Текст книги "Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы"

Но общность, претендующая на статус национальной, помимо прочего должна иметь некий этнический фундамент, на котором формируются ее объективные признаки. Национальный вид новой общности придала ее окрашенность в русские цвета. Именно русский компонент – русский народ, как наиболее многочисленный в СССР (здесь опять-таки русское было значительно шире, чем великорусское), созданная им богатая культура мирового уровня, необходимая для укрепления единства страны и сплочения ее населения в единый организм, обладающий не только общим сознанием, но и единой формой его выражения, – стал вторым (после социально-экономического) компонентом складывающейся на просторах Советского Союза общности людей. Сам ход истории страны подталкивал к жизни ее появление, а население СССР (прежде всего славянское, наиболее готовое к тому, чтобы составить единый национальный организм) – к усвоению новых ценностей в качестве символических и, тем самым, к преобразованию их в объективные признаки новой общности. Государственная идеология активно утверждала их в народе. Но, несмотря на все объективные предпосылки, новая общность еще не стала реальностью, и ее предстояло создавать.

Утверждение нового национального проекта и нового сознания и идентичности означало противодействие всем прочим проектам национального строительства. История сделала виток: украинский проект и советский («одетый» в русские национальные цвета и явно централистско-государственнический) вступили в противоборство уже на новом уровне. Так как на стороне большевиков была сила, динамика исторического развития, а национальное строительство Украины вели именно они, то борьба проектов означала вытеснение и ликвидацию национального украинского проекта в том виде, в каком его понимали националисты. Украинское движение как его носитель стало ненужным, неудобным и лишним.

Дело было даже не в «реабилитации» патриотизма, русской культуры и прошлого, признании русского языка «языком мировой революции», хотя это и вызывало ярость внутренних и внешних врагов И. В. Сталина, в том числе националистов. «Русское» «амнистировалось» не само по себе, а как синоним «советского» – не будучи советской и социалистической, русская культура ничего не стоила. Но в случае с Украиной это означало и частичную «амнистию» русскости, «амнистию» традиционного, пусть советского, но все же общероссийского сознания, идентичности, мироощущения у тех многих, кого адепты украинского движения считали «русифицированными» и старались обратить в «украинцев».

Хотя советский проект был не просто национальным и также имел сильную наднациональную составляющую, поскольку стремился распространиться на все народы СССР, наиболее полно он был воплощен (и мог быть воплощен реально) среди восточнославянского населения, поскольку в своей основе имел этническую, культурную, ментальную близость этих народов и тот след, который в них оставили социально-политические и национальные процессы конца XIX – начала XX в. Собственно, новая советская идентичность не предусматривала отказа от идентичностей более «низкого» уровня – скажем, украинской. Украинская нация с социалистическим общественным устройством продолжала существовать и развиваться. Советский проект претендовал на более высокий «этаж» в иерархии идентичностей. Таким образом, в конфликт с ним вступала не сама украинская общность и идентичность, а их трактовка как самоценных, не нуждающихся в каких бы то ни было «высших» этажах. Украинский «национальный фантом» вступал в конфликт с объективными процессами унификации и централизации СССР и советским национальным проектом как одним из их воплощений. В этой борьбе те, кто отрицал за центром право обладать высшим государственным и национальным суверенитетом, были сметены волной репрессий 1930-х гг.

Но народ централизацию и создание новой общности не встретил болезненно, и тому был ряд причин. Во-первых, СССР в то время обладал могучей силой и притягательностью, той «отвлеченной», нематериальной идеей, которая давала и ему, и советскому обществу Смысл Жизни. Он открывал перед человеком широчайшие возможности для самореализации, и овладение русским языком и культурой лишь способствовало этому. Во-вторых, для украинского населения УССР не было проблемы ломки национальных перегородок не только из-за этнической близости с русскими, но и из-за того, что его национальное самосознание сложилось именно в 1920–1930-х гг. как «социалистическое по содержанию» – как отражение социально-экономических и культурных процессов в УССР, формировавших особое, советское сознание.

Сложение современной структуры украинского общества проходило в социалистических формах. А политика большевиков, сумевших перехватить у националистов инициативу в строительстве украинской культуры, привела к тому, что социальный и национальный факторы оказались тесно взаимосвязаны и сильнейшим образом повлияли на самосознание украинцев УССР. Они же делали его очень близким мироощущению и самосознанию русских, а также других советских народов и одновременно отличным от национального мироощущения украинцев западных, не испытавших воздействия такого социально-экономического фактора в тот период, когда шли процессы нациогенеза и формирования украинского национального самосознания. Для украинцев УССР, в отличие от украинцев западных, советская социалистическая общность стала «своей».

Но украинское национальное движение, несмотря на то что было разгромлено в 1930-х гг., все же смогло достичь многих результатов. Ему удалось реализовать свои главные цели, причем достигнуто это было не только благодаря его непосредственной деятельности, но в значительной степени косвенному влиянию на политику большевиков. В начале 1920-х гг. на исторической арене утвердилась «Украина» как национально-государственное целое, обладающее многими (хотя и не всеми, а иногда и формальными) признаками и атрибутами. В 1920–1930-х гг. появилась и украинская национальная общность с национальным самосознанием, идентичностью, языком, культурой, территорией именно как объективными признаками, присущими национальной общности.

Тем не менее ход их создания, специфика советских условий привели к тому, что тот идеальный вариант, который движение когда-то создавало, отстаивало и воплощало в жизнь, в 1920–1930-х гг. был весьма сильно подкорректирован. Создание «Украины» и украинской нации велось в советских формах, с социалистическим содержанием и, к тому же, в значительной степени руками большевиков, что вызывало раздражение и бессильную ярость националистов (за исключением разве что их «красных» коллег). Протекавшие в СССР процессы централизации и унификации заметно ограничивали тот национальный, политический, экономический суверенитет, который «принадлежал» «идеальной Украине». Большое влияние на формирование национального самосознания украинцев УССР оказало и складывание советской национальной общности, укреплявшее в сознании украинского населения своей идентификации как «советских людей».

Итак, процессы строительства в УССР украинской нации (в национальной и социальной плоскости) активно проходили в 1920–1930-х гг. и в известной степени завершились к 1939–1945 гг. Их специфической особенностью стало то, что они были неразрывно связаны с социалистическим характером экономики и общественного устройства СССР, одним из следствий которого явились объективные процессы формирования советской национальной общности. Эта специфика стала определяющей при формировании национальных обликов и характеров восточных украинцев и западных. Вторая мировая война и Великая Отечественная оказали на самосознание (в том числе национальное) и тех и других сильнейшее воздействие, закрепив эти различия и, в свою очередь, став важным фактором их мироощущения и дальнейшей судьбы.

Немного о современности

Но различие между «идеальной Украиной» и реальным результатом привело к тому, что поле для деятельности украинского национального движения не исчезло. Процесс, начатый еще в середине XIX в., с точки зрения украинских националистов остался незавершенным, и со временем это позволило украинскому движению возродиться. Как и накануне 1917 г., в конце 1980-х гг. украинское движение было не способно самостоятельно влиять на общественные процессы, протекавшие в стране. Как и прежде, его судьба в конечном счете определилась внутренним состоянием СССР и воздействием внешних факторов, сыгравших в судьбе Советского Союза не последнюю роль. Пока государство было крепким, пока советское общество не было дезориентировано новыми, заманчивыми на вид, но обманчивыми по сути идеями и теориями, пока не были подточены его моральные устои, не осмеяны и развеяны в прах его идеалы, не поставлены под сомнение его прошлое и будущее, украинское национальное движение тлело на диссидентских кухнях и в кассах американских исследовательских центров.

Но при изменении политической конъюнктуры – ослаблении СССР и выхолащивании живой сути из советского национального проекта, а затем и распаде единого государства – украинство вновь вернулось к прежней работе: воплощению своего идеала «Украины». Украинское движение возродилось на уровне настроений, бытовавших в интеллигентской среде – сначала в небольших группках, потом во все более широких слоях. Затем, при ощутимой поддержке союзных и республиканских СМИ и властных кругов, оно структурировалось в общественные организации, а позже – в партии. На волне перестройки и системного политико-духовного кризиса в стране национальное движение неуклонно обретало ореол носителя альтернативного пути развития Украины.

Крушение экономического фундамента советского общества, коренное изменение его основ, социальных связей и структуры похоронили и его надстройку – советский народ как создающуюся и уже вполне осязаемую реальность. Та же участь постигла и сформировавшийся тип украинской нации, основанный на ином, чем это требовали новые условия, понимании мира, справедливости, критериев Добра и зла (в том числе социальных), иной морали, ином понимании «национального». На повестке дня вновь оказался вопрос о строительстве «подлинной» государственности, обладающей всей полнотой реального, не скорректированного «верхним» союзным этажом суверенитета.

Помня опыт 1917–1920 гг., когда национальная государственность оказалась непрочной из-за того, что не имела широкой поддержки в массах, украинское руководство и общественные организации национального толка основной своей задачей считают создание нации как, во-первых, своей изначальной цели, а во-вторых, как средства укрепления государственности и легитимизации самого существования Украины. Так, в августе 1997 г., спустя шесть лет со дня провозглашения Украины независимым государством, на II Всемирном форуме украинцев, президент Республики Украины Л. Д. Кучма подчеркнул, что «не только нации создают государства, но и государства – нации»[1345]1345
  Цит. по: Смолин М. «Украинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет». Украинофильство в России. Идеология раскола // Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола. М., 1998. С. 20.


[Закрыть]. Поэтому основным содержанием политических, экономических, национальных, культурных, языковых процессов, имеющих место на современной Украине, является новый этап строительства украинской нации.

Для решения этой задачи используются вся мощь государственной машины, средства массовой информации, система среднего и высшего образования, научные учреждения гуманитарного профиля. Но дело идет туго. То, что эта важнейшая задача все еще не решена, Л. Кучма был вынужден констатировать спустя 12 лет независимого государственного существования Украины. «Процессы консолидации украинской нации пока еще далеки от завершения», – признает он, ссылаясь на мнения политологов и социологов, а потому важнейшими для Украины являются проблемы самоидентификации и психологии ее населения. Иными словами, заключает Л. Кучма, «Украину» создали, теперь надо создавать «украинцев»[1346]1346
  Кучма Л. Д. Украина – не Россия. М., 2003. С. 23, 28.


[Закрыть]. Комментарии, как говорится, излишни. Методы создания «украинцев» тоже вполне узнаваемы. Об этом, кстати, ясно говорится в книге Л. Кучмы, являющейся квинтэссенцией украинских политико-исторических концепций и приоритетов. «Одна из важных составляющих украинской самоидентификации, – пишет Леонид Данилович, – как раз и заключается в формуле “Украина – не Россия”»[1347]1347
  Там же. С. 23.


[Закрыть]. И не просто «одна из», а самая важная, ключевая, добавим от себя.

Стержнем современного этапа нациостроительства, как и раньше, является изменение сознания и менталитета значительных масс населения Украины. Под ставший вдруг актуальным «новый-старый» идеал началось подстраивание реальной действительности, «подгонка» народа (по крайней мере, его значительной части) под иную, не присущую ей систему ценностей, вытравливание из него любых проявлений и черт «советскости» и «русскости», общерусского духовного единства – то есть того, что стало одновременно причиной и следствием коррекции украинского национального проекта в 1920–1930-х гг.

Таким образом, политические, национально-государственные и культурные процессы в современной Украине осуществляются на известных принципах «отрицательной доминанты» и противостояния всему русскому. «Русскому» даже не как «российскому», а как глубинным пластам в сознании и культуре самих украинцев, как способу их мироощущения, отношения к своему историческому пути и духовному опыту. Одним из непременных условий строительства украинской нации и государственности является работа по укреплению их «этнического фундамента». Вновь началось реформирование украинского языка, почти точь-в-точь копирующее его предыдущие этапы; вновь началась украинизация населения; борьба с русской культурой и языком; переписывание истории и ее «национализация»; воспитание детей и молодежи на прямолинейных «национальных» концепциях прошлого, формирование у них отношения к России (и всему, что с ней связано) как к чужой и враждебной силе – то есть повторяются те же самые процессы, явления и шаги, которые имели место в начале XX в. и в 1920-х гг.

Опорой новой ментальности, новой морали, новому историческому сознанию должны служить национальные ценности, более близкие западным, а не восточным украинцам. «Очищению» от русскости и советскости как системы мировоззренческих и духовных ценностей, как способа самоопределения человека в мире и перестройке на «национальных» принципах способствуют новые социально-экономические условия – построение буржуазного общества с присущими ему принципами частной собственности, индивидуализма, социального неравенства и несправедливости. Иными словами, всего того, что не соответствует историческому сознанию, в том числе национальному, большей части восточных украинцев и более привычно и «нормально» сознанию украинцев западных.

Это «очищение» встречает весьма существенное, но глухое сопротивление со стороны существующей реальности. Ее важнейшей чертой являются сильные позиции, пока еще занимаемые общероссийским мировоззрением, ценностями, идентичностью, ставших следствием теперь уже советского проекта, так и не реализованного до конца, но тем не менее оставившего в сознании восточных украинцев сильный след. Хотя на стороне украинского национализма сейчас сила, динамика становления суверенной Украины (во многом им направляемого), поддержка Запада, невнимание российских властных кругов к этой национальной проблеме и нежелание ее замечать, ход развития Украины еще до конца не определен и при переменах политической и экономической ситуации в России и мире способен претерпеть большие изменения как в одну, так и в другую сторону.

Но хотя облик национальной общности (заметное «обрусение», появление вместо желанных национальному движению «украинцев» «советских украинцев») был сильно не похож на идеал «национальной» Украины, исходные позиции для новых поколений украинских националистов оказались принципиально иными: украинская государственность, язык, культура, нация уже были созданы – то есть существовала «национальная форма». Следующим поколениям борцов за украинскую идею уже не надо было их создавать, доказывать их существование – разве что дополнять и «исправлять», исходя из своей оценки исторического процесса. Стоило лишь овладеть национальными формами и придать им такое же национальное, а не социалистическое содержание.

Этому способствовал и продолжает способствовать (и даже определяет) тесно связанный с национальным фактором фактор государственности, взятый на вооружение хозяйственной и политической бюрократией УССР, а теперь Республики Украины. За годы советской власти этот фактор приобрел ведущее значение. Именно он стал решающим при определении украинской республиканской номенклатурой своего места во время распада Советского Союза и в постсоветское время. Она далеко не всегда мыслила национальными категориями и просто использовала их в своих личных целях, которые при всех вариациях сводятся к одному – власти. Фактор государственности был лишь окрашен в национальные цвета, которые партийно-советская номенклатура позаимствовала у довольно слабого интеллигентского национального движения, придав тем самым последнему второе дыхание.

Государственный и национальный факторы составили прочный симбиоз и начали выступать вместе, взаимно дополняя, поддерживая и легитимизируя друг друга. Хотя этот симбиоз и позволяет строить украинскую государственность и украинскую общность, он тем не менее объективно препятствует развитию Украины как государства, толкая ее в замкнутый круг противостояния украинскости и русскости и делая ее заложницей умозрительных догм и доктрин.

Действительно, скажем, языковая ситуация на Украине (вытеснение родного для половины населения сараны русского языка из системы образования, СМИ и т. д.) никоим образом не способствует укреплению государственности. Русскоязычие вовсе не означает отсутствие уважения к украинскому государству и патриотизма по отношению к Украине. Фактор государственности при определении политической позиции и идентичности в целом играет большую, если не решающую роль. Постоянное же разделение населения Украины по языковому признаку на граждан первого и второго сорта, упорно провоцируемое различными, в том числе высокопоставленными, националистами, или тактические (скажем, предвыборные) спекуляции на вопросе о языке приводят к прямо противоположному эффекту и не способствуют принятию миллионами русскоязычных граждан украинской государственности (во имя укрепления которой якобы и ведется агрессивная ассимиляционная политика) как «своей». Но стремление построить нацию (причем не как некое согражданство), воплотить в жизнь задачи и идеалы полуторавековой давности, как показывает практика, перевешивают интересы укрепления государственности и стабилизации общества.

Новый этап нациостроительства, толкуемый националистами и взявшей на вооружение национальные лозунги номенклатурой как возвращение к неким «идеальным», «истинным» образцам, по идее должен был бы предусматривать отношение к украинской нации и государственности как к самоценным, самодостаточным величинам, не ограниченным никакими «верхними этажами». Но на самом деле это относится только к «ограничениям», исходящим от России и русскости. К ограничениям суверенитета Украины со стороны блока НАТО, Европейского союза, Всемирной торговой организации, международных финансовых структур, отводящим молодому государству в международной экономической и политической системе не более чем третьестепенный статус, известные круги украинской гуманитарной интеллигенции, государственной элиты и националисты «без портфеля» относятся весьма благожелательно, усматривая в них прежде всего гарантии от влияния со стороны России и русскости.

Почему так происходит? Стандартное объяснение, которое приводится наиболее часто, – Запад богатый и именно Запад диктует сейчас всему миру свои политические, экономические и нравственные (если их можно назвать таковыми) нормы, – верно, но лишь отчасти. Истинные причины лежат глубже – в самом характере украинского нациостроительства, в способе мироощущения и поведенческих нормах украинского движения – в том, что мы назвали отрицательной доминантой. Противостояние России и русскости – величина, изначально присущая украинскому национализму. Как ни покажется странным, вопреки внешнему ощущению (а иногда и искреннему убеждению многих националистов), все национально-украинское – государственность, нация, культура, церковь и т. п. – не является абсолютно самоценным. Это хорошо видно, если взглянуть на проблему с историософских позиций, в контексте культурно-философского и политического противостояния Западной цивилизации и Православной Русской цивилизации, которая на протяжении сотен лет и до недавнего времени выступала под политическим знаком Руси-России-СССР[1348]1348
  Это противостояние существует объективно и неизменно находит подтверждение на протяжении всей истории, что было блестяще показано и сформулировано Н. Я. Данилевским в его книге «Россия и Европа», впервые вышедшей еще в 1869 г.


[Закрыть]. В контексте этого противостояния южнорусский сепаратизм, украинское движение, национально-украинская идея – всего лишь вехи, промежуточные пункты на пути дрейфа осколка (или «отщепа») одной цивилизации в сторону другой[1349]1349
  Подробнее о месте Украины в противостоянии цивилизаций см.: Марчуков А. Об Украине, России и даже немножко об Ираке // Россия XXI. 2003. № 3. С. 16–21. См. также статьи всех участников международного круглого стола «Украина, Россия и славизм» в том же номере журнала.


[Закрыть].

Ориентированность украинской системы ценностей «на Запад» была заложена в ней изначально и заключалась в отрицании принадлежности «Украины» и «украинцев» к Русскому миру и причислении их к культурной и политической «Европе» (тут явно прослеживается польский и галицийский след). По мере строительства нации попытки связать движение «прочь от России» с какими-нибудь духовными ориентирами, лежащими не в воспевании «украинских древностей», только усиливались. Отказ от прошлого, разрыв с тысячелетним духовным опытом и историческим путем (который ярче всего проявился в УАПЦ и современных церковных расколах), утверждение «национальной» идеологии, буржуазное переустройство оставляет для Украины один путь – на Запад.

Нельзя обойти вниманием и ситуацию в России. Пятнадцатилетний курс советского и российского руководства на «интеграцию» в «цивилизованное сообщество» (то есть на превращение России из самостоятельного мирового субъекта в часть западной системы), равнодушие к ее стратегическим интересам и, как следствие, утверждение однополярной системы мира, равно как и создание не ориентированной на интересы собственной страны экономической системы, стали причинами слабости и непривлекательности России. Это лишает Украину даже потенциальной возможности для маневра, не может стимулировать естественные для большей части народа Украины пророссийские симпатии и устремления и не дает включиться экономическим рычагам, которые способны нейтрализовать (и с успехом это делали) национально-западническую идеологию.

Ориентированность на Запад украинской гуманитарной и известной части властной элиты также способствует не строительству «своего», а вхождению в противоположный «лагерь». Кстати, Запад не воспринимает Украину как «свою». Отношение к ней сугубо утилитарное. Оно производно от геостратегических комбинаций, которые в любом их варианте неизменно упираются в «российский вопрос» – в то, какой будет Россия, какую роль она будет играть на просторах Евразии и в мире в целом. К Украине относятся именно как к части России, которую для ослабления последней и ради укрепления самого Запада, и прежде всего США, от нее надо оторвать. За примерами не надо далеко ходить. Взять хотя бы такую знаковую в американских политических кругах и весьма почитаемую среди «национально-сознательных украинцев» фигуру, как Збигнев Бжезинский, который с предельной ясностью сформулировал роль Украины в американской «шахматной игре». Она – важный антироссийский геополитический центр на постсоветском пространстве (разумеется, полностью подконтрольный главному «игроку» и его региональным восточноевропейским сателлитам). «Без Украины Россия перестает быть евразийской империей», – утверждает Бжезинский. Само ее существование как независимого государства помогает трансформации России[1350]1350
  См. об этом: Бжезинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М., 1998. С. 61, 62, 67, 68, 110, 114–115, 126–127, 136–138, 144, 146–148. Впрочем, сравнения с шахматной доской не очень логичны: в шахматы в одиночку обычно не играют.


[Закрыть]. «Трансформации» – значит, ее «европеизации», отказу от «имперского» прошлого, превращению в «младшего партнера» Запада, как пишет он сам. А иными словами – ее устранению с мировой арены и мирового духовного пространства как самостоятельной исторической и политической величины.

Именно в силу такой отводимой ей в новом мировом порядке роли Украина (в отличие, кстати, от руководимой А. Г. Лукашенко Белоруссии, с которой вынуждены считаться и в Вашингтоне, и в Брюсселе, и в Москве) является не «субъектом» мировой политики, а «объектом», не самостоятельным Игроком, а пешкой в разыгрываемой далеко от Киева мировой «шахматной игре».

Возвращаясь к проблеме украинского национального движения, надо сказать следующее. Национальный фактор в жизни современной Украины имеет не просто важное, а определяющее значение, поскольку именно он призван обосновать законность и необходимость ее существования как независимого государства и нации. Анализ событий последних лет лишний раз доказывает, что нациостроительство на Украине далеко от своего завершения и в обозримой перспективе будет определять ее внутреннюю и внешнюю политику, в том числе состояние российско-украинских отношений. Его незавершенность, генетическая связь между украинской и общерусской системами мировоззрения, специфика нациогенеза восточных и западных украинцев, не говоря уже о всем остальном, накрепко переплетают судьбы России и Украины, делая проблему создания украинской нации, как и развития украинской государственности вообще (хотим мы того или нет), близкой не только для украинской, но и для российской стороны. Все идейные основы и цели украинства будут и дальше использоваться во внутренней и внешней политике окормляемого им государства. А это превращает украинский национализм в серьезный фактор политической действительности, который будет существовать столько же, сколько будет существовать Россия, русское мировоззрение и общерусские ценности.

Москва, 2002–2004 гг.