Текст книги "Великая кошачья революция"

Жизнь 5
Зарожденье пушкианства

1

В темноте светились лишь два зеленых уголька. Они хаотично бегали из стороны в сторону. Четыреста тридцать один год заморозки благополучно истек, однако хитроумный механизм не спешил открывать крышку криогенной камеры. Сориентироваться в кромешных условиях для очнувшегося Пушка не составило труда: его глаза прекрасно видели в темноте. Другое дело, что смотреть в запертом агрегате было совершенно не на что. Лапы безрезультатно скользили по линялой обивке. Им на помощь вскоре пришли когти, которые со знанием дела принялись драть бархатную ткань. Но итог был тот же. Вместе с нарастающей паникой в кошачью голову полезли неприятные воспоминания.

– Я убил Ученого Кота! – прошептал Пушок. Его затрясло, слезы ручейками потекли из зеленых глаз. Будто и не прошло четыреста с лишним лет. Будто он только вчера вонзил нож в сердце лучшего друга. Беляк обреченно зарычал и стал остервенело колотить пушистыми лапами по обивке. В истерике он не обратил внимания, что один из ударов пришелся по еле заметному бугорку в левом верхнем углу камеры. От крепкого прикосновения бугорок исчез, тут же раздался громкий щелчок, а в следующее мгновение обивка на крышке плавно уехала в сторону, уступив место экрану. Кот, однако, не замечая всех этих преобразований, продолжил дубасить ни в чем не повинную крышку. Только когда экран замерцал приятным завораживающим светом, зверек замер в удивленной нерешительности.

На крышке возникло изображение того, кого Пушок не видел уже многие тысячи лет. Того, кто был когда-то самым родным и любимым существом во всем мире. И того, чье лицо уже практически стерлось из кошачьей памяти за давностью лет и грузом новых впечатлений. Но стоило человеку возникнуть на экране, стоило Леопольду Ивановичу Муркину причмокнуть и сухо зайтись в кашле заядлого курильщика, как Пушок вспомнил, что хозяин – это всё. Хозяин кормил, поил, не давал в обиду, гладил, носил на руках. Загипнотизированный экраном беляк совершенно упустил из виду тот факт, что миллиардер давным-давно мертв, и его летальный исход наступил прямо у кота на глазах. «О, что за жизнь была при хозяине, – Пушок зажмурился и замурлыкал. – Никаких тебе тревог и забот». В следующую секунду мурлыканье оборвалось: зверек вспомнил, как Леопольд Иванович отвешивал ему оплеухи за совершенно невинные шалости. Но Пушок тут же сам заступился за человека: «А как меня не наказывать? Когда хозяин меня воспитывал, у меня и в мыслях не было убивать. А теперь все испорчено… Я убил Ученого Кота!» Истерика была готова вновь взять верх над беляком, но голос хозяина мигом вернул зверьку самообладание.

– Здравствуй, мой пушистый соня, – бодро и очень ласково начал Леопольд Иванович. – Если ты смотришь эту запись, значит, идиоты япошки все-таки схалтурили и ты разморозился раньше, чем наступило утро. Ох, убил бы их всех! Руки им поотрывать надо! И мозги поменять не помешает. Не-на-ви-жу! Кхе-кхе-кхе. Извини, мой мурлыка, увлекся. Ты, главное, не волнуйся и не переживай: твой хозяин скоро проснется и придет за тобой. А пока, чтобы тебе было не страшно в этом темном ящике (ты ведь у меня бояка), я буду говорить тебе всякие умные вещи. Глядишь, еще и на пользу это тебе пойдет. Вот ты вчера на меня обиделся, когда я ударил тебя. Но ведь я сделал это за дело. Нечего драть мебель! А ты, мой маленький привереда, вместо того чтобы признать свою вину и молча стерпеть наказание, еще и зашипел на меня. Плохой! Очень плохой кот! Когда хозяин бьет по твоей упитанной правой щеке, готовься подставить и левую. Потому что я никогда не причиню тебе вреда. Я все делаю для твоего блага. А благодаря затрещине ты урок на будущее получил. Хозяина надо любить всем своим крохотным сердцем. И ради всего святого, не убивай больше никогда…

От этих слов Пушок похолодел и с благоговейным ужасом уставился на хозяина. Тот между тем продолжал:

– …мышей и прочих мерзких тварей. И откуда у меня в квартире мыши? Я отдал за эту халупу чертову кучу денег. Или это какие-то золотые грызуны, которые входят в стоимость небоскреба? Тьфу! Ненавижу риелторов. Закатать бы их все в линолеум! Кхе-кхе-кхе. Извини, Пушок, опять увлекся. А еще очень тебя прошу: не кради. Не кради еду со стола у нашей прислуги. Ну неужели я тебя нормально не накормлю? А эта падаль черт ее знает какую дрянь ест – отравишься еще. Хорошие продукты колбасой не назовут! Ненавижу колбасу! Ладно, думаю, этого хронометража достаточно. Очень скоро мы снова будем вместе. Ты окажешься у меня на ручках. И я буду весь день чесать твое брюшко и кормить твоей любимой вкуснятиной. Ты, главное, не расстраивай больше хозяина и делай все так, как я тебе сказал. Пушок, ты лучший кот в мире, – Муркин приложился губами к камере, но тут же брезгливо сплюнул: – Тьфу-тьфу-тьфу! Какой идиот забыл стереть пыль с объектива? Ну что за безмозглые создания?! Ну что стоишь, придурок, гляделки выпучил! Выключай давай, имбецил, камеру.

Изображение миллиардера сменили помехи, а через секунду экран погас. Едва кот остался в темноте, заевшие пружины щелкнули, и крышка камеры откинулась вверх.

2

– Ура! Он любит меня! И скоро заберет к себе! – закричал Пушок и, щурясь, выглянул из криогенной камеры. Однако стоящие вокруг коты не разделили радости. Впритык к лежанке расположился отряд усатых вояк в шлемах, с мечами в ножнах и в начищенных доспехах на мохнатой груди. С другой стороны от древней лежанки сгруппировалась толпа котов в выцветших туниках. И те и другие хаотично сотрясали лапами воздух и воодушевленно переругивались.

За свою жизнь Пушок так часто просыпался в незнакомых местах, не зная, как там очутился, что совершенно перестал удивляться этому. Вот и сейчас его уже абсолютно не озадачил тот факт, что старая лежанка очутилась на незнакомой пыльной площади, которую опоясывали невзрачные двухэтажные домишки. Мало того, где-то глубоко-глубоко внутри даже защекотала трусливая радость: раз он очнулся не в Цап-Царапте, следовательно, цараптанцы не смогут наказать его за смерть Ученого Кота. Чтобы снова отогнать от себя мысли об убийстве друга, нависшие над ним как черные тучи, Пушок в очередной раз сообщил местным жителям благую весть: – Хозяин скоро заберет меня!

Но на беляка и не думали обращать внимание.

– Нет, миудеи, вы определенно потеряли всякий стыд! Вам прекрасно известно, что сегодня день сбора податей. Так какого шакала вы устраиваете здесь скотный двор? – орал на толпу начальник военного отряда. – Мурская империя оказала Миудее честь, покорив ее! Теперь вы ходите современные и просвещенные. Еще скажите, что вам не нравится называться мурской провинцией. Я вам дам не нравится! Так что пора платить за удовольствие. Давайте-ка по десять сребреников с каждой морды! Ай, зараза, как бо-о-ольно!

Один из миудеев не выдержал накала словесной перепалки и запустил камнем аккурат в шлем военачальнику.

– Сколько можно этих податей? – закричал камнешвырятель. – Подать на землю, на дом, на очаг, на воду, даже на ношение сандалий! А на что мы, по-вашему, должны есть? Император еще бы подать на смерть объявил!

– Хм-хм… Подать на смерть – неплохая идея. Ой, блохастые морды, как бо-о-о-ольно! Какая шкура опять кинула булыжник?

Но выяснять, кто запустил камень, было излишне. Снаряды уже летели со всех сторон, и раздосадованные миудеи не собирались останавливаться.

– Ну все, беспородистые шкуры, вы сами напросились, – рявкнул главный вояка, прикрываясь от каменного града щитом, и вынул меч из ножен. Его примеру последовали солдаты. С любопытством наблюдавший эту сцену Пушок понял, что дело пахнет жареным, и, не теряя больше времени, решил взять инициативу в собственные лапы.

– Так! Стоп-стоп-стоп! – выбежал он на узкую полоску пыльной земли, которая оставалась между солдатами и миудеями. Одной лапой кот пытался удержать вояк, другой – «беспородистых шкур». – Что это вы тут задумали? Не кровопролитие ли? Нет, это определенно не то, что вам нужно. Давайте сразу определимся: убивать – плохо! Мой хозяин так и говорит: «Не убивай!» Вы только представьте, как вам потом станет отвратительно. А ведь исправить уже будет ничего нельзя. Давайте-ка, коты, сейчас дружно опустим мечи и положим камни.

Враждующие коты озадаченно посмотрели на свое оружие. А затем, больше не обращая на Пушка никакого внимания, снова ринулись навстречу друг другу.

– СТОЯТЬ, Я СКАЗАЛ!! – не своим голосом заорал Пушок, зажатый с обеих сторон. – И с хвоста моего сойдите, пожалуйста.

Коты недоуменно переглянулись.

– Чужак, а ты вообще кто такой? И по какому праву тут раскомандовался? – озвучил витавший в воздухе вопрос мурский военачальник.

– Я просто кот. Кот Пушок, который сделал немало ошибок, позабыв тяжелую руку своего хозяина. Но теперь я все вспомнил. Теперь я знаю, что мне делать, чтобы он забрал меня домой.

– Подожди. Так ты раб?

– Ни в коем случае! Я домашний любимец главного существа на свете.

– Любимец главного? Значит, ты живешь во дворце у императора? – скептически усмехнулся военачальник.

– Император – такой же кот, как мы с вами! А мой хозяин – он не похож ни на одного из нас. Он огромен, как гора. Все мы ходим под ним. – Пушок как наяву увидел маленького котенка, который путается под ногами у вечно занятого Муркина. Чем больше запылившихся воспоминаний извлекал зверек из чуланов памяти, тем больше вдохновлялся. – От хозяина ничего не скрыть. Что бы вы ни сделали, какую бы пакость, пусть даже и мелкую, ни совершили, он непременно узнает об этом, – в лохматой голове Пушка негодующий экс-президент с третьей попытки вытащил сопротивляющегося питомца из-под дивана и ткнул мордочкой в мокрую туфлю Berluti Rapiécés Reprisés.

– Ну-ну. И где живет твой хозяин? – давясь от смеха, выдавил военачальник.

Пушок замурлыкал от воспоминаний о том, как он запрыгивал к Леопольду Ивановичу на плечо и тот выходил на балкон, и как замирало сердце зверька, когда он смотрел на мир с сотого этажа.

– Вон там! – беляк широко улыбнулся и указал лапой в безоблачное небо.

Тут уж не выдержали все коты. Смех волною накрыл площадь. Однако не прошло и пяти минут, как конфликт снова был тут как тут. Стоило одному миудею невзначай заметить: «Вот с этого блаженного и собирайте подати. А у нас котелок еще варит, так что не дождетесь!» – и в ход опять пошли мечи и камни.

– Платите подати! – вновь заверещали солдаты.

– Мурская империя обкрадывает и без того бедную Миудею! – пустили в дело свой главный аргумент местные жители. Услышавший это Пушок цыкнул, а потом уточнил:

– Неужели и правда обкрадывают?

– Еще как! – заверили его трое миудеев. – Даже рыбы не на что купить!

Беляк понимающе покачал головой и нырнул в самую гущу мурских вояк.

– Что же вы делаете, котяры? – блаженный принялся стучать по сверкающим шлемам солдат. – Хороший кот никогда не станет красть! Я ведь не о себе беспокоюсь. О вас! Раз хозяин говорит «Не тащи со стола!», нужно его слушаться.

Тут в правое ухо Пушка въехала когтистая военная лапа.

– Молчи, полоумный! – отчеканил совсем молодой солдат.

Миудеи посчитали этот неожиданный хук за личное оскорбление, и в срочном порядке стали шарить по земле в поисках новой порции камней.

– Нет-нет-нет! Не стоит снова браться за камни, – замахал лапами Пушок и подставил солдату-задире левое ухо. – Когда бьют по правому уху, готовься подставить и левое. Как говорит хозяин, это мне урок на будущее. Давай бей!

Смутившийся вояка опустил лапы и только незлобно буркнул:

– Иди уже отсюда, блаженный.

Видя это, жители провинции тоже разжали подушечки, и камни покатились по пыльной земле. Воспользовавшись этим, военный отряд быстро выхватил из толпы двенадцать миудеев.

– За учиненные беспорядки и нападение на имперский отряд триста суток ареста каждому из этой дюжины! – отчеканил командующий.

– Но они же ни в чем не виноваты! Это император довел котов до отчаяния своими податями, – возмутился самый смелый миудей. – Он сам провоцирует бедняков на восстание.

– А тебе, дружок, шестьсот суток за такую дерзость, – невозмутимо продолжил командир. – Но мы сможем решить вопрос с арестами, если вы немедленно погасите все подати!

Миудеи долго в нерешительности переминались с лапы на лапу. Но в конечном счете все-таки отдали последние сребреники мурскому отряду. Когда финальный грош упал в корзину для налогов, главный вояка примирительно скомандовал:

– Отпустить задержанных. И чтобы в следующем месяце никаких проволочек с податями не было!

Отряд поспешил ретироваться из города. А расстроенные миудеи злобно уставились на Пушка. Беляк весь распушился, чтобы хоть как-то спрятаться от колючих взглядов. Неприкаянными остались только глаза, которые бегали из стороны в сторону, но все равно упирались в разоренных местных жителей.

– Ну что, блаженный, помогла тебе твоя чушь про «подставить правое и левое ухо»? Если бы не ты, мурский отряд не застал бы нас врасплох! – закричали в толпе. – Давай подставляй оба своих уха.

– А давайте все-таки без насилия. Помните, что я вам говорил? Убийство – это плохо! Очень плохо! – завел старую песню Пушок, а про себя подумал: «Если хозяин хочет забрать меня домой, то сейчас самое время! Я делаю все как он мне велит. Чего тянуть-то?» Зверек с надеждой посмотрел на небо. Однако никаких небоскребов с хозяином на верхнем балконе там не было и в помине. Пришлось продолжать говорить: – Согласен, вояки забрали ваши деньги, следовательно, радоваться особо нечему. Но разве я виноват, что эти коты еще слишком глупы, чтобы понять наставления моего хозяина?

Вперед вышел самый старый миудей и сквозь зубы прошипел:

– Убирайся!

Повторять второй раз Пушку было не нужно. Он уже собрался ретироваться, но его взгляд упал на старую любимую лежанку.

– А ее можно взять с собой? – неуверенно поинтересовался беляк у старосты и указал на криогенную камеру.

– Наш старый торговый лоток… – седой кот призадумался, а потом махнул лапой: – А, шакал с тобой – забирай! Только побыстрее уйди с глаз моих долой.

Любимец миллиардера нашел на земле бесхозную веревку, привязал один ее край к полукруглому выступу на днище камеры, другой край зажал в лапе и поковылял к выходу из города. Уже у самых ворот его окрикнули.

– Подождите! – на бегу махал лапами худой, как ветка вербы, молодой миудей. – Подождите меня.

Поравнявшись с беляком, котенок смущенно затараторил:

– Меня Петрушей зовут. Разрешите мне пойти с вами, уважаемый чужак. Мне кажется, вы всё очень правильно говорите! Мне самому всегда казалось, что сверху за мной кто-то наблюдает. И на прошлой неделе, когда я украл у Серафуши связку карасей, меня не покидало ощущение, что кто-то знает об этом и обязательно надерет мне хвост. А ваши слова многое объясняют… И про убийства, и про кражи, и про камни вы всё очень правильно говорите. Ну можно я пойду с вами?

– И я! Можно и мне пойти с вами? – слева от ворот на земле сидел тот самый мурский солдат, который отвесил беляку затрещину. – Не надо на меня так удивленно смотреть. И без вас тошно. Чего скрывать, озадачили вы меня своими речами. Нет, ну вы мне объясните, в чем смысл-то? Ну, бьют вас по правому уху, так вы зашипите погромче и сдачи дайте. Что ж вы левое-то подставляете? Или, может, это маневр такой обманный, чтобы сбить противника с толку? Ну не понимаю я! Вот я и спросил у военачальника Тишкариуса: в чем смысл-то? А он раскричался и разжаловал. Напоследок рявкнул: «Раз так хочется мозгами пошевелить, иди к своему блаженному». А я бы и рад куда подальше от вас, но куда? В казарму без приказа Тишкариуса все равно не пустят. Кстати, если мне все-таки можно с вами, меня Матфеюшкой зовут.

Оба молодых кота с интересом уставились на блаженного. Но Пушок, будто не замечая их, двинулся в путь. Он опять вспомнил про Ученого Кота, точнее про кинжал, которым убил его. Экс-фараон не хотел об этом думать, но мысль без спросу проникла в голову: а что, если он снова попробует валерьянку? И вдруг он снова кого-нибудь убьет? Тем не менее в одиночку идти по незнакомой Миудее Пушку не хотелось совершенно…

– И чего вы ждете? Догоняйте! – донеслось до стоящих в нерешительности котят.

Поравнявшись с блаженным, Матфеюшка поинтересовался:

– Извините, но куда мы идем?

– Прямо, – емко ответил Пушок. Его планы на ближайшее будущее были такими же лаконичными. – Какая разница, куда идти. Главное – как идти! Я собираюсь дождаться того прекрасного дня, когда снова окажусь на руках у хозяина. А чтобы этот момент наступил как можно раньше, я буду жить исключительно так, как он велел мне.

3

Каждый вечер Пушок с младшими товарищами останавливался в каком-нибудь миудейском городке. Для начала блаженный нейтрализовывал местную ссору. Затем вдвоем с Матфеюшкой они доходчиво объясняли, как должен вести себя хороший кот. И, наконец, на десерт горожан ждали упоительные рассказы про гиганта и исполина, великого Леопольда Ивановича Муркина. Причем разжалованный вояка так сильно проникся идеями Пушка, что порой по уровню красноречия и убедительности оставлял учителя далеко позади.

А вот Петруша все это время смущенно отмалчивался и лишь восхищенно слушал речи о суровом, но справедливом Хозяине. Однажды он шепотом спросил Пушка:

– Учитель, как думаете, а если я буду вести себя так же хорошо, как вы, есть ли шанс, что Хозяин и меня заберет к себе домой?

Экс-фараон прекрасно понимал, что он, Пушок, единственный в своем роде. И только его любит хозяин. А остальные коты для Леопольда Ивановича – блохастые никчемные твари. Но беляку не хотелось обижать Петрушу. Поэтому без лишних зазрений совести Пушок резюмировал:

– Конечно, ведь, в принципе, в чем моя уникальность? Уши, лапы, хвост – всё как у остальных котов. Я – кот как кот. Дитя своей породы. И если хозяин любит меня, значит, любит и всех остальных котов!

Эффект был достигнут. Петруша просиял. И тоже включился в общее дело прославления ХОЗЯИНА. Теперь с подачи миудейского котенка Леопольд Иванович Муркин ждал в своей шикарной квартире уже не только Пушка, но и всех его братьев и сестер. У всего рода кошачьего при условии отличного поведения появился уникальный шанс заселиться в пентхаус на сотом этаже!

«Там не нужно работать», «Там котов ждет вечный отдых», «Там Хозяин бесконечно гладит по спинке и чешет за ушком», «Там твоя миска всегда полная» – передавались все новые и новые подробности из уст в уста, от одного путника к другому, от города к городу. Вскоре Миудея говорила только о двух вещах. Во-первых, о великом Хозяине, который живет где-то там (правой верхней лапой при этих словах обязательно надо было показывать вверх) и который всенепременно заберет к себе домой всех праведных котов. И, во‐вторых, о его домашнем любимце, о блаженном Пушке, который когда-то уже жил в пентхаусе у Хозяина. А теперь был послан на Землю, чтобы донести заветы Леопольда Ивановича Муркина до всего рода кошачьего.

Увы, у этой славы оказалась и обратная сторона. Молва о блаженном Пушке и его Хозяине, который защитит униженных и спрячет в своем пентхаусе, быстро дошла до верхушки Мурской империи. И там незамедлительно приняли меры. С каждым новым днем вестникам Хозяина стали все чаще попадаться красноречивые листовки. Оттуда на Пушка смотрел его портрет. Особенно художнику удались черные уши беляка. Под рисунком располагалась грозная надпись: «Пушок – самый опасный преступник, призванный расшатать стабильность в Мурской империи! Не вооружен, но очень опасен. Подрывает авторитет императора и прокуратора. Деморализует армию. При встрече в беседу не вступать, а сразу связать. За поимку вознаграждение – тридцать сребреников. Обеспечьте себе старость – приведите преступника на казнь!»

– Да я тут на себя вообще не похож! – отмахнулся Пушок, когда впервые увидел листовку. Матфеюшка и Петруша охотно закивали:

– Учитель, у вас вообще другая морда.

Но местные жители рассудили иначе…

– А мы с вами нигде не встречались? Уж шибко у вас физиономия знакомая, – поинтересовались однажды у Пушка повстречавшиеся на дороге миудеи.

– Ни в коем случае! – замотал головой беляк.

– А мне кажется, я вас все-таки где-то видел, – продолжил гнуть свое самый подозрительный миудей.

– Да бросьте вы. Мы же коты – все на одну морду, – попытался отшутиться беляк. Но в этот момент морда миудея стала явно отличаться от физиономии Пушка. Она просияла.

– Коты! Это же тот самый блаженный, за которого обещают тридцать сребреников. Хватайте его!

Вся многочисленная компания миудеев стала крадучись подбираться к беляку.

– Бегите, учитель! – моментально среагировал Петруша. Вместе с Матфеюшкой они преградили путь миудеям, давая Пушку время скрыться в кустах. Но долго сдерживать охочих до сребреников котов ученики не смогли. Толпа сшибла «телохранителей» с лап, а затем еще и пробежалась по их хребтинушкам, стараясь побыстрее добраться до мурского преступника.

4

Матфеюшка открыл глаза. Он находился в какой-то комнате. Над ним стоял Петруша.

– Где… Где я?

– Мы в селе Хвостадан, в доме у лекаря Филиппушки, – Петруша протянул товарищу лапу и помог сесть на кровать. – Эти алчные миудеи на торговой дороге хорошенько прошлись по нам. Мы с тобой были без сознания, когда нас принесли к Филиппушке. Я очнулся почти сразу. А ты, Матфеюшка, целый месяц в постели провалялся. Не зря говорят, что в имперской армии у всех котов здоровье не очень.

– А что с учителем? Его поймали?

Петруша развел лапами.

– Слава Хозяину, нет. Говорят, миудеи гнались за ним до деревни Котовифании. А там, вроде как, учитель воскресил мертвого кота Лазарюшку. И ушел в неизвестном направлении. Прибывшее войско перетрясло всю деревню, но следов Пушка так и не нашли.

– Так чего мы ждем?! – подскочил Матфеюшка. – Надо срочно найти учителя. Без него нам не попасть в пентхаус к Хозяину. Начнем с деревни, где Пушка видели в последний раз. Заодно и на этого воскрешенного посмотрим…

Котовифания встретила путников процветающей разрухой. Деревню опоясывал жутко кривой забор. Кругом стояли покосившиеся дома, а на улицах валялись сломанные колеса и разнокалиберные деревяшки.

– Простите, – обратился Матфеюшка к местному жителю, который катил по узкой мостовой телегу. – Вы случайно не знакомы с Пушком? Может, он все еще гостит в вашей деревне?

Старый кот пристально посмотрел на чужаков.

– Нет его здесь. Натворил дел и сбежал, – буркнул седой миудей. – И правильно сделал, что сбежал. А то я бы ему лапы-то поотрывал.

– За что? – возмущенно вскрикнул Петруша.

– За то! – процедил сквозь клыки старичок. – За Лазарюшку!

– Но учитель ведь его воскресил, – не поняли ученики.

– Вот именно! А кто его просил об этом? Наш Лазарюшка был мастером на все лапы. И строитель единственный в деревне, и плотник. Все мог починить. Одним хвостом такие повозки конструировал, ух! А теперь что? Как воскрес, все из лап валится. Попросили его домишки наши худые подлатать, так этот ремонтничек их так отделал, что того и гляди совсем рухнут! Да что там – даже телегу и ту починить не в состоянии.

Будто в подтверждение этих слов телега миудея затрещала и развалилась. Вся рыба, трепыхавшаяся внутри, шмякнулась на землю.

– У-у-у-ур-р-р-р! – старика затрясло в порыве праведного гнева. – Найду Пушка, клянусь, оторву ему лапы! Такого кота испортил! Лучше бы бедный Лазарюшка лежал себе в могиле. А каково моей дочке? Она ведь невеста Лазарюшки. Нет, пока доченька, конечно, радехонькая ходит. Оно и понятно: жених воскрес. Но я-то смотрю дальше. Ну скажите, куда он ей такой никчемный? Даже гвоздь в доме прибить не может! Э-э-э-эх.

Старый миудей тяжело вздохнул, подобрал с земли несколько рыбин и поковылял прочь.

– Папаша! – остановил старика Матфеюшка. – А как нам найти Лазарюшку?

– А чего его искать? – хмыкнул старик. – Он у себя в мастерской. Пытается работать. Идите прямо по улице. Как услышите грохот и рычанье, смело заворачивайте в сарай, из которого они доносятся. Не ошибетесь…

Ошибиться действительно было невозможно. Вся округа трещала по швам от скрежета, лязга и жутких криков. Даже не верилось, что источник всех этих звуков находится в скромной мастерской.

– Я вот тут подумал, – поежился Петруша. – Он ведь мертвый. Пусть воскрешенный, но все равно покойник. Мало ли что у Лазарюшки на уме. Мы даже не знаем, чем оно, то есть он, питается…

От новой канонады душераздирающих криков шерсть на Петруше встала дыбом.

– И ч-что т-ты предлагаешь? – едва не выдал свой страх Матфеюшка.

– Ну, сам подумай, что это существо может нам рассказать?

Изнутри раздался очередной вопль и эхом пронесся по всем окрестностям.

– А вдруг все-таки что-то дельное расскажет? – нехотя произнес Матфеюшка. И ученики крадучись двинулись ко входу.

В мастерской стоял полумрак. Едва различимая фигура со всей силы лупила топором по изрядно покалеченному стволу дерева.

– Ложки им сделай! Лапами, видите ли, есть не хотят. Ага, конечно! Без проблем! Дело пяти минут! Всенепременно! Уже почти готово! А самим слабо? Сами ничего не умеют! Еще и на меня кричат!

Кот в сердцах запустил топор в стену, на которой висела внушительная коллекция самых разных молотков и пил. От столкновения инструменты посыпались на пол. Все это аукнулось такими громогласно-мерзкими звуками, что у путников уши свернулись в трубочку. Лазарюшка тем временем схватил другой топор и принялся с удвоенным остервенением терзать древесину.

– Раньше Лазарюшка лучше был! Раньше Лазарюшка ого-го каким был! Лазарюшка любое дерево в шедевр превращал! А кто им вчера шикарный забор сделал? Кто все телеги починил? А крыши кто подлатал? А кто… – кот замер и прислушался. – Кто здесь? Иоавушка, ты? Незадача с твоей баней вышла. Я тебе корыто дам. Мойся пока в нем. Оно, правда, дырявое слегка.

Уши столяра навострились. Хвост замер в воздухе. Кот резко развернулся к путникам. Петруша с Матфеюшкой в голос завопили:

– Не приближайся к нам, нежить!

– Ученики, вы чего? Какая я вам нежить? – неожиданно заявил воскресший покойник.

– Учитель?!

5

За месяц до этого

– Коты! Это тот самый блаженный, за которого обещают тридцать сребреников. Хватайте его!

– Бегите, учитель! – моментально среагировал Петруша. Вместе с Матфеюшкой они преградили путь миудеям, давая беляку время скрыться в кустах.

Пушок до сих пор прекрасно помнил свой предыдущий арест – в Мургипте. По дороге в фараоновский дворец камни и розги прошлись по беляку так основательно, что при одной мысли об этом начинало ломить кости. Поэтому кот, не теряя времени, во все лапы рванул подальше от желающих заработать на нем миудеев.

Любимец Хозяина не помнил точно, сколько бежал. Но к тому моменту, когда на горизонте замаячила Котовифания, он уже не чувствовал конечностей. Миудеи и примкнувшие к ним солдаты были на хвосте. Силы Пушка находились уже где-то в когтях задних лап и скоро должны были покинуть кота окончательно. Наконец беляк решил, что пора сдаваться: лучше уж казнь, чем сумасшедшая гонка. В это время погоня уже перенеслась на деревенские улочки. Возле дома, где стояла толпа, Пушок притормозил. Его преследователи порядком подотстали. Идея «сдаться» незамедлительно капитулировала перед вариантом «спрятаться». Толпившиеся вокруг грустные коты и кошки между тем начали перешептываться. Все они были одеты в черное. На мордах многих блестели слезы.

Беляк еще раз обернулся. Расстояние между ним и преследователями сократилось вдвое. Больше медлить было нельзя. За считаные секунды беглец добрался до входа в дом, юркнул внутрь и, к удивлению скорбящей деревни, закрыл дверь на массивный засов. Уже на следующее утро местные жители начали рассказывать всем желающим о том, как великий Пушок спешил в дом к покойнику, чтобы воскресить его. Но пока эта мысль еще не добралась до сельских голов. Возмущенные миудеи совместно с подоспевшими солдатами стали тарабанить в дверь.

Подпрыгивая от каждого удара, беляк осмотрелся по сторонам. Он попал в душную комнату. Из мебели здесь была только кровать и табуретка в дальнем углу. На постели, скрестив верхние лапы на груди, лежал кот.

– Приятель, ты только не серчай, что я вот так без приглашения к тебе ворвался, – подошел к постели незваный гость. – Подскажи, из твоего дома есть другой выход? Эй, приятель! С тобой всё в порядке?

Пушок нахмурился и потряс хозяина дома за плечо. Затем приложил лапу к его носу. Внутри у зверька все похолодело, шерсть на загривке встала дыбом.

– А приятель-то мертвый, – сам себе прошептал беглец. Будто бы напоминая о том, что и его самого вскоре может постигнуть такая же участь, в дверь застучали с утроенной силой. Пушок, борясь с паникой, посмотрел на мертвого кота, потом на трещащую по швам дверь, затем снова на кота и вновь на дверь. Мысли хаотично носились в идущей кругом голове. Но только одной из них удалось выбраться из общего потока, и она крепко взялась за беляка. Идея была проста: выдать себя за усопшего и сбежать, уличив удобный момент во время похорон. C контраргументом, что идея слегка (са-а-а-а-амую малость) кощунственна, кот справился быстро. Все-таки решался вопрос о его жизни и смерти. Однако все равно оставалось несколько весомых «но». В частности, как перевоплотиться в этого миудея? Учитель оценивающе посмотрел на мертвеца. Они были одного телосложения. Да что там, коты удивительным образом походили друг на друга. Вот только с окрасом природа подвела. Белоснежный Пушок со своими черными ушами никак не тянул на миудея, у которого голова от и до была цвета парного молока, а левая верхняя лапа, грудь и хвост – чернее самой темной ночи. К радости Пушка, в доме оказалась кухня, а там, в свою очередь, нашлась мука. Когда с посыпательными манипуляциями было покончено, уши кота стали белоснежными, как у оригинала. В одной из соседних комнат экс-фараон обнаружил остывшую печь. Для начала блаженный засунул туда лапу и хорошенько потерся ею о кирпичные стенки. Конечность стала точно такой, как у Лазарюшки. Следом в печку отправился хвост. Наконец довольный собой беляк провел черной лапой по груди.

Но самой насущной проблемой было тело настоящего Лазарюшки. Пушок в задумчивости посмотрел на почившего незнакомца. Под аккомпанемент стучащихся в дверь котов он перетащил покойника с кровати на табуретку. Усадил там, затем измазал ему сажей морду, чтобы та не походила на Лазарюшкину физиономию, и укрыл туловище одеялом, будто кот задремал.

Увы, занять на кровати место усопшего Пушок не успел: за спиной раздался страшный треск, и входная дверь, не выдержав внешнего натиска, слетела с петель. Вздрогнувший новый Лазарюшка развернулся на ватных лапах. Половина кошек тут же лишилась чувств. Остальная похоронная процессия, точнее те ее участники, которые смогли втиснуться в комнату, замерли на месте. Удивленные зеленые глаза все продолжали и продолжали увеличиваться, пока наконец не уперлись в подбородки и уши. Мертвая тишина уже начала звенеть, когда сдавленный голос восторженно прокричал: