Текст книги "Начало Игры"

Между тем, из перевёрнутой повозки выкатились двое сцепившихся в схватке мужчин. В одном из них нетрудно было узнать чернобородого предводителя разбойников. Второй, который всё время находился внутри повозки и потому не был виден, был намного старше. Его богатая, отделанная золотом одежда явно не была предназначена для боя. Несомненно, это был сам хозяин повозки. Дерущиеся покатились по земле. В руке разбойника блеснул кинжал. Купец глухо вскрикнул и обессилено раскинул руки. Чернобородый вскочил, и отшвырнув ногой свой трофейный шлем, присоединился к убегающим. Он уже был в седле, когда девушка подхватив с земли чью-то пику и пробежав несколько шагов, опытной рукой направила бросок. Остриё вонзилось в бедро.

– Эй, Кривой! Забери своих дохляков! – резко и насмешливо выкрикнула она. В ответ послышался удаляющийся хрипловатый голос, бормотавший невразумительные ругательства. С трудом удержавшись в седле, предводитель с остатками своего отряда стремительно покидал поле боя.

– Ублюдки!… – чёрные глаза женщины возбуждённо блестели. – Рангар убит. – сказала она, склоняясь над распростёртым на траве телом своего товарища. Рядом лежал мёртвый разбойник – один из двух, бросившихся на охранника в самую первую минуту боя.

– Жалко… Всю жизнь воевал… И погиб вот от этих… – продолжала она глухим сдавленным голосом.

Возница – крепкий жилистый малый, не обращая внимание на многочисленные, но по счастью, неопасные кровоточащие раны бросился к раненому купцу.

– Дядя, ты жив? – спрашивал он с неподдельной тревогой, приподнимая голову раненого. Старик не отвечал. Его бил озноб. Руки лихорадочно прижимались к бурому от крови боку.

– Рана, вроде бы не слишком опасна, – сказала девушка, подойдя к рааненому и осторожно ощупывая его бок.

– Я не уверен. – возразил Сфагам – кажется, задета селезёнка. Олкрин, принеси эликсир.

– У нас тоже есть целебные травы, – вставил возница.

– Это потом… Займитесь вашими ранами.

– Займёмся, займёмся…-проговорила женщина с привкусом вызова в голосе. Она выпрямилась и, скрестив руки на груди стала наблюдать, как неожиданные союзники умело обрабатывают рану, используя эликсир из маленького тончайшей работы серебряного сосуда.

– Я – Гембра, – представилась она.

– А я – Олкрин, – парень вскочил, шутливо приподнимая свою маленькую чёрную шапочку.

– Стамирх – купец из Тендекара, а Лутимас – продолжала она, кивая на возницу – его племянник. А я охраняю…

– Меня зовут Сфагам – сказал монах, не отрываясь от дела.

– Вообще-то я бы и без вас справилась. Не в первой…

– Ещё бы! Кто б сомневался! – съехидничал Олкрин. – В следующий раз только ручкой помашем!

Сфагам едва заметно улыбался. Закончив работу, он поднялся. Лутимас тоже ухмылялся разбитыми губами.

– А вообще, здорово ты их… – голос Гембры стал мягче, – чик-чик – и готово!

Теперь смеялись все.

– Ты где так научился?

– Это мастер. – Неожиданно проговорил раненый купец. Его затуманенный болью взгляд на минуту приобрёл ясность. Нетвёрдая рука указала на знак уробороса.

– Вот, что значит бывалый человек! Лишних вопросов не задаёт. – прокомментировал Олкрин, искоса глядя на Гембру.

– А ты, сегодня провинился. – заметил Сфагам ученику.

– Вот ещё! – наиграно возмутился тот, – за мной сегодня двое! Не то, что у тебя, но всё-таки…

– Ты пропустил удар. – серьёзно сказал учитель. – И удар смертельный, хотя и простой. Разве можно стоять прямо лицом, когда в тебя целят пикой? Возьми он чуть левее – и неизвестно кто бы за кем сегодня был. Тебе просто повезло… Ладно… завтра отработаем… В дороге поговорим. – закончил Сфагам, – надо раненого пристроить, похоронить вашего, да и этих тоже. Не бросать же так.

Глава 2

Настоятель Братства Соляной Горы был с утра особенно задумчив и даже немного хмур. Утренняя медитация была необычной. Сознание сидящего перед окном наставника ещё не погрузилось в транс, когда устремлённый в облака взгляд стал замечать нечто странное. Одна из невесомых белых подушек вдруг стало непонятным образом видоизменяться. Но это были не те изменения, которые фантазия сама придаёт зрению, извлекая из текучей ватной стихии мириады образов. Это облако менялось само. Оно, будто намеренно приближалось, приобретая на лету вид струящейся нитевидной массы. В центре её обозначилось даже нечто вроде лица. А затем появился голос. И голос этот слышался не ухом, а доносился откуда-то изнутри. Слова стёрлись из памяти. Сознание растворилось, мысли уступили место созерцанию всплывающих из пустоты форм. Выход из медитации был почти болезненным… Весь день наставника не покидало ощущение, что кто-то завладел его волей или, по крайней мере, настойчиво пытается это сделать. Он ещё не знал, что хочет от него чужая воля, но сопротивлялся изо всех сил. И вот теперь, к концу дня напряжение стало невыносимым. Ещё лет десять назад ему не составляло труда блокировать любые атаки из тонкого мира. Но теперь… Старость… На огромном покатом лбу легла скорбная складка.

– Учитель позволит войти? –

– Войди. –

Наставник поднял голову. В дверях показался слуга с небольшим глиняным блюдом в руках. На нём был обычный ужин наставника – кружка свежего молока и пресное печенье. Слуга оставил блюдо на низком ореховом столике и с почтительным поклоном направился к выходу. Он уже почти скрылся за дверью, когда его остановил голос учителя.

– Позови братьев Анмиста, Велвирта и Тулунка. Чужой голос в голове издал гулкий вздох одобрения. Надев шапку с гербом Братства и большой диадемой, настоятель преобразился, приняв торжественный вид. Но и это не помогло скрыть усталость и болезненную тревогу. С этого момента сознание оставило сопротивление. «Пусть делается, то что делается. Как говориться, не я, но через меня…»

Первым вошёл Тулунк. Это был низкорослый, необычайно коренастый и широкий в плечах мужчина, похожий на степняка-кочевника. У него было скуластое лицо с узкими жёлтыми глазками. На бритой голове чернел узкий чуб – знак принадлежности к особой группе братьев-воинов. Он отпустил короткий энергичный поклон наставнику и, оправив свободный светло-серый балахон застыл в позе ожидания, широко расставив свои короткие ноги и уставившись в пол. Ждать пришлось недолго. Не прошло и пары минут, как в дверях показались остальные двое. Белокурый гигант Велвирт был полной противоположностью Тулунку. Он был очень высок, широкоплеч и несколько медлителен. Длинные волосы были схвачены сзади шнурком. У него было вытянутое лицо с тяжёлым подбородком. Светло-стальные глаза холодно смотрели поверх голов. Большие жилистые руки, сцепленные на груди в почтительном приветствии, незаметно сжимали, висящий на массивной цепи, большой серебряный медальон – атрибут военной элиты Братства. Из-за его спины показался третий – брат Анмист. На первый взгляд в его внешности не было ничего яркого – среднее телосложение, никаких особых знаков. Но лицо его было отмечено чертами тонкой породистости, а в движениях чувствовались утончённость и благородство. У него были большие бездонно-глубокие чёрные глаза, особенно заметные на бледном, почти аскетичном лице. Короткая чёрная бородка и усы ещё более подчёркивали бледность лица, в котором угадывалась некая глубоко скрытая порочность, готовая, впрочем, в любой момент вырваться наружу. Сейчас, как и обычно в стенах Братства Анмист не имел с собой оружия, ибо принадлежал к кругу Высших Мастеров.

Учитель не спешил с разговором. Несколько минут он внимательно смотрел на братьев не нарушая молчания. Каждый из них был связан с ним особой незримой струной. Настройка на эта струну – тончайший сплав мыслеформ и ощущений позволяла наставнику в любой момент и на любом расстоянии почувствовать состояние каждого из своих подопечных, а иногда даже и прочесть их мысли. Сейчас дух всех троих был спокоен.

– Сегодня утром, – начал наставник, – в Братстве Совершенного пути произошло исключительное событие. Теперь учитель явственно чувствовал, что его голосом говорит кто-то другой. – Один из Высших Мастеров и его ученик покинули Братство. Такова была воля настоятеля. Эти двое более не причастны к союзу ищущих совершенства. И для нас они теперь столь же чужды, как и обычные люди за стенами Братства.

Настоятель выдержал долгую паузу.

– Так вот, – продолжил он, – этот мастер – не просто достиг высот. Он отмечен особо. Если через него в мир попадут секреты нашего мастерства – это ещё полбеды…– Наставник снова умолк.

– Учитель, – подал голос Велвирт, – разве всякий, покидающий Братство не даёт клятвы молчать о всех тайных знаниях?

– Кто сегодня верит клятвам? – тихо ответил за учителя Анмист. Учитель удивлённо поднял глаза.

– Разве я кончил говорить?

Монахи почтительно опустили головы.

– Итак, если тайные знания попадут в мир – это ещё полбеды… Дело в том, что этот человек может стать опасным ересиархом и нанести вред самим основам, на которых стоит наше общее учение. Как вы знаете, мы расходимся в некоторых вопросах с братьями Совершенного Пути. Но основы учения едины. Искушение сомнением – вот что он несёт в мир. У него даже есть уже один ученик. Но он пока не опасен. Так вот, я поручаю вам убить этого человека. Ответственность ляжет только на меня.

Вновь наступила пауза. Теперь наставник чувствовал все три струны предельно отчётливо.

– Имя?

– Имя?

– Имя? – безмолвно вопрошали три внутренних голоса.

– Его зовут Сфагам. Вы все его знаете. А ты, Анмист, даже имел с ним учёную беседу.

– Да, учитель. Это был открытый диспут. Мы спорили о толковании второй и пятой части Книги Круговращений.

– Тогда тебе тем более понятно моё беспокойство. Это будет самой трудной задачей в вашей жизни. И дело не только в том, что Сфагам – сильнейший из мастеров. Есть силы, которые стоят за всем этим… Есть силы, которые будут вам помогать…, но есть силы, которые будут и на его стороне. Я даже сам не понимаю, откуда я это знаю. Ученики едва заметно переглянулись.

– Голова у наставника слегка кружилась. Он с трудом контролировал свои слова.

– Отправляйтесь завтра утром. Моя забота будет с вами.

Ученики с поклоном повернулись к выходу.

– Анмист, задержись, – приступ дурноты прошёл и голос учителя приобрёл обычную твёрдость. – Подойди ближе…– сказал он, когда дверь затворилась.

– Всерьёз я надеюсь только на тебя. Может быть братьям повезёт…Но сдаётся мне, кое-кто следит, чтобы в этом деле не было случайностей. А по-настоящему, только ты можешь быть ему равным противником. Я хочу, чтобы ты победил. Сегодня мы спустимся в зал посвящений. Я передам тебе кое-какие ключи к тайным силам твоих покровителей в тонком мире. Это будет твоё последнее оружие. Я нарушу запрет, но и это будет на моей совести. Теперь ты должен подготовиться к ритуалу. Я буду направлять твою медитацию. Иди…

Оставшись один, наставник впервые за многие годы не мог разобраться в своем душевном состоянии. Короткое облегчение сменилось новой тревогой. Выцветшие драконы и демоны стихий, написанные ещё не одно столетие назад на стенах его комнаты, казалось глядели на него со скрытым лукавством.

* * *

Повозка купца Стамирха продолжала свой путь. Потери после налёта разбойников были таковы: Рангар, опытнейший из охранников был убит, сам купец лежал полумёртвым в повозке, его племянник Лутимас был весь перевязан с ног до головы но держался молодцом и, как ни в чём не бывало правил лошадьми. Гембра отделалась тремя лёгкими царапинами на плече, животе и бедре, Олкрин – дыркой в одежде, а Сфагам был, как и обычно в таких случаях, невредим.

Повозка двигалась медленно – Лутимас правил осторожно, боясь повредить тряской раненому дяде. Гембра, Сфагам и Олкрин ехали позади.

– Как вы думаете, они не вернутся? – обернулся Лутимас к всадникам.

– Я бы на их месте не рискнул-ответил Олкрин.

– А сколько людей у этого Кривого? – продолжал спрашивать возница.

– А бес его знает! – ответила Гембра, – я слышала, человек тридцать. А может и больше.

– Теперь, уже поменьше, – вставил Олкрин.

– Встречу я ещё этого Кривого, – угрожающе проговорила Гембра. – А вы то сами откуда? – обратилась она к новым друзьям.

– Мы из Братства Совершенного пути, – с гордостью ответил Олкрин.

– Как я сразу не поняла! Только монахи не от мира сего могли не спросить, что в повозке! Надолго в наш бедлам?

– Навсегда. А в самом деле, что у вас там интересненького? Уж наверное, не мочёные яблоки! – Олкрин был достойным противником по части колких шуток и ехидства.

– Драгоценное оружие, посуда и книги. Всё – лучшей тандекарской работы, а кое-что даже с Востока. Больше половины – заказчикам, остальное – на продажу. Я даже не знаю, сколько всё это стоит… Один кинжал для правителя Амтасы – тысячи три виргов, не меньше!

– Так значит мы едем в Амтасу? – в голосе Сфагама прозвучала лёгкая растерянность.

– В Амтасу, конечно. А почему это тебя удивляет?

– Утром я думал, что мы едем по совсем другой дороге.

– Если б вы ехали по другой дороге… многозначительно заметил Лутимас.

Сфагам задумался.

– Покажи мне свой меч. – попросила Гембра. – Шикарная работа! – проговорила она оценивающе поворачивая оружие то так, то этак. – Сколько за него отдал?

– В Братстве никто не работает за деньги.

Гембра бросила на монаха недоверчивый взгляд.

– За просто так, что ли?

– Никто ничего не делает просто так. Каждая вещь несёт слепок духовного образа того, кто её делает. А делая совершенную вещь, сам становишься совершенным. А затем дух, поднявшего до совершенства мастера незримо передаётся тому, кто обладает вещью. Так передается порыв к совершенству и единению душ, а мёртвый и косный материал становится носителем субстанции духа.

– Ты дерешься, лучше всякого воина, а говоришь, как учёный книжник.

– И так бывает… Если ради чего и стоит владеть оружием, то только ради того, чтобы какой-нибудь дикарь случайно не прервал бы путь твой путь к истине на самом интересном месте. Это было бы обидно…

– А я слышала, что ваше учение стоит на человеколюбии.

– Не всякое двуногое существо следует считать человеком. Мы все похожи телом, но чего стоит тело, если дух не проснулся? В отношении того, кто несётся на тебя с мечом или дубиной, человеколюбие заключается лишь в одном.

– В чём же?

– Надо бить так, чтобы это существо умерло без мучений.

– Мне это нравится! – Гембра звонко расхохоталась, – Научи меня такому человеколюбию!

– Всему сразу не научишься, но кое что показать могу.

– А знаешь, как радовались оружейники, когда настоятель велел им сделать для Сфагама меч мастера? – рассказывал Олкрин. – Меч мастера – это не просто меч, его в лавке не купишь.

– А, я знаю! Меч должен быть продолжением руки, всё должно быть отмерено и рассчитано, ну и всё такое… Это все знают.

– Да, но Олкрин говорит о другом… Кстати, твой меч должен быть на треть пальца короче и может быть на одну шестую шире.

– Это почему ещё?

– Твоя стихия – ближний бой.

– Что ж, придётся немного обломать об чьи– нибудь кости. А по ширине и так сойдёт… А ещё, я неплохо стреляю из лука и арбалета. – почему-то добавила Гембра.

– Так вот, – продолжал Олкрин – Мастера восемь дней медитировали и только потом, совершив все обряды, взялись за работу.

– Да, вещь, видно непростая – Гембра продолжала любоваться клинком.

– Настоящий меч – это не просто продолжение руки, это продолжение характера. – пояснил Сфагам. – Иногда меч настолько совершенен, что превосходит мастерство хозяина и тогда хозяин должен догонять.

– Но это не тот случай, – вставил Олкрин.

– Меч и хозяин должны обладать внутренним единством и слиться друг с другом. Тогда меч, попадая в чужие руки не будет служить, а настоящий хозяин сможет послать всю свою силу в любую точку лезвия, например в кончик. Такой меч легко вспорет любые доспехи, как простую ткань. Изгиб меча и его голос – всё это продолжение характера хозяина.

– Но только если хозяин – мастер. – Вновь вставил ученик.

Гембра с силой рассекла воздух мечом мастера.

– Это твой голос? – спросила она с улыбкой.

– Да, но ты его пока не слышишь. – ответил Сфагам, возвращая оружие на место.

Олкрин хихикнул.

– Ты бы поразмыслил, лучше, почему мы ехали по одной дороге, а оказались на другой.

– Оказались, так оказались. Мало ли в мире непонятного! Не всё ли равно, куда ехать. А в Амтасе я вообще никогда не был… А тебя это тревожит?

– Не знаю…

«Для этого мальчика – жизнь пока всего лишь весёлое приключение.»– думал Сфагам.

Солнце почти село. Его пряный мягко-багровый диск едва виднелся из-за тёмных силуэтов придорожных сосен. Подсвеченные снизу редкие облачка золотыми заплатками раскидались по глубокой бирюзе неба.

– Сейчас, за поворотом будет мост, а оттуда и до Амтасы рукой подать. – Доложил Лутимас.

– Вот здорово! Значит до ночи успеем! – обрадовался Олкрин.

– Успеем, успеем. – Гембра озабоченно привстала на стременах, вглядываясь в даль. – Вон, видишь огни – это Амтаса. Похоже, в городе всё в порядке. Давай, Лутимас, чуть побыстрей. Только осторожно…

Глава 3

Гембра проснулась от раздававшихся снизу неясных стуков и приглушённых выкриков, гулко разносившихся в утреннем воздухе. Солнце уже взошло и сквозь узкое окошко был виден внутренний дворик той первой попавшейся гостиницы, где они остановились вчера уже затемно, въехав в город через единственные открытые в ночное время Южные ворота.

Новые друзья уже занимались делом: Олкрин, вооружившись шестом, изображавшим пику отчаянно пытался достать им своего наставника. Но все его попытки были тщетны – Сфагам с лёгкостью уходил от ударов и шест глухо стукался обо всё вокруг. При этом, ровный голос учителя время от времени пояснял ошибки.

– Извини, мы кажется, тебя разбудили? – спросил Сфагам, уворачиваясь от очередного выпада.

– И правильно сделали. Я сейчас…

«Вот не подоспели бы вчера они и кто бы тогда сейчас смотрел в это окно?» – подумалось ей. Такие странные мысли почему-то стали последнее время приходить к ней, но она их обычно тут же отгоняла.

Через несколько минут Гембра уже в полном снаряжении выбежала во двор.

– Всё, всё – махнул рукой Сфагам. Ты уже теряешь спокойствие – машешь как попало.

Олкрин отбросил шест и тяжело дыша вытер лицо.

– Вот чего я никак не пойму – это то, что ты двигался не меньше меня, а дыхание у тебя ровное.

– В том, то вся и суть…

– Как успехи? – спросила подошедшая Гембра. – может у меня получше получится?

– Может быть. Только не сейчас. Надо старика проведать и парня вышего.

– Лутимас в порядке. Деньков пять отдохнёт… Он уже в город побежал.

– Зачем?

– У Стамирха здесь есть друзья из старых заказчиков. Переберёмся к кому-нибудь из них. Не торчать же в этой дыре. Сюда даже приличного лекаря не пригласишь. Вот Лутимас, чуть свет, и побежал договариваться.

Говоря со Сфагамом, Гембра испытывала странное чувство. Она умела давать отпор нахальным приставалам и никогда не лезла за словом в карман, а при случае, не слишком задумываясь, пускала в ход оружие. Но сила, исходящая от этого странного монаха не была агрессивной и это было непривычно. Не чувствуя с его стороны никакого стремления к демонстрации превосходства, она по привычке продолжала защищаться, сознавая, что каждое сказанное ей слово звучит, как удар в пустоту. Как никогда боясь выглядеть глупой или грубой, она мучительно подбирала слова. А ещё раздражал этот ехидный мальчишка…

Кровать, на которой лежал раненый купец занимала не меньше половины тесной комнатушки – лучшей, что нашлась в эту ночь в гостинице. Стамирх лежал неподвижно. Лицо его было бледно, глаза бессмысленно смотрели в потолок и лишь сделали слабое движение навстречу вошедшим. Было видно, что он крайне истощён. У его изголовья стояли два массивных кованых ларца..

– Где Лутимас? – еле шевельнулись бескровные губы.

– Пошёл в дом Кинвинда. – ответила Гембра. Если там всё в порядке, сегодня же туда переедем. Тебе нужен настоящий уход.

– Кинвинд… Да, Кинвинд. Я его давно знаю… А здесь… Да, здесь я и двух дней не протяну. Здесь я просто задохнусь… Слушай…У меня на поясе ключи. Этот мерзавец, всё-таки до них не добрался. Откройте ларец. Тот, что справа. Там то, что на продажу. Блеск золота осветил убогую комнатку. Редкие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь маленькое окошко, почувствовав праздник, заиграли на гранях тончайшей работы кубков и сосудов, искрясь пробежали по перламутру жемчуга, заставив драгоценные камни вспыхнуть глубоким внутренним светом.

– Гембра. – слабым голосом продолжал купец, – видишь там в углу зелёный кошелёк? Это твоя плата. Наше путешествие закончено. Ты больше не обязана со мной возиться.

– А я пока не спешу, – ответила та, пряча кошелёк. Обязательно с кем-нибудь поспорю на тысячу виргов, выживешь ли ты, старый скряга, или нет. И тогда уж тебе точно придётся поправляться. А потом мы повезём твои товары на Восток.

– Ты неисправима… – Старик попытался улыбнуться, но тут же на его лбу пролегла складка боли.

– Мастер, – обратился он к Сфагаму, – без тебя мы все были бы мертвы. Что можно предложить в уплату за жизнь?… Я могу предложить только то, что у меня есть. Выбери в этом ларце любые вещи, которые придутся тебе по душе.

Сфагам заглянул в ларец. Среди сказочной мешанины аккуратной стопкой лежали книги в золотых с драгоценными камнями переплётах. Почти у самого дна рука нащупала простой сафьяновый переплёт. Извлечённая на свет книга оказалась старой и довольно потрёпанной. Неразборчивым было даже само название этого небольшого по размеру, но толстого и несомненно весьма древнего сочинения.

– Если позволишь, я бы взял это.

– Странно… Я не помню, откуда она в моём ларце. Но это не важно… Книга твоя.

– Тебя не прельщает золото? – с лёгкой насмешкой спросила Гембра.

– Золото – женский металл, – последовал тихий ответ.

«Ещё одна загадка» – подумала Гембра, вновь испытывая неловкость.

– Я люблю загадки, в такт её мыслям добавил Сфагам, рассматривая книгу,

– А где, заказ правителя?

Открыли второй ларец. Среди наполнявших его сокровищ правителю предназначались четыре предмета: золотой кинжал с богато инкрустированной рукояткой, серебряный кубок с тончайшей чеканкой, изображающей аллегорию справедливого правления, книга древних стихов в золотом переплёте и ажурный кованый медальон, где филигранное плетение золотых вензелей содержало имена богов-покровителей города и предков самого правителя – Тамменмирта из рода Фургастов. Каждый предмет был аккуратно завёрнут в мягкую ткань.

– Я сам ему это отнесу, – сказал Сфагам, осторожно укладывая драгоценности в сумку, – У тебя есть расписка?

– Правители не пишут расписок. – ответил купец, – Слово правителя крепче любого документа.

– Эх, если б всегда…– вставила Гембра, – Хочешь, я пойду с тобой, на всякий случай… Заодно покажу тебе пару весёлых местечек в городе. Ты ведь здесь давно не был.

– Нет, извини. Я пойду один.

– А ты охраняй, охраняй!… – хихикнул Олкрин.

– Да, ведь переезжать придётся, так что я лучше останусь. Если не застанешь нас здесь, приходи в дом златокузнеца Кинвинда – шестой дом по третьей улице за старым храмом Ставиллы. А мы тут пока…– Внезапным кошачьим движением Гембра, не поворачивая головы, выбросила руку в сторону и с ехидной улыбкой вцепилась Олкрину в затылок, но тот моментально вывернулся и со встречной ухмылкой развернулся в боевой стойке.

– Поупражняйтесь пока…-улыбнулся Сфагам, – Только не в этой комнате. И хорошо бы все остались живы.

Прикрыв складкой пряжку с изображением уробороса, Сфагам вышел на улицу.

Поначалу, идя к центру города, он совсем не смотрел по сторонам – его ум был занят, вот уже в который раз, воспоминанием об утре вчерашнего дня. Вновь и вновь всплывал в памяти последний разговор с настоятелем.

– Твои речи смущают монахов, брат Сфагам. Ты хочешь искать Истину один.

– А разве Истину можно искать вместе? –

Нет, в этих словах не было ни тени вызова или непочтительности.

– Что ж, таков твой выбор… Ты достиг такого мастерства, что со временем мог бы стать моим приемником. Но твой дух неспокоен. Он неспокоен в самых своих глубинах и я давно это заметил. Такие люди, как ты всё решают только внутри себя. И только ты сам способен избавить себя от тревоги. Братство многому тебя научило, но дальше ты должен идти сам.

Сфагам понимал, что такие слова настоятель не произносил ещё никогда. Надо было до тонкостей изучить все оттенки его интонаций, чтобы оценить, насколько старика волновал этот разговор.

– Ты не из тех, кто подчиняет, и не из тех, кто подчиняется. У тебя всё внутри. Братство больше ничего не может тебе дать. – продолжал наставник, – ты много для нас сделал и мы всегда будем это помнить. Покидая нас, ты не должен чувствовать вины. Виноват, разве что тот, кто сделал людей такими разными.

Настоятель умолк, словно убоявшись своих последних слов.

– Если я понадоблюсь – призови меня.

Мы тоже поможем тебе, если понадобится. Олкрин хочет идти с тобой. Я только что говорил с ним. Его право делать выбор. Будь внимательным учителем…

Вновь и вновь Сфагам мысленно вслушивался в каждое слово этого разговора. Он даже не искал ошибки. Их не было. Надо было понять, откуда исходил исток разговора, его внутренняя причина: был ли это голос судьбы или порыв созерцающей себя воли. Ответ не приходил. Сфагам знал, что если ответ на такие вопросы не приходит сразу, то возможно его придётся ждать очень долго. Может быть годы. Но однажды ответ вспыхнет неожиданно. Действительно, наивысшее из искусств – уметь замечать знаки, посылаемые судьбой. А познав себя, познаешь вселенную.

– Эй, о чем задумался? Хочешь расскажу, всё что было и что будет? – оборванная черноволосая девчонка назойливо завертелась рядом.

– Угадай лучше, что с тобой будет завтра. – не думая ответил монах и как бы проснувшись огляделся вокруг.

Только теперь он заметил насколько сильно изменился город. Амтаса и раньше славилась своими базарами, а теперь появились новые торговые ряды. Они тянулись от самой рыночной площади до храма Интиса – бога-покровителя города. А за храмом виднелся пышный флигель дворца правителя. Город процветал. Тут и там поднимались обнесённые ажурным коконом строительных лесов стены новых зданий. Улицы стали чище, дворы аккуратнее. Город был и тот и не тот одновременно.

– Так и человек, – думал Сфагам, – живёт и не замечает своих изменений. Думает, что он всё время тот же, а на самом деле – уже другой. Где эта грань? Что связывает мои десять, двадцать и тридцать лет кроме этого пустого слова "я"? Что происходит во мне, когда я становлюсь другим и что мешает этому самому "я", поймать этот момент?

Шум утреннего города становился всё громче и мешал думать. Сфагам не торопился идти ко дворцу. Не желая пробиваться сквозь тесную и галдящую базарную площадь, он решил обойти её по краю. Здесь один за другим располагались гостевые дворы и небольшие харчевни. Они будто соревновались друг с другом, обдавая прохожих волной завлекающих запахов.

Сфагам зашёл в одну из них и протиснувшись к дальней стене, присел за единственный свободный стол в затенённом углу. В любой комнате он всегда выбирал самое затенённое и удалённое от входа место. Это была многолетняя привычка. Кроме того, здесь глаза могли отдохнуть от слепящего света улицы с её хаосом звуков, движений и запахов. Мелкая монетка прокатилась по столу и вскоре на нём появилась большая кружка светлого пенистого пива. Сфагам вынул из сумки книгу и открыл её на первой попавшейся странице. Среди полустёртых неразборчивых строк взгляд выхватил небольшой фрагмент.

Лягушка в колодце крадёт моё время,

Но прыгнуть не может – монета во рту.

Сфагам закрыл книгу и убрал её на прежнее место. Было над чем подумать.

– А я говорю, раньше жизнь была лучше! – донёсся возбуждённый голос из-за соседнего стола. Там расположилась шумная компания мастеровых, судя по белёсой каменной пыли на одежде, это были строители. Посреди стола стояло большое блюдо с жареным мясом, а рядом в окружении многочисленных пивных кружек тарелки с овощами. Строители шумно болтали, размахивая руками и перебивая друг друга. Сфагам прислушался.

– Нет, вообще, Тамменмирт правит толково, – послышался голос самого старшего и, видимо главного в этой компании. Он говорил негромко, но веско, как говорят люди, чувствующие внутреннюю силу слова.

– Сейчас в городе у всех есть работа, так?

– Ну, так.

– И воров стало меньше. А уж нашему-то брату вообще грех жаловаться! На одной только отделке дворца сколько заработали! Работали сколько? Года три? Ну три с половиной. А заработали чуть не всю жизнь! А другие мастера? Вон их теперь сколько понаехало. Так здесь и остались. А работы всё равно всем хватает.

– Говорят в городе теперь сто тысяч народу живёт. – сказал один из мастеровых.

– Врут! – убеждённо возразил другой. – А может и не врут. Кто считал-то?

– А ещё я слышал, городскую стену расширять будут.

– Точно, – кивнул старший. Старую разбирать будут, ряд за рядом, а новую строить.

– Во, работёнки-то будет!

– Самое время, пока спокойно всё.

– А если Дивиндал опять полезет, как тогда? Помнишь, еле отбились!

– А это пусть Тамменмирт думает. На то и правитель. Да и не полезет он! Слишком хорошо ему тогда врезали. А думать, то правитель думает… Да уж больно много там у него развелось людишек всяких пакостных. Темнят, колдуют… А сам-то теперь и в суд не ходит. И в собрание тоже…

– Говорят, это он такой стал с тех пор, как его жена стала спать с начальником охраны.

– Как говориться, царь любит царицу, а царица любит попугаев.

Дружная волна смеха разнеслась по всей харчевне.

– Да, власть портит людей, – многозначительно заключил старший.

– Особенно тех, кто уже испорчен по природе, – подал голос их тени Сфагам.

Встревоженные взгляды устремились на него.

– Извините, я не хотел вас подслушивать, но вы так громко говорите…

– Но ты ведь не побежишь на нас доносить? Мы ведь это так всё болтаем, без всяких там мыслей…

– Я, как раз, иду во дворец, но совсем по другому делу. Не беспокойтесь… Так ты говоришь, раньше всё было лучше. – обратился монах к долговязому малому, продолжавшему смотреть на него тревожно-недоверчивым взглядом.

– Ну да, лучше. Хотя бы у стариков спросить.

– Старики заглядывают в детство и видят отблески золотого века, которого никогда не было, но который всегда мерцает в нашей душе. В детстве и в старости нас обдувают ветры золотого века и мы чувствуем ритмы другого времени. Дети в нём живут, старики вспоминают.

– Что-то уж больно мудрёно ты говоришь.

– Так значит, если жизнь постоянно портится, выходит, что и ты сам тоже становишься хуже. Сейчас ты хуже, чем в двадцать лет, в двадцать был лучше, чем в десять…

– А лучше всего ты был, когда ещё не родился! – сострил один из приятелей, давясь от смеха.