Текст книги "Отряд зародышей"

Опустив голову, вождь задумался. Думал он долго. Наконец, выпрямившись в седле, он посмотрел мне прямо в глаза.

– Хорошо, сержант. Я сделаю, что ты просишь. Когда буду готов, я пришлю к тебе своего сына, Кузлея. Вот его, – Шармак указал на того воина, что помоложе, – он тебе всё расскажет.

– Когда это случится, вождь?

– Жди. Пока не приедет Кузлей.

Развернув коня, Шармак лёгкой рысью направился вниз по склону. Его сын и второй воин двинулись следом.

– И сколько ж нам ждать? – с болью в голосе произнёс Гролон.

Я пожал плечами.

– Увидим… Ладно, поехали отсюда.

В томительном ожидании прошла неделя. Мы, само собой, не сидели, сложа руки. Помимо обязательных ежедневных дежурств и усиленного обучения воинским умениям мы ещё и горские фразы заучивали, какие нам Санчара продиктовала. Я их сам лично записал вместе с переводом. И теперь не только сам учился их понимать и произносить, но и от всех остальных того же требовал. И всё же время тянулось, как смола по стволу дерева, медленно и тягуче…

Наконец, через восемь дней после нашей встречи на перевале, к нам на пост заявился сын горского вождя, Кузлей. Приехал он, как и положено, на своей лошади, уже ближе к вечеру, когда сумерки потихоньку начали заволакивать всё вокруг. Молча подъехал, молча стёк с седла, накинул повод на ветку ближайшего дерева и подошёл ко мне.

– Поговорить надо, сержант, – сказал он глухим гортанным голосом.

– Пойдём, – качнул я головой, приглашая приезжего в казарму.

Кузлей, перешагнув порог, остановился и с любопытством огляделся.

Подошёл к очагу и погрел руки. Потом довольно улыбнулся:

– Хорошо у вас. Тепло. Как дома…

– Пойдём ко мне, – позвал я его, открывая дверь в свою каморку.

После того, как мы расселись за небольшим столиком в моей комнатке, я выжидающе взглянул на парнишку.

– Ну? Что скажешь?

– Отец их нашёл. Это не наши люди. Пришлые.

– Что значит – «не ваши»? Не из горского племени? – насторожился я.

– Нет. Они горцы, – пояснил Кузлей, – но они пришли с восточного хребта. Это – дальние горы, – махнул он рукой, – мы – ланкары. А они – карзуки.

– А! Народ другой, – понимающе кивнул я.

– Нет. Народ один. Мы все – чандвари. Просто племя другое…

– Ну, а говорите-то вы на одном языке?

– Да. Язык почти такой же. Немножко другой, но – такой же.

– Понятно… Ну, так и о чём же твой отец договорился с ними?

– Ни о чём, – вздохнул парнишка, – они не стали слушать моего отца. Они сказали, что у них – свой вождь. Что они сами себе хозяева. И будут делать, что решат правильным. И ещё они оскорбили моего отца.

– И что же решил твой отец?

– Мой отец не может воевать с ними, – пожал плечами Кузлей, – их очень много. На одного нашего воина у них будет два, а то и три. Отец не может с ними воевать. Но отец может помочь тебе, сержант. Я сам пойду с тобой и помогу тебе спасти сына купца. Со мной будут ещё три воина из нашего рода. Они будут ждать нас завтра утром за перевалом, в ущелье.

– А как далеко ехать до того аила, где нашего купца держат?

– Один день. Утром поедешь, к закату там будешь.

– Понятно… Нарисовать сможешь?

Парень кивнул.

Я достал лист бумаги и дал ему свинцовый карандаш.

Кузлей повозился немного, приноравливаясь к незнакомым вещам, наконец, поняв, как и что надо делать, принялся рисовать, попутно давая пояснения:

– Смотри, сержант. Вот это – перевал, а вот это – ущелье за ним. Вот так, – он нарисовал извилистую линию, – идёт дорога от перевала. Это – горы. Это – тоже горы, а между ними – ущелья. Дорога вот так идёт… Здесь – из одной дороги две делаются, в разные ущелья уходят.

Он нарисовал ещё несколько сходящихся и расходящихся в разные стороны линий. Показал несколько аилов, тут и там раскиданных по склонам горных хребтов, либо притаившихся на дне ущелий. Наконец, линия, изображавшая наш путь, прошла вдоль склона одного из хребтов. Рядом с ней парень нарисовал квадратик.

– Вот в этом аиле его держат. Какой дом – не знаю. Приедем на место, сходим, посмотрим.

– Удастся незамеченными пройти? – уточнил я.

– Посмотрим, – пожал он плечами, – как духи гор решат…

Да уж… Ему-то легко так говорить. Он там у себя дома будет. А вот мы. как на вражеской территории. Да и не «как», а по сути так оно и есть. Самая, что ни на есть – вражеская…

– Слушай, взглянул я на сына вождя, – а вот ты говорил, будто эти… как их?… Карзуки? Вот! Эти самые карзуки – пришлые. А чего они пришли? Чего им в своих восточных горах не сиделось?

Кузлей, опустив голову, помолчал немного, видимо раздумывая, говорить или нет. Потом, взглянув на меня, нехотя ответил:

– Они говорят, как зима пройдёт, они сюда, за перевал пойдут. Большая добыча их ждёт…

– Откуда ж добыча? – усмехнулся я, – С посёлка взять надеются? Так с него особо не разжиреешь…

– Нет, – покачал головой Кузлей, – не с посёлка. Говорят, война большая будет. С королевством вашим. И смелые да удачливые жигиты на той войне обогатятся сказочно.

Меня его слова насторожили. Но виду я не подал. Наоборот, постарался как можно беспечнее рассмеяться:

– Да ты что, Кузлей! Какая у горцев может быть война с королевством? Ты только не обижайся, но ведь ваши племенные да родовые отряды с нашей армией и рядом не стоят. Да их же в пыль разнесут в первом же бою!

– Не разнесут, – угрюмо буркнул горец, явно задетый за живое столь нелестным отзывом о своих сородичах, – горцы не одни пойдут. Из-за восточных гор большая армия придёт. Сильная! И король у них, говорят, о-го-го какой сильный и храбрый! И он с собой в поход всех воинов-чандвари зовёт.

– Вот как? – прищурился я, – А почему ж тогда ты и твой отец помогать мне взялись?

– Отец тебе помочь обещал. Он тогда ещё про эту войну не знал. Ему вождь карзуков про неё сказал. Только зря он с моим отцом так дерзко разговаривал. Такое прощать нельзя…

– Ну, вот теперь понятно, – покивал я, – за свою обиду, значит, нашими руками отомстить пожелал. А заодно – и нам пособить. Ну, да и на том спасибо… Хорошо, – решил я, – сегодня переночуешь у нас. Завтра утром выезжаем. А теперь, – хлопнул я его по плечу, – пошли ужинать. Еда уже давно на столе!

Не сказать, чтоб мои парни сильно обрадовались такому соседу за столом. Особенно же их насторожила перспектива того, что он останется у нас на ночь. Одуванчик, наш интендант и квартирмейстер в одном лице, подсев поближе ко мне, шёпотом высказал опасение, что, мол, как бы он нас всех ночью-то не перерезал. На что я ему так же шёпотом ответил, что присутствие настоящего живого горца ночью в казарме только добавит бодрости и бдительности ночному дежурному. А заодно и поинтересовался, кто ночью дежурит. Узнав, что это будет Циркач, я заявил, что в таком случае за свой сон абсолютно спокоен. Одуванчик, недоверчиво покривив губы, пересел на своё обычное место.

Кузлей, конечно же, видел бросаемые на него исподтишка недоверчивые взгляды. Но держался абсолютно спокойно, неторопливо поглощая кашу с мясом из миски, выделенной ему нашим хозяйственным Одуванчиком.

Ранним утром следующего дня отобранная мной для проведения операции по освобождению купеческого сына группа подъезжала к перевалу. Одетые в привезённую из посёлка горскую одежду, с отращенными бородами и нечёсаными две недели волосами мы вроде бы ничем не отличались от горцев. Однако, когда нас, переодетых, увидел Кузлей, то очень долго смеялся, хлопая себя по бёдрам и приседая. А на мой раздражённый вопрос, что же его так развеселило, ответил. Вы, мол, так оделись, что любой встречный сопляк с первого взгляда опознает в вас чужаков. И потом долго возился с каждым из нас, переделывая на потребный лад что-то, только ему одному известное. Что именно он переделывал, мы так и не поняли. Но после него наш общий вид и в самом деле несколько изменился, сделавшись каким-то… более чужим для нас, что ли? А значит – более похожим на горский.

До места встречи с воинами вождя Шармака нас сопровождали Хорёк, Циркач и Дворянчик. Кузлей пояснил нам, что если в нашей одежде мы ещё как-то сойдём за жителей гор, то кони нас точно выдадут. И потому на перевале мы пересядем на тех коней, что должны с собой привести посланные его отцом люди. Значит, на перевале, когда мы сменим лошадей, наших коней должны будут забрать на пост наши воины. Вот и ехали с нами в качестве коноводов Хорёк и двое кровных побратимов. Старшим на время своего отсутствия я, как обычно, оставил Хорька. Велев ему ждать меня пять дней. Потом попытаться через Санчару узнать, где мы и что с нами случилось. И только после этого, ежели мы так и не объявимся, отправлять посыльного с письменным докладом в полк.

Хорёк такой постановкой вопроса был абсолютно недоволен, по лицу видать. Но возражать поостерёгся. У меня и так нервы на взводе. А тут ещё он умничать полезет. Потому – согласился, лишь уточнив, каким путём возвращаться думаю и нужно ли ему нас встречать? Обсудив и это, я хлопнул его по плечу и развернул коня к перевалу.

– Значит, так, сержант, – докладывал Грызун, отогреваясь у костра, – в аиле этом их сотни две, не меньше. По всем домам расквартированы. Вроде, как на постое живут. Только денег не платят. Закон гостеприимства, понимаешь, – Грызун отхлебнул из кружки горячего чая, – но это ещё не всё. По слухам, в двух соседних аилах ещё сотни по три наберётся.

– А местных в аиле сколько? – спросил я.

– По моим прикидкам – до сотни воинов будет. Но они, скорее всего, за своих постояльцев впрягаться не будут.

– А что так? – поинтересовался Степняк.

– Да непонятки у них меж собой какие-то, – неопределённо пожал плечами Грызун, – в общем, пришлых этих местные терпят только потому, что этот самый закон гостеприимства не хотят нарушать. А так – ждут не дождутся, когда же милые родственнички свалят куда подальше.

Мы сидели в пустующей с осени овчарне, выстроенной на склоне горы, обратном от интересующего нас аила. Прибыв сюда вчера поздно вечером, почти уже ночью, мы в ней заночевали. А сегодня с утра Грызун в сопровождении двух горцев из рода Шармака ушёл на разведку в аил. Вообще-то, сначала туда собирались пойти Кузлей и Цыган. Однако я решил на всякий случай придержать сына вождя при себе. А вместо Цыгана отправить Грызуна. Он, всё ж таки, что ни говори, а профессиональный вор. Кому, как не ему, лучше знать, как украсть то, что нам нужно? А спасение купеческого сына, как ни гляди – кража. Вот пусть он на месте и поглядит, что да как.

Цыган, конокрад из рода конокрадов, конечно, слегка обиделся, но смолчал.

– Купца нашли? – спросил я.

– Ага, – кивнул Грызун, – третий дом с южного края аила, правая сторона улицы. Сидит в подвале, в сарае. Возле дверей сарая пост – два человека. Да в самом доме – ещё пятеро. Хозяев там нет. Но дом не заброшенный. Значит – на время к соседям, либо родственникам переселили.

– Как узнали? – ревниво поинтересовался Цыган. Не до конца отпустило его, что утром не он, а Грызун на разведку отправился.

– Дак я ж не просто так по аилу ходил, – усмехнулся бывший вор, – я подаяния просил. Прикинулся калекой глухонемым да туповатым. Вот и лез во все дворы подряд. Эвон, в котомке, два куска мяса, три лепёшки половинками, да ещё яблоки с орехами. Берите, угощайтесь.

– О, это дело, – радостно потёр руки Степняк, – еда – это хорошо! Особенно мясо…

– Продолжай, – кивнул я Грызуну, прерванному возгласом Степняка.

– Ну, вот… сунулся я, значит, и в этот двор. А один из стражников как раз в сарай дверку приоткрыл, второго с кувшином и лепёшкой туда запускал. А сарай тот без окон. И чтоб впотьмах там не лазить, они дверь открытую и оставили. Я сам видел, как они крышку в подпол открывали, да кувшин с лепёшкой туда спустили.

– А там точно сын купеческий сидит? Может, другой кто? – усомнился Зелёный, – Мало ли, кого они ещё в полон захватили…

– Да точно он, – заверил нас Грызун, жуя трофейную лепёшку, – они с ним по-нашему разговаривали. Про выкуп спрашивали. Мол, когда придёт? Хоть и плохо говорят, но я понял…

– А дальше что было? – поинтересовался Цыган.

– Да ничего, – пожал плечами Грызун, – сунули мне горсть орехов и за ворота вытолкали. А там уж я обратно в овчарню воротился.

– Собаки во дворе есть?

– Не… там нету. В соседнем есть. Могут начать гавкать. Поэтому делать всё надо будет быстро.

– Хорошо… А эти-то двое где были? – показал я глазами на наших временных союзников. Горцы вчетвером сидели немного в стороне, запивая горячим чаем овечий сыр с лепёшками и тоже ведя неспешную беседу.

– А я им сказал, чтоб они чуток позади меня ходили, в дело не встревали и только по крайности, коли понадобиться, на выручку подходили. Но, правда, не понадобилось.

– Понятно… Что думаешь?

– Да с этим всё просто, – пожал плечами Грызун, – подходим с конями ночью ко двору, прыгаем через забор. Охрану в ножи берём. Открываем сарай, забираем купца и – ходу. Ежели кто в неподходящий момент из дому вылезет, положим из арбалетов. Всего и делов-то. Главное, сразу после этого уйти побыстрее и подальше… Тут другое дело есть, сержант, – помолчав, заговорщически прищурился он.

– Что ещё?

– Да видишь, какая штука. Я ведь ненароком вызнал, где вождь ихний, в смысле, пришлых этих, казну свою держит. Золотишко, то есть, каким с войском своим расплачивается…

– А на него-то ты как вышел? – изумился я.

– Не важно, – уклонился от прямого ответа Грызун, – главное, знаю, где лежит и как его охраняют.

– И – что?…

– Так вот… пощипать бы…

– Красть грешно, – после непродолжительного общего молчания язвительно напомнил Цыган.

– Чья б корова мычала, – пробурчал Грызун, – да и не кража это вовсе, а трофей, в бою добытый. Там перед домом трое на страже, у костра греются. Да в доме ещё шестеро и старший.

– Тогда это – грабёж, – ни к кому конкретно не обращаясь, уточнил Степняк.

– Ежели казну увести, – задумчиво начал я, – то горцы либо озлятся жутко, либо от вождя своего, заплатить им неспособного, разбегутся. Ежели первый случай, то могут и через заметённый перевал посреди зимы попереть. Обиду свою на нас избыть. А вот ежели второй. Могут и к окрестным вождям уйти. Кто заплатит больше.

– Через перевал пойдут, если знать будут, что это мы сделали, – возразил Грызун, – а если не узнают?

– Да как же не узнают? – удивился Зелёный, – Следы-то ведь не скроешь.

– Какие следы? – усмехнулся Грызун.

– Как какие? А те, что на перевал пойдут!

– Ну, так вот слушай внимательно. Мы сейчас на каком склоне?

– На восточном…

– Верно! На восточном. И следы наши к аилу ихнему с востока придут. А уходить мы будем сперва на юг, а уж потом повернём на запад. И куда мы тогда выйдем?

– Куда?

– А перевалив через противоположный хребет, мы выйдем в ущелье, которое занимает род нашего славного вождя Шармака. А перейдя через него и поднявшись на следующий хребет, мы прямым ходом упрёмся носом в выход из пещеры, в которой твоя ненаглядная Санчара живёт. И всё! Ещё день ходу – и мы дома! Понял теперь? – довольный Грызун хлопнул Зелёного по плечу и расхохотался. Горцы, прервавшись, коротко взглянули на веселящегося воина и, отвернувшись, продолжили свою беседу.

– Ты откуда про путь этот знаешь? – поинтересовался Степняк.

– Да их же и порасспросил, пока обратно шли, – кивнул в сторону горцев Грызун.

– Не нравится мне это, сержант, – покачал головой Степняк, – как бы они нас в засаду не завели. А то и сына купеческого не вытащим, и сами пропадём…

Опустив голову и ни на кого не глядя, я думал. Долго думал, взвешивал все «за» и «против», прикидывал так и эдак. Потом, подняв голову, оглядел всех.

– Ну, вот что я думаю… Уходить напрямую к перевалу, что с золотом, что без него, нам всё одно негоже. Это для нас путь самый короткий и самый быстрый. А значит, по нему преследователи, буде таковые появятся, в первую очередь и кинутся. И потому уходить нам нужно другой дорогой. Как раз той, о которой Грызун говорил. Это первое. Теперь – насчёт золота. Я думаю, что одного нашего «спасибо» союзничкам нашим маловато будет. Даже не смотря на то, что мы за поруганную честь Шармака отомстим. Им чего-нибудь посущественнее подавай. Вот тут-то золото краденое нам и сгодится. С ними поделимся. И за помощь оказанную, и за право на проход через их ущелье. Опять же, купцу за обиду похитители заплатить должны. Я им такое условие ставил. Да и мы тоже в стороне не будем оставаться. Какой же хороший воин от дополнительного приработка откажется, верно!? – рассмеялся я, – Так что, други мои, будем считать, что не краденое оно вовсе, а как и сказал Грызун, военный трофей. А теперь надо бы с Кузлеем наше дело обсудить. Зелёный, ну-ка, позови их всех сюда. Чего они там отдельно сидят? Пускай присоединяются.

Когда подсевшим в наш общий кружок горцам рассказали о возможности взять золотой куш, у них загорелись глаза. Не долго думая, они тут же предложили свой план, как избавиться от охраны золотого запаса. Он оказался прост и незамысловат, как та овчарня, в которой мы сидели. Двое из них брались просто пойти к караульным и под благовидным предлогом их всех напоить вином со снотворным зельем. А потом просто забрать то, что окажется без присмотра.

– План хорош, – согласился я, – есть только два вопроса. Первый: под каким предлогом поить будете? Ведь ни вы с ними, ни они с вами не знакомы. Второй: у кого есть сонное зелье? Ну, и третий, так… побочный: а будут ли они вообще пить? Караульные, всё таки…

По поводу третьего вопроса горцы, как знатоки местных нравов, тут же заверили меня, что караульные пить будут. А вот первые два заставили всех задуматься.

После некоторого молчания один из горцев вспомнил, что в соседнем аиле есть бабка травница. И она ему даже вроде бы какой-то роднёй приходится. Может быть, у неё зелье отыщется? На коне пара часов ходу. К темноте как раз обернётся.

Долго не рассуждая, тут же отправили его к бабульке. А пока стали думать над поводом к попойке.

– Кстати, – подал голос Зелёный, – а где вино возьмём?

– В любом доме есть, – отмахнулся Кузлей, – большими хумами в погребах стоит. Бери, сколько денег не жалко.

После ещё некоторого размышления и обсуждения пришли к выводу, что лучше всего, если к караульным завалятся двое уже подвыпивших родичей Кузлея, якобы празднующих рождение сына у брата одного из них, живущего в соседнем аиле. А по причине подпития уже не очень хорошо соображающих, куда именно они попали. Короче говоря, парни как бы в таком состоянии, когда им уже не важно, где и с кем пить. Было бы – что… На том и порешили.

Пока дожидались отправленного к знахарке за снотворным гонца, Кузлей с одним из своих родичей лично сгонял в аил и привёз оттуда две полных чересседельных сумы кувшинов с вином. Два из них мы отставили в сторону и обернули в куски ткани, отодранные от какой-то тряпки, валявшейся в углу. Они предназначались для создания запаха от наших «празднующих день рождения племянника» и для первичной затравки караульным. Чтоб, значит, во вкус вошли. В остальные было решено всыпать сонное зелье.

Закончив с вином, решили разработать план вызволения молодого купца и кражи золотого запаса пришлых карзуков. И определиться, кто куда идёт и что делает.

Уже в полной темноте вернулся наш гонец. Весть привёз не радостную. У бабульки сонного зелья не оказалось. Поразмыслив ещё немного, мы решили несколько изменить дислокацию наших сил и порядок действий. А караульных – просто напоить, насколько хватит возможностей. К тому же, Кузлей заверил нас, что знает одно средство, как на короткое время можно вывести из сознания даже не очень сильно пьяного человека. Но что за средство – говорить не стал. На том и порешили.

Первой на дело отправилась группа Грызуна, в задачу которой входило добыть золотую казну. Вышли они уже почти в полночь. Моя группа, назначенная для спасения купеческого сына, уходила второй, спустя два часа. Всё ж таки надо было дать первой группе время на спаивание караула. Как назло, светила полная луна, а на небе – ни облачка. Не увидеть нас на покрытом снегом склоне хребта мог только слепой. А потому идти пришлось кружным путём, уходя ещё южнее, к скалам с торчащими среди них голыми ветвями кустов.

Пока ходили да кружили, полночи прошло. Надо было поторапливаться. Подъехав к нужному нам дому с пленённым купчиком, остановились. Спешились. Ещё раз уточнили, кто и что делает (оставшийся с нами горец стережёт лошадей, я, Цыган и Зелёный идём во двор) и подошли к каменной ограде. Зелёный и горец упёрлись руками в стену и немного присев, отставили одну ногу назад. Коротко кивнув друг другу, мы с Цыганом разбежались и, пользуясь стоящими у ограды, как лесенкой, взлетели на каменный гребень. Не задерживаясь ни на мгновение, спрыгнули вниз и затаились. Спрыгнули мы удачно. Вдоль забора росли какие-то кусты, скорее всего – ягодные. Да ещё и телега старая стояла. Впереди виднелась задняя стена сарая, в подполе которого, скорее всего и держали молодого купчика. И нас, соответственно, никто не мог сейчас увидеть.

В общем, в отношении проникновения на территорию противника всё прошло удачно. Хуже было другое… В соседнем дворе залаяла собака. Её тут же поддержала ещё одна. И вскоре уже по всей улице раздавался заливистый собачий лай, колокольным звоном, тревожным набатом перекатывавшийся с одной стороны улицы на другую. Из глубины «нашего» двора раздались резкие гортанные выкрики, послышался шум шагов и хлопанье дверей.

– Похоже, засыпались мы, – хрипло прокомментировал Цыган.

И тут вдруг из-за ограды послышался протяжный, леденящий кровь, волчий вой. Стало слышно, как забились, захрапели испуганные лошади. Примолкли настороженные собаки.

«Вот зараза! – мелькнуло у меня в голове, – Волки-то откуда? Как бы на наших лошадей не напали!»

– Чёрт, сержант, волки, – зашептал Цыган, будто прочтя мои мысли, – могут наших порвать. Может, вернёмся?

Я не успел ничего ответить, как рядом с нами на землю почти беззвучно приземлился Зелёный.

– Чего сидим? – так же шёпотом поинтересовался он, – Караульных видели? Где они?

– Что за волки там у вас выли? – нервно поинтересовался я вместо ответа.

– Что, понравилось? – ухмыльнулся Зелёный, – Могу повторить…

– Так это ты, что ли? – изумился Цыган, – Тьфу, чтоб тебя!.. Мы ж думали, вам там конец уже. Но до чего ж похоже! – восхитился он, – Где так наловчился?

– С рождения обучен, – отшутился Зелёный.

– Ладно, хватит болтать, – прошипел я, – пора дело делать. За мной!

Горцы, вероятно, решив, что собачий переполох приключился по причине оказавшегося поблизости волка, поуспокоились. Шум в доме стих.

Прокравшись между сараем и стоящим в трёх шагах от него сортиром, мы притаились в его тени. Я осторожно выглянул из-за угла и увидел костёр, у которого грелись двое караульных. Всё как и говорил Грызун. С той только разницей, что на крыльце дома сидел ещё один и, кутаясь в войлочную накидку, лениво что-то потягивал из кувшина.

– Значит так, – оглядевшись, решил я, – Зелёный, сначала стреляешь ты, в того, что на крыльце. Сними его первым же выстрелом.

– Обижаете, сержант, – усмехнулся Зелёный, накладывая стрелу на тетиву.

– Цыган, твой – ближний у костра. Я снимаю из арбалета дальнего. После этого ты, Цыган, рывком к сараю. Открываешь дверь, вытаскиваешь купчика и – ходу обратно, до самого забора. Там перелазите и ждёте нас. Мы с Зелёным прикрываем. Всё понятно?

Дождавшись дружного кивка, я резко выдохнул:

– Ну, охотник, давай!

Глухо тенькнула тетива, коротко свистнула стрела, и вот уже захрипевший горец валится с крыльца с торчащей из горла стрелой. В тот же миг с резким свистом мимо меня пролетел нож, пущенный умелой рукой Цыгана. И горец, сидящий у костра к нам спиной, падает лицом вперёд, прямо в костёр. А из-под затылка его выглядывает короткая рукоятка метательного ножа. Сидящий напротив него второй караульный и хотел было вскочить, позвать на помощь, но тяжёлая арбалетная стрела, пущенная мной в самый центр его груди, опрокидывает человека на спину. И пары вздохов не прошло, а три трупа уже лежали посреди двора, заливая снег медленно остывающей и парящей на холоде кровью…

И в этот момент позади нас раздался скрип открываемой двери.

Оглянувшись, я увидел, как из сортира шагнул на двор ещё один горец, на ходу затягивающий свой пояс. Находившийся за нашими спинами костёр не позволил ему сразу разглядеть три фигуры, притаившиеся в тени сарая. Это его и погубило.

Взглянув на Зелёного, я понял, что тот, держа в руках лук и неналоженную стрелу, не успевает. Моя правая рука метнулась к поясу за ножом. Но быстрее всех среагировал Цыган. С мягким шелестом выхватив меч из ножен, он в длинном выпаде одним коротким движением вогнал клинок точно между рёбер нашего внезапного гостя. Тот, коротко хекнув, начал быстро заваливаться набок. Цыган, выдернув меч, подхватил убитого под мышки и аккуратно опустил на землю. После чего, подхватив горсть снега, принялся очищать клинок от крови.

– Цыган, ты что, охренел? Чего копаешься? – прошипел я, – а ну, живо к сараю!

Коротко кивнув и бросив меч обратно в ножны, Цыган стремительной тенью мелькнул мимо меня, на ходу выдернул из лежащей прямо в костре жертвы свой нож, миг – и он уже возле бревна, подпирающего вход в сарай.

И тут мы услышали повторный скрип открываемой двери. На этот раз – ведущей в дом.

«Да что ж за гадство за такое? – с досадой подумал я, – Чего они шляются туда-сюда? Не сидится им… Не дадут спокойно отработать!»

На крыльцо дома упал короткий луч света, озарив на мгновение скорчившийся у крыльца труп человека с торчащей из горла стрелой. Озарил на миг и пропал за захлопнувшейся дверью.

«Не получилось тихо, – мелькнуло у меня в голове, – сейчас начнётся.»

Тем временем в доме послышался громкий тревожный крик. Ему ответило ещё несколько. И вот уже весь дом пришёл в движение. Топот ног, крики, лязг оружия. Чьё-то лицо мелькнуло в окне и пропало. Ещё один крик. Видимо, заметили ещё два трупа у костра и Цыгана, уже выбегающего из сарая вместе с купеческим сыном.

– Быстрее! – кричу я им, вскидывая наизготовку уже перезаряженный арбалет, – Бегом!

– Сержант, вы как? – на ходу спрашивает Цыган, проскакивая мимо.

– Как договаривались, – резко отвечаю я, – марш отсюда!

В этот момент Зелёный спускает свою вторую стрелу, пробивая бедро выскочившего из дома горца. Я, подправив прицел, всаживаю болт в живот следующего и оглядываюсь назад. Наших беглецов уже не видно.

– Если Грызун не ошибся, то их осталось четверо, – напряжённо говорит Зелёный, не сводя глаз и кончика полувзведённой стрелы с дверного проёма.

Перезаряжая арбалет, я молча соглашаюсь.

Однако, как выяснилось, Грызун ошибся. Из-за угла дома выскакивают стразу четверо и, одновременно с ними, один за другим, из дверного проёма появляются ещё трое.

– Откуда они взялись? – удивляется Зелёный, кивая на бегущих от угла.

– Из дома. В окно вылезли.

В этот момент одного из троих уже опрокидывает на спину стрела, пробившая ему горло. Я, довернувшись, выпускаю из арбалета болт в одного из бегущих от угла дома. Тот, хватаясь руками за живот, сгибается пополам, делает ещё пару неверных шагов и падает на бок, суча ногами и тонко воя. Понимая, что уже не успеваю перезарядиться, перекидываю арбалет на ремень за спину и с размаху швыряю в ближайшего противника нож. Клинок, сделав два оборота, входит в плечо нападающего и на какое-то время вышибает его из боя.

Зелёному с его луком проще. Скорострельность выше. Что и позволило за столь короткий промежуток времени уложить уже второго. Но сделать третий выстрел он уже тоже не успевает. Кинув лук за спину, он отпрыгивает влево и выхватывает меч.

Мне тоже приходится вступить в рукопашную схватку. Пользуясь кинжалом в левой руке, как щитом, я наношу мечом несколько ударов по наседающим с двух сторон горцам и умудряюсь достать одного из них, полоснув на обратном махе ему по бедру. Это несколько остудило его наступательный порыв. Разворачиваюсь ко второму сопернику всем корпусом и, не давая ему опомниться, стремительно атакую. Он ниже меня ростом и легче по весу. Возможно, более подвижный и вёрткий, но я не даю ему этим воспользоваться, нанося серию быстрых ударов и загоняя его спиной к сараю. Пара обманных финтов, и вот уже мой клинок быстрым, отточенным в десятках подобных боёв движением влетает прямо в его солнечное сплетение. Горец на какое-то мгновение замирает, весь натянувшись, как струна, потом – обмякает и медленно валится на бок.

Хороший боец потому и хорош, что подобные схватки у него проходят коротко и стремительно. И тогда противник так или иначе оказывается повержен. А если уж ты сам оказался на земле и в крови, значит, твой соперник оказался лучше. Как говорится – судьба…

Выдернув из убитого горца меч, я оглядываюсь.

Зелёный уже разделался со своим противником и теперь приближается к тому, что стоит, зажимая рукой распоротое моим мечом бедро. Неподалёку от него со стрелой в груди лежит тот, кому я попал своим ножом в плечо.

«Зелёный постарался, – мысленно отмечаю я, – молодец. И когда успел?»

Я быстро подхожу к ним и кладу руку на плечо Зелёного. Тот с недоумением смотрит на меня.

– В чём дело, сержант?

– Подожди, – говорю я ему и поворачиваюсь к горцу, – брось меч.

Тот, похоже, меня не понимает. Я жестом показываю ему, что мне нужно. Он отрицательно качает головой. Тогда я берусь за арбалет, взвожу его и, направив болт прямо в грудь горца, повторяю свой приказ. Раненный горец, поколебавшись, выпускает свой меч, больше похожий на длинный кинжал, из рук.

– Свяжи его, – командую я Зелёному, – и рот заткни. С собой заберём.

– Зачем? – удивляется Зелёный.

– Допросим дома. Мне сведения об их отряде нужны. Ну, и ещё кое о чём.

Зелёный, согласно кивает и достаёт из-за пазухи кусок тонкой волосяной верёвки. Он такой обычно на охоте добыче ноги связывает.

После того, как горец был связан, я выдёргиваю свой нож из уже окоченевшего трупа, прихватываю с собой войлочную накидку и баранью шапку, а заодно и пару длинных кинжалов и мы уходим. Уходим быстро, но – спокойно. За нами никто не гонится. И у нас ещё есть время. Нам нужно дождаться тех, что ушли за золотом. Вот на выезде из аила мы их и подождём.

– Наконец-то! – шёпотом восклицает Цыган, когда наши головы показываются над кромкой ограды, – Ну, что там у вас?

– Всё нормально, – устало отвечаю я, спрыгивая с ограды и вдевая ногу в стремя, – принимай.

– Кого?

В этот момент Зелёный перетаскивает через ограду пленного.

– Его, – киваю я и протягиваю купеческому сыну добытое имущество и оружие горцев, – на, накинь, теплее будет, и не так заметно. Оружием пользоваться обучен?

Тот, нахлобучивая шапку, согласно кивает.

– Вот и отлично. Держи.

Вручив купчику оба кинжала и дождавшись, когда захваченный нами горец был уложен поперёк седла Цыгана, я коротко командую: