Текст книги "Алмазный мираж"

Глава 27

Когда он поджег второй сигнальный стержень и бросил его на бетонку, где-то вдалеке, со стороны горного гребня, послышался явственный гул вездеходов и замелькали яркие пятна фар.

«Черт возьми, скоро они уже будут здесь! – с тоской подумал Ченцов. – А со своими огнями я теперь вроде Деда Мороза под елкой!!!».

Он опять взглянул на часы: четыре ноль семь! Время неумолимо неслось вперед, а самолет всё так и не появлялся.

Ченцов вдруг вспомнил, что ему ни в коем случае не следует находиться рядом с горящим факелом и, прихрамывая, пошел прочь от его ослепительного сияния по направлению к другому посадочному маяку.

Между тем джипы с охраной быстро приближались. Вероятно преследователи уже сообразили, что их добыча находится где-то между зажженными огнями и довольно уверенно взяли курс прямо на Ченцова.

«Через минуту уже будет поздно!», – обреченно подумал он и в этот момент услышал далекий едва различимый стрекот, доносившийся откуда-то из-за спины со стороны севера.

Ченцов быстро обернулся и, превозмогая неожиданно нахлынувшую боль в колене, что есть силы напряг слух.

Прошла секунда, другая… Хвала Всевышнему, он не ошибся: стрекот авиадвигателя становился все громче и отчетливей!

Шум быстро нарастал и вскоре парень уже нисколько не сомневался, что это самолет Буковского.

У Ченцова от волнения едва не подкосились ноги, но он все же нашел в себе силы и отступил на край бетонки, чтобы случайно не угодить под винт стремительно приближающейся «Сессны».

Еще полгода назад, когда они с Буковским разрабатывали свой более чем рискованный план, Ченцов долго спорил с компаньоном относительно выбора подходящего самолета.

Буковский, в прошлом военный летчик, упрямо настаивал на двухмоторной модели, уверяя что такой аэроплан гораздо надежнее, а значит и лучше. Но Ченцов яростно сопротивлялся и, в конце концов, все же настоял на «Сессне-185» с одним движком и высоко расположенным крылом – в ночной темноте двухмоторный самолет почти не оставлял ему шансов забраться невредимым в кабину быстро катящейся машины, а в том, что удирать из Зоны им придется под пулями, Ченцов почему-то был уверен на все сто.

И вот сейчас, когда это гудящее летающее сооружение с темными неясными очертаниями находилось от него в какой-нибудь сотне метров, парень понял насколько тогда был прав.

Джипы с охранниками неслись по пустыне, словно ночные призраки. Вездесущий песок и крупные камни, которые то и дело попадались под колеса, здорово снижали скорость и заставляли водителей жутко материться.

Второй огненный маячок вспыхнул в ночи через несколько минут после первого, причем возник на шоссе заметно правее своего собрата. Только с его появлением Диргард окончательно утвердился в мысли, что грабитель хочет улизнуть из Зоны именно на самолете и, судя по всему, этот самолет должен был появиться рядом с сигнальными огнями уже в самое ближайшее время.

Из-за довольно сильного ветра и громкого гула автомобильных двигателей Диргард не услыхал шума авиамотора. Он скорее ощутил приближение аэроплана обостренным до предела чутьем.

Самолета конечно же нигде не было видно, а рассчитывать на то, что преступники в подобной ситуации обозначат себя и включат навигационные огни было, по меньшей мере, глупо. И все-таки их самолет был уже где-то на подлете и офицер знал это наверняка.

Несмотря на азарт погони и колоссальное внутреннее напряжение, Диргард четко осознавал, что судьбу похищенных алмазов теперь будут решать лишь какие-то секунды. Так же отчетливо он понимал и то, что его джипы никак не успевают перехватить самолет прямо на шоссе, ведь до ближайшего к ним огонька оставалось еще не меньше двухсот метров.

Он приказал водителю дать сигнал и вслед за этим машины быстро остановились.

Громкие и четкие команды Диргарда следовали одна за другой, а его люди, привыкшие к армейской дисциплине, расторопно следовали указаниям и готовились к стрельбе. Вскоре из-за джипов раздались первые выстрелы в сторону шоссе.

Из-за нарастающего шума авиационного мотора Ченцов не услыхал выстрелов. Он лишь почувствовал, как где-то рядом с его головой, может быть в метре, а может в двух, пронеслось несколько пуль. В том, что это были именно пули, парень ни на миг не усомнился.

Ченцов не стал оборачиваться к машинам, хотя краем глаза видел свет фар, а незадолго до этого ветер донес до его слуха отрывистые слова каких-то команд. Все свое внимание он сейчас сосредоточил на быстро увеличивающемся темно-сером пятне самолета, скользящем вдоль относительно светлой полосы бетонки.

Вот «Сессна» миновала ближний сигнальный огонь, который на мгновение осветил ее узкий фюзеляж и длинные плоскости на мощных косых распорках. При свете факела парень успел заметить, что хвостовое колесо самолета висит в воздухе, совершенно не касаясь земли.

«Проклятие, как же я залезу в этот чёртов самолет?!!!», – мысленно содрогнулся Ченцов.

Еще десять-пятнадцать метров и крылатая машина должна была достигнуть того места, где сейчас находился Ченцов.

Секунда, затем еще одна… Самолет почти не гасил скорость и с ужасающей быстротой мчался навстречу парню с рюкзаком. В эти решающие мгновения Ченцов напрочь забыл о преследователях, хотя звуки частых выстрелов теперь перекрывали даже шум авиамотора, а срикошетившие о бетонку пули выбрасывали в темноту яркие пучки искр чуть ли не у него под ногами.

Парень отлично понимал, что другой попытки удрать из Зоны у них не будет и, если не удастся с первого раза забраться в самолет, он просто обречен.

Пропеллер «Сессны» просвистел едва ли не в двадцати сантиметрах от плеча Ченцова, обдав его мощным потоком холодного воздуха. В следующий миг парень прыгнул и крепко ухватился руками за металлическую распорку, что соединяла довольно высокое крыло самолета с нижней частью фюзеляжа. Пилот словно почувствовал, что его машина внезапно потяжелела и резко прибавил двигателю оборотов.

В первую минуту рев авиамотора оглушил Ченцова и он пропустил момент, когда его ноги оторвались от бетонки. Теперь он болтался на крыльевой распорке «Сессны» вроде сдутого шарика на нитке, с ужасом ощущая, как буквально с каждой секундой нарастает сила воздушного потока. Эта жуткая и неумолимая сила сейчас просто отрывала парня от самолета, цепко хватаясь за каждый сантиметр его безмерно уставшего тела и тяжеленного рюкзака.

Перебирая онемевшими от холода руками, Ченцов начал понемногу перемещаться вдоль распорки, чтобы приблизиться к дверному проему, который чернел в полутора метрах правее. Одновременно с этим, он попытался нащупать ногами небольшую подножку, приваренную под порожком кабины и, в конце концов, ему это удалось. Как раз в этот момент где-то внизу в десятке метров под ними мелькнул второй сигнальный факел и сквозь шум мотора Ченцов даже расслышал визг пуль, попавших в крыло и стойку шасси.

Буковский наверняка догадывался, что из-за управления самолетом он, скорее всего, не сможет помочь приятелю забраться в салон и потому еще перед вылетом снял правую дверцу. Ченцов оценил его предусмотрительность, когда с ругательствами и стонами сперва добрался до порожка кабины, а затем с невероятным трудом протиснулся вместе со своим рюкзаком в неширокий дверной проем и без сил свалился в кресло правого пилота. Во время всех этих маневров парень ежесекундно рисковал получить пулю в задницу или же просто сорваться вниз, что безусловно придавало ситуации дополнительную остроту.

Через считанные минуты они смогли уйти из-под огня и вскоре уже находились в относительной безопасности. Пилот еще минимум два раза резко менял курс, чтобы, в случае чего, сбить преследователей с толку и лишь после этого продолжил полет в сторону Ботсваны, не поднимая свою «Сессну» выше десяти-пятнадцати метров над землей. Они, как и прежде, шли без навигационных огней, а в сочетании с небольшой высотой это почти гарантировало то, что моноплан останется незамеченным для служб слежения.

Небо на востоке потихоньку начинало сереть, но Буковский по-прежнему вел самолет по приборам.

Тем временем Ченцов наконец-то освободился от своего рюкзака и довольно небрежно швырнул надоевшую ношу назад, на свободное сиденье.

– Эй, полегче! – возмутился пилот. – Все-таки там барахла миллионов на тридцать!

Это были его первые слова за все время после их встречи на борту «Сессны».

– Минимум на восемьдесят! – устало поправил приятеля Ченцов. – Но ты не дрейфь, Витек, я знаю еще пару мест, где можно зацепить приличные бабки! – весело добавил он.

Оба дружно расхохотались и этот громкий диковатый смех помог им, наконец, избавиться от части того жуткого, почти невыносимого напряжения, в котором и тот и другой пребывали все последние часы.

– Кого же они к тебе приставили? – спросил Буковский, когда немного успокоился.

Ченцов в это время уже жадно хлестал воду из большой металлической фляги.

– Сибу!!! – негодующе выдохнул он, оторвавшись от сосуда.

Парень смочил носовой платок, чтобы немного обтереть свое окровавленное лицо:

– А если б охраняли Артюхин или Сеня, я, наверно, звонил бы тебе через день!

Новый врыв смеха был ничуть не слабее прежнего и Буковскому, чтобы не свернуть с курса, пришлось покрепче взяться за штурвал.

Глава 28

Августовский день клонился к закату. Глядя в окно на красноватый диск солнца, аккуратно разрезанный полосками жалюзи на параллельные кусочки, старик подумал о том, что сегодня ему еще нужно будет дождаться француза. Свою расторопную, но порой излишне старательную секретаршу Лену он еще час назад отправил домой и теперь в одиночестве ожидал визита позднего клиента.

Беккер вылез из-за письменного стола, прихватил чашечку с едва теплым кофе и тяжело побрел к окну. Присев на подоконник, он равнодушно уставился через стекло на улицу, по которой в обе стороны, то и дело, проезжали торопливые легковушки или, что случалось гораздо реже, огромные неуклюжие автобусы заполненные пассажирами.

«Если камни у французишки и впрямь такие бесподобные, какими их расписывал Любич, можно будет поторговаться…», – прикинул старик и отпил из чашки.

Глядя из окна на относительно спокойную по нью-йоркским меркам Ган Хилл Роуд, Беккер вдруг вспомнил, что именно сегодня исполнилось восемь месяцев с того дня, как он спешно покинул Москву и перебрался в Штаты.

«Тоже мне праздник!», – мысленно ругнулся Беккер и в голове у него мигом пронесся вихрь воспоминаний.

Когда в декабре минувшего года в прессе и теленовостях запестрели сенсационные сообщения о бандитском нападении на Алмазную Зону, старик понял, что задуманное им, наконец, свершилось. В абсолютном большинстве информационных сводок ничего не говорилось о деталях беспрецедентной акции и лишь репортеру Си-Эн-Эн чудом удалось узнать, что в злополучную ночь кое-кто из неизвестных преступников за свою дерзость поплатился жизнью. Никаких подробностей при этом также не сообщалось. Словно в оправдание недостаточной полноты своего рассказа, бойкий репортер заметил, что руководство КДМ и ее служащие держат в строжайшем секрете всю информацию касательно набега, добавив еще что-то насчет внутреннего расследования.

По прикидкам Беккера, Эд с людьми должен был позвонить ему с часу на час. Ведь даже, если б им пришлось из ЮАР лететь сперва в Бразилию или Западную Европу (что, в принципе, и предусматривалось первоначальным планом), у сына наверняка нашлось бы пять минут, чтобы связаться по телефону с Москвой.

Но время шло, а проклятые телефоны молчали. Уже через сутки после первых сообщений о налёте на Зону измученному бессонницей старику стало ясно, что случилось непоправимое.

Сидя в своем Румянцеве, он мог лишь гадать о причинах провала намибийской экспедиции. В те мерзкие, бесконечно долгие часы Альфред Беккер вдруг с тоской осознал, как зло посмеялась жизнь, разом превратив его из хищника в пугливую дичь.

Беккер не желал заканчивать дни на тюремных нарах, а потому плюнул на депрессию и начал активно действовать. В предельно короткие сроки он, через друзей и с немалой выгодой продал бизнес, а имущество, недвижимость и ценные бумаги благополучно обратил в деньги. Параллельно Беккер добывал себе новые документы и искал нужные концы в посольстве. При этом старик ни на минуту не забывал об осторожности. На удивленные вопросы приятелей о причине столь поспешных сборов, он коротко отвечал, что договорился с японцами о создании совместного предприятия на Сахалине и потому надолго уезжает из белокаменной.

Во второй день католического Рождества в нью-йоркском аэропорту Кеннеди на американскую землю ступил Александр Сергеевич Ивченко – новый эмигрант из России, который, словно брат-близнец, походил на Альфреда Беккера, скоропостижно скончавшегося в Москве от сердечного приступа за неделю до этого и уже похороненного в одном из столичных колумбариев.

Смена климата и отвратительное знание английского не отбили у энергичного Александра Сергеевича желания стать преуспевающим жителем великой страны. Уже через пару месяцев господин Ивченко владел хорошим домом в нью-йоркском пригороде Добс-Ферри и небольшой ювелирной фирмой, которой принадлежали два симпатичных магазинчика в Бронксе и контора на Ган Хилл Роуд…

Беккер без удовольствия допил свой кофе и, поправив очки, глянул на запястье с часами: до приезда француза оставалось минут пять.

Француза ему сосватал Любич – проверенный малый, через которого он в январе легализовал свои московские капиталы и который потом помог ему удачно приобрести процветающий ювелирный бизнес.

Любич позвонил накануне вечером и попросил Беккера проконсультировать старого приятеля. Тому вдруг захотелось продать несколько расчудесных алмазов, но, прежде чем это сделать, он непременно хотел посоветоваться со знающими людьми.

Еще в Москве старый Беккер дал себе слово во что бы то ни стало выяснить, что произошло с Эдом и его парнями в Намибии и, оказавшись в Штатах, занялся планомерным сбором нужной информации. По словам Любича, француз должен был привезти с собой то ли намибийские, то ли южно-африканские камни, а значит, у Беккера появлялась возможность узнать что-то новое по интересующему его вопросу. Это обстоятельство, пожалуй, и оказалось решающим, когда он давал согласие на встречу.

Старик не успел углубиться в свои размышления, потому что на неширокой улице, прямо против окон конторы, остановился длиннющий лимузин с крылатой хромированной рогулькой на багажнике. Размеры и сияющие лакированные бока черного «Кадиллака», который своим величественным видом ничуть не уступал золоченой королевской карете, невольно наводили на мысль о том, что какой-то полубог неожиданно вспомнил о забытом на грешной земле деле и с этой целью срочно прикатил на Ган Хилл Роуд.

Шофер четырехколесного крейсера, одетый в новехонькую униформу, проворно выскочил наружу, важно распахнул заднюю дверцу и, с подобающим почтением, помог своему боссу выбраться из машины.

Пассажиром лимузина оказался стройный бородатый мужчина в строгом темно-синем костюме-тройке и черной широкополой шляпе, скрывающей верхнюю часть лица. Изо рта мужчины, насколько смог разобрать Беккер, торчала большая сигара.

Чертов пижон, как его тут же мысленно окрестил старик, перекинулся со своим шофером парой фраз и затем стал с интересом разглядывать дома на той стороне улицы, где располагалось здание с офисом Беккера.

Старик начал было гадать, в чье гнездышко могла бы прилететь такая любопытная птичка, когда вдруг с удивлением обнаружил, что пижон, как зачарованный, уставился на вывеску его конторы. Только тогда Беккер сообразил, что видит за окнами приятеля Любича.

Прошло еще три или четыре минуты, прежде чем входная дверь распахнулась и на пороге конторы возник бородач с сигарой. Беккер почему-то сразу обратил внимание на то, что сигара у француза не зажжена. Что ж до всего остального, то старик быстро прикинул, что элегантный наряд посетителя, а также его изящные черные туфли из крокодиловой кожи, как пить дать, куплены где-нибудь в Европе и наверняка стоят кучу денег.

Вошедший достал сигару изо рта и затем спрятал её в боковой карман пиджака.

– Bon joure, – любезно поприветствовал пижон хозяина конторы и, услышав ответное «здрасте», без паузы перешел на английский.

– Господин Ивченко, если не ошибаюсь?

Старик поправил очки на переносице и утвердительно кивнул. Он все еще пытался разглядеть лицо бородача, но из-за густой тени от полей шляпы оно было плохо различимо.

– Меня действительно зовут Александр Ивченко, – как можно дружелюбнее сказал старик и жестом предложил французу присесть в одно из кресел, стоявших по сторонам изящного журнального столика. – Буду рад вам помочь!

Последняя фраза владельца конторы, который, кажется, только начинал осваивать чужой для себя язык, прозвучала довольно искренне и, скупо улыбнувшись, пижон уселся в ближайшее кресло.

Между тем, Беккер оторвался от подоконника и, подойдя к выключателю, зажег верхний свет.

– Хотелось бы показать вам кое-какие камни, – продолжил француз и, заметив поощряющий кивок усевшегося напротив Беккера, полез во внутренний карман пиджака.

Старик взглядом проследил за рукой посетителя и вскоре увидел в ней черный пухленький коробок квадратной формы вроде тех, что используются для хранения ювелирных изделий.

Черный коробок перекочевал из рук в руки, после чего Беккер аккуратно нажал на золотистую кнопку-замочек.

Внутри коробка, под откидной крышкой оказалась шелковая матерчатая подушечка с небольшим углубленьем посредине, в котором уютно разместились три довольно крупных прозрачных камешка: два побольше и один – чуть меньше других.

– Вау! Вот это да… – негромко воскликнул старик, когда разглядел содержимое коробка, – Наверное, в каждом из них не меньше восьми каратов!

Пижон важно кивнул, подтверждая справедливость слов Беккера.

– Очень редкие камни, – доверительно заметил он. – И притом очень дорогие!

Глаза старика сразу выдали его заинтересованность.

– Я должен их хорошенько рассмотреть! – с готовностью откликнулся Беккер и собрался уж было встать, но француз его опередил.

– Можете воспользоваться моей лупой.

Он тут же извлек из нагрудного кармана довольно мощное увеличительное стекло в удобной оправе и с готовностью протянул его старику.

Беккер разглядывал товар бородача не больше минуты.

– Шутите?! – вдруг возмутился он, недоуменно воззрившись на пижона. – Это же бутылочное стекло!!!

Мужчина в шляпе даже не пытался скрыть издевательскую усмешку:

– Ты, вроде, тоже раньше любил розыгрыши…

Услыхав русскую речь, старик закрыл коробок и демонстративно кинул его вместе с лупой на столик.

– Чего вы хотите? – угрюмо спросил он и злобно уставился на все еще улыбающегося наглеца.

Физиономия того вдруг стала серьезной и очень жесткой.

– Спасибо за сафари, – довольно внятно произнес пижон и неожиданно для старика снял свою дурацкую шляпу.

Разглядев в конце концов лицо визитера, Беккер побледнел так, как только могут бледнеть люди при виде собственной могилы.

– Ченцов?!!! – изумление старика было слишком велико и он потом еще целую минуту, а то и две, очумело таращился на пижона, пытаясь хоть как-то понять и объяснить происходящее.

За прошедшие месяцы парень сильно изменился: его волосы отрасли и потемнели; лицо, напротив, стало заметно светлее, чем прежде, а появившиеся усы и аккуратная бородка придали его внешности эдакое благородство и даже аристократизм.

Ченцов, в свою очередь, тоже разглядывал старика и тоже молчал. Правда в его глазах, в отличие от беккеровского изумления, сейчас можно было увидеть что-то похожее на отголосок давних переживаний или, быть может, просто тоски.

Беккер, однако, нашел в себе силы, чтобы прервать затянувшееся молчание.

– Где Эдя? – голос старика был теперь глухим и каким-то неуверенным.

Ченцов не стал торопиться с ответом.

– Мне показалось, что парень решил от меня избавиться… – довольно миролюбиво начал он.

Заметив, как лицо старика стремительно наливается кровью, Ченцов спокойно откинул со лба прядь волос, под которыми прятался косой светло-розовый рубец размером с мизинец.

– Как видишь, Эдик спутал мою башку с кокосом!

Беккер до хруста сжал кулаки:

– Что ты с ним сделал, ублюдок?!

Все напускное спокойствие Ченцова мгновенно куда-то улетучилось.

– У него была незавидная смерть! – откровенно и без всякого сожаления признался парень.

Объяснение было исчерпывающим и, осознав это, Беккер обреченно уронил голову себе на грудь.

– Что с остальными? – тихо спросил он, тупо уставившись на журнальный столик.

Это был формальный вопрос, ибо Ченцов знал, что старику плевать на всех, кроме Эда.

– Пустыня большая – народ рассеялся… – философски заметил парень.

Беккер тяжело вздохнул и ладонью смахнул со лба обильно выступивший пот.

– Кто же тебе помогал? – чуть ли не выдавил он из себя очередной вопрос.

Ченцов догадывался, что старый лис, в конце концов, спросит об этом и внутренне восхитился его выдержкой.

– Мир не без добрых людей, – загадочно изрек несостоявшийся клиент. – А среди них при желании можно найти и золотую голову…

Беккер ненадолго задумался, что-то сосредоточенно перебирая в уме.

– Неужели Буковский?!..

В ту минуту, когда он произнес имя своего бывшего компаньона, на лице старика появилось довольно дикое выражение: это была странная смесь изумления, ненависти, восхищения, страха и еще черт знает чего!

Ченцов не успел подивиться догадливости Беккера, потому что старик вдруг резко качнулся вперед, ухватился руками за ножки столика и, накренив его, что есть силы толкнул на парня. Он тут же резво вскочил из кресла и с юношеской прытью рванул к письменному столу, до которого было каких-нибудь четыре метра.

Беккер умудрился подбежать к тумбе стола и выдернуть ящик с оружием, но Ченцов все равно оказался чуть-чуть расторопнее. Отбросив столик и не вставая с кресла, он тут же сунул руку в пиджак куда-то себе под мышку и уже через пару секунд палил в Беккера из длинноствольной «Беретты».

Когда стихли негромкие хлопки выстрелов, Ченцов увидел как отброшенный к стене старик медленно оседает на пол. Агония была быстрой и тихой.

Потом он подошел к Беккеру и убедился, что тот мертв: как минимум две пули попали в голову старика, проделав в ней едва заметные отверстия. Если бы не большая лужа крови рядом с лежащим, можно было бы подумать, что его просто хватил удар.

Ченцову понадобилось не больше пяти минут, чтобы уничтожить следы своего недолгого пребывания в конторе. Перед тем как уйти, он вновь водрузил на голову шляпу и выключил верхний свет.

Еще через пару минут его лимузин плавно отчалил от бордюра и вскоре исчез из виду за поворотом дороги.