Текст книги "Ремарк и миражи"

Глава шестнадцатая
Горными тропами

Следующие двое суток прошли относительно спокойно, то есть, в трудах праведных и заботах повседневных.

За это время караван путешественников продвинулся вглубь южноамериканских Анд примерно на семьдесят пять километров, планомерно переходя из одной узкой горной долины в другую, успешно штурмуя невысокие перевалы и неуклонно поднимаясь вверх. Часто приходилось преодолевать длинные и крутые косогоры, идя по узким извилистым тропинкам вдоль бездонных и широких пропастей-провалов. Выносливые мулы – друг за другом – осторожно продвигались вперёд, покорно склонив ушастые головы к каменистой земле. Под их массивными чёрными копытами всё чаще хрустели буро-красные осколки застывшей вулканической лавы, щедро покрытые разноцветными игольчатыми кристаллами. Вокруг беспорядочно громоздились гранитные и базальтовые утёсы, будто бы стремясь вытеснить и оттолкнуть друг друга…

А серьёзных водоразделов было пока преодолено только два – на очереди значился третий, от которого – на их географической карте – отходили четыре пунктирных линии. То есть, именно за ним и должны были начаться, по логике вещей, различные непонятки, сопровождаемые судьбоносными неожиданностями и фатальными сюрпризами.

Впрочем, не обошлось – за эти двое суток – и без досадных происшествий-недоразумений. Куда же без них? Путешествие без происшествий, мои уважаемые читатели и читательницы, является глупым и позорным нонсенсом, не достойным вашего внимания.

Дело было так. На второй день пути путники вышли к бездонной горной трещине-пропасти, которую предстояло перейти по подвесному мосту, оснащённому несолидными, серыми от старости верёвочными перилами.

– Ширина трещины – метров двадцать пять, – недоверчиво покачал головой Роберт. – А мостик – хилый, хлипкий и ненадёжный. Вон, как подрагивает и раскачивается на свежем ветерке. Поэтому переходить на противоположную сторону пропасти мы будем сугубо по очереди. Сперва, милая, ты переправишься. А потом я – одного за другим – переведу по мосту наших парнокопытных приятелей.

Первые фазы операции по форсированию горной преграды прошли гладко, и вскоре Инэс и два гружёных мула оказались на противоположной стороне. А, вот, на заключительной стадии оно, то есть, первое досадное происшествие, и случилось.

Роберт, ведя в поводу третьего мула, находился уже на середине хлипкого инженерного сооружения, когда из-за северо-восточного хребта зазвучала бодрая музыка, и хриплый мужской голос истошно завопил на немецком языке:

– Дойче золдатен, унд официрен…

Коварное и хулиганистое горное эхо незамедлительно подхватило и усилило этот известный немецкий шлягер тридцатых-сороковых годов двадцатого века. Навьюченный мул испуганно шарахнулся в сторону, серые верёвочные перила тут же порвались, и несчастное животное, отчаянно вопя от ужаса, свалилось-улетело в пропасть.

Роберт же, вовремя упав на живот, удержался на деревянном полотне, а потом потихоньку, по-пластунски, покинул ненадёжный мостик.

«Интересно, а почему не было слышно характерного звука – от падения тяжёлого тела на каменистое дно пропасти?», – запоздало отреагировал нервный внутренний голос. – «Прошло семь секунд, восемь, десять, двенадцать. Тишина. Однако…».

Он поднялся на ноги и тут же угодил в крепкие объятия супруги.

– Я так перепугалась, – уткнувшись в грудь мужа заплаканным лицом, жалостливо всхлипывала Инни. – Такой кошмар. Слов не хватает…

– Успокойся, родная, – попросил Роберт. – Ничего же не случилось.

– Как это – не случилось? А наш бедный длинноухий друг? Какая глупая и страшная смерть…. Кстати, что находилось в брезентовых мешках, которые оказались – вместе с несчастным мулом – на дне пропасти?

– Мы лишились примерно половины наших продовольственных запасов, включая все мясные консервы, сухари, соль, чай и сахар.

– Ничего, выдюжим, – тяжело вздохнув, заверила Инни. – Если что, у нас имеется продовольственная заначка. Я имею в виду – двух оставшихся упитанных скотинок…. Жалко, конечно же, будет кушать таких доверчивых симпатяг. Но, ничего не поделаешь. В нашей жизни иногда случаются такие нестандартные ситуации и расклады, когда о жалости и щепетильном чистоплюйстве приходится – сугубо на время – забывать…

А второе досадное происшествие было связано, наоборот, с Инэс. Во время перехода вброд через очередную бурную реку, она неуклюже поскользнулась на гладких чёрных камнях, потеряла равновесие и плашмя упала в воду. Бесшабашное течение – с несказанным удовольствием – подхватило стройное женское тело и пронесло незадачливую путешественницу метров на двести пятьдесят, до ближайшего серьёзного поворота извилистого речного русла.

Егор – вместе с мулами – успешно форсировал коварную водную преграду и незамедлительно приступил к сбору сухих дров и коряжин. И когда Инни, насквозь промокшая, словно полевая мышь, попавшая под сильный летний ливень, подошла – вдоль берега – к броду, там её уже ждал весёлый и жаркий костёр, рядом с которым было наспех сооружено простейшее приспособление для развешивания одежды и обуви, подлежащих сушке.

– С-с-спасибо, Робби, за з-з-заботу! – выбивая белоснежными зубами звонкую барабанную дробь, растроганно поблагодарила жена. – Чтобы я д-д-делала без т-т-тебя? Ума не п-п-приложу…. Вода очень-очень х-х-холодная. Просто у-у-ужас – до чего….

Раннее утро четвёртого дня этого похода выдалось на удивление тихим и тёплым, на небе не наблюдалось ни единого облачка. Только на северо-западе, возле самой линии горизонта, просматривалась узкая иссиня-черная полоска.

– Зачем ты, изверг белобрысый, разбудил меня в такую рань? – выглядывая из палатки, недовольно заныла заспанная и растрёпанная Инэс. – Даже солнышко ещё не взошло. Вот, уж, никогда не думала, что мой законный муженёк окажется таким законченным и бессердечным садистом. Недаром мне школьная закадычная подружка советовала, мол: – «Никогда, милочка, не связывайся с блондинами. Злые они, морды смазливые…». Так зачем будил-то, любимый? Что-то случилось?

– Во-первых, уже сейчас температура воздуха явно выше пятнадцати градусов, – пояснил Егор, старательно разогревая на ленивом костре вчерашнюю рисовую кашу, сдобренную мелко-нарезанными кусочками копчёной колбасы. – Во-вторых, в воздухе чётко ощущается какая-то нездоровая и подозрительная духота. В-третьих, эта угольно-чёрная полоса на северо-западе. Не зря она там, ей-ей, нарисовалась…. Следовательно, может налететь нехилая гроза. А, как учил потомственный князь Голицын, «стационарные» миражи терпеть не могут серьёзной непогоды. Мол, на время исчезают, любезно демонстрируя «настоящую» картинку.… В-четвёртых, и это главное, до третьего серьёзного водораздела остаётся, судя по нашей карте, всего ничего – порядка двенадцати-тринадцати километров. То есть, до той точки на местности, где заканчивается скучная определённость…. Если выйдем пораньше, то имеем все шансы – выбраться на искомый водораздел к полудню. А там, глядишь, и аргентинская гроза продемонстрирует всю свою природную мощь, указывая правильный путь…. Ну, убедил я тебя, капризная, изнеженная и ворчливая театральная актриса? Тогда – незамедлительно вылезай на свет Божий, справляй естественные нужды и умывайся. Позавтракаем, свернём лагерь и будем выступать. Внутренний голос мне навязчиво подсказывает, что сегодняшний день будет непростым…

А грозы так и не приключилось: угольно-чёрная полоса на северо-западе начала постепенно истончаться и нервно подрагивать, а вскоре, и вовсе, растаяла без следа.

«Зато не вымокнем», – принялся утешать добросердечный внутренний голос. – «Не расстраивайся ты так, братец. Отыщется эта Кельчуа. Обязательно отыщется. Никуда от нас не денется. Причём, без всяких природных катаклизмов…».

В начале первого дня они, обогнув крохотное горное озеро, наполненное до самых краёв изумрудно-зелёной водой, вышли на дугообразную седловину солидного водораздела.

– Вот, так сюрпризище! Просто обалдеть и не встать! – махнув рукой направо, восторженно выдохнула шедшая первой Инни. – Красотища неописуемая…

Роберт, подгоняя неторопливых мулов, выбрался на край седловины в нескольких метрах от жены и, не находя нужных слов, лишь восхищённо покачал головой.

Изысканная картина, открывшаяся их любопытным взглядам, завораживала. От гребня горного хребта, на котором в тот момент находились путники, к предгорьям спускались четыре извилистые лощины, заросшие невысокими кустами боярышника и дикого орешника. И правая, самая широкая из них, плавно «вливалась» в плоские бесконечные равнины, на которых беззаботно паслись – многочисленными тёмными и буро-пёстрыми точками – неисчислимые стада неизвестных животных. Вблизи предгорий равнины были светло-светло-зелёными, но – по мере удаления от хребта – их цвет постепенно менялся, превращаясь из зелёного в светло-серый, а из серого – в нежно-сиреневый. Линия же горизонта была скрыта плотной, небесно-голубой туманной дымкой.

– Что это такое? – зачарованно, почти не дыша, спросила Инэс. – Как называется данное чудо?

– Наверное, знаменитые чилийские льяносы, – предположил Роберт. – Их ещё иногда называют – «голубой пампой». Земной Эдем – для крупнорогатого скота и прочих парнокопытных животных. Но…

– В чём дело?

– Я не думал, что до чилийской границы – так близко…. Может, это они и есть, «стационарные» миражи, про которые нам толковал многоуважаемый дон Василий? Мол: – «В этом случае у конкретного предмета может быть как истинное, так и мнимое «изображение». Причём, это «мнимое изображение» может быть удалено от «истинного» на многие сотни и даже тысячи километров…». Можно смело предположить, что сейчас мы с тобой наблюдаем не сами чилийские льяносы, а только их «мнимое изображение», перенесённое сюда на «энное» количество километров, благодаря причудливому преломлению и отражению солнечных лучей…. Линия горизонта, опять же, скрыта за плотной, небесно-голубой туманной дымкой. Всё, как говорится, одно к одному. Так-с, подожди, только бинокль достану из походного планшета…

– А за этими «мнимыми льяносами» и скрывается легендарная крепость Кельчуа? – оживилась Инни.

– Было бы неплохо.

– И что мы предпримем?

– Будем спускаться к льяносам, – отведя бинокль от глаз, решил Роберт. – Понимаешь, тут такое дело. Когда к миражу подходишь достаточно близко, то он исчезает-пропадает.

– Сразу – исчезает? Был – и пропал?

– Нет, конечно же. Сперва конкретный мираж – по мере приближения к нему – начинает слегка подрагивать. Потом становится полупрозрачным. И, в конечном итоге, «испаряется»…. Всё понятно? Тогда – за мной…

Спуск с водораздела – по крутому горному склону – проходил достаточно непросто: подошвы армейских ботинок и широкие копыта мулов постоянно скользили на влажной чёрной гальке, нещадно донимали взявшиеся невесть откуда слепни и оводы, а ещё – время от времени – приходилось обходить стороной многочисленные разноцветные валуны, скатившиеся когда-то с ближайшего хребта.

Только через полтора часа, прилично вымотавшись, они оказались на относительно ровной площадке.

– Привал, отдыхаем, – смахнув рукавом куртки пот со лба, объявил Роберт и тут же насторожился. – Что это за звуки?

– Трудно сказать, – старательно прислушиваясь, засомневалась Инэс. – Может, это кто-то мычит? Ну, там, в чилийских льяносах?

– Мычит?

– Ага. Точно такие же звуки обычно издают большие коровьи стада, бредущие на водопой. По крайней мере, в нашей Австралии…

– Вот же, чёрт! – зло сплюнул под ноги Роберт.

– Что случилось, милый?

– Ничего страшного. Просто мы пошли по ложному пути и потеряли целую кучу времени.

– С чего ты так решил?

– Миражи, милая, это насквозь оптическое явление. Да, «мнимое изображение» может переноситься на много-много километров. Но только само изображение, безо всяких там «мнимых звуков»…. Короче говоря, перед нами – самые настоящие чилийские льяносы, с самыми настоящими коровами и быками. Ничего не попишешь, но надо возвращаться на водораздел.

– Возвращаться? – предсказуемо заныла Инни. – То есть, лезть наверх по этим противным мокрым камушкам? Но зачем?

– Конечно, чтобы внимательно осмотреть три других ущелья. Как известно, сверху видно практически всё…. И не надо, пожалуйста, спорить. Так надо, любимая. За мной…

Жена, немного поворчав, с перспективой предстоящего подъёма на водораздел смирилась достаточно быстро. Чего нельзя было сказать о мулах. Усталые животные никак не могли понять, ради чего надо совершать такие дурацкие – на их взгляд – манёвры: изо всех сил упирались копытами и, с вожделением посматривая в сторону светло-голубых травянистых льяносов, отчаянно мотали ушастыми головами.

Как бы там не было, но через четыре часа – усталые, пропотевшие и на совесть искусанные злобными оводами-слепнями – они выбрались на перевал.

Выбрались, отдышались, попили водички из алюминиевых походных фляг, слегка перекусили, снова попили водички. Ну, а после этого немного поцеловались – молодожёны, как-никак.

– У нас, милый, дела, – неохотно отводя горячие губы в сторону, напомнила Инни. – Важные-важные такие, а ещё и безотлагательные. Мы же, если ты подзабыл, кровавого маньяка ловим…

– Ловим, – с сожалением снимая ладони с податливой женской спины, согласился Роберт. – Маньяка, будь он неладен…. Ладно, приступаем к осмотру.

– Чур, я первая воспользуюсь биноклем.

– Ладно, не вопрос. Вот, держи. Осматривай, красавица, местность и комментируй.

– Ага, сейчас. Только колёсики резкости подверну…. Итак. Первая левая – относительно чилийских льяносов – лощина. Ничего необычного и приметного. Кустики, деревца, камушки, травка с разноцветными цветочками. Птички какие-то активно перепархивают в разные стороны. Причём, достаточно крупные и упитанные птички. Наверное, куропатки. Или даже самые настоящие фазаны…. А лощина всё змеится и змеится. Хоп, резко свернув за дальний горный кряж, пропала.… Перехожу ко второй. Э-э-э. Точная копия первой. Почти точная. Только вместо упитанных птичек на её склонах присутствуют…м-м-м, упитанные козочки. Белоснежные такие, с короткими рожками и очень пушистые. Это, наверное, знаменитые вигони. Всё, собственно. То бишь, сплошные серо-чёрные и тёмно-бурые скалы…. Теперь третья долинка-лощинка. А она у нас совсем коротенькая, так как обрывается в широченную пропасть. Вернее, в самый настоящий и полноценный каньон – таких очень много в американском штате Колорадо, я недавно по телеку видела…

– Дай-ка мне бинокль, – попросил Роберт, а минут через пять-шесть, завершив осмотр, объявил: – Сейчас уже начало седьмого вечера, пора задуматься о ночлеге. Ночевать – на водоразделе? Бред. Во-первых, неуютно. Во-вторых, опасно. В том плане, что ночью может задуть сильный ветер и сбросить палатку вниз по склону. Поэтому спускаемся с перевала и ищем подходящее местечко…. По какой лощине спускаемся? А по самой левой. Чем, собственно, не вариант?

– Отличный вариант, – одобрила Инэс. – В том плане, что очень романтичный. Установим палатку в семи-восьми метрах от обрыва и будем слушать, как ночной ветер гудит в каньоне. Красота. Я имею в виду, что будем слушать в перерывах.

– В каких ещё перерывах?

– В тех самых. Которые будут между любовными актами…

Они шагали по лощине.

Догорал печальный тёмно-малиновый закат.

– На этой поляне с крохотным родничком и установим нашу палатку, – решил Роберт. – Ага, здесь и пара-тройка сухих коряжин имеется, сейчас запалим костерок.

– А как же мой романтичный план? – возмутилась Инэс.

– Это ты имеешь в виду палатку, установленную на самом краю обрыва, и многочисленные акты любви?

– Конечно же.

– Акты, без вопросов, остаются. Куда же без них? А с визитом к каньону, пожалуй, повременим.

– Из-за лиловых сумерек? Мол, можно случайно свалиться?

– Ага, можно нечаянно упасть в пропасть, – подтвердил Роберт. – Если она, естественно, существует.

– Ты хочешь сказать, что…

– Утром разберёмся…. А сейчас я освобожу от поклажи наших верных мулов и установлю палатку, а ты разводи костерок и подумай о сытном ужине.

– Хорошо, милый. Как скажешь…. Робби, а ты меня любишь?

– Люблю.

– А как – любишь?

– Как оголодавшие аргентинские слепни и оводы – глупых путешественников и туристов, забывших прихватить с собой отпугивающий спрей…

Глава семнадцатая
Миражи, мины и финал

Утром они, одевшись, выбрались из палатки.

– Хорошая сегодня погода, – от души потянувшись и громко хрустнув всеми суставами-хрящиками своего молодого и сильного тела, объявила Инни. – Солнечно, безветренно и тепло. Ещё и капель – везде и всюду – звонко капает. Это голубовато-сиреневый иней, образовавшийся за ночь на листве кустарника, на траве, на камнях и на синтетическом полотне нашей палатки, активно тает. Прямо-таки, на глазах…. А какой воздух – чистый и очень-очень свежий, с лёгким цветочным привкусом. Амброзия натуральная…. И красиво здесь очень: горные величественные хребты, тёмно-синие и лиловые ледники, островерхие пики, седловины перевалов, провал каньона чернеет – мрачно и загадочно…. Позавтракаем, а потом сходим к нему?

– Сперва сходим, – забрасывая за спину охотничий карабин, решил Роберт. – А уже после этого и с дальнейшими планами определимся…. Кстати, а где наши мулы?

– Вон в тех кустиках спят. Видишь, как ветки колышутся от их размеренного дыхания? Видимо, уже успели на совесть перекусить. Травка-то тут знатная, густая и сочная.

– Действительно, знатная. Ладно, пусть дрыхнут. Не вопрос. За мной, отважная и наблюдательная путешественница…

– Робби, а почему ты вчера, всё-таки, выбрал именно эту лощину? А, например, не соседнюю? – шагая рядом, поинтересовалась Инэс. – По наитию?

– Абсолютно никакого наития. Сугубо на основании стройных логических рассуждений. Вот, ты сама посуди…. На вчерашний водораздел выбирается отряд искателей приключений, занимающихся поиском развалин Кельчуа. Они, естественно, не сомневаются, что древняя крепость существует на самом деле, но совершенно ничего не слышали о возможных «стационарных» миражах. Итак, стоят ребятушки на перевале и рассуждают, мол: – «Куда идти дальше? В сторону чилийских льяносов? Нормальный, в принципе, вариант. Дельный. Может, как раз там – в густой и высокой голубоватой траве – искомые каменные плиты, густо-поросшие тёмно-фиолетовыми и ядовито-жёлтыми лишайниками, и обнаружатся…. Имеются ещё две симпатичные лощинки, змеящиеся и теряющиеся в нагромождении серо-чёрных и тёмно-бурых скал. Если же в льяносах ничего интересного не отыщется, то можно будет потом и по ним полазить-поползать, пытая своё кладоискательское счастье…. Четвёртая, самая левая долина? Ерунда, она же обрывается в широченную пропасть. Крепость не может, по определению, располагаться на дне глубокого каньона…». И так, скорее всего, рассуждали все любопытные путники, посетившие – за долгие-долгие годы – эти дикие и первозданные края.…. Понимаешь?

– Конечно, милый. Мол, если остальные обходят некое конкретное место стороной, значит, нам туда и надо. Железобетонная логика, полностью поддерживаю…

«Провал постепенно приближается. До края обрыва осталось метров семьдесят-восемьдесят», – оживился зоркий внутренний голос. – «Широкий такой каньонище. До его противоположной стороны – визуально – будет никак не меньше километра…. Как-то, братец, мне неуютно. Вернее, ощущается некая нестыковка. Оглядеться бы. Осмотреться бы…».

– Милый, почему ты остановился? – забеспокоилась Инни. – Почувствовал что-то?

– Пока не знаю, – вздохнул Роберт. – Просто…

– Что?

– Тихо здесь как-то. А каньоны, как известно, места достаточно-шумные: камнепады там всякие, водопады, шум ветра, чуткое горное эхо…. А это ещё что такое? Птицы тревожно зачирикали-затрещали впереди?

– Ага, лесные птички. Тревожно? Ну, не знаю. Скорее, уж, заинтересованно.

– Лесные птички заинтересованно чирикают – над широченным и глубоким каньоном? Зачем? И почему, кстати, их не видно?

– Я не знаю, милый, – непонимающе пожала «камуфляжными» плечами Инэс. – Что будем делать?

– Хватайся-ка своей ладошкой за мою ладонь, – велел Роберт. – Крепче. Ещё крепче. А теперь делаем три шага вперёд и останавливаемся…. Ну, что-нибудь изменилось?

– Вроде бы нет.

– Ещё три шага….

– Нет, ничего.

– Ещё три…. А теперь?

– Знаешь, э-э-э…. Дымка какая-то появилась над каньоном. Призрачная и едва уловимая.

– Ещё три…

– Что-то случилось с моим зрением, – пожаловалась Инни. – Подрагивает зрительная «картинка», и всё тут…. Над каньоном «мелькнула» ветка какого-то дерева. «Мелькнула» и вновь «спряталась» куда-то…. А ещё, такое впечатление, что воздух стал гораздо более плотным. Душновато слегка. Даже пот выступил на лбу и щеках. Очень холодный пот, почти ледяной. По спине мурашки колючие бегают…. Может, Робби, вернёмся?

– Вперёд, прекрасная сеньора. Только вперёд. Ещё три шага. Он уже «испаряется»…

Через пару минут мираж окончательно пропал.

«Всё, нет впереди больше никакого «километрового» каньона», – облегчённо выдохнул внутренний голос. – «Был, да весь вышел. Пропал, исчез, испарился…. А что – есть? Сейчас разберёмся…».

– Что это такое, Робби? – потерянно и бесконечно-удивлённо забормотала Инэс. – Лес какой-то впереди. Очень густой, влажный и достаточно высокий. А перед лесом – низкий и болотистый берег узенького ручейка, над поверхностью которого летают-кружат крохотные бабочки-мотыльки. Птички – всякие и разные – активно и заинтересованно перепархивают…

– Это – горная южноамериканская сельва, которая скрывалась от нас за стеной «стационарного» миража. А птички – туканы и гоацины.

– А почему все они такие беспокойные и шумные?

– Какие-то личинки поднимаются с речного дна, – пояснил Роберт. – Поднимаются, сбрасывают коконы, «становятся» мотыльками и отправляются в полёт. Ну, а голодные птицы на них, понятное дело, с удовольствием охотятся.

– А где же развалины древней крепости Кельчуа? Спрятаны в этой непролазной и бескрайней сельве? Как же мы их найдём?

– Найдём, не вопрос. Мы же, милая, сейчас находимся высоко в горах. Следовательно, данная сельва, расположенная перед нами, не может быть серьёзным лесным массивом. Так, локальная рощица, и не более того.

– Уже легче, – успокоилась Инни. – Прямо сейчас приступим к активным поискам?

– Полностью исключено.

– Почему?

– По целому комплексу объективных причин. Во-первых, надо обязательно позавтракать. Негоже приниматься за серьёзное дело на пустой желудок. Армейская аксиома, проверенная временем. Во-вторых, следует хорошенько подготовиться к переходу через сельву. В том плане, что стоит хотя бы мачете прихватить с собой. В-третьих, надо и миноискатель не забыть.

– Считаешь, что он может нам пригодиться?

– Кто знает? – нахмурился Роберт. – Минировать сельву, конечно же, глупо. По ней столько различных животных и пресмыкающихся шастает, что не успеешь оглянуться, как половина мин сработает…. Но что нас ждёт за сельвой? Вот, в чём вопрос. Всё, возвращаемся…

Они, развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагали в сторону лагеря.

«А не стоит ли, братец, обернуться?», – метров через сто двадцать заговорщицки зашелестел в голове вкрадчивый внутренний голос. – «Ну, хотя бы из праздного и невинного любопытства? Не упрямься…. Ага, я так и думал: никакой горной сельвы больше не наблюдается, зато широченный каньон «вернулся» на прежнее место…».

– Действительно, вернулся, – подтвердила Инэс. – Натуральные чудеса в решете…

После завершения скромного завтрака Роберт объявил:

– Надо всё лишнее, что не возьмём с собой, сложить в палатку – на случай внезапного дождя.

– Мы не будем сворачивать лагерь? – удивилась Инни.

– А, собственно, зачем? Мулы останутся здесь, путешествовать с ними по сельве – без дорог и просек – удовольствие ниже среднего. А тащить на плечах лишний груз – лишать себя мобильности…. Итак, берём с собой: рюкзак с остатками продовольствия и картой, полевой планшет с биноклем и прочей мелочью, мобильники, фляги с водой, охотничий карабин, «усыпляющее» ружьишко, миноискатель и два мачете. Пожалуй, что и всё…. Мулы? Закрепим-привяжем их уздечки – с помощью надёжных верёвок – вон к тем толстым кустам.

– Зачем, милый? Пусть так погуляют, на воле…

– Привяжем, – нахмурился Роберт. – Я вчера заметил, какими глазами наши ушастые друзья посматривали в сторону чилийских травянистых льяносов.

– И какими же, если не секрет?

– Вожделеющими, вот какими. Видимо, находятся в курсе – относительно исключительных вкусовых качеств цветов и трав, растущих в той местности. Убегут – что будем делать? С продовольствием-то у нас не густо. Только на пару суток…. Всё, отставить разговоры. Рота, подъём. Стройся. Провожу полагающийся в таких случаях инструктаж…. Сельва, трепетная и нежная сеньора, это тебе не отдых на белоснежном карибском пляже – на кромке ласковых и тёплых лазурно-голубых вод. Сплошные москиты, жучки, паучки и прочие шустрые тараканы. Поэтому необходимо застегнуть на одежде все пуговицы, завязать все завязки, поднять воротники, а на головы надеть бейсболки или же повязать банданы. Ещё попрошу запомнить – крепко-накрепко – одно неприлежное правило: – «Мачете в сельве предназначены, в первую очередь, для уничтожения ядовитых змей, и только во вторую – для расчистки дороги от лиан, трав и кустарников…». Всё, надеюсь, ясно? Ладно, верю. Ты стаскивай вещи в палатку, а я займусь мулами. Через десять минут выступаем…

Небо по-прежнему было безоблачным, но, не смотря на это, с мохнатых веток деревьев бойко капала частая капель.

«Очень душно и мрачно здесь. Туманная бело-сиреневая дымка – узкими и широкими полосами – «плавает» повсюду. А ещё и тень сплошная висит, о существовании на Свете ласкового солнышка можно только догадываться. И влажность, наверное, на уровне ста процентов», – навязчиво ныл капризный внутренний голос. – «Сплошные гадкие испарения. Причём, вперемешку с тошнотворной гнилью и прочими неаппетитными миазмами. Занесла же нас нелёгкая…».

И всё бы ничего, но в густом подлеске очень здорово мешали передвигаться толстенные и на совесть переплетённые между собой лианы: их ведь не обойдёшь, не перелезешь, приходилось рубить мачете, размахиваясь от души и не жалея сил. Рубить и рубить. Рубить и рубить. Едкий пот застилал глаза, дыхание вырывалось из груди с надсадным хрипом, а сердце стучало в груди бешенным индейским тамтамом…

– Ой, падает! Падает с ветки! – запаниковала Инни. – Прямо тебе на голову!

Роберт резко взмахнул мачете и ловко отпрыгнул в сторону: тоненькая светло-зелёная змея, рассеченная острым лезвием пополам, упала ему под ноги – двумя безвольными проводками, дергавшимися в конвульсиях предсмертной агонии…

Через полчаса густой лес – очень резко – преобразовался в реденькое и низкое редколесье. Из-за верхушек деревьев выглянуло лукавое солнце, и всё вокруг изменилось самым волшебным образом: трава и мокрые листья ослепительно засверкали, переливаясь всеми оттенками изумрудно-зелёного, сиреневый туман, закручиваясь в крутые спирали, устремился вверх, прочь от влажной и чёрной земли…

– Опускаемся на корточки, – велел Роберт. – И дальше уже передвигаемся «гусиным шагом». Чисто на всякий пожарный случай. Лучше бы, конечно, ползти. Да больно уж тут грязно…

Они осторожно, стараясь не шуметь, пробрались сквозь поросль молоденьких акаций и вскоре оказались на краю обрыва.

– Под нами – бездонная пропасть. И справа – пропасть, – сообщила Инэс. – С левой же стороны – высоченная и почти отвесная чёрно-угольная скала. А вдоль скалы змеится, методично огибая бездну, узкая горная терраса. Узкая? Метра полтора-два шириной. Пройдём, конечно. Тем более что другого пути и нет. Только если назад…

– Пройдём, не вопрос, – расстёгивая длинный светло-бежевый чехол, согласился Роберт. – Только сперва приведём в рабочее состояние нашу «Хайфу-12А». И с соответствующей инструкцией по эксплуатации данного прибора ознакомимся…. Как это – зачем? Если что тут и стоило минировать, так это, как раз, данную узкую террасу, ведущую на юго-запад…

Роберт, запихав пустой светло-бежевый чехол в карман рюкзака, собрал миноискатель в единое целое, а Инни прокомментировала:

– Очень напоминает – своим внешним обликом – современную садовую электрокосу, предназначенную для ухода за дачными газонами. Полутораметровый металлический трубчатый стержень, на котором болтается длинный кожаный ремешок, предназначенный для перебрасывания через голову. Только на стержне закреплено – вместо электромотора с оснасткой – тёмно-серое металлокерамическое кольцо. А посредине ножки-стержня установлен светло-голубой жидкокристаллический дисплей, в разъёмы которого вставляются и фиксируются два тонких чёрных провода, соединённых с компактными наушниками…. Теперь несколько слов по практической методике – я уже успела ознакомиться с инструкциями. Докладываю. Для предстоящей работы выбираем «первый» режим, предназначенный сугубо для поиска мин и прочих взрывных устройств в металлических оболочках. Жмём на кнопку «вкл.», включается встроенный аккумулятор. Теперь надо плавно водить нижним металлокерамическим кольцом из стороны в сторону и внимательно смотреть на жидкокристаллический дисплей, вмонтированный в ножку «Хайфы-12А». Там двумерный образ мины и «выскочит». То есть, высветится. Если, понятное дело, мина обнаружится…. Силуэт мины с красной штриховкой обозначает стандартную противотанковую, или же нечто аналогичное. Силуэт с зелёной штриховкой – противопехотную мину. С оранжевой – элементарную сигнальную растяжку. Она при боевом срабатывании не поражает, а просто оповещает – сигнальной ракетой или же звуковым сигналом – о приближении противника. Или же просто – нежелательного индивидуума…. Задача сапёра – в нашем конкретном случае и по заверениям инструкции – наипростейшая, то бишь, проложить безопасную тропу в минном заграждении. На дисплее выскочил силуэт? Ерунда, необходимо – просто-напросто – сместиться в сторону. Остальные бойцы идут – след в след – за человеком с миноискателем. Ничего, в общем, хитрого…. Теперь по поводу наушников. Они, естественно, дублируют дисплей. Вернее, звук – в разных тональностях – исходящий из них. Но здесь, как я понимаю, не обойтись без долгих практических занятий…

– Спасибо, кареглазка, за доходчивые и развёрнутые объяснения, – поблагодарил Роберт. – Значит так. Я забрасываю за спину рюкзак с продовольствием, туда же – предварительно – и мачете отправлю. Ты же несёшь на плече чехол с «усыпляющим» ружьём, а в руках – охотничий карабин со снятым предохранителем. Я следую первым и проверяю террасу на наличие мин. Ты же, приотстав метров на двенадцать-пятнадцать, страхуешь ситуацию…. Всё понятно?