Текст книги "Путь к последнему приюту"

– Сейчас не услышу, – мрачно нахмурившись, известил Хан. – Исключено. Совсем.

– Почему? Что-то случилось?

Хан с перерывами, тяжело катая по широким скулам злые тёмно-жёлтые желваки, рассказал о своём сыне Угэдэе, увезённом российскими Ангелами, а после этого подытожил:

– Не могу я без сына. Не могу. Совсем. Словно бы самую важную часть Души вынули из меня. Вынули…. Верните, Ваше Высочество, Угэдэя. А я вам за это – всё, что будет угодно. Любые – Порталы. Какие только захотите. Всегда и везде. Клянусь…

– Охотно верю, Чингиз, – Константин Петрович подошёл к одному из компьютерных мониторов, расположившихся на антикварном письменном столе. – Сейчас, воспользовавшись моей великокняжеской осведомлённостью, поищем твоего потерявшегося отпрыска…. Значит, сегодня ему должно быть в районе трёх лет? Ага…. Здоровье, понятное дело, отменное. Как же иначе? Мол, в «степного» отца пошёл. Распределён, возможно, в Санкт-Петербургское Императорское ангельское училище, находящееся под личным патронажем моего венценосного брата…. Подойдите-ка сюда, уважаемые Иван и Лукерья. Смотрите на фотографии. «Листайте» компьютерной мышкой и разглядывайте.

– Это он, – через некоторое время зачарованно выдохнула Лана. – Он. Он. Он…

– Угэдэй, – громко сглотнув слюну, подтвердил Хан. – Мой сынок. Кровиночка…

– Похож, – заглянув в экран монитора через широкое плечо друга, согласился Лёха. – Узкоглазенький. Плотненький. Чёрные смышлёные глазёнки. Наш человек, короче говоря…. А как его теперь, э-э-э, изъять из ангельского училища?

– Изъять, говоришь? – насмешливо хмыкнул Великий князь. – Следи, молодой граф Петров, за языком длинным. Быть зачисленным в Императорское ангельское училище – честь великая. А ты – «изъять». Оболтус белобрысый…. Сергеич, выйди-ка отсюда. Закончились на сегодня все учёные и научные разговоры. Иди, иди. Отдыхай и расслабляйся. Дверку-то за собой плотней прикрывай, деятель очкастый…. Ох, уж, эти штатские, – заговорщицки подмигнул Егору. – Не стоит им, бедолагам трепетным, всего слышать. Дабы умом – между делом – не повредиться. А вы-то ребята свойские, тёртые, с ярко-выраженными авантюрными наклонностями, всё правильно поймёте…. Забрать курсанта из Императорского ангельского училища практически невозможно. Закон такой, мол, раз поступил на обучение, то и закончить это самое обучение обязан. То есть, получить должные навыки и патриотическое воспитание, а после этого – в восемнадцатилетнем возрасте – определиться с дальнейшей карьерой: или продолжить профильное образование, или же сразу поступить на государственную службу в чинах младших…. Исключения из общепринятых правил? Существуют, конечно же, – вытащил из кармана халата овальную ярко-жёлтую бляху. – Видали?

«Почти такая же, как и у меня», – подумал Егор. – «Со скачущим куда-то беззаботным всадником. Только золотая, да и по размерам чуть побольше…».

– Очень красивая, – одобрила Александра. – Бляха «Золотого Странника», дающая практически неограниченную Власть, но используемая только в самых крайних случаях? Их же – блях – всего три?

– Пока да, три. Одна – у Его Императорского Величества. Вторая – у меня (всегда ношу её с собой). Третья – у нашего младшего брата Владимира Петровича. Скоро и Пётр Николаевич, Наследник Престола российского, получит такую же. Когда повзрослеет и станет полноценным мужчиной.

– Следовательно, вы, предъявив жетон «Золотого Странника», можете беспрепятственно забрать Угэдэя из ангельского училища?

– Могу. Но не буду.

– Почему?

– По капустному кочану, – совершенно по-мальчишечьи надулся Константин Петрович. – Про внеплановое предъявление золотого жетона скоро узнают. Придётся общаться с братьями. Более того, рассказать им всё-всё-всё, как и заведено в нашей семье. Ну, не принято среди членов императорской фамилии – юлить. По крайней мере, в разговорах между собой. А Порталы…. Э-э-э. Ну, это, так сказать, мои личные и приватные игрушки…. Надеюсь, понимаете меня? И это – хорошо…. Поэтому со Степным-младшим мы поступим следующим образом. Официальный паспорт ему я выпишу хоть завтра – на «Ивана Ивановича Степного», понятное дело, потомственного Странника. А потом вы выкрадите его из ангельского училища. По-умному и без следов, естественно…. А, Живоглотик? Это же ерундовое и плёвое дело – для такого опытного и умелого боевика?

– Плёвое, – беззаботно пожав плечами, подтвердил Егор.

– Заодно и встряхнёшься немного после недавней контузии. Восстановишь навыки диверсионные. Наладишь деловое взаимопонимание с новыми соратниками и соратницами…. Не слышу ответа?

– Так точно. Встряхнусь. Восстановлю. Налажу.

– Совсем другое дело. Можешь, когда захочешь…. Теперь по предстоящей командировке к «выходящему» Порталу. Разве я похож на законченного и наивного глупца, чтобы отправить вас туда всех вместе? А? Странники – люди капризные и непредсказуемые. Стукнуло, к примеру, им что-то в голову, и всё: тут же дружно побежали – невесть и куда – по извилистым коридорам Портала…. Нет-нет, даже и не мечтайте. Буду действовать строго по старинному рецепту-правилу, мол: – «Разделяй и властвуй…». Если муж перемещается к Порталу, то жена – в обязательном порядке – остаётся в Санкт-Петербурге. Ну, и наоборот. Чтобы искуса не было – приказы нарушать…. Понятно излагаю?

– Понятней не бывает, – вздохнула Александра.

– И это откровенно радует, – широко и заразительно зевнул Великий князь. – Всё, ребятушки, будем прощаться. В сон меня что-то клонит, встал раненько сегодня, – поднёс к уху чёрный мобильник. – Глебушка, заскочи ко мне, проводи дорогих гостей к машинам…

Княжеский адъютант Глебушка (хлыщ прилизанный), вывел их – прежним путём – на улицу, где уже безраздельно властвовала «белая» питерская ночь. Вернее – по причине облачно-хмурого неба – светло-сиреневая.

Под тускло-жёлтым фонарём, закреплённом на высоком чугунном столбе, стояла стандартная садовая скамья, рядом с которой чутко бдили-дежурили два бравых «камуфляжника» с короткоствольными автоматами наперевес, а на скамейке сидел страшный человек: лицо – сплошной багрово-пурпурный синяк без ноздрей, тёмно-бурая одежда, на совесть иссечённая безжалостными кнутами, руки – без кистей, небрежно перебинтованные кровавыми бинтами.

– Ой, кто это? – непроизвольно схватилась ладонями за щеки впечатлительная Ванда.

– Приятель графа Петрова, – ехидно хмыкнул «прилизанный хлыщ». – Насквозь бывший приятель, я имею в виду.

– И как это прикажете понимать, уважаемый? – нахмурился Егор. – Шутка такая?

– Отнюдь, сиятельный граф. Отнюдь…. Неужели, не узнаёте этого человека?

– М-м-м…. Признаться, нет…

– Это же – Матвей Заболоцкий, из мелкопоместных дворян Рязанской губернии. Ваш прежний соратник и сподвижник по «Клубу патриотической российской поэзии». А также конкурент по славе пиитской, так сказать. Кумир столичной молодёжи женского пола…. По вашему же доносу полуторамесячной давности и арестовали, мол: – «Сплошное подозрительное вольнодумство и полное отсутствие искреннего почтения к исконно-русским святыням, традициям, обычаям и ценностям…». Арестовали и допросили. В полном соответствии со строгими профильными инструкциями. Всё, естественно, подтвердилось. На сто процентов из ста. Вольнодумец и потенциальный революционер. Сука гнилая и скользкая, выражаясь напрямик…. Теперь выявленный ворог дожидается попутного автотранспорта, следующего до ближайшего железнодорожного вокзала. Далее – суровые казахстанские урановые рудники…. А вам, Егор Андреевич, огромное спасибо – за бдительность проявленную…

– А руки? Зачем ему отрубили кисти рук?

– Чтобы ничего гадкого и богопротивного написать больше не смог. Никогда и нигде. А урановую руду на ленту транспортёра, как известно, можно и культями усердно нагребать-сбрасывать. Был бы недремлющий кнут рядом.

– Главное оружие настоящего поэта – это слово живое, – негромко пробормотала Ванда. – Живое, нетленное и пророческое. Зачастую, и импровизационное. А бывает – и в виде песни.

– Сейчас, графиня, и проверим – данную философскую сентенцию, – пообещал княжеский адъютант. – Послушаем, что этот недоносок законченный нам споёт. Гнида…

Он неторопливо – мягкой кошачьей походкой – подошёл к скамейке и, почти без замаха, резко ударил опального поэта кулаком правой руки в солнечное сплетение.

Заболоцкий слетел со скамьи, упал на землю, неловко скрючился, болезненно подогнул колени к груди и, широко раскрыв рот, обессиленно захрипел:

– Ах-ррр… Хр-ррр…

«Много ли нахрипишь – с отрезанным языком», – внутренне поморщился Егор. – «Только короткий ярко-алый «пенёк» жалобно подрагивает в чёрной и почти беззубой дыре рта. Жалобно и отчаянно подрагивает. Беззащитно, безо всякой надежды на лучший исход…».

Хрипящий рот закрылся. Глаза, обезумившие от боли и страха, потухли и остекленели. Тело, судорожно дернувшись на прощанье несколько раз, неподвижно застыло.

– Государственный преступник умер, – бестрепетно потрогав указательным пальцем шею поэта, равнодушно объявил один из «пятнистых» автоматчиков. – Собаке – собачья смерть…

Глава двенадцатая
Я коней напою, я куплет допою, хоть немного ещё постою – на краю

Они расселись по машинам и отправились домой, то бишь, в фамильную усадьбу графов Петровых.

«Как нехорошо получилось-то – с этим Матвеем Заболоцким», – мысленно терзался Егор. – «Нет, Лёха, Ванда, Хан и Лана знают, что донос на несчастного пиита написал, вовсе, и не я, а мой здешний «аналог». Но – Аля? Что она подумает? Вдруг, начнёт презирать и отвернётся? Мол: – «Муж оказался пошлым стукачом и законченным подлецом…»? Действительно, нехорошо получилось, так его и растак…».

Но эти его опасения не подтвердились. То есть, оказались напрасными и насквозь-надуманными.

Въехав за ворота усадьбы, машины остановились, и пассажиры выбрались наружу.

– Разбредаемся в разные стороны, – велела Александра. – Вам, господа и дамы, в правое крыло. Надеюсь, не заблудитесь? Тогда всем – спокойной ночи…. Милый, сделай-ка руку крендельком, ухвачусь ладошкой – умаялась слегка. Следуем в спаленку супружескую…

Они поднялись по каменной винтовой лестнице на второй этаж и, пройдя по правому коридору порядка пятидесяти метров, остановились перед солидной тёмно-аметистовой дверью морёного дуба.

«В этом Мире очень много фиолетового, а также иных, близких к нему цветов и оттенков», – уже привычно прикоснувшись к дверному полотну ладонью правой руки, отметил Егор. – «Даже утреннее небо здесь не ярко-голубое, а нежно-нежно-сиреневое. Индивидуальная местная особенность такая, не иначе…».

Дверь послушно приоткрылась, а после того, как они вошли, предупредительно закрылась. Тут же под потолком вспыхнули – приятным светло-лиловым светом – несколько длинных продолговатых плафонов.

«Ну, и ничего же себе!», – подумалось. – «Какой, блин горелый, шикарный будуар! Натуральный будуарище – из дамских любовных романов…. Кроватка – самый настоящий сексодром под кроваво-красным балдахином. По стенам развешаны картины и картинки – откровенно-игривой направленности. Навевает, однако…. А, вот, икон нигде не видно. Оно и понятно: религиозные предметы-атрибуты и безудержный супружеский секс – плохо сочетаются друг с другом. Неплохо, ей-ей, сказано, мол, «безудержный супружеский секс». Даже очень хорошо…».

– Милый, что с тобой? Задремал? – ловко освобождаясь от бордового офисного костюма, поинтересовалась Александра. – А я-то думала, что утренний плотский напор будет решительно продолжен…. Ах, да, ты же у нас ранен. Надо, конечно же, повязки переменить. Переменим, дело нехитрое, тем более что и аптечка в прикроватной тумбочке имеется…. Предлагаю следующий вечерне-ночной распорядок. Немного плотских отношений. Отдых. Перевязка ран. Потребление горячительных напитков из буфета. Новый комплекс постельных процедур…. Как тебе, Егорушка?

– Принимается – без вопросов и с удовольствием…

Всё так и было: секс, перевязка, употребление наливок-настоек, вновь – разнообразный секс. Но…

«Похоже, что Аля чем-то озабочена», – в момент очередного перерыва-отдыха решил Егор. – «Нет, так-то она активна, увлечена и получает от процесса однозначное удовольствие. Но думает – время от времени – о чём-то совсем другом…».

– Что-то случилось, любимая? – помявшись с полминуты, спросил Егор. – Какая-то ты нынче…э-э-э, слегка заторможенная.

– Выполняю супружеский долг без должного рвения? – смущённо улыбнулась жена.

– Не то, чтобы. Просто, такое впечатление, иногда мысленно «улетаешь» куда-то далеко…. Рассматриваешь какую-то проблему?

– Это точно, рассматриваю. Проблему…

– Серьёзную? – нахмурился Егор. – Даже более важную, чем наши с тобой…э-э-э, интимные отношения?

– Ну, не знаю, – неопределённо пожала белоснежными точёными плечами Александра. – Странная постановка вопроса…. Понимаешь, плотские отношения – вещь, безусловно, приятная. Но, вместе с тем, привычная и где-то даже обыденная. А дело, которое нам вскоре предстоит сладить, к разряду простых не отнесёшь. Вот, и ломаю голову.

– Какое – дело сладить?

– Ну, как же. Необходимо выкрасть из Императорского ангельского училища малолетнего Ивана Ивановича Степного?

– Необходимо, спора нет.

– Причём, по-умному и без следов?

– Да, именно так Великий князь и выразился, – подтвердил Егор. – Без следов…. А что?

– А то, что Константин Петрович Романов – очень дальновидный и многоуровневый человек. То есть, опытный и талантливый стратег. И этот его совет – мол, выкрасть, – и не совет вовсе.

– Что же тогда?

– Практический тест такой, – понимающе усмехнулась Александра. – Нам всем. Мол: – «Годятся ли ребятки для дел серьёзных и реальных? Являются ли боеспособной, единой и эффективной командой? Или же только языками трепать горазды да глазки строить?». Вот, и напрягаю извилины головного мозга…. Кстати, милый, а как ты понимаешь княжескую фразу – «по-умному и без следов»?

– Это значит, что фигуранта необходимо так выкрасть, чтобы его потом не искали.

– В каком, извини, смысле?

– В самом наипростейшем. То бишь, чтобы все считали пропавшего индивидуума однозначно-мёртвым…. Вот, ты сама посуди: зачем – кому бы то ни было – искать покойника?

– М-м-м…. Что ты имеешь в виду?

– Например, несколько уважаемых свидетелей видели, как искомый фигурант, споткнувшись, свалился в бездонную пропасть, – пояснил Егор. – Или же, как голодный африканский леопард перегрыз ему горло и, взвалив неподвижное тело на спину, уволок в густые заросли.

– Но нам же эти экзотические варианты не подходят?

– Нет, конечно же. Здесь ни голодных львов, ни бездонных пропастей, к сожалению, не наблюдается.

– Как же тогда быть?

– Придётся подбросить – вместо исчезнувшего Угэдэя – труп трёхлетнего мальчонки. Обезображенный, естественно, до полной и окончательной неузнаваемости…

– Ага, кажется, поняла, – Александра мягко отстранилась, поднялась с постели и принялась несуетливо одеваться. – Спасибо, милый за дельную подсказку.

– Ты куда?

– Приказ отдам – доверенным людям. Пусть незамедлительно возьмут под неусыпный контроль все ближайшие больницы и морги. Мол, нужно срочно и по-тихому раздобыть «свежий» труп трёхлетнего пацана. Желательно – круглого сироты…

Через пару минут жена покинула спальню.

«Чёрт знает, что такое», – наливая в хрустальную рюмку крепкой ежевичной наливки, подумал Егор. – «До чего же Александры Петровы – во всех Мирах – деятельны, энергичны и непоседливы. Эту бы энергию – да в мирных целях. То есть, направить бы её на рождение и воспитание детишек, я имею в виду. И тогда-то уж точно – всё сложилось бы в ёлочку…. Кстати, раны-то мои уже почти зажили. Левая рука, по крайней мере, работает безо всяких проблем и в перевязи, переброшенной через голову, больше не нуждается…».

Утром, в полном соответствии с местными суровыми законами, пришлось идти в церковь, расположенную рядом с поместьем.

«Избыточно чинно и пафосно здесь», – стоя в первом ряду (по высокому графскому статусу), перед вычурно-украшенным аналоем, рассуждал Егор. – «Надуманность какая-то, честное слово, ощущается во всём этом нарядном и красочном благолепии…. Интересно, а почему нельзя молиться где-нибудь на природе? Например, на берегу тихого лесного озера? Или же в диких лесистых горах? Там, на мой частный взгляд, гораздо легче ощутить единение…. Единение – с кем или же с чем? Ну, не знаю. Например, с Господом Богом, если он, понятное дело, существует. Или же просто – с матушкой-природой…. И зачем, интересно, собираться на молитву – такой большой и разномастной толпой? Для чего? В чём тут – глубинный и потаённый смысл? Разве религия не является делом частным, приватным и интимным? Ну, как любовь между мужчиной и женщиной? И с Богом (если он, конечно, существует), гораздо продуктивней – по логике вещей – общаться лично. Или небольшой группой близких по Духу людей…. Да и местный поп-батюшка у меня особого доверия не вызывает: сытый и однозначно-самодовольный, с избыточно-ухоженной бородищей. Что-то там дежурно вещает могучим басом, а блудливые глазёнки так и бегают – по симпатичным лицам и ладным фигуркам молоденьких прихожанок…. Впрочем, тут он полностью прав, есть, действительно, на что посмотреть. В том смысле, что строгие одежды и аккуратные светлые платки на головах только дополнительно подчёркивают истинную женскую красоту. Причём, гораздо лучше, чем всякие там вызывающие мини-юбки и откровенные декольте. На мой частный вкус, естественно…. Вот, Алька, к примеру, чья горячая ладошка сейчас многозначительно пожимает мой локоток. Такая нынче…. Ух! Недотрога законченная. Вроде бы…. Тёмное платье почти до самой земли. Скромное-скромное такое. Никаких тебе легкомысленных кружев, оборочек и рюшечек, плечи полностью закрыты. Как и стройная белоснежная шея – высоким воротником. Только приталенное-приталенное такое, и высокая аппетитная грудь чётко-чётко обозначена. А из-под белоснежной косынки очень даже игриво и сексуально выбиваются бесконечно-чёрные прядки волос. Природного оттенка, надо заметить…. Офигеть и не встать, короче говоря. Так и хочется – завалить её где-нибудь в укромном и удобном местечке. Завалить – да и по полной расширенной программе, усердно срывая с горячего и трепетного женского тела все эти дурацкие тёмные одежды. Да и белоснежный платок – вместе с ними…. Ох, грешен-грешен. К чему, собственно, скрывать? Вашу мать…. Что-то местная церковная служба (сонная, скучная и дежурная), не производит на меня никакого сколь-нибудь положительного и позитивного впечатления. Скорее бы уже закончилась, что ли. И запах этот…. Елея? Не знаю, врать не буду. Но скучной приторной затхлостью так и отдаёт. Ага, и Хан чуть заметно кривит узкоглазую физиономию на сторону. Понятное дело, вольные степные ароматы здесь напрочь отсутствуют, как класс…. Кстати, в бескрайней и вольной степи, наверняка, очень даже сподручно – с Богом общаться. Или же, к примеру, с Богами…. Хан – по этому поводу – вчерашним вечером даже одну стрёмную песню напевал. Мол: – «Рассвет опять застанет нас в дороге. Камни и скалы. Да уставшего гнедого коня жалобный хрип. На небесах огромных опять проснулись Боги. Они не услышат – наших раболепных молитв…». Славная такая песенка. Правильная и с глубоким философским смыслом-подтекстом…. А ещё и кушать очень хочется. Очень-очень. Практически нестерпимо. Это внезапно-проснувшийся аппетит размечтался – вовсю – о предстоящем сытном завтраке. Мол, скорей бы уже. Не томите, садисты в рясах-мантиях поповских. Пожалейте рабов и рабынь Божьих. Пожалуйста. Отпустите, Христа ради, по домам…».

Завтрак состоялся, как ему и полагается, в столовой графской усадьбы. Так, совершенно ничего особенного. Сплошная позолота по потолочной лепнине. Богатый иконостас в правом углу. Стены, густо завешанные старинными картинами в солидных рамах, кинжалами-мечами-щитами и шкурами-мордами различных, в основном хищных, животных. Пол – высокохудожественный наборной паркет с изысканными бело-розовыми узорами. Длинный и широкий обеденный стол, застеленный нарядной скатертью с золотистым плетением по краям. Фамильная графская столовая посуда – сплошные фарфор-хрусталь-серебро. Массивные стулья с высокими резными спинками.

«Впрочем, очень даже уютненько», – занимая место во главе стола, отметил Егор. – «Зверский аппетит, по крайней мере, никуда не убежал…».

Меню? Обыкновенное утреннее российское меню дворянской направленности: холодные мясные и рыбные закуски, молочные каши – гречневая, ячневая и пшённая на выбор, пшеничный и ржаной хлеб, жёлтое крестьянское масло и различные сыры в широком ассортименте, кренделя-бублики, щедро обсыпанные маком, пироги со всяческими начинками, травяной чай, квас и ягодные морсы. А, вот, никаких алкогольных напитков не наблюдалось.

Неугомонный и легкомысленный Лёха, оглядев стол, тут же вопросительно и чуть расстроенно уставился на старшего брата. В ответ Егор только понимающе-ободряюще подмигнул, мол: – «Ну, не полагается российским благородным графьям напиваться – с самого утра – в хлам. Не исключено, что и строгие законы на сей счёт существуют. Запросто можно, не ведая о том, нарваться на серьёзные и крупные неприятности. Например, на нехилый денежный штраф, сопровождаемый так называемыми «штрафными баллами»…. Оно нам надо? Не надо, понятное дело. Так что, братишка, извини, но придётся потерпеть…».

Проходил же аристократический завтрак в откровенно-скучной и чопорно-официальной атмосфере, так как из-за постоянно-снующих туда-сюда слуг было толком не поговорить.

Минут через пятнадцать-двадцать, когда утренняя трапеза миновала свой экватор, Александра, отодвинув в сторону опустевшую тарелку из-под гречневой каши, поинтересовалась:

– А что это ты, Иван Степной, куксишься? Скучно живёт российское благородное общество?

– Пока не знаю, – равнодушно пожал широкими плечами Хан. – Но прямо сейчас – скучно. Очень.

Раздался бодрый перестук чьих-то торопливых шагов, и в столовую вошёл приземистый человек среднего возраста, одетый в стиле «а-ля верный слуга богемского принца Флоризеля».

«Давешний телохранитель, сопровождавший Алю на конной прогулке», – вспомнил Егор. – «Интересно, а откуда взялась эта охранная братия? Мой «аналог» предусмотрительно нанял? Или же их приставил Константин Петрович? Ну, как к фрейлине Двора великокняжеского?».

Охранник, торопливо сдёрнув с головы тёмную шляпу-котелок, подошёл к графине Петровой («старшей», учитывая, что и Ванда, будучи супругой Лёхи, также имела аналогичный титул), и, почтительно склонившись, что-то зашептал ей на ухо.

– Просто замечательно. Оперативно сработали. Молодцы. В конце месяца обязательно выпишу щедрую премию, – обрадовалась Александра, а после этого велела: – Доставьте…м-м-м, означенный предмет в известное вам место. Естественно, предварительно…э-э-э, обработав его, как мы и договаривались. А после этого всей смене предоставляется трое суток выходных. Здесь – не отсвечивать. Всё, Феофан, ступай…. Остальные слуги тоже свободны! – повысила голос: – Не на трое суток, конечно, а на часик. Вышли и крепко-накрепко заперли за собой двери…. Быстро у меня! – дождавшись, когда её приказание будет выполнено, попросила: – Уважаемый деверь, проверь-ка данное помещение на «информационную безопасность». Мне муж рассказывал, что у тебя имеется эффективный профильный прибор, рачительно прихваченный из Параллельного Мира…

Продолговатая чёрная коробочка, поднятая вверх, успокаивающе замигала крохотной изумрудно-зелёной лампочкой.

– Всё в полном порядке, – заверил Лёха. – Можно спокойно разговаривать на любые темы, никого и ничего не опасаясь…. Есть важные новости, милая невестка?

– Имеются. Обнаружился подходящий труп трёхлетнего сироты мужского пола. И не только обнаружился, но уже и тайно выкуплен – моими доверенными людьми – у меркантильных служителей пригородного морга. Поэтому надо, как любит говорить-повторять наш общий начальник Константин Петрович, ковать железо – пока оно горячо.

– З-зачем нам – т-труп? – тут же начала заикаться не в меру впечатлительная Ванда. – Т-трёхлетнего м-мальчика?

– Затем, что так надо. Ключевой, так сказать, момент предстоящей операции по освобождению-похищению малолетнего Угэдэя.

– С чего вышеупомянутая операция начнётся? – уточнил приземлённый Лёха.

– Конечно же, с грамотной разведки боем. То есть, необходимо выяснить, в каком конкретном помещении содержится Угэдэй. А также установить наличие и количественный состав его соседей по комнате. Ну, и вообще – в плане распорядка дня и общих бытовых условий конкретного ангельского училища…. Верно, милый?

– Абсолютно правильно, – улыбнувшись, подтвердил Егор. – Ты, любимая, настоящий стратег и прирождённый тактик. А грамотно-проведённая разведка боем, как утверждает один жутко-авторитетный генерал, является безусловным залогом будущей победы.

– Что ещё за генерал?

– Очень занятный дядечка, слегка похожий на главу нашего Третьего департамента Тайной Канцелярии. Проживает – на текущий момент – в одном из Параллельных Миров.

– Понятно, – поднявшись из-за стола, Александра достала из кармана скромного домашнего платья нежно-лазоревый мобильник и, уверенно потыкав в кнопки тоненьким указательным пальчиком, вступила в разговор с неизвестным абонентом: – Привет, дорогуша! Узнала? Ага-ага, долго жить буду…. Польщена, и всё такое прочее…. Ха-ха-ха! Отменная и очень смешная шутка. Ты всё не стареешь…. А мы тут в гости собрались к твоему старичку…. В курсе? Петрович уже звонил? Молодец…. Что-что? Ха-ха-ха! Подожди минутку, переберусь в другое место…

Она отошла в дальний конец зала, слова разговора стали не слышны, лишь – время от времени – долетали отдельные звонкие междометия, сопровождаемые весёлым и заливистым хихиканьем.

– Значит, родной, решил передать все полномочия командира нашей группы – госпоже прекрасной графине? – язвительно усмехнулся Лёха. – Интересная такая тактика, основанная на откровенной сексуальной зависимости…

– Почему бы и нет, если для пользы общего дела? – поморщился Егор. – Я излишней гордыней не страдаю.

– Ну-ну. Тебе, брат, конечно, видней…. А как быть с высказыванием Великого князя, мол: – «Если муж перемещается к Порталу, то жена – в обязательном порядке – остаётся в Санкт-Петербурге. Ну, и наоборот. Чтобы искуса не было – приказы нарушать…»? Не нравиться мне такой нереальный и кабальный расклад. Совсем даже не нравится…. Что будем делать?

– Поживём – увидим. В том плане, что обязательно, уже находясь в процессе, придумаем что-нибудь.

– А ты, кстати, уже определился с собственным будущим? – подключилась к разговору Ванда. – С нами, прихватив обожаемую супругу, уйдёшь через Портал? Или же здесь останешься – дела тайные ворочать?

– Э-э-э…

– А с женой-то – страстной и обожаемой – не вентилировал данную тематику? Хотя бы краешком?

– Нет. Пока не успел…

К столу вернулась Александра и, азартно блестя небесно-голубыми глазищами, объявила:

– Все необходимые договорённости достигнуты. Сегодня, в четырнадцать ноль-ноль, нас будут ждать в Императорском ангельском училище – проведут обзорную экскурсию, познакомят с воспитанниками. То бишь, с курсантами, если зрить в корень. Заявка на проезд автотранспорта уже практически выписана…. С кем я сейчас общалась-беседовала? С Людмилой Гринёвой. Она замужем за Александром Александровичем Гринёвым, начальником интересующего нас училища и камергером Двора Его Императорского Величества. А сама Людмила раньше состояла при Дворе Константина Петровича. Там мы с ней – несколько лет тому назад – и познакомились. Я тогда была начинающей фрейлиной, а она уже о заслуженной отставке подумывала. То бишь, о деторождении. Вот…. Ну, вы рады? Я – молодец? Любимый, почему ты молчишь?

«Сан Саныч и Мила Гринёвы?», – тревожно зашелестело в голове. – «Так звали наших – с «той» Санечкой – соседей по подъезду. Саныч одно время работал Генеральным директором Детского дома для детей с ограниченными возможностями. Потом проворовался и попал под следствие, но как-то вывернулся. Из директоров уволился и, выждав с годик, подался в муниципальные депутаты…. Милка? Про неё разное болтали, мол, чуть ли не в элитном эскорте подрабатывала. Шустрая такая барышня. Что называется, себе на уме…».

– Молодец, – прервав паузу, согласился Егор. – Отменная хватка. На ходу, образно выражаясь, подмётки режешь. Только, вот…

– Что такое, милый?

– Не слишком ли, Аля, ты торопишься? В нашей ситуации, согласись, сутки другие особой роли не играют.

– Не согласна. Во-первых, подходящие детские трупы на дороге не валяются…. Хочешь возразить, что, мол, для таких случаев существуют холодильники? Существуют, конечно. Но для задуманного мной это нежелательно. Крайне нежелательно. Достоверность в таких серьёзных делах, она, извини, превыше всего…. Во-вторых, на сегодняшнюю ночь петербургские синоптики обещают сильные грозы.

– Обещают грозы? Это так важно?

– Очень важно, – заверила Александра. – Очередной ключевой момент моего конгениального плана…. Хотите конкретики? Расскажу, конечно, но только чуть позже…. Егорушка, по поводу необходимых…э-э-э, воинских штуковин диверсионной направленности? В твоём же объёмном сейфе отыщется – всякого и разного?

– Найдём, не вопрос…. В каком составе выдвигаемся на разведку?

– Я, ты и Алекс. Оптимальный, на мой взгляд, состав, так как большие компании посетителей, как правило, вызывают нездоровый ажиотаж и привлекают пристальное внимание.

– Принимается…. Форма одежды?

– Официально-строгая, конечно же. И без излишнего пафоса…

В тринадцать сорок пять их «Волга» подъехала к высокому кирпичному забору, за которым располагалось несколько длинных светло-жёлтых трёхэтажных зданий.

«Совершенно обычные здания», – подумал Егор. – «Таких хватает и в Гатчине моего (моего прежнего?), Мира. Остались ещё с далёких царских времён, то ли бывшие воинские казармы, то ли учебные корпуса…. А ещё за забором промелькнули – через решётку второстепенных ворот – несколько прудов, соединённых между собой узкой извилистой речушкой. Знакомая картинка…. Стоп-стоп. Это, что же, речка Волковка? А мы сейчас проезжаем по Купчино?».

Он вопросительно взглянул на брата, и Лёха в ответ утвердительно кивнул головой, мол: – «Всё так и есть. А на месте, где расположен этот светло-жёлтый учебный комплекс, в нашем с тобой Мире был возведён жилой квартал «хрущёвско-брежневской» застройки. Обыкновенный и даже местами симпатичный квартал. Там, братишка, и прошло наше с тобой счастливое детство. Бывает…».

Автомобиль (после тщательной проверки документов на КПП), въехал на территорию Императорского ангельского училища и вскоре, слегка полавировав между аккуратными цветочными клумбами, остановился рядом с парадной мраморной лестницей главного здания комплекса.