Текст книги "Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы"

Аналогичным образом рассуждал и ранее веривший в справедливость антисоветской борьбы, но прозревший и сдавшийся властям еще в 1921 г. атаман Ю. Мордалевич. Считая «окончательным идеалом человечества идею социализма», он тем не менее чувствовал в душе «влияние преобладающих украинских течений», толкнувших его на скользкий путь «романтика больших дорог». Но по мере развития революции и Гражданской войны атаман понял, что «западноевропейская буржуазия и украинская реакция сознательно используют всяческие освободительные национальные и демократические лозунги только как средство к осуществлению своих основных целей и собственно – для построения буржуазно-бюрократической республики». Один из виднейших петлюровских «батек» «убедился, что будущее угнетенного украинского народа строится советскими формами». И хотя социальная идея всегда интернациональна, «формы же ее должны быть национальными», считал Мордалевич. Ставя социальный и национальный вопросы в одну плоскость, бывший атаман утверждал, что «освобождение социальное… неизменно должно привести к полному национальному освобождению»[306]306
  Документи трагічної історії… С. 370–373.


[Закрыть].

Может сложиться впечатление, что осанну советской власти и ее национальной политике бывшие полевые командиры украинского национального движения пели вынужденно, либо сдавшись на ее милость, либо попав в плен. Конечно, этот момент не стоит сбрасывать со счетов. Но вот А. Гулый-Гуленко, даже будучи арестованным, реверансов советской власти не делал, заявив, что на Украину возвращаться не собирался и остается «на точке зрения суверенной, ни от кого политически не зависимой Украины с правлением, конечно, не правее Демократической Республики». Впрочем, может, изменил бы свое мнение и он, если бы узнал о решениях XII съезда, потому что и раньше признавал, что советская власть – единственная «дающая возможность культурного и национального развития»[307]307
  ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 1040. Л. 28.


[Закрыть].

Приведенные свидетельства некоторых наиболее видных вождей петлюровского повстанчества интересны не только с точки зрения эволюции их взглядов на советскую власть и ее политику, но и тем, как они понимали национальный вопрос и как мотивировали им свою жизненную позицию. Характерно, что мыслить национальными категориями они не перестали. Главным же стало то, что в результате комплекса мер к концу 1923 г. бандитизм резко пошел на спад и сохранял актуальность только для отдельных районов Правобережья. В октябре 1923 г. на территории УССР действовало 34 банды (304 человека), из которых политический характер имели 6. К февралю 1924 г. их число сократилось до 21 (7 петлюровских)[308]308
  Політичний терор… С. 254.


[Закрыть]. Политический бандитизм почти полностью уступил место уголовному. В дальнейшем сводки ГПУ неизменно подчеркивали, что банды политического характера либо отсутствовали вовсе, либо встречались исключительно в приграничной полосе и с селом были связаны слабее, чем с заграницей[309]309
  ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2112. Л. 88–90.


[Закрыть].

Например, сообщалось, что на Могилевщине, ранее почти сплошь пораженной бандитизмом, в конце осени – начале зимы 1925 г. появились две связанные с иностранными разведками банды численностью 30–40 и 12 человек[310]310
  Там же. Д. 2122. Л. 143 об.


[Закрыть]. Приходившие время от времени из-за кордона небольшие бандформирования имели своей целью проведение разведки боем, выяснение настроений населения, прочности позиции советской власти. Фактически они являлись диверсионными группами, которые не только содержались на деньги польских и румынских спецслужб и действовали в их интересах, но и формировались на их территории. Таковой была, скажем, перешедшая в мае 1927 г. государственную границу банда Герася[311]311
  Там же. Д. 2442. Л. 156.


[Закрыть]. Но настроения были «неподходящими», милиция и ГПУ работали четко, поэтому действовать бандам удавалось недолго. Они либо уходили обратно, либо уничтожались.

Банды и шайки уголовного характера продолжали действовать, но сами по себе они серьезной опасности для власти не представляли. Напротив, с советской властью стали ассоциироваться порядок и гарантии сохранения жизни и имущества. Ненависть села к уголовникам (особенно к конокрадам) часто вызывала резкую критику властей (если не сказать большего) за недостаточную, по мнению крестьян, жесткость по отношению к бандитам. Возникали сравнения с правосудием при старом режиме, причем сравнения оказывались явно не в пользу большевиков. «Нет нашего Николая, царя-батюшки, – сетовали крестьяне приграничного Каменецкого округа, – тогда было хорошо жить. Как попался вор или убийца, его высылали в другой конец света, и там он подолгу жил и работал на пользу государства, а теперь не то». Нередко имели место случаи самосуда над пойманными преступниками[312]312
  Там же. Д. 2316. Л. 29; Д. 2180. Л. 40, 43; Д. 2442. Л. 69–71; Д. 2443. Л. 63. Очевидно, жалобы не оставались без внимания. Через несколько лет, в 1930-х гг., стало практиковаться именно то, о чем сожалели крестьяне Каменецкого округа, в том числе и «работа на пользу государства» – на «другом конце света».


[Закрыть]. Тем не менее присутствие банд на селе всячески мешало установлению нормальной жизни. Например, переправившаяся на территорию УССР в 1925 г. диверсионная банда Овчарука совершила налет на Копай-город, разгромила райисполком, кооператив, почту, милицию, а затем ушла обратно за кордон[313]313
  Там же. Оп. 16. Д. 2. Л. 180–181.


[Закрыть]. Кроме того, сохранялась опасность, что уголовный бандитизм мог стать запалом для возможных крестьянских выступлений и при наличии подходящих условий перерасти в бандитизм политический[314]314
  Там же. Оп. 20. Д. 1642. Л. 36.


[Закрыть]. Все это предопределило решительную борьбу с ним. В течение нескольких лет уголовный разгул и рецидивы бандитизма на Советской Украине были ликвидированы.

Подводя итоги, можно сказать следующее. «Крестьянский бандитизм» был явлением сложным и многоплановым и первоначально отражал настроения села, был его реакцией на разруху, Гражданскую войну, экономическую политику воюющих сторон, а потом – советской власти. С течением времени бандитизм все больше отрывался от села, все меньше выражал его настроения и превращался в самостоятельное явление. Далеко не всегда крестьянские выступления проходили под националистическим флагом. В то же время в ряде местностей украинское движение и крестьянское движение слились, превратившись в серьезный политический фактор.

Для устранения этой связки и подавления националистической оппозиции большевиками был предпринят ряд мер в социально-экономической сфере, в области национальной и внешней политики. Благодаря им, а также в результате непосредственного силового разгрома украинского националистического подполья и связанных с ним банд и пресечения попыток проникновения на территорию УССР отрядов УНР петлюровская контрреволюция на территории Советской Украины была уничтожена и утратила надежды на возможность силового прихода к власти. Не все адепты национального движения примирились с «чужой» властью. Наличие подпольных групп органами ГПУ отмечалось на протяжении всего десятилетия, хотя они не представляли собой сколько-нибудь широкого явления. Но, несмотря на то что политическое крыло национального движения оказалось разбито, само движение не исчезло. Оно было вынуждено отказаться от прежней политики, поменять свою стратегию и тактику и приспосабливаться к новым реалиям.

Глава 3
Население УССР и национальный вопрос в 1920-х гг.

В предыдущей главе говорилось о «неподготовленности» населения к восприятию национальных идей и о том, что украинское движение шло вразрез с динамикой социальной борьбы. Почему же так получилось? Чтобы понять это, надо посмотреть, чем жило в тот период население Украины? Что его волновало? К чему оно стремилось? Как национальный вопрос преломлялся в народном сознании? Насколько широко в обществе были представлены националистические настроения, чем они были вызваны и как проявлялись? Иными словами, необходимо определить ту социальную базу, на которую могло рассчитывать украинское движение.

В сознании всех групп населения УССР национальные проблемы чаще всего ассоциировались с «еврейским вопросом». Как свидетельствуют документы, этот вопрос довольно сильно волновал многих людей. Повышенное внимание выражалось в антисемитизме и нередко провоцировало рост антибольшевистских настроений и в таком виде могло послужить (и служило) питательной почвой для украинского национализма[315]315
  Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 81. Оп. 3. Д. 130. Л. 50.


[Закрыть]. Поэтому следует остановиться на «еврейском вопросе» подробнее и посмотреть, какие причины его провоцировали и почему он вызывал неоднозначную реакцию со стороны значительной части населения республики.

Антисемитизм и национальное мироощущение населения УССР

Необходимо отметить, что, хотя случаи антиеврейских настроений имели место по всему СССР, на Украине они получили гораздо большее распространение, чем, скажем, в РСФСР. Причины этого крылись в многовековом совместном проживании малороссов (украинцев) и евреев бок о бок на одной территории, что приводило к накапливанию взаимных претензий. В Великороссии же основная масса населения, прежде всего на селе и в провинции, сталкивалась с евреями гораздо реже, и поэтому антиеврейские настроения получили там меньшее распространение.

Еврейский фактор стал играть заметную роль на малорусских землях еще в Средневековье. Крупные еврейские общины имелись уже в городах Древней Руси. Позже на территорию будущей Украины стали прибывать переселенцы из Западной Европы. В Речи Посполитой, куда направлялся главный поток переселенцев, евреи получали от королевской власти и магнатов различные льготы и привилегии: откупа таможенных, питейных пошлин, право иметь земельные владения и арендовать шляхетские поместья. Это привело к тому, что «к началу XVI века еврейство в Польше сделалось уже крупной экономической и общественной силой»[316]316
  Дубнов С. М. Краткая история евреев. М., 1996. С. 367, 368, 370.


[Закрыть]. Обладающие внутренним самоуправлением, замкнутые и сплоченные еврейские общины путем предоставления денежных ссуд, управления имениями (в том числе королевскими) приобрели сильные рычаги влияния на королевскую власть, магнатов и шляхту, а через них и на православное крестьянское и городское население. «Сталкиваясь чаще с арендатором-евреем, чем с польским паном, русский крестьянин считал первого главным виновником своих бедствий и стремился отомстить ему», – отмечал известный еврейский историк С. М. Дубнов[317]317
  Там же. С. 406.


[Закрыть]. Подспудное противостояние, имевшее социально-экономические и религиозные корни, порой перерастало в открытое противоборство, достигшее своего апогея в середине XVII в. во время восстания под предводительством Богдана Хмельницкого. По причине закабаления широких масс крестьянства, сильной конкуренции со стороны еврейских торговцев и ремесленников восстание из собственно казацкого мятежа молниеносно переросло в социально-этническое и проходило под лозунгом «Бій жидів та ляхів!», причем именно в такой последовательности[318]318
  Характерно, что по Зборовскому договору 1649 г. предусматривалось выселение евреев с территории создаваемого Русского княжества.


[Закрыть].

Отношения между славянским и еврейским населением на Украине принимали столь острые формы все же довольно редко. И тем не менее, несмотря на то что народы были вынуждены притираться друг к другу, множество отличий, порожденных разным вероучением, разным отношением к людям другой веры и культуры, не могло не стать почвой для взаимной неприязни (которая вовсе не обязательно должна была перерастать в «выяснение отношений»)[319]319
  Емельянов Ю. В. Троцкий. Мифы и личность. М., 2003. С. 26–27. О психологическом портрете российского еврейства, о влиянии глубинных пластов религиозной культуры на его менталитет, как и на мировоззрение евреев – деятелей российского революционного движения см.: Там же. С. 9–53.


[Закрыть]. Но дело было не только в религиозных различиях. Евреи принимали весьма активное участие в экономической жизни. Опять, как и в XVII в., главная подоплека лежала в той значительной роли, которую играл еврейский капитал в торговле и мелкой промышленности. Евреи занимали доминирующее положение в торговле зерном: в 1910 г. из 55 торгово-экспортных компаний Одессы (главных хлебных ворот страны) им принадлежало 46 компаний, доля оборота которых составляла 89,2 %[320]320
  Краткая еврейская энциклопедия (КЕЭ). М.; Иерусалим. 1996. Т. 6. С. 118.


[Закрыть]. В начале XX в. еврейскому капиталу принадлежало 90,6 % торговли в Подольской губернии, 75 % – в Киевской, 62,9 % – в Харьковской, 40,1 % – в Екатеринославской, 27,4 % – в Полтавской[321]321
  Данные Экспозиции Киевского исторического музея.


[Закрыть].

Надо учесть, что эти цифры характеризуют внутреннюю торговлю, непосредственно затрагивавшую интересы каждого крестьянина. По данным на 1897 г., евреи владели 33,9 % предприятий пищевой промышленности, 24 % сахарных заводов. А слова арендатор и еврей в те времена звучали практически как синонимы[322]322
  КЕЭ. Т. 8. С. 1177, 1195.


[Закрыть].

Непростым отношениям способствовала и политика государства, отказывавшего иудеям в получении широких гражданских прав. При помощи ограничительных мер власти пытались не допустить политического влияния экономически сильной еврейской буржуазии, получая в ответ массовое участие еврейской молодежи в национальном и общероссийском социалистическом движении.

Украинско-еврейские противоречия обострялись во время революции 1905 г. и, особенно, в 1918–1920 гг., в период многовластия и воцарившейся на Украине анархии. Взаимное ожесточение, помимо «обычных» крайностей Гражданской войны, подпитывалось исторической памятью, давней и недавней. Огнем и мечом прошлись по местечкам петлюровцы, григорьевцы, многочисленные «батьки» всевозможных политических и уголовных оттенков. Жестокость больше всего отражалась на мирном, ни в чем не повинном еврейском населении, подчас таком же бедном, как и соседнее украинское. Но нельзя забывать, что жестокость была обоюдной. Массовое присутствие еврейской молодежи в левых партиях, карательных органах большевиков, на постах различного рода уполномоченных и комиссаров, с не меньшим ожесточением действовавших по отношению уже к мирному украинскому населению, не оставалось незамеченным и не могло способствовать установлению межэтнического мира.

В ходе Гражданской войны в глазах значительной части населения Украины, в первую очередь крестьянства, понятия коммунисты и евреи стали совмещаться. Мероприятия большевиков, осуществляемые в рамках политики военного коммунизма и вызывавшие сильное озлобление крестьян, – учреждение коммун, продразверстка, реквизиции, – изображались делом рук евреев. Подобные слухи и настроения подхватывались и культивировались противниками большевиков по всей стране. Но для жителей великорусских губерний, реже сталкивавшихся с евреями, подобная агитация была менее актуальна, чем для жителей губерний малорусских. Сюда надо добавить массовые расстрелы, проводимые чекистами в Киеве и других городах Украины и в Крыму[323]323
  Мельгунов СП. Красный террор в России. 4-е изд. Нью-Йорк, 1989. С. 47–51, 66–69, 90–92, 127–129 и др.


[Закрыть], а также действия отрядов еврейской самообороны, принимавших активное участие еще в революции 1905 г. и сыгравших важную роль в ликвидации крестьянских банд во время и после Гражданской войны[324]324
  КЕЭ. Т. 6. С. 574; М.; Иерусалим. 1997. Т. 7. С. 650.


[Закрыть]. Если факты расстрелов оказывали сильное воздействие на горожан, интеллигенцию, особенно русскую, то борьба с крестьянскими восстаниями и бунтами касалась уже непосредственно селян. А в бандах состояли чьи-то родственники, дети, отцы, мужья. Конечно, в начале 1920-х гг. крестьянство устало от войн и партизанщины, и это обстоятельство во многом способствовало ликвидации бандитизма. Но память осталась…

Материалы ГПУ на протяжении всего десятилетия говорят о наличии антисемитских настроений среди различных групп населения УССР, а временами и об их росте. Такие заключения, как «наблюдается рост антисемитизма», «антисемитизм характерен», встречаются довольно часто[325]325
  ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 3021. Л. 5.


[Закрыть]. Подметил распространение такого рода настроений и С. Ефремов, записавший в своих дневниках, что «под прессом коммунизма развернулось… страшное юдофобство, что поневоле охватывает ужас»[326]326
  Єфремов С. Щоденники, 1923–1929. Київ, 1997. С. 64.


[Закрыть]. В чем же выражались антиеврейские настроения, чем они были вызваны, насколько широко были распространены и представляли ли опасность для советской власти?

Почва для таких настроений имелась во всех слоях населения, вне зависимости от национальности, социального положения, партийности или образовательного уровня человека. Поразительное единство в оценках еврейской проблемы проявляли не только националисты, проникнутые, как тогда говорили, «шовинистическим духом», но и далекие от национализма люди. По словам секретаря одного из окружных комитетов КП(б)У, «бывает очень хороший человек, даже бедняк, активный, развитый, подготовленный», а когда речь заходит о нацполитике советской власти, «то он предстает самым заядлым антисемитом»[327]327
  ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2442. Л. 72.


[Закрыть].

Немалую роль в распространении антисемитских настроений играл этнопсихологический фактор. Характер расселения, род занятий, религиозные различия, а также замкнутость и нежелание иудейского населения вплоть до XX в. ассимилироваться (за некоторыми исключениями) не могли не наложить отпечаток как на мировоззрение еврейского народа, так и на отношение к нему его соседей. Своеобразное отношение иудеев к неевреям и отношение к ним самим окружающего христианского населения, в первую очередь губерний, входящих в черту оседлости, было зеркальным: евреев продолжали считать чужеродным, а подчас и враждебным элементом.

Это находило свое выражение в юдофобстве. Например, когда в селе Шепеличи Киевского округа приехал заведующий Агитпропом Богданов с лекцией об антисемитизме, местный житель член КП(б)У Хоменко выступил с «крестьянским» видением причин, возбуждающих антисемитизм. Он указал на этнорелигиозные причины, порожденные различиями в иудейском и христианском вероучениях: «Евреи говорят на крестьян: гой и мужик, и никто не принимает это за оскорбление, а слово “жид” евреи принимают за оскорбление, что и предусмотрено законом». Как подчеркивает сводка, «последние слова Хоменко были встречены аплодисментами»[328]328
  Там же. Д. 2524. Л. 31.


[Закрыть]. Этнопсихологический фактор давал о себе знать при проведении антирелигиозной политики, которая нередко увязывалась с еврейским вопросом. Примером может служить поведение рабочих завода «Красная звезда» (Зиновьевский округ), которые, узнав (или пользуясь слухами), что в Москве в Колонном зале состоялось празднование еврейского религиозного праздника Пурим, открыто возмущались тем, что, поскольку «теперь Россия продана, евреи будут скоро устраивать концерты в наших церквах»[329]329
  Там же. Д. 2442. Л. 73.


[Закрыть]. А между тем культовые сооружения отбирались и у иудейских общин. Например, в городе Калиновка местные власти отобрали еврейскую религиозную школу и переделали ее в пивную[330]330
  Там же. Д. 2112. Л. 58.


[Закрыть].

Но, несмотря на то что культурные, религиозные, психологические мотивы подчас играли заметную роль в утверждении антиеврейских настроений, юдофобия являлась лишь одним из их проявлений, внешней оболочкой антисемитизма – явления более сложного и многогранного, не исчерпывающегося только этнопсихологическими причинами. В выступлении того же Хоменко последние тесно переплетались с социальным фактором и «ревностью» к городу вообще. Он утверждал, что крестьяне трудятся в поте лица, у крестьянок натруженные ноги, «они с утра до ночи работают, а еврейки ничего не делают, только одеваются, мажутся да погуливают»[331]331
  Там же. Д. 2524. Л. 31.


[Закрыть]. Вообще социально-политический фактор был основным побуждающим мотивом при появлении антисемитских настроений в УССР в те годы.

Главной же причиной, порождающей недовольство, стала резко изменившаяся за послереволюционные годы роль, которую стали играть евреи в различных сферах общественно-политической жизни Советской страны. Прежде всего в глаза бросалось деятельное участие евреев в советской экономике. Отказ от политики военного коммунизма и переход к нэпу был с энтузиазмом воспринят «деловыми людьми» и прочими «социальными осколками» старого мира. Образ еврея-нэпмана, прибравшего к рукам торговлю, прочно закрепился в народном сознании. Нередкими были разговоры вроде тех, что «Троцкий устроил НЭП в Советской России специально для евреев. Украинцы сеют и продают свое зерно евреям для того, чтобы они наживались, нас обманывали». Любые хозяйственные трудности, которые в то время возникали на каждом шагу, – рост цен, высокие налоги – зачастую объяснялись тем, что «у власти стоят жиды, мучащие крестьян». Так, бедняки Я. Гаврилюк и П. Глухарёв (Уманский округ) жаловались, что до 1914 г. сапоги стоили 5 пудов пшеницы, а теперь (в 1926 г.) – 15. Причину несправедливости они видели в отсутствии твердых цен на мануфактуру, а также в том, что «жиды захватили торговлю». Чаще всего в поле зрения оказывались местные советские и хозяйственные органы, например кооперация. Впрочем, в трудностях и дефицитах обвиняли и евреев, работающих в центральных органах. Подобные речи неизменно поддерживались сочувствовавшими слушателями[332]332
  Там же. Д. 2316. Л. 5, 53, 131–131 об.


[Закрыть].

Настроения, аналогичные крестьянским, довольно широко были представлены и в городе. Подвержена им оказалась не только «мелкобуржуазная мещанская среда», но и опора советской власти – рабочий класс. Причин этому можно назвать несколько. Во-первых, социальный состав послереволюционного пролетариата сильно отличался от дореволюционного. Не обошлось и без воздействия «бывших» людей, старавшихся скрыться от бдительного ока ГПУ в партии и рабочей среде. Нетрудно догадаться, как такие люди относились к новой власти. А во-вторых, и крестьяне, и рабочие ежедневно сталкивались со специфическими условиями советской действительности, которые поневоле пробуждали ассоциации между трудной жизнью и национальным вопросом.

Городские условия и образовательный уровень придавали антиеврейским настроениям рабочих несколько иное звучание. Больше внимания уделялось не только экономике, но и политике. Поступавшие в ЦК КП(б)У сводки о настроениях рабочих крупных предприятий подчеркивают, что «в отдельных случаях антисемитские разговоры охватывают целые группы рабочих»[333]333
  Там же. Д. 2523. Л. 37.


[Закрыть]. Особенно возмущал рабочих тот факт, что евреи, по их мнению, не работали на заводах, а сидели в финотделах, кооперативных, потребительских организациях и прочих «теплых местах», расхищали народные средства и эксплуатировали рабочий класс[334]334
  Там же. Д. 2522. Л. 67.


[Закрыть]. Недовольство разговорами не ограничивалось. Например, от рабочих Зиновьевского округа на имя руководителей УССР постоянно следовали тревожные сигналы, поступали письма и петиции, отражающие их точку зрения на еврейскую проблему в СССР.

Антиеврейские настроения порождались также несоответствием между тем, чего от революции ожидали, и тем, что получили. Немало рабочих и крестьян, участвовавших в революции и сбросивших иго капитала, думали, что «себе добыли власть, а она вышла не себе, а жидам», в то время как «русские остаются рабочими». А пролетариат-гегемон, трудовое крестьянство остались «у разбитого корыта», живя в бараках и надрываясь на тяжелых производствах, где работали «одни только украинцы и русские», а евреев не было «ни одного»[335]335
  Там же. Д. 2316. Л. 17; Д. 2523. Л. 32–33, 46, 138.


[Закрыть]. Причем подобные взгляды высказывали те люди, которые лояльно относились к советской власти и даже поддерживали ее.

Опасность проникновения евреев во власть волновала их не только из-за опасения социальной «конкуренции», но и потому, что в евреях они усматривали нелояльный, враждебный элемент. Подтверждения этому сплошь и рядом можно встретить в информационных материалах ГПУ. «Напрасно евреев допускают в различные учреждения, так как продадут Советскую власть»[336]336
  Там же. Д. 2524. Л. 71.


[Закрыть], – считали крестьяне. «Все евреи – большие националисты, будь они хоть тридцать раз партийцами», – рассуждали студенты из Умани[337]337
  Там же. Д. 2315. Л. 19 об.


[Закрыть]. Негативное отношение к приему евреев в «святую нашу партию» или на государственную службу было свойственно представителям всех социальных категорий и даже коммунистам[338]338
  Там же. Д. 3021. Л. 10.


[Закрыть]. В основе недоверия к руководителям-евреям лежало представление, что таковой не будет делать для людей ничего хорошего, а «прется на высший пост» только для того, чтобы «власть заграбастать себе» и своим знакомым[339]339
  Там же. Д. 2316. Л. 20.


[Закрыть].

Совсем неприятным для руководства страны становилось проникновение антиеврейских настроений в армию. Новобранцы приносили в казармы взгляды, бытовавшие в той среде, из которой они вышли. Помимо общих мотивов, антисемитизм в РККА возникал и под влиянием специфических армейских условий. Многих военнослужащих интересовало, кто же воевал в Гражданскую войну, почему евреев было так мало в армии и занимали они главным образом нестроевые должности в хозяйственных командах. Подобные настроения имели место не только у рядового и командирского состава, но и у некоторых политработников[340]340
  Там же. Д. 2112. Л. 57, 58.


[Закрыть].

Довольно прочно антиеврейские настроения укоренились и в интеллигенции. В основном взгляды представителей этой прослойки ничем не отличались от указанных выше, разве что больше внимания ими уделялось политике и внутрипартийной ситуации. Служащие, боявшиеся попасть под сокращение, смотрели на проблему с точки зрения, которую весьма точно выразил сотрудник Томашпольского райисполкома Тульчинского округа некий Архангельский, сожалевший, что «куда бы ни хотел бы пристроиться, да все мешают жиды»[341]341
  Там же. Д. 2316. Л. 100.


[Закрыть]. Социальная конкуренция порождала антисемитизм и в учебных заведениях. Национальный состав послереволюционного студенчества вузов и специальных учебных заведений сильно отличался от дореволюционного. Старая интеллигенция, в большинстве своем не принявшая большевиков, не пользовалась у властей доверием, а государство остро нуждалось в образованных кадрах. Ситуацией воспользовалась еврейская интеллигенция. Процент евреев в учебных заведениях был очень высоким. Скажем, в 1923 г. они составляли 39,3 % от числа всех студентов УССР; среди принятых в вузы в 1924 г. евреев было 35,1 %[342]342
  Там же. Д. 1811. Л. 122, 123.


[Закрыть]. В некоторых учебных заведениях процент мог быть еще выше. Так, в 1923 г. среди студентов Коммунистического университета имени Артема 41 % составляли евреи[343]343
  РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 113. Л. 5–6.


[Закрыть], среди студентов Киевского политехникума в 1924 г. – 58 %[344]344
  Єфремов С. Указ. соч. С. 54.


[Закрыть]. По гуманитарным факультетам и отделениям доля студентов-евреев могла быть значительнее. Поэтому часто проскальзывало недовольство тем, что «их дети» учатся, а «наши беспризорные шляются по улицам»[345]345
  ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2239. Л. 52.


[Закрыть]. Недовольны были и студенты других национальностей, причем не только выходцы из «старых классов», но и вчерашние крестьяне и рабочие. В Гайсинском педагогическом техникуме комсомолец Цымбалюк, подойдя к студентке-еврейке, высказал свое мнение насчет решения еврейского вопроса: «Тобі тут не місце, твое місце в Палестині»[346]346
  Цит. по: Подкур Р. За повідомленням радянських спецслужб. Київ, 2000. С. 203.


[Закрыть]. Не отставали от него и его товарищи, комсомольцы и беспартийные[347]347
  ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2112. Л. 59.


[Закрыть]. Подобных примеров можно привести множество.

Но не только крестьянство или город питали антиеврейские настроения интеллигенции. Процесс был двусторонним. «Совесть нации» также оказывала сильнейшее идеологическое воздействие на массы. Так, некий учитель Михневич сетовал кооператорам своего села на то, что они пускают к себе кооператоров-евреев. «Вся власть в руках жидов, а украинец как при царизме ничего не имел, так и сейчас» – это уже из речи другого учителя. «Подобные выступления чутко воспринимаются селянской массой и дают крайне нежелательные последствия», – отмечали сотрудники ГПУ[348]348
  Цит. по: Подкур Р. Указ. соч. С. 204.


[Закрыть]. А последствия могли быть такими, как, скажем, в Сосницкой школе № 11, где имели место драки между украинскими и еврейскими учениками[349]349
  ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 3021. Л. 9.


[Закрыть]. Сосницкий район (Черниговщина) был одним из оплотов автокефалистского движения. Именно там начинал свою деятельность один из руководителей Украинской автокефальной православной церкви В. Потиенко. Там продолжали работать сильные организаторы-автокефалисты. Возможно, неосторожное слово (а может быть, и вполне продуманное) упало на хорошо подготовленную церковными и светскими националистами почву.

К еще одной разновидности антисемитских настроений можно отнести изображение партии большевиков как еврейской организации. «Жид стоит у власти, а всеми этими Рыковыми, Каменевыми, Петровскими, Чубарями жиды помыкают», «а русских в правительстве посадили как лакеев, делай, мол, что прикажут»[350]350
  Там же. Д. 2239. Л. 49; Д. 2523. Л. 270.


[Закрыть]. С. Ефремов приводит высказывание крестьянки-молочницы из пригородного киевского села, которая пусть и весьма своеобразно представляла себе политическую жизнь, но, без сомнения, отражала некий «глас народа»: «Сначала был один царь, а теперь стало два: Ленин – наш как будто – да жидовский – Троцкин или как там. Так ихний про них беспокоится – вот им и хорошо живется, а наш о нас не заботится – то нам и горе»[351]351
  Єфремов С. Указ. соч. С. 62.


[Закрыть].

Впрочем, есть одно интересное обстоятельство, позволяющее взглянуть на проблему антисемитизма с неожиданной стороны. Выяснилось, например, что одесские безработные (а безработных в годы нэпа было немало, причем их ряды пополняли представители разных социальных групп) «обычно под понятие “жид”… подводят евреев-коммунистов», а не всех представителей еврейской национальности. Более того, «среди примыкающих к антисемитам встречаются и евреи, которые… тоже кричат: “Бей коммунистов и жидов!”», тем самым отождествляя эти понятия. Прочие безработные «к этой категории… беспартийных евреев не причисляют, считая их в некоторой степени русифицированными»[352]352
  ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2523. Л. 174–175.


[Закрыть]. На беспартийной крестьянской конференции в селе Березнеговатом произошел еще один характерный случай. На конференции присутствовал некий еврей Беркман, до революции имевший 800 десятин земли и арендовавший ряд мельниц. Будучи лишен всего этого народной властью, он не пропал, стал селькором нескольких газет, его дочка была кандидатом в члены партии, а зять – ответственным коммунистом. Беркман попросил выступить вне очереди, в чем ему было отказано. Но собравшиеся крестьяне, несмотря на то что в районе было «сильно развито» юдофобство, слово ему предоставили, мотивировав свои действия тем, что он «из бывших» и ненавидит советскую власть и коммунистическую партию[353]353
  Там же. Д. 2425. Л. 84 об.


[Закрыть]. Сказанное позволяет несколько пересмотреть точку зрения на антисемитизм как на проявление этнической или религиозной нетерпимости и на первый план выдвигает социально-политический фактор формирования антиеврейских настроений.

Разговорами «за жизнь», пусть даже весьма грозными, содержащими намеки на погромы, на сходах и посиделках дело не ограничивалось[354]354
  Нередко ожидания предстоящих погромов связывались с возможной вой ной, причем в таких случаях говорившие «хорошо знали», кого же они в действительности будут бить. См.: Там же. Д. 2112. Л. 56; Д. 2316. Л. 16, 71 об.


[Закрыть]. Помимо уже упоминавшихся писем в государственные органы, к «активным» выражениям антисемитизма можно отнести разнообразные листовки. Большинство из них лишь рисуют сложившуюся ситуацию, другие же призывают к определенным действиям. К числу последних можно отнести плакаты и листовки, в течение некоторого времени появлявшиеся в Мелитопольском и Херсонском округах. Так, в селе Большая Александровка (1925 г.) милицией были обнаружены приклеенные к столбам и разбросанные на улицах плакаты, на которых был изображен конный красноармеец с красным флагом, впереди которого «бежал еврей с чемоданом». Под рисунком стояла подпись: «Символ – евреи очень опасны для нашей Украины, пора изгнать их». Еще ниже следовал призыв: «Бей жидов – спасай Россию»[355]355
  Там же. Д. 2316. Л. 139–139 об.


[Закрыть].

Данная листовка интересна скорее не своим содержанием и даже не художественным исполнением, а тем, что в ней упоминаются одновременно и Украина, и Россия. При этом они не противопоставляются, а дополняют друг друга. Это свидетельствует о том, что для той части жителей южных регионов Украины, для которой национальный вопрос играл, как видно, не последнюю роль, и Россия, и «наша Украина» представлялись не антагонистами, а частями единого целого, переходящими одна в другую, только стоящими на разных ступенях национально-политической иерархии, где Россия занимала более высокий «этаж». Вообще подобная точка зрения была довольно характерна для крестьянства, особенно когда речь заходила о противопоставлении украинцев и русских представителям какого-либо другого народа – немцам, полякам, евреям и т. д. Хотя, как и всегда, бывали исключения. Возвращаясь к листовкам, следует сказать, что то ли благодаря инертности населения, то ли благодаря оперативности милиции и твердости политики советской власти, их запал в основном уходил «в песок». А вот «красный конник» некоторых результатов достиг: по свидетельству местного отдела ГПУ, фотограф и портной, евреи по национальности, вместе со своими семьями были вынуждены покинуть Большую Александровку. «Некоторые крестьяне, узнав о плакатах, злорадствовали, считая, что из-за евреев стоит такая дороговизна»[356]356
  Там же.


[Закрыть].