Текст книги "Ремарк и миражи"

Роберт, неторопливо поднимаясь по скрипучим ступеням деревянной лестницы, недовольно ворчал под нос:

– Затейников в Аргентине – и не сосчитать. Лишь бы тумана напустить и запутать по полной программе. Деятели, тоже мне…. Ну, и кто меня там ждёт? В «пятом» номере? Что ещё за «знающий человек»? Могущественная Мара Сервантес – собственной персоной? Или же донья Мартина, её легендарная бабушка? Может, Танго прилетела из Австралии? Или же «Эскадрон» доставил сюда, в Талар, ветерана «АнтиФа» Грегори Благоева? Интересное кино…

Глава двенадцатая
Осенние сюрпризы

Он поднялся на третий гостиничный этаж и повернул налево.

Дверь «пятого» номера оказалась чуть приоткрытой, и оттуда явственно тянуло сквозняком.

Роберт, открыв дверь пошире, заглянул внутрь.

«Богато и со вкусом обставленное помещение», – недоверчиво хмыкнул наблюдательный внутренний голос. – «Пышные ковры на полу. Картины – в массивных позолоченных рамах – на стенах. Шикарная мебель, включая антикварный письменный стол тёмно-зелёного бархатного сукна и кожаную чёрную «тройку»: диван и два кресла с резными подлокотниками морёного дуба…. У распахнутого настежь окна стоит человек. То есть, высокий мужчина с седыми волосами до плеч, облачённый в чёрные брюки со стрелками и клетчатую рубашку-ковбойку. Волосы – седые-седые, практически белоснежные, с благородным платиновым отливом. Спина чуть сгорблена. Плечи устало опущены вниз. Следовательно, этому человеку уже достаточно много лет…».

– Осень приближается, – отстранённо глядя в окно, произнёс – на безупречном немецком языке – пожилой мужчина. – Она совсем уже рядом. Буквально-таки в двух-трёх шагах…. Возможно, восседает вон на тех дальних тёмно-сизых облаках, заходящих с северо-востока. Облака подплывут – завтра, на ветреном рассвете – к Буэнос-Айресу, и она тихонько спустится с них на землю…

«Не просто «на безупречном», а на «немецком книжном»…», – подумалось. – «То есть, на так называемом «hochdeutsch». Большая редкость по нынешним безалаберным и откровенно-грязноватым временам…. Кто этот человек? Житель одного из аргентинских поселений «мофов» и «бошей»? Или же…. Да, нет. Ерунда ерундовая. Привиделось…».

Монолог, тем временем, перейдя на время в поэтическую плоскость, продолжился:

– Говорят, что осень – бесконечна. И чиста – при этом – невзначай. В небе бьётся – призрачная вечность. А любовь – начало всех начал. Говорят, что осень – безвозвратна. Нет дороги – призрачной – назад. И любовь – ни в чём не виновата. Да и я – ни в чём не виноват. Говорят, что осень – безысходна. Листьев опадающий кошмар. Жёлтое исчадие природы. Старенький заброшенный причал…. Жёлтое исчадие природы. Старенький заброшенный причал…. Действительно, осень – уже на подходе. Дай Бог, не последняя. Но, судя по предчувствиям, очень короткая. Такое иногда случается в нашей непредсказуемой и капризной Аргентине. Порой тихая и тёплая осень может продолжаться добрых четыре месяца, а потом – почти сразу после её ухода – наступает нежная и трепетная весна. Но бывает и по-другому. Пришла ранняя осень, а уже через полторы недели стала поздней: то есть, всего-то за десять-двенадцать дней все зелёные листья на деревьях кардинально поменяли свой цвет и облетели. Двухнедельная звонкая осень, на смену которой приходит долгая, дождливая и промозглая зима. Бр-р-р! Мрак полный и законченный…. Лучше уж, на мой взгляд, третий, достаточно нейтральный и спокойный вариант, когда поздняя осень – тихая-тихая, очень грустная, с полуголыми ветками деревьев – царит добрых два месяца…. А что это у нас – с неуклонно-нарастающим сквозняком? Никак, гости пожаловали?

«Пиит хренов», – прокомментировал грубый и нетактичный внутренний голос, – «Но, вместе с тем, надо признать, и талантливый. Безусловно…. «Жёлтое исчадие природы», понимаешь. Охренеть и не встать. Не каждому дано – выражаться таким…э-э-э, таким нестандартным и изысканным слогом…. Оборачивается…. Мать моя женщина! Это же…. Блин горелый, как любят выражаться наши русские друзья. Лицо – из заветных детских воспоминаний, рачительно отложенных на отдельную полочку нашего общего с тобой, братец, подсознания…».

Старик обернулся и, близоруко щурясь, выдохнул:

– Внучок, это ты?

– Я, конечно же, – согласился Роберт. – Вот, приехал проведать. Как ты и просил.

– Чего же стоишь в дверях, как не родной? Иди, оболтус, сюда. Обнимемся, что ли…

Они крепко обнялись, пожали друг другу руки, даже ладошками по спинам – практически синхронно – постучали.

– Крепкое у тебя, потомок, рукопожатие, – одобрил Ганс Моргенштерн.

– Аналогично, уважаемый предок.

– Что-то не вижу на твоей белобрысой мужественной физиономии следов несказанного удивления.

– Я чего-то такого и ожидал, – признался Роберт. – И трупа твоего не видел. И, вообще…

– Не мог представить, что заслуженный представитель нашего славного семейства даст так бездарно прикончить себя? Словно годовалого телёнка на провинциальной деревенской бойне?

– И это тоже…. Но больше всего в этой истории меня смутил охранник, якобы застреленный в твоём подъезде. Ну, не «по-маньяцки» это…

– Что, Робби, ты имеешь в виду?

– Все маньяки – по своей природе – существа очень упёртые, упрямые и даже консервативные. В том плане, что они всегда добиваются того, чего хотят. И, добиваясь желаемого, никогда не отступают от намеченного ритуала. А ещё терпеть не могут – портить себе удовольствие от исполнения задуманного…. Понимаешь?

– Пока не очень, – отрицательно покачал седовласой головой старик. – Поясни, пожалуйста, внучок.

– Не вопрос…. Итак, маньяк идёт убивать. Причём, не просто – убивать, а убивать – заветную жертву, о смерти которой мечтал, вожделел и грезил. То бишь, тебя, дедуля. И тут на его пути встаёт охранник – совершенно чужой и посторонний, если зрить в корень, человек. Ну, не было его в «маньячных» грёзах и мечтах. Совсем – не было…. Истратить «желание убить» на этого случайного и незнакомого персонажа? Испортив, тем самым, свой долгожданный праздник? Да, никогда. Маньяк в данном раскладе был, просто-напросто, обязан – оглушить охранника и, крепко связав его по рукам и ногам, двинуться дальше, к твоей квартире…. Ладно, предположим, что завязалась незапланированная жаркая схватка, в процессе которой сотрудник «Эскадрона» был, всё же, убит. Бывает, так получилось. В этом случае злодей должен был расстроиться и, сплюнув в сторону, убраться восвояси. Мол: – «Так не пойдёт. Перебил себе аппетит. Тьфу…. Гурман я, или как?». «Маньячная» диалектика. Ничего не попишешь…

– Доходчиво излагаешь, паренёк. Молодец. Крутой профессионал.

– Я стараюсь, – скромно улыбнулся Роберт. – Значит, решили перестраховаться? И, сделав нестандартный ход, слегка запутать неизвестного противника?

– Решили, – подтвердил Ганс Моргенштерн. – Вернее, это Мара так придумала-решила после двух убийств подряд. Мол, во-первых, заслуженных ветеранов надо беречь. А, во-вторых, пусть неизвестный злодей, не понимая сути произошедшего (то бишь, факта моей внезапной смерти), занервничает и запаникует. Ну, он и запаниковал, гнида подзаборная…, – засмущался, а после этого принялся неуклюже оправдываться: – Если бы я, Робби, знал, что вы с женой так быстро прилетите в Аргентину, то никогда не вписался бы в эту авантюру. Поверь, никогда…. Наёмный киллер застрелил маститого и удачливого писателя Дитера Кастильо? Да, и Бог с ним (хотя, такое и грешно говорить), дрянной был человечишка, жадный – до славы и денег – без всякой меры.… Но, ведь, и тебя, мальчик, попытались убить. Получается, что это я, сам того не желая, подставил. Извини…. Как раненое плечо? Небось, болит?

– Ерунда, пуля прошла по касательной. Царапина крошечная. Посаднило немного, и всё на этом. Так что, дедуля, не извиняйся. Всё в норме…. А что ты думаешь, вообще, по этому делу? Кто, по твоему мнению, охотится на ветеранов «АнтиФа»?

– Не знаю, внучок. Честное слово, не знаю…. Ладно, ещё Марк Бронштейн. Он всегда был языкастым и бесшабашным, авантюры и риск, прямо-таки, обожал. Да и смертельных врагов наживать – практически на ровном месте – умел…. Но, извините, второй мой соратник, Питер Варгас, которого застрелили в Кордобе? Абсолютно тихий, безобидный и молчаливый малый. Вернее, был безобидным. Да и в «АнтиФа» он – по причине полученного серьёзного ранения – прослужил совсем недолго, наверное, месяца три с половиной…

– Тебя, значит, спрятали, – закурив сигарету, подытожил Роберт. – Что называется, от греха подальше…. А что у нас с четвёртым «мемуаристом»? С Грегори Благоевым?

– И его, можно сказать, успешно и надёжно спрятали, – многозначительно усмехнулся пожилой человек. – То есть, подменили. Сам старина-Грегори сейчас прохлаждается, горя и проблем не зная, на одном из чилийских фешенебельных курортов. А в его городской квартире проживает тщательно-загримированный и хорошо-подготовленный сотрудник «Эскадрона»: ждёт не дождётся, когда к нему в гости заглянет подлый убийца. Ну, и ещё пара дельных ребятишек его страхуют. Как и полагается…. Я знаю, что твоя Инэс улетела в Мендосу. Абсолютно правильное и выверенное решение. Там, конечно же, ей будет гораздо безопасней. Более того, я уже отзвонился «двойнику» Грегори и попросил его – максимально-надолго задержать мою юную родственницу в городе. То бишь, поинтриговать, заинтересовать, покапризничать, в конце-то концов…

– Спасибо за помощь и заботу.

– Не за что…. О чём мы ещё поговорим?

– Расскажи, пожалуйста, как оно всё было, – попросил Роберт. – Ну, тогда, в 1956-1958-ом годах. Чем больше, тем лучше. О чём помнишь, о том и рассказывай. Ничего не пропуская и не забывая о мелочах.

– Попробую, конечно. В том смысле, что постараюсь перехитрить-превозмочь коварный старческий склероз…. Только, сугубо для начала разговора, предлагаю выпить. Ну, за неожиданную встречу. А также за родство наших Душ…. Как ты, Робби, относишься к выдержанному ямайскому рому?

– Сугубо положительно.

Они выпили по чарке, зажевав подсолёными орешками кешью и тонкими ломтиками копчёного бекона, ещё выпили, перекурили, и только после этого старик приступил к рассказу…

Цветастое повествование, чередуясь с уточняющими вопросами, длилось и длилось.

«Ну, и ничего себе!», – время от времени восторгался зачарованный внутренний голос. – «Какие, однако, необычные события происходили тогда. Упасть и не встать. Даже лёгкие завидки берут…. А наш, братец, общий с тобой дедуля – молоток. Орёл натуральный! Вернее, орлан белохвостый… Достойную молодость прожил. Однозначно, достойную…».

Только через два с половиной часа Ганс Моргенштерн, устало проведя ладонью по морщинистому лицу, объявил:

– Всё, внучок, обзорно-историческая лекция завершилась. Из серии: – «Что знал – всё рассказал. Без недомолвок…». Какие у тебя планы – на остаток сегодняшнего дня?

– Спешно отбываю в Буэнос-Айрес, – решил Роберт. – Дела. Важные и безотлагательные…. Кстати, а что и кто изображены на этой картине? – указал рукой на стену. – Какие-то древние каменные плиты-развалины, густо-поросшие тёмно-сиреневыми и ярко-жёлтыми лишайниками. А на фоне этих архаичных развалин о чём-то мирно беседуют двое: высокий «белый» человек в походной одежде, с охотничьим карабином за плечами, и приземистый краснокожий индеец, облачённый в откровенно-мешковатый балахон, пошитый из лоскутов разноцветных лошадиных и коровьих шкур. Северо-восточный край неба – на картине – испещрён цветными широкими полосами с преобладанием жёлто-янтарных и багровых оттенков. Интересная такая живопись…

– Действительно, интересная, спора нет. А ещё и очень занятная…. На этом полотне изображён знаменитейший русский диверсант Александр Крестовский, беседующий с Великим вождём индейского племени теульче. Вышеупомянутая судьбоносная встреча (по словам доньи Мартины Сервантес, которая пожизненно арендовала данный гостиничный номер), состоялась в далёком 1955-ом году, на развалинах древней крепости Кельчуа. Цветные полосы на небе? Это отблески от извержения действующего вулкана, находящегося недалеко от Кельчуа…. Сама крепость? Загадочное и легендарное место. Моя диверсионная группа – в 1957-ом году – проходила мимо этих развалин. Мы даже на пару часов сделали там привал: перекусили, отдохнули, подремали. Только Марк Бронштейн всё лазил по древним плитам – словно бы что-то искал…. А какая тогда непогода стояла – словами не описать: гром гремел непрерывно, изломанные молнии сверкали почти безостановочно, даже пару смерчей «пробежало» рядышком. А, вот, дождя не было. Из чёрных туч так ни единой капли не выпало…. Рассказать тебе, Робби, об Александре Крестовском?

– В следующий раз, дедуля. Извини, но время поджимает.

– Значит, будем прощаться?

– Будем. Но мы ещё обязательно встретимся.

– Конечно же, встретимся, – улыбнувшись, подтвердил старик. – Как же иначе? Я, ведь, с твоей Инни так и не познакомился…. Кстати, а на кого она похожа? И внешне, и внутренне, я имею в виду?

– На горную ламу – с влажными чёрно-фиолетовыми глазами – из заснеженных древних Кордельеров. Или же из не менее заснеженных и древних Анд.

– Неплохо сказано, Робби. Совсем, ей-ей, неплохо…. Может, по «разгонной» чарке? На дорожку?

– Наливай…. Кстати, дедуля, а почему это ты сегодня перешёл на немецкий язык?

– Не знаю, внучок. Не знаю. Как-то само по себе получилось. Наверное, потому, что всех пожилых людей (по-настоящему пожилых и усталых), неуклонно тянет к своим корням. К корням деревьев, растущих на древних родовых кладбищах…

Они выпили и попрощались.

Роберт спустился вниз и прошёл на террасу, где его – за всё тем же ресторанным столиком – дожидались Алекс Никоненко и Луиза Никоненко-Сервантес.

– Как дела? – непринуждённо поинтересовался Никон.

– Замаячил ли свет – в конце туннеля? – подключилась его бойкая дочурка. – В плане подвижек в расследовании, я имею в виду?

– Имеются определённые намётки, не буду скрывать. Но пока только на уровне призрачных ощущений…. А как, юная леди, обстоят ваши дела? Успешно посетили стрелковый тир?

– Более или менее. Из браунинга выбила девяносто семь очков из ста возможных. А, вот, с более тяжёлой «Береттой» не всё так радужно. Надо дополнительно тренировать кисть руки. Дополнительно и настойчиво…. В город, небось, собрались, мистер Ремарк?

– Ага, в Буэнос-Айрес, – подтвердил Роберт. – Пришло время для размышлений и аналитической деятельности.

– Никогда не дружил с этой…м-м-м, с аналитикой, – брезгливо поморщившись, признался Никоненко. – Скучное занятие. Вот, побегать, пострелять, подраться – совсем другое дело. В том смысле, что козырное и достойное настоящего боевика.

– Тебе, папочка, нет никакой нужды – заниматься аналитическими исследованиями, – ехидно улыбнувшись, сообщила Луиза. – С этим видом деятельности мы прекрасно справимся и без тебя.

– Кто это – мы?

– Я, мамочка и прабабушка Мартина. Не сомневайся…

– До встречи, ребята, – попрощался Роберт. – Всего вам хорошего.

– И тебе, «маньячный» инспектор, не хворать. Только не забывай – почаще оглядываться по сторонам.

– Счастливой дороги, дяденька Ремарк…. Папочка, а ты, кстати, ничего не забыл?

– Ах, да, – хлопнул ладонью по лбу Никон. – Память – решето дырявое. Это всё от того, что по голове – во время моей прошлой служебной деятельности – частенько били. И толстенными досками, и камнями-булыжниками, и рифлёными подошвами ботинок, и рукоятками пистолетов…. Держи, Ремарк, подарок, – протянул маленький светлый предмет.

– Что это такое?

– Служебная бляха «Эскадрона смерти». Смело пользуйся, если нужда припрёт. В Аргентине эту штуковину очень уважают. Причём, все, без единого исключения…

Возле «Меблированных комнат Жоржиньо» он припарковался в девятнадцать пятнадцать.

Вылез из «Линкольна», аккуратно захлопнул дверку, поставил автомобиль на сигнализацию, вежливо поздоровался, пройдя через холл гостиницы, с одной из упитанных дочерей хозяина, скучавшей за стойкой, поднялся на второй этаж и, отомкнув дверной замок, оказался в их с Инни апартаментах.

«Надо бы вернуть Морису Мюллеру машину», – напомнил педантичный внутренний голос. – «Негоже так бессовестно эксплуатировать чужую собственность…. Впрочем, зачем человеку со сломанной ногой – автомобиль? Пару-тройку суток запросто обойдётся без него. А, вот, позвонить репортёру надо. Здоровьем, например, поинтересоваться. Но только завтра. На сегодня, напоминаю, у нас запланирован могучий «аналитический штурм». Не стоит отвлекаться на всякие несущественные мелочи…. Ага, мобильник затренькал. Кто это нас беспокоит? Конечно же, она, очаровательнейшая миссис Ремарк, похожая – по мнению некоторых белобрысых оболтусов – на горную ламу. Этому абоненту, братец, надо отвечать всегда. Подчёркиваю, всегда, везде и в любой ситуации…».

– Добрый вечер, любимая, – устало присев на тумбочку для обуви и поднеся мобильный телефон к уху, поздоровался Роберт. – Как долетели? Где обосновались?

– Привет, Робби! – отозвался звонкий женский голосок. – Нормально долетели, без приключений. Заселились в очень уютную гостиницу – здешний таксист посоветовал. Она расположена на зелёной городской окраине, с отличным видом на широкую речку и величественный Чёрный обелиск.

– Что ещё за обелиск такой?

– Пока не знаю. Но очень величественный и абсолютно-чёрный. Завтра обязательно расспрошу – про него – местных жителей. Например, гостиничного портье и горничных…. Слышишь, как Рой гавкает?

– Слышу.

– Это он с тобой здоровается.

– Я так и подумал. И ему – от меня – привет передай. Горячий-горячий.

– Передаю. Рой, тебе горячий привет от хозяина…. Обрадовался, хвостом завилял…. Милый, не стоит, наверное, говорить по телефону открытым текстом? Ведь, нас могут прослушивать?

– Существует такая неприятная вероятность, – подтвердил Роберт. – Действительно, не стоит – открытым…

– Понятно. Значит, докладываю в усечённом виде…. Прилетели, доехали до гостиницы, заселились, пообедали. После этого я позвонила… э-э-э, нашему фигуранту – как ты говоришь в таких случаях. Позвонила, представилась и подробно объяснила – зачем, почему и что конкретно меня интересует. Старичок моему звонку искренне обрадовался: стал говорить длинные комплименты, раз пятьдесят-шестьдесят назвал меня «милой девочкой», и ещё столько же – «театральной звёздочкой». Приятно, конечно…. Но дальше этого дело пока не продвинулось. Мол: – «Извините, милая девочка, но сегодня вас принять не могу. Занят. Лечебные процедуры. Массаж. Плохо выгляжу. Мигрень. Суставы ломит…». Ну, и так далее. Семь бочек арестантов, короче говоря, наплёл, а после этого попросил перезвонить завтра…. А у тебя, милый, что нового?

– Встречался с одним знающим и заслуженным человеком. Э-э-э…

– Не хочешь называть – в телефонном разговоре – конкретных имён и фамилий? – догадалась Инни. – Так, и не называй…. Значит, встретился. А что дальше?

– Получил целую кучу важной и полезной информации. Сейчас, предварительно приняв душ и поужинав, буду её систематизировать и анализировать.

– Методом «мозгового штурма»?

– Это точно, – вздохнул Роберт. – По крайней мере, попробую.

– Всё, тогда не буду тебя отвлекать. Штурмуй на здоровье…. Робби?

– Что?

– Ты меня любишь?

– Люблю.

– А как – любишь?

– Как аргентинские детишки младшего школьного возраста – сосиски в тесте, продаваемые здешними уличными торговцами…

На этом разговор завершился.

Роберт поднялся с тумбочки, положил на её поверхность отключённый мобильник, разулся, разделся, разбросав одежду по прихожей, и прошёл в душ. Там он умылся, аккуратно растёрся мягким полотенцем и, предварительно обработав перекисью водорода, умело заклеил бактерицидным пластырем «пулевую» царапину на правом плече.

«Подготовительный период успешно завершён», – объявил заметно-повеселевший внутренний голос. – «Теперь, братец, можно смело приступать к запланированным аналитическим мероприятиям…. Что для этого потребуется? Письменный стол, крепкий стул, ноутбук с современным программным обеспечением, немного упорства, чуть-чуть везения…. Всё? Ну, пожалуй, и несколько бутылочек «Кильмес-Кристаль» не помешают. Да и баночка маринованных чешских сарделек не будет лишней…».

Включив ноутбук и проверив – первым делом – электронную почту, Роберт удовлетворённо констатировал:

– Молодец, Жано Матис, не подвёл. Прислал-таки материалы по ветеранам «АнтиФа»: и краткие досье, и всякие фотографии в различных ракурсах. Впрочем, сейчас не до этого. Только мельком взгляну. А после этого буду целенаправленно и настойчиво изучать материалы по археологическому «Клубу четырёх»…

И он изучал: читал, просматривал, сопоставлял, анализировал. Час, второй, третий, четвёртый…. Сперва закончились сардельки, за ними – пиво и сигареты, потом незаметно подкралась вязкая и коварная дрёма.

«Не сдавайся, братец», – настойчиво советовал упрямый внутренний голос. – «Разгадка где-то совсем рядом. Близко-близко…. Спать очень хочется? А вон радио стоит на прикроватной тумбочке. Включи-ка…. Ага, какую-то негромкую и приятную музыку – в стиле танго – передают. Работаем дальше. Работаем. Не сачкуем…».

Проснулся он от каких-то глухих и размеренных щелчков. Проснулся, сел на кровати, огляделся по сторонам, а после этого подвёл краткие промежуточные итоги:

– Уснул, конечно же. До кровати-то добрёл, а раздеться уже не смог – усталость окончательно победила-одолела. Провалился в сон, как в омут…. Щелчки? А это радио, так и не выключенное перед сном, работает…. Интересно, а сколько сейчас времени?

Неожиданно глухие щелчки стихли, а ещё через пару-тройку секунд мужской глубокий голос торжественно произнёс:

– Сейчас восемь часов двадцать пять минут. Время, когда великая Эвита Перон стала бессмертной…

– Молодцы, всё же, аргентинцы, – завистливо вздохнул Роберт. – Умеют любить – на полную катушку, беззаветно. Вот, Эвита Перон умерла ужасно давно. Кажется, в 1952-ом году, а жители Буэнос-Айреса до сих пор боготворят её…. Фу, как здесь душно и накурено. Как в заштатном припортовом кабаке. Надо срочно проветрить…

Он поднялся с кровати, выключил радио и, повернув дюралевую ручку в сторону, распахнул окно.

Распахнул, набрал полную грудь уличного воздуха, а выдохнув, восторженно пробормотал:

– Незабываемые ароматы: безграничная вольная свежесть и ярко-выраженная приятная «горчинка». Нет, вчера окружающий воздух пах совсем по-другому. Совсем…. Что же произошло? Ага, листва на ближайших платанах уже не однородно-зелёная, в ней теперь полным-полно тёмно-бурых и светло-лимонных «нитей». Прав, всё же, оказался дедуля: это осень, соскользнув с длинных тёмно-сизых облаков, пришедших с северо-востока, пожаловала в аргентинскую столицу. Ну, здравствуй, Госпожа Осень. Добро пожаловать…

Роберт, прикрыв оконные створки, направился в сторону туалета, но был остановлен резким телефонным звонком.

«Гостиничный телефон названивает», – тут же напрягся подозрительный внутренний голос. – «Легко догадаться, кого мы сейчас услышим. Опять, наверное, начнёт угрожать и обзываться. Мол: – «Уматывай, сволочь австралийская, из нашей прекрасной Аргентины, пока цел…». Спорим? Ну, как знаешь, братец. Было бы предложено…».

Подойдя к тумбочке, стоявшей возле входной двери, он снял телефонную трубку с рычажков аппарата и поднёс её к уху.

– Молчишь, Ремарк? – поинтересовался резкий механический голос, в котором, впрочем, чётко ощущались благостные и умиротворённые нотки. – Наверное, в штанишки вчера наложил, сыщик знаменитый, да и напился до потери пульса? А нынче дискомфорт испытываешь?

– С чего бы это, вдруг? – насмешливо хмыкнул Роберт. – Сижу в комфортабельном и уютном номере. Собираюсь на завтрак. Пивка холодненького – пару бутылок – обязательно закажу…. С чего, спрашивается, грустить-то? А, вот, господину Барракуде-младшему несладко сейчас приходится. В тюремной камере, я имею в виду…

– Серьёзно?

– Ага. Повязали вчера субчика уругвайского. А ещё и «сывороткой правды» напичкали под самую завязку. До сих пор, наверное, весенним соловьём заливается.

– Ну-ну, – недоверчиво протянул собеседник, а после двухсекундной паузы заявил: – Повезло тебе, Ремарк.

– В чём конкретно?

– И тебе. И твоей смазливой жёнушке. И, вообще, всем-всем-всем…. В чём, спрашиваешь, повезло? А во всём. Осень наступила…. Понимаешь, инспектор?

– Пока не очень, – признался Роберт.

– Это же так просто. Ну, не убиваю я осенью. Никогда и никого. Осень, по моему мнению, лучшее время для мирных медитаций и философских размышлений…

– Так – гораздо понятней. Спасибо большое – за развёрнутые и ёмкие разъяснения.

– Ха-ха-ха! – развеселился голос. – А ты, Ремарк, ничего. По крайней мере, с чувством юмора.

– Это у нас семейное.

– Я в курсе…. Ладно, инспектор, живи пока. В том плане, что несколько ближайших месяцев. Повезло тебе, сыщик…

Раздались короткие гудки.

– Странная ситуация обозначилась, – вернув телефонную трубку на рычажки аппарата, проворчал Роберт. – Я уже вычислил мотивы преступлений: и убийств ветеранов «АнтиФа», и убийств археологов из «Клуба четырёх». Даже могу предположить (с девяностодевятипроцентной уверенностью), куда наш маньяк сейчас отправится…. Разве этого мало? Много, конечно же. Но кто он? Или же она? Не знаю. Слишком много достойных кандидатов и кандидаток – на эту роль. Слишком…. Сам голос? Очевидно, что злодей (злодейка?), говорил через специальный «искажающий» аппарат. То есть, это мог сделать – кто угодно: и мужчина, и женщина, и даже ребёнок…

Он посетил туалет и душ, оделся – с учётом наступившего осеннего похолодания, и отправился на завтрак в уже знакомый безымянный ресторанчик, расположенный рядом с «Меблированными комнатами Жоржиньо».

– Доброе утро, мистер! – приветствовал его пожилой официант с большим тёмно-лиловым родимым пятном на лбу. – Занимайте, вот, этот столик…. А где же ваша очаровательная и вежливая спутница? Улетела на несколько дней в Мендосу? Замечательный выбор. Просто превосходный. Горный воздух, потрясающие природные красоты, экологически-чистое питание и всё такое прочее…. Вам – как и всегда?

– Пожалуй. Только сделайте, пожалуйста, упор на «мраморную» говядину. Что-то запал я на неё.

– Сделаем в лучшем виде, не сомневайтесь…. И, конечно же, два пива? Или же три?

– Двух бутылок будет вполне достаточно…

Минут через семь-восемь, когда всё запрошенное было доставлено, Роберт поинтересовался:

– Сеньор Рауль, а почему я сегодня не вижу доньи Хелены? Уж, не приболела ли, часом?

– А наша непредсказуемая «мисс Марпл» отправилась в романтическое путешествие, – язвительно усмехнулся официант. – Зашла вчера – уже ближе к вечеру, и сообщила, мол: – «Встретила старинного школьного дружка. Проснулась старая любовь. Отбываю – на неопределённое время. Не знаю, когда вернусь. Не поминайте лихом. Самолёт – через четыре часа…».

– И куда же она улетела?

– То ли в Венесуэлу. То ли в Мексику. Извините, запамятовал. Приятного вам аппетита, мистер.

– Спасибо, дон Рауль…

Роберт выпил пива, от души перекусил, а после этого достал из кармана куртки мобильный телефон, вошёл в «адресную книгу» и вызвал нужного абонента.

«Длинные однообразные гудки. Ну, не желает наша взбалмошная донья Хелена выходить на связь», – кратко обрисовал сложившуюся ситуацию задумчивый внутренний голос. – «Интересное такое кино. Ну-ну…. Позвони-ка, братец, Морису Мюллеру, у тебя в портмоне имеется его визитная карточка. О здоровье спроси. Поинтересуйся, куда надо «Линкольн» подогнать…. Тоже никто не отвечает? Однако. Тогда набирай его рабочий номер…».

– Редакция газеты «Clarin», – пробормотал в трубке сонный баритон. – Говорите.

– Позовите, пожалуйста, репортёра Мюллера, – попросил Роберт.

– Мориса нет на месте. Сломал ногу и уехал на лечение в Парагвай, на Родину.

– А его сестра Исидора?

– Тоже куда-то усвистала, – равнодушно зевнул баритон. – То ли вместе с братом. То ли куда-то в Европу…

Естественно, что Роберт позвонил и на мобильник Исиды, но, как и в предыдущих случаях, безрезультатно.

Та же история повторилась и с Педро Карраско: его мобильный телефон упорно молчал, а в Прокуратуре городского округа «Палермо» вежливо сообщили, что криминальный инспектор Карраско, написав заявление о предоставлении очередного планового отпуска, отбыл в США – на свадьбу двоюродной сестры.

– Чёрт знает что, – возвратив мобильник в карман, желчно пробормотал Роберт. – Путаница гадкая и законченная. Вернее, сплошные осенние сюрпризы…

«У нас же ещё осталась Элизабет Алварес Ортега-и-Пабло, дедушкина соседка», – подсказал заботливый внутренний голос. – «Только номер её телефона, к сожалению, неизвестен…. Может, братец, прокатимся?».

Рассчитавшись за завтрак, Роберт вышел из безымянного ресторанчика, поймал такси, доехал до Пласа Италия, вошёл в подъезд «восьмого» дома, поднялся на третий этаж и нажал указательным пальцем на кнопку дверного звонка «пятой» квартиры.

По второму разу нажал. По третьему. По четвёртому. Тишина…

«Плохи наши дела», – окончательно затосковал сбитый с толка внутренний голос. – «Хуже, просто-напросто, не бывает. Все подозреваемые разбежались – как крысы с тонущего корабля. Бред бредовый…. А заметил, братец, что и таксист сегодня был совсем другой? То есть, совершенно без усов? Маразм, что называется, крепчал прямо на глазах…».

Он медленно спустился по «щербатой» от старости лестнице и, перейдя наискосок – мимо памятника Джузеппе Гарибальди – через Пласа Италия, вошёл в «Милонгу».

В баре было прохладно и пустынно.

Роберт подошёл к стойке и заказал стаканчик ямайского рома, а также блюдечко с ломтиками козьего белого сыра.

Выпил, закусил. Повторил заказ. Выпил, закусил. А после этого, пребывая в крепкой задумчивости, поднялся на полукруглый подиум, уселся на стульчик, приставленный к старенькому роялю, небрежно пробежался подушечками пальцев по чёрно-белым клавишам и, равнодушно глядя в потолок, спел:

 
Чилийские льяносы[18]18
  Льяносы – распространённое название некоторых равнинных регионов в местах интенсивной испанской колонизации в Южной Америке. Представляют собой тропические и субэкваториальные, реже субтропические степи и саванны с чётко выраженным сезонным увлажнением.


[Закрыть], они сине-голубые.
Немного печальные и бесконечные.
Травяные, седые, льняные.
Практически – вечные…
 
 
Тихий звон колокольчика на шее передовой лошади
Сквозь молочные космы тумана
Пробивается – нежно и чуть заброшенно,
Почти без обмана…
 
 
Ты сказала, что любишь.
Глупые льяносы, поверив, на века замерли.
В небесах – лишь одинокая белая голубка.
У далёкого горизонта – ярко-малиновое марево…
 
 
Тихий уют семейного дома
Я променял на дорогу и усталые хрипы коня.
Прости, милая черноволосая недотрога.
Сине-голубые льяносы – заждались меня…
 
 
Сине-голубые льяносы – заждались меня…
 

Просто – спел песенку? Нет, конечно же.

В этих зарифмованных словах (сложившихся в голове практически самостоятельно, с минимальным участием Автора), содержались конечные итоги и выводы ночных аналитических изысканий-размышлений Роберта. А также был чётко обозначен и предстоящий маршрут…