Текст книги "Сделай, что сможешь. Начало"

Пацаны стояли немного растерянные от перспектив, но по глазам было видно – рады.

– А… Александр Владимирович, с оплатой как?

Я усмехнулся:

– Воду потаскаете, дров наколете да перед тренировкой место для занятий от снега очистите. Всё, до встречи.

– А, это… может, завтра с нами гулять пойдёте? Уж больно славно вы с Марией поёте.

– Посмотрим.

Забрал заскучавшую Машулю, и пошли мы в сторону дома, хватит на сегодня развлечений. Софа, увидев нашу тёплую компанию, поводила носом, но претензий не высказала. Вечером, лопая мясной пирог, вспоминал вкус дедовской водки (стоит признать, довольно-таки неплохой) и печально размышлял о вредном влиянии алкоголя на детский организм. Двести грамм тело выдержало хорошо, но в дальнейшем лучше воздерживаться от подобных экспериментов. Вот подрастём, тогда и начнём местную алкогольную продукцию оценивать.

Новый, одна тысяча восемьсот шестьдесят девятый год встретили буднично, точнее, на фоне общего разгуляева он ничем не выделялся. Непривычно отмечать его вслед за Рождеством, но ничего не поделаешь, Россия нынче живёт по старому стилю летоисчисления.

В первых числах января сходили на спектакль под названием «Шайка разбойников». Театров здесь нет, поэтому смотрели представление в солдатской казарме. Я посмеялся над почти детской постановкой, а также излишне театральной игрой актёров-любителей. Забавно, что окружающий народ сидел разинув рты и с неподдельным интересом следил за событиями, разворачивающимися на сцене. В двадцать первом веке даже на премьере голливудского блокбастера никто себя так не ведёт. В который раз убеждаюсь: область развлечений сейчас просто поле непаханое.

С наступлением Крещенского сочельника всеобщий загул резко затих, все жители Красноярска благообразно приоделись и вышли на крестный ход. Собрались у Воскресенского собора и направились к Енисею, воду освящать. Парни, переодевавшиеся на Святки, после молебна купались прямо в проруби, смывая с себя грех маскарада, затем, впопыхах накинув одежду, кто бегом, а кто и на лошади неслись домой греться. У меня желание купаться не возникло: холодина градусов под тридцать и позёмка начинает мести.

Жизнь стала потихоньку входить в свой обычный, размеренный ритм. Первую неделю разбирался с мастерской, ставил на поток производство паровиков. Работники, да и сам Потап Владимирович, понятия не имеют о планировании техпроцесса. Не, ну будто при социализме живут, честное слово! То без работы стоят, то аврал у них, видите ли. Хватай мешки, вокзал отходит!

Согласовал и вопросы обмена опытом с Михаилом Лукичом. Он, между прочим, старший урядник и служит в красноярской казачьей сотне. Еле нашёл его в казармах. На кулачках все моменты мы, на потеху служилым казакам, выяснили тут же. Мне, естественно, бока намяли да поваляли знатно, но и я смог удивить человека. Будь моя тушка потяжелее, может быть, и на равных бились бы, а так я был вынужден изображать гордую птицу-ёжика, которая не полетит, пока её не пнёшь. Выкручивался только за счёт скорости и быстроты реакции.

Со стороны наш поединок, наверно, прикольно смотрелся: мой соперник стоит нерушимо, словно скала, а я вокруг него замысловатую джагу-джагу выплясываю. Да, это не братьев-увальней гонять, это настоящий воин, не один год тренирующийся. С таким умелым противником и в той-то жизни мне нечасто доводилось сталкиваться.

Михаилу Лукичу очень не понравились шутки молодых казаков, наблюдавших за нами, он-то уже почувствовал силу моих ударов. Так что, недолго думая, вызвал он троих удальцов-насмешников и предложил им самим проверить пацана на крепкость. Двоих я отделал не то чтобы легко, но довольно быстро, а вот с третьим здоровяком минут пять возиться пришлось, и то по очкам как бы на равных остались. В результате желание шутить у всех пропало. Опасаясь напряжённости в отношениях с местными вояками, выдал поверженным юмористам полтинник на пропой, пусть не держат на меня обиды.

Саблей решили заниматься два раза в неделю, по средам и пятницам, с револьвером – по субботам. Всё в послеобеденное время, до обеда урядник на службе. Тренировки новых бизонов наметил на вторник, четверг и воскресенье. Желающих научиться махать руками и ногами «на иноземный манер» нашлось немало. Видать, сказались слухи о моей расправе над бандитами, да и новость о поединках с казачками город облетела. Однако я, как и предупреждал, отобрал лишь пятерых, а чтоб остальные не скучали, посоветовал выбранной пятёрке самим подтягивать приятелей: быстрее навыки наработают. По весне пообещал оценить уровень подготовки их ученичков и взять ещё двоих-троих в команду.

Софа, в целях постановки правильного произношения, наняла нам с Машкой репетиторов по французскому и немецкому языкам. Сама, кстати, тоже внимательно их слушает, а затем старательно проговаривает урок у себя в комнате. В общем, вся неделя теперь занята, не продохнуть. Но… мне нравится. Даже кураж появился. С языками проблем нет, обучение сабле гладко идёт, и на работе дело спорится. Думаю, мастерскую по весне расширять придётся, второй сарай поставим, а лучше два: один будет станочным цехом, другой – литейным, а старый весь под кузню отдадим.

Для охраны усадьбы купили молодого кобеля по кличке Иртыш, здорового и лохматого. Не хочется старика Мухтара на морозе держать, пускай уж в доме сидит. Машка обрадовалась новой животинке больше всех, сразу взялась кормить, поить и обихаживать пса. Он сначала порыкивал, но схлопотав от меня пару раз по носу, расслабился и стал «получать удовольствие», не выказывая характер. К людям, бывающим во дворе, Иртыш особой агрессии не проявлял, а к Фере с Мухтаром отнёсся почему-то крайне негативно. В результате я его на цепь посадил, от греха подальше.

А на следующий день с утра пораньше со двора раздался злой лай и шум собачьей драки. Выглянув в окно, я понял: Иртыш Мухтара подрал. Вот засранец! Нужно ему внушение сделать, чтобы старших уважал. О, и коза тут как тут. Ну конечно, разборки во дворе и без неё – это нонсенс. Встала рядом со старым псом, прямо под носом у беснующегося на натянутой цепи Иртыша и мордой водит. Ой, что-то сейчас произойдёт. Та-ак, развернулась, отбежала, замерла на секунду и понеслась обратно. Твою дивизию! Иртыш от удара рогами полетел кувырком, Мухтар, подскочив, принялся трепать его за холку. Молодой резко вырвался и… вновь получил рогами по башке.

Чёрт, быстрее вниз, покалечат же балбесы друг друга! Когда выбежал на крыльцо, там уже стояли две девицы с дворником и, открыв рты, наблюдали за живописной картиной: Иртыш, забравшись на свою конуру, жался боком к забору и глухо ворчал, а перед собачьей будкой мирно сидели Феря с Мухтаром и плотоядно разглядывали гонористого новичка. Ого, деды строят молодого на тумбочке с матрасом. Офигеть!

Воспитательный процесс налицо. Надо, наверно, слегка акцентировать концовку. Я подошёл к команде «учителей», погладил каждого по голове и сказал веское командирское слово: «Молодцы, хвалю за службу!» Потом окинул орлиным взором молодого и грозно добавил: «Надеюсь, ты всё осознал». Честно говоря, по его морде трудно было понять, что он там осознал, но, полагаю, желание разевать пасть на старших у него пропало. Не задерживаясь, гордо разворачиваюсь и небрежно бросаю: «Пошли, ребята». Ха, и ведь пошли!

Попросил сестрёнку осмотреть всех «бойцов» на наличие травм, тяжкие последствия педагогических эксцессов нам ни к чему. Пока изображал из себя доброго начальника, толпа зевак с отвисшими челюстями увеличилась вдвое. Блин, опять народ насочиняет небылиц и на Ферю с Мухтаром коситься будет, а уж про меня сколько всего забавного навыдумывают, у-у-у… О схватке с бандитами и так-то чёрт-те что болтают, а теперь и эта сценка до кучи пойдёт.

Легендарной личностью становлюсь, хе-хе. И это я год назад намечал жить на новом месте первое время тихо, как мышка, и не высовываться. «Гениальный» был замысел.

Глава 16

За тренировки по рукопашке я взялся основательно. Первые две недели гонял свежеиспечённых бизонов и в хвост и в гриву, пытаясь отсеять случайных людей. К чести ребят стоит признать, все они выдержали мои «издевательства». Скрипели зубами, но терпели, никто не хотел перед друзьями слабаком выглядеть. Здоровья у них хоть отбавляй, за пару лет на моём тренинге богатырями станут.

Первое время, кроме бега и силового набора, ничего не давал, а на вопрос «Когда ж, наконец?» говорил одно: «Копите силу». Действительно, отжаться нормально и четверти от моего не могут, а всё туда же, дай кулаками помахать. Подтягиваются еле-еле, про подъём переворотом вообще молчу. Смотришь на их потуги, и вспоминаются армейские выражения, из которых цензурное лишь одно: «Сотрите соплю с турника».

Самое смешное, поначалу пацанов больше всего удивляло, что в конце тренировки я постоянно заставляю их мыться, а потом ещё и холодной водой обливаться. Не принято здесь подобное обхождение с учениками, тем более вода денег стоит. Но я действую жёстко: если кому-то не нравятся мои наставления, пусть ищет других учителей. Естественно, желающих уйти пока нет.

Через пару недель молодёжь втянулась и после занятий плескалась уже с удовольствием. На благодарность девушек за отмытых парней я, конечно, не рассчитывал, просто стремился приучить ребят к первичной гигиене. Ну и первые образцы мыла Софьиного производства хотелось в народе порекламировать, больно уж запахи у них приятные. Глядишь, и прикупит какой-нибудь пацан мыло любимой в подарок.

С освоением острой стали дело продвигается медленно, но верно. Михаил Лукич выучку ведёт мягко, постепенно. Правда, это, насколько понимаю, касается только меня, казачки намного интенсивнее занимаются. Но указывать ему на разницу в подготовке не собираюсь; посмотрим, как дальше «танцы» с саблями пойдут.

Соответственно, занятия по стрельбе из револьвера я веду так же неторопливо, подробно объясняя нюансы. Самородков, научившихся отлично стрелять чисто по наитию, тут немало, но строгой научной обоснованности процесса полёта пули нет и в помине. Я, во всяком случае, не смог припомнить, были ли в шестидесятых годах девятнадцатого века какие-нибудь научные труды по баллистике, не артиллерии, а именно пулевой.

Если с ружьём и винтовкой народ управляется вполне на уровне, то с пистолем или револьвером дело обстоит не столь гладко. Начнём с того, что это оружие офицерского и унтер-офицерского состава, простые люди к нему непривычны, к тому же официально в настоящее время на вооружение в армии приняты лишь дульнозарядные пистоли, в основном капсюльные, но есть и древние кремнёвые. И любой из этих пистолей нынче индивидуален.

Даже револьверы сейчас весьма далеки от совершенства, два изделия одной и той же модели, одного и того же завода по всем параметрам различаются: у них разный баланс, не совпадают размеры деталей, мушки приклёпаны как попало. Современные производители о стандартизации и понятия не имеют.

В сложившейся ситуации обучение точной стрельбе идёт как бы на ощупь: наставник пытается передать свои ощущения ученику, а тот, в свою очередь, пытается их применить. В такой ситуации офицеры ещё могут найти себе хорошего учителя, а сержанты обычно до всего доходят сами.

Взять, к примеру, старенький револьвер Михаила Лукича: в нём нет патронов, надо в каждую камору барабана вставлять капсюль, засыпать порох, забивать пулю. Тут же всё сказывается: разный вес самостоятельно отлитых пуль, разный порох, плюс чуть больше – чуть меньше его отмерил. В результате точно попасть из такого оружия в мишень, изображающую человека, можно только с расстояния десяти-пятнадцати метров, максимум двадцати. Поэтому в данный момент я стараюсь привить обучаемому главные принципы меткой скоростной стрельбы, а уж их применение зависит от него самого.

– Михал Лукич, ты при выстреле сжимаешь рукоятку револьвера как рукоять сабли при ударе, а это неправильно.

– Отчего же? Твёрдость при выстреле нужна.

– Ошибаешься. Хватка лёгкая должна быть.

– Так ведь из рук вырвет.

– Не вырвет. Попробуй выстрелить, ослабив хват: просто, не целясь. Желательно несколько раз подряд, при этом постепенно ослабляя руку. Прочувствуй, когда револьвер действительно начнёт вырываться. Удерживай его большим и средним пальцем. Большой палец не сгибаешь, держишь прямо, он револьвер направляет. Указательный палец лежит на спусковом крючке, но не касается рукоятки. Вот, правильно. А безымянный палец и мизинец можешь вовсе расслабить.

Жёсткий хват – больная тема многих стрелков. Из-за пульсации крови и напряжения мышц рука начинает дрожать в запястье, и чем сильнее человек сжимает рукоять, тем сильнее дрожание. От этого множество промахов.

– Ну, прочувствовал?

– Да, удержать можно.

– Хорошо. Теперь после перезарядки, стреляя в мишень, не пытайся точно выцеливать, о хвате думай.

Так потихонечку и продвигаемся.

Салон Софьи Марковны открываем первого февраля, в субботу. Нашими общими стараниями девушки вышколены, делу и манерам обучены, даже французский язык немного знают (это чтобы особо спесивых дворян понимать). Инструменты косметологам я сделал красивые и качественные.

Отладили технологии производства некоторых кремов, мазей и мыла. К сожалению, шампуни у нас пока плохо выходят. Во всяком случае, это не шампуни двадцать первого века, а, по сути, простая смесь травяных настоев с густой мыльной водой, однако голову она моет всё же лучше местного мыла. Лак для ногтей, тушь и помаду мы до ума тоже не довели, да, честно говоря, они сейчас и не нужны совсем, здесь ими никто не пользуется. Их изготовление и распространение целесообразнее оставить на потом, когда в столицах развернёмся.

Мария Львовна с Валерием Яковлевичем уже провели в городе предварительную пиар-кампанию, и желающих нас посетить хватает. Документы все выправлены, отныне имеем право предоставлять услуги по обиходу горожан и содержать лавку по продаже чего угодно. Ассортимент товаров у нас небольшой, но сам товар отличный: душистые шампуни и мыло, а также крема и оздоровительные препараты на основе трав. Причём позиционируем мы их именно как оздоровительные, а не лечебные, иначе, боимся, с аптекарями и чиновничеством от медицины конфликты начнутся. Это ж такая мафия, просто жуть! Покушений на свои интересы они не потерпят. Не дай бог население здоровым станет, что вы, что вы, свят, свят, свят!

Оттого и сварганенный совместными усилиями сорокаградусный «Сибирский бальзам» у нас не спиртной напиток, а зарегистрированная «бодрящая настойка к чаю и кофе». Большими дозами пить не рекомендуется. Конечно, на «Рижский бальзам» моей прошлой жизни он слабо похож, но рецептура постепенно улучшается. Ох, а каких мы с Софой ягодных настоечек наготовили, мм, у самого слюнки текут. Но пока нельзя. Ладно, на Масленицу гостей порадуем.

Цены на продукцию будем держать высокими. И пусть плохо покупают, у нас товара не так и много, зато упакован он красиво. Софа по моему совету и лекарственные травы по разовым пакетикам расфасовала, на каждом красивым Машулиным почерком написано, для чего он предназначен и как его применять.

К февралю я успел расширить географию производимых украшений: сделал ещё два новых клейма, Англии и Франции. Не забыл и про Российскую пробирную палату, а то после праздников портной стал намекать: мол, нами продано изрядное количество иностранного товара без российской отметки, и это начинает бросаться в глаза.

Сейчас при ввозе драгоценностей в империю с целью их реализации на её территории следует сдавать изделия на дополнительное опробирование в Пробирную палату. Там у них проверят пробу и ещё раз проклеймят, уже русским клеймом. Когда же человек везёт через границу драгоценности, купленные для себя, повторное клеймение не требуется, но продавать в России привезённое, случись такая надобность, закон не запрещает.

И вот на сегодняшний день, получается, слишком много вещичек якобы из Австро-Венгрии мы в Красноярске сбагрили без добавочного российского клеймения. Вещичек, надо признать, довольно заметных (старался я, однако), поэтому умные люди могут задаться вопросом: кто ж это из-за границы столько добра привёз, не отметив его на таможне, и теперь сбывает? Ну ничего, в ближайшие дни исправим положение.

На изготовление ювелирных украшений у меня ушла без малого треть золотого запаса. На данный момент разницу между лучшими ценами на золотой песок и ценами на изделия оцениваю как один к полутора, а на выдающиеся безделушки – один к двум с половиной. Если отталкиваться от цен скупки песка у старателей, то выйдет ещё слаще – минимум один к двум.

С одной стороны, с таким соотношением мне нет смысла летом в земле ковыряться; можно сидеть дома и, периодически скупая золотишко, клепать разные финтифлюшки. А с другой – в полный рост встаёт проблема сбыта, лафа долго не продлится. При увеличении производства мы будем вынуждены снижать цену. Продажа через купцов в другие города тоже не выход. Купцы, по словам Валерия Яковлевича, возьмут раза в полтора дешевле рыночной стоимости, и прибыль, само собой, упадёт соответственно. И что делать в этой ситуации, я пока не решил.

В начале февраля Софа в очередной раз подошла с предложением «поковыряться» в моей голове:

– Александр, завтра с утра всё располагает к просмотру знаний.

– Хорошо. Сообщу в мастерскую, чтоб утром не ждали.

– Ты подготовил вопросы?

– Конечно. Некоторые, правда, необходимо пояснить, а то сама не разберёшься.

У нас стало традицией совместно извлекать из моей памяти разные уточнения по интересующим темам. Знахарка заранее вычисляет подходящие дни, варит очень сильную настоечку (простая уже плохо помогает) и почти под гипнозом задаёт мне заранее согласованные вопросы. Ощущения, честно говоря, не из приятных, вдобавок я потом должен полчаса бегать, а после ещё и в бане потеть, выводя гадость из организма, но в итоге удаётся получить доступ ко многим вроде бы забытым данным. К сожалению, все другие способы извлечения нужной информации мы уже перепробовали.

Наша старшая после спада напряжёнки с обустройством салона загорелась идеей создания лекарственных препаратов против свирепствующих иногда в России и в Сибири заболеваний: чумы, сибирской язвы, холеры. Ещё на хуторе, узнав об антибиотиках и лечении с их помощью, она решила сделать всё возможное для их скорейшего создания. Удивительно, но лекарка Галина оставила несколько рецептов по изготовлению препаратов на основе плесени. Если Софа добьётся в этом деле успеха, буду очень рад.

Хотя мне известно, что это долгий процесс. Полагаю, ближайший год уйдёт только на осмысление собранного нами материала, а когда займёмся применением на практике всего нашего объединённого запаса знаний, даже не представляю. Дай бог через пару лет к опытам приступим, а там, глядишь, лет через десять до больных доберёмся.

Увы, об инфекционных заболеваниях я маловато знаю, редко с ними сталкивался. В основном все сведения – это общеизвестные факты моего времени, ну, с маленькой поправочкой на то, что человек я любознательный. Вот по анатомии, полевой хирургии и химии некоторых лекарств порядком рассказать могу, у Софы на эти темы не одна тысяча листов бумаги исписана. М-дя, а по инфекциям и антибиотикам и тысячи не скопилось.

Последнее время старательно свожу ранее записанные данные в учебники и справочники, сортирую так сказать. Постоянно обнаруживаются пробелы в знаниях, которые затем приходится сообща заполнять. Не всё найдено, а кое-что, боюсь, и не найдётся уже, но работа потихонечку продвигается. Многие сейчас за мои учебнички душу бы продали, но я никого осчастливливать не собираюсь. Буду информацию «привносить в мир» постепенно, небольшими порциями, и так, как надо мне.

Недавно узнал, под каким наименованием проходит наша с Потапом кузнечная мастерская в отчётных документах городской администрации – ни много ни мало «завод», однако. Девять работяг и пять подмастерьев – это завод. Ох я поржал. Потап Владимирович, глядя на моё веселье, тоже улыбнулся и поведал, что в Красноярске все заводы такие. Точнее, все предприятия названы заводами и фабриками. В народе-то, понятно, никто так не считает и не говорит, но чиновникам важна отчётность.

На весь Красноярск в данный момент аж тридцать заводосараюшек. Самые крупные занимаются обжигом кирпича, на семи заводиках наберётся аж пятьдесят пролетариев и где-то двадцать подмастерьев. Вторые по величине кожевенные, там по трое-четверо рабочих и по двое подмастерьев на любом из восьми заводов работают. А на канатном, мыловаренном, маслобойном и гончарном всего по одному трудяге вкалывает. О, ещё четыре папиросных числятся, и также по одному сборщику на каждом… «заводе».

Все эти заведения представляют собой отдельные сарай чики, обычно стоящие во дворе их хозяина, где зачастую один хозяин и трудится. Такая вот индустрия в губернской столице. Впрочем, в остальных городах восточной Сибири положение не лучше, крупных предприятий единицы. М-да, безрадостная картина. Мы на общем фоне смотримся лидерами тяжёлой промышленности. Кошмар! Как тут нормальный завод обустроить, если опытных рабочих днём с огнём не найти? И сманить-то неоткуда.

Проанализировав обстановку, я понял: для чёткого функционирования мастерской новых работников придётся обучать самому. Да и старым нужно разъяснять основы металлообработки, а то знаний у них кот наплакал, даже вроде бы опытные рабочие плохо понимают смысл некоторых операций.

И с грамотностью у народа полный швах: только двое умеют свободно читать и писать, ещё пятеро читают по слогам. И это считается о-го-го как хорошо! Чертежи – отдельная песня, в них кроме Потапа Владимировича лишь Велисей Аграпов разбирается, и то с трудом, а когда они вместе пытаются схемки карябать, я, глядя на их художества, смеюсь и плачу одновременно. Ох-х, грехи мои тяжкие! И что ж мне со всем этим делать?

Ну… по работе, естественно, сам постараюсь народ подучить, а с повышением грамотности уже не справлюсь: свободного времени просто нет. И у Софы забот полно. Может, Машку попросить? Хм, а неплохая мысль. Набрать молодёжь, желающую к нам в мастерскую попасть, натравить на них сестрёнку – и всего делов. Эта пигалица мигом ребят по ранжиру построит, знания в головы вколотит и спуску никому не даст.

Вспомнился старший брательник и его муки познания. Та ещё комедия была. Но ведь выучила же Машуля Гната за зиму, и с персоналом салона сейчас прекрасно справляется. Вроде держит себя со всеми приветливо, но, если что не так, отчитывает будьте-нате, а главное, всегда по делу. Это она нашу старшую во всём копирует, и надо ей отдать должное, копирует удачно.

Вообще, поражаюсь её энергии: целый день как заводная скачет. Встаёт чуть ли не раньше всех в доме, животинок кормит и кухарке с готовкой помогает, перед завтраком зарядку со мной делает, потом до вечера порхает без остановки: то за салоном следит, то травки отваривает, то крема мешает. Успевает и языками позаниматься, и арифметические задачки порешать, и на гитаре побренчать, и братика вопросами задолбать.

Репетитор через два месяца признал: по-французски она уже без акцента шпарит. А Софа уверена: малая по травам и лечению за полтора года освоила тот же объём информации, что сама знахарка за три. И в математике дитятко не перестаёт меня удивлять, очень уж быстро прогрессирует. Ха, гениальный ребёнок! Хотя чего ты, Сашок, потешаешься, вполне вероятно, так и есть. Гений растёт. Кто ж их, будущих гениёф, в детстве разберёт! Решено: быть Машке учителем.

В коридоре раздалось цоканье, и в гостиную заглянула коза. Осмотрела внимательным взглядом всех присутствующих и ушла в свою комнатушку у выхода во двор. Я усмехнулся: вечерний контроль обстановки проведён успешно. Феря никогда в гостиную не заходит, лишь осматривает всё. Мухтар – тот по всему дому шастает, а она, видать, понимает, что ей здесь не место, и дальше коридора не идёт.

Я решил поинтересоваться у Софы:

– Может, ей козла привести? Она не слишком старая, а молока давно нет.

– Александр, не стоит вмешиваться в то, в чём не разбираешься. К ней уже трёх козлов приводили, и все они, как ты иногда выражаешься, получили по рогам.

– Интересно, и что ж её не устраивает?

– Точно не скажу, но подозреваю, ей хватает внимания Мухтара.

– В каком смысле?

Красавица задорно улыбнулась, глядя на мою удивлённую физиономию:

– Да уж не в том, о котором ты подумал. Всё несколько сложнее. В их отношениях определённо присутствуют некоторые черты семейной жизни.

– Ничего себе!

Мне вспомнился Мухтар, нежно вылизывающий мордочку Фери. Опять же, спят они рядышком у себя в закутке. Да эти голубки спелись ещё в первую ночь знакомства! Родство душ, так сказать. Везде выступают единым фронтом, достаточно на дрессировку Иртыша посмотреть.

Мухтар не любит, как здесь говорят, брехать попусту (это когда собаки от скуки лают, вторя соседским), но стоит кому-нибудь подойти близко к нашему забору, он рычит и лает с такой злобой, что, не видя его, можно представить огромную свирепую собаку. Иртыш теперь так же действует. Сладкой парочке потребовалось всего неделю поодёргивать молодого: то Мухтар выскакивал на пустой брёх и рычал на него, то Феря подбегала и рогами перед носом махала; в результате пришлось бедолаге последовать указаниям старших.

У них и свой распорядок дня выработался. Утром, с пробуждением дома, Иртыш завтракает, сдаёт дежурство и заваливается спать. Почти весь день дрыхнет, а вечером его коза будит, постучав рогами по будке. Далее приходит время ужина и совместного патрулирования территории, а на ночь он снова один на боевом посту остаётся. И до утра «наша служба и опасна, и трудна»!

Но создания семьи я от стариков-разбойников никак не ожидал. Огорошила меня Софа.

Ещё за неделю до официального открытия в наш косметсалон стали заглядывать дамы, привлечённые рассказами семейства портного. Большинство сразу же прошли все процедуры, некоторые – лишь часть, ну и, разумеется, коготки подточить ни одна не отказалась. Вот и прекрасно, коготок увяз – всей птичке пропасть.

А в феврале пошёл постепенно возрастающий наплыв посетительниц; женщин, желающих нас проведать, становилось всё больше и больше. Самым востребованным оставался маникюр, но и другие услуги не обделяли вниманием. Радует нашу дружную компашку такое начало трудовой деятельности. Сильно радует!

Правда, запасы приготовленных товаров тают на глазах, и работницы теперь в свободное время экстренными темпами их пополняют. Ничего, справимся. Не ожидали мы столь быстрой распродажи, цены-то будь здоров. То же мыло стоит как привозное французское, а порошки и настойки у нас раз в десять дороже, чем у местных знахарок. Как следствие, наша старшая была вынуждена озаботиться поиском редких трав: привезённые с хутора могут скоро закончиться.

К середине февраля весь персонал работал по десять часов в день, а спада интереса и не намечалось. Кто к нам только ни заходил! Естественно, в основном городские дворянки, купчихи и мещанки, но наведывались и дамы из пригородных усадеб, и проезжие, и даже зажиточные крестьянки из окрестных сёл. А иногда и мужчины забредали, прикупить что-нибудь особенное для своих жён и возлюбленных.

Софа с Машкой старались вести приём по записи на определённое время, то есть пытались распределять клиенток равномерно в течение дня, но, к сожалению, их усилия оказались напрасными. Ни одна женщина не пришла к назначенному часу, все стремились явиться заранее: кто за полчаса до сеанса, кто за час, а дворянки из пригорода спокойно могли приехать на два-три часа раньше срока.

Наплыв народа и толкучка в салоне вынудили нас немного изменить порядок «сортировки» нетерпеливых: слишком маленькую комнатку для ожидающих своей очереди я в проекте заложил. Выделили прибывающим дополнительные места, пусть сидят, ждут и языки чешут, если уж так хочется. Ну не стоять же им в прихожей или на улице, в самом деле! Мещанкам и крестьянкам кроме лавок в комнате ожидания поставили дополнительные в коридоре, а дворянский «табор» перекочевал к нам в гостиную. Конечно, обедать мы сейчас вынуждены в помещении рядом с кухней, но это не сильно напрягает.

А вот то, что наша гостиная постепенно превращается в некое подобие женского дворянского собрания, уже стало надоедать. Сидят кумушки, трындят о чём ни попадя и весь день чаи гоняют. Мы глазом моргнуть не успели, как они навострились заходить не в дверь салона, расположенную ближе к углу здания, а через центральный вход прямо в жилое помещение. С такими темпами нас выселят, а мы и не заметим.

Софа сначала нервничала, её ведь постоянно от работы отвлекали: почти каждая вновь прибывшая «важная» особа спешила засвидетельствовать своё почтение хозяйке дома. Но потом наша красавица махнула рукой на приличия и передала все заботы о гостях в надёжные руки Марии Львовны, а сама в гостиной появляется лишь изредка.

Я тоже стараюсь пореже там показываться: бесконечные церемонии представления очередным мадамам и их дочкам здорово притомили. Не-не, с некоторыми персонами я с удовольствием пообщался бы… в другой обстановке. И мамочки есть ничего такие, и дочки. Но боюсь, с тем настроем, с которым дамы ко мне относятся, продолжением банкета тут и не пахнет. Все мамашки меня жалеют, сиротинушку несчастного, варнаками битого. Послушаешь их, и самому себя жалко становится. Эх-х, кто ж мине, беднягу, приголубить и прижмёть к своей большой груде.

Отсюда вывод: лучше всё же от местного дворянского сословия пока держаться подальше.

О, кстати, вспомнил: о сестрёнке переговорить собирался.

– Софа, я заметил, вы с Марией Львовной всем дворянкам представляете Марию по имени-фамилии-отчеству, как сироту и законную дочь нашего папаши.

– Разумеется. А как ещё мы должны её представлять?

– Но она же незаконнорождённая. Если кто об этом узнает, и у тебя, и у неё могут быть неприятности.

Знахарка печально вздохнула и с укором на меня посмотрела:

– Александр, ты же видел бумаги Марии. По ним она законная дочь.

– Да, но родня-то знает правду. Обратятся они в суд, и придётся тебе отвечать.

Софа опять тяжело вздохнула.

– Я не хотела говорить, да, видно, никуда не денешься. И Михаил, и Мария были рождены в браке.

– Стоп, стоп, стоп! Мать не разводилась с отчимом, и то, что папашка нас своими признал, по закону особой роли не играет. Бумаги годятся до первого судебного разбирательства.

– Да, ваша мать не разводилась в первом браке. Поэтому и не рассказывала вам всего, только мне по секрету о судьбе своей поведала.

Ёклмн, вокруг меня женский заговор, однозначно! Все всё знают, один я дурак дураком.