Текст книги "Время Сварога. Грамота"

– Кто еще? – грозно спросил он.

Блудницы молчали, завороженные непривычным зрелищем.

– Что встали? – опять заорала Салтычиха, – я сказала, убейте их!

Она принялась толкать в спину передних, но те упирались, не торопились подчиняться приказу. Салтычиха начала бесноваться. Она завыла, как волчица, подняла руки вверх и стала сыпать проклятья. От красивой женщины не осталось и следа. Перед Вохмой предстало страшилище, ненасытное в своей злобе. Бабы отшатнулись от нее, образовав полукруг. Этим и воспользовалась Самира. Откуда только взялись силы у столь хрупкого существа. Она налетела на хозяйку, схватила за волосы и повисла на ней. От неожиданности Салтычиха потеряла равновесие и упала на пол, увлекая за собой нагую девушку. Они катались, вцепившись друг в друга. Наконец Самира изловчилась, оседлала соперницу и раз – откусила ей нос. Нечеловеческий вопль последовал за этим. Салтычиха схватилась руками за лицо. Глаза ее обезумели. Через мгновение она уже скулила, как побитая собака. Куда делась грозная хозяйка, державшая в страхе не только продажных женщин и собственную прислугу, но и работорговцев, которые поставляли и покупали у нее живой товар? Самира победно стояла над ней с окровавленными губами и с кусочком мяса во рту. Вохма понял, что конец Салтычихи близок. Ей уже никогда не подняться с этого пола.

Он отвернулся и вышел во двор. Там его ждали слуги. Ордынец сокрушенно кивнул им и вдруг заметил движение внутри двора у стены. Он подошел ближе. Там находился один из тех, кому он первому сломал руку. Не участвуя в битве, тот чудом избежал смерти и теперь сидел на земле, прижимая поврежденную конечность.

– Будешь со мной говорить? – спросил Вохма, уже не надеясь на ответ.

Тот кивнул. Бледное в испарине лицо дрожало в свете прыгающего огня.

– Кто ты такой?

– Я гридень боярина Нарышко, – проглотив сухой ком, заговорил он.

– Почему ты здесь?

– Нам приказали находиться в засаде и ждать.

– Кого вы ждали?

– Я не знаю, наверное, тебя.

– Меня? Что это значит? Кто знал обо мне?

– Мне сие не ведомо. Я только исполнял приказ.

– Но хоть что-то тебе ведомо?

– Кто-то убил слуг Салтычихи. Убил страшной смертью.

– Уж, не о Свириде ли речь? – догадался Вохма.

– О нем, – кивнул головой гридень.

– И что?

– Салтычиха была напугана, обратилась за помощью к своему покровителю. И вот мы здесь, в засаде, уже как три дня!

– Кто убил Свирида – не знаешь?

– Нет.

– Чудеса. А про меня, что знаешь?

Раненый помедлил с ответом, потом в изумлении сказал:

– Ничего!

– Верю.

Из дома раздался одинокий вскрик, а затем дружное улюлюканье. Шабаш набирал силу.

– Что это? – поинтересовался гридень.

– Я думаю – это смерть твоей Салтычихи. – ответил Вохма.

– Она не моя, – поморщился тот и, сделав усилие, попытался встать.

– Куда собрался?

– Не вечно же мне здесь сидеть?

– Думаешь, твой хозяин встретит тебя с распростертыми объятиями? Скорее всего, он тебя казнит, как труса, единственного оставшегося в живых. Твой хозяин плохо кончит, я тебе обещаю!

– Что же мне делать?

– Найди знахаря и залечи руку. А потом думай сам.

На крыльце показался Локоть. За плечами у него был огромный мешок.

– Айда отсюда. Здесь больше делать нечего. Чем быстрее мы исчезнем, тем лучше, – сказал он.

– Верно, – согласился с ним Вохма. – Уходим!

Они пошли вон. Уже в воротах их окликнули.

– Эй. А про меня забыли?

За ними бежала Самира. Она уже нарядилась в мужское, спрятала волосы под шапкой. Одежда была ей велика, поэтому сидела мешком. Ни дать ни взять недозрелый отрок, чумазый и голодный. Она на ходу запихивала широченную рубаху за пояс и при этом пристально смотрела Вохме в глаза, с вызовом и надеждой. Ордынец замедлил шаг и остановился. Девушка встала перед ним, опустив руки. Она знала, сейчас и здесь решится ее судьба. Понимал это и Вохма, поэтому не спешил с ответом. Девка была боевая. Перенести столько бед и не сломаться. Это чего-то, да стоило. Кремень – девка. Есть стержень. Остальному научим. Все молчали в ожидании. Локоть озабочено заскоблил бороду. Он не знал, как отнестись к новобранцу. Али и Хасан потупили глаза. Женщина в их маленьком отряде? Наконец Вохма решился.

– Пойдешь ко мне на службу? – спросил он, заранее зная ответ.

– Пойду, – услышал он в подтверждение.

– Вот и ладно!

Глава двадцатая

Подземный туннель ушел влево и наверх. Высокие бетонные ступени привели к глухой стене. Я пошарил рукой и нащупал выступ, надавил на него и стена отошла в сторону со щелчком. Я оказался в подполе деревенского дома. По бокам, на полках, стояли пустые стеклянные банки. Какие-то сухие травы вениками свисали сверху. Я продвигался к деревянной лестнице и задевал за них головой. Скрипучие ступени прогнулись под моим весом. Старое изношенное дерево, готово было рассыпаться при каждом шаге. Я поднимался по ним, рискуя угодить ногой в трухлявый провал. Но все обошлось, путь преградила дверь на ржавых петлях. Она должна была запираться снаружи, но оставалась открытой. Я прошел в нее и оказался в сенях. За дверью, обшитой драным дерматином, из которого торчали остатки ватного одеяла, обнаружилась комната. Везде царил беспорядок, который требовал женской руки: грязная посуда свалена грудой в тазу, пустая бутылка водки, два мутных стакана и остатки еды на столе, кровать, застеленная несвежей простыней, цветистая подушка, сшитое из лоскутов одеяло, замусоренный пол. Воздух пропитался кислым запахом закваски и плесени. Хозяин не любил чистоту и убирался в доме от случая к случаю. Под потолком, на скрученных проводах одиноко повисла лампочка. За окном приусадебный участок, в десять соток, покрыт снегом. Я вышел во двор. Цепочка следов вела к калитке. Присмотревшись, я узнал маленькую ступню Марго и другую, чуть больше – Лена. Я огляделся. Путь под землей не был длинным. В стороне, откуда я прибыл, за высоким каменным забором, в метрах двухстах, виднелась крыша генеральского дома. Черные ели скрывали ее. Стояла тишина. Вездесущие воробьи прыгали с ветки на ветку, сбрасывая хлопья снега на землю. Еще несколько старых домов окружали резиденцию, но и они казались нежилыми. Дальше шли поля, почти до горизонта, лишь вдалеке тянулась темная полоска леса.

Я прошел к калитке. За ней следы пропадали в дорожной колее.

– Что потерял?

Голос был скрипучий, прокуренный. Еще нестарый опойка стоял за спиной и созерцал меня бесцветными слезливыми глазами. Грязный ватник, штаны, заправленные в валенки, клочковатый треух, запах мочи.

– Тебе, что за дело?

– Ты откуда здесь? – продолжал подозрительно интересоваться он.

По всей вероятности, ему было невдомек, как я оказался в его доме.

– Не знаешь, что там случилось? – показал я на дом генерала.

Мужик пожал плечами, продолжая рассматривать меня с ног до головы.

– Что уставился? Не признал? – недовольно бросил я ему.

Он промолчал. Сплюнул на снег.

– Ты кто, паря? Зачем отираешься здесь?

– Почему спрашиваешь? Живешь здесь?

– Живу!

– Один живешь?

– Один!

– И что, больше никто не навещает?

– Почему, маруха моя заходит, сготовить там, по хозяйству.

– Маруха? Да на хрена ты ей сдался? Бухаете вместе?

– Она не пьет.

– Только смотрит. Ага?

Странное дело, но от общения с мужиком начала болеть голова. Его одна извилина, заточенная на поиски спиртного, раздражала. Бессмысленный разговор только затягивал время, а его-то у меня как раз не было.

– Так кто там живет? – показал я на знакомый дом.

– Какой-то начальник! Тебе что за дело?

– Выпить хочешь?

– А у тебя есть?

Он оживился, но с сомнением оглядел мою фигуру, стараясь обнаружить спрятанный пузырь.

– Есть, пошли!

Мужик двинулся вперед. Едва зашли внутрь, я ударил его в основание черепа. Он рухнул на пол. Я связал ему руки сзади его же простыней, предварительно скрутив ее до веревки, и оставил лежать на полу. Затем похлопал по щекам, приводя в сознание. Он ошалело уставился на меня.

– Поговорим? – присел я рядом с ним на корточки.

– Ты какого хрена делаешь, урод?

Он попытался освободиться, изогнулся всем телом, пробуя путы.

– Я спросил, выпить хочешь?

– Х-ы-ы!

– Если все мне расскажешь, налью, не сомневайся!

– Да пошел ты!

Он все еще рассчитывал на свои силы и не сдавался, пыхтел, роняя слюни на пол.

– Ответ неверный.

Я ударил его ногой по ребрам. Мужик завыл и харкнул желчью.

– Что ты хочешь? – спросил он, превозмогая боль.

– Здесь, несколько минут назад были две женщины, где они?

– Я не знаю!

– Ты опять за старое!

Я снова повторил процедуру. Мужик застонал, согнувшись калачиком. Его рвало.

«Как бы не отбить ему чего?» – подумал я.

– Ты зря упираешься.

– Да кто ты такой, мать твою? Что пристал. Я не знаю ничего. Были здесь две бабы. Откуда появились, не знаю. Спал я. Одна бойкая такая, другая под кайфом. Вышли за ворота, сели в машину и укатили. Больше ничего не знаю.

– Под кайфом? Это что значит?

– Обдолбанная, вот что значит!

С его слов получалось, что Лена была не в себе. Вероятно, Марго успела ей что-то вколоть.

– Куда укатили? – спросил я.

– Да говорю же, не знаю. Разбудили, стервы. А мне опохмелиться нужно. Может все-таки есть у тебя?

Он с надеждой состроил страдальческую гримасу.

– Кто про что, а вшивый про баню! – покачал я головой.

– Парень, я серьезно, плохо мне. Сердце вылетает.

– Да у тебя алкогольная интоксикация, так и до инфаркта недалеко.

– Плевать, мне сейчас надо или я сдохну!

– Ладно, ладно, я понял. Ты давно здесь живешь?

– Да пару лет всего.

– Кто поселил сюда?

– Да черт их знает. Подобрали в городе, сказали – живи. Кормят, поят.

– И все? Даже не объяснили, с чего такая щедрость?

– Сказали чужих не пускать, если что – сразу звонить.

– Куда звонить?

– Так у меня и телефон есть. И номер в нем один забит.

– И ты уже позвонил?

Мужик замолчал, вместо него позади меня послышался знакомый голос, а в голову ткнули металлом.

– Позвонил, позвонил! Не беспокойся. Молодец, Иваныч, не зря, стало быть, тебя здесь держим.

Голос с иронией похвалил опойку и еще раз с силой ткнул меня сталью в затылок.

– А как же, службу знаем, – подобострастно ответил тот и, лежа на полу, тут же вытянулся в струнку.

– Полковник! – я слегка повернул голову, но продолжал сидеть на корточках.

– Он самый, не ждал?

Как он незаметно возник за спиной? Неприятный холодок прошел по спине. Окружающее пространство сконцентрировалось в холодный ствол у затылка.

– Мечтал о встрече! – сказал я, стараясь сохранить остатки бодрости.

– Вот мечта и сбылась!

– Пришел меня убивать? Не торопишься?

– После того, что ты натворил, следовало зажарить тебя живьем.

Полковник издевался, в пистолете что-то клацнуло. Всё, конец. Инстинктивно зажмурился, но выстрела не последовало. Осталось только перевести дух. Выброс адреналина не заставил себя ждать. Кровь застучала в ушах, и вместе с ней появился азарт. Захотелось сделать что-то ему назло.

– Значит, от пули мне умереть не суждено? Так?

– Была бы моя воля….

– Твоя воля холопская. Исполнять волю хозяина.

– Не дерзи, а то, не ровен час, сорвется палец с курка.

– Тогда этим пальцем ты и вырвешь себе гланды!

Я нарывался сознательно. Мне терять было нечего. Пистолет у головы – аргумент весомый, единственный выход – разозлить полковника и ждать, когда он потеряет бдительность.

– Не пойму, ты глупый или дерзкий?

– Будет время, разберешься. Ладно, давай заканчивай это шапито.

Опойка на полу выкатил глаза и с ужасом ждал. Я уже представил, как моя кровь сейчас брызнет на него, частые капли окропят его опухшую, испитую физиономию. И это последнее, что, возможно, я увижу. Но вместо выстрела, полковник сделал шаг назад.

– Медленно, без резких движений, встал и повернулся! – скомандовал он.

Я подчинился. Грозное лицо его по-прежнему не предвещало ничего хорошего. Черный зрачок пистолета уставился мне в грудь.

– Что дальше? – спросил я, покрываясь испариной.

Мерзкое, гадливое чувство этот страх. Привыкнуть к нему нельзя. Я, затаив дыхание, следил за движением его пальца на курке, чтобы стремительно, опережая выстрел, отклониться в сторону, затем броситься на него, сбить с ног и уже на полу вцепиться ему в кадык. Я уже мысленно ощутил пальцами жилистую шею и мягкие ткани горла, но полковник убрал оружие в карман, от чего тот обвис под тяжестью, и с иголочки китель пошел морщинами.

– У меня приказ, помогать тебе, сопровождать всюду, куда потребуется! – вдруг сказал он.

– Не понял? – мне показалось, что я ослышался.

Честное слово, я уже начал теряться в догадках. Но полковник не шутил, более того, он махнул рукой, вызывая меня на улицу. Мы вышли. Сразу стало свежо. Боль в голове отпустила. Я все еще прикидывал возможность расправиться с ним, но теперь уже без спешки.

– Удивлен? – спросил он.

– Не без этого!

Мы прошли к калитке и оказались на дороге. Рыхлая колея тянулась между дворов и терялась за поворотом по направлению к трассе. Температура воздуха колебалась от минуса к плюсу где-то в районе ноля градусов. Ноздреватый снег то таял, то покрывался коркой, теряя белизну. Рыжие проталины обнажали грязь и глину, которая липла к обуви. Уж лучше белый надежный покров, чем вечная распутица.

– Нас ждет машина. Говори, куда нужно ехать?

Полковник стоял на холоде без шапки, но не замечал неудобства. Нос его покраснел, глаза заблестели. Ветерок прогулялся по его прическе, взъерошил пепельные волосы.

– Что с генералом? – спросил я.

– Он сожалеет о случившемся. Он сам не ожидал от Маргариты Александровны такой прыти.

– Он сожалеет, и что? Кому от этого легче? Однако, он вызвал спецназ.

– Вынужденная мера. Нужно было брать ситуацию под контроль.

– Вынужденная мера? Где-то я уже слышал нечто подобное.

– Кто бы говорил?

– Не я начал эту войну. И выбора у меня нет!

– Выбор всегда есть. Нужно только сделать правильный. Не понимаю! Ты убиваешь без сомнения и жалости. Зачем?

– Если не понимаете, к чему разговор?

– Где ты этому научился? Откуда в тебе столько жестокости, ты же нормальный парень.

Опять двадцать пять. Сначала генерал, теперь полковник. Всех интересовало одно и то же. Вероятно, они не могут смириться с поражением их хваленой гвардии.

– В детском саду, затем в школе, – ответил я, – надеюсь генерал не в претензии?

– В школе? Смешно! Но что сделано, то сделано. В конце концов, выявили слабые места. Зажирели. Сами виноваты!

– И все? Так просто? Учли ошибки. А у мужиков, наверное, есть матери, жены, дети, как оправдаетесь? Погибли при выполнении важного государственного задания или что-нибудь в таком духе?

– Странный ты парень. Убиваешь и тут же жалеешь. Детей вспомнил, матерей. Или ты романтик? Тогда это гремучая смесь. В молодости, я сам таким был. Но служба есть служба. Поэтому ни твоей, ни моей, ни Александра Ивановича вины здесь нет!

– Вот откуда у Марго эти установки. Чему теперь удивляться?

– Пойми, не все так просто. Генерал и сам страдает. Хотел сына, а получил дочь. Единственную. Жена умерла вскоре после родов. И он вложил в нее все, чем смог бы наделить сына. Да ты и сам, наверное, заметил, что Марго – необычная женщина. Без жалости и принципов. После смерти матери ни в чем не знала отказа. Отцовское сердце всегда было на ее стороне. Тяжело растить единственную дочь без матери. Он закрывал глаза практически на все ее похождения. Вытаскивал из разных историй, пока не выдал замуж. Марго на время притихла, но потом, с удвоенной энергией, взялась за старое. Отец защищал ее, как мог, но законы ей были не писаны.

– Сейчас разрыдаюсь. Значит, за всеми моими неприятностями стоит Марго, а отец не в курсе?

– Отчасти, да. Она умело использовала его имя и связи. Зарядила людей. Заставила работать на себя. В общем, действует самовольно.

Аргументы казались правдивыми. Оставалось только посочувствовать несчастному генералу. Столько усилий и все напрасно. Родное дитя превратилось в безжалостного и эгоистичного монстра. Но что посеешь…. Обвинять некого.

– Я не верю, что Марго действует самовольно, без контроля, – сказал я.

Полковник промолчал. Лимит откровений на сегодня закончился.

– Вы в курсе, куда Марго увезла Лену? – спросил я.

– Точно не знаю, но могу предположить.

– Что это значит?

– Судя по характеру Марго, думаю, нам следует искать ее в борделе.

– Где? – я опешил.

– В борделе, – спокойно ответил полковник, – если Марго хочет отомстить, то будет мстить изощренно, со вкусом.

– Да что же такое? Вы знаете, где ее искать? Где этот бордель?

Я нервничал. Собеседнику это понравилось, он выразил это высокомерным взглядом и затаил усмешку. Этот полковник, вместо того, чтобы помогать, кормил меня семейными байками, расписывая благородство отца и коварство дочери. Либо он – исполнительный служака – без приказа не сделает и шагу, придерживаясь принципа – инициатива наказуема, либо, попросту, морочит мне голову.

– Есть пара адресов! – проговорил он в сторону, задумчиво осматривая окрестности. – Но она давно там не была.

– Что же мы стоим? Теряем время!

Полковник достал телефон, позвонил. Из-за поворота появился знакомый «мерин». Он плавно притормозил. Полковник сел впереди с водителем, я – как обычно. Теплый уютный салон – все, как прежде, только теперь я не пленник.

С тихим хлопком закрылись двери, машина тронулась по направлению к городу. Опять побежали поля и деревья. Одинокие автомобили оставались позади не в силах конкурировать с мощным «немцем». Он шел мягко, сглаживая колесами вечную российскую проблему. Появились первые признаки городских строений, и вскоре мы влились в уличный поток, преодолели мост через великую и красивейшую реку – одну из великих сибирских рек, разделяющих город на две части. Я невольно залюбовался видом сверху. Еще нетронутая льдом, она покрылась холодной серебристой рябью, уносила свои воды далеко на север, к берегам студеного океана, таяла за дымкой горизонта, сливалась со свинцовым безбрежным небом, стрелой пронзая облака.

– Любуешься? – поймал мои мысли полковник.

Он тоже смотрел в окно. Бывший романтик был не лишен чувства прекрасного.

– Куда? – спросил водитель.

– На Первомайскую. Повернешь сразу за мостом.

– Понял.

Во дворе новостройки «мерин» остановился.

– Второй подъезд, второй этаж, дверь направо. На дверях домофон и видеокамера, – сказал полковник. – Справишься или нужна помощь?

– Справлюсь! – с вызовом пообещал я, хотя совершенно не понимал с чем.

– Хорошо! Но Костя все равно подстрахует.

Он кивнул водителю, тот нехотя выбрался из машины и пошел впереди, показывая дорогу. Широкие плечи и лысая блестящая голова смотрелись комично, будто отдельно друг от друга.

– Как будем заходить? – спросил я.

– Нагло и тупо! – ответил тот.

Металлическая дверь действительно была под видеонаблюдением. Костя позвонил. Хозяева открывать не торопились. Тогда пришлось стучать. Мы долбили и звонили в дверь добрые пять минут, наконец, мужской голос в домофоне ответил.

– Кто такие? Что нужно?

– Милиция, мать твою, открывай!

Костя достал красную корочку и ткнул ею в камеру. У него и на этот случай были ответы. Щелкнул замок, и здоровый бугай отворил дверь.

– Командир, у нас с вами все ровно, какие вопросы? – спросил он.

– Вопросы? Вопросы будет задавать он.

Костя отошел, уступая мне место. Вопрос у меня, естественно, был один, но я его не задал. Бугай хрюкнул, не удержался на ногах и растянулся на черном кафельном полу в прихожей. Он рухнул неудачно, где-то в районе плеча послышался хруст. Но бугай его не почувствовал, потому что раньше потерял сознание.

– Что это было? – спросил водитель, глядя на распластанное тело.

Он увидел только, как падал охранник. Я ударил быстро, закрыв сутенера спиной.

– Споткнулся на ровном месте! – ответил я. – Несчастный случай! Бывает!

– Кажется, ты сломал ему руку?

– От этого не умирают! Хватит, мы здесь не за этим.

Костя со знанием дела поцокал языком.

– Однако, респект. Я даже не отразил!

Он присел возле тела и пальцами пощупал на шее пульс.

– Вроде живой.

Я не стал ждать, пока он колдовал с сутенером, а прошел в комнаты. Обычная квартира в многоэтажке. Пять комнат. Все они были предназначены для «тяжелой изнурительной работы». Но нужно отдать должное вкусу, с которым были обставлены комнаты. Богатые резные кровати в шелках и бархате, тяжелые портьеры и огромные картины, рассказывающие о похождениях голых нимф с козлоногими панами на фоне сказочных пейзажей. Прямо скажем, не сладок хлеб проститутки. Они сбились в кучу на просторной кухне и без звука, с замиранием сердца, наблюдали за моими действиями. Одетые в цветастые пеньюары, которые можно признать рабочей спецодеждой, они вышколено молчали. Клиентов не было. Рабочий день или ночь еще не начался. Ни Лены, ни Марго среди них не было.

– Сегодня здесь была Марго? – спросил я.

Женщины молчали, переглядываясь друг с другом.

– Ты так ничего не добьешься. – Костя подошел следом.

Он опять вынул ксиву и потряс ею перед носом чернявой и глазастой симпатяжки, она казалась на вид самой бойкой из-за нервозности и короткой стрижки «под мальчика». Ее так и подмывало поговорить, что она едва сдерживалась. Теперь же обращались конкретно к ней.

– Никого не было, еще рано! – быстро сказала она.

– Нас интересуют две женщины. Одна из них Марго.

Проститутка пожала плечами и, преданно заглядывая в глаза, побожилась, что никого не знает. Остальные подтвердили. Верить или нет, но ничего другого не оставалось. Визит прошел впустую.

– Что с этим делать? – спросил Костя, перешагивая через сутенера.

– Ничего, скоро придет в себя! Эй, дамы! Позаботьтесь о своей охране!

До следующего адреса я молчал, обдумывая увиденное. Я никогда раньше не пользовался услугами проституток, не было нужды. Куда ценнее для меня были честные и открытые отношения, лишенные лживой любви за деньги. Романтик, снова сказал бы полковник, и я был с ним согласен на все сто. Как всякого несведущего в вопросах товарно-денежных отношений человека, меня волновал вопрос, что толкает молодых привлекательных девушек на столь презренный путь. Торговать телом. Какие могут сложиться жизненные обстоятельства, чтобы выбрать это недостойное занятие? Мужской рационализм не находил ответа. Я понимал, что профессия проститутки стара, как мир, но все же…

– О чем думаешь? – спросил полковник.

– Так, ни о чем! – ответил я.

– Думаешь о девушках в борделе?

Черт, неужели он читает мои мысли?

– Думаешь, как они стали проститутками? Не парься, не одного тебя занимал этот вопрос. Природа человека проста и очевидна. Куда ни глянь, она везде замыкается на секс. Он один самый мощный движитель творения. Инстинкт продолжения рода, что еще может быть сильнее в мире животных страстей и эгоизма? Самое простое и доступное средство, чтобы получить наслаждение смертными людьми. А способность доставить это наслаждение – самый дорогой товар, уж поверь. Не зря многие богатства этого мира оказывались у ног умелой и профессиональной блудницы. Правда, с годами и опытом это проходит, замещается другим чувством, более зрелым, но природа всегда остается неизменной. Секс, власть, деньги. Они меняются в зависимости от приоритетов и только. А что касается самих проституток, то песня у всех одна: больная мать, ребенок, отец, муж наркоман, бандит, подонок, трудное детство, бедная беспросветная жизнь и так далее и тому подобное. Сценарий одинаков для всех. Расчет один – тронуть благородное сердце очередного лоха.

– Но почему? Неужели все – обман?

– Эх, Игорь! Жизнь и есть обман, только не все хотят в это верить. Запомни. Проститутка – это образ мысли, состояние души, если хочешь! В конечном итоге, профессия не хуже других. Так что, не будь ханжой. Расслабься и получай удовольствие.

Следующий адрес также оказался пустышкой. В квартиру зашли, как и в прошлый раз, за одним исключением – дверь открыла женщина, и бить никого не пришлось. «Мамка» оказалась степенной – на пенсии, но все еще промышляющей, так, для удовольствия или для того, чтобы не растерять навык. На вопрос о Марго она согласно кивнула, мол, знает ее, хорошая девушка, но больше знает ее отца – генерала.

Не найдя то, что искали, мы поспешили удалиться. «Мамка» напоследок предложила нам товар на выбор, но я отказался. Тогда она попросила передать привет генералу, памятуя его добрый нрав и щедрый кошелек. Просила его наведаться в гости в скором времени, как самого дорогого клиента. Лучезарная улыбка была тому подтверждением. Сказать по правде, чем дольше я находился рядом с полковником и больше узнавал о нравах семьи, тем меньше всего мне хотелось лезть в это болото. Я дал себе слово, что, как только найду любимую, сделаю все, чтобы уйти от них любым способом, даже если мне придется пойти на самые крутые и радикальные меры.

Далее мы заехали еще по двум адресам. Везде нас ждало одно и то же. Марго и Лены там не было.

– На кой черт мы ездим по этим борделям? – спросил я.

Ощущение, что меня «разводят» крепло с каждой минутой. Какую цель преследовал полковник? Хотел показать истинное лицо Марго, мол, сфера ее интересов распространяется даже на проституток и связь с криминалом налицо. Так мне было достаточно того, что я уже знал. Может быть, дело вовсе не в дочери, а в отце? Он стоит за все этим, а полковник лишь ищет союзника в моем лице, наглядно демонстрируя весь негатив? Зачем ему это? Или, в самом деле, генерал ничего не знает о тайной жизни своей дочери? Голова шла кругом.

– Я ошибся! – сказал полковник в машине. – Бордель – это конечный пункт, нужно искать промежуточное звено, там, где она будет ее ломать.

Он барабанил пальцами по подлокотнику сидения, сосредоточенно рассматривая улицу впереди себя.

– Ломать? Что это значит?

– Лучше тебе не знать, – многозначительно ответил он.

– И где оно, это место?

– Понятия не имею!

Близился вечер, а я так и не приблизился к предмету своего поиска. Мы исчерпали все варианты. Полковник в растерянности молчал, но старался не подавать виду. Я пытался размышлять, хотя мне удавалось это с трудом. Гнев и бессилие переполняли мое сердце. Я успокаивал себя, как только мог. Марго не могла находиться со своей пленницей вечно. Должна же она, в конце концов, есть, пить и даже отдыхать. Значит, оставила Лену где-то под присмотром, но вот где?

Вдруг смутная надежда засветила, как далекая звезда. Я закрыл глаза и представил ее внутри себя, попытался привлечь призрачный свет, услышать голос, отозвавшийся на мой зов.

– Едем! – решительно сказал я.

– Куда? – обернулся полковник.

– Есть место. Я, конечно, не уверен, но проверить надо. Все равно вариантов нет.

Кочегарка. Место, куда меня поместили, увезя из госпиталя. В принципе, идеальное место для содержания узника. В случае чего и следы замести легко – печь рядом. Я гнал от себя страшные мысли, подгоняя при этом путников. Дорогу до места я запомнил хорошо, благо сам изучил ее недавно. Целый день мы колесили по городу без результата, и вот теперь, едва уловимая надежда показалась зримой. Оставив позади, ставший ненавистным город, мы рванули на объездную трассу. Вот уже знакомая развилка и грунтовка, уходящая вправо. Облезлый лесок – жертва убитой экологии. Грязное черное строение, с дымящейся трубой. В окнах желтый тусклый свет. Площадка перед кочегаркой была пуста, но протекторы чужих колес отпечатались на земле явственно.

– Где это мы? – спросил водитель.

– Помолчи, я, кажется, знаю! – ответил ему полковник. – Игорь, откуда тебе известно это место?

– Было время совершить экскурсию.

Внутри гудела печь. На встречу вышел Петрович, чумазый, в грязных штанах и замусоленной футболке. Сухие мускулистые руки держали лопату, с ней он грозно двинулся на нас.

– Привет, Петрович, своих не узнаешь? – миролюбиво приветствовал я его.

Кочегар пытливо всматривался в самозванцев, но лопату не отпускал.

– Мы от Маргариты Александровны…. – проговорил я и замер в ожидании ответной реакции.

– А-а! – только и смог сказать он.

По этому возгласу я понял, что попал в цель. Имя для него не было пустым звуком. Он ее знал. От волнения ком подступил к горлу, сердце учащенно забилось.

– Нам нужно видеть девушку. Где она?

– Но Маргарита Александровна не давала распоряжений, – озадачено почесал голову Петрович.

Значит, Лена здесь. Я перевел дух и посмотрел на полковника. Он кивнул головой и выступил вперед, сверкнув звездами на погонах. Это возымело эффект. Петрович сдался и попятился назад.

– Где девушка? – грозно спросил полковник. – Мне поручено осмотреть ее.

– Там! – кочегар показал на знакомую дверь.

– Останься здесь! – приказал полковник водителю.

Ничего не меняется в этом мире. Петрович достал ключи, замок звякнул, дверь, обшитая железным листом, открылась. Та же тусклая лампочка, мутный пыльный свет. Лена лежала на панцирной сетке, свернувшись калачиком, будто замерзала. Она была без сознания. Бледная. Без единой кровинки на лице. Глаза ввалились, веки почернели. Полковник пощупал пульс, посмотрел белки глаз.

– Жива! – сказал он, – но очень плоха. Нужно немедленно в больницу!

Я поднял невесомое тело на руки и поспешил к машине. Петрович было бросился вслед, говоря что-то невразумительное, но его никто не слушал. В конце Костя показал ему кулак и посоветовал убираться подобру-поздорову, иначе он за себя не отвечает. Тот матерился, махал руками, но не подходил.

Машина медленно набирала скорость. Голова девушки лежала у меня на коленях. Я держал ее лицо в своих ладонях, моля бога, чтобы он позволил ей открыть глаза.

– Я порву ее, только попадется она мне на пути! – бросил я неизвестно кому.

Полковник с водителем переглянулись, но не проронили ни слова.