Текст книги "Знакомство с Библией"

Хотя мысль о страдании Мессии восходит к Ветхому Завету к знаменитой 53-й главе пророка Исайи, но она находилась тогда в полном противоречии с ходячими представлениями о Мессии как о земном царе, который придет освободить евреев от чужеземного ига, и ученики Иисуса не могли поначалу принять эту мысль. Только что исповедовавший Учителя Мессией Петр не хочет и слышать о Его страдании. Но мысли Петра, по выражению Христа, – не о Божьем, а о человеческом. Ученикам нужно было теперь понять, что путь Мессии – это путь страдания, и таков же путь Его учеников.

Эти грядущие страдания учеников Иисус выразил в Своей речи с помощью образа крестоношения: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною». Распятие на кресте было обычной римской казнью. По свидетельству историков, в дни восстаний, которые римляне подавляли с необычайной жестокостью, не хватало дерева для крестов. Осужденный на смерть должен был обычно нести крест на своих плечах на место казни. Соответственно, образ крестоношения – это образ насильственной смерти, к которой приведет следование за Христом. Образ был взят из жизни, но особую важность он приобрел для учеников лишь впоследствии в свете Страстей Христа. Только тогда они поняли смысл Его слов.

Теперь уже путь Христа в Иерусалим ведет Его через Страсти к последней точке Его земного служения, к вознесению воскресшего Иисуса во славу. Слава эта есть та слава, о которой говорили пророки Исайя и Иезекииль, т. е. знак особого присутствия Бога, подобное огню сияние света, Божественной энергии. Но слава Христа – это также слава Царства Божия. Мессия есть Царь, и Его слава – это слава воскресения, в которой особенно явно открыла себя та сфера трансцендентной чистоты, святости, могущества, жизни, с которыми мы ассоциируем само понятие библейской славы. Недаром же слава воскресшего Христа ослепила Савла, который, уверовав, стал апостолом Павлом.

Однако отблеск этой славы сопутствовал и земному служению Христа, начиная с Благовещения, Рождества и кончая Его крестной смертью. Знаменательно, что у всех трех синоптиков рассказ о Преображении Христа следует сразу же за рассказом о мессианском исповедании Христа Его учениками, откровении Мессии страждущего и призыва к ученикам последовать за Ним, взяв свой крест.

Вместе с тремя учениками – Петром, Иаковом и Иоанном – Иисус взошел на гору, где Он преобразился перед ними: «И просияло лицо Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет. И, вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие. При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть, если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии. Когда же он еще говорил, облако светлое осенило их; и се глас из облака, глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте» (Матфей, 17:2–5).

Преображение было явлением Мессии в Его сияющей славе. Светоносная слава была видима в блистании света, в белых ризах, в осенений облака. Облако, очевидно, – это то самое облако славы, которое, как мы помним, наполняло скинию и Храм в Иерусалиме и являло присутствие Божие.

Но если Преображение и было явлением славы, то все же, по мнению епископа Кассиана, основной акцент в Преображении не на славе, а на Страстях. Увидев Христа в славе, а с Ним Моисея и Илию, Петр выразил желание построить три кущи (т. е. три палатки). Евангелист Марк, писавший свою книгу со слов очевидца апостола Петра, дал оценку этого желания, которая, по-видимому, восходит к самому Петру «Он не знал, что сказать, потому что они были в страхе» (Марк, 9:6). Эта оценка показывает неуместность желания апостола, которому, очевидно, хотелось остановить или задержать миг Преображения. Слава Преображения была явлением Царства, и ученики могли подумать, что Царство уже наступило. Они рассчитывали остаться в Царстве вместе с Иисусом Христом, Моисеем и Илией, представителями Ветхого Завета, закона и пророков. Ответ на это пожелание пришел из облака славы. Как и при Крещении, Отец свидетельствовал о Сыне. Но со свидетельством было связано и повеление: «Его слушайте». Ученики думали о наступлении Царства, но глас Отца направляет их мысли к учению Сына. Учение же Сына непосредственно перед Преображением было о Мессии страдающем и о грядущих страданиях и Его учеников. Гласом Отца Преображение окончилось. Но и до того, согласно версии евангелиста Луки, явившиеся в час Преображения Моисей и Илия говорили со Христом «об исходе Его, который надлежало совершить Ему в Иерусалиме» (Лука, 9:31). А спускаясь с горы, Иисус обязал учеников молчать обо всем виденном до Его воскресения из мертвых. Воскресение из мертвых предполагает страдания и смерть, и Христос не упустил случая еще раз это подчеркнуть. Отныне путь Христа вел Его в Иудею, в Иерусалим, на Страсти.

Этому пути из Галилеи в Иерусалим особое внимание уделил евангелист Лука, который посвятил рассказу о нем почти половину своей книги (9:51–19:28). Однако рассказ Луки, как и всегда, нужно сопоставить с более краткими сведениями других синоптиков, а также и с четвертым Евангелием. Совершенно очевидно, что в сравнении с ранним галилейским периодом, атмосфера теперь изменилась. Христос шел на Страсти, и светлые дни галилейского служения, когда сыны чертога брачного не могли поститься, потому что с ними был Жених, отошли в прошлое. Перед лицом грядущей трагедии ученики обнаружили свою немощь, и Христос продолжил процесс их воспитания с не меньшим терпением и любовью, чем прежде.

Вслед за повторным предсказанием Страстей ученики, не поняв слов Учителя, неожиданно вступили в спор о том, кто из них больше. Узнав об этом, Иисус сказал им: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем служи» (Марк, 9:35). Как видим, противоречие вопиющее, и Христос, прервав путь, садится и объясняет ученикам, что желающие войти в Его Царство должны отказаться от честолюбия и служить ближнему.

А потом, уже ближе к концу пути, вновь обращаясь к ученикам, или, по словам Луки, к тем «некоторым, которые были уверены в себе и уничижали других» (Лука, 18:9), Христос рассказывает им знаменитую притчу о мытаре и фарисее. «Два человека вошли в Храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже, благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь. Пощусь два раза в неделю; даю десятую часть из всего, что приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже глаза поднять на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!» (Лука, 18:10–13). Эта притча, обличающая самомнение и учащая смирению, кончается поучением: «Сказываю вам, что сей (т. е. мытарь) пошел оправданным в дом свой более, нежели тот (т. е. фарисей): ибо всякий возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лука, 18:14).

И, наконец, уже совсем накануне Страстей сыновья Зеведеевы Иаков и Иоанн попросили дать им почетное место в Царстве. И снова, отвечая им, Христос обращает мысли учеников к смерти и крестным страданиям: «Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься» (Марк, 10:39). Задача крестоношения, которую Иисус поставил перед учениками после исповедания Петра, осталась актуальной и в конце Его пути на Страсти.

Но воспитание учеников во время пути в Иерусалим также преследовало задачу их сплочения и организации. С этой целью Христос дает им молитвенное правило: «Там, где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них» (Матфей, 18:20). Согласно хронологии Луки, молитва Господня «Отче наш», включенная систематизатором Матфеем в Нагорную проповедь, была дана ученикам только теперь. Христос также призвал учеников к упорству в молитве: «Просите, и дано вам будет; ищите и найдете; стучите и отворят вам» (Матфей, 7:7) и указал им, что цель молитвы – стяжание Святого Духа.

Постепенно союз учеников вокруг Христа все больше и больше оформлялся как союз Церкви. Этот процесс начался с избрания двенадцати апостолов, а затем Христос вверил Церкви в лице Петра ключи Царства Небесного. Термин Церковь (Экклесиа) употребляет только Матфей. Лука же говорит о «малом стаде» учеников, которому Отец «благоволил дать Царство» (Лука, 12:32). Церковь – это земной аспект Царства, а само это Царство в лице «малого стада» учеников уже присутствует на земле. Но стадо, хотя бы и малое, невозможно без пастырей. Такими пастырями являются апостолы. Им вверена власть, и они призваны осуществлять служение любви.

Но главное внимание в рассказе о пути в Иерусалим Лука уделяет учению Иисуса Христа. Это учение продолжает и развивает знакомую по галилейскому периоду тему о Царстве Божием.

Чем ближе Христос к Иерусалиму, тем больше Он говорит об эсхатологическом аспекте Царства, о «последних сроках».

Их время неизвестно, и они могут наступить в любую минуту а потому нужно быть всегда готовым дать ответ Богу «Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи» (Лука, 12:35), – учит Христос. Длинные, ниспадавшие широкими складками одежды на Востоке часто служили помехой в работе, и потому человек, готовясь к труду, собирал одежду под пояс. Светильник же состоял из хлопкового фитиля, который плавал в сосуде с маслом. Фитиль нужно было часто поправлять, а лампу наполнять маслом, чтобы свет не гас. «И вы будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придет и постучит, тотчас отворить ему… Будьте же и вы готовы; ибо, в который час не думаете, придет Сын Человеческий» (Лука, 12:36–40).

В притчах Христа Царство Божие часто изображается с помощью образа возлежания на трапезе, пире, званом ужине. Такова, например, притча о званых на вечерю. Один человек приготовил большой ужин и звал многих. Но, когда наступило время ужина, все, как сговорившись, начали отказываться. Один купил землю, другой – волов, третий женился. Тогда, разгневавшись, хозяин дома велел пригласить на ужин нищих, увечных, хромых и слепых. «Ибо сказываю вам, что никто из тех званных не вкусит моего ужина, ибо много званных, но мало избранных» (Лука, 14:24).

Притча говорит о необходимости выбора между ценностями Царства Божия и временными, земными ценностями. И тотчас после этой притчи призыв к всецелому самоотречению ради Христа звучит как никогда громко. Учеником Христа может быть только тот, кто ненавидит близких себе по плоти, а с ними и себя самого: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, не может быть моим учеником» (Лука, 14:2 6).

Нужно правильно понять это место Евангелия от Луки. Призыв к ненависти нельзя трактовать буквально. Уча любви, Христос не мог требовать ненависти. Речь здесь идет о выборе, который не терпит компромисса. Этот выбор труден. Порой трудность эта превышает человеческие силы. Отсюда и парадоксальные слова о ненависти. Казалось бы, доступного человеческим силам выхода нет. Но выход открыт в любви Бога. И потому призыв ко всецелому отречению как бы получает корректировку в следующих за ним притчах о пропавшей овце, потерянной драхме и, быть может, самой знаменитой из всех притч, притче о блудном сыне.

Их смысл в том, что Бог-Отец взыскует заблудших и приемлет кающихся. Из ста овец пропавшая и найденная дороже Ему тех девяноста девяти, которые оставались при Нем. Так и «на небесах более радости будет об одном покаявшемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» (Лука, 15:7). Женщина, найдя одну потерянную драхму, зовет подруг и соседок, чтобы они порадовались вместе с ней. «Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся» (Лука, 15:10). Милосердный отец с готовностью сердца прощает младшего сына после того, как он, бросив дом и растратив причитавшуюся ему часть наследства, вернулся к отцу.

Практически все библеисты единодушны в своем мнении о том, что притча о блудном сыне представляет собой маленький литературный шедевр, поражающий читателя замечательной точностью слова и глубоким проникновением в психологию персонажей. По сути дела, название «о блудном сыне», данное притче позднейшими комментаторами, не совсем точно. Скорее это притча об отце, у которого, как сказано в первой фразе, было два сына, и, на самом деле, он потерял их обоих. Младший «пошел в дальнюю страну и там расточил имение свое, живя распутно» (Лука, 15:13). Старший же, хотя и остался с отцом, должным образом неся службу и никогда не нарушая отцовских приказаний, отгородился от него стеной самодовольного эгоизма и был неспособен понять радости и горе отца. Когда же настал голод, младший сын впал в крайнюю нужду и был вынужден стать свинопасом и рад был питаться одним кормом со свиньями, «но никто не давал ему» (Лука, 15:16). А для еврея не было более унизительного занятия, чем кормить принадлежавших хозяину-язычнику свиней, которые считались нечистыми животными. Нужда заставила блудного сына прийти в себя. Он вернулся к отцу, сказав ему: «Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим» (Лука, 15:18–19). Отец же с радостью принял его и велел устроить пир, «ибо этот сын мой был мертв и ожил; пропадал и нашелся» (Лука, 15:24). Старший сын, вернувшись домой, разгневался и не захотел принять участие в общей радости, упрекнув отца, что он столько лет верою и правдой служил ему, а тот никогда не дал ему и козленка, чтобы он повеселился со своими друзьями. «А когда этот сын твой (т. е. он даже не захотел назвать его братом), растративший имение с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка» (Лука, 15:29–30). Отец же ответил: «Сын мой! ты всегда со мною и все мое твое. А о том надо было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил; пропадал и нашелся» (Лука, 15:31–32).

Это притча о любящем отце. Отец – Бог, и жизнь без Него подобна смерти, а обращение грешника к Богу подобно воскресению из мертвых. Сам же Бог с любовью принимает кающихся. Любовь остается главной ценностью в проповеди Христа и в этот период.

Из любви Христос творит и Свое последнее чудо перед входом в Иерусалим. Он воскрешает Своего любимого друга Лазаря, который уже четыре дня как умер и лежит в могиле. Рассказ об этом чуде приводит только Иоанн Богослов, для которого оно, как и другие описанные им чудеса Христа, является, прежде всего, знамением. Смысл этого знамения раскрывают слова Иисуса, обращенные к сестре Лазаря Марфе: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет во век» (Иоанн, 11:25–26). Сказав это, Иисус прибег к священной для евреев словесной формуле «Я есмь», обозначающей имя Бога-Яхве и тем самым подчеркнул Свое Божественное достоинство. Так Он делал и раньше: «Я есмь пастырь добрый» и «Я есмь истинная виноградная лоза». Но данное «Я есмь» – самое важное, ибо здесь, в этих словах Христос объявил Себя источником жизни и воскресения для всех верующих в Него. Наглядным подтверждением этих слов и стало воскрешение Лазаря, который по приказу Иисуса вышел из гробницы, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами.

Неудивительно, что это чудо стало как бы последней каплей, переполнившей чашу терпения враждебных ко Христу первосвященников и иудеев, испугавшихся, что весь еврейский народ поверит чудесам Иисуса и пойдет вслед за Ним. А это, в свою очередь, вызовет народное волнение, которое даст римлянам повод уничтожить и ту очень маленькую самостоятельность, которая еще была у евреев. Собрав Синедрион, они решили убить Иисуса. «Ибо лучше, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Иоанн, 11:50). Трагическая развязка стала теперь неизбежной.

Последние дни земной жизни Христа. Воскресение

Сегодня мы обращаемся к евангельскому рассказу о последних днях земной жизни Иисуса Христа, Его крестной смерти и воскресению. Христос уже многократно в проповедях, беседах и притчах изложил Свое учение, а Его последнее чудо, воскрешение Лазаря, взволновало весь народ. Уже члены верховного судилища Синедриона, не поняв учение Христа о духовном Царстве Божием и страшась, что весь еврейский народ признает Иисуса земным царем Мессией и поднимет заранее обреченное на жестокий разгром восстание против римлян, решили убить Его. Именно в этот момент, за пять дней до еврейской Пасхи, твердо зная, что идет принять смерть, Иисус отправился в Иерусалим, где тогда уже собралось множество иудеев, пришедших туда на праздник.

Это последнее путешествие Христа, на церковном языке Его Вход в Иерусалим, сопровождалось особо торжественной церемонией, которая имела важный символический смысл. За Христом следовали толпы народа, а Сам Он ехал на молодом осленке. Изображение этой картины легко увидеть на иконах церковного праздника Входа Господня в Иерусалим. Почему на осленке? В Палестине тогда было мало лошадей, и их использовали в основном для военных целей. Для домашних нужд евреи употребляли ослов, мулов и верблюдов. Всадник на коне соответственно считался эмблемой войны, а на муле или осле – эмблемой мира. В мирное время цари тоже ездили на этих животных. Поэтому въезд Христа в Иерусалим на осле был символом мира. Царь мира едет в Свою столицу на осле – эмблеме мира.

Толпы народа приветствовали Христа, стеля свои одежды на Его пути, а те, кто по бедности не имел верхней одежды, стелили ветви деревьев. Навстречу Христу из Иерусалима шло множество других людей, неся в руках пальмовые ветви (отсюда церковное название этого праздника Palm Sunday, а у нас Вербное Воскресенье – как известно, пальмы в нашем климате не растут). Увидев Христа, люди восклицали: «Осанна (по-еврейски нечто вроде да здравствует, или спасение) Сыну Давидову, благословен Грядущий во имя Господне! Осанна в вышних!» (т. е. пусть это приветствие прозвучит и на небе) (Матфей, 21:9).

Когда же Иисус въехал в Иерусалим, весь народ пришел в движение – столь велико было впечатление от этой торжественной встречи. Это, разумеется, еще больше усилило страхи членов Синедриона. Как пишет особенно внимательный к ветхозаветным пророчествам евангелист Матфей, так сбылись слова пророка Исайи: «Скажите дщери Сионовой: Се, Царь твой грядет к тебе кроткий, сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной» (Матфей, 21:5).

Как видим, Христос уже больше не скрывает Свое Мессианство ни от кого, и толпы народа, все множество людей, ставших свидетелями Его Входа в Иерусалим, приветствуют Его именно как Мессию.

Однако радость этой встречи была недолгой. Ведь ликующие толпы, пораженные чудесами Христа, видели в Нем все-таки лишь земного Мессию-освободителя и вскоре поняли, что ошиблись, ибо вход Иисуса в Иерусалим был, прежде всего, входом Мессии на Страсти, ибо только через смерть Христос и мог войти в славу Смысл происходящего не был тогда понятен даже ближайшим ученикам Иисуса, которые поняли все только после Воскресения Христа. Что же говорить об остальных, которые вообще не знали мессианских предсказаний Иисуса о Самом Себе. Да и то, что Христос говорил и делал, войдя в Иерусалим, быстро разрушило веру толпы в Иисуса как в земного Мессию-освободителя.

У нас нет возможности остановиться на этом во всех деталях. Скажем лишь, что, очевидно, вскоре после входа в Иерусалим Иисус совершил очищение Храма, изгнав оттуда торгующих, опрокинув столы менял и сказав: «Дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников» (Лука, 19:46). О том, что очищение Храма произошло именно тогда, согласно свидетельствуют синоптики, и их хронология сейчас признана верной в сравнении с хронологией Иоанна Богослова, поставившего это событие в начало служения Христа. Для нас, однако, прежде всего, важен символический смысл этого поступка. Придя в Храм, Иисус не разрушил его, а только очистил. Он прямо назвал его, цитируя ветхозаветные Писания, домом молитвы для всех народов и даже домом Отца Своего (Иоанн, 2:16). Только вожди современного Ему иудейства сделали его вертепом разбойников. А потому их осуждение оставило незыблемым сокровище Ветхого Завета, которое заложило фундамент и для Нового Завета.

Против вождей современного Ему иудейства и были направлены притчи, сказанные Иисусом в эти дни в Храме. Среди них особенно знаменитая притча о злых виноградарях, которым был вверен виноградник и которые начали с того, что оскорбляли и убивали слуг своего господина, посланных за плодами винограда, а кончили, убив его сына. Если виноградари – это духовные вожди Израиля, то посланные – это пророки, глашатаи воли Бога в Ветхом Завете. Их служение готовило служение Сына. Но отвергшие пророков отвергают и Сына. По свидетельству Марка и Луки, члены Синедриона поняли, что Иисус сказал притчу о них, и были готовы тут же наложить на Него руки.

С жесткими обличениями Христос выступил против книжников и фарисеев, назвав «безумными и слепыми» (Матфей, 23:19) вождями, ослепленными буквой Писания и потерявшими ключ к его духовному разумению, погрязшими в лицемерной набожности и корыстолюбии и забывшими о милосердии и справедливости. Эта речь была последней попыткой призвать их к раскаянию, но не привела к цели и еще больше настроила их против Христа. Народ был потрясен, узнав, что Иисусу предстояло быть распятым, а Его ученики должны будут претерпеть жестокие гонения за веру. Даже Храм в Иерусалиме, гордость всех истинных иудеев, будет разрушен, так что «не останется камня на камне» (Матфей, 24:2).

Тогда Иисус еще раз попытался объяснить ближайшим ученикам Свое учение о конце мира и Страшном Суде. Беседа эта, приведенная у синоптиков, сочетается с предсказаниями о грядущем разрушении Иерусалима, которые сбылись всего несколько десятилетий спустя. В 70-м году, во время Иудейской войны, описанной знаменитым историком Иосифом Флавием, Иерусалим после долгого и упорного сопротивления был взят римлянами и превращен в развалины. И хотя римский полководец Тит, сын императора Веспасиана и сам будущий император, хотел сохранить Храм как чудо искусства, он сгорел от случайно (а, может быть, намеренно) брошенной каким-то воином горящей головни.

Эсхатологическое учение Христа, в целом, опирается на идеи еврейских апокалиптиков и развивает их с той, однако, существенной разницей, что спасение, согласно Евангелию, будет даровано не остатку верных иудеев, но всем, принявшим Христа и исполнившим Его заповеди. Из речи Христа очевидно, что предсказанное Им разрушение Иерусалима и сопровождающие его страшные бедствия явятся как бы прообразом тех бедствий, которые наступят при кончине мира перед Вторым Пришествием, хотя все это случится много позже. (О точном дне и часе кончины мира не знают даже ангелы, а только Отец Небесный.) Поэтому признаки грядущей вскоре гибели Иерусалима и имеющей наступить когда-то в отдаленном будущем кончины мира отчасти совпадают, и нужно внимательно вчитаться в слова Христа, чтобы их разделить.

Перед концом мира на земле умножатся беззакония, а в людях охладеет любовь, появится большое число разных лжеучителей, лжехристов и лжепророков, которые прельстят многих своими лжечудесами. И, наконец, Евангелие будет проповедано во всем мире, так чтобы на Страшном Суде никто не смог оправдаться тем, что он не знал учение Христа.

Самому же Второму Пришествию будут сопутствовать необычайные явления природы: солнце померкнет, и отражающая его свет луна перестанет светить. Все мироздание будет потрясено – «звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются» (Матфей, 24:29), и люди «увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою. И пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их» (Матфей, 24:30–31). По гласу таинственной трубы наступит одновременное и мгновенное воскресение мертвых, и ангелы соберут со всех концов земли всех людей, подобно тому, как некогда Моисей собирал израильтян звуком серебряной трубы. Умершие воскреснут в новом, духовном обличии, а живые преобразятся во мгновение ока, и начнется Страшный Суд.

Евангелие от Матфея изображает его так. Сев на престоле Своей славы, Господь явит Себя как Царь и Судья всей Вселенной. Перед Ним предстанут все народы, и Он «отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов» (Матфей, 25:32). Овцы – это праведники, их поставят справа на почетном месте, а козлы – осужденные, и они станут слева. Собранные справа удостоятся Царства Небесного за свою веру и дела милосердия и любви к ближним. По словам Христа, они войдут в жизнь вечную. Стоящие же слева как не принесшие добрых плодов лишатся даров благословения и будут осуждены на вечный огонь, уготованный дьяволу и ангелам его. Они «пойдут в муку вечную» (Матфей, 25:46).

Богословы много спорят о смысле этих слов. В чем будут заключаться эти мучения? Часть толкователей считает гееннский огонь чем-то вполне материальным и вещественным. (Геенной называлось тогда место под Иерусалимом, где была расположена свалка и где сжигали разного рода отходы – так что там всегда горел огонь.) Другие сомневаются в этом. Августин, например, писал, что какого рода этот огонь, никто из людей не знает. Из ответа Христа саддукеям на вопрос о воскресении мертвых следует, что в будущей жизни люди будут подобны духам, или ангелам, и их тела вряд ли смогут пострадать от чувственного огня. Скорее всего, мучения грешников будут душевными, неутолимой тоской, муками совести, которые уже не может облегчить запоздалое раскаяние. Так, во всяком случае, считает большинство современных богословов. И эти муки по-своему страшней телесных.

Свою беседу о Втором Пришествии Христос закончил предупреждением быть постоянно в готовности, ибо «не знаете, когда наступит это время» (Марк, 13:33). Тогда уже не будет возможности покаяться, и Бог начнет судить людей по тем делам, в которых Он их застанет. А потому нужно постоянно бодрствовать и быть во всякое время готовыми встретить Христа.

Открыв апостолам тайну Своего Второго Пришествия и Страшного Суда, Иисус сказал им и о том, что должно совершиться в ближайшие дни: «Через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие» (Матфей, 26:2). А в это время в дом первосвященника Каиафы уже пришел один из двенадцати апостолов Иуда Искариот, который предложил предать Учителя. За это ему была обещана плата – 30 серебренников.

И вот наступил четверг, который в Церкви принято называть Великим Четвергом, ибо это был день совершения Тайной Вечери. О ней с разной степенью полноты рассказывают синоптики. В этот день Христос, придя в Иерусалим с ближайшими учениками, совершил обряд еврейской Пасхи в специально приготовленной для этого горнице.

Напомню вам, как совершался обряд, о чем очень подробно рассказывает о. Александр Мень. После захождения солнца евреи собирались на трапезу, где они съедали заколотого при Храме агнца с пресным хлебом и горькими травами. В начале трапезы на стол ставили чашу с вином, разбавленным водой. Воздав хвалу Богу, глава семьи пил из нее, а затем по очереди и все присутствующие. Это называлось первая чаша. После этого было принято умывать руки и благодарить Бога. Затем собравшиеся начинали есть агнца с пресным хлебом, горькими травами и густым соусом из фиников, смокв, винограда и уксуса, запивая соленой водой. Потом блюда уносили, и на стол снова ставили чашу с вином. Глава семьи рассказывал историю еврейского рабства в Египте и исхода оттуда. Когда вносили блюда во второй раз, он говорил: «Это – Пасха, которую мы вкушаем в память того, что Господь пощадил наши дома в Египте». Подняв блюда, глава семьи объяснял, что хлебы должны напоминать присутствующим о хлебе, который евреи в спешке съели перед исходом из Египта, горькие травы – о горечи рабства и о водах Красного моря, расступившихся перед иудеями, соус – о глине, из которой они лепили кирпичи в Египте, а сам агнец – о том, как кровь ягненка спасла их дома от ангела смерти. Затем пели псалмы, произносили молитву и вновь пили воду из чаши. Опять умывали руки и ели трапезу – от агнца ничего не должно было остаться до следующего дня. После этого опять умывали руки и пили третью чашу, а потом снова ели и пили четвертую, последнюю чашу.

Эта пасхальная вечеря, совершенная Христом, и легла в основу чина христианской литургии – таинства Евхаристии. Знаменательно, что, согласно евангельскому рассказу, Христос совершил Тайную Вечерю не в самый день Пасхи, а на день раньше. По обычаю, это допускалось, потому что в Иерусалим на праздник стекалось великое множество народа, и служители Храма просто не успевали в один день заколоть всех агнцев. Поэтому галилеяне, пришедшие в Иерусалим, могли вкушать пасху на день раньше. Но главным было другое. Христос торопился, так как Он знал, что на следующий день Ему предстояло взойти на крест. Символическим образом Его Крестная Жертва, прообразом которой были пасхальные агнцы, должна была произойти в тот день и час, когда при Храме в жертву приносились пасхальные агнцы.

Из текста синоптических Евангелий очевидно, что Иисус Христос совершил пасхальную трапезу в соответствии с установленными среди иудеев обрядами. Но в один момент трапезы Он все же отошел от сложившегося ритуала. Это произошло, когда хозяин дома, преломив хлеб, должен был сказать собравшимся: «Это хлеб горести, который наши предки ели в Египетской земле. Кто голоден, пусть приходит и ест. Кто в нужде, пусть приходит и справляет Пасху с нами». Вместо этого «Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая, сказал: примите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Матфей, 26:26–28).

Провидя Свою близкую смерть на кресте, Христос под видом хлеба и вина предложил апостолам Свое тело и кровь: «сие есть Тело Мое… сие есть Кровь Моя». Об этих словах Христа написано великое множество богословских трудов. Отцы Церкви считают, что, сказав их, Иисус Сам установил церковное таинство Евхаристии, таинство благодарения и причащения Своему телу и крови. Если ветхозаветная Пасха служила воспоминанием об освобождении евреев из Египетского рабства, то при совершении таинства Евхаристии христиане вспоминают освобождение от греха и путь к вечной жизни, который им указал Христос, ту искупительную жертву, которую Он принес за грехи человечества. Его распятое на кресте тело и пролитая Им кровь служат верующим вечным напоминанием о Его жертве, соединяя их с Христом и делая их участниками Тайной Вечери накануне Его смерти. «Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими», – говорит священник в конце литургии.