Текст книги "Кружево дорог"

Строгое платье

На лавке лежало строгое платье. Оно было не лишено красоты, но при взгляде на него сразу всплывали в сознании ощущения правил, традиций, нерушимых обычаев и устоев.

– Вот, доченька, это тебе, – мать смотрела с тревожной заботливостью во взгляде.

Ило, не понимая, подняла взгляд от платья.

– Зачем? Оно мне совсем не нравится!

– Это нужно, доченька, поверь своей матери. Я хочу защитить тебя. Ты знаешь от кого… – ответила мать. Отец серьезно покивал, поддерживая ее слова.

Ило, конечно, знала, о чем идет речь. Вернее, о ком. С самого ее рождения родители рассказывали ей о живущем в глубине Заповедного леса, за Древней Стеной, Злом Волшебнике. Который может сделать жизнь человека невыносимой: принести страдания и болезни, а то и вовсе погубить. И все из одной только прихоти, по темной своей природе. Как рассказывали родители, особенно ненавистны были ему свободные и независимые в душе люди. Те, кто смотрит на мир с любовью широко открытым внутренним взором. Чувствует каждой клеточкой своего тела токи наполняющих его энергий. Видит красоту всего вокруг. Злой волшебник чуял таких особым чутьем.

В Ило было как раз все перечисленное: она любила мир вокруг, он завораживал ее, было для нее живым до последней травинки. Она часто ловила себя на мыслях, что не знает слов, чтобы выразить то таинство глубины всего сущего, то глубокое понимание, что оно много больше, чем видно простым поверхностным взглядом. Радость этих ощущений переливалась в ней искрящимися струями.

И вот теперь она смотрела на строгое платье и слушала увещевания матери.

– Это не простое платье. Секрет, как сшить такое, передается в нашем роду по женской линии. Надев его, ты станешь неощутимая для чутья Злого Волшебника. Он не сможет причинить тебе вреда.

– Но как же я смогу быть собой? Как в таком на лугу бегать? Или солнышко встречать? – Ило со страхом потери оглядела одетое на ней в данный момент платьице: свободное, удобное, расшитое замысловатым узором, радующее яркими вспышками красочных пятен.

– Ну что-ты, доченька? Никто не отбирает у тебя любимую одежку, – сразу угадала страх дочери мать. – Будешь одевать ее по праздникам, дома носить. Прислушайся к своим родителям, доча, мы хотим тебе только добра.

Ило, с сомнением поглядывая на нежеланную обновку, с натугой кивнула:

– Хорошо, я постараюсь.

***

Дни пошли своим чередом. Ило, как обещала, старалась одевать новый наряд. Платье и впрямь было не простое: лишь только тело втискивалось в его строгие формы, как внутри сразу все менялось, гасло, что ли… Как в погреб посреди праздника спустится за грибами или капустой квашеной. И на стол вкусное достанешь – польза на лицо, никак по-другому, – и словно от мира живого спрячешься на время: мрачно, сыро и гомон веселый лишь отголосками глухими.

Временами, забывшись, одевала Ило свое любимое платье. Была в такие дни счастлива: пронизывала душу радость жизни, как пронзают лучи восходящего солнца зябкую сырость утреннего тумана, рассеивая его и превращая в свежесть бодрящего утра. Но мама в заботе своей не отступала – страшна была память о злом колдовстве. Ило слушала, кивала и все чаще носила строгий наряд.

Она росла. Все больше у нее появлялось взрослых дел. Так уж получалось, что новое платье позволяло лучше с ними управляться, не давая сознанию раствориться в окружающем, позволяя сосредоточиться. Мать по мере того, как платье становилось мало, шила ей новое. Со временем Ило стала ей в этом помогать: кроить, наметывать.

Дела цеплялись одно за другое, как звенья и эта цепь становилась все длиннее, все больше спутывая возможности свободы. Постепенно случилось так, что поднимаясь утром, Ило уже привычно стала облачаться в строгое платье, лишь изредка вспоминая то, любимое. Но уже не делая попыток открыть шкаф и примерить.

Родители радовались – дочь росла послушная, хозяйственная. Не перечила, со всеми делами справлялась. Не стыдно было перед людьми. А Ило… Ило в один момент вдруг поняла, что все пронизывающее ощущение жизни, все жадное стремление впитывать краски и звуки окружающего мира не то, чтобы исчезло совсем, но словно потускнело, превратилось в далекие, чуть слышные воспоминания, которые почти не откликались и звали, как раньше. Источник радости почти высох, сохранив лишь на самом дне немного мутной влаги.

Дни тянулись унылой вереницей, край которой теряется в смутной дали. И не очень понимаешь – зачем оно все? Смысл-то в чем? Просто как-то существовать из-за того, что Злой Волшебник?.. Пусть бы уж лучше погубил он совсем, чем так. Строгое платье, правда и тут свое дело делало: приглушало черный огонь подобных мыслей.

Одно возвращало подобие всплеска радости и прилив ощущения жизни внутри – чье-то внимание и одобрение. И в этом волшебный наряд помогал: правила соблюдать, удобной быть – любят люди таких. Вот только не так просто все было. Стала Ило задумываться, слушать себя. Когда одобрения из вне не случалось, будто тени по углам копились, перетекали вязкими прядями, все гуще и гуще. Шелестели, нашептывали, злостью внутри царапали: где, где внимание? где восхищение? Маялась душа. Как на крючке железном сидела. Любое внимание – как жертва теням. Получили – успокоились на время. Невмоготу стало, как суррогат былых чувств. Словно не свои они, личные, а теней. Пока кормят их – радуются, отголосок Ило достается, только еды недодали – рвут Ило на части, гонят за «пищей». Хоть наизнанку вывернись, а добудь.

В один из вечеров, Ило, совсем загрустив от всех этих печальных гнетущих состояний, вдруг поняла, как давно уже не доставала свое любимое яркое платьице. Воодушевленная этой мыслью, она легко вскочила на ноги, скрипнула дверцей и вытащила его из темных недр шкафа с каким-то затаенным ожиданием чуда. Только вспыхнувшее предвкушение тотчас пошло на убыль: как-то Ило за течением жизни и не задумывалась, на сколько уже выросла. Мало сказать, что оно было безнадежно мало. Скорее это уже была одежка из совсем другой жизни: вот взрослая Ило, а вот совсем детское, на маленькую девочку платьишко.

«Блин, да оно совсем как игрушечное! – вспыхнула внутри досада, которая, впрочем, сменилась всплывшей, как спасение от унылости разочарования, мыслью, – Точно! Сошью куколку и платье для нее из моего выкрою. Хоть этим радость свою вспомню».

Взялась Ило за рукоделье – быстро дело в руках спорилось. Вот и куколка готова. И платье у нее яркое, цветастое, как у Ило когда-то. Села она на кровать, поджав ноги, и посадила ее к себе на колени. Обратилась к ней, с тоской о былом вспоминая, словно с самой собой маленькой разговаривая:

– Ну вот, малышка. Как же давно все это было. Помнишь? Где ж мы только не гуляли… Какая же красивая и радостная жизнь… А котенка рыжего помнишь? Смешной такой. Ну а я вот так сейчас живу. Э-эх.

Ило прижала к себе куколку, закрыла глаза. Одни за другими, – отрывистыми картинками, калейдоскопом красок, – потекли воспоминания. Солнце красит кожу леопардовыми пятнами сквозь лиственный шатер, густой воздух мерцает золотистым светом. Капли росы в ажуре нитей паутины блестят бриллиантовой гроздью. Небо соединилось с отражением своим в зеркальной глади озера – взмахни крыльями и плыви-лети. Мир вокруг кричит красотой к каждой частице твоего внимания. Закроешь глаза и видишь его сразу весь.

Ило не заметила, как уснула. Просто череда воспоминаний мягко перешла в полный ощущения реальности сон. Она шла по тропинке через одуряюще пахнущий травой луг, и кто-то в ярком платьице вел ее за руку. Ясно понимая, что спит, Ило не удивилась, поняв кто ведет ее – это была куколка. Во сне она обрела способность двигаться, совсем как маленькая девочка. Разве что лицо так и осталось нарисованным. Это немного странно смотрелось, но не пугало, словно душа чувствовала ее чем-то родным.

Перейдя луг, они приблизились к стене деревьев. Тропа, не прерываясь, увлекала в затененные недра меж могучими стволами. Ило поняла, что она стоит перед Заповедным Лесом. Несмотря на память о Злом Волшебнике, страха не возникло – было интересно. Наяву она здесь еще ни разу не была, да и сны такие не снились. Куколка настойчиво тянула Ило по тропинке вглубь леса. Во сне все не так, как наяву: пыталась по сторонам смотреть Ило, а взгляд как веревкой вперед уводит – что там в конце? А вот и темное замаячило среди изгибов стволов – уперся путь в калитку высокую кованую. А та в стене каменной замшелой, которая чуть не до неба тянется. И понимание – та самая, Древняя Стена. Запрокинула Ило голову – не рассмотрела верха, высоко. Взглядом к калитке вернулась. А та возьми и откройся. Вздрогнула тут Ило, замелькало все вокруг.

Подскочила на кровати – понять не может, где она. Сердце колотится. Потом отдышалась, успокоилась маленько. Смотрит – куколка на пол упала. Подняла, посмотрела в глаза нарисованные. «Зачем же ты меня туда вела, моя хорошая? Там же Злой Волшебник…»

Остаток ночи промаялась – не шел сон. Мысли непрерывно крутились вокруг Заповедного Леса и Древней Стены. Старые истории столько времени отворачивали взгляд от этих мест, а тут такое. И ведь угнездилось ощущение внутри – не простой это сон, из тех, которые вещими зовутся. Да и мама как-то обмолвилась, что есть у них в роду такая способность – сны вещие видеть. Не зря куколка туда тянула, ой не зря.

***

Солнце вставало, лениво потягиваясь, за линией горизонта. Ило с куколкой, прижатой к груди, решительно шагала по тропинке через луг в сторону Заповедного Леса – теперь уже в реальном мире. Шла, а у самой сомнения вокруг вспыхнувшей вдруг решимости вились. Старались ей, решимости, ноги опутать, вспять развернуть. Но все же не осилили – Ило куколку лишь крепче обняла, сил у нее попросила. Вместе же не страшно, да?

Вот подошли они к опушке Заповедного Леса, как во сне. Правда наяву все же страшнее было. Дыхание замерло, когда вошла она под своды лесной крыши, погрузилась в охвативший ее, пахнувший влагой и прелой листвой полумрак. Первые мгновения прошли, а ничего страшного не случилось. Судорожно стиснутые на куколке пальцы разжались, дыхание вошло в норму и сердечко перестало панически колотиться.

Ило глубоко вдохнула и с легким стоном выдохнула. Звуки леса вошли в нее вкрадчиво, постепенно являя себя сознанию. Это было не как в далеком детстве, – поглощающе и полностью захватывающе, – более вдумчиво, что ли. Осторожное, трепетно впитываемое познание. Она вдохнула древесный запах в свои легкие и почувствовала нечто общее с эти местом. Вопреки посеянным страхам, оно не вызывало отторжения.

Ило не торопясь пошла по пробирающейся меж вздыбленных корней тропе, огибающей завораживающие своей древней мощью кряжистые стволы. Чем глубже она заходила, тем чаще приходилось перебираться через выгнутые подобно спинам гигантских ящеров корни, либо протискиваться под упавшими поперек дороги исполинами. Делать это в стесняющем движении строгом платье было не очень удобно. В конце концов, когда Ило перелазила через особо высокое препятствие, раздался резкий треск. Сразу стало значительно свободнее двигаться и голос леса ощутимо усилился, обрел большую глубину и наполнился богатством оттенков. Ило посмотрела вниз – платье разошлось по шву на подоле, сбоку образовался длинный разрез, оголяющий бедро выше середины. «Ну а что, неплохо смотрится. И двигаться легче теперь». Ей даже показалось, что куколка в ее руках шире улыбнулась и глаза прищурила от удовольствия. Хотя, может просто ткань складками пошла. Ило двинулась дальше, слушая и смотря вокруг с выросшей от происшествия силой восприятия. Теперь она замечала некоторые цепляющие душу детали, до этого скрадываемые общей мрачностью Заповедного Леса.

Вот, среди могучих, облитых грубой броней коры плеч старших собратьев нашла себе место стройная рябина в украшении тяжелых багряных гроздей, не отпускающих упавший на них взгляд. Здесь, раздвинув почву, выдвинулся гранитный желвак, с одного бока покрытый шубой белого мха, зовущей потеряться взором во вселенной сплетения его нитей. И даже мелькнул в разрыве веток, – там, дальше, за барьером торчащих сучьев, – кусочек освещенной солнцем яркой зелени лесной полянки. Значит и в Заповедном Лесу есть такие уютные места: где-то же эти сучья заканчиваются и можно пройти или пролезть в конце концов. С такими обнадеживающими мыслями Ило двигалась все дальше.

Но она все шла и шла, преодолевая препятствия, а конца и края пути пока не предвиделось. И сучья никак не спешили расступиться и пустить к манящим просветам полянок. Начала накатывать усталость и еще что-то – тревожащее. Ило не сразу поняла, что вызвало в сознании эти нотки, затем остановилась и вслушалась. Ее охватила тишина, лишь слегка нарушаемая далеким пересвистом мелкой лесной птахи. Но ведь совершенно точно она слышала нечто похожее на похрустывание веток под тяжелой лапой. Ило двинулась дальше, но уже не любуясь красотами, а чутко внимая окружающим звукам и озираясь по сторонам. Опять остановилась, пошла – да, совершенно точно, кто-то крался вдоль тропы. Похоже, преследуя ее и замирая, когда она останавливалась. В душу потекли струйки неуверенности, окутывая светлые мысли и погребая их под душными покровами сомнений. «Не дойду, возвращаться надо».

В этот момент она очутилась в месте, где тропа ныряла в глубокий овраг. Причем делала это несколько неожиданно. Охваченная тревожными мыслями, Ило неловко, теряя равновесие, остановилась на краю: вниз, по крутым стенкам оврага зашуршали ручейки земли и мелких камешков. Она уже почти развернулась, вся в сомнениях о необходимости продолжить путь, как вдруг куколка, до этого спокойно висевшая, прижатая своим тряпичным тельцем к груди Ило, словно вывернулась из объятий и, упав на самый край, медленно перевалилась за него. Метнувшаяся за ней Ило только успела увидеть, как куколка, кувыркаясь, докатилась до дна оврага и осталась там лежать, сверху выглядящая совсем как ребенок.

Сердце Ило сжалось. Она поняла, что не сможет вот так вот взять и убежать домой, бросив куколку лежать во тьме оврага. Еще раз внимательно огляделась, прислушалась и не обнаружила явного присутствия преследователя. Затем начала осторожно, но шибко немедля, спускаться по крутой тропинке вниз. Очутившись на дне оврага, она подобрала куколку, прижала ее к груди и, собравшись уж было карабкаться обратно, подняла голову – на краю оврага горели зловещим желтым огнем два глаза. Ило, на мгновенье оторопев, развернулась и, все сильнее ускоряясь и непрестанно оглядываясь, поспешила по извивающейся среди крутых откосов тропе. Позади некоторое время спустя послышался шум осыпи и злобное хриплое взрыкивание. Преследователь, кто бы он ни был, перестал скрывать свое присутствие. Ило прибавила скорости, переходя на бег.

Рычание, становясь временами утробным хрипом, все приближалось. Ило уже перестала оглядываться, отдавая все силы и внимание бегу по неровностям тропы. Легкие горели и, казалось, совсем переставали принимать воздух, загоняемый в них судорожными рывками грудной клетки. Ило рванула ворот платья, пытаясь хоть как-то облегчить дыхание. Помогло незначительно, но вдруг словно громким окриком вспыхнуло дикое желание пригнуться! Она, не успев даже толком вдуматься в него, все же начала клониться вперед, споткнулась, и… Что-то громко клацнуло над ухом, обдав жаркой влагой, больно рвануло плечо. Ило, падая, перекатилась через голову, и, обдирая кожу, взрыла лесную землю телом.

Больно, горит ссаженная теркой земли кожа. Ило потрясла головой, разгоняя дурман падения, опираясь руками приподнялась. Платье треснуло под мышкой и свисало рваным лоскутом, обнажив одно плечо, на котором алели свежие царапины от когтей. Обладатель этих когтей угрожающе припал к земле напротив. В темноте оврага разглядеть удавалось лишь гибкое черное тело, горящие желтые глаза и истекающий слюной оскал. Примерно посередине между Ило и зубастым лежала на земле отлетевшая в падении куколка.

В один момент Ило осознала, что некий инстинкт только что спас ей жизнь и то, что ей не убежать. Черная тень, клокоча горлом, хищно потекла вперед. Ило, напружинилась всем телом и начала подниматься с земли, внутренне ощущая некое звенящее напряжение, подобное песне предельного усилия еле сдерживающей напор плотины. Тень когтистой лапой наступила на цветастое пятно кукольного платья и, лязгнув подобно капкану, походя, рванула его зубами. Плотина лопнула – волна ярости ударила в голову Ило, спалив возможные сомнения и страхи, оставив кристальную стремительность и ясность действия. Ее словно подбросило с земли, и невесть как оказавшимся в руках увесистым суком она с размаху перетянула по оскаленной морде – раз, другой, – преследуя пятившуюся, потерявшую всю злую уверенность тварь. Лицо Ило горело огнем, дыхание неистовым рыком бурлило в ее иссушенном бегом горле. Раз в третий махнув впустую, Ило поняла, что осталась одна. Тварь сгинула, как и не было. Только порванный на плече рукав и еще точащие кровь следы кривых когтей говорили, что не почудилось.

Несмотря на то, что тело было несколько помятым, а ссадины горели, чувствовала себя Ило прекрасно. Все так внезапно выпавшие испытания, так уж получилось, здорово потрепали ее строгое платье. Прорехи, лопнувшие швы, придали ей разнузданный вид, но вместе с тем добавили подвижности. И, судя по всему, снизили степень влияния платья на возможность воспринимать мир вокруг – Ило почувствовала, что словно просыпается после долгого сна.

Отбросив сук, она подняла куколку. Как смогла, отряхнула ее – в целом, она не сильно пострадала. И опять Ило почудилась мелькнувшая радость на нарисованной мордашке, но и сейчас сильно задумываться об этом она не стала. Направилась дальше, благо в душе не осталось и тени сомнений. Почти сразу дно оврага пошло вверх, стены его сошли на нет и Ило обнаружила, что она все же дошла: перед ней возвышалась, уходя выше макушек самых высоких деревьев, грубая кладка серого камня – Древняя Стена.

***

Калитки не было – и здесь реальность со сном не совпала. Ило медленно пошла вдоль стены, скользя по ней легким касанием: шероховатый камень был теплый, словно нагретый солнцем. Прикосновение к нему успокаивало. Остановившись, Ило посадила куколку на землю и приложила к стене обе ладони. Закрыла глаза, глубоко вдохнула, медленно выдохнула. Без особых мыслей слушала, как кожа прилегает к неровной поверхности, чувствует ее основательность. Древняя Стена… Да, она была полна духом теряющихся в вечности времен, незыблемостью, и не ощущалась как нечто чужеродное, стоящее на пути. Может ограждающее, хранящее, но чем-то родное. Внутри вдруг всплыло мимолетное ощущение некой связи между этим массивом, сложенным и серого камня, и строгим нарядом, сшитым ей матерью. Ило обратилась к стене, как к живой:

– Ну вот я и пришла. И знаешь, меня не страшит встреча со злым волшебником. Моя путь сюда был слишком долог, чтобы сейчас повернуть.

Ило поняла – да, и впрямь долго. И это не только про ее путешествие от опушки Заповедного Леса. Столько времени даже сама мысль оказаться здесь была запретной. И вот она у этой стены – ищет место, где можно пройти за нее.

– Пусти меня. Я хочу. Мне это нужно.

Ило не сразу осознала, что изменилось – все случилось одновременно: она перестала ощущать под ладонями камень и, открыв глаза, увидела – да, не показалось. В стене появился проем, венчающийся красивой аркой. Кованые воротца были уже предусмотрительно распахнуты, дескать, чтобы не осталось сомнений – да, можно, добро пожаловать. Ило подняла на руки куколку и вошла в мир за пределами Древней Стены.

Туман. Все заволокло белыми, медленно двигающимися клубами. Будто смотрел в небо на облака. Думал – а как же там? наверное, можно броситься, как в пуховую перину? – и вдруг очутился среди них. Хотя нет, не облака. Вот потянуло легким ветерком и в разрывы белых прядей проглянул цветущий луг и тропинка через него, на другом конце которой виднелся уютно смотрящийся домик. Легкие завитки дыма намекали на тепло очага и запах свежего хлеба. А еще ее встречала маленькая девочка в цветастом платьишке. Узнавание откликнулось чуть пойманным всхлипом и подступившими к горлу слезами. Ило вперила глаза в такую знакомую фигурку, лицо, платьишко. Памятные разве что по почти забытым видам в зеркале и никогда не виденным со стороны.

Девочка подошла к ошеломленной Ило и протянула ручки, словно что-то прося. Ило не сразу сообразила, недоуменно посмотрела на девочку, на протянутые в просьбе маленькие ладошки. Девочка скорчила уморительную гримаску – дескать, ну что не понятного? С улыбкой ткнула пальчиком в сторону того, что Ило держала в руках, состроив уже вопросительно-милое личико – ну как, дашь? Наконец сообразив, Ило протянула ей куколку. Девочка обрадованно захлопала в ладоши, засмеялась и даже несколько раз подпрыгнула. Взяла куклу, поцеловала, обняла крепко-крепко, словно не новый подарок, а кого-то давно потерянного и вот неожиданно обретенного. Затем, прижимая к себе игрушку одной рукой, вторую протянула Ило и повела ее через луг к виднеющемуся домику.

Подойдя ближе, стало видно, что дом окружен ухоженным садом. С одной стороны к нему примыкает обнесенный невысоким заборчиком аккуратный огород. К забору на длинной веревке была привязана коза. У врытого под раскидистой яблоней крепкого стола хозяйничала женщина в строгом темном платье, почти как у Ило, только не рваном и более удобном. Она выкладывала почищенные и нарезанные яблоки на уже раскатанное тесто. Неподалеку курилась ароматным дымком обмазанная глиной печь. Женщина, ловко отправив будущий пирог в устье, повернулась, вытирая руки о фартук. На Ило умными, цепкими глазами смотрела она сама. Со сквозящей в чертах лица волей свободно действовать и справляться с любым делом. Женщина, приветствуя, серьёзно коротко кивнула Ило и слегка повела головой, показывая направление. Девочка к тому времени уже убежала качаться с куколкой на натянутую меж двух деревьев веревочную качель.

В указанном направлении, на лавочке, примостившейся к боку дома, сидела древняя старушка. Казалась, она дремала. Было в ее облик что-то от мамы Ило и от бабушки одновременно. Она подошла ближе. Старушка приоткрыла веки и из складок пропеченных временем морщин на Ило глянули горящие огнем внутренней силы глаза – они притянули взгляд Ило, удержали его. Ей показалось, что между ее зрачками и зрачками старушки протянулись два невидимых, но четко чувствующихся ручейка, несущие нечто не облекаемое в слова, но очень важное. Облик старушки поплыл, сменяясь разными, но неуловимо схожими лицами, лишь взор оставался все тем же. Ило моргнула – наваждение прошло, но ощущение чего-то сильного, уходящего корнями в глубину веков, осталось. Она опустилась перед старушкой на колени и, взяв ее руку в свои, приложилась губами и прижалась щекой. Ветхая ладонь погладила по голове, будто признавая и принимая.

Ило никак не могла определить до конца, что происходит. Дать названия, разложить по полочкам и ящичкам, увидеть место всего случившегося в своей жизни. Было лишь чувство, что она вот-вот поймет нечто важное. Или уже поняла своей сутью и просто проживает это, соединяя внутреннее понимание с осознанием. Одно было ясно– никакого злого волшебника нет. Был страх чего-то… Чего только? Себя узнать? Силу свою? Выделиться тем самым? Может в прошлом случилось плохое от этого, как знать.

Потом был душистый чай с вкуснейшим яблочным пирогом. Они сидели за тем же, врытым в землю столом. Все происходило молча. Ни одного слова не было произнесено с момента, как Ило зашла за Древнюю Стену и в них не ощущалось никакой потребности. Зачем слова, где все являются всем? И вы все здесь и сейчас, вместе.

Попив чай, так же молча, все трое проводили Ило к проходу в Древней Стене и стояли, смотря ей вслед все то время, пока не скрылись из виду. Но даже тогда Ило продолжала чувствовать их присутствие: внутри себя, стоило лишь обратить на это свой внутренний взор.

***

Обратный путь пролетел незаметно. Внутри, лаская душу своими легкими прикосновениями, кружились в общей пустоте сознания тонкие озарения, подобно ярким бабочкам, переносящим золотистую пыльцу тончайших смыслов. Хотелось улыбаться. Войдя домой, Ило прошла к себе в спальню и сразу же натолкнулась на отражение в зеркале. На мгновение испытала замешательство от своего растрепанного вида: память о выпавших испытаниях почти стерлась. Надо было что-то делать: менять платье, чинить.

Ило не стала долго думать и взвешивать. Она последовала первой мелькнувшей в голове мысли. Метнулась к шкафу, где хранилось все для рукоделия. Схватила ворох цветных лоскутов и замысловатых кружев. Скинула пострадавшее платье и, набросив домашний халат, позволила творческому наитию захватить бразды правления. Сомнения привычно попробовали вставить свое веское слово: «Может все же новое? Цветастое, как в детстве? Или это починить до первоначального…». Но она тут же отбросила их предложение, чувствуя: первая мысль – верная.

За этим занятием ее застала мать. Зашла, всплеснула руками, заохала, с тревогой запричитала:

– Да что же ты, доченька?! Да как же это?! Да можно ж разве так?!

Ило подняла глаза от шитья, посмотрела спокойно, потом ответила:

– Мама, не переживай. Я вас очень люблю: тебя и папу. И я понимаю, что вы пытались меня защитить, потому что тоже очень любите. Я вам очень благодарна за это. Теперь я выросла и могу сама о себе позаботиться. Мне это нужно, мама – самой решить. Чтобы жить свою жизнь, именно свою. И да, так тоже можно. Поверь мне, мама. Я теперь знаю.

Мать присела на краешек кровати. На лице ее мелькали тени удивления прекословием дочери, тревоги и переживаний за неразумное дитя. Наконец отсвет понимания мелькнул в ее глазах и она, успокоившись лицом, кивнула, соглашаясь. Зашедший в это время отец, услышавший только конец разговора, внимательно посмотрел на обеих женщин – на молодую и пожилую, —и одобрительно хмыкнул. Тоже кивнул:

– Хорошо, дочка.

Ило вернулась вниманием к шитью. Она искусно добавила ярких цветных вставок в места, где платье лопнуло или было порвано, сделав его одновременно и красивее и удобней. Украсила по вороту и рукавам со вкусом подобранным кружевом. Соединила ведущую к порядку строгость взрослого наряда и открытую беззаботность детства, сохранив столь ценное нажитое понимание моментов взрослой жизни и вернувшись вниманием к тонкому ощущению волшебства окружающего. Позволила себе вчерашней прийти к себе сегодняшней, чтобы продолжить свою жизнь дальше, к еще большим пониманиям и радостям.

Она одела свое новое платье. Внутри нее задорно и счастливо рассмеялась маленькая девчушка, одобрительно улыбнулась взрослая женщина, с ласковой добротой кивнула сила всех стоящих за плечами. Мир вокруг сверкал новыми, доселе неразличимыми красками. Манил смыслами, не притягивающими внимание прежде. Жизнь делала новый захватывающий виток. И ярким уверенным чувством горела в душе свобода быть собой, самой выбирать свой путь.