне еще находится множество истинно верующих и таких христиан, коих все адские мудрствования развратителей никак в вере их поколебать не в состоянии были и не в состоянии находятся, и число всех таких поддерживающих христианскую религию, хотя единому Богу известно, но сомневаться в том не можно, что и оно очень велико, хотя нам и неприметно, поелику они друг друга не знают. А единый только Господь имеет сведение об обществе, составляющем так называемую невидимую церковь Христову, которую опровергнуть не в состоянии были и не будут все силы адские совокупно. И в числе сих рабов и почитателей христовых желал бы я, чтобы ты, мой друг, находился, а от врагов его удалялся, как от людей, зараженных пагубной чумой, ибо они вместе с собой и тебя всего легче могут втащить в недра ада и погубить навеки с телом и душею.

Внук.

О, дедушка! Я до сего немного хорошего о своих таких людях думал, а сие последнее ваше изображение оных так меня поразило, что я и мыслить о том страшусь, чтоб находится в числе оных.

Старик.

И да сохранит тебя, мой друг, десница Всемогущего от того! И сам Спаситель наш да спасет тебя от пагубы вечной. Но мы о всех сих посторонностях так заговорились, что удалились уже от того предмета, о котором мы говорили и который подал повод к сему отступлению, и нам время приблизиться к нему опять.

Внук.

Да, дедушка! Вы правду изволили говорить, что мы слишком уже удалились от нашего предмета, и, возвращаясь к оному, скажите же вы мне теперь, какое мнение имеет о переменах состояния душ умерших людей все изобретатели новых христианских вероисповеданий.

Старик.

Они, отвергнув все то, что католики утверждают, оснуясь на преданиях будто б словесных апостольских, отвергают утверждение их и о чистилище и прочем, а сами касательно перемен состояния душ умерших людей ничего положительного не утверждают, а за наинадежнейшее почитают предоставлять то совершенной неизвестности, и не утверждают ни того, ни другого, то есть, происходят ли какие с состоянием их перемены или не происходят, а остаются наиболее при том мнении, что они до наступления будущего всеобщего воскресения мертвых остаются в тех местах, где им находиться назначено в таком состоянии и положении, в каком вышли они из тел своих и о каком говорили мы прежде: и все страдание и мучение, терпимое грешными душами, происходит от продожающегося действия прежних их дурных стремительств, которое и одно может составлять неизобразимо жестокое мучение. А чтоб они сами по себе и не будучи еще соединенными с прежними своими телами могли терпеть такое огненное мучение в чистилище, как думают католики, то сие едва ли можно с вероятностью предполагать, потому что полное и совершенное наказание всех за сделанные ими в жизни преступления предоставлено будущему осуждению их к тому на всеобщем страшном судилище Господнем, когда отошлются они в огнь вечный, уготованный дьяволу и всем его сподвижникам и последует сие по соединении уже душ с прежними их телами. А в состоянии ли души сами по себе и без тела терпеть огненное мучение, сие остается еще в неизвестности.

Внук.

Но скажите мне теперь, дедушка! В каком мнении находится о сем пункте наша греческая Церковь и все, исповедующие оную.

Старик.

И оная, хотя положительно ничего за достоверное не полагает и хотя утверждения католиков о чистилище не принимает, но как кажется не отвергает совсем, чтоб не было никаких перемен в состоянии душ умерших людей. Ибо на что ж бы производить торжественных на ектениях[77]77
  Название ряда молитвенных прошений, составляющих существенную часть всех церковных богослужений.


[Закрыть] в обедни и другие служения всенародные моления о душах умерших людей, тут лежащих, и повсюду православных, если б не предполагаем было, что им делается чрез то какая-нибудь польза и отрада. И как обыкновение поминать усопших и молиться о душах их имеет происхождение свое от самой древности, и хотя неизвестно, когда и по какому случаю началось оное и кем именно установлено было оно в самой древности, и таково ли оно и в сем отношении тогда было, каковым оно у нас ныне производится, и не при совокуплении чего в последующие разные времена по каким-нибудь причинам, случаям и обстоятельствам. Но всего легче статься может, что первейший повод к тому подали действительно какие-нибудь словесные предания апостолов или первейших учеников их. И не с ветру ее взяли древние и святые отцы и прославившиеся церковные учители, сочинявшие божественные службы, поместить в ектении моления о усопших и ввести поминовение оных в обыкновение. Хотя, впрочем, и нельзя утвердительно сказать, чтоб не было ничего в течение толь многих столетий и прибавленного, а особливо последними соборами, сделавшими толь много прибавок к тому, что установлено было первейшими соборами, как относительно до многих иных, так и самого сего пункта. И не мудрено, что иное кое-что вошло в употребление и от обыкновения и по каким-нибудь иным случаям, побуждениям, причинам и обстоятельствам и даже от подражания в иных вещах самым католикам.

Внук.

Да! Это легко могло быть!

Старик.

Но как бы то ни было, но и то сказать надобно, что кому бы не хотелось того, чтоб по смерти поминали его родственники и чтоб чрез моления их и самой церкви не получать им по смерти в состоянии своем какой-либо отрады и улучшения состояния души, будет она находиться не совсем в хорошем положении.

Внук.

И подлинно, дедушка! Кому бы сего не хотелось! А потому и желать бы всякому надлежало, чтоб душа его по смерти была поминаема и об ней воссылаемы были моления ко Господу. Ибо все мы люди грешные и производим в жизни нашей многие преступления пред Богом.

Старик.

Конечно так, мой друг!

И всякому того желать должно. Но вот о чем только сожалеть можно, что нам недостоверно еще известно, удостаиваются ли обыкновенные наши моления, относящиеся до сего предмета внимания и услышания от Господа, и не отвергаются ли они по качеству и достоинству их?

Внук.

Как это, дедушка! И почему бы не можно было того надеяться и не иметь в том сомнения. Объясните мне сие хоть несколько?

Старик.

Страшиться того и не слишком надеяться на то можно потому, что поминовения сии и моления, когда не все, так по крайней мере множайшие производятся, Бог еще знает, так ли, чтоб они могли удостоиваны быть внимания от Господа и ему угодными быть и так ли, каковым бы им быть собственно надлежало? Известное то и неоспоримое дело, что внимаются и удостаиваются Господом только те моления, которые воссылаются к нему от молельщиков пламенно и от всей искренности их сердец и с надлежащими чувствованиями к везде присутствующему Богу и с уверенностию и с теми мыслями, что он все слова наши слышит. Но, ежели рассмотреть образ воссылания молений за усопших в самой точности, то усмотрим много такого, что заставляет сомневаться в том, чтоб они были усышаны Господом. Ибо все почти они восылаются не самими теми

людьми собственно и лично, кои бы желали умершим своим родственникам и друзьям отрады и прощения грехов их, а посторонними наемными за деньги и такими людьми, которым в том ни малой нет надобности и кои моления свои произносят не от сердечных своих чувствований, но чрез пустое лепетание языком своим, да и то еще кое-как!

Рассмотрим все обыкновенные поминания по порядку и возьмем в пример введенное в обыкновение чтение по умершим Псалтыри, производимое иногда наемными церковниками несколько дней и ночей, а иногда целых шесть недель сряду, а иногда еще на самых могилах погребенных людей. Ну к чему идет тут беспрерывное денно и нощно проводимое питание Псалтыри? Самые произносимые чтецом по прочтении <нрзб> псалмов краткие молитвы о усопшем составляют ли что-нибудь, когда у чтеца присутствия подле него тогда божеского никогда и на ум не приходит, как прочитывает моления сей без малейших чувств, да и делает все сие разве при людях и когда его кто видит и слышит, а без людей, а особливо в ночное время, если и половину своего дела исправляет и нам грубо себя обманывать надобно, когда хотят надеяться, что б таковое производимое чужим ртом наемное и за дорогую еще цену чтение приносило покойнику какую-либо пользу и отраду. Самые служимые кое-как панихиды людьми всего меньше чувствующими какое-нибудь сожаление об умершем, и не о присутствии Божеском, а о получаемом прибытке помышлявшими, могут ли производить что важное? А хоть в самых даже так называемых сорокоустах и годовых службах едва ли можно ожидать дальней пользы, естьли войтить в подробное рассмотрение как и как производятся сии богослужения, а обыкновенные при всех таких поминаниях обжигания свечек, становление кутей и временные кормления церковнослужителей блинами и пирогами, с чего взято и откуда имеет свое происхождение, я уже истинно не знаю, но никак только не думая, чтоб и сие пользовало душам умерших. Итак, суди, мой друг, теперь сам о сих молениях и заключай что хочешь.

Внук.

Да, дедушка! Все это не побуждает делать о всех сих поминках выгодных заключений, но скажите ж мне, неужели нам вовсе не поминать наших родителей и неужели мы грешим, деля сие?

Старик.

Ах, нет, мой друг! Греха в том быть никакого не может, ибо и в таком даже случае, если бы положить, например, что все такие поминовения и моления об усопшем не приносят душам умерших никакой отрады и пользы, и Богу по каким-либо причинам не угодно им оные сниспосылать и грехи им по мнениям нашим отпускать. Выходит только то, что мы производим тщетное дело, вреда же нам дальнего произойтить от того не может, против того, что мы истеряем тщетно несколько денег, которые могли бы мы употребить с надежнейшею пользой на благотворение бедным во время нашей жизни. Которые воспоминая благодарения нами им оказанные стали б по смерти нашей воссылать усерднейшие и прямо от сердец происходящие моления к Господу о том, что он дал нам Царство Небесное, и каковое одно словцо подействовало бы в пользу нашу более, нежели наемные моления… Но ежели положить противоположное тому, что Господу все наши моления о усопших при всех их недостатках непротивны, а он при всех несовершенствах оных удостаивает своего внимания, и по беспредельному милосердию и человеколюбию своему доставляет душам умерших какую бы то ни было пользу, то мы в сем случае очень многое выиграть можем, и посему гораздо лучше не отвергать нам совсем сего обыкновения, а последовать оному. Но производить только с своей стороны сии моления с лучшим усердием и более надеяться на собственные свои просьбы, нежели на чужие, а особенно людей к тому нанимаемых, хотя, впрочем, не мешает доставлять чрез то доход, нужный им для их содержания.

Внук.

Да, дедушка!.. В самом деле, это всего надежнее и лучше! А и издержки, теряемые на то не так-то велики, и хотя б пропали они, так мы оттого не разоримся. А если не помогают душам умерших наемные моления и поминовения, то, по крайней мере, сомневаться почти не можно, чтоб не приносили им какой-нибудь пользы моления общественных, а иногда самые торжественные, воссылаемые не из какой-либо платы самою церковью всенародно, а обо всех душах умерших.

Но теперь хотелось бы мне спросить вас об одном важном пункте, замеченном мною давеча, а именно отпускаются ли грехи нам после смерти нашей или нет?

Старик.

Пункт сей составляет действительно великую и для всех нас интересную важность. И на сие скажу я тебе только то, что, хотя у нас как-то затвержено и почитается истиной, что по смерти нет покаяния и что Господь в чем застанет нас при смерти, в том и судить будет. Но есть одно словцо, сказанное некогда самим Христом-Спасителем нашим, которое подает утешительный повод заключать, что едва и в будущей жизни не прощаются иногда согрешения наши в жизни нынешней.

Внук.

А какое это словцо, дедушка? Пожалуйста мне оное скажите.

Старик.

Оно записано евангелистом Матфеем (в главе XII стихов 31 и 32) и вот какое: «Потому, сказываю вам, сказал Господь, что всякий грех похуления отпустится человекам, а хула на духа не простится человекам. И если кто скажет слово на сына человеческого, простится ему, а если кто скажет на Духа Святаго – не проститься ему ни в сем веке, ни в будущем»[78]78
  Матф.12:31, 32.


[Закрыть]. А из сего последнего словечка и выходит само по себе то следствие, что иные грехи прощаемы будут и в жизни будущей.

Внук.

Да, дедушка!.. Сие драгоценное словцо самого Спасителя нашего весьма для нас утешительно и одно оно в состоянии уже побуждать нас к молениям о умерших и к прошениям Господа об отпущении грехов их. Итак, всего лучше не отставать никак от обыновения предков наших и делать то, что делывали деды и прадеды наши и надеяться совсем на бесконечное милосердие и человеколюбие Господне.

Старик.

Конечно так, мой друг! В этом случае мы ничего не потеряем, а приобресть можем многое. Но сим и удовлетворился теперь вопрос твой, относящийся до перемен состоянии душ умерших людей. Но как настал уже и вечер, то сим и покончим мы сегодняшний разговор наш, а об остальном поговорим завтра.

Внук.

Очень хорошо, дедушка! А за сегодняшний приношу вам препокорную мою благодарность. Я наслышался и узнал много такого, чего я никак не знал до сего времени, и тем очень доволен.