Текст книги "Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы"

Умение учитывать настроения многомиллионной крестьянской массы и решение главного вопроса революции в их пользу в конечном счете обеспечили большевикам победу в Гражданской войне. Конечно же было бы упрощением утверждать, что симпатии села определялись одним лишь социально-экономическим фактором. Даже в мирные годы таковых было множество. Военное лихолетье вносило свои коррективы. Война пробуждала подспудные поведенческие мотивы, в мирное время, возможно, и не проявившиеся бы. Нельзя сбрасывать со счетов личную месть, стечение обстоятельств, волю судьбы и другие субъективные факторы, игравшие подчас гораздо большую роль в выборе позиции, нежели политические и иные, порожденные логикой и разумом.

Случалось и так, что национальный фактор по иронии судьбы оборачивался и против самого национального движения. Весной 1920 г., в поисках союзника против большевиков, украинские националисты обратили взоры к исторической «акушерке» украинства – Польше. Однако совместное вторжение в Советскую страну польско-петлюровских войск постигла неудача. Петлюровские атаманы призывали народ поддерживать «освободительный» поход. «Не завоевывать Наш Край пришли сюда поляки, а бороться рука об руку с Украинцами против общего врага», – говорилось, например, в обращении известного петлюровского атамана Мордалевича, действовавшего на Волыни. «Петлюра – не Скоропадский», «а поляки – не… немцы», – убеждал он крестьян. Но те остались глухи к призывам встречать поляков не как врагов, а как союзников[220]220
  ВЧК-ГПУ: док. и материалы. М., 1995. С. 194–195.


[Закрыть]. План спровоцировать антисоветское восстание провалился. Причина неудачи, постигшей украинских националистов, помимо прочего (например, усталости народа от войны), крылась в сильно развитых антипольских настроениях. Эти настроения были особенно крепки на Правобережье, где до революции польское землевладение было весьма значительным. Память о польском панстве оставалась живучей вплоть до 1930-х гг., заметно влияя на крестьянские настроения, национальные симпатии и антипатии.

1917–1918 гг. можно считать определенным рубежом в развитии украинского национального сознания. В этот период не только происходит его утверждение в значительных массах крестьянства и начинается закрепление взгляда на Украину как на национально-политическое целое, но и углубляются различия в менталитете населения различных регионов Украины, заложенные еще в Средневековье – в зависимости от времени вхождения той или иной местности в состав России и степени в ней польского влияния. Оплотом националистов становится Правобережье, позже других отошедшее к России и дольше других испытывавшее давление полонизации, а также ряд районов среднего Днепра и Левобережья, как правило слабо урбанизированных, экономически менее развитых и менее пестрых в этническом плане.

Население востока, юга, юго-востока, а также большей части Левобережной Украины связывало социальный вопрос с национальным в меньшей степени. История колонизации этих территорий и вхождения их в состав России, наличие крупных городов, а также пестрый этнический состав приводили к тому, что взгляд на «русский вопрос» и отношение к России здесь существенно отличались от тех, что встречались в других местностях. Так, крестьянский вождь анархист Н. Махно вспоминал, что «население (Гуляй-Польского. – А. М.) района было определенно враждебно настроено против политики Украинской Центральной рады, агенты которой, разъезжая по району, травили всякого и каждого революционера, называя его «предателем “неньки Украины” и защитником “кацапів”, которых по идее Украинской Центральной рады (по выражению ее агентов), конечно, нужно было убивать “як гнобытилiв мови”. Такая идея оскорбляла крестьян. Они стягивали с трибуны проповедников и били как врагов братского единения украинского народа с русским»[221]221
  Махно Н. Воспоминания. М., 1992. С. 55.


[Закрыть]. Приведенный отрывок интересен не только тем, что показывает непопулярность националистических идей среди крестьянства. Не менее важно, что для тех, кто уже отождествлял себя как украинца (Махно непроизвольно говорит об этом как о само собой разумеющемся), было вовсе не очевидным, что существование украинцев должно обязательно подразумевать негативное отношение к русским, что их интересы обязательно противоположны, требуют отказа от сознания своей общности и что Россию и все русское они должны считать чужим.

Под влиянием внешних и внутренних причин крестьянство все больше приобретало украинскую идентификацию, оставляя в прошлом идентификацию по местности, религии. Конечно, пример, приведенный Н. Махно, относится к началу Смуты. По мере углубления социальных конфликтов, по мере ослабления действия любых «сдерживающих центров» менялось и видение национального вопроса. Но если для украинской интеллигенции виной России было само ее существование или та же «ганьба мовы», то движущим мотивом антироссийских настроений на селе был экономический фактор, который можно выразить словами: «не дадим хлеба в Московию», а потому «хай живе незалежна Украина!»[222]222
  Цит. по: Кульчицький С. Указ. соч. С. 36.


[Закрыть]. Экономика и интересы своего кармана продолжали играть определяющую роль в настроениях украинского села и после окончания войны.

Итак, за годы революции и Гражданской войны развитие национального сознания в его украинском варианте резко активизировалось, чему способствовало крушение старой системы самоидентификации, активная деятельность украинского национального движения, добившегося создания украинской государственности и выступавшего в войне отдельной силой, а также политика большевиков, формально принявших на вооружение многие лозунги украинского движения. Но проникло национальное сознание в крестьянство еще не достаточно глубоко, сильнее проявляясь в западных губерниях, а слабее – в южных и юго-восточных. Рост националистических и сепаратистских настроений среди крестьянства был вызван в первую очередь влиянием социально-экономического фактора, который оставался для него главным на протяжении всех военных лет. От того, как будут разрешены экономические вопросы, зависела и популярность в народе националистических идей и настроений. А все, что раздражало крестьян, могло быть использовано для их разжигания.

В первые годы по окончании Гражданской войны многие адепты украинского движения практически не изменили своих целей, добиваясь создания украинской государственности в форме УНР, и действовали прежними средствами, полагаясь в основном на силовые методы. Была изменена лишь тактика: главный упор делался на подготовку народного восстания на Украине и одновременный удар петлюровских войск извне. Задача по подготовке восстания ложилась на плечи националистического подполья, усиленно создаваемого еще с конца Гражданской войны.

Повстанческие отряды различной политической окраски начали формироваться во время пребывания на Украине армии Деникина. Кроме махновцев и большевиков, свои отряды создавали и украинские националисты, как те, кто ориентировался на Директорию УНР и С. Петлюру, так и приверженцы более левых взглядов, вплоть до тех, кто по социально-экономическим вопросам разделял программу РКП(б), но по своему видению национального вопроса почти не отличался от петлюровцев. Если последние занимали более-менее определенные позиции, то так называемые национал-коммунисты постоянно колебались от совместных с большевиками действий до вооруженной борьбы против них. Петлюровским подпольем руководил находившийся в Каменец-Подольском Центральный повстанческий комитет (Цупком), который поддерживал связь с отрядами, действовавшими на территории, занятой Красной армией.

Цупком приказал своим отрядам в состав РККА не вливаться, но многие командиры и атаманы примыкали к красным. Одни стремились сохранить свои части от разгрома или расформирования и получить оружие[223]223
  Документи трагічної історії… С. 383.


[Закрыть], другие, до конца не определившись, искали свое место в войне или действовали чаще не по своей воле, а под влиянием меняющихся обстоятельств. В рядах петлюровских подпольщиков могли встречаться бывшие красные и белые солдаты и офицеры (вне зависимости от этнического происхождения), а в рядах белых и красных – те, кто раньше состоял в армии УНР. Наиболее ярким примером может служить судьба атамана Н. А. Григорьева. Бывший царский офицер вступил в ряды армии УНР, но затем перешел на сторону красных, стал комбригом, а вскоре комдивом и прославился освобождением от интервентов Одессы, Николаева и Херсона (в 1919 г.)[224]224
  Семанов С. Н. Махно. Подлинная история. М., 2001. С. 161.


[Закрыть]. Но вскоре после этого он поднял мятеж против большевиков. По свидетельству людей, знакомых с ним, Григорьев не знал, на кого ему ориентироваться, причем в числе наиболее предпочтительных «центров силы» он называл не Петлюру, а Деникина и русских эсеров и намеревался бить петлюровцев (и, конечно, коммунистов)[225]225
  Генерал-хорунжий армії УНР. Невідома автобіографія Тютюнника. С. 45; Шубин А. В. Махно и махновское движение: документ, исслед. М., 1998. С. 96.


[Закрыть]. Третьи мыслили примерно так же, как и Ю. Тютюнник, который «пошел служить украинской рабоче-крестьянской власти… потому, что считал ее “УКРАИНСКОЙ”». Но со временем у таких людей «убеждение в украинской природе тогдашней советской власти поколебалось». В случае с генерал-хорунжим на его разочарование повлияло «знакомство с ответственными работниками» большевиков, относившимися, по его словам, несерьезно к «украинской выдумке», а также ликвидация Украинской Красной армии[226]226
  Генерал-хорунжий армії УНР… С. 44.


[Закрыть].

После поражения войск Директории в конце 1919 г. петлюровские отряды, оставшиеся в УССР, на какое-то время растворяются среди крестьян. Первоначально они действовали без общего плана, но уже с середины 1920 г. их представители наладили связь с изгнанным правительством УНР и стали получать оттуда руководящие указания. Во всех губерниях предписывалось создавать повстанческие комитеты (ПК) от губернских до сельских, а в каждом уезде организовывать полк (курень)[227]227
  Документи трагічної історії… С. 384.


[Закрыть]. В скором времени повстанкомы появляются по всей Советской Украине. Подавляющую массу подпольщиков составляла интеллигенция – учителя, врачи, бывшие офицеры. Наиболее известными из повстанкомов были Екатеринославский, Холодноярский (в районе Кременчуга, название получил от одноименного лесного массива), Одесский (так называемая Политическая пятерка), Киевский («Центральный повстанком»).

Единого центра у них не было. Но необходимость такового понималась всеми подпольщиками. Например, созданный в мае 1920 г. полтавский Комитет вызволения Украины, состоявший из представителей интеллигенции и бывших офицеров (всего около 200 человек), своей задачей считал ведение пропаганды, объединение всех разрозненных украинских отрядов, сведение их в более крупные единицы, подготовку захвата власти и восстановление УНР. Комитет (так же, как и другие повстанкомы) устанавливал связи с окрестными бандформированиями и подпольными ячейками[228]228
  ВЧК-ГПУ… С. 202–208.


[Закрыть]. Каждый такой повстанком считал себя зародышем будущего правительства УНР. Лишь в конце 1920 г. был создан Главповстанком, находившийся за границей, во Львове, и теснейшим образом связанный с польским Генеральным штабом. Возглавил Главповстанком Ю. Тютюнник. Связь между штабом повстанческого движения и ПК на Украине осуществлялась с помощью уполномоченных, нелегально переправлявшихся через довольно прозрачную советско-польскую границу. Они же занимались организацией новых повстанкомов[229]229
  Кучер О. О. Розгром збройної внутрішньої контрреволюції на Україні в 1921–1923 рр. Харків, 1971. С. 29–30.


[Закрыть]. Имело украинское подполье и связи с многочисленными законспирированными организациями белой ориентации. Главной силой, на которую делали ставку украинские националисты, были партизанские отряды. Здесь надо подробнее остановиться на проблеме бандитизма в Советской Украине 1920-х гг., рассмотреть его социальные корни, характер и движущие силы.

Господствовавший ранее в историографии взгляд на повстанческое движение только как на кулацкий бандитизм страдает некоторой односторонностью. То же можно сказать и о его нынешней трактовке как крестьянской войны или отпора тоталитарному режиму. Действительно, бандитизм возник на сельской почве, он вырос из крестьянской борьбы за землю, за хлеб, борьбы против помещиков, немецких оккупантов, продразверстки, революционного террора и т. д. Действительно, бандитизм вышел из крестьянских восстаний как наиболее крайней формы противостояния села городу. В «своем» отряде крестьяне видели защиту от «чужих» банд, гарантию от реквизиций, полагая, что непрошеные гости (в том числе коммунисты) не пойдут туда, где действует банда[230]230
  Політичний терор і терорізм в Україні, ХІХ-XX ст.: іст. нариси. Київ, 2002. С. 246.


[Закрыть]. Но по мере развития этого противостояния, по мере углубления революционных преобразований, по мере ожесточения войны бандитизм приобретал черты самостоятельного феномена и с течением времени становился явлением маргинальным. Вчерашние крестьяне переходили в иную социальную категорию и теряли непосредственную связь с селом и крестьянством. V конференция КП(б)У, состоявшаяся 17–22 ноября 1920 г., отметила начавшуюся эволюцию повстанчества. Например, указывалось, что «прошлогодний (речь идет о 1919 г. – А. М.) гуляйпольский “крестьянский” вождь Махно, у которого солдат-повстанец непосредственно сливался с крестьянином, превращается в удачливого командира нескольких тысяч опытных партизан, в основном оторвавшихся от своего гнезда»[231]231
  Коммунистическая партия Украины в резолюциях и решениях съездов и конференций. Киев, 1958. С. 99.


[Закрыть].

Деятельность партизан, первоначально полностью отражавшая настроения селян, чем дальше, тем больше начинает отступать от защиты чисто крестьянских интересов, а затем и вовсе вступает в противоречие с интересами их земляков. Так, партизанщина вступает в свою заключительную фазу – уголовный бандитизм. Помимо вчерашних крестьян-повстанцев банды пополнялись за счет других социальных групп. Аналитическая записка ГПУ «Как организуются и вдохновляются банды. (Из истории украинского бандитизма)», датированная 20 апреля 1922 г., указывает эти источники. В банды шли те, кто раньше принимал советскую власть, но потом разуверился в ней или пострадал от ее представителей. Немало было и тех, кто служил в армии Украинской Народной Республики, работал в ее государственных органах и общественных организациях. Среди повстанцев оказывались и бывшие военнослужащие белых армий, которые не имели возможности соединиться со своими, но желали продолжать борьбу против большевиков и потому шли на сотрудничество с любыми их врагами. Наконец, в бандах оседало немало дезертиров, участников разбитых отрядов, а также уголовников и прочего темного элемента[232]232
  Подкур Р. За повідомленням радянських спецслужб. Київ, 2000. С. 84–85.


[Закрыть].

Из этих групп в основном и формировались создаваемые повстанкомами отряды. Они уже не были только формой крестьянского протеста, но и превращались в независимую силу, одним своим пребыванием в определенной местности воздействовавшую на крестьян и привносившую в село свою идеологию, весьма часто националистическую. Культивированию националистических настроений, увязыванию их с социальными проблемами способствовал командный состав петлюровских отрядов. В отличие от армии Махно во главе пропетлюровских формирований крестьян, «народных ватажков» было сравнительно немного. Командирами чаще становились представители украинской интеллигенции. По некоторым сведениям, они составляли до 80 % петлюровских атаманов[233]233
  Політичний терор… С. 243.


[Закрыть]. Конечно, далеко не все банды действовали под знаменем национализма. После ухода белых на Украине осталось немало их сторонников и сочувствовавших, часть которых объединялась и продолжала действовать нелегально; имелись и банды, ориентировавшиеся на российскую, а не украинскую эмиграцию[234]234
  ВЧК-ГПУ… С. 140–141.


[Закрыть].

Таким образом, повстанчество постепенно, но все больше и больше вырождалось в маргинальный бандитизм. Именно с этим явлением и пришлось иметь дело большевикам в начале 1920-х гг. Упоминавшаяся выше V конференция КП(б)У в своей резолюции «О бандитизме и борьбе с ним» со всей серьезностью подошла к изучению породивших его причин. В ней указывалось, что бандитизм 1919 г. «был восстанием единого политического села против рабочего и коммунистического города». Далее говорилось, что политика «расслоения села, классовая продовольственная политика, политика комнезамов на реальной основе перераспределения земельных и продовольственных ресурсов внутри села видоизменяют на всей территории Украины социальную природу бандитизма, превращая прошлогоднее восстание всего села либо в восстание кулацких верхушек села с соответственно откровенно врангелевской или откровенно петлюровской идеологией, либо в откровенно разбойничий, грабительский бандитизм деклассированных элементов села». И ниже следовал вывод, что «банды социально отрываются от села, поднимая против себя массы не только беднейшего, но и трудового среднего крестьянства»[235]235
  Коммунистическая партия Украины в резолюциях и решениях съездов и конференций. С. 99.


[Закрыть].

Для конца 1920 г. этот вывод может показаться чересчур самоуверенным. Село только начало расслаиваться, и процесс этот проходил медленнее и болезненнее, чем в Великороссии (сказались более быстрые темпы развития капиталистических отношений в великорусских губерниях), а «классовая продовольственная политика» вызывала озлобление еще долго. Быть может, на оценку повлиял спад бандитизма в конце 1920 г. и то, что весной-летом не произошло всеобщее восстание, ожидаемое петлюровцами. Тем не менее процесс «отрыва» банд от села был подмечен верно. Ликвидация бандитизма была невозможна без борьбы за крестьянство, без устранения социальной базы этого движения.

Та же конференция дала оценку причин, повлиявших на небывалый расцвет крестьянского повстанчества. Как полагали большевики, оно было вызвано, во-первых, «полным распадом социальных связей, особенно города с селом, превращающим село в самостоятельное, феодального типа “государство”, и замкнутого в себе». Во-вторых, указывалось, что восстания экономически возглавляются «кулацкой верхушкой села», а идеологически – «либо националистическими элементами украинской интеллигенции, либо анархистско-левоэсеровскими отбросами рабочего города». И в-третьих, подчеркивалось, что «в силу политической нерасслоенности села и значительного участия в восстании его беднейших элементов» лозунги восстания во всех районах носили исключительно советский характер. Например, атаман Н. Григорьев выступал за «самостийную советскую власть», атаман Зеленый (Д. Туптало) и незалежники – за «самостийную свободную Советскую Украину», Н. Махно – за «свободные Советы», то есть за «истинную» советскую власть – без коммунистов[236]236
  Там же. С. 98–99.


[Закрыть]. Впрочем, лозунг борьбы за Советы со временем стал все больше отходить в прошлое. Дольше всего он держался у Н. Махно.

Советская власть различала не только корни повстанчества, но и его разновидности. Информационные и оперативные материалы ЧК-ГПУ довольно четко разделяли политический и не менее распространенный уголовный бандитизм, указывая, какой характер имели действовавшие в данной местности банды. Например, даже в 1921 г., когда политический бандитизм вполне мог рассчитывать на сочувственное отношение со стороны крестьянства, новгород-северские «батьки»-«бандиты Курлешко и Сенин до сих пор своей политической платформы не выяснили». Если первый еще устраивал теракты против представителей сельских и волостных властей, «стоящих на платформе централизации», то второй не мудрствуя лукаво просто занимался «“благородными” грабежами»[237]237
  Центральный государственный архив общественных объединений Украины (ЦГАОО У). Ф. 1. Оп. 20. Д. 845. Л. 104–105, 108.


[Закрыть]. В отличие от политического уголовный бандитизм не имел организационной структуры, ясных целей и широкой поддержки населения.

Однако, несмотря на то что сводки ГПУ различали политическую и уголовную разновидности бандитизма, зачастую было трудно сказать, где кончается политический бандитизм и начинается уголовный[238]238
  См. циркулярное письмо Постоянного совещания по борьбе с бандитизмом при СНК УССР от 14 декабря 1922 г. (Кучер О. О. Указ. соч. С. 151).


[Закрыть]. Бывший командующий Южной группой войск армии УНР А. Гулый-Гуленко указывал, что в политическом бандитизме много уголовщины без идеологической подкладки[239]239
  ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 1040. Л. 29.


[Закрыть]. Обе разновидности бандитизма могли иметь сходные черты как по причине криминализации бывших петлюровских отрядов, так и из-за попыток уголовников «облагородить» себя и найти защиту у сочувствующих. В отличие от уголовного бандитизма, с которым все было более-менее ясно, бандитизм политический не представлял какого-то единства. Он зависел «от характерных для разных районов Украины социальных группировок на селе», «основных кадров его участников» и их идеологии. Главнокомандующий войсками Украины и Крыма М. В. Фрунзе выделял на Украине два резко отличающихся по политической окраске бандитских района: первый – Правобережье, где «царствуют банды петлюровского толка», и Левобережье «с преобладающим господством шаек анархо-махновского толка». Он также отмечал, что наряду с настоящими отрядами с политической идеологией действовала масса банд уже без всякой определенной политической окраски. Но ввиду большего удобства и эти банды не брезговали «наклеиванием на себя того или иного политического ярлыка»[240]240
  Цит. по: Волковинский В. Н. Махно и его крах. М., 1991. С. 189.


[Закрыть]. Эта группа «атаманов-грабителей»[241]241
  Стремление многих «батек» облагородить свою деятельность и представить себя борцами за идею ярко и образно (пусть и в гротескном виде) было показано в художественном фильме «Свадьба в Малиновке» (Ленфильм, 1967 г.). В данном контексте интересен разговор между местным бандитским батькой Грицько и малиновскими крестьянами. Впрочем, батько предстал перед ними не как «Грицько», а как «пан атаман Грициан Таврический» («был Грицько, да весь вышел»), который «сам себе Петлюра». Вопрос, имеется ли у него «какая ни на есть программа», вызвал здоровый смех у его «бойцов». «Ну а как же можно без программы? – ответил Грициан Таврический. – Ну что я вам, бандюга с большой дороги? Я же атаман идейный. Все мои ребята стоят за свободную личность». «Значит, будут грабить», – с тоской подумали селяне.


[Закрыть] приноравливалась «к тем или иным местностям, оперировала там, где только можно было безнаказанно грабить, и присоединялась периодически то к одной, то к другой крупной банде, оперировавшей в ее районе»[242]242
  ВЧК-ГПУ… С. 179.


[Закрыть].

Махновское движение было распространено главным образом на Юге: в Приазовье, на Донбассе и большей части Левобережья, доходя порой до Черниговы. На правый берег махновцы заходили редко, но когда это случалось, то находили они поддержку и там, хотя и в меньшей степени, чем в Приазовье и на Левобережье. Петлюровские бандформирования действовали в основном на Правобережье и, частично, в Полтавской, Харьковской и Черниговской губерниях[243]243
  Кучер О. О. Указ. соч. С. 19–20, 135.


[Закрыть]. Как сказано выше, в повстанчестве не было ни идеологического, ни организационного единства. После окончания Гражданской войны реальными врагами большевиков остались петлюровцы и крестьянская армия Махно. Единственным, что их объединяло, был общий противник. Если для анархо-махновцев неприемлем был диктат коммунистической партии и ее политика на селе, то петлюровцы, как представители украинского движения, все вопросы переносили в плоскость национальных отношений, усматривая в диктате партии и ее политике на селе новую оккупацию Украины, советскую власть продолжали считать «оккупационно-российской» и не собирались складывать оружие[244]244
  Генерал-хорунжий армп УНР… С. 54.


[Закрыть].

Наибольшую опасность для большевиков в начале 1920-х гг. представляло махновское движение. Оно обладало довольно ясной и понятной широким массам идеологией, в основе которой лежали идеи анархизма, предусматривающие создание «вольного советского строя» – свободных от диктата государства (и его воплощения – города) самоуправляющихся общин (конечно, сельских), а также нелюбовь крестьян к коммуне, коммунистам и комиссарам[245]245
  Шубин А. В. Указ. соч. С. 65.


[Закрыть]. Оно было неплохо организовано. Повстанческая армия махновцев имела такое же устройство, что и РККА, имелись при ней свой Реввоенсовет и культотдел. Петлюровские отряды представляли собой осколки войск УНР и продолжали сохранять (по крайней мере, по названию) деление на сотни и курени (полки)[246]246
  Волковинский В. Н. Указ. соч. С. 190.


[Закрыть]. Их идеология сводилась к тому, что на Украине должно было быть сильное национальное государство в форме УНР с демократическим (а на деле с буржуазным) устройством[247]247
  Кучер О. О. Указ. соч. С. 25.


[Закрыть].

Различались петлюровское и махновское повстанчество и своим отношением к национальному вопросу. Если для петлюровцев он был главным (или же на нем спекулировали из тактических соображений), то отношение к нему махновцев и идущих за ними селян было иным. Распространенным является представление, что махновское движение не несло в себе зерен национализма. Например, видный участник движения анархист П. Аршинов (Марин) прямо указывал, что национальные и религиозные предрассудки «не имели места в махновщине», поскольку это было «низовое движение крестьян и рабочих», защищавших «права и интересы труда». Всех врагов они встречали как «врагов труда» и не интересовались национальным флагом, под которым шло вторжение[248]248
  Аршинов П. История махновского движения. Запорожье, 1995. С. 193, 194.


[Закрыть]. Другой видный анархист, из окружения Н. Махно, И. Тепер (Гордеев), позже отказавшийся от анархизма и написавший работу о махновщине, также утверждал, что об этом движении «нельзя говорить… как о национальном шовинистическом движении»[249]249
  Гордеев И. Указ. соч. С. 49.


[Закрыть]. Конечно, они, как участники движения, по ряду причин могли быть необъективными. Однако отсутствие шовинизма в махновском движении подчеркивали и его современники – коммунисты[250]250
  Равич-Черкасский М. Махно и махновщина. Екатеринослав, 1920. С. 7; Эрде Д. Політична програма анархо-махновщини // Літопіс революції. 1930. № 1. С. 41.


[Закрыть].

П. Аршинов считал, что отсутствие шовинизма объяснялось действием социально-экономического фактора, сплотившего воедино бедных крестьян всех национальностей. В работе исследователя С. Семанова эта точка зрения находит подтверждение. Он считает, что на характер махновщины оказал влияние смешанный этнический состав населения южных и юго-восточных регионов Украины[251]251
  Семанов С. Махновщина и ее крах // Вопр. истории. 1966. № 9. С. 39–40.


[Закрыть]. Действительно, в рядах армии Н. Махно служили представители всех проживающих в регионе народов: украинцы, русские, греки, евреи и т. д., причем многие представители «некоренных» наций добивались командирских постов[252]252
  ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2122. Л. 86. Например, в Украинской повстанческой армии (махновцев) имелась особая еврейская артиллерийская батарея и еврейская полурота прикрытия (Аршинов П. Указ. соч. С. 196).


[Закрыть].

Другие указывали на то, что восприятие национального вопроса в махновском движении менялось за время его существования. Исследователь движения М. Кубанин указывал, что в 1918–1919 гг. оно проходило под «ярко интернационалистическими лозунгами», но с 1920 г. начинает скатываться к национализму[253]253
  Кубанин М. Махновщина. Крестьянское движение в степной Украине в годы Гражданской войны. Л., 1927. С. 163, 165–166.


[Закрыть]. Сходную позицию занимает и А. Е. Кучер. Он приводит выдержки из махновской прессы, в которых о большевиках говорится как о людях, «пришедших из Великороссии» и поэтому «чужих» украинскому народу, и содержатся призывы освободить «родную Украину от русских»[254]254
  Кучер О. О. Указ. соч. С. 24, 38.


[Закрыть]. В некоторых случаях имело место и слияние ряда махновских отрядов с бандами петлюровского характера[255]255
  Волковинский В. Н. Указ. соч. С. 213.


[Закрыть]. Правда, происходило это уже на закате движения, под ударами Красной армии, и было вызвано стремлением (причем обоюдным) найти союзника против общего врага.

И действительно, махновщина была движением прежде всего социальным, а близость к Великороссии, смешанный состав населения и история колонизации Причерноморья не могли не наложить отпечаток на сознание проживающих в регионе народов. Сам Нестор Иванович украинским националистом не был. Показательна его реакция на письмо белого генерала А. Г. Шкуро, в котором тот предлагал начать совместные действия против красных. В письме батько несколько раз был назван настоящим «русским человеком». Махно отверг предложение с негодованием. Но, хотя Махно и считал себя украинцем, раздражение у него вызвало вовсе не то, что его назвали «русским человеком» (что вызвало бы бурю эмоций у «украинца сознательного»), а то, что «буржуазия хочет сделать его генералом»[256]256
  Там же. С. 99.


[Закрыть]. Более того, он полагал (а уж кому другому было знать лучше, как не ему), что именно шовинистическая пропаганда националистов о «вічной борьбе с кацапами» и политика Центральной рады, пытающейся «рядиться» в социалистические одежды, толкали «трудовое население Гуляйпольского района на путь вооруженной борьбы со всякой формой обособленного украинства» как явления контрреволюционного, противоречащего интересам украинского народа[257]257
  Махно Н. Указ. соч. С. 53–55.


[Закрыть].

Но по мере того как в качестве врага оставались только большевики, стремившиеся установить свои железные порядки, реквизировавшие хлеб и вывозившие его в центральные промышленные районы, перед движением встала необходимость как-то обосновывать дальнейшую борьбу. Для крестьян не было более наглядного и убедительного примера, чем образ чужака, грабящего и объедающего бедного крестьянина. Несомненную роль сыграло и местничество, нежелание махновцев подчиняться чужой власти. Попытки большевиков подчинить себе вольную «Махновию» наталкивались на сопротивление. Показательна речь Нестора Махно на II съезде Советов Гуляй-Поля, проходившем в феврале 1919 г.: «Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать им: “Добро пожаловать, друзья”. Но если они придут сюда с целью монополизировать Украину (то есть власть. – А. М.), мы скажем им: “Руки прочь!”»[258]258
  Шубин А. В. Указ. соч. С. 74.


[Закрыть] Примечательно, что это было сказано еще в феврале 1919, а не в 1920–1921 гг., когда махновцы оказались один на один с большевиками.

Не обошлось и без идеологического воздействия со стороны «свідомих» кругов. Украинские националисты не могли остаться равнодушными к тому факту, что крестьянское движение на огромных просторах Южной и Юго-Восточной Украины развивалось не под «жовто-блакитным» флагом. Поэтому они предпринимали попытки привлечь махновцев на свою сторону или подчинить их своей идеологии. Но эти попытки заканчивались ничем: махновцы воевали с петлюровцами, а сам батько хотел даже убить С. Петлюру (как ранее он убил Н. Григорьева)[259]259
  Гордеев И. Указ. соч. С. 51.


[Закрыть]. Более действенным мог оказаться другой путь. И. Тепер вспоминал, что во время наступления деникинцев влияние анархистов на Махно ослабло, чем не преминула воспользоваться «небольшая группа украинской интеллигенции с довольно яркой национально-шовинистической физиономией» для того, чтобы украинизировать махновщину и привить «чуждое ей до сих пор националистическое направление», сводившееся к формуле «геть кацапів та жидів». Националистической интеллигенции удалось на время укрепиться в культурно-просветительском отделе армии. Вполне возможно, что благодаря им и возник образ оккупанта-большевика, пришедшего из Великороссии. Пытались они воздействовать и на самого Махно, в том числе через его жену Галину (Агафью) Кузьменко – свою «сестру по прослойке» – учительницу украинского языка, работавшую раньше в Министерстве труда УНР и к украинскому движению относившуюся сочувственно[260]260
  Там же. С. 49–50; Семанов С.Н Махно. Подлинная история. С. 9.


[Закрыть]. Но подчинить своему влиянию Н. Махно и привить махновскому движению свою идеологию националистам не удалось. Они были вновь оттерты анархистами.

А крестьянское видение справедливого решения национального вопроса зачастую не выходило за рамки нижеприведенного события. В мае 1919 г. батько Махно возвращался с деникинского фронта в Гуляй-Поле. На станции Верхний Токмак на глаза ему попался плакат со следующей надписью: «Бей жидов, спасай революцию, да здравствует батько-Махно!» По приказу батьки плакат был снят, а его автор, партизан, лично известный Махно, «человек в общем неплохой», расстрелян[261]261
  Аршинов П. Указ. соч. С. 197.


[Закрыть]. Немало повстанцев-махновцев придерживалось традиционного («белого») подхода к проблеме освобождения страны, призывая бороться «за Русь святую и русский народ»[262]262
  ВЧК-ГПУ… С. 196, 197.


[Закрыть]. Во всяком случае, в их сознании «Украина» и «Россия» могли стоять через запятую, а в обращении к «украинским» селянам вполне мог присутствовать призыв к освобождению «России» и «русского народа».

В целом можно смело утверждать, что махновское движение, вовлекшее в свою орбиту огромные массы населения востока и юго-востока Украины и оказавшее на него сильнейшее идейное влияние, было лишено националистической подкладки и являлось движением социальным, а не национальным, что было обусловлено историческим развитием региона и менталитетом его населения. Отсутствие сколько-нибудь сильных национальных мотивов в махновском движении позволило большевикам ликвидировать его уже к концу 1921 г. Правда, борьба с повстанческой армией, то разделявшейся на отдельные отряды, то вновь соединявшейся в кулак, напоминала полномасштабные военные действия[263]263
  Армия Махно в среднем насчитывала от 500 до 10–15 тысяч бойцов, хотя во время подъема крестьянского повстанчества (май 1919 г.) доходила до 50 тысяч и выше.


[Закрыть]. Но, с одной стороны, овладев тактикой антипартизанской борьбы, а с другой – действуя при помощи экономических рычагов, советской власти удалось почти полностью ликвидировать бандитизм на всей Левобережной Украине, Екатеринославщине и Приазовье.