Текст книги "Знакомство с Библией"

Рассмотрим главные моменты Нагорной проповеди. Прежде всего, что нового, по сравнению с Ветхим Заветом, сказал в ней Христос? Сам Он ответил на этот вопрос: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота и ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном, а кто сотворит и научит, тот великим сотворится в Царстве Небесном. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Матфей, 5:17–20).

Как понимать эти, на первый взгляд, несколько загадочные слова? Ведь из других мест Евангелия мы хорошо знаем, что Сам Иисус порой нарушал закон. Он мог не соблюдать ритуального омовения рук, срывал колосья, исцелял в субботу, да и на смерть Он был осужден как нарушитель закона. Однако здесь, в Нагорной проповеди, Он говорит о законе с явным благоговением, утверждая, что «ни одна йота и ни одна черта (т. е. ни одна малейшая буква еврейского алфавита, которым написан Ветхий Завет) не прейдет из закона, пока не исполнится все.

Чтобы разрешить эти противоречия, нужно сказать, что слово «закон» имело для иудеев, к которым обращался Христос, несколько значений. Оно значило, прежде всего, десять заповедей, данных Моисеем при горе Синай, т. е. закон Моисея. Кроме того, в сочетании «закон и пророки» оно подразумевало все ветхозаветные писания. Если принять оба эти смысла, то учение Христа вовсе не противоречит им. В самом деле, все десять заповедей приняты христианской Церковью, и во время беседы на исповеди православные священники и сегодня любят цитировать их с тем, чтобы кающиеся проверили свою совесть. Разумеется, сам Христос, будучи безгрешен, не нарушал ни одной из заповедей и тем «исполнил» закон. Что же касается ветхозаветных писаний, то содержащиеся там пророчества, каждую их йоту и черту, Христу предстояло «исполнить» самой Своей жизнью и крестной смертью. Для того Он и пришел в мир. Понятые так законы Христос не отменяет и не разрушает, но Свои новые законы Он ставит в тесную связь со старыми, как первоначальными в поступательном ходе откровения. Однако этим старым заповедям Он теперь придает новый смысл и соответственно «восполняет» и углубляет их.

Но для иудеев слово «закон» имело еще и третье значение – устный или книжный закон. Для книжников и фарисеев десяти заповедей самих по себе оказалось недостаточно. Они считали, что из декалога можно и нужно вывести правила поведения на каждый возможный случай жизни. Скажем, суббота – день покоя, когда нельзя работать. Но что такое работа и как ее понимать? Что можно и что нельзя делать в субботний день? Велись бесконечные споры о том, можно ли переставлять светильник с места на место в субботу, совершит ли грех портной, если он выйдет на улицу с иголкой, воткнутой в платье, сколько букв можно написать и где, можно ли лечить в субботу, и, если да, то каким образом и т. д. За всеми этими мелкими правилами, кажущимися нам сегодня смешными, стоит попытка полной сакрализации быта, которая, однако, повернулась своей обратной стороной, подчинив жизнь и быт букве, а не духу закона. Этот устный закон, превратившийся в мелочное внешнее исполнение правил и предписаний, зачастую и воплощал собой праведность книжников и фарисеев, которой они так гордились. Этот закон Христос решительно отверг, потребовав от своих учеников не показной, внешней, но истинной духовной праведности, без которой они не смогут войти в Царство Небесное. О том, как достичь этой праведности, и говорится в Нагорной проповеди.

Она начинается с перечисления знаменитых «блаженств». «Блаженны нищие духом; ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся…» (Матфей, 5:3–4) и т. д. В богословской литературе они называются заповедями блаженства, или макаризмами, потому что в подлиннике здесь стоит греческое слово макариос – блаженный. В эпоху античности оно употреблялось для обозначения небесного, а также загробного блаженства богов и людей. Соответственно оно выражало представление об идеальном счастье без всяких земных скорбей, но могло также означать и земное счастье, понятое в религиозном смысле и потому отличающееся от обычных представлений о счастье. В еврейском языке греческому слову макариос соответствует слово ашире (с него, например, начинается первый псалом: «Блажен муж, который не идет на совет нечестивых»). Оно означает радость спасения.

Все эти оттенки смысла есть в словах Христа, которые передают, однако, новое, евангельское представление о счастье, о блаженстве. Это представление внутренне полемично как по отношению к распространенным тогда иудейским, так и языческим концепциям счастья, хотя сами эти концепции и не упомянуты в проповеди. Иудейские надежды на счастье, которое должно наступить с приходом земного Мессии-освободителя, тщетны. Не сделает человека счастливым и упоение земными благами или стоическое самоограничение, или исповедование иных, популярных тогда доктрин языческой философии. Согласно учению Христа, высшее, безусловное счастье не здесь; оно в вечной жизни в Царстве Небесном.

Важно правильно понять эту мысль Христа. Он вовсе не отрицает всякой возможности земного счастья, радостей семейной жизни или труда, творчества. Подобное представление о христианстве слишком примитивно, однобоко, по-своему даже карикатурно. (Если бы это было так, то Христос никогда бы не начал Своего служения с посещения брачного пира в Кане Галилейской, где Он претворил воду в вино.) Однако согласно христианскому учению, всякое земное счастье, если только оно не самообман или искушение, возможно лишь настолько, насколько оно отражает в себе свет Небесного Царства. Только тогда оно становится истинным подлинным счастьем. Этим светом освещаются и семейные радости, и труд.

Чтобы познать такое счастье, нужно духовно переродиться, как это объяснил Христос в беседе с Никодимом. Так и только так можно создать на земле Царство Божие. Хотя это Царство есть, в сущности, Царство духовное, не от мира сего, его распространение на земле, несомненно, отражается и на видимом благополучии людей, делая плодотворной всю их жизнь. Знаменательно, что если сами десять заповедей Моисея в основном указывают человеку на то, чего не должно делать (да не будет у тебя других богов, не трудись в субботу и т. д., исключение – почитай отца и мать), то Христос учит, что нужно делать и каким нужно быть, чтобы войти в Царство Небесное. Он не запрещает, но объясняет условия, при соблюдении которых человек может достичь вечного блаженства.

Первый шаг к этому, согласно Нагорной проповеди, состоит в том, чтобы осознать свою духовную нищету, свою греховность, свое нравственное ничтожество в сравнении с тем совершенством, к которому надо стремиться. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», – этой фразой Христос начал Свою проповедь. Смирение, сознание своей духовной нищеты – первое условие для желающих быть счастливыми здесь и блаженными там. Это первое условие предопределяет собой второе, следующий макаризм. Блаженны те, кто, видя и осознавая свои грехи, мешающие им войти в духовное Царство Мессии, плачут о них, потому что они примирятся со своей совестью, покаются и найдут утешение: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся». Оплакивающие свои грехи и грехи ближних обретают внутреннее, душевное спокойствие и перестают гневаться. Смирение и самоосуждение делает их кроткими: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Матфей, 5:5). Кроткие христиане в дальнейшем получили землю, которой владели язычники, но Христос, скорее всего, имеет в виду другое – они унаследуют мир в будущей жизни, новую землю, которая возникнет после разрушения теперешнего тленного мира.

Следующий макаризм гласит: «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся» (Матфей, 5:6). По мнению большинства комментаторов, слово «правда» в данном контексте означает праведность, т. е. познание истинного Бога и исполнение Его воли. Иными словами, познавший волю Бога и исполнивший ее, утолит свой духовный голод и свою духовную жажду и тем обретет блаженство.

Милостивый Бог требует милосердия и от человека, а потому «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Матфей, 5:7). Согласно евангельскому учению, человек предназначен быть с Богом. Но Бог есть источник всякой чистоты и может обитать только в чистоте. А между тем в сердце человека гнездится множество злых помыслов и всяческих грехов, и потому, чтобы быть с Богом, нужно очистить сердце: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Матфей, 5:8).

Следующая заповедь блаженства гласит: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Матфей, 5:9). Здесь Иисус Христос осуждает не только взаимную ненависть и несогласие людей между собой, но требует, чтобы христиане примиряли всякую вражду, обещая в награду миротворцам имя сынов Божиих, поскольку они, согласно толкованию Иоанна Златоуста, уподобятся Самому Сыну Божию, Своей жертвой примирившему человека с Богом и давшему мир человеческой душе.

Достигшие духовных высот, раскрытых в заповедях блаженства, должны быть готовы к тому, что «лежащий во зле» мир возненавидит их за правду, носителями которой они стали, и начнет гнать их, поносить и всячески преследовать. Тех, кто много претерпел здесь за Христа, ждет великая награда в Царстве Божием. «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное» (Матфей, 5:10). А далее Христос обращается к ученикам и говорит им: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня; радуйтесь и веселитесь! Ибо велика ваша награда на небесах» (Матфей, 5:11–12).

Исполнивших заповеди блаженства Христос назвал «солью земли» (Матфей, 5:13) и «светом миру» (Матфей, 5:14), ибо, подобно соли, предохраняющей пищу от порчи (в жаркой Палестине тогда это был единственный способ сохранить пищу), они должны предохранить мир от духовной и нравственной гибели, неся людям свет Христов, просвещающий и освещающий всякого человека.

Как я уже говорил, макаризмы не отменяют, но дополняют и углубляют данные Моисею заповеди, учат их духовному пониманию. Предлагая Свои критерии нравственности в Нагорной проповеди, Иисус одновременно опирался на ветхозаветный закон и отталкивался от него. «Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Матфей, 5:21–22). Таким образом, Иисус учит, что мало просто не нарушить заповеди Моисея и не убить кого-либо физически, нельзя убивать человека и в своем сердце, гневаясь на него напрасно. Недопустим не только сам грех во всей его физической грубости, но и помысел о таком грехе. Мало просто не совершить прелюбодеяние, но «всякий, кто смотрит на женину с вожделением, уже прелюбодействует с ней в сердце своем» (Матфей, 5:28).

Так, отталкиваясь от ветхозаветных заповедей, Христос вел Своих слушателей вверх по ступеням духовной жизни. Он требовал от человека быть безусловно праведным и не нуждаться в подтверждении своих слов клятвой, не мстить, но воздавать добром за зло. Этот путь духовного восхождения постепенно подводил к важнейшему месту Нагорной проповеди, кратко сформулировавшему суть христианской нравственности: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного» (Матфей, 5:43–45).

Итак, высшая заповедь Христа и высший духовный подвиг – это подвиг любви, и только стяжав любовь, человек сможет достичь духовного совершенства. По мысли Христа, в стяжании такой любви и заключен духовный смысл ветхозаветного Писания. «Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Матфей, 7:12), – говорит Христос в Нагорной проповеди, перефразируя изречение известного еврейского толкователя Писания Гилеля: «Не делай никому другому того, что неприятно тебе самому». Опять то, что делать нельзя, заменено тем, что делать нужно. В духе Своего учения Христос превращает запрещение, отрицательную программу действий в программу положительную, призывая Своих слушателей к любви к ближнему и активному деланию добра.

А в другом месте Евангелия, в одной из последних бесед незадолго до Страстей, отвечая на вопрос книжника, какая заповедь является первой, Христос выразился еще более определенно: «Слушай Израиль! Господь Бог наш есть Бог единый, и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею крепостью твоею. И вот вторая: Возлюби ближнего твоего как самого себя. Нет другой заповеди большей этих. На этих двух заповедях держатся закон и пророки» (Матфей, 22:37–40). Только соблюдая эти заповеди, и можно подняться на ту высоту, к которой Христос призывает в Нагорной проповеди: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Матфей, 5:48).

Такое совершенство, разумеется, – идеал духовности. Оно очень трудно достижимо, потому что требует от человека абсолютной самоотдачи. Недаром же Христос в той же Нагорной проповеди сказал: «Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Матфей, 7:14). Полная реализация идеала евангельского совершенства доступна лишь святым. Но Христос, обращаясь к слушателям, призвал каждого человека стремиться к этому идеалу, ища Царства Божия и правды Его, ибо по словам Иисуса, «всякий просящий получает и ищущий находит, и стучащему отворят» (Матфей, 7:8).

Конец первого этапа служения. Путь в Иерусалим на страсти

В прошлый раз мы говорили об учении Христа в первый период Его служения. Это учение было в основном связано с откровением тайн Царства Божия и, по крайней мере в Галилее, было главным образом сосредоточено на нравственном аспекте стяжания Царства. Однако Христос не только благовествовал. Знаменательно, что евангелист Лука, уделявший особо пристальное внимание хронологии повествования, меньше говорит о проповеди, чем о чудесах Иисуса. И это имеет свой богословский смысл. В отличие от четвертого Евангелия, где чудеса имеют символический характер, у синоптиков чудеса – это наглядное проявление служения любви. По справедливому утверждению епископа Кассиана, галилейское служение Христа можно понять как предвосхищение Царства в делах любви. Такое понимание согласуется с тем, что я говорил в прошлый раз об учении Христа в Галилее. Чудеса как бы подтверждали это учение, являя пример стяжания Царства путем исполнения закона любви. Недаром же систематизатор Матфей помещает рассказ о чудесах в восьмой главе, сразу же вслед за Нагорной проповедью. Согласно плану евангелиста, слово подтверждается делом, и одно невозможно без другого.

Вспомним некоторые из этих чудес. Начиная свой рассказ о них, Матфей пишет: «Когда сошел Он с горы (т. е. сразу после окончания Нагорной проповеди), за Ним последовало множество народа. И, вот, подошел прокаженный и, кланяясь Ему, сказал: Господи, если хочешь, можешь меня очистить. Иисус, простерши руку, коснулся его и сказал: хочу, очистись. И он тотчас очистился от проказы» (Матфей, 8:1–3).

Из всех болезней, существовавших на Древнем Востоке, о которых упоминает Библия, проказа считалась самой страшной и отвратительной. Она могла длиться достаточно долго, 20–30 лет и дольше. Проказа обычно начиналась с маленьких пятен на коже, которые потом распространялись по всему телу, превращаясь в гноящиеся язвы, пока тело не становилось одной сплошной гноящейся массой. Больные теряли пальцы рук и ног, пока наконец не отпадала целая рука или нога. Фактически болезнь была своего рода постепенным умиранием, длившимся долгие годы.

Поскольку проказа – заразная болезнь, прокаженных изгоняли из общества (как мы помним, это стало уделом Иова) и, по словам Иосифа Флавия, с ними обращались так, как будто они были совсем мертвыми. В эпоху Иисуса прокаженным был запрещен вход в Иерусалим и все города, имевшие стены. Осквернение, которому подвергал себя человек, вступивший в контакт с прокаженным, согласно иудейскому закону, стояло по своей важности на втором месте после осквернения от прикосновения к мертвому телу. И вот именно такого человека коснулся Иисус. По мнению У. Баркли, для правоверного иудея в Новом Завете не было более поразительного предложения, чем простая фраза: «Иисус, простерши руку, коснулся его». Но для Иисуса любовь выше закона. Исполнившись сострадания к смиренной просьбе прокаженного, Иисус исцеляет его.

А потом, согласно рассказу Матфея, к Иисусу подошел сотник-римлянин и попросил исцелить его слугу, «жестоко страдавшего» от болезни. Когда же Иисус захотел прийти к сотнику и исцелить его слугу, сотник ответил: «Господи! я не достоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой… Иисус удивился и сказал идущим за Ним: истинно говорю вам: и в Израиле не нашел Я такой веры. Говорю вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном, а сыны Царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов. И сказал Иисус сотнику: иди, и, как веровал ты, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час» (Матфей, 8:5-13).

Здесь, в этом эпизоде очень ярко запечатлена важнейшая для Христа связь между чудом и верой. Евангелие Царства, которое проповедует Иисус, должно быть принято через обращение и веру. Чудо как акт любви Бога, как правило, требует от человека веры. В Царство Небесное войдут лишь верующие. Они не принадлежат только одному народу, хотя бы и избранному, но ими становятся все, у кого есть вера. В данном случае сотник – римлянин, признавший Христа. И, наоборот, когда веры нет, – и тут тоже все народы равны – то нет и чуда. Недаром же в другом месте Матфей пишет: «Иисус сказал им (своим соотечественникам. – АГ.у. не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем. И не совершил многих чудес по неверию их» (Матфей, 13:57–58). Закрытым для слова Бога сердцам непонятны и знамения, подтверждающие веру.

Для правильного понимания довольно многих евангельских чудес исцеления очень важен эпизод с расслабленным (т. е. парализованным человеком) в Капернауме, которого из-за большого скопления людей его друзья не смогли принести в дом и потому спустили на постели сквозь соломенную кровлю. Нужно было иметь очень сильную веру, чтобы сделать это. Видя эту веру и сострадая самому расслабленному, Христос сказал: «Дерзай, чадо! Прощаются тебе грехи твои» (Матфей, 9:2). Эти слова озадачили книжников, которые были в доме. Они решили, что Христос богохульствует, ибо власть прощать грехи, как они знали со школьной скамьи, дана только Богу. Видя их смущение, Иисус упрекнул книжников за худые мысли и сказал: «Что легче сказать: “прощаются тебе грехи” или “встань и ходи”? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою и иди в дом твой. И он встал, взял постель свою и пошел в дом свой. Народ же, видев это, удивился и прославил Бога, давшего такую власть человекам» (Матфей, 9:5–8).

Сказав «прощаются тебе грехи твои», Христос указал на связь между болезнью и грехом. Согласно как иудейскому, так и христианскому взгляду, болезнь часто, хотя и не всегда, является следствием греха, посылается Богом как наказание за грех. Это возвращает нас к первым словам проповеди Христа: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Матфей, 4:17). И если чудеса Христа открывают Царство Божие в делах любви, то от человека, идущего навстречу Богу и ищущего Царства, требуется вера и покаяние. И то, и другое есть в данном чуде. Видимо, и сам расслабленный чувствовал себя великим грешником, потому Иисус и ободрил его, сказав: «Дерзай, чадо!».

Но только этим одним еще не исчерпывается значение чуда с расслабленным. Иисус Христос одновременно проповедует Царство и являет его Самим Собой. И потому в этом чуде Иисус подтверждает Свою миссию и Свое Божественное достоинство (прощать грехи может только Бог), хотя и делает это как бы скрытно, ничего пока не говоря широким массам людей о Своем мессианстве, но являя его Своими делами.

Синоптики называют чудеса Христа в дословном переводе «силами». С помощью этих «сил» Иисус не только исцеляет болезни, но и заставляет отступить саму смерть (Он воскрешает единственного сына вдовы из Наина и дочь начальника синагоги Наира) и укрощает враждебность природы к людям (прекращает бурю на Галилейском море). Короче говоря, Иисус с помощью чудес исправляет неустройства, возникшие в мире в результате первородного греха и дающие возможность дьяволу совершать победы.

Так выявляется связь между исцелением и изгнанием бесов. Болезнь – очень часто как бы знак власти Сатаны над людьми. Исцеляя в субботу женщину, которая долгие годы была скорчена, Иисус говорит: «Сию же дочь Авраамову, которую Сатана связал вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний?» (Лука, 13:16). Не делая различия между естественной болезнью и одержимостью бесами, Христос, по словам Матфея, «изгоняет духов словом и исцеляет всех больных» (Матфей, 8:16). Оба эти действия происходят одновременно. Они выявляют могущество Христа и в конечном счете имеют один и тот же смысл: они знаменуют торжество Иисуса над Сатаной и приход Царства Божия на землю. Смысл этих чудес не в том, что болезнь должна с этого времени исчезнуть с лица земли, а в том, что Божественная сила, которая ее в конце концов победит, уже действует на земле.

Исцеление же бесноватых – лучший пример победы Христа над Сатаной, которая осуществляется так или иначе в каждом чуде. Она противопоставляет Христа Его противнику в поединке, который, начавшись еще в пустыне во время искушений Христа, решится на кресте и завершится только на всеобщем Суде. Но уже сейчас, в этих чудесах поражение дьявола очевидно, и потому изгнание злых духов – это знамение пришествия Царства. Недаром же Сам Христос в Евангелии от Матфея говорит: «Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие» (Матфей, 12:28).

Любовь Христа проявила себя не только в чудесах, но и вообще во всем служении Иисуса в тот период. Так, например, принимая мытарей и грешников, Иисус и их принимал в любви. Возлагая служение на двенадцать апостолов и давая им власть целить недуги, Христос и их привлекал к служению любви. Таким образом, первейшее значение любви в нравственном учении Христа наглядно проявляется в Самой Его жизни – в делах любви.

Что же касается догматических истин веры, то они пока как бы играют подчиненную роль и часто лишь подразумеваются в рассказе синоптиков из общего контекста слов Христа. Это легко понять, поскольку, как я говорил, жители Галилеи, в основном простые и малограмотные люди, были в массе своей не готовы к пониманию догматического учения Христа, и Он исподволь готовил их к этому.

Между тем в догматическом аспекте учения о Царстве были два важных вопроса. Во-первых, эсхатологический, т. е. учение о «последних сроках», о грядущем явлении Христа во славе, о конце нынешнего века и начале будущего, и, во-вторых, откровение о том, что Христос и есть долгожданный Мессия. Если в Иерусалиме Иисус говорил об этом более или менее прямо, то в Галилее оба этих момента Его проповеди не столько называются, сколько подразумеваются.

Эсхатологический вопрос – это откровение иного бытия, преображения мира. Об этом говорит, например, притча о закваске, которой мы уже касались. Интересно, что у Матфея вслед за притчами о Царстве Небесном, собранными в 13-й главе, в следующей 14-й главе рассказано о чудесном насыщении пяти тысяч человек пятью хлебами и о хождении Иисуса по водам. Теперь уже не в притчах, но в этих чудесах, которые как бы осуществляют творение иной материи (пять хлебов умножаются так, чтобы накормить пять тысяч людей, и еще остаются куски, а воды моря делаются твердыми так, что Иисус идет по ним, как по суше). В этих чудесах, преодолевающих законы природы, также дано предвосхищение Царства как иного бытия.

Свидетельство Христа о Себе как Мессии также подразумевается в этот первый период Его служения. Недаром же явление славы Царства в чудесах Христа заставило Иоанна Крестителя уже из темницы спросить Иисуса, Он ли – Грядущий Мессия – «Ты ли Тот, Который должен прийти, или ожидать нам другого» (Лука, 7:19). Вопрос понятен. Если чудеса Христа являют славу Царства, то неизбежно возникает вопрос и о Царе. (Этот же вопрос волновал и Никодима.) Прямого ответа Иоанну Крестителю Христос не дал, сказав, однако, ученикам Иоанна: «Пойдите, скажите Иоанну, что вы видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют. И блажен, кто не соблазнится о Мне!» (Лука, 7:22–23). Если в этих словах и нет прямого ответа, то есть косвенный ответ. Само свидетельство Христа о Себе как о Мессии явно подразумевается здесь, но это пока скрытое свидетельство.

Более того. Христос запрещает бесам, наделенным сверхчеловеческим знанием, свидетельствовать о Нем. Лука пишет: «Выходили также и бесы из многих с криком и говорили: Ты Христос, Сын Божий. А Он запрещал им сказывать, что они знают, что Он Христос» (Лука, 4:41). Как верно заметил епископ Кассиан, дело здесь не только в том, что Иисус не хотел исповедование Его Божества нечистыми устами. Свидетельство бесов, основанное на сверхъестественном знании, обладало принудительной силой, и Христос не хотел таким способом навязывать людям убеждение в Его мессианстве. Для Его учеников многие Его поступки и слова стали ясны лишь позже в свете появившегося у них духовного опыта. Не открывая прямо Своего Мессианского достоинства и пресекая свидетельство бесов, Иисус ожидал свободного и непринужденного исповедования от учеников. Такова логика воспитания учеников, ибо это воспитание в любви, где нет места принуждению.

С самого начала служения Христа к Нему стали стекаться толпы народа, которые «дивились учению Его, ибо слово Его было со властию» (Лука, 4:32). Так у Христа появились первые ученики, среди которых Он уже в эти ранние дни выделил двенадцать и назвал их апостолами. Само это слово образовано от греческого глагола апостелло, что значит посылать с особым поручением, т. е. на апостолов возлагалось особое служение, они как бы становились полномочными представителями Христа. Евангелист Марк пишет об этом так: «И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были, и чтобы послать их на проповедь, и чтобы они имели власть исцелять от болезней и изгонять бесов» (Марк, 3:14–15). (Интересно, что число 12 здесь символично; оно является производным от 3 х 4. Но 3 – это символ Троицы, а 4 – символ мира, четырех сторон света. Само же число 12, по толкованию епископа Аверкия, означает проникновение человеческого и мирового Божественным; Божественное начало вторгается в жизнь людей и всего мира.)

Особое выделение двенадцати положило начало организации, которая в дальнейшем стала Церковью. И вполне понятно, почему Христос уделил воспитанию учеников такое большое внимание, часто специально объясняя им наедине смысл Своих слов, совершая ряд чудес только в их присутствии. Он стремился к тому, чтобы ученики увидели в Нем Мессию, и эта цель была достигнута в конце первого периода.

Вместе с тем постепенно, по мере роста влияния Христа среди народа в этот первый период Его служения росла и враждебность к Нему среди определенных кругов иудеев. Это противодействие имело разные степени и проявляло себя по-разному. Но, с одной стороны, глухое пассивное непонимание земляков («Нет пророка в Его отечестве»), а, с другой – самозащита фарисейского ритуализма, который не мог принять духовной свободы Христа, были в обоих случаях проявлением религиозной косности. Однако обострение этого конфликта было еще впереди. В целом же, галилейский период служения Христа был временем не повторившейся уже в истории духовной радости: «Не могут печалиться сыны чертога брачного, пока с ними Жених» (Матфей, 9:15). Но время это было недолгое, и Христос-Жених не скрывал, что грядут дни, когда Жених отнимется.

Первому периоду служения Христа пришел конец, когда ученики устами апостола Петра признали в Нем обетованного Мессию. Вот как об этом рассказал евангелист Матфей. На вопрос Иисуса ученикам «За кого почитают Меня, Сына Человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, иные за Иеремию, или одного из пророков» (Матфей, 16:13–14). Тогда Иисус задал главный вопрос: «А вы за кого почитаете Меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты Христос, Сын Бога живого. Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты Симон, сын Нонин, потому что не плоть и кровь открыли это тебе, но Отец Мой, сущий на небесах. И Я говорю тебе – ты – Петр (камень), и на сем камне создам Я Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, будет разрешено на небесах» (Матфей, 16:15–19).

Итак, Иисус, Сын Человеческий, есть Мессия. На вопрос, обращенный ко всем, Петр отвечает один за всех, выражая общее мнение, к которому пришли ученики. Ублажение Петра, которым Иисус ответил на исповедание Своих учеников («блажен ты, Симон»), подчеркивает особое значение этого исповедания.

Однако этим исповеданием воспитание учеников не было закончено. Само оно ставило перед Воспитателем новую задачу. Запретив разглашать Его мессианство, Иисус открыл ученикам тайну Своего служения как тайну Мессии страдающего. Об этом Он говорил и раньше в притчах, например, в беседе о хлебе животном: «Я – хлеб живой, сшедший с небес: ядущий сей хлеб будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (Иоанн, 6:51). Но тогда еще Он не был понят. И вот теперь Он прямо говорит ученикам о страдании Мессии, о Его отвержении вождями народа, о Его убиении и воскресении в третий день.

«С того времени начал Иисус открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим, и много пострадать от старейшин и первосвященников, и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть. И, отозвав Его, Петр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою. Он же, обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое. Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Матфей, 16:21–24).