Текст книги "Сделай, что сможешь. Начало"

Софа, осмотрев раны, сказала: «Легко отделался. Придись удар чуть выше и левее, и не стало бы Мишки». Судя по взгляду, испугалась знахарка не на шутку. Я решил не оставлять «доброе дело» безнаказанным и с утречка ринулся по следам напавшей кошары.

За ночь свежего снега не выпало, и весь её путь просматривался чётко. Обнаруженные капли крови порадовали: значит, кисе тоже перепало, но на пятой версте кровь исчезла, а следы уходили всё дальше и дальше. Шлёпать неведомо куда не хотелось. Да хрен с ней, пусть поживёт… до следующей встречи.

Во вторник, возвращаясь с охоты, столкнулся ещё с одним сюрпризом, на этот раз хорошим (для разнообразия, видать). Показалось, из-за кустов выскочил волк, и лишь вскинув ружьё, я понял, что это собака. Сначала думал, кто-то из охотников поблизости шастает. Я прогулялся туда-сюда-обратно, покричал. Никого. А как домой пошёл, пёс пристроился рядом, да так и бежал за мной почти всю дорогу. Через пару километров вырвался вперёд и залаял. Из-за ближайшего кустарника вылетел очумевший заяц и метнулся в мою сторону.

Стрельба навскидку у меня всегда шла на отлично. Пять метров не расстояние, и далеко ушастый не ускакал. За зайцем вынырнул пёс, сел невдалеке и поглядывает. Выходит, он мне зайца подогнал? Забавно. Вырезал заячью ногу и бросил ему. Ого, слопал за считаные мгновения! Похоже, поголодать пришлось. Надо ещё мяса подкинуть.

Интересно, где ж он хозяина потерял? Возраст у собачуха явно предпенсионный, сам тощий, шерсть свалялась. В деревню отвести? Не-е, бесполезно, никому там старый барбос не нужен. К нам взять? А если чей-то? Ай ладно, у Софы спросим, как поступить. Возле самого дома четвероногий умелец умудрился выгнать под выстрел второго зайца, за что в награду получил потом миску тёплого бульона с косточками и мясом.

Больше всего новому жильцу обрадовалась Машка. К вечеру пёс был расчёсан, обихожен, намазан средством от блох и оставлен ночевать с козой. Наша рогатая надзирательница сперва приняла его не особо приветливо, но постепенно присмотрелась и принюхалась. Ни Софа, ни сестрёнка лохматого пришельца не признали, во всяком случае, в соседних деревнях они его не видели. Может, братья дельную мысль подскажут? Да и к деду Ходоку уже пора с поклоном на обучение идти; вполне вероятно, там и опознают старого пса.

В среду проснулся сам, и поздно. Встав и занявшись утренними процедурами, заметил странности в поведении девчонок: ходят с таинственным видом, периодически бросают взгляды в мою сторону и улыбаются. Не понял. Что за дела? На прямой вопрос только хихикают и ничего не говорят. Махнул рукой на их причуды и приступил к своим обычным занятиям.

Вышел на зарядку, осматриваю окрестности, поворачиваюсь и вижу: коза и пёс стоят бок о бок на крыше засыпанной снегом землянки. Эта милая картинка вызвала у меня смех. Два орла на вершине Кавказа! Они посмотрели на меня недоумённо и дружно отвернулись: мол, чё блажит хозяин, бог его знает, и нас оно не касается. Причём каждый развернулся в свою сторону.

О нет! Это ж двуглавый орёл! Успокоиться смог, лишь когда Софа с Машкой подошли, встали рядом и начали смотреть как на больного. И не объяснишь ведь им, что ж так зацепило. Нужно прожить мою жизнь, чтоб над этим ржать.

Ладно, Саша, повеселился, и хватит. Следует с гостем разобраться.

– Собака, иди сюда. Да-да, ты. Давай слазь с Олимпа. Поговорим.

Женская половина опять с сомнением ко мне приглядывается. А пёс спрыгнул и сел передо мной. Умный, стало быть.

– Ну, раз умный, то я тебе о нашей жизни расскажу, чтоб знал. Вот смотри: эту красивую женщину зовут Софья Марковна. Она здесь самая главная. Подчиняйся ей беспрекословно.

Софа фыркнула, развернулась и ушла.

– А эту маленькую хозяйку зовут Маша. Она всех кормит и обихаживает. Её приказы тоже необходимо выполнять.

Теперь фыркнула сестрёнка, ухитрившись повторить знахаркины интонации.

– С Ферей, вижу, ты уже познакомился. Она у нас за порядком следит. А наше с тобой дело – еду в дом приносить. Будем хорошо работать – станут сытно кормить. Ты пока откликайся на кличку Собака, другую нет смысла выдумывать: может, тебя в скором времени хозяин найдёт.

Он слушал очень внимательно, иногда посматривал на того, о ком я говорю, и помахивал хвостом. Люблю умных, даже немного жаль, если расстаться придётся. Сперва собирался звать его просто «Пёс», но это у меня иногда ассоциируется со словом «смердящий». Значит, назовём «Собака», ассоциация с «крымский хан» на слух гораздо приятнее[64]64
  Ассоциации главного героя связаны с фразами из фильма «Иван Васильевич меняет профессию».


[Закрыть].

После поохотился с лохматым напарником, и надо признать, мне понравилось. Мяса добыли раза в полтора больше, и чувствовал я себя как-то защищённее, что ли. Псинка оказалась сообразительной: бестолково не носится, мне не мешает, да и нюх острый.

Перед обедом, занимаясь чисткой оружия, увидел идущих к дому братьев с матерью. Та-ак, и что это они здесь сегодня забыли? До их подхода постарался быстренько свернуть работу. Думал, объяснят, что происходит. Ага, не дождался: из-за спины выскочила сестрёнка и с криком «Здравствуйте, гости дорогие! Пожалуйте в дом!» увела пришедших, а я лишь поздороваться успел и, как дурак, с отвисшей челюстью во дворе стоять остался. Не-е, пора завязывать с этими непонятками.

Ополоснулся, прихорошился и в землянку спустился. Стол накрыт, народ выстроился, на меня смотрит. Так и хотелось спросить: «А чё это вы тут делаете, а-а?» Но Машка опередила: подбежала, вручила махонькую корзинку с ягодами и леденец, чмокнула в щёку и поздравила с именинами. Ё-ё-ё…

Следом и остальные ко мне ринулись: мать пирог дарит, Гнат – корзинку с пирожками, Фёдор – туесок ещё с чем-то, Софа – аппетитный рыбник. Так вот чем рядом с печью в сарае пахло. Во конспираторы! А как я-то умудрился о празднике забыть? Хотя… да… рысь, собака, куча впечатлений… Но сейчас пора все заботы из головы выбросить. Тем более, началось веселье. Собравшиеся вокруг меня хоровод сплясали, исполнили знакомую с детства песенку «Как на Мишкины именины испекли мы каравай…». Разломили этот самый каравай над моей головой, осыпав гречневой кашей, и хором пожелали:

– Чтобы на тебя так сыпалось злато и серебро!

О, с этим пожеланием я абсолютно согласен. Потом мы болтали и песни пели. Меня уговорили повторить песенку про улыбку, а так как сестрёнка её тоже вызубрила, то спели мы вдвоём. Но на этом она не успокоилась и упросила спеть «Облака, белогривые лошадки». Дёрнул чёрт порадовать ребёнка второй песенкой. Довольные гости слушали нас и улыбались. В общем, славно отдохнули, даже веселее получилось, чем на дне рождения. Жаль только, собаку так никто и не признал.

В субботу взял копчёного зайца и пошёл к деду Ходоку на расправу, э-э… то есть на обучение. Полагаю, меня опять будут развлекать обширным запасом неведомых слов. По дороге в деревню в первый раз за время проживания здесь тоска ни с того ни с сего накатила. Вспомнилась прошлая жизнь, а реалии местной в чёрном свете представились. Захотелось в цивилизованные условия попасть… «принять ва-анну, выпить чашечку ко-офе».

У-у-у, кофе я зря помянул. Настроение ещё больше упало. Сколько клял себя за забывчивость в Канске. О-хо-хо, в следующую поездку хоть из-под земли, хоть несколько зёрен, но кофе купить необходимо, а то его запах уже по ночам сниться начинает.

В деревню причапал почти в похоронном настроении. Здороваясь с «учителем», еле улыбку на лицо натянул:

– Доброго здоровьичка, Елисей Кондратич! Как поживаете, всё ли в порядке?

Вот прикольно: все, кто с дедом близко знаком, зовут его Ходоком, и за глаза, и в глаза, только при чужих и для официальности вспоминают имя-отчество, а рискни я так по-простецки доброго дедушку назвать, даже не знаю, оторвут мне что или на какой острый и длинный предмет посадят. Когда у Софы об этом спросил, она лишь огромные глаза сделала и сказала: «Не вздумай». Выходит, не дорос я ещё до «высоких отношений».

– Хех, глико, Вожа, ученичок пожаловат. А я уж баял[65]65
  Баять – говорить (сибирский говор).


[Закрыть] те, запамятовала Софьюшка.

– Нет. Мы об оказанной чести не забыли, но сначала с домашними заботами разбирались. Вы уж не взыщите, коль не ко времени пришёл.

– Да заходь, не боись.

Эх, теплилась слабая надежда, что обратно отправят.

– А пёс у тя откедава?

– Приблудился. Взял с собой, вдруг вы узнаете.

– Знам, знам. Золотничники с Усолья летом мимо шли, с ними был. Видать, в тайге сгинули, иначе один не шастал бы.

– А куда шли?

– Хех, разе хто скаже, куда за золотом идёт.

– И что ж теперь с ним делать?

– Да може у себя оставить. Хороший пёс, да-а. Люди плохие были, а пёс хороший. Ну, айдате-ка[66]66
  Айдате-ка – пойдем (сибирский говор).


[Закрыть] полдничать.

– Благодарствую, Елисей Кондратич.

Ох, если придётся долго с этаким почтением болтать, язык точно отвалится. И так-то Софа два дня гоняла – учила разговору со старшими, пока я свирепеть не начал. Эх, грехи наши тяжкие! И ведь что обидно, дедок старше-то меня ненамного, но попробуй о таком заикнись. Да уж, представляю картину маслом.

О-о, пироги с грибами – просто объедение! Баба Вожа – супермастер выпечки, Софе бы этот талант. Но… тут мне не свезло. А забавные выверты в местном говоре бывают. Например, грибы называют «губы», пирог с грибами – «губник», а губы насмешливо именуют «брыла». Картошку же и вовсе яблоками зовут: не видели в Сибири настоящих яблок, не растут они здесь.

Да и обычные русские слова приенисейские старожилы частенько видоизменяют. Одни буквы заменяют другими: вместо господин говорят восподин, вместо бумага – гумага. Выбрасывают отдельные звуки при произношении: знат – это знает, играм – играем, гулям – гуляем. «Щ» заменяют на «шш» – чашша, шшавель, шшиколда. Некоторые слова употребляются с добавлением «чи» (помогчи, легчи, волокчи, пекчи, секчи, берегчи) и с добавлением «ка» (на-ка, возми-ка, нету-ка, выйди-ка, найди-ка). Иногда отбрасываются окончания, и говорят не белая шуба, а бела шуба, проста одёжа, высоко дерево, ровна дорожка. В общем, для меня слушать всё это – сплошное развлечение.

– Скусно?

– М-ду… мм… хусно, – еле смог выдавить ответ на Вожин вопрос.

Они уже поели, а мне было никак не остановиться. Вкуснятина же!

– Губы хать не поганки тебя брать научили?

– Угу.

Вот, кстати, ещё один любопытный факт. Из всего разнообразия имеющихся в лесу полезных грибов сибиряки сейчас собирают дай бог десятую часть. Так уж сложилось: людей здесь мало, а грибов до чёрта. Соответственно, все стараются собирать только самые лучшие (по их мнению), остальные грибы, даже если известно об их неядовитости, брать всё равно брезгуют. Да и вообще, многие хорошие грибы у старожилов чуть ли не поганками считаются.

– Те, что исть можно, знамо, ведомы?

– Да их все есть можно.

Баба Вожа и дед уставились на меня с неподдельным интересом и удивлением. Не вовремя мне анекдот из двадцать первого века вспомнился.

– Эт как же?!

– Ну-у… есть можно все, но некоторые всего один раз.

Суть шутки они поняли не сразу, но всё же её оценили:

– Хех, славный паскаружник[67]67
  Паскаружник – насмешник (сибирский говор).


[Закрыть] у Софьюшки объявился. Знать, потому к нам сегоду[68]68
  Сегоду – в этом году (сибирский говор).


[Закрыть] на жильё и не кажет.

Тут я узнал, что Софа прошлую зиму в доме Ходока провела, а по весне опять в землянку вернулась. Получается, моё появление и приход Машки отвлекли её от переезда на «зимнюю квартиру»? Или приставания Ходока достали? Да не, это он на стороне петухом ходит, а дома лишь вокруг своей бабули крутится и других женщин не замечает.

После сытного обеда вышли с дедом во двор, на скамеечке посидеть, о ружьях поболтать. Моё осмотрели и вынесли вердикт: детская игрушка.

– Э-э-э, не знат наши прадеды фистонных[69]69
  Фистонных – пистонных.


[Закрыть] ружей, да зверя бивали поболе нашего. И нам того не надоть. Ты зачем эта ружо-то надрат?

– ???

– Блястит. Зверь сляпой, думашш?

Блин, да где блестит-то?! Обычное матовое железо. Я малость протёр его маслом от ржавчины. А как иначе-то? И тут мне торжественно представили ружьё, «како надат». Мама дорогая, кто ж над ним так поизгалялся? Оно ж, поди, насквозь ржавое. И что это за палочки к нему верёвками прикручены? Дед Ходок горделиво вложил в мои руки это чудо каменного века, чтоб я, так сказать, смог восхититься мастерством кузнецов прошлого. Ага, издевались-издевались над ружьём, а оно до сих пор стреляет.

Тяжеленное, примерно десятого калибра. Гранёный ствол покрыт ржавчиной лишь снаружи, внутри всё старательно надраено и смазано, а привязанные деревяшки – это, оказывается, спусковая скоба. Офигеть!

– Ружо со ржой должно быти, а не то зверю тя сверком выдаст.

Ну да, у меня и так не сверкает, а когда я ствол белой тканью обмотаю, вообще незаметно станет.

– Домой придёшш, железо мокрой тряпицей оберни-ка и на ночь оставь. И так несколько дён.

Ага, счас, разбегусь только! Если у него все советы такие, мне здесь делать нечего.

Далее дед в лес повёл, захотелось ему на мою стрельбу взглянуть. С собой он прихватил какие-то длинные палки и своё большое ржавое чудо. За околицей постоял, поводил носом и, что-то для себя решив, махнул рукой:

– Айдате-ка. Допережь[70]70
  Д опережь – сперва (сибирский говор).


[Закрыть] до катушки[71]71
  Катушка – ледяная горка (сибирский говор).


[Закрыть] дойтить надот.

Пока шлёпали, развлекались охотничьими байками, но чуть не дойдя до горки мне пришлось прослушать нотацию в виде получасового монолога. А всё потому, что отныне уже мой пёс (фиг я его теперь кому отдам!) выгнал на нас из кустов зайца, а я ушастого на автомате подстрелил.

Дед, увидев это, сначала оторопел, потом пожевал губами, собрался с мыслями и, хищно выставив бороду, взялся меня отчитывать. Смысл его зажигательной речуги заключался в том, что нельзя стрелять навскидку. В Сибири сейчас так не стреляют. НИКТО не стреляет! Тут взлетевшая птица не рассматривается как добыча. Вот сядет, тогда конечно. Сибирские охотники (их называют промышленниками) бьют зверя, аккуратно выцеливая. Без разницы, в засаде ты сидишь, преследуешь кого или просто случайно столкнулся, главное, хорошенько прицелься.

По сути, для этого времени понятно: в движущуюся мишень попасть трудно, а перезарядка ружья – дело долгое и зачастую связанное с риском для жизни. Например, когда охотишься на медведя: не попадёшь в него с первого раза – считай, пропал. Кроме того, стоимость выстрела (порох плюс свинец) для крупнокалиберных ружей, которые здесь чаще всего используются, довольно существенна.

Столетиями вырабатывалось правило: один выстрел – одна добытая животинка. Все риски вроде пальбы навскидку должны исключаться. На тех, кто так делает, смотрят как на дураков и охотниками не считают. В основном стараются охотиться на крупного зверя: пуле не важно, с медведем она встретится или с зайцем, но мяса и шкуры больше у медведя. Поэтому и предпочитают промышленники крупные калибры, чтоб пуля, даже пролетая рядом с добычей, сбивала её с ног воздушной волной. Ха… шутю.

Из дробовика следует стрелять, также тщательно прицелившись. Их, кстати, в Сибири не любят, э-э… точнее, не так. Дробовик уже как бы роскошь, баловство, развлечение для богатых, с ним только за дичью ходить. Будешь дробью или картечью зверя бить – шкуру испортишь, а здоровую зверюгу и взять-то не сможешь.

Да-а, вставили мне пистон. И ведь не объяснишь «учителю» метод интуитивной стрельбы, не поймёт дедуля, не дано. Ему не представить мгновенного прицеливания и выстрела на одной интуиции. Фитильные и кремнёвые ружья, которыми он привык пользоваться, не сразу стреляют. После нажатия на спусковую скобу загорается порох на затравке (тот ещё пшик прямо в лицо), и уж затем происходит сам выстрел. Нормальная задержка – полсекунды-секунда, и всё это время необходимо зверя в прицеле удерживать.

Наконец мы с Ходоком дошли до небольшого овражка, где и принялись дырявить отдельно стоящую берёзу. Сперва я показывал, что умею, потом и дед из моего ружья пальнул, причём достаточно метко для незнакомого оружия. Немного повертел его в руках и подытожил: «Мало, да крепко бьёт». Так и хотелось гордо ляпнуть: «А то! Сам выбирал», но промолчал, наверно, скромность включилась.

Из ржавой пищали тоже постреляли. Оказывается, принесённые палки нужны как подпорки: с рук из этой бандуры целиться невозможно, а на подставке удобно. Моё ружьецо на фоне этого монстра игрушечным выглядело. Ходок, начав стрелять, помолодел лет на дцать: взор огнём горит, впалая грудь вдруг колесом выгнулась. Не на шутку раздухарился старый перец, я его таким лишь возле красивых женщин видел.

Когда он прицелился из своей большой железяки, видок его напомнил мне мушкетёров Людовика XIV. Нацепи ему шляпу с пером, и вылитый Д’Артаньян на пенсии получится, разве что жиденькую бородёнку малость причесать и подрезать придётся.

Из дедова ружьишка я всего один разок бабахнул, мне с лихвой хватило, здоровенный синяк обеспечен. Как на ногах-то устоял, не пойму. Дед весело похихикал, взирая на мои гримасы и потирания ушибленного плеча. У-у, смешно ему. Его бы самого к пушке прислонить и шандарахнуть из неё, чтоб ощутил все прелести отдачи. Эх-х, какой я всё-таки ещё маленький. Ну то есть тельце пока ещё не шибко выросло.

Перед уходом старательно выковыривали пули из берёзы: свинец денег стоит. Возвращение прошло уже веселее. Ходок как стрельбой вдохновился, так с тех пор и пребывал в благодушном настроении. Да и у меня утренняя хандра тоже пропала, я даже похохотал от души, услышав пару прикольных охотничьих баек. Воспользовавшись ситуацией, дёшево сторговал у деда лыжи, соответствующие моему росту и весу. Скоро снега навалит по горлышко, без лыж по лесу не походишь, а старые Софьины слишком неудобны – громоздкие.

Уже в деревне дед преподал мне ещё один урок по обиходу пищали. Ужас! Увидел бы подобное мой армейский командир – пристрелил бы на фиг за издевательство над оружием. Дедок отмотал от ружья деревяшки, заткнул щепкой дырку затравки и, сказав: «Пущай гарь отмокает», налил полный ствол воды. Минут через пятнадцать слил грязную воду, открутил и подёргал казённик, но снять не смог. Недолго думая, подобрал камень во дворе и хорошенько саданул им по упрямой детальке. Она, несчастная, не выдержав напора, отвалилась.

На этом частичный разбор оружия был завершён. Дальше Ходок сухой ветошью на шомполе продраил ствол и отнёс ружьё на печку сохнуть. Слава богу, меня не попросили повторить этакую чистку и для моей мелкашки. Не представляю, как отреагировал бы. Напоследок мы ещё поболтали о повадках местного зверья, и я, простившись, пошёл домой. Оба остались довольны проведённым временем. Договорились на продолжение обучения в понедельник.

По дороге я объяснил приблудившемуся собачуху, что он теперь официально включается в наш маленький, но дружный коллективчик и переименовывается в Мухтара: очень уж я любил в детстве фильм «Ко мне, Мухтар». Псу, впрочем, было без разницы, как его станут звать, внимательный взгляд говорил лишь об одном: «Вы, главное, есть побольше давайте, остальное – ерунда». Вот и замечательно.

Приходившего за знаниями Гната дома не застал, но Машка, как автоответчик, исправно передала все свежие деревенские новости. У матери с отчимом всё прекрасно. Он уже три недели не пьёт и никого не бьёт, на улице со всеми почтительно раскланивается, улыбается и шуточками сыплет, а узнав, к кому по выходным детки шастают, скандала не устроил. Если честно, не ожидал. Приятное известие. Глядишь, и наладится у них жизнь.

Глава 9

В воскресенье, как и предполагал, старшего братишку начал тренировать отдельно: ну не поспевают за ним Фёдор с Панкратом, хоть ты плетьми их подгоняй. Вроде и пыхтят усердно, и трудятся рьяно, а дело еле продвигается. Они, несмотря на свой юный возраст, на занятиях выглядят старыми, закостенелыми пентюхами, ей-богу! Других слов и не подобрать. Полагаю, настоящими рукопашниками им никогда не стать. Не их это.

После обеда меня насторожили вопросы ребят об окружающей местности: любопытно им, видите ли, стало, куда от Софьиного хутора тропинки ведут и имеются ли поблизости примечательные места. Вот, ёлы-палы, только этого нам и не хватало! Постарался, ничего не сообщая, ненавязчиво порасспросить, а на фига им это, собственно, нужно. Оказалось, в деревне молодёжь, проведав о частых походах ребят к знахарке, заинтересовалась «проклятым местом». Ну, так они нашу землянку с ближайшей округой называют.

Этакое дурацкое название появилось ещё до приезда Софы. Жил тут лет пять назад страшненький старикашка, пугал окружающее население всякой ерундой, проклятия разные измышлял, конец света предрекал, а потом сгинул не попрощавшись. После охотнички из Канска попытались перезимовать, но одного из них сразу же медведь задрал, а другой в пургу замёрз недалеко от землянки. С тех пор до Софы сюда никто и не захаживал.

Я у неё однажды наводил справки про тёмную историю нашего места жительства. Над моими вопросами от души посмеялись и уверили, что черноты ни в землянке, ни рядом с ней нет. Насочиняли люди ужасов с три короба, и разубеждать их бессмысленно.

Мне, естественно, страх местных был на руку – хорошая защита золотого прииска и бобров. Но теперь возникает опасность хождения по округе неприкаянных балбесов, доказывающих свою храбрость. А нам оно надо? Эх, чего бы такого придумать?

– Ребята, не советую вам здесь по лесу бродить, – начал я, заговорщицки приглушив голос.

Бизоны сразу купились на доверительные интонации и придвинулись ближе.

– А чё так?

– Да Софья Марковна нечистую силу укрощает, накрутила вокруг неведомо чего. – Я как бы с опаской глянул в сторону землянки. – Тут лишь дорожки к деревням безопасны да пара тропинок мне для охоты, а остальные… – Опять оглянувшись, я уже тише продолжил: – Даже не знаю, кем протоптаны.

Рожи у пацанов были на загляденье ошарашенные. Гнат и тот стоял задумчивый.

– Брешешь?

– Вот те крест! – Я истово перекрестился. – В округе и животные некоторые не животные совсем.

– Как это?

– Не знаю. Но запретили мне охотиться рядом с домом. А кое-куда и заходить-то нельзя.

Посмотрев на землянку в очередной раз, я ещё тише продолжил:

– Чую, сторожат они Софьину поляну от чужих.

Глаза у приятелей стали по пять копеек, а у старшего, наоборот, сузились.

– Я зашёл недавно в места запретные, так меня рысь потрепала. С виду вроде бы рысь.

– Брешешь?

Э-э, ребятки, повторяетесь. Ничего-ничего, рубаху долой, демонстрируем боевые отметины.

– Во, видели?

О, как вас проняло-то! Тут и коза из-за угла землянки вышла и уставилась на нас, а мы на неё. Наверно, в этот момент у пацанов все сомнения в моей правдивости пропали.

– Пока Софья Марковна всю нечистую силу не переведёт, лучше поосторожнее здесь ходить, бережёного Бог бережёт.

Чёрт, а не переборщил ли я с внушением? Ладно хоть не перед обедом пацанов накрутил, а то аппетит у них сейчас, полагаю, надолго пропал. Ещё минут пять вдалбливал в их головы мысль: мол, так-то всё нормально, знахарка защищает, но на всякий случай соблюдайте определённые правила. Думаю, до ребят дошло. Насчёт деревенских предложил особо не заморачиваться, сочинить им что-нибудь пострашнее, а себя в героическом амплуа представить. Приятели поблагодарили за совет, попрощались и свалили.

Гнат, проводив их взглядом, спросил:

– Соврал?

– Нет. Так… немного преувеличил, для их же пользы. Опасно тут посторонним по лесу шастать.

– Коза поэтому на людей кидается?

Не совсем поняв его вопрос, постарался ответить обтекаемо:

– Поверь, если вести себя уважительно по отношению к хозяевам, Феря никого не тронет.

Он задумчиво кивнул, и подошедшая Машка приняла эстафету учительства. Надеюсь, мою воспитательную работу не испортит.

С понедельника начали охотиться вместе с дедом Ходоком. Меня принялись учить, как в зимнем лесу зверя выслеживать, как следы распутывать и кто какие следы оставляет. Короче, всему тому, что я и раньше знал. С нами три собаки. Мухтар в основном рядом бежит, а два дедовских кобеля носятся по округе. Зверя добывается мало. Ну… учёба же, едрить её!

К концу недели сильно похолодало, по ощущениям температура ниже минус пятнадцати градусов по Цельсию опустилась. Однако дед говорит, начало ноября нынче необычно тёплое. Да и вообще, осень в этом году не в пример жарче последних лет, и потому по всем приметам зима ожидается холодная.

В выходные пошёл густой снег, видимость упала, но бизоны назло погоде пришли. Тренировались в сарае, хотя и не предназначен он для такого количества народа. Перед уходом ребята с хохотом рассказали, как они пугали деревенских байками о «проклятом месте». Такого напридумывали, мне аж дурно сделалось. Наверно, народ теперь помирать станет, но к нам не пойдёт. Эх-х, порушили мы знахарке лечебный бизнес.

В понедельник ближе к вечеру потеплело. Софа, видно что-то почувствовав, попросила наполнить водой бочки, горшки, берестяные туеса и плошки. До потёмок я туда-сюда с вёдрами бегал. Заодно мы устроили внеочередные постирушки и сами помылись. А во вторник началась пурга. Мело страшно, сарай скрипел, потрескивал, но держался. И это в лесу. О том, что в степи у Канска творится, даже представлять не хотелось.

Пять дней свистело, визжало и выло не останавливаясь, и лишь когда мы подъели все мясные запасы и перевели почти всю воду, снежная круговерть наконец-то улеглась. Как жили эти дни, трудно передать словами. Из дома не высунуться. Я первые три дня изредка выбирался снега набрать, но потом внешнюю дверь окончательно завалило, и её стало не открыть. А у нас печка и свечи коптят, мы, естественно, тоже ароматов не добавляем, ведь в связи с экономией воды нормально уже не помыться; при этом землянка проветривается плохо, и, соответственно, запашок в ней к концу заточения оставлял желать лучшего.

Но зато мы с Машулей хорошо продвинулись в изучении немецкого языка: болтали целыми днями напропалую, делать-то нечего. Сам собой получился метод полного погружения в языковую среду.

В воскресенье проснулись от тишины. Отвыкли уже. Внешние двери целый час открывали, уж больно сугробчик плотный за ними образовался. Первой в небольшую щель протиснулась Машка и принялась откапывать выход, затем и я вылез. Эх, ставя входную дверь, я кое-чего не учёл. У деревенских домов для защиты от снега крыльцо высокое имеется или небольшая прихожая – сени, где наружная дверь внутрь открывается. М-да, непорядок. Надо что-нибудь сообразить, а то каждый раз после снегопада откапываться придётся.

На улице стоял прекрасный солнечный денёк с лёгким морозцем, и только снежные заносы напоминали о бушевавшей вчера непогоде. Сугробы намело в полсарая, землянка вообще сплошной сугроб. Дружно взялись свои хоромы откапывать и приводить в порядок, до самого вечера дом и тропинки разгребали. Радует, что крыша моей постройки выдержала недельную снежную круговерть.

Эх, завтра поохочусь! Мяса хочу, и побольше. А сейчас мыться, мыться и ещё раз мыться. О-о, много тёплой воды, какое счастье. Сначала, правда, девчонки намывались, а я всё воду таскал и грел, но дошла очередь и до меня. О блаженство, я вновь ощущаю себя чистым!

Когда утром встал на лыжи и пошёл в лес, душа запела. Солнце и чистый воздух после недельного затворничества человеку просто необходимы. Но радость мне слегка подпортили: свежий снег очень мягкий, держит плохо, лыжи глубоко проваливаются. Мухтар, бедолага, по брюхо в снег уходит. Передвигается скачками: прыгнет, провалится, опять прыгнет и снова провалится. Пытался его дома оставить, но не получилось, рвётся в бой. Видно, тоже по охоте соскучился.

Целый день я бродил, еле ноги переставляя. Лес преобразился, деревья в снежные шубы оделись, красота. Ветра нет, тишина, и никого кругом. Куда все делись? Следы кое-где есть, а зверья нет.

Под вечер добрёл до Волчьего ручья. У бобровой запруды чисто, значит, бобрики не вылезали, а вот вдоль ручья кто-то прогулялся. Снега здесь не слишком много намело, следы видны отчётливо, причём следы медвежьи, но маленькие. Чёрт! Медвежонок. А поблизости ведь, скорее всего, и мамаша шастает. И какого хрена, спрашивается, не спят? Ненастье из берлоги выгнало? Или охотники?

Мухтар, принюхавшись, зафыркал: не нравятся ему медведи. Впрочем, как и мне, не с моим ружьишком на них рот разевать. Но следы ведут к нашему золотоносному прииску, поэтому не помешает посмотреть, что там творится. Так, крадёмся дальше очень осторожно. Перешёл на другую сторону ручья и стал потихоньку пробираться вперёд. Пёс сразу уяснил манёвр и медленно двинулся рядом.

Выйдя к месту раскопок, я чуть не присвистнул от удивления: медвежонок, паразит, старательно роет яму там, где мы золото копали. Тут мне глаза резануло несоответствие: какой-то он не такой. Не понял. Это ж не медведь! Похож, но не он. А-а, блин, росомаха! Фу-у, я уж испугался и о мутантах подумал. Сколько охочусь, никогда не встречал этого зверька, ни в той жизни, ни в этой. Что ж, уже легче, не надо опасаться медвежьей мамы.

Подобрался поближе, прицелился. Зверюшка периодически поднимала голову и, замерев на пару секунд, прислушивалась. В один из таких моментов я её и подловил. А нефиг наше золото тибрить!

Мясо у росомахи невкусное: сухое и пахнет, хм… не понять, чем пахнет, но есть противно. А что делать? За отсутствием хорошего приходится употреблять всякую гадость. Зато шкура всем приглянулась: мех густой, приятный на ощупь, шапка из него выйдет замечательная. Сейчас, кстати, о шапках-ушанках никто и представления не имеет. Значит, будем вводить новую моду, а то местный головной убор – треух, отдалённо напоминающий будёновку, – мне не нравится.

Вечером Софа расставила пять свечек по землянке, усадила нас с сестрёнкой за стол, а сама села напротив.

– Сейчас нам следует помолиться за возрождение хорошего человека Александра. Пожелайте ему от всего сердца счастья, радости и долгих лет жизни.

О-о-о, я и забыл. Сегодня же мой день варенья. А ведь действительно возрождение. Машуля смотрит с недоумением, но молитву начинает. Ну и я помолюсь за себя любимого. Если в будущем году отсюда съедем, отпразднуем уже моё, а не Мишкино появление на свет. Нужно основательно подумать над тем, как такое сестрёнке преподнести, а то в прошлый раз ерунда получилась: снизошло… вошло… вышло…

На другой день собрался я на длительную охоту. Оделся потеплее, еды с собой побольше взял, пошёл и… почти у самого дома подстрелил оленёнка. Наповал. Одним выстрелом. Сам не ожидал, палил навскидку, не успев мозги включить. Как-то неожиданно он метрах в десяти от меня из кустов выпрыгнул, даже Мухтар не среагировал. От выстрела оленёнок дёрнулся и сделал скачок в сторону. Я уж решил, промазал, череп-то моя пуля вряд ли пробьёт. Оказалось, пробила, сантиметрах в трёх от глаза, и удрать живность попыталась, можно сказать, на автопилоте.

Из-за кустов раздался топот уносящегося прочь оленьего семейства. Эх, если бы не глубокий снег, если бы не этот выскочивший из кустов малолеток, мы с Мухтаром могли бы и покрупнее оленя завалить. Расстроился немного, но похвалить себя не забыл: ну я мастер, и пяти минут по лесу не погулял, а уже столько мяса надыбал. В следующий раз, как на охоту соберусь, сначала на землянку залезу и осмотрюсь. Весьма вероятно, никуда идти и не придётся, вдруг что-нибудь рогатое нагло бодает наш сарай. Хе-хе, неужто белая полоса в жизни началась?