Текст книги "Сделай, что сможешь. Начало"

– Хорошо. Заверните. – И, повернувшись ко второму продавцу, стоящему чуть в стороне, продолжила: – А ты проводи нас к оружию, что-то я его у вас не вижу.

– Пожалте сюда, сударыня, – засуетился второй намасленный. – У нас богатый выбор, в других лавках такого нет.

Что здорово прикалывало в сложившейся обстановке, так это моя прозрачность. Рядом со своей спутницей я становился в упор не видимым ни одним из продавцов: всё их внимание поглощала величественная красавица Софья Марковна. И лишь когда она попросила меня отобрать нужное из предложенного, эти шустрики осознали тот факт, что клиентов двое, а не один. Меня даже узнали и первый «лефоше» в руки дали с явным неудовольствием.

Но по мере того как я осматривал револьверы, некоторые чуть ли не полностью разбирая, на лицах продавцов появлялось всё больше уважения. К сожалению, особой радости мне это не доставило, ведь, кроме двух шпилечных «лефоше», в закромах «универсама» нормального оружия не оказалось. Мало того, из этой пары подходит всего один: не брать же мне пушку калибра четырнадцать миллиметров, её и держать-то тяжело. Остальные машинки были капсюльные, возиться с ними не вижу смысла.

В результате мы стали обладателями миниатюрного шестизарядного револьверчика калибра семь миллиметров со складывающейся спусковой скобой. Своим видом он напомнил мне легендарный наган. Для дам в самый раз, и для меня сейчас тоже. Сделан в Бельгии, и довольно-таки неплохо. Правда, коробка, в которую он упакован, больно уж здоровая, ну да ладно, куда-нибудь приспособим. Жаль, патронов маловато: двадцатка в коробке и пара запасных упаковок по двадцать пять штук. Половину только на пристрелку сожгу.

Не прекращая удивлять работничков лавки, принялся за осмотр охотничьего длинноствола. У-у, с казнозарядками полный облом: парочка продаётся по заоблачной для нас цене – сто пятьдесят рублей штука. Нам такое не по карману и не по статусу, да и патроны к ним бумажные. А с третьим ружьишком, восьмого калибра, лишь Терминатор справится. Не-е, лучше я на дульнозарядные ружья погляжу.

Ради любопытства приподнял самое массивное; полагаю, килограммов на десять оно потянет, в ствол аж два моих пальца входят. Представляю отдачу этого монстра. У приказчиков, наблюдающих за моими действиями, глаза на лоб полезли. Хе-хе, наверно, подумали, у мальчишки гигантомания началась.

А вот и нет, я выбрал скромненькую гладкоствольную мелкашечку, уж очень приглянулась. Мой размерчик! Если постараюсь, то и лося завалить смогу. Весит каких-то пару кило, и пускай ствол ненарезной, мне без разницы, в тайге дальше чем на сто шагов стрелять и не придётся. Главное, ружьё капсюльное (хотя их здесь почему-то пистонными называют), и никакой тебе возни с фитильным или кремнёвым замком. Не надо мучиться с розжигом фитиля или заточкой кремня; зарядил ружьё, надел капсюль на затравку – всё, можно стрелять. Дороговато, конечно, двадцать рублей, и капсюли недешёвые, но оно этих денег стоит.

Пули к нему нужно отливать самому, поэтому сразу купили пулелейку и приличный кусок свинца. Порох продают всего двух разновидностей. Решил не экономить, взяли бочонок мелкого винтовочного. Он подороже, но качеством превосходит мушкетный, да и для мелкашки зимой больше подходит. На сильном морозе, слышал, были казусы у маленьких калибров с дымными порохами: пуля не вылетала из ствола, а зачастую просто выпадала.

До кучи приобрели весы (хочется поэкспериментировать с величиной заряда), а также мерные латунные стаканчики и немного пыжей для начала. А вообще, пыжи реально и на хуторе делать, войлок деда Ходока тут наверняка сгодится. Следует поговорить с ним об этом после возвращения.

Оставив Софу расплачиваться, я метнулся с бумагой, ружьём и другими мелкими покупками к нашей телеге, где и схоронил всё среди прочих вещей. Во второй заход на подгибающихся ногах притаранил бочонок с порохом; тяжёлый, зараза, но, боюсь, на зиму мне даже его не хватит. Наша компания провожала мои пробежки удивлёнными взглядами, но вопросов никто не задавал.

Потом мы со знахаркой пошли в соседнюю торговую точку, где я ранее приметил парочку неплохих зеркал и оконные стёкла. Когда осматривали товар, приказчик увидел у меня под мышкой коробку с «лефоше» и предложил взглянуть на их пистоли. Вот гад! И ведь нашёлся у него в загашнике такой желанный для меня револьвер – английский Adams.

Захотелось схватить приказчика за шкирку и бить головой о прилавок, приговаривая: «На витрину товар выкладывай, на витрину». Не, ну кто так работает?! В этой лавке, видите ли, четверть товара в подсобке валяется. Чуть не проворчал: «Совдепия, блин».

М-да, а всё-таки «адамс» для меня пока игрушка тяжёлая, как-никак калибр 11,4 миллиметра, но отказаться от него выше моих сил. Махнул рукой и взял. А шоб было! И хоть стоит он в полтора раза дороже «лефоше», но зато привычный револьвер центрального боя. Купил, как сапоги – на вырост. Дорвался, маньячишко, до сладкого. Порадовала кислая рожа продавца, который выводил меня на улицу за ухо: ему с мальчишкой торговаться приходилось, а якобы покупатель молча с улыбкой стояла рядом.

Попросил сложить обе коробки вместе и обернуть бумагой. Ружьё вызовет вопросы, но объяснить его приобретение можно – для охоты; а покупка знахаркой двух револьверов будет воспринята всеми с изрядным недопониманием, так что пусть уж лучше о них никто и не знает. Взяли сотню патронов про запас к «адамсу» и масло конопляное для чистки и ухода за всем арсеналом. Также прикупили четыре оконных стекла, ну и, естественно, два зеркальца: одно маленькое с ручкой, для Машки, второе побольше, на стол для всех. Стеклянное тщательно упаковали в ящик, проложив аккуратно сеном, а то иначе по местным дорогам одни осколки довезём.

Кое-как дотащил покупки до телеги, Софа налегке гордо шествовала следом. Встречала нас вся честная компания.

Дед Ходок задумчиво почесал бороду и поинтересовался:

– Софья Марковна, матушка, ты никак мальца охочему делу учить собралась?

Ишь ты! Верно сообразил, кому мелкашка предназначена.

– Зима на носу, Елисей Кондратич, а нас нынче трое. Пускай зверя правильно добывает, промысловики подсобят.

– Анадысь[61]61
  Анадысь – тогда (сибирский говор).


[Закрыть] смотри-ка, чему бы плохому не обучили. Люди не тутомны[62]62
  Не тутомный – не местный (сибирский говор).


[Закрыть], мы их не знам, токмо вам, матушка, и представились. Можа, варнаки[63]63
  Варнак – преступник, каторжный (сибирский говор).


[Закрыть] каки.

– С варнаками я и говорить бы не стала.

Сказав это, Софа весело взглянула на меня. Камешек в мой огород, что ли? Подкалываем? Ню-ню. Атамстю!

Дед Ходок, соглашаясь, покивал головой и предложил: пока «наши охотнички» по тайге шастают, мальчишку, то есть мою скромную особу, он может и сам поднатаскать обращению с оружием. Ё-ё, не было печали, купил пацан ружжо. Вот счастье-то привалило, откуда не ждали. Не-е, надо от него отказываться. Но как ни строил я кислую мину и ни подавал знаки бровями, знахарка не отреагировала. Чуток подумала над предложением и согласилась. Ну, я ей дома выскажу кучку ласковых слов!

В результате мне пришлось минут пятнадцать стоять и выслушивать поучения деда – «чаво мне поперву нонча знат надот». В ответ очень хотелось приколоться и сбацать что-нибудь по фене двадцать первого века, типа: «Без базара, пахан. В натуре, всё ништяк замастырим», а потом посмотреть, как вытянется его физиономия и челюсть на землю упадёт. Жутко чесался язык, я скрипел зубами и с трудом давил улыбку. Ох, еле сдержался.

Всё бы ничего, перетерпеть малость, и отстанет, но тут я увидел вышагивающего по площади кузнеца, с которым не так давно обсуждал паровые котлы. Твою ж дивизию! К нам ведь рулит. Бли-ин. Во я попал! И кто, спрашивается, тебя, Саша, за язык тянул? Помочь решил человеку? Забыл, что хорошие дела наказуемы? Ну вот, расплата не заставила себя ждать. Теперь все в нашей глуши примутся обсуждать это историческое событие, и каждая собака в ближней округе прознает, какой необычный пацан поселился у Софьи Марковны.

Я потихонечку сдвинулся в сторону и спрятался за болтающим дедом, но не помогло: меня, похоже, издалека приметили. Подошедший кузнец со всеми вежливо по здоровался, даже расспросил, как торговля прошла. Я уж понадеялся: пронесло. Ага, фигушки! Через некоторое время нежданный визитёр осведомился, чей это такой смышлёный паренёк, а дальше уже он со знахаркой разбирался. Слава богу, мы втроём чуть отошли от общей компании, и народ всего не слышал.

Товарищ по первому снегу переезжает в Красноярск, там у него мастерская отстроена. Соответственно, заранее подбирает толковых работников себе в помощь и поэтому предлагает мне стать учеником механика. Надо признать, очень заманчивое предложение для пацана из деревни: будут кормить, учить и изредка денежек давать. Если бы это предложение поступило в первый день попадания, не раздумывал бы ни минуты. А нынче на кой оно мне сдалось?

У-у-у, Софа-то как смотрит. Неужели так боится моего ухода? О-хо-хо, грехи мои тяжкие. Да куда ж я от вас с Машкой теперь денусь? Намертво прилип. Как же повежливее отказать-то? Обижать хорошего человека не хочется, и польза в будущем от сегодняшнего знакомства может быть существенная.

Рассказал, что своими знаниями я главным образом обязан Софье Марковне, она книжки умные читать давала. Наша красотка от таких слов раскраснелась, но продолжала смотреть настороженно. Минут пять я её нахваливал, пока не расслабилась, затем ввернул фразу про незаконченность обучения: многое ещё предстоит постигнуть. А спустя год или два я к нему обязательно заеду, тогда и обсудим перспективы совместной деятельности.

Кузнец, понятно, такому ответу не обрадовался, но воспринял его довольно спокойно. Далее мы поболтали на технические темы. Знахарка не захотела нам мешать и, попрощавшись, отошла. Впрочем, говорили мы недолго, ведь всё значимое я поведал ранее.

В завершение разговора уже с улыбками пожали друг другу руки и расстались почти друзьями. Напоследок богатырь поинтересовался моим именем, а я зачем-то ляпнул: «Александр». И лишь потом спохватился: сейчас-то я Мишка. Да что такое с языком сегодня творится?! Мелет, что ему вздумается, сам по себе. Всё, отныне вплоть до хутора рот широко не разеваем, молчим в тряпочку.

Эх, а может, и действительно нам всем в Красноярск через год махнуть? Городок там крупнее, а значит, и возможностей по обустройству больше. Ну… поживём – увидим.

Остаток дня я не отходил от нашей телеги. Перед отъездом перекусили и тронулись в обратный путь. Поскольку дел особых не было, лёг подремать и пару часиков до переправы успел притопить на массу. Ночевали опять на берегу Кана, но уже с другой стороны.

В целом Канск оставил о себе неплохое впечатление. Разумеется, городишко маленький, захолустный, но чистенький. Правда, полно разных кабаков и трактиров, а у одного даже пьяный валялся, но на базаре всё ж таки я нетрезвых не заметил. И горожане здесь вежливые.

Утром меня снова подняли первым. Развёл костёр, наносил воды для еды и чая. Потом уж остальные неторопливо встали. Так же без спешки поели и поехали дальше. Помня протяжённость пути, сразу устроился спать, обняв коробки с револьверами. Меня периодически будили и звали толкать телеги в трудных местах, но в общем дорога домой ничем не отличалась от дороги в Канск. За деревушкой Далай распрощались с попутчиками и вечером были дома у Ходока.

На следующий день перед завтраком прискакала радостная Машка: обиды забыты, улыбка от уха до уха. Глядя на её довольную физиономию, мы с Софой решили не наезжать на это чудо по поводу того, что она оставила бабу Вожу на хуторе одну. Думал, наша егоза, получив зеркальце, запрыгает до потолка. Не-е, замерла, глаза по пять копеек, схватила его и уселась на скамеечку. Предположил, что полчаса мы её не услышим, и опять ошибся: не слышали до обеда.

Дома обсудили с Софой обучение у деда Ходока. Только попытался вежливо высказать своё недовольство, как она на меня бульдозером наехала. Я, видите ли, вообще не понимаю, о чём говорю. От таких предложений не отказываются. Любой малец в окрестных деревнях почёл бы за счастье учиться у такого опытного человека, как Ходок, а я, когда предлагали, стоял и рожу кривил.

Ой хорошо мне по голове настучали. Лучшая защита – это нападение. Но она права, сам просил её поправлять моё поведение согласно местным реалиям. Э-хе-хе, придётся, как с делами разберусь, шлёпать на дедовский тренинг. Софа советует отправиться туда по первому снегу. Ну ничего, вкусные пирожки бабы Вожи будут компенсацией за мои мучения.

Четыре дня я занимался переносом покупок. Помня предыдущие проблемы, работал с чувством, с толком, с расстановкой, а после пару дней был не в себе: ушёл версты на три за Волчий ручей и стал пристреливать оружие.

Начал с револьверов. Оторва-ался на полную катушку. И всё у меня было класс! Йо-хо-хо, йес! Короче, успокоился, лишь расстреляв по тридцать патронов из каждого. Затем пришла очередь ружья, на него потратил почти целый день и шестьдесят капсюлей. Вывод: мои способности в стрельбе не изменились. Тренировки, естественно, нужны, они улучшают чувствительность, но главное уже и так ясно.

Мои «игрушки» показали себя отлично. С «адамсом» тяжело управляться, приходится его обеими руками держать, а для «лефоше» и одной хватает. Ружьишко тоже не худший вариант, точность боя меня устраивает. Испытал разную навеску заряда и нашёл оптимальную. Были заморочки с пулелейкой, слегка подточил края, и стало нормально. Впоследствии надо ещё и другие виды пуль попробовать отлить с помощью глины, глядишь, что-нибудь интересное получится.

Быстро стрелять из этого ружья трудновато, но я приспособился. Зарядив его, надеваешь капсюль на затравку, осторожненько опускаешь на него курок и вешаешь на плечо стволом вниз. Теперь, чтобы вскинуть, взвести курок, прицелиться и выстрелить, требуется секунда, максимум две. С заранее взведённым курком ходить побоялся: любой нечаянный удар, случайно зацепившаяся ветка – и может бабахнуть. Шанс прострелить себе ногу довольно велик.

Очень не понравился порох: дыму от него – не продохнуть, и стволы каждый раз чистишь дольше, чем стреляешь. В той жизни мне мало доводилось общаться с дымными порохами, ощущения совершенно другие. Звук выстрела громче, чем у бездымного, басовитый такой. Даже отдача другая, более мягкая. Впрочем, местный порох отличается от дымного пороха начала двадцать первого века. Качество у купленного в Канске просто жуткое.

Ай, ладно, это мелочи, привыкну. Ставим галочку на будущее: одним из первых своих проектов намечаем наладку производства порохов, сначала хороших дымных, а позднее на этой базе и бездымными займёмся.

И жили они потом долго и счастливо. М-да, хотелось бы. У меня даже есть надежда, что так и будет. Но… никто нам счастливую жизнь на блюдечке не поднесёт. Стало быть, пашем дальше, утепляем фазенду перед зимой.

Прежде всего мы навесили входные двери в сарай: в городе для них петли купили, а у деда Ходока доски выпросили. Далее окна застеклили, зажав стёкла рейками и обмазав глиной. В нашем полуподвальном помещении я новые лежанки сколотил и пол постелил. Ох и задолбался же пилить, ведь каждое бревно приходилось делить вдоль на две части. Расколоть их клиньями, как мужики в деревнях делают, мне не удалось.

Перебрал печку и соорудил уже нечто капитальное. Для этого производство кирпичей пустил на поток. Развели с Машкой в коптильне костерок пожарче и принялись выпекать кирпичи как блинчики. Они, конечно, скверные вышли, но для наших потребностей и такие сгодятся. В результате в землянке появилась большая, удобная печь, а вот свободного места стало маловато.

Этот процесс меня раззадорил, и в сарае, рядом с входом в землянку, я сложил ещё одну печку, задняя сторона которой выходит к душевой. Зимой не так зябко мыться будет. Повесил качающийся бочонок для полива, всем понравилось, почти душ получился. Обшил стены жердями, а между ними и стеной сестрёнка высушенного мха напихала. Сверху также добавил второй накат со мхом.

Блин, теперь и в тёплой части сарая деревянный пол настелить нужно. О-о-о, опять пилить. А туалет сделал холодным, разместив его подальше от тёплой половины: лишние запахи нам ни к чему. Осталось дрова на зиму заготовить. Чёрт! И тут пилить. Ё…

В середине октября погода ухудшилась: резко похолодало и зачастил дождь со снегом. Промывкой золота в последнее время и так-то не более двух часов в день занимались, а нынче и вовсе пришлось дело бросить: здоровье дороже. Через неделю о наших ковыряниях в земле напоминали лишь залитые водой ямы. Сестрёнка очень расстроилась: ну как же, от любимой игры оторвали.

Ничего-ничего, пусть учится, учится, хм… и учится. Ей желательно за год немецкий язык освоить, хотя бы разговорный. А лучше ещё и французский до кучи, чтоб могла любому спесивому дворянину в случае надобности ответить. Мне тоже постараться придётся, сейчас ведь многие дворяне по-французски говорят, а я в нём ни бум-бум. Значит, разобравшись с современным вариантом немецкого, следует приниматься за язык Наполеона.

Глава 7

В воскресенье, двадцать второго октября, братец с приятелем меня всё же подловили. На свою голову. Как и ожидалось, не успокоился он. Что ж, будем успокаивать. Я сразу решил работать в полную силу: терять-то нечего, до смерти этих бугаёв вряд ли уделаю. Не, если задаться целью, то два трупака гарантирую. Но зачем мне лишние заморочки? А с травмами мы уж потом как-нибудь разберёмся, Софа поможет. Правильно я стал усиленно с палкой тренироваться и таскал её с собой везде, даже на пробежки.

Встретили ребята грамотно: Фёдор впереди дорогу преградил, его приятель сзади откуда-то выполз. Молодец, хорошо прятался, я его не заметил. Оба довольные, лыбятся. Позы напряжённые, думают, я от них робкой ланью к Софе рвану. Ага, не дождутся!

– О, братко! Удачно встренулись!

– Ну, кому как.

– Смотри-ка, догадливый какой. Сам на колени всташш и прощеньица просить бушш иль повалять тебя сперва?

– Делать мне больше нечего, кроме как перед всякими балбесами на коленях ползать.

Физиономия у Фёдора налилась кровью.

– Думашш, колдунья заступится? Так не докричишься.

Второй балбес добавил:

– Недолго кричать буде, соплями захлебнётся.

– Вот ещё! Тревожить занятого человека из-за двух дураков.

Дальше ребята болтать не стали, начали своими пудовыми кулаками махать. Видать, мои ответы им не понравились.

Первым дёрнулся Фёдор и получил тычок палкой в солнечное сплетение. Да, русский штыковой удар – страшная сила. Братец согнулся, разевая рот в немом крике, упал на колени и выпал в осадок. Была надежда, что на этом всё и закончится, но нет: приятель в стороне не остался, тоже подскочил. Значит, вдвоем решили малыша мутузить? Тогда держитесь, гады!

Увлёкшись успокоением второго клиента, я едва не проворонил нападение первого: Фёдор слишком уж быстро очухался и подключился к схватке. С двумя, конечно, бодаться труднее, но спасает то, что эти увальни драться совсем не умеют. Вроде и силы, и скорости в достатке, но двигаются ребята с грацией коровы на льду, постоянно мешая друг другу.

А вот головы у них явно каменные: раз по пять каждой перепало, а им хоть бы хны. Мне приходилось крутиться между ними, словно ужу на сковородке, раздавая тычки и удары направо и налево. Один момент казалось: всё, кердык пришёл, пора нож доставать. Фёдор палку схватил, и я её с трудом вырвал, заехав ему пяткой в лоб. Силищи у него, как у медведя.

Ломом их нужно было колотить, без него сплошная морока. Хорошо хоть яйца у балбесов не железные. Так мы и танцевали: я вертелся, бил и уворачивался, а они пытались меня поймать. Постепенно все выдохлись. Я уже еле палку держал, да и ребята прыть подрастеряли. Гонор с них слетел, на ругань сил не осталось. Не-е, надо завязывать наши бестолковые пляски, иначе мне хана: двигаться приходится быстрее и больше, чем этим бизонам.

Взвинтил темп ещё на чуть-чуть, прошёлся на пределе сил по почкам, ногам и головам. Фу-у, лежат. Отдышался, дождался, пока парочка дурней оклемается, и выдал речь на великом и могучем минут на десять, приправив матюгами трёхэтажной конструкции. Выложил всё, что о них думаю и что в душе накипело. Напоследок предупредил: пусть к нам на хутор не суются, а то назад поползут скуля и в мокрых штанах.

Судя по рожам, парни впечатлились. Теперь или отвянут, или стрелу из кустов пустят. Ой, да будь что будет, жизнь своё покажет. Остаётся надеяться, не фигу и не фак.

Глядя на их удаляющиеся спины, я стоял, но стоило им скрыться, рухнул как подкошенный. Ох-х, в дальнейшем такие эксперименты проводить не следует. Лучше уж прострелить этим дурням ноги и потом лечить, чем так мучиться. Да-а, без палки я и минуты не продержался бы. За пару месяцев обильной кормёжки и тренировок силёнок у меня, естественно, поднакопилось, но на кулаках мне сейчас против любого из них не выстоять.

И так-то несколько раз едва не нарвался. Достаточно было хотя бы одному кулаку попасть мне в голову (ой, да куда угодно попасть!), и полетел бы я по астралу за очередным бесхозным телом. Недооценил противников и переоценил свои силы. Эта победа – счастливый случай, а рассчитывать на случайности, с моим-то опытом, по меньшей мере глупо. Тем более на мне ответственность за двух девчонок лежит. Следовательно, в будущем все проявления агрессии гасим сразу и жёстко. В границах разумного, конечно.

Повалявшись полчаса, побрёл домой. Своим красавицам ничего рассказывать не стал, зачем их расстраивать.

А через три дня нас посетила мама. Мы только стол после обеда прибрать успели, и она постучалась. Машка выскочила встречать, ещё не зная, кто пришёл, а затем вернулась с вытянутым лицом. Знахарка, посмотрев на меня, многозначительно подняла брови. Это намёк? Предстоит серьёзный разговор?

И тут я разглядел в руках матери узел с вещами. Ого, к нам решила перебраться? Чёрт, наверно, из-за драки. Неужели отчим выгнал? Честно говоря, не знал, как в данной ситуации реагировать, и даже растерялся. Софа умница, быстро взяла беседу в свои руки: усадила гостью за стол, налила чаю. Потихоньку и мы с Машкой в себя пришли. По реакции сестрёнки заметил, что она совершенно не рада материному появлению, и, надо признать, мне это понравилось.

Старшие недолго обменивались новостями, минут через пятнадцать перенесли внимание на нас. Мать какое-то время рассматривала меня, а потом начала рассказ о своих жизненных перипетиях. Останавливать и объяснять, что мы всё знаем, было бессмысленно: похоже, человеку захотелось выговориться. Уже описывая жизнь в Сибири, она неожиданно расплакалась. И ведь неподдельные слёзы, ясно видно, горько человеку.

Ох, как же я этого не люблю! И зачем, спрашивается, мать нам о своих невзгодах поведала? Я ей, конечно, сочувствую, но кроме как уйти от мужа, другого выхода для неё из создавшегося положения не вижу. Ладно, послушаем дальше.

Но все молчали и искоса поглядывали в мою сторону. Машка тихонько слёзы по щекам размазывает, Софа сидит задумчивая. Э-хе-хе, кажется, начинать придётся мне.

– Мама, чем мы можем помочь?

Не надо на меня так смотреть. Ой не надо!

– Скажи, сынок, тебе хорошо с охотниками?

– Да.

– Добыча-то большая, сытно ли живёшь?

– Едим досыта, ни в чём не нуждаемся.

– Ты сможешь позаботиться о себе и о Машке?

– Да, смогу.

– Подожди, не спеши, подумай о дальнейшей жизни…

– Мама, – я прервал её и взял за руку, – у нас всё в порядке. Хватит сил и о вас позаботиться.

– Нет-нет. – Она почти вырвала руку и стала копаться в принесённом бауле.

Я, не понимая, наблюдал за её действиями. А мать суетливо, но бережно развязывала какой-то узелок. На стол высыпались монеты: меди и серебра, наверно, поровну. Их вместе с узелком придвинули ко мне:

– Машке на приданое собирала.

У меня в душе заворочалось что-то тяжёлое, а глаза защипало. Не хватало ещё сопли распустить! И что делать? Если попробую вернуть, не поймёт.

– Мама, почему с нами не хотите остаться? Здесь вам будет лучше.

– Нет, сынок.

Какая странная у неё улыбка. Печальная? Грустная? Не понять. Я такую где-то видел. Точно… у Моны Лизы.

– С ним останусь, люблю я его.

– Бьёт ведь?

Мать тяжело вздохнула:

– Он сегодня мне в ноги упал, когда узнал, что ты Фёдора обидел. Вы ведь как заноза ядовитая у него в сердце были. Поэтому он умолял ослобонить его от этой ноши, рёк, пить боле не будет и руки на меня не поднимет. Вот я вещички собрала и пришла. Вам с ним не жить, и ежли худо без меня – останусь, ежли нет – возвернусь. Муж он мне пред Богом.

Последние слова она почти прошептала и в конце перекрестилась.

Что-то слабо верится в изменение натуры отчима. Ай да ладно, мы пока рядом живём, приглядим. А он, значит, нас уже списал со своего баланса. Да-а, как-то тоскливо обретение полной свободы прошло. Я сгрёб всю рассыпанную по столу мелочь и отдал Машке:

– Сохрани. Купишь что-нибудь памятное к свадебному платью.

Сестрёнка кивнула, взмахнув кудряшками, и с серьёзной мордашкой принялась заворачивать монеты в платок. Слёзы забыты, глазки подсыхают, ну и славно.

– Софья Марковна, э-э… – Дальше решил продолжить на немецком и попросил двадцать пять рублей мелкими купюрами.

Знахарка их быстро принесла и положила передо мной. Пододвинув деньги к матери, я постарался объяснить свои действия:

– Мама, мы желаем тебе счастья, и, если там станет плохо, ты в любое время можешь перебраться жить к нам. Тут небольшая часть наших денег, это твоя независимость от мужа. Не показывай их никому, а придёт чёрный день или помочь кому-нибудь потребуется – воспользуйся.

Опять она плачет. Чё-ёрт! Вроде добро сделал, а на душе хреново, хоть волком вой. Моё мнение о матери Мишки и Машки сегодня сильно изменилось. Я по-прежнему не хотел бы с ней жить, но теперь считал себя обязанным о ней позаботиться.

Перед расставанием поинтересовался, есть ли у нас с сестрёнкой какие-либо документы. На меня не оказалось (родственнички подсуетились), а на Машку имеются. Их спрятала экономка отца, они с матерью дружили. Так уж сложилось, что мои бумаги хранились у поверенного по отцовским делам, и он, гад, сдал их родственникам за круглую сумму. А сестрёнкины оставались в доме, где мы жили, в кабинете отца.

Когда кодла наследничков к нам нагрянула, документов сестры ими найдено не было. Нас даже обыскали перед отправкой в деревню, и все немногочисленные вещи перетрясли, но ничего не нашли. А уже отъехав от дома, мы встретили сынишку экономки, он и передал сохранённые бумаги.

Мать пошарила в своём бауле и извлекла потрёпанные листочки.

– Может, вы сумеете ими распорядиться.

После её ухода мы с Софой всё внимательно осмотрели. Всего две бумажки: выписка из церковной книги о крещении с указанием фамилии и имени отца, а также заверенное нотариусом свидетельство о рождении с признанием отцовства. Но знахарка сказала, этого достаточно для пожалования дворянства. Правда, только в Санкт-Петербурге, здесь вряд ли получится. Ну, уже кое-что. Машка от этой новости зависла, как от зеркальца. Ха, дворянка замороженная!

Да-а, всего месяц назад полагал, до мексиканских страстей далеко, и вот те на!

А через день к нам заглянул ещё один визитёр – старший брательник порадовал своим приходом. Ближе к вечеру присел я на скамеечку отдохнуть, и он идёт. Не удивлюсь, если ждал на опушке моего появления.

Мысли мгновенно свернули на тропу войны. Впрочем, тут драться бессмысленно, такого и ломом не возьмёшь, поэтому поправил «лефоше» за пазухой и ножик в рукаве проверил. Так, на всякий случай. Хоть и не верю, что он у Софьиного дома драку затеет.

Вежливо поздоровался, даже руку пожал. Сел рядом, в глазах искорки веселья сверкают.

– Говорят, ты, братко, отделился, семью завёл?

Во приколист! Слухи о моей женитьбе сильно преувеличены. Я решил поддержать его шутливый тон:

– Да пора уже, братко. Эт ты в женихах застрял.

Гнат рассмеялся:

– Не отгулял ещё свово.

– А я всё думал, красавицы, себе равной, никак не найдёшь.

– Да красавицы-то есть, но глаз ни на ком не останавливается. Вот если бы их всех сразу…

– У-у, да тебе на юга надо, гарем там заведёшь.

– Не-е, – он мотнул головой, – гарем не потяну.

Посидел немного и спросил уже тише:

– Фёдора за што побил?

– Не понравилось ему, как я себя на торгу в Устьянском вёл, и потому собрался он меня проучить. Да не один пришёл, ещё и приятеля с собой привёл, чтоб тот посмотрел, как младших вразумлять следует. Но не вышло у них.

– Приятеля, говоришь, привёл? То-то молчит, стервец. Ничё, я им мозги вправлю. Ты не серчай на него, дурак он.

– Знаю и не сержусь. Фёдор-то как, ножичек не точит?

Брат удивлённо на меня посмотрел.

– Ты худого-то не мысли, он хоть и дурень, но не убивец. Кулаками помахать и младшого брата уму-разуму поучить – это одно, у нас в деревне таких хватает. Другое дело – родную кровь со света сжить. – Затем он весело усмехнулся: – Не ведаешь, поди, что три месяца назад ему за тебя бока намяли: полез Ивану Струпню морду бить, а у того братьёв, знаш ведь, целый двор. Пришлось и мне руку приложить.

– Почему за меня?

– Так не прав он. Нечё было тебе глаз тогда подбивать.

Войнушки местного масштаба! Хотя деревенские раньше всегда так жили. Неважно, какие в семье отношения, за порогом дома тебе может помочь только родня, и лишь во вторую очередь – приятели. Вот и лупили всех, кто на братьев или сестёр рот разевает. А я, получается, напридумывал себе про Фёдора фигню разную, мистером Зло его сделал. Опять промашка, как и с козой. Наверно, следовало тогда в лесу с ними помягче разговаривать, что ли? Драки всё равно бы не избежал, но прошла бы она не с таким ожесточением.

– Помириться вам с Фёдором надоть. Сам понимашш, тебе идти: ты побил.

Блин, не было печали, отшлёпал брат братишку! Но Гнат прав, конфликт необходимо гасить, пока не разросся. Нужно встретиться, объясниться.

– Когда лучше подойти?

– Да завтра, чтоб с тятькой не встренуться. Они с мамкой в церковь в Устьянское поедут.

– Хорошо.

Мирные переговоры закончились на мажорной ноте, но Гнат не спешил прощаться.

– Ты чем отходил-то их?

– Палкой.

– А они чё ж, стояли смотрели?

– Да нет, просто поймать не могли.

– Хех! Не покажешь, как ты ею машешь?

Чёрт, придётся изобразить танец с палками, иначе не отстанет. Я молча принёс свою дубинушку и прокрутил несколько тренировочных связок. Брат, засунув руки за пояс, внимательно наблюдал.

– Ловко это у тебя получается. Кто научил?

– Сам придумал.

– Брешешь?

– Нет. Само в голову пришло.

Последнюю фразу произнёс больше для подошедшей Машки.

Гнат тоже её увидел, широко улыбнулся, развёл руки в стороны:

– Болтушка! Иди ко мне, родная.

Сестрёнка подлетела со всех ног и, подпрыгнув, повисла у него на шее. Похоже, оба очень рады встрече. Когда устали обниматься и малая отцепилась, брательник достал из-за пояса леденец на палочке и посмеиваясь ей вручил. Ох, рожица-то у неё какая довольная стала. Ну, дитё ж ещё совсем! Не чрезмерно ли я её работой загружаю?