Текст книги "Путь к последнему приюту"

– Покинуть автотранспортное средство! – чуть хриплым от азарта голосом скомандовала с водительского места Александра. – Выходим, не суетимся и ведём себя с графским достоинством. Сперва я немного посолирую, а уже потом и вы, добры молодцы, не теряйтесь и постепенно перехватывайте инициативу…

Лёха, вылезая из машины, состроил одобрительно-философскую гримасу, мол: – «Прирождённый оперативный работник. Не отнять и не прибавить…. Хотя, ничего странного, если вспомнить профессию «той» Сашеньки. Природные индивидуальные особенности, как я понимаю, они у «аналогов» из разных Параллельных Миров практически идентичны…».

– Какие люди! – картинно развела руки в стороны Александра. – Как же я рада!

– Алинка! – донеслось в ответ. – Девочка! Сколько лет, сколько зим! Всё хорошеешь и хорошеешь, негодница. Знать, жизнь фрейлинская пошла тебе на пользу…

По мраморной лестнице спускалась – под ручку – приметная парочка: костистый и вальяжный мужчина лет пятидесяти пяти, лысоватый, но с лохматыми бакенбардами, и приметная барышня «немного за тридцать» в нарядном платье – игриво-легкомысленные глазки и сплошные мелкие тёмно-рыжие кудряшки.

«Ну, надо же! Свят, свят. Чур, меня…», – мысленно охнул Егор. – «Действительно, прохиндей Саныч и вертихвостка Милка из нашего с Лёхой Мира. И замашки те же, и внешность, и голоса…. Что ж, оно и к лучшему. По крайней мере, теперь понятно – в каком ключе с ними строить беседу: немного лести, немного армейских и эротических анекдотов. Сварим сытную кашу, не вопрос…».

Действительно, налаживание отношений с четой Гринёвых (с Лёхиной действенной помощью и под удивлённые взгляды Александры), было осуществлено очень быстро, эффективно и без особых проблем.

Ну, а после этого всё покатилось по накатанной (то есть, по запланированной), дорожке: лёгкий трёп на отвлечённые темы, развёрнутый рассказ об основных исторических вехах становления-развития Императорского ангельского училища, совместное рассматривание карт окрестностей и подробных планов помещений, а также выборочное посещение учебных аудиторий. В одной из них, где располагались воспитанники выпускного курса, Егора даже узнали – как известного российского поэта. И мало того, что узнали, так ещё и попросили прочесть – «что-нибудь из последнего или же из неизданного…».

«Казалось бы, ничего хитрого», – подумалось. – «Стихов-то у меня написано достаточно много. И здесь – девяносто девять процентов из ста – с ними не знакомы. Только, вот, как быть с тематикой? В этом Мире – суровом, религиозном и взращённом на безусловном патриотизме, – слюнявая лирика, наверняка, не в чести. Как, впрочем, и пространные философские рассуждения о призрачных сложностях бытия. А ещё и полувоенный профиль данного учебного заведения необходимо учитывать. Вот же, незадача…».

После минутного раздумья он выдал:

– Служить Родине, ребятки, дело непростое. Тут всякое может случиться. И кровь, и выстрелы, и раны, и специальные операции, и…, и прочее. Ко всему надо быть готовым, короче говоря…. Поэтому – слушайте:

 
Ночь, звёзды – кучей бесформенной – высыпали.
Вдалеке тоскливо воет собака.
За нами – по чёрной корявой улице —
Смерть крадётся, на мягких лапах…
Как паскудно воет эта собака…
 
 
Окраина городка, кладбище.
Свежих могил – ряд бескрайний.
Прямо-таки – моржовое лежбище.
Какой-то Большой генерал – крайний.
Обычное, в общем, кладбище…
 
 
Дальше – серое пепелище.
Вроде, здесь была товарная станция?
А, вот, те развалины обгоревшие, где ветер свищет?
Не помню уже. После контузии – прострация.
И только – серое пепелище…
 
 
Я дырку в мундире – для орденка —
Проковырял ещё вчера, однако.
Это мы – недавно, не спеша,
Проходили здесь – на мягких лапах.
Все готово – для орденка…
 

Курсанты, конечно, похлопали, но как-то откровенно-вяловато.

«Ожидали, наверное, чего-то более бодрого», – подумал Егор. – «Бодрого, пафосного и патриотичного. Мол, вперёд и вверх, не ведая пустых сомнений. За очередными победами и громкой воинской славой…. Ну, и Бог с ним. Пусть думают, что дяденька немного устал – в бесконечных боях с неизвестными супостатами…».

После этого начальник училища вежливо пригласил «дорогих и благородных гостей» в свой кабинет – «на лёгкий дружеский фуршет».

Немножко выпили, закусили, поболтали.

Во время фуршета Егор – многозначительными взглядами – дал понять Гринёву, что имеет к нему приватный и секретный разговор.

Здешний «Саныч» тут же всё понял, проникся и, поставив на столешницу бокал с недопитым «шустовским» коньяком, попросил:

– Людмила, Душа моя, покажи, пожалуйста, прекрасной графине Александре и любопытному графу Алексу нашу вотчину более подробно. Включая конюшни, парники и игровые площадки. Благородным гостям, наверняка, интересно будет…. А мы тут со старшим графом посекретничаем немного. Как то и полагается людям серьёзным, облачённым заботами государственными…

Дождавшись, когда они останутся вдвоём, Егор, напустив загадочный вид, поведал:

– Разрабатывается специальная Программа по подготовке новых сотрудников Третьего департамента Тайной канцелярии Его Императорского Величества. Работа у нас такая – непростая, секретная и очень важная для всего Государства российского…. Надеюсь, вы меня понимаете?

– Конечно, конечно, сиятельный граф…

– Так вот…. Меня интересуют ваши воспитанники, находящиеся в возрасте от трёх до четырёх лет. Хочу отобрать пару-тройку, подходящих для нашей сферы деятельности. То есть, наиболее одарённых, талантливых и, главное, нестандартных.

– Отобрать – с какой целью?

– Будем курировать процесс их взросления и воспитания. Присматривать. Тестировать. Наблюдать. Предлагать дополнительные направления в делах образовательных. Естественно, в факультативном порядке и в рамках щедрого дополнительного финансирования. Ничего хитрого, собственно говоря…. Так как?

– Это, господин Старший Ангел, большая честь для нашего славного учебного заведения, – почтительно склонил плешивую голову Гринёв. – Сейчас всех покажу. Следуйте за мной…

Пройдя по запутанным коридорам, они остановились возле стены, покрытой светло-бежевой штукатуркой, в которой имелось прямоугольное застеклённое окошко.

«За окошком располагается помещение – нечто среднее между игровой комнатой и учебной аудиторией», – мысленно прокомментировал Егор. – «Порядка двух десятков карапузов, рассевшись на маленьких стульчиках и приоткрыв рты, заворожено внимают речам пожилой монахини в тёмно-коричневой рясе».

– Получают, так сказать, основы религиозного образования-воспитания, – самодовольно поглаживая кончиками пальцев пышные рыжеватые бакенбарды, пояснил начальник ангельского училища. – Как вам, сиятельный граф, наши воспитанники? Приглянулся кто-нибудь?

– Э-э-э…. Видите ли, милейший, но меня интересует конкретный физиономический и психогенетический тип человека. Особый, так сказать…. Нет ли у вас других мальчиков этого возраста? Например, представителей монгольской, татарской или бурятской рас?

– Найдётся один. Следуйте за мной…

Коридор, поворот, ещё парочка, очередная светло-бежевая стена с прямоугольным «смотровым» окошком.

«Сейчас мы находимся в самом дальнем крыле главного здания», – отметил Егор. – «Причём, в безлюдном крыле, расположенном недалеко от забора, ограждающего территорию Императорского ангельского училища. И это – в любом раскладе – неплохо…. Итак, просторная квадратная комната с двумя широкими окнами, забранными в решётки. Стандартная мебель, детская кроватка. На стульчике, приставленном к низенькому элегантному столу, сидит мальчишка (нужного возраста), и сам с собой – увлечённо, позабыв обо всём на Свете, – играет в шахматы. Неплохо – для такого юного индивидуума. Узкоглазый, плотненький, с желтоватой кожей, большеголовый, а лицом – вылитый Хан. Искомый Угэдэй, короче говоря…. Здравствуйте, благородная и мечтательная Госпожа Удача! Спасибо – за доброту вашу беспримерную и щедрость бесконечную. Я ваш вечный должник и покорный раб…. Решётки на окнах? Не вопрос. Хан, по Лёхиным словам, в Мире «церковников» и не такие – пальцами разгибал…».

Недоверчиво похмыкав (чисто для конспирации), он уточнил:

– А почему этот милый мальчуган находится в полном одиночестве? Провинился и за это был направлен в карцер?

– Ну, не совсем в карцер, – слегка засмущался «Саныч». – В карцер мы, в полном соответствии с начальственными инструкциями, определяем нерадивых воспитанников, только начиная с семилетнего возраста. Просто…. Даже и не знаю, как вам объяснить…

– Как это – как? Конечно, чётко, развёрнуто и без лишней воды. Как это и принято в нашей Тайной Канцелярии.

– Хорошо, кха-кха, попробую…. Иван – очень способный и развитой не по годам мальчик. Вот, даже самостоятельно научился в шахматы играть. Но, увы, и подозрительные странности не обошли стороной этого юного воспитанника…. Во-первых, он знает достаточно много иностранных слов и даже фраз. Причём, из самых-самых различных языков, включая самые редкие и экзотичные. Откуда, спрашивается? Здесь его этому не учили. Очень, согласитесь, подозрительно…. Во-вторых, обладая отменной памятью, Иван не может запомнить ни одной – даже самой короткой и простой – молитвы. Более того, все разговоры на религиозные темы действуют на него неизменно-усыпляюще. Подозрительно вдвойне…. А ещё он ведёт себя с одногодками – словно полновластный степной хан. И те – в свою очередь – слушаются его беспрекословно, даже с ярко-выраженным подобострастием…. Вот, я и решил, посовещавшись с коллегами, изолировать данного воспитанника от остальных, дабы не допустить тлетворного и непоправимого влияния на других членов детского коллектива. Наблюдаем за Иваном и тщательно изучаем, так сказать, феномен его странного поведения. Чисто на всякий случай…. Что-то ни так? Вы, граф, недовольны таким решением?

– Наоборот, весьма доволен, – не смог скрыть широкой улыбки Егор. – Вы, милостивый государь, поступили абсолютно правильно и, более того, дальновидно. Пусть всё так и остаётся – в плане отдельного содержания Ивана. До особого распоряжения, я имею в виду. Сегодня же доложу о данном необычном фигуранте лично Великому князю Константину Петровичу. Глядишь, и наладим эффективное сотрудничество между нашим Третьим департаментом и вашим ангельским училищем. Составим полноценную и развёрнутую Программу по совместным действиям-исследованиям. Получим дополнительное финансирование…

«Волга», выехав через главные ворота ангельского училища, неторопливо покатила на северо-восток.

Вокруг, не смотря на ранние вечерние часы, было достаточно темно – это рваные сизые облака, летящие куда-то с приличной скоростью, полностью закрыли солнце. А на востоке, где располагалось знаменитое Ладожское озеро, и вовсе, угрожающе нависали-ворочались тёмно-аметистовые косматые тучи. Более того, с той стороны регулярно доносились глухие и многоуровневые раскаты летнего бесшабашного грома.

«Сизые облака, тёмно-аметистовые тучи», – отметил Егор. – «Определённо, в этом Мире преобладают все оттенки фиолетового цвета. Непроизвольно на ум приходят простейшие ассоциации, связанные с известной детской сказкой – «Волшебник Изумрудного Города», где подробно описывались «цветные» страны. Следовательно, автор этой замечательной книги знал не понаслышке, о чём писал? Или же просто догадывался? Интересный и познавательный, надо признать, поворот…».

– Не подгадили мечтательные предсказатели погоды, – несуетливо управляясь с автомобильной баранкой, заявила Александра. – Предстоящая ночь обещает быть по-настоящему грозовой, без дураков…. О, ветер задувает. Всё сильней и сильней. Практически штормовой. Поторапливаться надо, пока буря не началась…. Алекс, доставай-ка свою волшебную коробочку…. Что там у нас с «фоном безопасности»? Зажглась-таки зелёная лампочка? Замечательно…. Итак, высокородные господа Петровы, что можете сообщить по итогам нашей совместной «разведки боем»? Докладывайте.

– Значит, докладывайте? – возмутился правдолюбивый Лёха. – Совсем обнаглела, невестка высокопоставленная? Она же – командирша самозваная? Братишка, что это такое творится-то? А?

– Докладывай, чего уж там, – велел Егор. – Нынче нам не до склочной иерархии. Дело надо сладить.

– Как скажешь. Слово старшего брата – закон…. Первое, на территории училища установлена целая куча камер видеонаблюдений. Второе, все они, судя по характерным признакам, пашут от общей электросети и не имеют автономных источников энергопитания. Третье…

Всего в Лёхином докладе фигурировало семнадцать пунктов, и все они были посвящены всяческим техническим, технологическим и иным особенностям рассматриваемого объекта.

– Толково и ёмко изложено, – скупо похвалил Егор, а после этого рассказал о странном мальчике Иване, содержащемся в отдельном боксе ангельского училища.

– Всё в ёлочку зелёненькую складывается, – обрадовалась Александра и тут же засмущалась: – Извините, высокородные господа, за выражение плебейское. Случайно вырвалось…. Тем не менее, операцию надо проводить именно сегодня. Слышите, как активно и бодро громыхает? И изломанные молнии – почти без перерывов – сверкают на востоке. Скоро ливень и до города доберётся…. Следовательно, формируем рабочие группы, экипируемся, меняем автотранспорт и выступаем. Только – сугубо для начала – заскочим в одно местечко. Это рядом с нашим поместьем. Заберём из сарая мешок с обгоревшим сиротским трупом.

– Кха-кха…. С обгоревшим? – уточнил Лёха.

– С качественно и на совесть обгоревшим. Ибо этот момент и является краеугольным – в предстоящей операции.

В небе раскатисто и басовито пророкотало…

Светло-жёлтые молнии – разлапистые, нервные и изломанные – сверкали практически безостановочно. Гремело и грохотало сразу со всех сторон. Но дождя пока не было.

«И это просто замечательно», – мысленно усмехнулся Егор. – «Промокнуть всегда успеем…».

Он, обхватив ладонями толстый шершавый ствол, прятался под старым тополем, расположенным метрах в ста пятидесяти от забора Императорского ангельского училища, не торопясь выходить под тусклый свет уличных фонарей и бдительные «зрачки» камер видеонаблюдения.

Оставалось только ждать.

«Ничего, подождём», – плавно и неторопливо потекли в голове обрывочные мысли. – «Чай, не в первый раз – стоять на краю. Да и не в десятый. Только, вот, тревожно как-то на Душе…. Нет, в успехе предстоящей операции сомневаться не приходится. И план, разработанный Алькой, практически без изъяна, да и грозовая погода способствует. Просто…. Просто не покидает навязчивое ощущение, что он совсем рядом, переломный жизненный момент. Наверняка, совсем скоро случится нечто важное, способное…. На что – способное? Не знаю. Но, без сомнений, на очень многое. На очень-очень и очень…».

Где-то в стороне прозвучал – сквозь громовые раскаты – резкий противный щелчок. Ещё через мгновенье погасли все фонари, выстроившиеся вдоль кирпичного забора. Вокруг воцарила плотная ночная темнота, разрываемая – местами – вспышками молний.

– Лана разобралась с местной подстанцией, – понимающе прошептал под нос Егор. – Молодец, девчонка. Шустрая. Всё, пора…

Он подбежал к забору, высота которого составляла добрых три метра, и умело, в несколько приёмов, забрался на его торец.

На небосклоне вспыхнула очередная жёлто-янтарная молния, любезно освещая – на краткий миг – территорию училища.

Егор, высмотрев подходящий объект, соскочил с забора на землю и, стараясь шагать бесшумно, направился в нужную сторону.

Вблизи «подходящий объект» оказался одноэтажным длинным бараком, в котором, судя по всему, размещался какой-то хозяйственный склад. На одном из окон обнаружилась и приоткрытая форточка.

– То, что старенький очкастый доктор прописал, – доставая из кармана камуфляжной куртки гранату с зажигательным зарядом, негромко пробормотал Егор. – Дополнительный, так сказать, бонус…

Он уверенно сорвал чеку, пристав на цыпочки, отправил гранату в форточку, после чего развернулся на сто восемьдесят градусов и неторопливо зашагал прочь.

Почему – неторопливо? Потому, что у гранаты была предусмотрена – после срыва чеки – пятиминутная задержка срабатывания. Кроме того, её корпус был выполнен из горючего материала, благодаря чему стоило надеяться, что будущий пожар будет списан на естественные причины, мол, одна из многочисленных молний – во время грозы – шандарахнула в злосчастный барак…

Неожиданно – сквозь низкие раскаты грома – раздался громкий треск, а ещё через пару-тройку секунд полыхнуло, это загорелся дальний складской барак, расположенный рядом с маленькой церквушкой.

«Лёха не выдержал долгого ожидания и, обуреваемый нетерпением и братским рвением, решил меня подстраховать», – решил Егор. – «Соскучился, понимаешь. Опытный диверсант без живого дела – это как чистокровная скаковая лошадь, застоявшаяся в конюшне…. Сейчас такое начнётся – только держись. Суета, беготня, крики, вопли и тому подобное. Надо срочно ноги уносить, пока не замели…».

Он неодобрительно помотал головой и, зло сплюнув в сторону, припустил со всех ног к забору…

Глава тринадцатая
Сгину я – меня пушинкой ураган сметёт с ладони

Гремело и сверкало по-прежнему – отчаянно, старательно и рьяно. Летняя гроза – душная и «бездождливая» – буйствовала вовсю, не зная отдыха и перерывов. Влажный тёплый ветер, сбитый с толка, дул короткими рваными порывами, бестолково меняя направления.

В «Волхове» (и такой, достаточно-просторный микроавтобус обнаружился в гараже графов Петровых), притаившемся в кривом тёмном переулке, его ждали Александра, Лёха и Ванда.

– Молодец, милый, – напряжённо улыбнувшись, похвалила супруга. – Славно отработано, без изъянов. Хорошо пылает, даже отсюда видны высокие светло-жёлтые всполохи. Причём, сразу в двух местах.

– Значит, новостей от Хана ещё нет? – догадался Егор.

– Пока нет. Ждём…

Где-то недалеко, сразу с нескольких сторон, тревожно и гнусаво завыли-запиликали голосистые сирены.

– Бесстрашные российские пожарные катят, – смущённо шмыгнув носом, пояснил Лёха, а после этого повинился: – Оно само, брат, получилось. Словно бы кто-то нетерпеливый коварно толкнул меня в спину. Виноват, конечно. Поторопился. Минут на шесть-семь раньше оговорённого времени стартанул. Извини.

– Ничего, бывает. Может, оно и к лучшему. Два очага пожара, это вам не один. И паники больше, и вообще…

По широкой улице, в которую «вливался» их переулок, проехали – одна за другой, и отчаянно мигая крутящимися сиреневыми «маячками», – три пожарных машины.

– Три, как известно, счастливое число…

Затренькал – легкомысленной и светлой мелодией – чей-то мобильный телефон.

– Слушаю, – поднесла аппарат к уху Александра. – Молодцы. Выезжаем, ждите…. У них всё получилось, – пояснила для остальных. – Поздравляю вас, соратники по ремеслу…

По лобовому стеклу автомобиля неожиданно ударили крупные дождевые капли.

– Ливень, наконец-таки, начинается, – облегчённо вздохнула Ванда. – Очень даже кстати. Как по заказу.

– Четырежды падут все вехи и устои. Исчезнут города, осыплются сады, – вдохновенно затянул Лёха. – Но что бы ни стряслось – печалиться не стоит. Дождь смоет все следы, дождь смоет все следы…

«Волхов» резко сорвался с места и, целенаправленно попетляв по улицам и переулкам минут десять-двенадцать, остановился в конце тёмно-серого пятиэтажного строения.

Вскоре из-за угла дома, не обращая на частые дождевые струи никакого внимания, вышла Лана, облачённая в фиолетово-сиреневую камуфляжную форму. Ещё через несколько секунд показался её муж с пятнистой курткой, наброшенной на голову. На сгибе правой руки Хана, тоже пряча голову под куртку, сидел черноволосый мальчишка в светло-голубой пижаме.

– Прямо-таки, счастливая семейная идиллия, – заводя автомобильный двигатель, растрогалась Александра. – Чуть не расплакалась…. Ванда, не лови ртом ворон, приоткрой правую дверку, размести промокших путников и выдай им полотенце – найдёшь в кармане за моим сиденьем.…. Устроились, орлы и орлицы степные? Отряхнулись? Обтёрлись? Тогда – стартуем…. Ну, докладывайте – что да как.

– Всё прошло строго по разработанному плану, – отчаянно блестя счастливыми фиалковыми глазами, зачастила Лана. – Сперва я разобралась с подстанцией. Ничего хитрого: оглушила пожилого охранника толстой доской и качественно раскурочила все рубильники. Потом – в противоположной части территории ангельского училища – полыхнул солидный пожар. Началась классическая паника, все охранники и преподаватели бросились, сломя голову, туда. Чингиз, забросив за спину брезентовый мешок с обгоревшим мальчишеским трупом, перелез через кирпичный забор, забрался на второй этаж и, сломав решётку на нужном окне, проник в помещение спальни…

– Угэдэй не закричал?

– Зачем же ему было кричать?

– Например, от страха.

– Моему сыну страх не ведом. Как и его отцу, потомственному и вольному степному хану. Если было бы по-другому, то я никогда не вышла бы за Чингиза замуж. Никогда и ни за что на Свете…

– Успокойся, боевая подруга. Не кипятись, пожалуйста, – по-доброму усмехнулась Александра. – Я тебе, безусловно, верю. Не ведом, так не ведом. Почему бы, собственно, и нет? Бывает, спорить не буду…. А почему сам Иван Степной молчит?

– Он занят. С сыном общается.

– Это точно, шепчутся, – подтвердил Лёха. – Причём, на классическом «степном» языке…. Шепчитесь-шепчитесь, родные. Не вопрос…. Что там, Лана, было дальше?

– Да, собственно, ничего особенного. Чингиз, вытащив из мешка, разместил обгоревший труп на детской кроватке, а под стол, предварительно оторвав чеку, положил зажигательную гранату замедленного действия. Потом они с Угэдэем успешно выбрались из учебного корпуса, перебрались через забор и встретились со мной. Всё, доклад закончен.

Дальнейший путь протекал под неторопливые разговоры о всякой всячине. В основном, о грозовом июньском ливне, продолжавшем вовсю бушевать за окошками автомобиля.

Неожиданно микроавтобус остановился возле высоких кованых ворот в таком же кованом и высоком заборе, за которым наблюдалось величественное каменное здание.

– Это, что же, дворец Константина Петровича? – удивился Егор. – Зачем мы сюда приехали? Поздновато для развёрнутого доклада. В том смысле, что ночь на дворе.

– Дальше, Егорушка, ты поведёшь машину, – приоткрыв автомобильную дверку, объявила Александра. – Занимай моё место.

– А ты куда?

– Во дворец великокняжеский, конечно. Ведь обязанностей фрейлинских никто не отменял.

– Дождь же идёт. Промокнешь.

– Ерунда. Найдётся – во что переодеться. Здешние гардеробы – солидней некуда…. Всем – спокойной ночи. Не скучайте без меня. Можете даже отпраздновать – успешное завершение операции. Только, пожалуйста, безо всяких там пьяных излишеств и прочих непотребств. Надеюсь на ваше благоразумие, дамы и господа. Всех благ…

Она, покинув «Волхов», уверенно зашагала к кованым воротам и вскоре скрылась – в пелене дождя.

В голове у Егора непроизвольно зазвучало короткое стихотворение, написанное им самим – много лет тому назад и совсем в другом Мире:

 
Лёгкой походкой, словно играя,
Будто – чуть-чуть дразня,
Ты подошла к остановке трамвая
Из пелены дождя…
 
 
Ты подошла, и Мир изменился,
Как-то внезапно, вдруг…
Мир изменился, ты только – смеялась.
В плотном кольце подруг…
 
 
Гром прогремел, и Боги проснулись,
Словно зачем-то, для…
Наши трамваи вновь разминулись —
В той пелене дождя…
 

Они, как Александра и посоветовала, слегка отпраздновали «успешное завершение операции». Именно, что – слегка. И, главным образом, потому, что семье Степных не терпелось уединиться в приватном узком кругу и плотно-плотно пообщаться. А какой праздник – без его главных персонажей-виновников? Правильно, никакой. Так, одна сплошная маята – пошлая, скучная и насквозь надуманная. Поэтому уже через сорок пять минут – после начала – дружеская пирушка завершилась, а все её участники и участницы разбрелись по своим спальням.

Впрочем, не все.

– Не хочется мне спать, – пробормотал Егор. – В том смысле, что без моей Сашеньки. Не хочется, и всё тут…

Пробормотал, а после этого поднялся на третий этаж, в свой графский кабинет: переоделся в удобную домашнюю одежду, включил компьютер, ввёл нужный пароль и принялся вдумчиво знакомиться с файлами, созданными его «предшественником».

– Очень интересно, – увлечённо вглядываясь в экран монитора, негромко комментировал Егор. – Целое море весьма ценной и однозначно-полезной информации. Пути нелегального и полулегального перемещения за рубежи нашей Родины. Пароли и явки, включая бразильские, обеспечивающие прямой путь к Порталу, работающему «на выход» из этого Мира. Очень интересно и, главное, познавательно…

Изучение информации затянулось, за окнами начало медленно, но верно и настойчиво сереть.

– Рассвет приближается, – прошептал Егор. – А жены всё нет и нет. В сон клонит. Глаза слипаются. Надо бы принять чего-нибудь…э-э-э, тонизирующего. Например, бодрящей ежевичной наливки…

Он, покинув кабинет, спустился в столовую и наполнил высокий хрустальный бокал – почти до краёв – густой жидкостью благородного аметистового цвета.

Дверь – с едва слышным тоненьким скрипом – приоткрылась, и в столовую вошла она, Александра: в простеньком светлом платье, небрежно причёсанная, бледная и очень усталая.

– Егорушка, почему ты не спишь? – отстранённо улыбнувшись, спросила супруга.

– Тебя жду. Чтобы лечь вместе.

– Если ты – про выполнение супружеского долга, то, извини, мимо. Устала я сегодня очень. Практически вымоталась. Засыпаю на ходу. Всё, пошла в спальню. Ляг, милый, пожалуйста, в своём кабинете и не сердись. Будь так добр…

Она развернулась и – неверной походкой – направилась к коридору, ведущему к лестнице.

– Подожди, – попросил Егор.

– Что такое?

– У тебя – чуть ниже правого уха – какое-то маленькое пятнышко. Тёмно-зелёное.

– Ерунда, – медленно провела пальцами по шее и ключицам Александра. – Обыкновенный банный листик. То есть, берёзовый, с веника. Прилип, понимаешь…. Всё, встретимся позже, во время позднего завтрака. Или же, например, раннего обеда…

Александра ушла.

«Берёзовый банный листик?», – вкрадчиво напомнил о своём существовании вредный внутренний голос. – «А, ведь, в этом Мире не принято – среди благородных людей – супругам в баню вместе ходить…. С кем же тогда наша Аль предавалась (заметь, глухой ночью), банным процедурам? С другими нежными и трепетными фрейлинами Двора великокняжеского? Ну-ну. Свежо предание…. А заметил, братец, что у неё на стройной белоснежной шее – недалеко от прилипшего банного листика – имеется свежий нежно-розовый засос? Оставленный, извини, совсем и не тобой…».

Сердце застучало – бешенным индейским тамтамом. В голове поплыл – призрачными мятыми полосами – светло-сиреневый туман. На лбу выступили мелкие бисеринки ледяного пота.

Егор выпил – в два-три жадных глотка – фужер ежевичной наливки. Снова наполнил фужер. Выпил. Выдохнул. Рванул, отрывая пуговицы напрочь, ворот рубахи. Пробормотал – сквозь хриплое дыханье:

– Душно-то как, сил нет. Кислорода не хватает…

Он вышел на свежий воздух. Вздохнул полной грудью. Медленно, пройдя между мраморных фасадных колонн, спустился по широким ступеням каменной лестницы.

На востоке медленно и печально разливалась ало-розовое марево зари, но солнышко ещё не показалось из-за далёкой линии горизонта. В густой листве деревьев и кустов приветливо щебетали, бодро перепрыгивая с ветки на ветку, мелкие пичуги.

Чуть в стороне от главного входа в графский особняк – на синей садовой скамье – сидела, крепко обняв морщинистыми ладонями свой чёрный посох, старенькая монашка в тёмной бесформенной рясе: серо-пегие космы волос, длинный нос, украшенный тёмно-бордовыми бородавками, один глаз – очень узкий и светло-светло голубой, второй – с жёлто-серым бельмом.

«Сегодня она ещё больше похожа на знаменитую прорицательницу Ванду из моего прошлого Мира. Практически – один в один…», – подумал Егор и вежливо поздоровался:

– Доброго вам утра, матушка Варвара.

– А, господин сиятельный граф пожаловал, – беззубо улыбнулась старушка. – Он же – Старший Ангел. Он же – упрямый Странник…. И тебе, добрый молодец, светлого Пути.

– Спасибо…. Разрешите вопрос?

– Конечно. Спрашивай, отрок. Отвечу – как смогу.

– Э-э-э, – замялся Егор. – Вот, фрейлины Дворов великокняжеских. Да, и Императорского Двора…. Какие у них обязанности? Основные обязанности, я имею в виду?

– А то ты сам не знаешь?

– Знал, конечно. Но, извините, позабыл. Контузия. И, как следствие, частичная амнезия.

– Ну, да. Амнезия, – многознающе усмехнулась монашка. – Куда же без неё настоящему Страннику…. Основная обязанность современных российских фрейлин – плотски ублажать Императора, Великих князей, их ближайших родственников, ну, и всех прочих – на кого укажет Высокое Лицо. С искренним и неизменным усердием ублажать.

– С искренним? Ты ничего, бабушка, не путаешь? Может, по принуждению?

– На раннем и нежном рассвете плохо путается. Да и не врётся совсем…. С искренним усердием, господин сиятельный граф. С ним самым. И никак иначе. Так заведено. Старинные благородные традиции, великая честь и всё такое прочее…. Теперь-то, надеюсь, понимаешь, почему нынешним фрейлинам запрещено рожать?

– Чтобы, не дай Бог, случайно не возникало династических казусов и конфузов? – с трудом сглотнув слюну, предположил Егор. – Мол, кому они нужны, эти незаконнорожденные отпрыски? Как императорские, так и великокняжеские?

– Никому не нужны, – подтвердила старушка. – Одна маета от них и интриги всяческие. Поэтому все фрейлины и «снабжаются» сверхнадёжными спиралями женскими, гинекологическими…. В этом обычае, кстати, заложен ещё один важный и мудрый аспект, – понимающе усмехнулась. – Очень многие женщины – в молодые годы – склонны к легкомысленному плотскому поведению. Мол, коварные гормоны безостановочно бродят по телам молодым и трепетным, не давая покоя. Всерьёз – не давая…. По себе знаю. Не всегда же я старенькой монашкой была…. Короче говоря, многим дамам – прежде, чем стать образцово-показательными «матронами» (то есть, идеальными и высокоморальными хозяйками приличных домов), – необходимо хорошенько «перебеситься». Так уж, видимо, угодно матушке-природе, ничего не попишешь. А раз так, то пусть, мол, этот процесс проходит в окружении персон безусловно-благородных, а не чёрт знает кого и чёрт знает где. Конюхи там всякие имеются в виду. Ну, и сантехники-черти, иже с ними…. Прости, Господи, что поминаю всуе «нечистого». Грешна. Ох, грешна. Отмолю потом – многократно. Не сомневайся…. Как, сиятельный граф, страдающий амнезией частичной, доходчиво я объяснила ситуацию?

– Спасибо, матушка Варвара, доходчиво. Доходчивей, просто-напросто, не бывает. Премного благодарен.

– Вежливый какой выискался…. Постой, Странник.