Текст книги "Время Сварога. Грамота"

– Дай мне, – предложил я, когда Лена взялась за весло.

– Ты не сможешь, здесь требуется умение, – сказала она, отталкиваясь от берега. – Постарайся не двигаться и держи Пирата, а то перевернемся.

Действительно, умение требовалось немалое. Сохранить равновесие на такой посудине, было сродни хождению по канату. Я чувствовал, как при каждом взмахе весла и таком неустойчивом балансировании, лодка трепетала, словно живой организм, подчиняющийся чужой воле.

– Где ты научилась такому искусству? – спросил я в восхищении.

– Это у меня с детства. Я долго жила с дедом на кордоне, практически каждое лето проводила на реке.

– Прости. Все хотел тебя спросить о твоих родителях. Живешь одна, из родственников остался только дед. И тот далеко. Своя квартира в городе. Как управляешься?

– Привыкла. Родители погибли. Давно. Не люблю об этом вспоминать.

Лена говорила с напряжением. Ей стоило больших усилий управлять лодкой и при этом разговаривать. Несколько раз суденышко опасно кренилось и, казалось, вот-вот перевернется. Пес, которого я держал за ошейник, сидел смирно и только поскуливал при покачиваниях. Разговор не клеился.

Наконец мы достигли берега. Укрыв лодку в камышах, продолжили поход. Неожиданно заморосило, и бледная пелена слоями повисла меж деревьев. Вдруг, как по волшебству, из густого тумана возникла почерневшая бревенчатая стена, сложенная из огромных бревен. Изба, окруженная невысокой изгородью, протянувшейся меж рослого хвойника, как былинное изваяние, напомнила о глубокой старине. Создавалось ощущение, что вот сейчас из бледного сумрака появится какой-нибудь сказочный персонаж или странная лесная тварь выпрыгнет из кустов.

– Вот мы и на месте! – сказала моя проводница и вошла во двор.

Я не сразу заметил на крыльце человека, скрытого под тенью навеса. Он ничем не выказывал своего присутствия, наблюдая за нами. На нем был темный парусиновый плащ, в карманах которого он держал руки. Лена подбежала к нему, поцеловала в бородатую щеку.

– Здравствуй, деда! – воскликнула она и в голосе послышались нотки облегчения, словно часть трудного пути пройдена, и ответственность за тяжелую миссию теперь передана из рук в руки.

– Привет, дорогая. Это он? – услышал я в ответ.

– Да. Игорь.

– Ну, а меня зови Иван Матвеевич. Заходите в дом, гости дорогие. Отдохните с дороги, – сказал человек и первый зашел внутрь.

Пират остался на улице.

Убранство избы соответствовало аскезе отшельника. Небольшие сени, с хозяйственными инструментами на стенах, вели в просторную комнату, посреди которой стояла русская печь. От нее шло тепло. Свежий кисловатый запах испеченного хлеба нагонял аппетит. Стол и стулья, сделанные добротно, были громоздкими и грубыми. За печью, в углу, находилась односпальная кровать, застланная колючим войлочным одеялом. С другой стороны стены шли лавки, широкие, как лежаки. Вся остальная утварь была сложена в самодельном шкафу или располагалась на крючках, предусмотрительно навешанных на стены. Перед входом стоял рукомойник, а сбоку висело чистое полотенце с красным вышитым орнаментом. Везде был порядок и чистота, ничего лишнего не цеплялось за пытливый взгляд.

– Располагайся! – пригласил радушный хозяин. – Сейчас соберу на стол. Внучка сбегай в погреб, набери там…. ты знаешь!

Через четверть часа на столе уже стоял ужин из таежного дара: грибы, салаты из трав, мясо птицы, соленья, ягоды, мед, напитки – такое великолепие могло только присниться.

– За встречу? – поднял хозяин деревянную рюмку травяной настойки.

– Если на спирту, то мне нельзя. Травма, – пояснил я, показывая на повязку на голове.

– Это не спирт, пробуй. Эффект оценишь позже.

И в самом деле, в настойке не было спирта. Напиток был сладковато-горький, и голова от него приятно закружилась. Может, усталость давала знать о себе, может, тепло и уют расслабили сознание, но стало хорошо и весело.

– В самом деле, что это? Галлюциногены?

– Понравилось?

– Нормально.

– А это всего лишь Иван-чай, правда, приготовленный особым образом. Чувствуешь что-нибудь?

– Ну, бодрость, настроение…

– Понятно. Попробуй хлеб.

Я отломил краюху и запихал в рот. Вкус показался обычным, но едва уловимое отличие я все же различил.

– Ну, как? – спросил дед.

Его прищуренный глаз был хитер. Усмешка пряталась в бороде.

– Вкусно. Хорошая выпечка, – похвалил я.

– Это понятно. Из чего он?

– Какой-нибудь злак, пшеница, наверное?

– Пшеница, говоришь?

Дед переглянулся с внучкой и довольный собой добавил:

– Это всего лишь корень.

– И тоже приготовленный особым образом? – я уже ничему не удивлялся.

– Точно так. Это корни, собранные, высушенные, измельченные в муку.

– Я уже боюсь предположить, что и это тоже…, – не без иронии сказал я, глядя на мясо.

– Как ты догадался? – теперь в разговор уже вступила Лена.

– Нет, правда?

– Ты как думаешь?

– Уже и не знаю!

– Ладно, не парься. Это мясо куропатки.

Лена взяла ножку и аппетитно принялась за нее. Видимо, напиток действовал. Она сидела на скамье, весело болтала ногой под столом и смеялась от души.

– Слава богу. А то я уже было подумал…

– Подумал? Как это на тебя не похоже, – язвила она.

– Не все же вам блистать интеллектом. Иногда можно и нам – обычным смертным.

Иван Матвеевич глядел на нас, но в разговоре больше не участвовал, ожидая, когда действие напитка прекратиться. Вскоре так и случилось. Легкий дурман выветрился.

– Спасибо. Ужин удался на славу. Особенно бесподобен ваш великолепный Иван-чай в разных интерпретациях, – поблагодарил я хозяина, когда трапеза была закончена.

Тот одобрительно хмыкнул, но тут же посерьезнел.

– Теперь рассказывайте. Все в подробностях.

Рассказ занял немного времени. Я в очередной раз поведал о своих похождениях, перемежая их подробностями, которыми щедро делилась Лена. Когда речь дошла до смерти тетки Лизы, она заплакала. Дед обнял ее за плечи.

– Это был ее долг и дар всем нам, – сказал он и встал из-за стола. – Теперь это бремя понесем мы. Ты ведь знаешь – нас не оставят в покое. Сегодня отоспитесь, а завтра нужно будет уходить.

– Куда уходить? – не понял я. – Мы только пришли.

– Согласен. Но ты еще не готов.

– К чему?

Я опять ничего не понимал. Сумасшествие продолжалось. Кроме ревнивого майора с маниакальной тягой рассчитаться со мной за свою благоверную, я никого не знал. А тут опять пошел разговор о них – охотниках за моей жизнью, словно я угодил в эпицентр военных действий, и все, что происходило, вдруг замкнулось на моей скромной персоне.

– Вспомни, – сказал дед, – какие необычные ощущений ты испытывал в последнее время?

– Последнее время я только тем и занят, что испытываю необычные ощущения, – парировал я в раздражении.

– Хорошо, после того, как получил травму, – уточнил он.

Снова перед глазами встала деревенская площадь. Мужики, вооруженные кто чем мог, пьяные, агрессивные. Неприятный разговор. Металлический лязг звеньев цепи, удар, вспышка света и сторонний взгляд на бездыханное тело. Затем ожившее пространство вокруг, пронизанное многослойной сетью, переливающейся всеми цветами радуги.

– Ну, я словно оказался в другом измерении, – попытался я передать словами свои ощущения.

– Ты понял, что с тобой произошло?

– Я вроде как умер.

– Что ты видел?

Я рассказал о ярком свете, из которого была соткана паутина, окружающая меня, или того, кто был мной в тот момент, потому что сам я лежал на земле бездыханный. Рассказал о непонятных сущностях, напугавших меня. Иван Матвеевич слушал, кивая головой. Затем спросил:

– После этого, не было у тебя видений из прошлого?

– Да, точно. Я видел странных людей в доспехах. Копья, мечи, стрелы. По-моему они воевали. Но точно это была наша земля, наши церкви, наши православные кресты. Их не перепутаешь ни с чем.

– Так-так, – дед подсел ближе.

Было видно, что он очень заинтересовался последним. Глаза у него горели. Он взял меня за руку.

– Что еще ты видел?

– Да вроде все. Не помню. Какие-то обрывки сновидений. Но постоянно одна и та же картина. Я общаюсь со старцем, но не понимаю, о чем идет речь.

– Очень хорошо.

– Что хорошо?

Дед пропустил мой вопрос мимо ушей. Он взглянул на внучку.

– Это он. Ты не ошиблась в своем выборе и была права.

Он облокотился на стену и сидел так некоторое время. Затем встал и направился к выходу.

– Пойду, отдышусь. Невероятно. Наши усилия и жертвы оказались не напрасны. Девочка моя, ты – золото!

Он вышел, оставив меня в недоумении.

– Что это было? Чем он так взволнован? – спросил я Лену.

– Я же тебе обещала.

– Нет. За что он тебя похвалил?

– За тебя.

– И чем я ему так приглянулся?

Лена не успела ответить. Дед вернулся с улицы. Он будто помолодел, наполненный внутренней энергией. Сделал несколько движений руками, словно стряхивал с них капли воды.

– Дай я осмотрю твою рану, – потребовал он с порога.

– Зачем? Вы врач?

– Доверься ему, – успокоила Лена.

Она подошла ко мне и стала разматывать повязку на голове. Знахарь осмотрел шов, едва касаясь пальцами моего виска. Вдруг я почувствовал, как в голове возникло тепло. Тепло растекалось везде: внутри и снаружи. Казалось, тепло был я сам. Закрыв глаза, я увидел свет, который шел сверху и проникал в сознание, окутывал пространство, концентрировался на уровне лица. Затем все закружилось. Вращение неведомых колец вокруг. Они сначала разделились на две половины, потом соединились вновь в единый движущийся вихрь. Волна блаженства разлилась по телу, я растворился в ней. Сколько это продолжалось, определить было трудно, но, когда все закончилось, я еще долго находился в забытьи, не желая расставаться с вновь открытыми ощущениями.

Была глубокая ночь, когда я очнулся на кровати, бодрый и полон сил. Ощупав голову, я не обнаружил шрама, который рассекал левую сторону от затылка, до уха. Кожа была ровная и чистая. Странно, хотя чему удивляться?

В доме я был один. В печи потрескивали дрова, тихо гудел ветер в трубе. Отблески огня слабо освещали комнату сквозь щель в заслонке. Я поднялся с кровати, обулся, накинул на плечи ватник, висевший в сенях при входе, и вышел из дома наощупь. Свежий ветерок встретил меня на улице. Холодный свет луны пробивались через крону вековых исполинов, серебрил мохнатые хвойные лапы. Мир вокруг дышал и жил вместе со мной.

– Проснулся? – послышался мужской голос.

Он шел сбоку и снизу. Приглядевшись, я увидел в темноте сгорбленную фигуру Ивана Матвеевича. Он сидел на завалинке, в метре от крыльца, и так же, как и я, любовался луной и фантастическим пейзажем вокруг.

– С головой все в порядке, – отрапортовал я, переступая с ноги на ногу.

– Добро. Иди сюда, не стой.

Он похлопал рукой по поверхности дерева рядом собой, приглашая присесть.

– Нужно поговорить? – догадался я.

– Хотелось бы.

– Где Лена? – поинтересовался я, лишь для того, чтобы что-то спросить.

Легкая нервозность родилась в груди, захотелось оттянуть начало разговора.

– Вон там. Нет лучшего отдыха с дороги, чем баня.

Он махнул рукой в сторону, где в глубине двора стояло приземистое строение, в оконце которого желтым пятном отсвечивала керосинка. Я присел рядом на шершавые доски.

– Красиво тут у вас, – начал я издалека.

– Как и везде, где не живет «нежить».

– Что за «нежить»?

– Бездушные тела. Враги рода человеческого.

– Бывают и такие?

– Сколько угодно. Слава творцу их мало, но власть у них большая. В этом и есть равновесие.

Голос звучал спокойно, неторопливо.

– Как же их отличать?

– Обычным людям никак. Только по делам. Внешне их не распознать.

– Но как же они живут без душ? Насколько я понимаю, душа рождает тело? – решил я удивить его своей осведомленностью на предмет.

Знахарь кашлянул в кулак. Затем разгладил бороду ладонью. Сгорбленная фигура выпрямилась. Он готовился к долгому серьезному разговору.

– Изначально так и есть. Тело это воплощение божественного света как, впрочем, и все, что нас окружает, – продолжил он, – только человек – это конечный результат. Проводник, способный жить в материальном и духовном мире одновременно. По божественному замыслу совершеннее человека в природе никого нет. Поэтому у него два пути: оставаться животным – быть в плену своего эгоизма или сделать следующий шаг – познать свет. Сегодня людям, которые захватили и управляют миром не нужно, чтобы человек осознал – кто он. Им выгодно, чтобы люди рождались, ели, пили, тупели, теряли последние способности, заложенные в них божественным светом, и самое главное – работали. Не творили, а именно работали. Понимаешь разницу? Становились пушечным мясом в угоду правящей верхушке. А задача тех – оставить как можно меньше возможностей для раскрытия духовного потенциала. Чтобы понять это, нужно отвлечься от рутины и посмотреть на свое пребывание здесь и на весь общественный уклад со стороны. Уйти от стереотипов, проанализировать свою жизнь до мелочей. Но самое главное, нужно научиться воспринимать окружающую реальность так, как воспринимали ее наши предки.

– И как же они ее воспринимали?

– Ты уже, надеюсь, понял, что существуют скрытые силы, которые управляют мировым порядком?

Дед повернул ко мне голову. До этого он говорил, обращаясь в пустоту.

– Тайное правительство? Не знаю. Не думал об этом.

– Нет, не тайное правительство. Я о тех, кто стоит за ними.

Ну, вот началось. Этого я и опасался. Мне казалось, было достаточно того, что я услышал накануне от Лены. Очередной раз вникать в псевдо-старинные теории не хотелось. Но в ответ проговорил:

– Я все еще не определился.

– По всей вероятности, тебе трудно дается новое. Но, к сожалению, у нас нет времени. Определяйся быстрее или тебя уничтожат.

Это прозвучало, как предостережение, но не всякое предостережение могло оказаться правдой, поэтому я усмехнулся:

– Зачем? Кому я нужен? Сказки все это.

– Хороши сказки. С древних времен на земле существуют жрецы светлой и темной сторон. Они, в равной степени, владеют способностью управлять нашим окружением. Только они служат разным богам и бдительно следят за тем, чтобы никто посторонний не нарушал зону их влияния. Светлые – находят таких людей и помогают им совершить духовное восхождение. Темные – стараются их уничтожить, потому что именно они сегодня правят Землей.

– Значит, идет война за души людей? – спросил я в предвкушении загнать собеседника в угол.

В первый раз показалось, что мне это удастся. Мы приближались к теме, которая была по силам не всякому.

– Можно и так назвать. Церковь трактует это, как противостояние Рая и Ада. Но и она до конца не объясняет происходящее. Это не война за души людей. Это сокрытие возможностей человека от самого себя. Так называемая душа, о которой все так пекутся – это дополнительный орган чувств, данный нам природой, который позволяет ощутить мир управления вселенной или, сказать точнее, ощутить божественный свет – источник жизни мироздания.

– Все это сложно для меня. Да и зачем мне все это? – я старался быть равнодушным. – Правду сказать, я совсем далек от религии в любой ее форме. Древние верования, современная их интерпретация, для меня – пустой звук. Поэтому не понимаю, причем здесь я?

– Судьба выбрала тебя. Можешь считать – тебе не повезло.

– Но почему именно меня? Я совсем не готов вступать в борьбу с колдунами и жрецами любых направлений. Я, конечно, слышал про сглазы, заговоры и прочее, но никогда не сталкивался с ними в жизни.

– Кто знает? Даже смерть – это не избавление, а всего лишь временная задержка перед следующим этапом. Хотя, и здесь ты не волен в своем выборе.

– В самом деле?

Не знаю почему, но мне вдруг захотелось вывести отшельника из себя. Но Иван Матвеевич то ли не воспринимал интонацию моего голоса, то ли его не интересовали мои жалкие попытки сопротивления, он продолжал объяснять мне урок, как учитель глупому и упрямому ученику.

– Страдание или любовь! Только через них можно понять смысл жизни.

– Любовь-то здесь причем?

– Потому что любовь и есть тот инструмент, с помощью которого мы сможем воспринимать запредельное. Но не каждый правильно понимают это состояние.

– То есть? Любовь – это не то, что мы под ней понимаем?

– Конечно. Хочешь проверить?

– Ну да, – неуверенно проговорил я.

– Тогда расскажи мне о любви?

– Ну, это философский вопрос. Так с кондачка на него не ответить.

– Почему же? Подумай.

– Если исключить секс, то любовь, скорее всего, способность к самопожертвованию. Если любишь, значит, собственная жизнь становится второстепенной перед объектом любви. Так? Или может быть бескорыстное служение этому объекту?

– И да, и нет. Да, потому что соответствует общему смыслу. Нет, потому что никуда не ведет. Кроме банальных фраз и пространных рассуждений – бесконечное топтание на месте. А я ведь сказал – это инструмент.

– Ну, а как же огромное количество художественных произведений, описывающих это сильное чувство, подвигов во имя любви, наконец?

– К кому?

– Ну, к женщине, например.

– С какой целью?

– Любить ее.

– Обладать ею?

– Нет, любить.

– И в итоге?

– Сильное чувство. Я же сказал.

– Сильное чувство – это удовлетворение собственных желаний. Чем сильнее желание, тем выше эгоизм, но помещенный в красивую оболочку. Здесь все: страсть, призванная доказать, что я не такой, как все, контрольное влияние за тем, что мое, комфорт совместного проживания, безопасность перед жизненными невзгодами.

– Может быть инстинкт продолжения рода?

– Вот, ты и ответил. Инстинкт не может быть любовью.

– Тогда, что это?

– Восприятие мозгом вещественного мира – это наше ощущение, основанное на свойствах потребления, и называется оно эгоизмом. А это три – четыре процента, не больше. Остальная часть мозга спит, потому что нет работы. Как только мы начинаем проникать в духовный мир, включается весь остальной потенциал. Но для того, чтобы это произошло, нужно кардинально измениться. Направить желание не на потребление, а на отдачу. Вся вселенная работает по такому принципу. Отдача – главное свойство вхождения в духовный мир. А вот движение от потребления к отдаче – есть любовь!

– Прямо математика какая-то, только формул не хватает.

– Почему же? Как и материальный мир описывается математическими формулами, так и духовный имеет свои вычисления. Все взаимосвязано.

Луна зашла за тучу и покрылась слюдяной пленкой. Мрак поглотил растворенный свет, очарование лесной ночи пропало.

– Значит, любовь – это своеобразный духовный вектор? – после раздумья спросил я.

– Если тебе удобно так понимать, пусть будет вектор.

Знахарь замолчал и, казалось, уснул, не шевелясь. Я не видел его лица в темноте, лишь слышал тихое спокойное дыхание. Из бани доносилось негромкое пение сквозь льющуюся на шипящие раскаленные камни воду. Я представил, как душистый аромат от березового веника жарким воздухом бьет в лицо и влажным потоком струится по телу.

– Ты рассказывал, что когда умер, тебе открылся другой мир. – вновь заговорил Иван Матвеевич.

– Да, но я не понял! – прервал я свои мысли

– Дело в том, что тебя сразу заметили! – многозначительно добавил он.

– Кто заметил?

– Те, кто контролирует. Только одни стараются тебе помочь. А другие тебе навредить. Вот и вся разница. И ты не единственный, кто узнал это.

– Были и другие?

– Были. Судьба каждого из них сложилась трудно. Зачастую трагично.

– Почему?

– Силы слишком неравны. Темные жрецы побеждают. Но это ненадолго. Скрывать от человечества его предназначение им становиться труднее и труднее. Ночь уходит. Фаза Дня уже наступила. Идет прозрение. И они здесь бессильны.

Я опять вспомнил разговор с Леной. Как старалась она убедить меня в своей правоте. Как сопротивлялся я, отстаивая свою точку зрения.

– Уж не о дне ли Сварога речь?

– Да, о нем. Ты уже знаешь?

Я кивнул головой в сторону бани. Пение прервалось, лишь смутная тень мелькала в окне.

– О чем она тебе рассказала? – поинтересовался знахарь

– Так, немного о проблемах человечества и о глобальной катастрофе.

– И ты, конечно, не поверил?

– Конечно, нет.

– Понятно. Тебе для веры нужно чудо.

– Скорее доказательства?

– Как насчет исцеления? Теперь ты совершенно здоров.

– Полагаю, это чудо?

– Полагай, как хочешь. Но современная медицина на такое не способна!

– Да, наверное.

– Наверное… может быть. Повторяю, определяйся быстрее. Твоя неуверенность идет тебе во вред. Нежелание узнавать непознанное нашими предками трактовалось, как Зло. Я хочу побыстрее передать тебе знание. Но для этого нужно, чтобы ты раскрылся. Вместо этого, ты, словно ежик, выставляешь иголки. Поверь, твои сомнения напрасны. Так случилось, что у нас общий враг, поэтому воспринимай все, что здесь услышишь или увидишь, как самый главный день в своей жизни!

Знахарь говорил спокойно. И от этого в его словах была сила. Он не старался убедить в своей правоте, он не оставлял выбора.

– Мне нужно воспитать из тебя бойца. Защитника. Вернуть тебе память! – со значением проговорил он.

– Я что-то забыл? Амнезия? Последствия травмы? Я слышал – такое случается.

– В нынешнем состоянии проблем нет.

– Тогда не понимаю?

– Я говорю о жизни в другом теле. Той жизни, которая постоянно напоминает о себе.

Налетевший ветерок коснулся бритой макушки и дрожью спустился по позвоночнику, словно в подтверждении слов знахаря, дохнул в глаза из пустоты минувших времен могильным холодом. Стало не по себе.

– Речь идет о моих снах? – тихо проговорил я, чтобы не выдать трепет в голосе и постарался взять себя в руки.

– Совершенно верно. Это твое предыдущее воплощение. Каждый человек проживает не одну жизнь на земле. Прошлая жизнь сокрыта только тогда, когда, за отпущенное время, ему не удалось воспользоваться духовной связью. Если бы это удалось, он бы помнил все, что случилось с ним ранее. Весь свой опыт. Он обладал бы другой формой сознания.

– Ну, и кто же я был в моей прошлой жизни? – прозвучал неуверенный вопрос.

– Ты был воином, опытным и сильным. Тебя обучали лучшие мастера своего времени. Ты был защитником веры. Воином Перуна! – торжественно произнес дед и положил мне руку на плечо.

Звучало красиво. Льстило моему самолюбию. Скажите, кто не хотел в юном возрасте быть сильным и смелым? Крушить врагов и при этом оставаться неуязвимым. А тут поступило предложение реализовать детские мечты. Правда, метод исполнения оставался за гранью понимания, но, тем не менее, будоражил фантазию и рисовал неясные перспективы.

– О, как?! – удивился я. – Тогда почему темные жрецы заинтересовались именно мной?

– Ты знаешь то, что они хотят иметь.

– Что, например?

– Точно не могу сказать. Но в прошлой жизни один из верховных жрецов доверил тебе нечто, за чем они охотятся.

– Мне? Я ничего не знаю.

– Согласен.

– Вы хотите сказать, мне известно нечто, за что меня хотят убить?

– Совершенно верно.

– Бред какой-то.

– Опять сомневаешься?

– Уже не знаю.

– С самого рождения ты подвергаешься опасности уничтожения. Но пока себя не проявлял – был скрыт от всех. Теперь же они знают о тебе. В деревне ты поневоле вышел из тела, соединился с душой, чем возмутил хранителей. Началась охота. Убить тебя они не смогли – не рассчитали собственный ресурс. Кроме того, незадолго до этого, мы тоже узнали о тебе и защитили. У тебя нет выбора.

– Что же им все-таки нужно?

– Скорее всего – это записанные древние знания, своего рода магический свод! Возможно, некий артефакт или что-то в этом роде!

Слушая знахаря, я представлял пещеру, затерянную в каком-нибудь нелюдимом месте, во мраке которой скрыт волшебный предмет неограниченной силы и власти. Должно быть, он стоил того, раз за ним шла такая смертельная охота. Я не мог избавиться от ощущения, что нечто подобное уже читал или видел в кино. И все было бы прекрасно, если бы сюда не вписался майор Богданов со своими наемниками. И это они служат темным силам? Бред сумасшедшего. Кому рассказать – не поверят. Между тем, последние события, достаточно жесткие в своем проявлении, затем чудесное исцеление, магия, колдовство заставляли меня усомниться в собственном непогрешимом упорстве.

Голова шла кругом. Возможно, как говорил Иван Матвеевич, я действительно недоверчив от природы и закрыт для новых нетрадиционных знаний.

– Темные силы не выступают явно. Они действуют через посредников, – словно прочел мои мысли старик. – Орудием их влияния могут быть обычные люди, которые ничего не подозревают и действуют по приказу.

– Ладно. Оставим болтовню. К черту теорию. Я уже сыт ею по горло. Что нам делать? Хватит бесконечно бегать и прятаться, нужно переходить в наступление! – не выдержал я, пытаясь прекратить разговор, который изрядно мне надоел.

Я знал, что Иван Матвеевич улыбнулся в темноте. Мне очень захотелось увидеть его лицо. Но луна, как назло, так и не показалась из-за туч. Вместо нее открылась дверь бани, и на пороге возникло прелестное создание. Оно несло с собой керосиновую лампу. Замотанное вокруг головы полотенце, посвежевшее распаренное лицо, телогрейка, набросанная поверх ночной сорочки, и резиновые галоши на босу ногу.

– Что, полуночники, меня ждете? Языки проглотили? Не слышу пожеланий? – весело бросила оно, приближаясь. – Если хотите, горячая вода еще осталась.

– С легким паром! – в разнобой ответили мы.

– Теперь хотя бы свет есть, – сказал дед, кряхтя поднимаясь. – Лампа у меня, к сожалению, только одна.

Он затопал на крыльце, сбивая грязь с сапог и, не разуваясь, вошел в избу.