Текст книги "Сопромат"

VI

Можешь положиться на Гуся, у него все схвачено. Весь бардачок забит красными книжицами с наляпанными фиолетовыми печатями на развороте. Когда к вам будут подходить охранники пиццерии, суши-бара, исторического здания газеты «Известия», чтобы вас выдавить с незаконной стоянки, Гусь будет разворачивать свою красную липу прямо перед их носом и рявкать:

– Пшел вон. Не загораживай обзор.

И добавлять мрачно:

– Дебил.

– Суки, вот из таких вот педофилы всякие и выходят, – заметит он.

Ты отлично поработал. Теперь у него своя непоколебимая картина мира – соседская девочка чуть не попалась в лапы педофила, который домогался ее через форум на сайте «Детского радио». А чем еще можно было пронять такого психа, как Гусь. Разве что жестоким обращением с животными, но ты никогда не любил животных, особенно его Пальму. Единственная опасность такого очковтирательства заключалась в том, что Гусь и сам не прочь полапать малолетних девочек и мальчиков, но пронесло, судя по тому, как он возмущался всю дорогу. Время уже приближается к пяти. Не спеши, посиди, дыши спокойно и размеренно. Прикрой глаза и сконцентрируйся на своем дыхании. На вдохе – один, выдох – два, вдох – три, выдох – четыре. Придумал уже, что скажешь этому хмырю? Или посмотришь по обстоятельствам? Не загоняй себя и не ведись на тысячу раз отработанные схемы, по которым муж-рогоносец начинает истерить, теряет лицо и превращается в посмешище. Если тебе не захочется подходить к нему, не иди. Но если любопытство тебя не оставит, почему бы и нет.

Ну, собираемся потихоньку:

– Дай ствол.

– Ты только, Андрюх, это самое, на площади не надо. Ты отведи его куда-нибудь в переулок, между домами. А я на стреме побуду.

Гусь подаст револьвер.

Куда бы его засунуть. В карман пиджака – оттопыривается, в джинсы – слишком узко, барабан не пролезает.

– Ты знаешь как, ремень на две дырки ослабони, – подскажет Гусь, – Эх, травмата бы хватило, из-за всякой мрази рисковать. Может, давай его отпиздим, и дело с концом. А?

– Посмотрим.

Выходим.

Сразу в толпу не иди. Покружи, осмотрись. Вдруг знакомый встретится, всякие сюрпризы бывают. Мелькнуло же в голове, пока ехал в машине, что на площади может оказаться Марка. Помнишь, как вы напились на кухне в старой квартире, и Марка в невменозе приобнял Ольгу, которая зашла за водой. Что у трезвого на уме.

Надо накидать план. Время уже десять минут шестого, а ты все еще в подвешенном состоянии, так нельзя, несерьезно как-то. Ты войдешь в толпу и позвонишь на тот неизвестный номер. По звонку ты определишь его. Только прислушивайся внимательно, он может быстро принять входящий. Все входящие бесплатно. Так. Если не услышишь звонок, твоя цель – каждый, кто приложил мобильник к уху. Вычислив его, не бросайся сразу в его объятья, присмотрись к нему, понаблюдай не спеша. А там уже два варианта, или ты подходишь к нему и выясняешь… Что выясняешь? Для начала можно представиться ее братом, сказать, что она заболела. Мля, что за хрень, каким братом? У тебя его мобильный телефон, зачем приперся тогда, брат, ты совсем что ли идиот…

Так. Стоп. Ты совсем забыл об Ольге. Что если она уже позвонила ему от тетки? Веселая картина получается, да? Представь, что Ольга уже в курсе твоей хитроумной комбинации, хитроумной настолько, что ты сам до конца не понимаешь, зачем тебе это все нужно. И теперь Ольга сидит где-нибудь неподалеку на скамеечке в теньке, не одна, наблюдает за тобой и потешается над твоим хаотичным курсированием в толпе влюбленных задротов.

Тормозим? Ну не торопись, погуляй еще в ароматах духов и роз. Он может просто не приехать, предупрежден, значит вооружен. Но согласись, всего одна мысль об Ольге, и ты уже чувствуешь, что она где-то рядом. Улыбается снисходительно, угадывает каждое твое движение. Выходит, все эти годы счастливой и не очень счастливой жизни – только иллюзия? Ну почему, бывает же так, что женщина живет с одним, а любит другого. У вас же и началось все с бизнес-плана, с совместной покупки квартиры. И поначалу в несуществующем договоре была прописана страсть со сроком исполнения в три года. Бизнес, ничего личного. И Саша, конечно, твоя дочь, ты любишь сравнивать свои и ее пальцы, ее пальцы – точная копия твоих пальцев, уменьшенная раза в два, вот только в том же самом договоре прописано, что любить Саша обязана только маму, чтобы не привыкать к отцовской любви и не создавать ненужных прецедентов, чтобы тот, другой папа в случае расторжения договора быстро заменил тебя и с радостью принял чужую дочь.

Давай скажем прямо, ты же на самом деле боялся только этого – оказаться посмешищем в глазах Ольги, поэтому и благополучно ее забыл…

Слышишь мелодию? Знакомая мелодия, из песни Кэт Пауэр, что-то про море любви. Очнись, слышишь мелодию? В кармане вибрирует.

Не доставай из кармана, просто выключи. Ну, жми на все кнопки. Музыка все еще играет. Ох, не нужно было его доставать – теперь все вокруг знают, что музыка исходит от тебя.

Кто-то трогает тебя за локоть, а вот это уже не по сценарию. Не оборачивайся, уходи, ускорь шаг.

Кто-то кричит тебе:

– Э, стой, куда пошел. Погоди.

На кудыкину гору. Перейди дорогу и скройся в лесах. Леса – это конструкция из ржавых труб, неструганых досок и зеленой сетки, смотри, не заблудись. Меланхоличная музыка из трубки тебе в помощь. Где-то сейчас должен быть поворот в подворотню, на опушку. Слышишь, как сзади ухают доски, этот тип совсем страх потерял. Может быть достать уже пистолет?

– Стой, бля, телефон, сука, верни.

Заворачивай прямо здесь. Так, слева библиотека, занюханный ночной клуб. Дергай вправо. Здесь отличное место, узкий тупичок, между двумя домами. Забегай туда, превращайся в загнанную крысу и доставай уже свои шесть зубов. Ну, быстрее. Да успокойся, ты, оттяни ремень и доставай уже револьвер. Ему, наверное, сейчас кажется, что ты решил поссать. Ага, самое время.

Отлично, удар в ухо, но ты вроде еще соображаешь, падаешь на черные пакеты и куски арматуры, один-ноль в его пользу, больно заламывает правую руку и давит на спину коленом.

– Сука, где телефон, гони сюда, сучара.

И вот он взлетает с твоей спины. У него что, пропеллер на спине?

Чувствуешь, как полегчало резко?

Просто Гусь накинет на его шею петлю из капроновой гитарной струны, оттянет на себя это тело в клетчатой рубашке с короткими рукавами, и будет рычать ему на ухо. И тот попробует схватиться за струну, широко открыв рот, клокоча, как будто не может прокашляться и будет сучить ногами, пытаясь устоять.

Отбрось все эти пацанские приблуды о чести и достоинстве – схвати его за волосы и со всего маху приложи его морду к желтой кирпичной стене – Гусь вовремя ослабит хватку и вытянет струну как из мотора газонокосилки, оставив на шее красный шрам. Он обмякнет, и ляжет на пакеты вместо тебя. Еще пара ударов ногой в левый бок не помешает.

Гусь достанет из кармана разгрузки черный шнурок и крепко-накрепко перетянет его кисти за спиной.

– Виталий, все, хорош, дальше я сам.

– Ладно, Коль, только без этого, я на стреме, – скажет Гусь, разгадав твой мудрый ход не светить свои имена перед этим ублюдком. Значит, Гуся зовут Валерий, не забудь.

Когда Гусь держал его, притянув струной, ты не успел рассмотреть его лица, и теперь он хлюпает носом, уткнувшись в пакеты. Да и зачем тебе его лицо, вспоминать перед сном? Как только он попробует поднять голову, слегка ткни его в затылок, чтобы лежал смирно.

Посиди, отдохни немного, переведи дыхание. Помнишь? Вдох – один, выдох – два, вдох – три, выдох – четыре. Только, смотри, не засыпай. Его отрывистое дыхание приходит в норму, и вот он уже совсем притих.

– Давно с ней встречаешься?

Он попытается приподнять свою голову, чтобы сплюнуть кровь. Хлопни по затылку, пусть уже успокоится.

– Давно с ней встречаешься?

– Что тебе нуно? – спросит он, еле ворочая онемевшим языком и втягивая кровавые сопли.

– Когда ты стал с ней встречаться?

– Ты покойник. Я тебя найду. – блефует он, как будто после этих слов ты побежишь прочь от его лютой мести

– Когда. Ты стал. С ней. Встречаться?

Самое время изучить свой револьвер. Какой-то он слишком толстобокий. Слишком короткий ствол и без мушки. Ну, конечно, Гусь подстраховался – всучил тебе травмат. А что ты думал, что твой взгляд убедит его в том, что ты крутой стрелок? Для тебя же лучше.

Поднеси револьвер к его глазам, пусть он и разбирается в оружии, но по-любому он должен знать, что при выстреле в упор в висок у него нет шансов.

– Еще раз повторить?

– Ражбирайша ш этой блядью шам, – скажет он. – Два года нажад мы пожнакомилишь… У Вали… Шалман у нее… Девощки у нее… На жакаж…

– Дальше, – для верности пни его ногой по позвоночнику.

– Она на жакаж пришла… Я ей жаплатил… Потом шожванивалишь… Вштрещалишь… У меня… Штоб беж Вали…

– Что она про себя рассказывала?

– Ты от Вали што ли? Вы, пиждец, дебилы… Жа мной люди…

– Что. Она. Рассказывала. Про. Себя.

– Нищего… Мы не ражговаривали… Про это… Трахалишь, щто еще…

– Часто встречались?

– Раж в мешяц… Ешли надо откупить, я жаплащу… Убьете, мои найдут, ваш переебут…

– Адрес Вали.

Он рассмеется. Насколько сможет, кашляя и сплевывая.

– Ты ж от нее… Щего дуру штроишь…

– Адрес Вали.

– Мытищи, Новомошковшкая пять, третья квартира… Я швету уже ш шентября не видел…

– Какую Свету?

Он опять зайдется смехом, пузырящимся кровью изо рта.

– Такую… Твою Швету… Кто ты ей?

Давай закругляйся. Приставь револьвер к его уху и выстрели. Ну? Хлопок такой громкий, как от настоящего пистолета, внутренности черного пакета разлетелись вонючей белесой майонезной массой и заляпали его лицо.

Нормально. Теперь вытащи из его кармана мобильник и выпотроши его. Загляни в паспорт. Александр Евгеньевич Тишин.

– Я ж ваш найду, гандоны, – тихо, дрожащим голосом скажет на прощание Александр Евгеньевич Тишин.

VII

Гусь будет молчать всю дорогу, изредка поглядывая в твою сторону, как будто стыдясь за тебя. Ты тоже хорош, поубавь дрожь, все лицо как лист осиновый на одиноком деревце.

Почему она выбрала имя Света? Подруг с таким именем у нее не было, и когда выбирали имя для еще безымянной Саши, она морщилась – Света, Лена, Аня, все не то.

Не об этом думаешь. Вспомни лучше о том, когда это началось. Ну, конечно, эти мутные серебристые тойоты, странные типы, ждавшие ее у проходной. Потом, когда вы уже были вместе, и ты постепенно переселился в ее комнату, у нее были странные встречи с какими-то друзьями-знакомыми, которые вполне годились на роль хахалей из прошлого, и ты только-только учился заявлять свои права, выясняя до мельчайших подробностей все, о чем они говорили. Она рассказывала с покорностью, стараясь не смотреть на тебя, как будто показания давала, кто куда положил руку, как приобнял, и ты понимал, что эти встречи в общем-то тебе на руку, потому что по ее словам, всем она говорила, что она уже не одна, и даже если и были шалости в прошлой жизни, сейчас уже слишком поздно, все это не нужно, из малейших поползновений на старых дрожжах ничего не получится.

Ты уверен, что из тех дружеских посиделок ничего не выходило? Прямо уверен на сто процентов? Да ты просто святой человек. Больше ничего не припоминаешь? Ну, давай же, вороши память, задействуй мозг по полной. Ну-ну-ну… Как его звали? Илья, кажется. Не кажется, а точно, имей смелость идти до конца, как бы ты ни пытался стереть из памяти тот заархивированный файл. Ранней весной, в самом разгаре конфетно-букетного – хотя, конечно, ни на конфеты, ни на букеты денег не было, ты только начинал искать подработку, кстати, если бы не она, так бы и лежал на печи… Встретился случайно, по дороге из института. Уверен, что случайно? Или уже ни в чем не уверен? Соберись, вспоминай дальше. Она ему очень обрадовалась. Постой, все-таки обрадовалась она искренне, как будто действительно его давно не видела. Может, все-таки, и вправду случайно? Ты стоял в стороне, покуривая, – кстати, покурить тебе сейчас не помешает, – и старался не смотреть на них, чтобы не смущать старых знакомцев. А здесь уже привираешь. Конечно, не из-за тактичности ты старался не смотреть на них. Ты сразу заметил, как маленькие, колкие глаза этого Ильи вспыхнули надеждой. Надеждой на нее и большие перемены для себя. И ноздри его напряглись, втягивая знакомый запах. Ты, конечно же, почувствовал опасность, поэтому просто отвернулся от них, чтобы ярость совсем тебя не оглушила. Когда она подошла к тебе, то рассказала, что знает его еще со времен туристического кружка – вместе сплавлялись по горным рекам и лазили по крымским горам под присмотром постаревшего романтика-шестидесятника в неизменной синей олимпийке и алюминиевой лыжной палкой в руке. Она улыбалась каким-то своим полудетским воспоминаниям. И ты ей не мешал. Это был единственный случай, когда ты показал полное равнодушие к ее чувствам и не донимал ее допросами.

Через две недели она уехала на день рождения к подруге в Химки. Ты ждал ее до ночи. Предчувствуя беду, ты затарился пятью бутылками крепкого пива, от которых толку было как от лимонада. Ни в одном глазу. Сидел один в комнате, в старом кресле, из которого торчали колючие конские волосы, заснув в нем только под утро. Когда она пришла, то… Давай-давай, цепляйся, не убегай, не прячься. Каким же ты становишься жалким, когда вспоминаешь то утро. Да, она сказала, что было уже поздно, и она заехала к Илье, который жил неподалеку, переночевала у него, и, конечно, между ними ничего не было. Расслабься, для первого раза ничего, сойдет… Отъезды к тетке. Тебе было так легко в эти дни, что и в голову не приходило в чем-то ее подозревать. У каждого действия есть последствия. И действия – эти истеричные ссоры и пустые придирки – укладывали в твоем представлении логичные последствия: ну, конечно, нам обоим надо сделать небольшой перерыв, чтобы спокойно жить дальше, и, конечно, она там, у тетки отдыхает душой. На короткое время ты мог почувствовать себя свободным, мог увести весь отдел с корпоратива в честь очередного дня рождения на свинское афтепати, с пьяными приставаниями и засосными поцелуями с незнакомыми девками. Ну, а в это время… Занимательное кино получается, да? И что самое интересное, сейчас тебя душит не злоба, не ревность, не брезгливость, а самый настоящий страх, как будто в распоротый живот насыпали горсть ледышек и они таят внутри. Пытаешься схватиться за воспоминания из семейной жизни – как выбирали коляску для Саши, как вместе смотрели фильмы на маленьком мониторе, как бродили втроем по торговому центру с обязательным ужином в пивном ресторане, как ездили в Крым ради сашиных пазух носа – и все это превращается в иллюзию. Ну, не сопротивляйся, подпусти фантазию – она сейчас правдивее всех твоих воспоминаний. Фантазия разгорячилась, просто фонтан фантазии: Саша остается наедине с молчаливой теткой, у которой никогда не было своих собственных детей, поэтому ее штормит от желания баловать и до криков за малейшие проступки. Саша одна в темной комнате – первый этаж, северная сторона, лакированные вишневые шкафы и шифоньеры во всю стену – сидит и целыми днями смотрит телевизор. Припоминаешь ее рассказы о том, как гостила у бабушки? Сплошные мультики, лосяши, феи винкс и губки бобы, и ты слушал вполуха, обрывая ее рассказы утомленным – ну, хорошо, значит, здорово тебе было? – и она послушно кивала в ответ, по детской привычке соглашаться с глупыми взрослыми вопросами, уже заключавшим в себе нужный ответ; Ольга едет в вечерней электричке до Мытищ, идет по ночной улице… Хотя зачем до Мытищ, она едет сразу в Москву к месту встречи, садится в машину, улыбается – за рулем знакомый? Алексадр Евгеньевич Тишин? – властно обвивает своей худой и сильной рукой его голову и целует, поигрывая языком, впереди вся ночь в квартире, которая на короткое время становится ее родной квартирой, где все принадлежит ей, душ, пара бокалов мартини или белого вина – больше она ничего пить не может – и… Что, и? Фантазия зачем-то вплетает твою темную фигуру в угол спальни. Тайный покупатель, оценивающий качество интимных услуг. Перед тобой – подоодеяльное копошение, шепот, неуклюжая перемена поз, нащупывание общего ритма, который быстро нарастает и входит в равномерный летный эшелон. И не ласки, и не слепое голодное облизывание тел тебя трогает, а именно этот синхронный ритм, не передаваемый ни одним постановочным порно-роликом и с насосными звуками наполняющий пространство комнаты веществом жизни, утюжит твой мозг. И на твоем темном лице, наверное, то же самое выражение, какое бывало каждый раз у Ольги в первый день по приезду от тетки – раздражение и брезгливость.

VIII

Так, фантазер, соберись, вы уже минут десять стоите перед домом номер пять, специально для тебя на доме висит вывеска «Новомосковская улица». Гусь будет тактично молчать. Ты, наверное, в этом, как его… Там еще красивое такое слово… Точно – в кататоническом ступоре.

Дело к ночи уже, это хорошо. В конце проспекта между домами горит небо.

Уже у самой двери Гусь поинтересуется:

– Может, ну их, Андрей? Откуда ты знаешь, что он тебе за адрес подсунул? Грохнут и пиздец. А у меня в квартире Пальма одна.

Дон Кихот и Санчо Пансо. Примчались к Дульсинее по имени Валя.

Из домофона послышится усталое:

– Н-да.

– Мы от Саши.

Дверь пропищит противно. Так, первый этаж, направо. Она уже будет в дверях – слегка набухшая жирком, загорелая, лет сорока пяти не больше, в розовом плюшевом халатике.

– Заходите. Только со своими разборками тихо. В подъезде эхо, так что…

Гусь будет нервничать. Сейчас все зависит от тебя. Что ты от нее хочешь?

– Ну чего встали? Или в подъезде будете ждать?

Гусь вырвется вперед. Он со знанием дела обнюхает все три комнаты, этой ухоженной квартиры. Японский минимализм в мебели и позднесоветский шоббылобогато с этой виньеточной липниной на потолке и лоснящимися полосатыми обоями.

– Э, куда поперся? – скажет она.

– Так, все понятно, – скажет Гусь, распахнув самую дальнюю комнату. – У них тут, Коля, рассадник.

– А ну пошел оттуда. Шустрый нашелся, – кинется она к Гусю и захлопнет дверь.

– Тут, это самое, по ходу, педофильский курятник, – скажет тихо Гусь, подойдя вплотную, – пацан лет десять, и девчонка лет тринадцать.

– Вы только знаете что? Меня и детей в это дело не впутывайте. Вам ясно? Или идите ждите на улице.

– В смысле? – спросит Гусь.

– Не знаю, кого вы там собрались ловить.

Так, давай соображай уже. Ну же, ты всегда этим отличался – когда вокруг напряжение и паника, ты становишься хладнокровным как удав и мозг работает быстрее. Отвлеки ее внимание, такие бабы кишками чуют неладное.

– Втягивать не будем. Они и за порог не перейдут. Есть что выпить?

– Ну вы мне тут нажритесь еще… – скажет она, упокаиваясь, – проходите.

В просторной кухне чистота, ножечки-вилочки, ручки шкафов, раковина – поблескивают хромом, все на своих местах. Гусь даже как-то сожмется с непривычки от такого блестящего бабского уюта.

– А Саше вашему голову оторвать. А то я не знала, что он там за моей спиной затеял. Вот вы, мужики, все такие, халявщики.

Она разольет по хрустальным стаканчикам водку.

– Если б мои ребята не позвонили, я бы вас послала куда подальше.

– Дык, там любовь, – хорошо, подпусти своего парня, не фальшивь, где-то в тебе сидит поселковый простачок. – А что эта за Света там такая расчудесная?

Выпейте разом. Хлоп, все трое хороши.

– Да была одна перелетная. На вольных хлебах, раз в два месяца появлялась, а потом пропадала, я за ними не слежу. Я девчонок на цепи не держку, я у них как этот, пиар-менеджер. Не может, значит, не может, без обязаловки. Но только требую, чтобы все по-честному – я тебе клиента привела, будь добра мой законный процент. А Саша ваш…

– У вас прям бизнес… – голос поестественнее, не дрогни. – А фотку-то ее можно посмотреть?

– Ох, мужики, вы любопытные, хуже баб.

Она выйдет из кухни. Гусь попытается прочесть на твоем лице план действий и молчаливо требовать объяснений – с какого хрена мы сюда приперлись и кто такая Света.

Она появится с тонким фотоальбомом.

– Вообще-то мужики на нее западали, это да… Хотя не сказать, что уж больно красавица. И странная какая-то…

Она с легкой улыбкой, как старая учительница, будет рассматривать ее фотографию.

– Я ее на самый конец приберегаю, и на сайте в особом разделе…

Возле двери что-то затрещит. Домофон. Так, пора валить, пора валить, пора валить. Она переполошено спросит – ну? чего дальше?

Соображай на ходу:

– Значит, смотри, трубку не бери. Балкон с какой стороны? Мы сейчас через балкон на улицу, и там уже наши заботы. Главное дверь не открывай. Даже если в подъезд зайдут. Поняла?

Она закивает испуганно. Испугается, конечно, не тех типов за дверью, а тебя.

– Где балкон?

Она быстро зашагает в детскую. Вырви фотографию. Да потом налюбуешься, не упускай из вида эту розовую тетку.

Девчонка и пацан облепили компьютерный столик, пытаясь обогнать друг друга на ярких спортивных машинах. Они вас даже не заметят. Вы для них тени.

Перед прыжком в кусты, напомни еще раз для верности:

– Не открывай. Мы все сделаем.

Гусь как будто оживет, освободившись от душного быта. Как опытный вояка поведет тебя за собой, чуть пригнувшись, будто редкие тополи могут вас скрыть от чужих глаз.

Охотники оказались с другой стороны дома. У вас еще есть время, быстро все переиграть.

Выйдя на тротуар, Гусь выпрямится и превратится в обычного прохожего. Все правильно, не стоит суетиться. Поведет вправо, в сторону большой дороги.

– За углом – супермаркет. Жди там.

Гусь подберет с земли грязный пакет и горстями накидает туда щебенки – вылитый житель Мытищ. Он свернет во двор.