Текст книги "Время Сварога. Грамота"

Глава восьмая

– Вставайте! Вставайте быстрее!

Тетка Лиза трясла меня за плечо. Она была не на шутку встревожена. Лена убрала руку с пестрого, в цветочек, одеяла, оторвала голову от подушки и сонными глазами смотрела на женщину.

– Что случилось? Почему столько шума? – спросила она.

– Вставайте. Вас ищут.

– Кто? – еще плохо соображая, отозвался я.

– Прибежала соседка, говорит, что на центральной площади, городские на машине спрашивают о парне и девушке, которые прибыли вчера и находятся в нашем селе.

– Может, это не про нас? – неуверенно спросила Лена

– Не дури. Про кого тогда? У нас новости разлетаются быстро.

– Мы же ночью пришли, кто мог нас видеть?

– Я тебя умоляю, это же деревня. Здесь, как в аквариуме, все друг про друга всё знают. Ты еще подумать не успеешь, а слухи уже расползлись.

– Хорошо, – вмешался я, – сколько у нас времени?

– Минут десять, не больше, – ответила женщина.

Лена подскочила с постели и метнулась к окну, рассматривая улицу через занавеску.

– Бесстыжая! – проворчала тетка, глядя на обнаженную племянницу, – хоть бы накинула на себя что-нибудь. Растелешилась тут.

– Кого мне стесняться? Тебя что ли?

– Ай, не знаю. Вы тут со своими городскими порядками. Срамники!

Женщина вышла из комнаты, бурча себе под нос.

– Получила? – спросил я, стремительно одеваясь, – грозная она у тебя.

– Не обращай внимание. Это она ради тебя старается. Надо же приличия соблюсти. Ты пока чужой. Вот будешь своим – тогда другое дело!

Через пять минут мы вышли во двор. Тетка Лиза стояла возле калитки и посматривала на дорогу.

– Ну что? – спросил я, – никого?

– Сейчас будут, не переживай. Но уйти вы все равно не успеете. Вон там возле забора поленница. Уберете несколько дров, увидите лаз. Можно легко спрятаться двоим. Там вас не найдут. А этим, я все сама скажу.

Мы послушались совета, залезли внутрь поленницы. Ждать, в самом деле, пришлось недолго. Как и обещала женщина, слухи по деревне распространялись быстро и вскоре нашлись доброхоты, которые указали на дом, где нужно искать гостей. Звук работающего двигателя и скрип тормозов возвестили о приближении преследователей. Хлопнули дверцы автомобиля и мужской с хрипотцой голос произнес:

– Мир вам, хозяйка!

Голос был напористый. Человек, которому он принадлежал, относился к категории личностей с явными признаками пренебрежения к окружающим. Пират залился лаем с таким остервенением, словно для него решался вопрос жизни и смерти. Он метался возле будки, рвал цепь.

– Что надо? – хмуро ответила тетка Лиза, стуча ведрами, занимаясь по хозяйству.

– От чего такая нелюбезность? Я ведь к вам с добром, – продолжал приезжий.

Женщина не отвечала, словно и не слышала, о чем ей говорят.

– Уважаемая, не дадите напиться, а то в горле все пересохло, – сменил он тактику.

Тетка продолжала молчать.

– Я с вами разговариваю, – терял терпение напористый, он отступать не собирался.

– Что надо? – опять спросила тетка.

– Я же говорю, хочу попросить у вас воды. В горле все пересохло.

– Зачем ты с ней время теряешь? – присоединился к нему второй мужской голос. – Давай сами все проверим.

– Погоди. Не гони, – отвечал первый. – Ну, так как с водой?

– В доме вода. Пират, тихо, – пыталась угомонить пса хозяйка, но тот не слушался.

– Можно я зайду?

– Заходи. Вижу, не отвяжешься.

– Это точно.

Дерево ступенек крыльца заскрипело под двойным весом. Непрошеный гость вошел в дом. Его не было минут десять. Вскоре он вернулся обратно. Не обращая внимания на сбесившегося пса, он обошел двор, заглянул во все укромные уголки. Потоптался возле поленницы и пошел к машине. Опять послышался звук открываемой дверцы, затем донеслось характерное шипение включенной рации.

– Первый. Это пятый. Проверили дом. Их там нет. Хозяйка говорит – ушли засветло.

– Их двое? – раздался механический голос из динамика.

– Да, парень с девкой.

– Куда они пошли?

– Не знаю, хозяйка не раскололась

– Ладно, все нормально? Зачистку провели?

– Так точно.

– Возвращайтесь в точку сбора.

– Есть, понял.

Двери захлопнулись, мотор заурчал, резина колес зашелестела по гравию, удаляясь. Выждав некоторое время, мы вылезли из укрытия, зашли в дом. В сенях на полу, выбросив вперед правую руку, на боку лежала тетка Лиза. Лена бросилась к ней и стала тормошить, но та оставалась без движения. Дрожь пробежала по позвоночнику. Я в потрясении смотрел на женщин. Тетка Лиза была мертва. Убийство. За что? Зачем? По какой причине, вот так запросто можно лишить человека жизни? Пуля вошла ей в грудь почти без крови, в самое сердце. Выстрела я не слышал – стреляли, по всей вероятности, из пистолета с глушителем.

Глаза у Лены были сухие. Ее не била истерика, не было бессмысленных стенаний, лишь на время она закрыла лицо руками и стояла так в полумраке сеней. Затем она подошла ко мне, зарылась головой у меня на груди.

– Что за черт? Неужели это все из-за меня? – спросил я куда-то в пространство.

Ответа не последовало. За стеной дома протяжно завыл Пират.

– Мы уже ничем ей не поможем, – сказала Лена, отстраняясь, – нужно уходить. Погоди, я отвяжу собаку.

Она вышла на улицу, звякнула цепь, и пес ворвался в дом, налетев на бездыханное тело. Он старательно облизывал лицо женщине, толкал носом ей в плечо, поскуливая.

Мы наскоро собрали рюкзак, заботливо приготовленный нам в дорогу, предварительно набив его провизией. Я прихватил с собой самодельный нож с полосатой наборной ручкой и мягкие замшевые ножны к нему. Прицепил нож на ремень брюк, затем выбрал легкий топорик, который приметил в сенях в углу. Теперь думал, что вооружился достаточно. Лена же подошла к шкафу, открыла дверцу, достала оттуда охотничье ружье – «вертикалку» двенадцатого калибра и подала мне.

– Умеешь пользоваться? – спросила она, тут же порылась в комоде, вытащила пачку патронов.

– Еще бы, – ответил я. – Откуда такое богатство?

Приятная тяжесть легла в ладонь. Деревянное отполированное цевье словно вросло в руку, приклад уперся в плечо. Я сломал ружье пополам и, как заправский охотник, осмотрел ствол, как будто хотел обнаружить какой-либо изъян.

– Осталось от дяди Сени, – тихо сказала девушка и показала на фотографию в рамке над комодом.

С черно-белой фотографии, с подкрашенными краями, смотрело волевое лицо бородатого мужчины.

– Что с ним случилось? – спросил я, пряча патроны в рюкзак

– Сердце. Два года назад. Инфаркт. Ночью сел на постели, сказал: «Все, умираю». Сгорел за несколько минут.

– Печально. Сколько ему было?

– Пятьдесят восемь.

– Молодой.

– Да.

– Все же спасибо ему за своевременный подарок.

Минуя улицы, через задние дворы, стараясь ни с кем не встречаться, мы вышли из деревни и направились в сторону леса. Пират бежал впереди, поминутно оглядываясь. В последнее время вырваться на свободу для него было пределом мечтаний и сейчас, наслаждаясь ею, он, казалось, сходил с ума. Нечистокровная «лайка», серый, с рыжими подпалинами, был крупным и сильным. Он то вдруг останавливался, вставая в характерную стойку охотника, выпрямлялся, приподнимая переднюю лапу, и всматривался вдаль, то резко бросался в сторону, ненадолго пропадал с глаз, но затем неожиданно выныривал из кустов, возбужденный и довольный, бросался под ноги, преданно виляя хвостом – колечком. При жизни хозяина он часто уходил с ним на охоту и жил тогда полной жизнью помощника промысловика. Тетка Лиза же посадила его на цепь, лишив важной составляющей его собачьей жизни.

Нас никто не преследовал. Идти было легко и приятно. Ружье придавало уверенности и, казалось, что я могу отразить любую опасность, встретившуюся на пути. Вскоре мы вышли на тропу, которая петлями вела в горы. Шли молча. Лена не разговаривала, погруженная в свои мысли.

– Наверное, нужно было заявить в милицию. Они засветились по полной, – прервал я молчание, чтобы разрядить напряженность, когда мы углубились в лес.

– Не говори глупости. Потеряли бы время, – ответила она.

– Согласен. Если они действуют так нагло и неосторожно, значит, уверенны в собственной безнаказанности. Кто-то очень хорошо их прикрывает.

– У тебя есть какие-нибудь идеи?

– Нет.

– Совсем никаких?

– Мы в опасности.

– В самом деле? Мне не до шуток.

– Ты слышала, когда тот говорил, что он – пятый. Значит, где-то еще четыре группы. За нас взялись всерьез. Ладно я, но ты-то здесь причем? И твоя тетка тоже. До сих пор поверить не могу, а главное понять – за что? Просто так по щелчку и раз – человека нет в живых. Должна быть логика. Я ее не вижу. Разве она единственный свидетель? Весь поселок их видел. Тогда нужно всех убить? Так хотя бы логично. Извини меня, я втянул тебя в это страшное и непонятное дело.

– Запоздалое раскаяние. Давай без лишних слов, – твердо ответила девушка. – Ты никуда меня не втягивал. Я сама решила тебе помогать. Думаю, не все так просто, как кажется на первый взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Наберись терпения и ни о чем меня не спрашивай, пока не доберемся до места.

– До какого места? Ты говорила, что твой дед лесник. До любого лесничества есть дорога, и добраться туда может всякий. А мы идем какими-то звериными тропами.

– Он не совсем лесник.

– Не совсем? Тогда, кто же он?

– Он живет в лесу. Живет своей жизнью. Я говорила тебе, что он исповедует законы природы и безграничные возможности человека.

– Ну да, говорила и что?

– Так вот, моя задача привести тебя к нему.

– Задача? Ты выполняешь какую-то задачу? – спросил я удивленно.

– Да, выполняю.

– И ты точно ведешь меня к своему деду?

– Да. Об этом я и говорю.

– Значит, ты помогаешь мне совсем по другому поводу?

– Все узнаешь по прибытии.

– Что за секреты? Я ничего не понимаю. Еще скажи, что у тебя тайная миссия, и я – ценный кадр, который нуждается в специальной защите. А ты – мой ангел хранитель.

– Примерно, так и есть. Потерпи, любимый, все узнаешь.

Она ласково улыбнулась и погладила меня по щеке. Ладонь показалась холодной и чужой.

– А зарос-то, зарос. Совсем бродяга.

– Прошу, не увиливай от ответа.

– Все потом, – нараспев проговорила она и уверенно пошла впереди, оставив меня в полном недоумении.

Глядя на ее стройную фигуру, я вновь ловил себя на мысли, что ничего о ней не знаю, она с каждым днем открывалась для меня с новой стороны. Опять недосказанность. Опять загадки. Куда она меня вела? Что за таинственный дед, живущий в глуши, вдали от цивилизации? То он лесник, то теперь уже нет. Колдун, знахарь. И почему ее не удивляют наши преследователи? Создавалось впечатление, что она принимала это, как должное. В ней не было растерянности от происходящего. Она явно знала больше, чем говорила. И я следовал за ней, полностью доверившись, как следует ученик за своим учителем в поисках ответов на свои вопросы.

Мы долго шли, почти не отдыхая, то поднимаясь в горы, то спускаясь в лощины. Голова почти не болела. Быть может от быстрой ходьбы или от свежего воздуха, она только кружилась с непривычки. Повязка повлажнела от пота и холодила лоб.

Ближе к вечеру мы добрались до пещеры, спрятанной в скалистом уступе. Летом здесь, вероятно, цвела буйная растительность, судя по высохшим стеблям, вцепившимся корнями в скальную породу. Теперь же они безжизненными сосульками висели вдоль стены, едва прикрывая мрачный вход, изнутри которого стоял плетень, сооруженный из веток. Посреди пещеры из камней был сложен очаг. Для того, чтобы попасть внутрь, мне пришлось согнуться в поясе. Зато дальше можно было встать в полный рост. Потому, как уверенно девушка вошла внутрь, стало ясно – она бывала здесь прежде.

– Привал, – устало выдохнула она и опустилась на ближайший камень, – переночуем здесь.

Собрав валежник для костра, нарубив лапника для лежака, я быстро развел огонь, и мы, наскоро перекусив, разместились рядом, глядя на языки пламени и думая каждый о своем. Пес послушно лег у ног. Я не доставал девушку вопросами, хотя они, буквально, жгли мне язык. Хранил, так сказать, мужскую выдержку, полагая, что излишнее любопытство – это удел женщин. И если она того захочет, то сама, наконец, все расскажет без всякого давления с моей стороны. Видимо, Лена это поняла, а может, затянувшаяся пауза и мой независимый вид, заставили ее прервать молчание.

– Не дуйся, – весело сказала она, вытянув ладони к огню.

– И в мыслях нет! С чего ты взяла? – ответил я несколько быстрее, чем было нужно, ломая придуманный образ.

– Я же вижу, у тебя такой глупый вид.

– Еще бы, и тому есть причина.

– Надеюсь, эта причина не я?

– Если ты что-то скрываешь, то самое время поделиться со мной.

Лена молчала. Отблески огня танцевали на ее усталом лице, отражались в глазах, которые в темноте казались огромными и загадочными. Дрова уютно потрескивали, искры сыпали вверх и уносились к выходу из пещеры, за порогом которой лежала ночь. И где-то там, во мраке, скрывалась опасность. Она исходила от врагов, которые шли за нами по пятам. Я в этом не сомневался. Я это просто знал. Слишком часто в последнее время я видел странные образы. Но они были едва различимые и кратковременные, связать их в один логический ряд было трудно, они приходили сами, рождались и исчезали без дополнительных умозаключений.

– Хорошо, – наконец проговорила девушка. – Я не смогу тебе объяснить всего. Скорее, совсем не смогу, но… попытаюсь. Постарайся меня не перебивать. А то и так мысли путаются. Хорошо?

– Согласен, – кивнул я в нетерпении, ломая очередную хворостину и подбрасывая ее в костер.

– Все, что с нами происходит, началось не сегодня и даже не вчера, а много тысяч лет назад. По древним верованиям душа связана с человеком посредством неких способностей, которые раньше были доступны каждому, как зрение или слух. Все это было и было очень давно. Тогда в мировом порядке царил День. День Сварога. Так его называли наши предки. Затем пришла галактическая Ночь. Эти циклы происходят постоянно, сменяя друг друга на протяжении миллионов лет. Что реально случилось, я и сама не знаю. Сдвинулись ли звездные системы, выйдя из общего ритма, и силы, которые ранее помогали человеку совершать духовное восхождение, вдруг ослабли. Не знаю. Они, конечно, не исчезли совсем, но теперь, чтобы воспользоваться ими, от человека требовались усилия и немалые. Самостоятельно вернуть утраченные способности он не смог, поэтому замкнулся только на простых ощущениях, сконцентрированных в материальном мире. Так как наше восприятие стало работать по законам потребления – это самый примитивный уровень познания – тут и начался хаос. Человек, играющий роль проводника между двумя мирами, превратился в алчное эгоистическое животное. Он единственный, из всех живущих на земле, способен контролировать оба мира, поднимать неживую, растительную и живую природу до духовного уровня. Теперь он сам упал вниз, подчинив всю свою жизнь получению удовольствий. Кстати, это падение нашло свой отголосок в Ветхом Завете. Помнишь историю про Адама и Еву? Так вот, ради этого уничтожались целые народы, целые цивилизации. Удовольствия выражены в разной форме: вкусно поесть, поспать, заняться сексом, получить власть, деньги, знания – другими словами, выстроить систему ценностей под себя, под свои желания. А так как желания не имеют границ, вернее, природа желаний имеет совсем другие корни – теперь уже непонятные ему – то человек, утративший способность восприятия, кинулся за обманкой, которая и привела его к вопросу без ответа. Почему ему всегда всего мало, почему он быстро пресыщается, хочет еще и еще? Поскольку вещественный мир ограничен, а потенциал, заложенный в человеке на развитие духовных свойств, требовал выхода – началась вечная погоня за удовлетворением своих желаний. Начались войны, голод, болезни. Все силы и время стали уходить на борьбу с ними. И так без конца. Человечество запуталось, блуждая во мраке. Рождение и смерть превратилось в бессмысленную череду смены поколений. Дети продолжали повторять ошибки своих отцов. Тупик. Но на подсознательном уровне все же они понимали, что есть некая тайна, которая придаст смысл их существованию. И раскрытие этой тайны находится где-то рядом. Тогда за дело взялись религиозные деятели. Подменив вечную потребность человека в стремлении познать окружающий мир, вернее, вернуться к истокам, церковники всех мастей, выбрав изначально правильное направление, впоследствии извратили его догмами и ритуалами, которые и сами уже объяснить не могли, запутав всех окончательно, но принялись на этом неплохо зарабатывать. И опять все вернулось на круги своя. Власть и деньги. Вечное стремление удовлетворить собственное эго. Невыгодно единицам, знающим истину, доверить ее большинству. Дойная корова должна приносить молоко. Ничего больше. Несовершенство системы, которое выстроило человечество за период Ночи, очевидно. Мир движется к самоуничтожению.

Лена говорила уверенно и хлестко. Даже в темноте я видел, как наполнялись блеском ее глаза. Жестикуляция, сдержанная в начале, становилась все эмоциональнее. Честно говоря, я не был готов к принятию такой информации. Конечно, это было интересно, некоторый нетрадиционный взгляд на проблемы мирового апокалипсиса, но это абсолютно разнилось с теми представлениями, которые мне приходилось слышать до сих пор.

Я вспомнил свою бабушку, она всю жизнь, проработав секретарем партийной организации у себя в колхозе, была яростной коммунисткой и вдруг, к старости, стремительно уверовала в бога. Что сменилось в ее шкале ценностей, я тогда не понимал. У нее в доме в одночасье появились иконы, перед сном она не забывала читать молитвы и каждое воскресенье ходила в церковь. Уже позже до меня дошло – случилась подмена одних установок другими. Мне думалось, что ей нужна была вера, сначала в победу коммунизма, затем в бога. Могла она открыть его для себя? Или просто у нее возникла потребность уйти от окружающей действительности, спрятаться за мифами, сохраняя нервную систему от разрушения. Скорее, эта сказка нужна была ей, а не мне. Но даже она, наверное, ничего бы не приняла из того, о чем говорила Лена и предала бы всю эту теорию анафеме. Что за боги? Какие галактические перемены привели человечество на грань катастрофы? Все это было фантастикой.

Сегодня существование бога, не подтвержденное ни фактами, ни доказательствами, тем не менее, представляется как непреложная истина. Массированное давление на общественное сознание легко подкрепляется придуманными чудесами, которых никто не видел, но про которые многие слышали. Понятно, что исчезла вера в одно, потребовалось поверить в другое. Ниша потерянных ориентиров осталась пустой. Тут-то за ее заполнение рьяно взялась церковь. Кто еще может дать рекомендации по сохранению человеческих ценностей, дабы не растерять их окончательно? Все как-то сразу уверовали в бога, начиная с первых лиц государства. Может, это запоздалое раскаяние или, как сказала Лена, в человеке действительно дремлет потенциал познания духовного мира, который требует выхода, но его не находит? Или религиозность превратилось в некий модный тренд? Порой, человеческая тяга к бессмыслице – но по чьей-то воле модной бессмыслице – безгранична. Тому есть множество примеров.

Сейчас же мне предлагали поверить в некую избранность, в какие-то сверхъестественные возможности человека, способные перевернуть весь уклад жизни с помощью космических сил, которые давно разладились где-то в глубине галактики. Поверить? Не могу. Здравый смысл не дает. Но все же, если я любил эту девушку, то хотя бы должен был разобраться во всей этой чехарде.

– Подожди, подожди, – не выдержал я. – Откуда ты все это знаешь?

– От деда!

– А он откуда знает?

– Можешь спросить у него сам.

Скорее всего, от меня повеяло агрессией неприятия, потому что Лена резко отстранилась, словно налетела на невидимую стену.

Ага. Очередной сумасшедший, спрятавшийся в глуши, вдали от людей, возомнил себя умником. Я слышал про сектантов, но никогда не сталкивался с ними в реальности. И тут такой случай. И кто? Девушка, которую я полюбил, которая помогала мне ценой собственной жизни.

– Хорошо. Как ты там его называла? Творог, Сварог? – попытался я загладить вину мнимой заинтересованностью.

Я поднялся с камня, на котором сидел, и заходил по пещере, разминая ноги. Низкий свод нависал сверху, и местами его можно было неосторожно зацепить головой. Пещера никуда не вела, она, словно каверна на ровной поверхности скалы, служила лишь убежищем для одинокого путника. Хотя в глубине зияла трещина, в которую можно было просунуть руку, но исследовать происхождение провала я не собирался.

– Славянское божество. Отец бога Перуна! – ответила Лена, но уже без энтузиазма, равнодушно.

– О, мне сразу стало все понятно. Пелена упала с моих глаз, – продолжал я, скрывая вину за злостью, а злость за иронией. – О мирах ты мне уже рассказала. Ну, а про Перуна я и раньше слышал. Бог – громовержец.

– Нужно заполнить пробел в твоем образовании. Нельзя быть таким неучем. Нужно знать свои корни, – в раздражении отвечала Лена.

– Конечно. Это красивая теория. Наверное, она имеет право на существование. Но причем здесь мы? Ты и я? Какое отношение мы с тобой имеем к глобальным катаклизмам человечества и к этим древним божествам?

– Ты мне не веришь? Правильно?

Сомнения, откровенничать со мной дальше или нет, ее не покидали.

– Ну, не то чтобы не верю, но… – продолжал оправдываться я.

– Все дело в понимании. Мир давно бы скатился в ад, если бы на земле не было людей, способных остановить это падение. Они живут здесь. Их немного. Они – своего рода «гармонизаторы». Беря силы у природы, управляя ими, они сохраняют баланс между созиданием и разрушением.

– Значит, ад все же существует?

– Смотря, что понимать под адом. Если пекло, где черти жарят души покойников – то нет. Это страшилка для средневековых крестьян. А если огонь, сжигающий душу изнутри – то да. Это и есть ад. Когда человек поступает против законов природы, против цели, ради которой он пришел на землю, то он неизбежно ощутит противодействие сил природы, в конечном итоге ведущие его к самоуничтожению.

– И где встретиться с таким человеком?

– А мы к нему идем.

– Да ладно. Ни много – ни мало к самому спасителю человечества?

– Я была права. Я не смогу тебе объяснить всего.

В глазах ее играло пламя костра, как у ведьмы перед сожжением.

– Ерунда. Ты очень хорошо все объяснила, но, чем больше ты рассказываешь, тем больше у меня вопросов.

– Например?

– Если все, что ты говоришь, правда, то почему об этом знают единицы?

– Вот ты сам и ответил на свой вопрос. Что легче, заниматься профилактикой заболевания или потом его лечить?

– Все зависит от тяжести заболевания.

– Теперь представь, что все человечество подвержено такому недугу.

– И как он называется?

– Бездуховность.

Это звучало, как вердикт. Смертельный вердикт всему роду людскому.

– Но многие ходят в церковь, верят в бога, – не соглашался я. – С каждым годом их становится все больше.

– Правильно, ходят. Они все в поиске. Им не дает покоя их духовная память. Но у них ничего не получается.

– Почему?

– У них нет механизма общения с богом. Нет инструкции, как это сделать. Они не умеют работать с собственной душой. А ведь только через душу можно наладить эту связь. Это все равно, что научиться читать и писать. Когда есть тот, кто может научить, то проблем нет.

– Подожди, подожди. Хорошо? Дай теперь я попробую. Я понял так: душа – некая способность восприятия, которая утеряна по непонятным причинам? Правильно?

– В общем…

– Через эту способность человек может воспринимать духовный мир, который является составной частью мироздания и первоисточником материи. Все, что происходит на материальном уровне, берет начало в духовном? Так?

– Не просто составной, а большей его частью.

– Неважно, смысл один?

– Примерно.

– Значит, обладая такой способностью, человек может на духовном уровне влиять на материю? На наш мир.

– Да. Причем, абсолютно на всё. А так как в духовном мире – мире богов, нет времени и пространства, он может влиять и на процессы, как прошлого, так и будущего.

– Ладно. А если человек умирает? Что становится с его душой?

– Здесь все просто. Умирает его бренное тело, оболочка нашего мира. Душа же – оболочка духовного мира остается бессмертной и через некоторое время запускает процесс зарождения нового тела. И так бесконечно, до тех пор, пока уже при жизни физическое тело не достигнет контакта с духовным миром.

– А затем?

– Затем надобность в земной жизни отпадает.

– А смысл? Зачем жителям духовного мира или, как их там называют, богам заниматься проблемами материального. Зачем вообще нужен этот материальный мир с точки зрения духовного, если он такой примитивный?

– Зачем человеку нужен мир неживой природы? Растительной природы? Ведь он для него тоже примитивный?

– Ну, потому что он в нем живет.

– Не просто живет, а является его составной частью. В человеке есть все. Он объединяет в себе всю природу, только на другом уровне.

– И что?

– Душа тоже объединяет в себе весь материальный мир, только на другом уровне.

– Тогда зачем человеку этот духовный мир? Пускай живет в своем?

– Вот здесь я тебе не отвечу. Каждый должен узнать это самостоятельно. Но я думаю, что высший смысл – вернуться в Мир Богов. Начать новую жизнь, но уже в другом качестве. В этом и есть развитие, задуманное матерью природой, заложенное в генофонде человечества.

– Скажи, по-твоему, почему человек умирает так рано? Казалось бы, чем длиннее жизнь, тем больше у него шансов прийти к пониманию неправедности бытия? Это логично?

– Как раз нет. Слишком много условий заставляют его вести тот или иной образ жизни. И если он не смог понять свой путь на протяжении предоставленного ему времени, то маловероятно, что он придет к раскаянию в конце. Степень его развития – воплотиться в следующем жизненном цикле. Опыт предыдущей жизни ему не нужен, поэтому он ничего не помнит из того, что было в его прошлом. Нужен лишь опыт развития души, которая воспитывает тело ровно с того уровня, с которого его покинула.

– Ладно, пусть все так, как ты говоришь. Тогда, может, ты знаешь, в чем я провинился, с твоей точки зрения? И какие псы гонятся за нами? Зачем убили твою тетку? И как это связано с твоей теорией?

Девушка не ответила. Она смотрела на огонь, и лишь глубокая складка легла у переносицы. Как всегда, в угоду собственным амбициям, я ударил по больному.

Ругая себя за бестактность, я подошел к выходу и посмотрел в непроглядную тьму. На небе не было звезд. Тучи скрывали небо. Стал накрапывать дождь. В свете костра он казался крупным и тяжелым. Я выставил ладонь наружу и поймал ледяную градину. Дождь шел со снегом. Ночь обещала быть холодной.

– Хватит на сегодня, – сказал я. – Давай отдыхать. А то моя голова треснет. Слишком много мыслей, с которыми нужно переспать.

Я задвинул выход, чтобы хоть как-то удержать тепло. Мы улеглись на хвойную постель, обнявшись, согревая друг друга телами. Пират устроился в ногах. Костер некоторое время полыхал, но вскоре потух, переливаясь угольным жаром. Я смотрел на него бездумно, полностью опустошенный, и вскоре уснул.

Опять, как из дымки, возникли образы древних мужей. Бородатые суровые лики, отмеченные войной и невзгодами. Опять я шел по дикому лесу, утопая в болотной жиже. Седой старец двигался впереди, показывал рукой на две сосны, которые, сцепившись вершинами, росли в отдалении на пригорке. Он говорил о чем-то важном, но я не разбирал слов. По всей вероятности, деревья служили неким ориентиром, но что они скрывали или на что указывали, я не понимал. Затем я оглянулся. Позади в лесу мелькали люди в доспехах, с мечами и копьями. Они гнались за нами и были уже близко. Я различал разгоряченные преследованием лица, жадные до чужой крови. Я увидел, как сорвалась тетива лука, и тонкое древко стрелы блеснуло в густом солнечном свете. Я уклонился, но почувствовал, что выстрел все же нашел свою жертву. Старец, за которым я следовал, лежал в болотной жиже, пронзенный в спину. Сердце гулко забилось, волнение сдавило горло и резко вытолкнуло из глубины грез.

Сон прошел, холод сковал тело. Очаг едва теплился, морозный воздух пробирался с улицы через вход в пещеру. Шаткий плетень служил ненадежной защитой. Осторожно, чтобы не разбудить девушку, я поднялся и выбрался наружу. Кругом лежал снег. Зябко поеживаясь, я проделал несколько движений, разгоняя кровь. Пират появился следом, настороженно принюхиваясь.

– Что, братишка, зима? – обратился я к нему и потрепал за ухом.

Пес ступил по белому покрову, затем рыкнул наудачу и стремительно рванул в лес. Я проводил его взглядом и осмотрелся. Серый рассвет набирал силу. Голая побелевшая за ночь тайга цеплялась за обрывки сумрака, как стыдливая девушка за остатки одежды. Ватная тишина обволакивала пространство. Ничего подозрительного вокруг. Набрав пригоршню снега, я растер им лицо, окончательно приходя в себя, и вернулся в пещеру.

Лена уже проснулась, сидела на импровизированной постели и прибирала волосы назад в хвост. Щелкнула заколка.

– Доброе утро. Замерзла? – спросил я, стараясь придать бодрости своему голосу.

– Б-р-р. Если бы не ты, то потомки точно нашли бы мой окоченевший труп, – улыбнулась она в ответ.

– Да ладно. Серьезно?

– Зуб даю.

– А на улице зима.

– Очень рада.

– Возможно, снег растает?

– Все может быть. А где Пират?

– Убежал прогуляться.

Обмен любезностями был исчерпан, я стал собрать остатки хвороста для розжига огня. Вскоре едкий дым заполнил пещеру, сначала он поднялся вверх к потолку, затем медленно потянулся к выходу. Постепенно становилось тепло. Я накидал снег в алюминиевую кружку и поставил на огонь. Горячий чай поутру придал бодрости и сил.

Наконец мы двинулись дальше, оставляя за собой цепочку следов на рыхлом тяжелом снегу. Минут через десять к нам присоединился сытый и довольный Пират, видимо, успевший позавтракать какой-нибудь неосторожной птахой или мелким грызуном.

Ближе к полудню мы вышли к реке. Сразу скажу, ничего красивее в жизни я не видел. Ровная гладь чистейшей воды отражала перевернутый мир сказочного зазеркалья. Она манила, как магнит, от чего хотелось сразу опустить в нее руки и попробовать на ощупь.

– Куда дальше? – спросил я.

– Не беспокойся, – сказала Лена и решительно пошла вправо, вдоль берега.

В кустах скрывалась лодка, присыпанная снегом. Вернее, нечто похожее на байдарку, только выдолбленную из единого бревна. Она выглядела настолько неустойчиво и опасно, что садиться в нее казалось верхом легкомыслия. В борта, обструганные до невероятной тонкости, упирались широкие перекладины, которые служили распорками и придавали бревну плавный изгиб, от чего догадаться о первоначальном происхождении материала становилось затруднительно. Нужно было иметь огромный навык работы с древесиной, чтобы из обычного цельного ствола дерева сотворить посудину, способную преодолевать водные преграды. Лодка, черная от смоли, едва погрузившись в нее, мы чуть не зачерпнули бортом воду. Она осела почти до краев.