Текст книги "Сделай, что сможешь. Начало"

Через пару минут на выстрел прибежали девчонки: подумали, случилось что. Полдня потом мы вместе обихаживали добычу: снимали и скоблили шкуру, тушу разделывали и переносили по частям в сарай, затем коптили лучшие кусочки. В обед лишь слегка перекусили, но вечером оторвались по полной программе. Отварили язык, натушили горшок мяса с мучной подливкой да с гречневой кашей его съели. Мм, вкуснотища! А после ещё и свеженькую копчёность под грибной подливочкой отведали, ох-х… обожрались. Праздник живота удался.

Утром, ни свет ни заря, Софа меня разбудила, выдала мороженый окорок от вчерашнего трофея и отправила к деду Ходоку. Следует поблагодарить учителя за хорошее обучение и узнать, сможет ли он его продолжить, а окорок будет платой и подарком одновременно. О-о… вот белая полоса в жизни и закончилась. Ладно, еда в доме есть, её теперь надолго хватит, не грех и байки послушать, эм… в смысле учёбой заняться.

Так, с окороком на одном плече, с ружьём на другом, и дошёл я до деревни. Тихо по ней проскользнуть не удалось, с малышнёй столкнулся. Пришлось «эстонцу» описывать лесные приключения, не забывая нахваливать Ходока за пре-екра-асную у-учё-ёбу.

Надо признать, мой рейтинг среди местной детворы и раньше был неплох, а сейчас и вовсе возрос неимоверно. Да что там детвора, взрослые и то со мной не гнушаются первыми поздороваться. Ну, когда сам не успеваю их заметить. Не пойму, поездка в Канск тому виной или учёба у лучшего охотника деревеньки так сказалась, но нынче я у них Мишаня. До Михаила пока не дорос, а «Мишка» и тем более «Эй, ты» уже в прошлом.

Елисей Кондратич принял нормально, подношению обрадовался, подробно расспросил о наших невзгодах в пургу, заинтересовался моими охотничьими подвигами. Удивился росомахе. Оказывается, давно местные этого зверя не видели, обычно она севернее, за Ангарой, или восточнее, в горах, обитает. Поведал, как деревенские ненастье пережили, об их жизни в целом, ну и само собой, о бабах и о политике.

Похоже, дед встрече очень рад, хоть и скрывает это старательно, и мой приход для продолжения обучения здорово ему настроение поднял. Вот уж действительно фанат-зверобой. Чингачгук[72]72
  Чингачгук – Большой Змей – герой ряда литературных произведений Фенимора Купера.


[Закрыть] – Сушёный Лось! Отец с детских лет его к охоте приучал и, в конце концов, своего добился. Разговоры старый «мушкетёр» ведёт в основном о зверье да иногда о женщинах.

Э-э, а ведь в деревне заядлых охотников и нет совсем, лишь он один остался. Мужики с большим желанием зимой валенки валяют и на увлечение старого добытчика поглядывают с лёгкой усмешкой. Даже оба сына и внуки не хотят в лес таскаться.

Наверно, их можно понять. На кой ляд им охота сдалась? Ради мяса? Так тут у любого полный хлев домашнего скота. Ради меха? С одной стороны, конечно, на валенках у них заработок всё же меньше выходит, чем у хорошего зверопромышленника за сезон, но… зато люди постоянно дома сидят, не нужно им по зимнему лесу бродить, мёрзнуть там, рисковать здоровьем и собственной жизнью. И вот получается, Ходоку на старости лет, кроме меня, душу отвести не с кем.

У-у, заболтались мы, время к обеду подошло. Ну, эт мы завсегда и с удовольствием!

Приём пищи у нас и у деревенских заметно отличается. Софа, воспитанная в духе аристократических традиций, суп разливает по тарелкам, а крестьяне едят из горшков, напоминающих более поздние чугунки. Обычно один горшок на всю семью. Ставят его посреди стола, и каждый черпает приготовленное своей ложкой. Быстрее ешь – больше съешь. Правда, коль будешь слишком быстрым, рискуешь от старших ложкой по лбу схлопотать. Налегай, но не наглей.

Гнат на именинах вспомнил смешной случай, произошедший с Фёдором. Они тогда маленькие были. Как-то в гостях детям отдельный горшочек супа на обед выделили. Средненький, побоявшись не угнаться за всеми, задумал схитрить: отгородил ложкой часть супа в горшке и объявил её своей, а другие пусть из неотгороженного едят. Никто, естественно, протестовать не стал, даже Гнат, и дети без промедления всё из «своей» части горшка съели, а затем сидели и потешались над обиженной физиономией неудавшегося комбинатора, когда он осознал свою ошибку.

Кстати, мысль умная посетила: надо запустить в производство чугунные горшки и сковородки. Процесс не такой сложный, если литьё качественного чугуна наладить, а рынок сбыта огромный. Есть смысл сразу обширное производство закладывать, соответственно, цена изделия не столь страшной выйдет.

После обеда дед Ходок, послушав про убитого оленя, постановил: пора учить меня добывать крупного зверя. А поскольку рядом с деревней недавно видели сохатого, то с него и решили начать. Интересно, что здесь не употребляют слово «лось». Его, оказывается, в Сибири вообще не знают и лося называют сохатым и никак иначе.

На охоту взяли с собой лошадь, запряжённую в волокушу (тушу убитого лося на руках не дотащишь), и Мухтара, как самого спокойного пса. Три дня рыскали по округе и наконец выследили зверюгу.

Ох и матёрый же экземплярчик попался, просто гора ходячая! Я с такими гигантами ещё не сталкивался. Дед на глаз оценил: пудов под тридцать в нём живого веса. Добытый мною олешка, пожалуй, раз в пять меньше весил. И рога у зверюги великолепные, нечасто такие встретишь, особенно в середине ноября. Редкое явление, однако! Мне до сего дня лося с рогами в начале зимы видеть не доводилось, почти все самцы сбрасывают их раньше. Впрочем, знаю я случай и покруче. Друг Вадик как-то рассказывал, что он в Карелии аж в середине января наткнулся на рогатого лося.

Тихо и осторожно подобрались к лесному великану с подветренной стороны. У него и слух прекрасный, и нюх отменный; если ветер будет в его сторону, человека за сотню метров учует. Пролезли через небольшой буреломчик, и открылся он нам во всём своём великолепии. Ходок посчитал, расстояние до цели вполне нормальное. Нет смысла ближе подбираться, а то спугнём ненароком, ищи его потом ещё неделю.

Стреляли сразу оба: дед в сердце, я в глаз. Чуть придержал свой выстрел, дождался, когда порох на затравке дедовского самопала скажет «пшик», и пальнул. Сохатый вздрогнул всем телом и медленно завалился на бок. Мы на всякий случай зарядили ружья по новой: бывало, вскакивали подранки и на людей бросались, а раненый лось страшен, неосторожных охотников с лёгкостью затоптать может.

С опаской подошли. Не-е, мертвее не бывает. Своё он отбегал. Дед поразглядывал голову лося и ухмыльнулся:

– Горазд ты, Мишаня, зенки секчи.

Ну, с тридцати метров в такой глазище трудно промазать. А старый-то доволен, как удав, сожравший кролика. Ишь засуетился! Да, да, конечно, поучи меня шкуру снимать, поучи. Слушая его краем уха, стал обихаживать лося, как умею, а то пока он свои песни пропоёт, туша окоченеть успеет, замаешься потом разделывать. Сложили результат общих трудов на волокушу, сверху голову с рогами водрузили (пускай люди издалека видят, кого везём) и домой пошли.

В деревне нас встретили, словно победителей Олимпийских игр. Народа набежало – не протолкнуться, и все со своими «дельными» советами. Елисей Кондратич смотрелся генералом, взявшим селение с боем. Вероятно, давненько он перед соседями знатной добычей не хвастал. Часть славы перепала и помощничку, хотя… «эстонцу» было пофиг. Дед на радостях милостиво выделил мне из добычи аж два задних окорока. Прислушавшись к разговорам мужиков, я уяснил: это весьма щедро, ведь ученику могли всего одну дать, и то считалось бы за благо.

Поскольку приближался вечер, а в потёмках тащиться не хотелось, загрузил я свою часть мяса на санки и пошлёпал домой, пусть уж тут один «триумфатор» за всех отдувается. Удивляет отношение жителей деревни к охотничьему трофею. Я, например, ничего особенного в добытой животине не вижу. Ну лось, ну большой, и даже с рогами, и чё? Понимаю, с развлекухой у народа напряжёнка, но столь бурная реакция на обычное для этих мест событие выглядит странно. Это очередное подтверждение моим мыслям о единственном охотнике в деревне.

Девчонки очень обрадовались доставленным трофеям, до Нового года мы питанием обеспечены. А новость о приглашении на завтра к Ходоку в баню вызвала у них просто шквал восторгов, Машка вообще чуть ли не до потолка прыгала. И что их взбудоражило-то? Подумаешь, баня. Мытьё в ней – занятие, безусловно, полезное, но таких бурных эмоций в моей душе оно не вызывает. Скорее, дело не в бане, точнее, не в ней одной. У меня в лесу на охоте хоть какие-то развлечения есть, а женская команда постоянно дома от скуки киснет. Получается, для них это не только помывка, а и разнообразие в жизни.

Эх, суббота! Приятно иногда утром в кровати понежиться. Продрых почти до прихода Гната. В очередной раз с удовольствием посмотрел на его быстро глупеющую физиономию с приоткрытым ртом, когда он внимает сестрёнкиному лепету. В такие минуты видно, как из-под маски сформировавшегося мужика проглядывает не переставший удивляться новому наивный ребёнок.

Распрощавшись с братом, мы собрались и пошли в деревню старожилов. Я немного волновался за оставленный без надзора дом, там ценных вещей немало, но Софа почему-то в сохранности имущества была полностью уверена. Экстрасенсорша, блин!

Ходок с бабой Вожей нас уже ждали; веники, мочалки, ядрёный пар заранее приготовлены. Помещеньице для банных процедур у деда отгрохано огромное, полагаю, строил он его в расчёте на всё своё немаленькое семейство. Сейчас, правда, сыновья отдельно живут, со своими семьями, но париться идут к нему.

Мы с Машкой самые первые разделись и юркнули в парную. Кла-асс. Частое мытьё – дело однозначно хорошее, но русскую баню оно заменить не может. Вошла Софа, и мне сразу вспомнилось, какого я пола и что у меня давно, ох как давно не было женщины. Маленькое окошечко при входе и свеча на полке рядом прекрасно освещают все изгибы её тела. Видеть нашу хозяюшку в костюме Евы мне пока не доводилось. Оказывается, от моего взгляда скрывали шикарные прелести, фигурка-то у знахарки о-го-го, не хуже, чем у моей последней пассии. Как она умудрилась в лесу столь чудно сохраниться, не понимаю.

Кажется, я слишком долго пялился на её грудь. Мой взгляд оценили, инстинктивно попытались прикрыться руками и отвернулись. Ну-у, с этой стороны тоже есть что заценить. С трудом отвёл глаза, шея, наверно, скрипела при повороте головы. Срочно расслабляемся, Саша, извлекаем в уме какой-нибудь квадратный корень, а то народ обратит внимание на другой корень, хм… ну, корешок. Всё равно неприятно.

Не понял! А эти что здесь забыли? Э-э, ну да, дурацкий вопрос в бане. Заскочили в парилку две девчонки примерно моего возраста, уселись на полку у противоположной стены и принялись беззастенчиво меня рассматривать, периодически шепотком делясь впечатлениями. Ишь как старательно обсуждают! На сеструху, заразы, ноль внимания. Насколько помню, это внучки Ходока и дочки Парамона – угрюмого мужика, ездившего с нами в Устьянское и в Канск.

О-о, и мамаша девчат, Маланья, следом пожаловала. Не, я, конечно, подозревал, что скрывает её необъятный сарафан, но действительность превзошла мои самые смелые ожидания. Взять метательницу молота или штангистку из двадцать первого века, привесить ей грудь примерно десятого размера – выйдет очень похоже. И она родила и выкормила четверых детей? Не верю! После такого грудь не должна стоять. Господи, да о чём это я? Арбузы стоять вообще не могут! В местных условиях ЭТО обязано уже ниже пояса висеть, а у неё…

В интернете мне как-то попался видеоролик с женщиной, которая грудью пивные банки плющила и арбузы разбивала, так вот ЭТИМ, пожалуй, можно сваи забивать.

Очнулся я от удара сестричкиного локотка и закрыл рот. Только тут сообразил, что объект моего мозгового замыкания успел переместиться от входной двери к дочкам и весело на меня посматривает. Детки её откровенно хихикают, Софа улыбается и старательно отводит взгляд. Одна Машка сидит злая. Хорошо хоть я ладош ку не забывал держать, где надо. С мыслью «всё зло от баб» развернулся и, прикрывая от любопытных глаз взбодрившийся орган, лёг на верхнюю полку животом вниз. А-а, горячо, у-у-у… но лучше уж так. Ох, чую, тяжело мне будет мыться.

Вошедшие Ходок с Парамоном развили бурную деятельность: парку подбавили, за веники взялись, а поскольку я лежал на верхней полке, то с меня и начали. Обработали по полной, еле выжил. Долго потом в предбаннике оклёмывался, а в следующий заход и сам веничком над дедом поработал. Нужно признать, старикан попался крепкий, покрякивал, но терпел.

Уже не обращая внимания на увеличившееся поголовье тусующихся в парной, вывалился в предбанник. И довелось же так неудачно разогнуться, выходя в низенькую дверь, что не заметил в потёмках входящего. Уткнулся лицом в мягкое, холодное и влажное, не понимая отпрянул и в тусклом свете смог разглядеть покачивающиеся перед лицом груди размером с мою голову. Внизу живота что-то квакнуло, и уснувший было корешок воспрял со скоростью спущенной тетивы.

– И зачем же ты, Михайло, на меня кидашся? Муж узрит – спуску не даст.

Маланья, твою ж через коромысло! Смеётся стоит. Весело ей.

– Да сослепу я. Худого не думал, в снежку шёл поваляться.

– Ну-ну, иди.

Отодвинулась, а сама на мои ладошки, сложенные внизу, косится. Чёрт! Выскочил на улицу, нырнул в сугроб и постарался засунуть поглубже в снег окаменевший стручок. Шоб ты в сосульку превратился, предатель!

В баню вернулся замёрзший и злой. С ходу, ни на кого не смотря, влез на верхнюю полку и расслабился, оттаивая. Какая-то фигня со мной творится. Не люблю непоняток. До сих пор моментальной эрекцией не страдал, и тут на тебе! И чего так на Маланье переклинило? Любовь с первого взгляда на грудь? Ага, не смешно. Чувствую, предстоит нам с Софой завтра серьёзный разговорчик.

Дальнейшая помывка прошла без эксцессов. Правда, пример мамы вдохновил дочек на подвиги: меня «совсем случайно» задевали различными частями тела, вставали передо мной в разные позы. Особенно старшая старалась и даже мочалкой пыталась потереть, но сестрёнка доблестно отбила «вражеские» нападки и сама продраила мне спину с такой бешеной энергией, что чуть не стёрла всю кожу меж лопаток.

В другое время, в другом месте и… от девушек постарше столь пристальное внимание, наверно, было бы мне приятно, но… только не в этот раз. Так что не добились девчонки задуманного, у меня к тому моменту предохранитель в аппарате возбуждения уже перегорел… после длительной процедуры охлаждения.

Из бани мы быстренько переместились в дом и сразу же сели за стол. Поели, поболтали, потом песни в ход пошли. Машка упросила меня присоединиться к любительскому концерту, и мы с ней бодренько выдали весь наш детский песенный репертуар. Взрослые улыбаются, дети слушают, открыв рот. По-видимому, такая реакция на песенки дошкольников конца двадцатого – начала двадцать первого века будет в этом времени всегда. Не удивлюсь, если через неделю вся деревенская детвора начнёт их хором распевать.

Эх-х… чудный пролетел денёк, и банные недоразумения не смогли его испортить. Все остались довольны. Нас пригласили и в дальнейшем заходить париться каждую субботу. Собственно, почему бы и нет, в хорошей-то компании.

В воскресенье, выпроводив бизонов домой, а Машку с Гнатом на улицу, подступил к знахарке с вопросом о наболевшем:

– Софа, не подскажешь, ты вчера в моём поведении ничего странного не заметила?

– Ты о бане?

– Да, – мрачно выдавил я, а про себя добавил: «Проницательная ты наша».

– Нет, странного не видела. Ты без женской ласки давно, вот мужское и просит.

Ага, улыбаемся. Мне, можно сказать, страдать пришлось, и не только морально, а ей смешно.

– Да пойми ты, я в прошлой жизни, конечно, не монахом жил, но так бурно, как вчера, никогда не реагировал. И женщины мне нравились непохожие на Маланью. Ну, э-э… вроде неё тоже были, но, э-э… другие привлекают больше.

Что-то мои мысли стали разъезжаться. А знахарка ещё и подначивает:

– Но Маланья тебя привлекает?

У-у-у, товарищ не понимает.

– Софа, я скорее от тебя должен был так возбудиться, а не от Маланьи. Огромные груди не мой фетиш. Потому и спрашиваю, пытаясь разобраться: вдруг это Мишкино тело реагировало? Само, независимо от моего сознания.

Кажется, моя тирада достигла цели. Наш домовладелец призадумался.

– Возможно, подошло время взрослеть, и от тебя и твоих мыслей мало что зависит.

– Не сходится. Я воспитал двух сыновей, много литературы прочитал о подростковом периоде, да и с ними, бывало, об этом разговаривал и знаю, как пацан взрослеет. У меня нет ночных эротических фантазий, нет поллюций, могу с уверенностью утверждать: этот организм пока не проснулся. И моё сознание тут тоже ни при чём, мужское во мне сейчас ничего не просит.

– Не знаю, не знаю.

– Да, и ещё один момент учти. Когда я вас с Мишкиной матерью в первый раз увидел, внутри меня будто что-то сказало: «Мама пришла». – Я многозначительно посмотрел на Софу. – Может, Мишка в моём подсознании засел? И кстати, не пора ли нам с ним связаться? Времени уже порядком прошло.

– С этим, к сожалению, придётся подождать до конца зимы, ранее не смогу. А о сказанном тобою поразмыслю.

Ага, «Чапай думать будет»[73]73
  Фраза из кинофильма «Чапаев».


[Закрыть]. И то хлеб.

– Перед следующей баней я тебе настоечки сварю, легче станет на Маланью глядеть.

Кхе… Не успел я воду из кружки допить, подавился. Кха… Ёш твою медь! Ну Софа, ну… блин! И ведь права! С такими неконтролируемыми реакциями, как в бане, средство типа брома мне не помешает.

Знахарка внимательно на меня посмотрела и добавила:

– А мужское проснётся, ты сразу скажи.

– Будем пить настоечку постоянно? – Я невесело улыбнулся.

– Больше двух месяцев нельзя: детей иметь не сможешь.

Ни фига себе! Да ну его к чертям, такое лечение! Только химической кастрации в начале новой жизни мне и не хватает! Нет уж, теперь я ни капли этой настоечки не приму, и не надейтесь. Как говорится, от греха подальше. Все пролетевшие в голове мысли я уже хотел высказать Софе, но тут заметил огонёк веселья в глазах нашей домоправительницы. И сразу наступило отрезвление. А чего это я так всполошился? Забыл, что говорю с опытной знахаркой? Которая как раз сейчас с юмором за мной наблюдает. Блин, да она, похоже, надо мной прикалывается.

Хм, ладно, проехали. Если уж Софа считает, что кратковременные приёмы настойки приемлемы, то почему бы и нет. Я прекрасно помню, как иногда молодому организму до женского пола может приспичить, и, судя по закидонам Мишкиного тела в парной, мне предстоит познать это по новой. Тут главное – до города дотянуть, там что-нибудь придумаем. Вот настоечка и поможет пережить трудный период, а то у нас на хуторе и податься не к кому, чтоб «душу» отвести. Сексуальных объектов для приставаний всего два, но с Софой, по всем признакам, мне консенсуса не достичь… А козу я и сам не хочу.

И что остаётся? Ага, как там пел Юрий Лоза: «Эх, зажму я красоту в мозолистую руку и пойду дослушивать, что хнычет мне гармонь».

Глава 10

Наконец-то наша жизнь вошла в размеренную колею. Я охочусь, учусь вместе с Машкой, братьев на тренировках гоняю, периодически к Ходоку наведываюсь за очередной порцией охотничьих рассказов. Всей компашкой регулярно по субботам ходим на банные процедуры; слава Богу и Софьиной настойке, проходят они уже без эксцессов. Гнат, Фёдор и я (в основном как подсобный рабочий) соорудили пристройку перед входной дверью сарая. Получились обычные крестьянские сени, уличная дверь которых открывается внутрь. Теперь, когда вход снегом засыпает, мы без труда откапываемся.

Не заметил, как время быстро побежало. Видимо, сработала защитная реакция мозга на обилие нового и невероятного, произошедшего со мной за последнее время. Наверно, уставать стал от впечатлений, эмоции слегка притупились. Ностальгия временами накатывает, всё чаще вспоминаю оставленное в прошлом-будущем. Даже охота не радует, начинаю воспринимать её как нудную неизбежность. Я сейчас с удовольствием золотишком бы занялся или изготовлением оружия. Но к сожалению, до них пока далеко.

Пролетели снежные декабрьские деньки, наступили Святки. Мы весело отметили православное Рождество, а следом и приход Нового года, который в дальнейшем станет называться старый-новый. Этого смешного названия ещё нет, его только в двадцатом веке большевики народу подарят. Что такое колядки и колядование, уже никогда не забуду. Они у местных хоть и менее буйные, чем на той же Украине, но всё же…

Я тут вышел, понимаешь ли, один раз во двор, после сытного обеда свежим воздухом подышать, а там три жуткие хари ко мне ринулись, завывая и размахивая конечностями. Как я смог руку удержать и не пристрелить придурков бизонов, до сих пор не пойму. За вкусненьким они, видите ли, зашли. Оделись в какую-то хрень, маски страшные нацепили и стоят передо мной, козлиными голосами пожрать просят. Эх-х, надо было им хотя бы рога у масок отстрелить, что ли, а то, получается, уйма адреналина в крови зря пропала.

Потом, правда, мы с Машкой присоединились к вакханалии, зовущейся колядование, и тоже скакали в деревне Ходока не хуже кенгуру. Набрали мешок пирогов, наорались песен, ну, короче, отрывались по полной. В целом новогодние праздники запомнились довольно отрывочно: то в одной деревне гуляем, то в другой, а то и у нас на хуторе. Просыпаешься то у Ходока, то у себя в землянке, то на сеновале у какой-то вдовушки из Мишкиной деревни. Не-не, интима не было, там, вообще-то, много парней дрыхло, и похоже, лишь я один трезвый.

Ребята с девушками скинулись и арендовали у вдовы домик для посиделок, есть в этом времени такая традиция у сельской молодёжи. Родители к ней с пониманием относятся, нужно же детям развлекаться. Я на вечеринку попал случайно, и то благодаря братьям и «своим» песенкам. Маловат я как бы для «взрослых» развлечений, тут все возрастом от пятнадцати и старше.

Следует признать, за пролетевшие полтора столетия подростковые игрища не сильно изменились, такой же бардак. Что интересно, парней здесь гораздо больше, чем девиц, и говорят, по всей Енисейской губернии ситуация схожая. Женский пол не выглядит забитым, ха, даже наоборот: девушка спокойно может, если надоешь, кулаком в лоб заехать. Мне довелось такое видеть, пацан впоследствии минут пять в себя приходил и башкой тряс.

Тут показателен рассказ деда Ходока о предыстории сватовства Парамона к Маланье. Она родом из села Устьянское и как-то раз вместе с отцом заехала к Елисею Кондратичу в гости. Сынок Ходока, увидя её необъятное телесное роскошество, воспылал любовью с первого взгляда и, улучив момент, когда остался с ней наедине, полез обниматься. Девица, недолго думая, сгребла наглого приставалу в охапку и затолкала в узкий промежуток между печкой и стеной. Как ей удалось такого бугая в столь маленькую щель втиснуть, ума не приложу: там, наверно, и я-то еле помещусь.

Вот есть девушки в сибирских селениях! Кстати, бедолага ухажёр сам из-за печки выбраться не смог, его несколько человек оттуда извлекали. Шуток и подколок он наслушался вдоволь, но намерения жениться не оставил. Год брал измором неприступную крепость и добился-таки своего. Молодец!

За прошедшее время я многое узнал о крестьянской жизни, и в Сибири, и в России, ведь две деревушки как пример разного жизненного уклада всё время перед глазами находятся. Сибиряки живут явно богаче, у них если в хозяйстве две коровы и две лошади, то это бедняки, а для Мишкиной деревни это уже приличное хозяйство. У деда Ходока шесть коров, четыре лошади, мелкую живность и не сосчитать, а у каждого из его сыновей «скотский табор» ещё больше. Но, соответственно, и ухаживать за хозяйством приходится от зари и дотемна. Жуть! Не-е, я уж лучше буду у них масло, сыр и яйца на подстреленных зайцев выменивать, чем так горбатиться.

И в питании деревень наблюдаются отличия. Сибиряки каждый день мясо едят, а переселенцы из России до приезда сюда только по праздникам его видели. В дальнейшем мне необходимо постоянно помнить: сельская местность в европейской части империи нищая, покупательная способность у крестьян почти никакая, строить планы о продаже там крупных объёмов сельхозинвентаря бессмысленно. В Сибири же свободные деньги, несомненно, имеются, но самого народа маловато.

В последнее время особенно радуют изменения в характере отчима. Совсем другой человек стал: не пьёт, каждый день весёлый ходит, даже шутит порой, а Мишкину мать чуть ли не на руках носит. Вся агрессия ушла, будто и не было.

Гнат рассказал об одном случае, на Рождество произошедшем. Видел он, как двое пьяных к отцу со старыми обидами приставали. Стоят, поносят его по-разному, а тот улыбается. Один придурок, видя нулевую реакцию, ляпнул гадость про нашу мать. Зря он так. Всего два быстрых удара – и мужики улетели в одну сторону, их шапки – в другую, валенки – в третью. Отчим ещё посмотрел на барахтанье бедолаг в снегу, поржал над ними и домой направился. Ну, что тут скажешь? Хорошо, если я в отношении него неправ оказался.

Кстати, пьяные и от жён дома звездюлей получили: мать Мишки в деревне любят. Я лишь недавно узнал, что это благодаря ей люди смогли сюда переселиться. После манифеста об отмене крепостного права крестьянину для полной свободы нужно было выплатить откупные платежи, а большинству народа такие траты не по карману. Вот она и уговорила Мишкиного папашку отпустить всю деревню без откупных. М-да-а, я удивился, порядочные деньги мужик на ветер выкинул. Страшная штука… лябовь.

К середине февраля опять вошёл в ритм охота – учёба. С немецким разговорным у меня, похоже, уже всё на мази, сказалось самостоятельное изучение его в прошлой жизни. Теперь бы ещё с немецким письменным до лета освоиться, и будет всё в ажуре. А летом по-любому нужно за французский браться: нынче дворянин, не знающий французского языка (хотя бы минимум разговорного), воспринимается дворянским обществом как неуч и деревенщина.

В конце февраля пришла Масленица. У-у, тот же самый бедлам, что и святки-колядки. Не, ну невозможно нормально работать в таких условиях! Меня местные зимние развлечения уже начинают утомлять, а вот у Машки, наоборот, энергия бьёт ключом и счастье на лице нарисовано от уха до уха. Любит она веселиться и песни горланить.

После Масленицы Софа прижала меня к стенке с вопросами о будущем.

– Михаил, нам надо обсудить нашу дальнейшую жизнь.

Что-то наша красавица слишком официальна. Не к добру это.

– Нет проблем.

– Ты уже решил, куда мы переедем?

– Да. В Красноярск. Канск нам не подходит, перспектив маловато.

В памяти сразу всплыли воспоминания о захудалости местного городка. Вряд ли Красноярск сильно от него отличается, но лучше уж поехать туда, всё же и город побольше, и нас там не знают.

– Хорошо. А жить где будем?

– Дом купим. Постоянно в гостинице проживать накладно выйдет. Средств у нас на простенькое жильё должно хватить, а летом и на комфортное золота накопаем.

– Дом быстро не купить.

– Да, придётся поехать туда заранее.

Она задумчиво покивала своим мыслям.

– И когда ты планируешь переезд?

– Осенью. Как закончим золото намывать, соберёмся и двинемся, а если золотая жила закончится раньше, то раньше и поедем. То есть в начале лета нам придётся съездить посмотреть жильё.

– Нет, летом будет поздно. Если мы хотим следующую зиму в Красноярске встречать, необходимо ехать сейчас.

К такому повороту разговора я был не готов.

– А зачем так рано?

– Большинство сделок по жилью проходят загодя, так продавец получает возможность без спешки совершить переезд и обустроиться на новом месте, а покупатель ещё и в деньгах выигрывает. Нам также потребно время на выбор, ведь нужно не абы какой дом купить, а такой, который станет приличествовать нашему положению. Его надлежит осмотреть и при наличии недоделок наметить время к исправлению оных и изыскать для этого средства.

Оп-па! Ну-у… надо так надо.

– Понял. Когда едем?

Отпускать Софу одну я не собирался. Потерю денег из-за нападения каких-нибудь отморозков мы ещё сможем перенести, но терять нашу красавицу знахарку мы просто не имеем права. Да и деньги наши я хрен кому отдам.

– Через неделю Елисей Кондратич со своими в Канск на базар поедет. Нам желательно с ним отправиться.

– Хорошо. Машку в деревне оставим?

Софа стала неторопливо рассуждать:

– Я думаю, предварительный залог за дом потребуется большой, а поскольку намытое золото мы решили пока придерживать, значит, продаём в Канске всю добытую пушнину. Вот Машка нам и пригодится, торговать поможет. И ей развлечение, и нам спокойнее. А назад она с деревенскими вернётся.

Я, соглашаясь, кивнул. Да-а, спокойствие нам не помешает, слушать опять сестрёнкины жалобы, что мы её бросаем, совсем не хочется. Хутор на время отъезда в Красноярск придётся оставить, зимой тут малявке даже с бабой Вожей не стоит находиться. Пусть поживёт у Ходока, там ей рады будут. Мухтара с Ферей туда же определим.

Неделя сборов пролетела незаметно, и восьмого марта мы двинулись в путь. На санях да по накатанной дороге добрались до Канска раза в два быстрее, чем летом. Никаких ухабов и водных переправ, лепота.

Зима районный центр приукрасила: то, что раньше смотрелось грязно-серым, стало белым. Домов, на первый взгляд, порядком поубавилось, и они как-то в кучу все сбились. В этот раз мы остановились в скромном домике на самой окраине, у дальней родни бабы Вожи. Пообедали и пошли осматривать местные достопримечательности.

Долго глазеть по сторонам не получилось, Софа нас с Машкой к портному затащила: не дело, знаете ли, дворянам в крестьянских обносках шариться. Служитель нитки и иголки за полчаса всю душу вымотал: и так ему встань, и этак наклонись, ручки вытяни, согни, а когда он начал обсуждать фасон оборочек на моей сорочке, я его чуть не прибил. Слава богу, до драки дело не дошло: мужик понятливый оказался и далее на украшательствах не настаивал.

Но на девчонках он отыгрался по полной, да они, впрочем, и не сопротивлялись. Заказали себе по два дорожных платья. Тут с обсуждением оборок и кружевных воротничков всё обстояло замечательно, и мне пришлось пару часов умирать от скуки. Наведались мы также к сапожнику (в дороге понадобятся хорошие сапоги и сапожки), а потом обратно к месту ночлега направились, вечерние чаи гонять и новостями делиться.

Расторговались в субботу отлично, зимой народа, желающего купить-продать, не меньше, чем летом. Малая своим звонким голосом зазвала к нам полбазара. После торговли всем табором посетили Спасский собор, помолились за удачное завершение нашего с Софой вояжа. В воскресенье с сестрёнкой покатались с ледяной горки на берегу речки. Народа там резвилось полным-полно, и малышни, и взрослых хватало. Мне понравилось. Ненадолго впал в детство. На хуторе не до того было, а тут заботы отступили, накатила бесшабашность.