Текст книги "Холод древних курганов. Аномальные зоны Сибири"

Третье – что Сергей невольно, стараясь вызвать у себя симпатию к существу, видел его более «симпатичным», то есть более человекоподобным, нежели существо было на самом деле. И что он подсознательно «не видел» неприятных для него деталей (например, поблескивающих во рту хищных зубов или вертикального зрачка). А без этих «опущенных» деталей облик получился неясным, размытым.

Самое неприятное (но, на мой взгляд, самое правдоподобное) из объяснений состоит в том, что существо и не имело определенного облика. То, что видели мальчишки, было создано именно для них; этот мираж, фантом, несколько неясный и плывучий, вовсе и не должен был быть определенным и законченным.

Ну вот… Создание, значит, сидело себе на полу и наблюдало за мальчишками. Сергей наблюдал за существом, не очень вникая в перипетии телефильма. А Дима так же внимательно и с не меньшим интересом наблюдал за Сергеем.

– Димка… И чего оно тут сидит, а?! И… что оно такое, а?!

– Да ты не бойся, это «друг». Я его так зову. Он всегда приходит, когда родителей нет. Он безвредный, ничего плохого не делает.

– А если в него кинуть чем-то? – осмелел Сергей.

– Я не пробовал, а тебе не советую… Не позволю тебе такое пробовать. Он же ничего не делает плохого… вообще ничего не делает, сидит просто и смотрит.

«Друг» и правда не делал совершенно ничего – ни дружественного, ни враждебного. Пока мальчики смотрели телевизор, сидел на входе в зал, почти неподвижно. Мальчики сходили в уборную, еще раз попили чаю, а «друг» все время перемещался за ними, ни в какой контакт не вступал, и вообще его увидеть можно было только уголком глаза.

Сергей хорошо рассмотрел, что существо и впрямь небольшое, с ребенка, и с очень странными движениями. «Друг» бегал, часто-часто перебирая ножками, сгорбившись, при беге сильно опускал голову; грива серых, как весь он, волос, закрывала голову, волной падая вниз. Кроме того, существо странно выставляло руки, держа согнутые локти высоко над спиной, и быстро-быстро двигало ими при беге, словно помогало само себе. С точки зрения человека, так бежать очень неудобно, и, на мой взгляд, это хорошее подтверждение той мысли, что существо вовсе не так уж человекоподобно, только принимает такую форму, пока находится среди нас. А само и двигаться по-человечески не в состоянии… К счастью, Сергею и Диме такая мысль тогда и в голову не приходила.

Ребята стали ложиться спать, и «друг» все сидел на пороге спальни, смотрел. Сергею было неприятно тушить свет, и он все приставал к Диме – откуда ты знаешь, что теперь будет?!

– Отцепись, все будет нормально. Я же говорил сто раз, он не опасный…

Потушили свет. Внимательно вслушиваясь в темноту, на всякий случай страхуя живот и горло, Сергей услышал знакомое «топ-топ-топ-топ-топ-топ-топ»… Теперь уже в сторону входной двери. И сильный хлопок – кто-то распахнул и захлопнул дверь, хотя «на самом деле» дверь вовсе не открывалась и не захлопывалась. «Друг» зачем-то имитировал свой выход в открытую дверь… в действительности он покидал квартиру как-то совершенно иначе.

Никакого беспокойства от этого существа не было до самого утра.

Еще несколько раз ночевал Сергей в гостях у Димы; всякий раз, если дома не было родителей, неизменно появлялся «друг». За все три года, пока Сергей с Димой встречались, а «друг» то ли охранял их, то ли стерег, не произошло ничего, что позволило бы понять его миссию. Ничто ни разу не угрожало ребятам, и невозможно убедиться, собирался ли охранять их «друг». Или это из-за него как раз ничего плохого и не случилось? Как знать…

Немаловажно, что сами мальчишки не совершали ничего аморального или опасного. Хорошо зная обоих этих чадушек – очень предприимчивых и невероятно энергичных, вечно полных разного рода планов и идей, готовых бурно развлекаться круглые сутки, я далеко не исключаю – причиной их благонравия было как раз присутствие «друга». По крайней мере, одной из немаловажных причин.

Потом грянули 1991-й и 1992-й, и семья Димы переехала в поселок Большая Мурта, в ста километрах к северу от Красноярска. Да и вообще ребята выросли, и ни присматривать за ними, ни охранять их не стало особенной нужды. «Друг» исчез из жизни обоих, но дело в том, что о существовании «друга» я слышал от каждого из них по отдельности. Сергей и Дима прекрасно помнят о «друге» и сегодня. Собираясь писать эту книжку, я беседовал с обоими.

Действительно, что делал «друг» в этой квартире? Не говоря уже о том, кто он такой, этот «друг»? Судить об этом крайне трудно – уже потому, что никто никогда не сталкивался ни с чем подобным, невозможно вывести никакой системы. «Друг» так и остался явлением единичным, вполне загадочным. Не берусь делать любые заключения о его природе.

Глава 6. Смех и топот в ночи

Мне казалось, что все силы черной магии сегодня вырвались наружу…

Дж. Хэрриот

Эта история произошла в самом начале 1980-х годов. Тогда в Красноярске было много шуму вокруг Левы Псахиса, который в двадцать с небольшим лет стал гроссмейстером, не достигнув и тридцати – международным гроссмейстером, а в 1987-м – чемпионом СССР по шахматам. Шум был в обществе, где Леву тискали и ласкали просто до неприличия, провозглашая «гением» и «красноярским чудом». Ажиотаж царил в среде красноярских толстопузых из крайкома, где каждый хотел лично познакомиться с Левой, получить его автограф, и где довольно быстро раскрутились, дали Леве прекрасную квартиру на проспекте Мира.

Наверное, советское начальство боялось, что Лева уедет из страны, и очень не хотело этого. Правильно боялось! Потому что в 1990 году Лева таки уехал – сначала в Израиль, потом, кажется, в Канаду… Потом вернулся на субтропическую «историческую родину». Правда, в тех краях он себя как-то не очень прославил, так и не поднявшись выше того, чего достиг в 24 года, живя в Красноярске. Прямо по Фонвизину: «Он хотя и шестнадцати лет, а достиг уже до последней степени своего совершенства и далее не пойдет».

Но тогда, двадцать лет назад, Лева обещал необъятно многое… говоря современным языком, парень отчаянно «гнул пальцы». Тем более шла дурная эпоха еврейского национального «ренессанса», и Лева легко стал ее жертвой. Одна община подарила ему серебряное блюдо с надписью на иврите: «Спасибо вам, что вы есть на свете!», еще одна организация подарила «Москвич» и извинялась, что не может сразу «Волгу». Так что ласкали и тетешкали Леву разные люди и с разных сторон; он все больше проникался верой в свою исключительность.

Справедливо говоря, не был он мальчиком злым и жестоким. Если его шутки порой оказывались неприятными, то, скорее всего, по легкомыслию и по какому-то детскому, даже точнее сказать – по совершенно младенческому невежеству. Инфантилен Лева был фантастически, и к тому же зоологически, до полного скотства, эгоистичен. Вот, например, Лева со свитой гуляли по Красноярску и, пристраиваясь сзади какой-то пары, начинали ухать, топать, сладострастно причмокивать или вслух оценивать достоинства фигурки девушки. Я буду очень удивлен, узнав, что в развлечениях Левы было хоть что-то садистское. Скорее всего, проделывались все эти гадости примерно так же, как ребенок в малышовой группе детского сада надевает горшок на голову соседа или соседки – просто чтобы изучить, что же такое горшок и как он надевается на голову. Лева был психологически настолько малолетним, что просто не способен был ни поставить себя на место других, ни понять, что ко всем людям относятся примерно одинаковые правила общежития.

Справедливости ради – по большей части его забавы оставались несколько примитивными, но все же не такими отвратительными. Лева шлялся по барам и кабакам, окруженный свитой поклонников, которых временами поил и кормил, если у него было хорошее настроение. Быть окруженным свитой, помыкать раболепствующими идиотами доставляло ему не меньшее удовольствие, нежели растрачивать жизнь в кабаках.

Конечно же, огромное место в жизни Левы – мальчика лет восьми с телом взрослого парня – занимали женщины. И здесь он органически не был способен понять, куда могут заводить «игры» по этой части, постоянно создавал трагедии, которых вполне могло бы не быть. И тут не было сознательной жестокости – Лева развлекался совершенно невинно, без малейших стремлений причинять кому-то страдания. Он просто от души развлекался, не очень понимая, что его «партнерши» – живые, думающие и чувствующие создания.

В свите Левы состоял один человек, особо близкий и доверенный, которого я не буду называть. Не уверен, что это так важно, но на всякий случай уточню – русский. Этот мальчик моложе Псахиса всего года на два, но, судя по всему, даже превосходил его по женской части. С ними двумя и связан этот странный случай, а «спусковым механизмом» сделалась ситуация, созданная этим «свитским мальчиком Псахиса». Назовем его… ну, скажем, Олег.

Этот Олег, хотя и совсем молодой парень, тогда жил одновременно с двумя девицами. С одной стороны – и бес бы с ним, да только вот обе девицы уже были представлены в его семье как потенциальные невестки… Как нетрудно понять, жениться ни на одной из девиц он не собирался.

Разумеется, обман не прожил долго, и вот тут разыгралась трагедия. Одна девушка переживала, шумно возмущалась, да как-то горе у нее постепенно сошло на нет, через два-три месяца у нее был другой парень. Потом ее некоторые называли не очень хорошо и сильно сомневались в ее душевных качествах… что глубоко несправедливо, потому что люди сотворены очень разными. Насколько мне известно, сейчас она замужем вторым браком и верна мужу уже несколько лет.

А вот другая девица повела себя совсем иначе. Может быть, все дело как раз в том, что была она девушкой скромной, разумной, и что Олег был в ее коротенькой девичьей жизни первым мужчиной. Многие предполагали, что ее поступок и вызван нехваткой опыта, практического знания человеческой подлости. Спорить не буду, но другие говорили мне, что эта девушка сильно любила Олега, а объяснять ее поступок ведь можно и таким способом.

Во всяком случае, девушка вышла на Коммунальный мост, несущий свое покрытие в 25 метрах от вод Енисея, и бросилась в реку. Мне приятно думать, что все кончилось для нее уже в момент удара о воду. Но девушка она была спортивная, хорошо развитая физически; она вполне могла сгруппироваться в самый последний момент, чисто инстинктивно, и еще живой уйти глубоко под воды Енисея. Кстати говоря, труп не нашли.

Олега назавтра же пригласили в деканат: выбирай любой город, какой на тебя смотрит, – мы тебя туда переведем, чего бы это ни стоило. Занятно, что парень вовсе не захотел переводиться: зачем?! Ему и в Красноярске вполне хорошо. Вот семья погибшей быстро переехала в другой город – отец ее был крупным чиновником, ему оказалось несложно перебраться в европейскую часть России.

Примерно месяца через два я столкнулся с Псахисом у одного человека, осваивающего ныне земли, отвоеванные Израилем у Египта; это был один из последних моих визитов к Айзенбергу. Лева, как всегда, радостно повизгивал, подпрыгивал, суетился, возбужденно рассказывал, куда он съездил и что оттуда привез. А потом рассказал еще и такую историю. Якобы шел он вчера к своему дому, уже в темноте, и вдруг услышал за собой шаги. Шаги были странноватые, какие-то очень уж частые, словно шли за Левой на ходулях; именно из-за странности шагов Лева и обернулся, но никого не увидел – за ним не было решительно никого. А шаги раздавались.

Может быть, этот идущий движется по другой стороне? Лева остановился, чтобы подождать, когда идущий выйдет под фонарь. Но и шаги остановились. Лева постоял несколько минут; довольно долго он стоял, потому что успел выкурить за это время сигарету. Шагов не было, и Лева двинулся дальше. Тут же затопали, заторопились шаги невидимки.

Справедливости ради, многие наверняка уже кинулись бы, повизгивая, наутек, а вот Лева еще ставил какие-то эксперименты, что-то еще проверял. Скажем, припустил во весь дух к своему подъезду, выбирая самые освещенные места, потом резко остановился, обернулся. Невидимка мчался за ним, с невероятной скоростью переставляя свои ноги-ходули, – будто деревянные палки часто лупили по асфальту, сливаясь в невнятную дробь. А стоило Леве остановиться – и тут же остановились всякие звуки движения. Невидимка не сделал ни одного движения по инерции, ни единого шага после того, как Лева остановился. И так прошло еще несколько минут.

Подъезд был уже в двух шагах, буквально в нескольких метрах, но вот пройти эти метры оказалось психологически непросто. Напрягая изо всех сил зрение (должен же идущий показаться хоть на мгновение?!), ступая зачем-то на цыпочках, Лева приблизился к подъезду. За входной дверью царила угольная чернота; только на втором этаже еле светилась крохотная, свечей в сорок, лампочка.

Еще раз повторю – Лева был вовсе не трус, да и очень уж был маленьким психологически. Как не верит ребенок в то, что умрет и что с ним такое «может случиться» – так, похоже, и Лева не очень верил собственным органам чувств. То есть вроде бы и происходит что-то… Но ведь с ним же все равно ничего плохого случиться не может! Лева побежал туда, где вроде бы остановились шаги. Невидимка тоже побежал; судя по звукам, как раз так, чтобы держаться от Левы на прежнем, выбранном им расстоянии. Лева припустил сильнее – и шаги стали сильнее. Лева пошел медленнее – и шаги стали не так частить, но расстояние не изменялось. Лева направился обратно – и шаги точно так же зачастили, застучали по асфальту вслед за ним.

Вот и стена дома, свежеокрашенная дверь между черных погашенных окон. Пятясь спиной, проверяя рукой позади, Лева втиснулся в подъезд, стараясь контролировать вход. Шаги приближались; но, хоть убейте, не было совершенно ничего и никого на залитой луной площадке перед домом. Лева ждал, что хоть следы появятся в пыли – посмотреть бы, какая у него нога, у невидимки? Но и следы не появлялись.

Лева взлетел на второй этаж, упал, зашиб коленку, встал, прижавшись спиной к надежной, такой материальной стене. Шаги стихли, и вдруг раздался взрыв хохота – заливистого, издевательского. Смеющийся прекрасно знал, какое впечатление на Леву он производит, и наслаждался этим впечатлением – не хуже, чем наслаждался Лева с прихлебателями, ухая и топая позади влюбленной пары. Ничего демонического, потустороннего не было в этом смехе. Почему-то Лева был уверен – смеется не человек; но, может быть, это уже у него не в меру разыгралось воображение. Никак не был этот смех чем-то призрачным, слышным одному только Леве – смех отдавался эхом, гремел в подъезде очень явственно. Потом под ногами невидимки зазвучали ступеньки… И Лева вихрем влетел в квартиру.

На его счастье, никто не последовал за ним через входную дверь квартиры, не проник в дом, где он жил совершенно один. Никто даже не стучал и не звонил, не докучал сопением в дверную щелку, не обнаруживал своего присутствия поблизости. Никто не ждал Леву завтра, когда он вышел из дома. Лева-то уже подгадал свой выход из квартиры, когда соседи сверху спускались и как раз проходили через его этаж. И зря, повторяю, потому что никто его не ждал.

Но с тех пор всякий раз, когда Лева возвращался один домой; вообще всякий раз, когда он оставался один вечером, невидимка топал за ним, так же точно, как и в первый раз. Лева, правда, не часто доставлял ему такое удовольствие, потому что если возвращался поздно – то не один, и оставлял даму ночевать. Но ведь сам прессинг удручал… Кончится ли это безобразие?!

Я не знаю, кончилось ли это «безобразие», и если кончилось, то когда и где, потому что Айзенберги стали мне окончательно неприятны, и я прервал это знакомство. А с самим Левой мы виделись только у них, напрямую практически не были связаны; ну, знал я его телефон, но охоты позвонить как-то не возникало. И стать частью его свиты – тоже не возникало.

Но верю я в эту историю, совершенно верю! Потому что этим же летом я общался с Олегом, и в самой идиллической обстановке: в археологической экспедиции. Отношение к нему там было не ахти какое хорошее, пожалуй – несколько брезгливое. Только с очень небольшим кругом лиц он мог вести беседы о том, как это здорово – назначить одной женщине свидание на девять часов утра, второй – на час дня, а третьей – на четыре вечера и оттрахать всех троих в одной постели. Олег нервно подпрыгивал, ведя эти беседы, часто облизывал губы, суетился и был, говоря откровенно, не очень привлекателен (поведение выстроившихся шеренгами дам вызывало скорее недоумение). Мне же он был крайне любопытен именно как виновник гибели человека: как у него по части раскаяния, понимания своей вины, желания что-то исправить? Изучал я его, что тут долго говорить.

Но главное – Олег рассказал мне точно такую же историю! В точности такую же, один в один! Жил он далеко от Левы; типичный «жаворонок», домой по темноте приходил крайне редко, но раза два пуганул его невидимка прилично. Чем закончилась эта история с Олегом, я тоже не знаю, потому что отношений мы, вернувшись из экспедиции, не поддерживали. Но в его приключения я тоже верю. Ведь после гибели девушки Олег и Лева совершенно не встречались – осторожен был Лева… да, скорее всего, он и остался осторожен. А раз не встречались – вряд ли договорились об общем розыгрыше.

Мои объяснения? Наверное, поступки человека… некоторые из его поступков отдают человека во власть силам зла. Какие поступки – такого масштаба и существа вертятся вокруг человека. Видимо, образ жизни этих друзей-приятелей, совершенное одним из них убийство позволили какому-то некрупному бесу стать заметным для них, потому что лишили защиты, которую обычно имеют люди от всякой потусторонней дряни. Вот бес и рад стараться, что можно безнаказанно гадить этим двум!

Я охотно выслушаю другое объяснение произошедшего, но сам не в состоянии дать никакого другого.

Глава 7. Вокруг сектантов

– Зачем лично знакомый мне Иисус Христос ходил по водам?! Для чего он вычудил это чудо? Да для того, чтобы не погружаться в Генисаретское озеро!

В. Шефнер

Сектантов в современной России не убывает. Были у нас «традиционные» сектанты типа дырников, которые молились в отверстие в крыше. Или вот хлысты, которые устраивали танцы с прыжками до упада, после которых начинался свальный грех; родившихся после этого безобразия именовали «христосиками», и вся секта ждала, вырастет ли из одного из них мессия… Таких сектантов хватало и в старой России, бороться с поветрием оказывалось совсем не так просто.

Скажем, со скопцами – добровольными кастратами – удалось покончить только в 1950-е годы. Скопцы имели свою, достаточно уродливую и страшненькую, но по-своему логичную философию. Они считали, что человек-то по природе своей слаб, до греха ему недолго, и надо его «убелить». Попросту говоря, кастрировать его от греха подальше, и все в порядке! «Убелись» – и всю жизнь ты гарантирован от греха, можешь жить себе вполне спокойно…

Кроме этой философии, скопцы подкупали новичков-юношей двумя способами: во-первых, рассказывая о великих людях, которые якобы были тайными скопцами. Скажем, Суворова и Кутузова скопцы так уверенно называли «своими», что даже вешали их портреты в красном углу, как иконы. На некоторых это действовало, что тут говорить…

Во-вторых, скопцы обещали «убеленному» юноше завещать имущество одного из них. Трудолюбивые, активные скопцы или вели обычное крестьянское хозяйство – но тогда богатое даже по понятиям Сибири, или же они торговали, ремесленничали и становились тоже довольно богатыми мещанами – ведь тратить заработанное им было особенно не на кого…

Жуткую секту преследовали и в царское время, и при советской власти, но додавить никак не удавалось. Одно время даже пытались ее «легализировать» – пусть себе существует секта, поклоняется Кутузову наряду с Христом, лишь бы отказалась от изуверского обычая, не калечила бы новых членов. Но как могла принять эти «правила игры» секта, все мировоззрение которой только и построено на изуверстве?! То есть внешне, получается, смогла, но потом, конечно же, община скопцов начала искать себе преемников. Теперь, обхаживая одного-единственного парня, скопцы могли предложить ему даже больше обычного – имущество уже не одного, а нескольких членов общины.

Но и парень все же сомневался… Ему и хотелось этого имущества, и в то же время очень уж не хотелось расставаться со своими «архитектурными излишествами». Кончилось тем, что парень побежал в КГБ, рассказал о своем соблазне, об одолевающих его сомнениях. Там его, естественно, поблагодарили за доблестный поступок, достойный настоящего строителя коммунизма, и затеяли большую операцию – как бы им взять всю секту, что называется, с поличным?

Надо сказать, что проводился процесс «убеления» очень торжественно. Ночью, ближе к полночи, собираются скопцы в избе одного из них. Читаются молитвы, поются псалмы, а «убеляемого», в такой короткой рубашонке, сажали на табуретку с дыркой в центре. Ровно в полночь перед «апостолами» – руководителями секты – ставили зажженные огарки свечей. У кого из «апостолов» первого гасла свечка, тот и брал огромные, страшного вида ножницы и производил «убеление».

Вот у гэбульников и появился блистательный план – «накрыть» скопцов в момент кастрации новичка, то есть дикого нарушения советских законов и совершения изуверского обряда, от которого они «отказались». По их планам, парень должен был дождаться, пока «апостол» не шагнет к нему со своими ножницами, и тут заорать страшным образом. Дом окружат войска КГБ, залягут перед рывком; по условленному знаку, по воплю парня, рванутся доблестные чекисты вперед и всех повяжут.

Идея была, наверное, прекрасная, да вот беда! Скопцы оказались тоже не идиотами и уж, конечно, прекрасно видели – колеблется парень, боится. Они изменили обряд… совсем чуть-чуть, но изменили. Пока «убеляемый» завороженно смотрел, какая свеча первая погаснет, вызывал в себе трепет зрелищем жутких ножниц, к нему осторожно подошли сзади, эдак бесшумно-бесшумно…

Парень дико заорал! КГБ рванулось в бой на ненавистного врага, на «не наших», «несоветских» людей. Слетела с петель дверь, вылетели окна, в них с уханьем сигали героические гэбульники. Позже многие сектанты признавались, что решили: вот он и настал, конец света! Повязали всех участников действа; все это было очень назидательно, и показательный процесс очень удался. Только вот парню-то вся эта советская помпа уже не в силах была помочь… решительно ничем и никак.

А поскольку он выступал еще и свидетелем на суде, нетрудно угадать, много ли своего имущества завещали ему преданные им же скопцы. В общем, назидательная история. И в том смысле, что «стучать нехорошо», и как пример, до чего доводит людей жадность. И в качестве показателя, что делается в сектах, как они пополняются.

По сравнению же с современными сектами и скопцы кажутся чем-то патриархальным, примитивным и наивным… Скопцы, вполне допотопно, обещали завещать юношам имущество, то есть обогащали их. Но что зовет людей в секты, где не дают, а наоборот, где отбирают имущество?! Ведь это же факт, что при вступлении в «белое братство», «общину Виссариона», в «Аум сенрике» или в «Друзья доктора Муна» люди отдают в секту все, чем владеют. На глазах сограждан, особенно в 1990–1994 годах, множество людей «прихватизировали» и продали свои квартиры, золотые вещи, мебель, машины, семейные ценности… одним словом, решительно все, накопленное десятилетиями, и отдали в эти жутчайшие конторы, получившие выразительное название – «тоталитарные секты».

Люди порой прерывали весьма благополучные карьеры, отказывались от прописки в столичных городах, от больших квартир и приличного имущества – от многого, что порой хотели бы иметь и не имели другие.

На первый взгляд, это просто люди с пониженной жизнеспособностью, с дефицитом инстинкта самосохранения. Ну не умеют они держаться за жизнь, добиваться в ней чего-то, удерживать и приумножать… На первый взгляд – потому что стоит присмотреться, и все оказывается явно намного сложнее.

Справедливо говорят о людях, особенно подверженных влиянию идеологии. Ну необходимо этим людям судорожно, до кровавых соплей, «верить» во что-нибудь! Верить, что кто-то обладает истиной в последней инстанции, и подчинять всю свою жизнь без остатка этой истине и ее жрецам… Жизнь этих людей обретает смысл только в таком «служении»; как раз ситуация свободы полностью обессмысливает их жизнь. Они буквально не знают, что делать с самими собой, и единственное, чего хотят, – это найти «того, кто все за нас решит». Того, в чьих руках они будут лишь пассивной глиной или тестом.

Подчиняя некой идее всю свою жизнь, вручая ответственность за себя руководителям секты, снимая с самих себя ответственность за собственную судьбу, такие люди ведут единственно возможный для них образ жизни.

Но кроме подобных людей есть ведь и еще кое-что, используемое сектантами.

Первое. В каждом обществе человек должен удовлетворять свои фундаментальные, инстинктивные потребности. Пожилой человек просто органически хочет учить, передавать свой опыт, быть полезным для будущих поколений. Мощнейшая инстинктивная программа действует независимо от любых обстоятельств, независимо даже от того, насколько ценный опыт хочется передавать. Ну очень хочется, и все! Точно так же молодой хочет учиться, познавать, слушать старого и опытного. Если люди могут удовлетворять эти (и множество других) потребностей в обычной жизни, для сектантов тут немного поживы. А если нет? Если пожилой и мудрый не считается носителем ценного опыта, и его никто не хочет слушать? Если молодой не может выбрать себе учителя или учителей, не подвергаясь насмешкам?

В нашем обществе огромное число людей не могут удовлетворить свои самые простые, даже чисто физиологические потребности. Например, те же сексуальные. Нигде нельзя! Секса у нас нет, и ни-ни-ни! Попробуй парень «подкатить» к девушке-сокурснице. Сперва она должна поверить, что он ее любит, что он на ней женится, и вся бодяга будет тянутся неделями, месяцами. А за девочкой стоят еще и ее родители, которые, очень может быть, знакомы с его родителями… Есть еще комсомольская и партийная организации, которые не хуже скопцов бдят за «убеленностью» своих членов.

А в секте вдруг становится «можно»! Даже не просто можно, а в высшей степени желательно! Совокупляясь с любой понравившейся тебе дамой – членом секты, ты открываешь ей и себе чакру кундалини, производишь тантрический обряд, гармонизируешь астрал и приближаешься к нирване!

Или все еще проще.

Девочка красива, пластична и хочет красиво танцевать. В обычной повседневной жизни это все не имеет значения. Имеет значение – английский язык, престижная школа, поступление в «хороший» вуз, новый магнитофон, новая юбка. А танцевать… Ну, сходи, доченька, на танцульки, если тебе очень хочется, только не задерживайся долго. А что такое эти самые танцульки в общежитии? Тоска ведь…

Вот девочка и идет к кришнаитам, чтобы танцевать в красивой многоцветной одежде под замечательный ритуальный барабан: у них это только поощряется.

Во всех таких случаях секта выступает как способ получить то, чего не может получить человек в «обычной» жизни.

Второе. Наше общество прошло длинный путь развития. Современный россиянин – потомок людей, живших в разные эпохи, при разных условиях жизни, исповедовавших разные религии. Мы потомки и язычников, и христиан, и славян, и тюрок, и германцев, и финнов. Для нас «немного побыть» протестантами, а потом так же «немного побыть» язычниками – значит, немного поиграть в самих себя, в разные стороны своей собственной личности. Неслучайно же «русский йог» Порфирий Иванов, стоило ему отказаться от христианства, даже внешне стал до смешного напоминать индуса. Так сказать, одну из предковых форм современного русского – ведь индуизм, похоже, сохранил многие черты, присущие всему арийскому, и русскому в частности, язычеству.

Для кого-то такая игра становится уже и частью реальности, способом существования; тут очень трудно разделить жизненную ситуацию типа «доигрался» и готовность человека всерьез «сменить кожу», объявить себя человеком другой цивилизации.

Внимательный читатель тут «подцепит» меня: постой! Если так рассуждать, то самое предрасположенное к сектантству общество – это современное западное, и особенно американское?! Да, это именно так. Не случайно же именно американцы валом хлынули в нашу бедную Россию проповедовать самые разнообразные (а в чем-то удивительно похожие) квазирелигии. Дело тут, похоже, не только и не столько в богатстве американского общества; в конце концов, и немцы, и французы (последние годы и японцы) лишь ненамного менее богаты. А ведь ни германских, ни японских миссионеров и проповедников мы не видали, да, скорее всего, и не увидим.

Американцы же поразительно агрессивны и просто патологически уверены в своем праве навязывать свои представления всему остальному человечеству. Полезно перечитать в зрелые годы марктвеновского «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура», внимательно посмотреть мультипликационный сериал про Скруджа Макдака. Поразительно – но ведь ни в книгах, ни в фильмах не содержится ни малейшего сомнения в том, что всякий неамериканец – просто тупой идиот или отсталый придурок, которого необходимо приобщать к цивилизации, поучать, спасать от самого себя. И никакой рефлексии!

Мне же известно по крайней мере два случая, когда темные силы очень ясно проявляли себя именно в компании сектантов.