Текст книги "Время Сварога. Грамота"

Газель выглядела не лучше. Водитель тоже был мертв. Трасса была пуста. Ни впереди, ни сзади – никаких препятствий. Нужно было очень постараться, чтобы найти приключения на совершенно безлюдной дороге. Скорее всего, водитель газели банально заснул за рулем. Потоптавшись некоторое время на месте аварии, окончательно осознав, что помощь моя здесь никому уже не требуется, я двинулся по дороге пешком в надежде поймать попутку. Из любопытства заглянул в барсетку и был приятно удивлен. Она пухла, набитая крупными купюрами. Помимо «деревянных», там были и тугие пачки «бакинских». Новенькие, в банковской упаковке. Честно говоря, я еще никогда не видел столько денег, собранных в одном месте, тем более в иностранной валюте. «Командировочные», – решил я для себя и бодро зашагал дальше.

Мучила ли меня совесть? Как же так, бросил умирать своих попутчиков, не оказал им первой помощи. Скажу честно – мучила, но только чуть-чуть. Следующим мгновением я испытал облегчение. Все же, что ни говори, а они оставались для меня конвоирами, хотя формально это выглядело иначе. Мы, некоторым образом, даже сдружились. Но не нужно питать иллюзий. С ними я не был свободен, зато свободен сейчас. Очень странное ощущение, которого я не испытывал давно. В последнее время за мной всегда кто-то стоял и контролировал. Я даже привык к этому состоянию. Теперь я был предоставлен самому себе, словно стряхнул с плеч пудовые гири.

Пришлось отмахать несколько километров, прежде чем из-за поворота появился представитель отечественного автопрома. Бородатый дедайка даже не поинтересовался, куда мне нужно, увидев веер из дензнаков, который я развернул перед его носом. Он готов был везти меня куда угодно, даже к черту на рога. Но мне всего лишь нужна была ближайшая железнодорожная станция.

Куда дальше? Вопрос даже не стоял. Домой. Только домой. К маме с папой. Хватит блуждать в поисках приключений. Я очень соскучился по маминым пирожкам и теплу домашнего очага, как бы высокопарно это не звучало. Вот, хоть режь меня или цинично смейся в лицо. Мне плевать. Что имеем – не храним… Истина на все времена. Вот, кажется, и все. Где-то за спиной остался отрезок жизни, который круто изменил мою судьбу, лишил привычных ориентиров. Я знал, что жить, как прежде, мне уже не суждено. Но для следующего рывка требовалась передышка.

Глава двадцать третья

– Похоже, это здесь!

Маленькая деревянная часовенка, за бревенчатым тыном, словно вросла в землю. За ней, в глубине, стояла приземистая келья. Все казалось таким древним, что готово было рассыпаться от одного только прикосновения. Густой хвойник окружал эту небольшую обитель. Дух от него кружил голову своей смолянистой свежестью. Утренняя прохлада добавляла сочности запаху земли, опавшим листьям и мху, покрывающем трухлявые стволы деревьев седым инеем. Они устилали лесной ковер высохшими до белизны обломками, изъеденными короедами. Казалось, все дремало. Легкая паутина висела в воздухе. Даже ветер не веселил пушистую хвою, обходил стороной это место. Где-то по близости каркнул ворон.

– Это точно здесь? – спросил Вохма. – Я слышал про монастырь. На вид, тут давно никто не живет.

Он осмотрелся, вдохнул полной грудью сырой воздух и постучал плетью по голенищу. Всадники встали по обе стороны от него, ожидая команды.

– Монастырь дальше, возле реки, на холме. Там проживают несколько монахов, а здесь скит для уединения с Господом, – ответил Локоть. – Монахи уходят сюда, наложив на себя обет. Место здесь святое, намоленное.

– В самом деле?

Вохма оставил седло, спрыгнул на землю и прошел к воротам. Нет. Древность, кажущаяся издали, была обманчивой. Под выцветшей коркой было достаточно твердое и молодое дерево. Он толкнул большое медное кольцо. Ворота открылись сами собой, без скрипа, без нажима. Во дворе ровными рядами вскопаны грядки, урожай с них уже убран. Вдоль забора кусты малины и смородины. Вымощенная камнем дорожка идет к часовне. Стук топора доносился от дровяника. Значит, кто-то здесь все-таки живет? Локоть задышал в спину. Вохма оглянулся. Тот усердно крестился и бил поклоны. Его лицо было исполнено религиозным волнением, замешанным на страхе.

– Что случилось? – спросил ордынец.

– Крест! – показал рукой Локоть.

– Что крест?

Крест на часовне горел. Символ четырех стихий, солнца и луны. Он объединял в себе старое и новое. Утренний свет, каким-то удивительным образом, преломлялся в воздухе, и вокруг креста распространялось золотое свечение. Оно ореолом покрывало его и расходилось далее, постепенно растворяясь в пространстве.

– Чудо!

Локоть опять неистово закрестился. Вохма невольно последовал его примеру. Кинул крест двумя перстами. Удары топора за часовней прекратились, и перед путниками возник сухой высокий старик, одетый в овечий кожух, без рукавов. Длинная рубаха схвачена широким красным кушаком, белая, до пояса, борода и длинные волосы, перевязанные ремешком. Все было так привычно, так знакомо. Вохма не верил глазам.

– Светозар?!

– Здравствуй. Не прошло и года! – ответил тот радушно.

Старец поманил его к себе рукой, принимая в свои объятия и похлопывая по спине. Затем отстранил, положил ладони на плечи, пытаясь рассмотреть внимательнее.

– Однако, жив – здоров! Никакое лихо тебя не берет. Вижу, ты не слишком торопился?

– Торопился, как мог, – не в силах стереть глупую улыбку с лица, ответил Вохма. – Но объясни…

Светозар спрятал усмешку в бороде и прибавил:

– Не спрашивай. Иди в келью.

Но он сказал это напрасно. На встречу уже неслась Маня. Она налетела, как вихрь, едва не сбив его с ног. Лицо раскраснелось, глаза сияли счастьем. Она повисла на шее и покрыла его щеки и губы поцелуями. Светозар предупредительно крякнул. Маня отступила и пристроилась рядом, обнимая руку мужа. Стало спокойно и по-домашнему уютно.

– Я так тебя ждала. Все глаза выплакала, – сказала она.

– Бабьи слезы – вода. Видишь, все хорошо с твоим муженьком.

Светозар отмахнулся от мошки.

– Это ты сейчас так говоришь. А давеча был не уверен, – съязвила Маня.

– Уверен, не уверен. Говорил, что знал. Послушай ее муж и приструни. От рук отбилась окаянная баба, – пожаловался Светозар. – Совсем потеряла уважение к деду. Дерзит, спорит без причины. На каждое мое слово – десять. Молодая, а уже ворчливая, как бабка старая. Что дальше будет? Если со мной так, то незавидное будущее ожидает и тебя, молодец.

– Неправда. Все наговор. Не слушай его. Сам ворчит без нужды. Придирается. Всем недоволен. Жил себе в лесу. Со зверьем только и разговаривал. Теперь в люди вышел. Все ему не так – все не эдак. Заел внучку и признаваться не хочет.

– Видишь? Что я говорил. Это, похоже, зелье не нее повлияло. Не должна женка спорить с мужем. Тем более с родным дедом. Что за молодежь нынче пошла? В мое время такой вольности бабы себе не позволяли. Зря ты ее в жены взял. Вредная. Горластая. Не будет от нее проку. Глупа без меры, хоть и внучка моя. Плоть от плоти.

– Значит глупа? А может, скажешь в кого? Может, в тебя? Плоть от плоти…

– Ох. Я тебе сейчас батогов задам. Договоришься языкастая. Марш в келью. Тебе там самое место. Дай нам мужицкие разговоры вести.

– А ты мне уже не указ. У меня свой теперь хозяин есть, – сказала Маня и еще крепче ухватилась за руку мужа.

– Вот—вот, сразу спряталась. А я не посмотрю на твоего защитника, задеру тебе подол и отхожу по голому заду. Будет тебе урок на всю жизнь. Со старшими не спорь. А муж твой поблагодарит меня за урок.

Светозар говорил, состроив страшное лицо. Но глаза улыбались в прищуре. Но Маня не отступала.

– Ой, испугал. Ты сначала поймай меня, а потом грози, – смело говорила она, но, на всякий случай, чуть зашла за спину мужу и уже оттуда зыркала глазами на деда.

– Конечно, где мне старому угнаться за тобой. Пользуешься моей немощью. Но ничего. Вот поймаю, задам, не обижайся!

– Сперва поймай.

Вохма слушал их болтовню и чувствовал себя, как дома. Ему не хватало вот такой беззаботной перепалки, не хватало дорогих и любимых лиц. Он стоял и улыбался, с наслаждением наблюдая за поведением деда и внучки.

– Вот так и живем! – наконец поставил точку Светозар. – Сладу нет. Собачимся без меры. А все из-за неизвестности. Жив ты или нет. Но теперь, слава Роду, все будет хорошо.

Светозар посмотрел на спутников ордынца, теперь очередь дошла и до них. Спросил:

– Кто с тобой?

– Моя маленькая Орда, – оглянулся на товарищей Вохма.

– Это Локоть. Человек Семиона. Теперь он служит мне.

Локоть крякнул и надул губы. Ему не очень понравилось, как представил его господин. Но делать нечего, он расставил ноги и с вызовом заложил руки за пояс, выставил живот. Клешня пропала в складках одежды. Неулыбчивые глаза смотрели настороженно. Он не вполне понимал, кто перед ним, но спрашивать не решался, продолжая коситься на сияющий крест.

Вохма помахал остальным, подзывая их ближе.

– Али, Хасан, – мои верные слуги.

Те приблизились и склонились в поклоне, сложив ладони у лба. Следом шла Самира. Она внимательно смотрела, но не на старца, а на молодуху. Маня поймала ее пристальный взгляд, смутилась и вопросительно обернулась к мужу.

– Самира. Мы выручили ее у Салтычихи, – продолжил знакомить ордынец. – Она сидела в темнице за неповиновение. Была ни жива, ни мертва. Теперь она с нами. Хочу сделать из нее порученца.

– Зачем девке служба? – спросил Светозар.

– Хотя бы затем, что она расправилась с Салтычихой голыми руками. При этом сама была измучена голодом и без сил. Дух непокорности и воинственности живет в ее сердце. В некоторых делах женщины незаменимы.

– О каких делах идет речь?

– Я теперь на службе у князя. Семион Кобыла – наш знакомец встретил меня в доме Свирида и призвал к долгу.

– Что он там делал в доме работорговца?

– Устроил засаду на дикого зверя. И этим зверем едва не оказался я. Но странное дело, в живых Свирида они не застали. Кто-то убил его вместе с подручными самым изуверским способом.

– Так уж и изуверским?

Дед с довольным видом посмотрел в сторону. Тут Вохма прозрел.

– Так это был ты? – протянул он. – А мне невдомек, кому такое по силам? Я, грешным делом, подумал, что с тобой покончили. – Вохма развел руки.

– Экий ты быстрый, – Светозар пожал плечами, – меня бросили в уличной канаве. Посчитали, что я умер. Но я выпил того зелья совсем немного, вскоре пришел в себя и вернулся. Маня, слава богам, была еще жива, Свирид не успел воспользоваться ею, но вот тебя уже увезли. Искать следы – напрасно терять время. К тому же я знал, что ты и сам выпутаешься. Тебе не впервой. Верно?

Вохма кивнул, пропуская похвалу мимо ушей.

– Что было дальше?

– Они недолго мучились. Всего лишь остаток ночи, пока Маня приходила в себя. Затем мы собрали вещи и ушли. Правда завернули к твоему другу – молодому князю и для большей убедительности отдали ему твое оружие. Чтобы ты поверил ему на слово, мы отдали ему и грамоту. Маня хорошо постаралась. Очень толково ему все объяснила.

– Откуда ты узнал про него? Ах да, ты слышал наш разговор с Кобылой. Значит, ты слышал все?

Вохма специально не договорил, стараясь оставить жену в неведении, но старец рубанул напрямик:

– Не переживай. Жена знает о сыне. У тебя не должно быть от нее тайн. Или ты не согласен?

Маня крепче сдавила мужу руку.

– Согласен. Дальше! – ответил он.

– А дальше мы пришли сюда. И стали ждать. Кто-то ведь должен доставить грамоту по назначению.

– И кому она предназначена?

– Он скоро будет.

В этот момент по дороге, ведущей к часовне, послышался топот лошадей. Земля вздрагивала от ударов копыт. Показался большой вооруженный отряд. Тяжелая конница. Пики и знамена Владимирского княжества, хоругви с желтым ликом Христа на черном фоне, с крестами и надписями золотом. Впереди, в красном плаще и блестящем доспехе, ехал всадник, по-видимому, наделенный немалой властью. Его крупная, широкоплечая фигура выглядела слишком громоздкой в седле. Он, весь покрытый дорожной пылью, вытер лицо перчаткой, осмотрел часовню и поднял руку. Конница замерла. Рядом с ним, верхом на пегом жеребце, остановился игумен. Он был одет в коричневый плащ с серым капюшоном, на голове скуфия, надвинутая по самые брови. Он был худ и бледен. Густая седая борода по грудь, спокойный и пытливый взгляд. Чуть в стороне, поодаль ехали бояре. Среди них Вохма узнал Семиона. Тот тоже его узнал, но виду не подал. К всаднику подскочил стременной и помог сойти с коня. Монах справился сам. Они оба направились к воротам и тут обратили внимание на путников. Локоть первый склонился в поклоне.

– Опустите головы, дурни. Это Дмитрий Иванович – князь наш волею бога, – зашептал он громко.

Вохма и все остальные запоздало опомнились, поклонились до земли. Князь бесстрастно осмотрел каждого, затем поднял глаза на крест часовни и трижды перекрестился.

– Воистину святое место. Гляди, как полыхает, – обратился он к священнику.

– Во славу твоего прибытия, князь, – ответил тот и так же перекрестился.

– Однако, людно у тебя, отец Сергий. Богомольцы?

Сергий не ответил. Он подошел к Светозару и взял его за руку.

– Вот человек, о котором я тебе говорил, – сказал он, обращаясь к князю.

– Это добрый знак, когда вся сила старой Руси собирается под одним знаменем, готовая послужить новому делу, – проговорил князь.

Он подошел к Светозару и поклонился ему в пояс.

– Прими мою благодарность за помощь, отче. Послужи нам, а мы послужим тебе. Если есть какая нужда – говори сейчас.

Старец повел себя так, словно давно знал князя, знал, о чем тот будет с ним говорить.

– Для себя ничего не прошу. Прошу за народ. Усмири своих псов-бояр. Не дают они вздохнуть простому люду. Только и ищут способ – где украсть, что стяжать. Злом и неправдой живут. Против заветов идут, против Рода. Страдает народ, защиты просит!

Князь ответил не сразу. Некоторое время смотрел Светозару в лицо, хмурился, ударяя пальцами по рукояти меча.

– Правду говоришь, – наконец произнес он. – Больное задел. По-настоящему верных людей мало. Лихоимцы вокруг. Где взять верных? Нет их. Каждый норовит положить себе в карман. Им нет дела до государства. Собственное брюхо – вот для них интерес. Выше князя себя ставят, ничего не боятся. Железом жгу. Не помогает. Бога в людях нет. Старое рушится. Орда слабеет. Новое построить нужно. Соратников ищу. Не деньгами, но кровью плачу. Собственной кровью. Кровью людей русских.

Он говорил взволнованно, резко. Несколько раз почесывал бровь перчаткой из тонкой дорогой кожи. Видно было, что не рад он делать такие вынужденные признания.

– Не ищи соратников среди родовитых бояр, – ответил старец, не замечая настроения князя. – Порченные они. За тебя встанут, пока государственное дело с личным интересом в ладу. Ищи среди тех, кто правдой живет, а не мамоной. Пусть безродные, но верные. Создай новый ближний круг. Живи по Кону. Не ломай Копу. Сохрани то, что еще можно сберечь!

– Сейчас, старик, не то время, что бы разводить блуд, идти против божьего промысла, – жестко ответил князь. – Слишком много болтунов. Нужна власть сильная и единая. Без народной трескотни, иначе до бунта рукой подать и тогда раздавят нас. Охотников много. Ты это понимаешь?

– Я понимаю, что заветы предков могут сослужить тебе хорошую службу и указать верный путь. Нельзя строить новое, отказавшись от старого. Возьми доброе, оставь плохое.

– Я это и делаю, – князь сделался усталым. – Даже сейчас, разговаривая с тобой. Верно? Отец Сергий…

Монах стоял поодаль и не вмешивался в разговор. На вопрос князя он встрепенулся и подал голос:

– Новое, без старого – долго не проживет, в этом Светозар прав. Есть законы, против которых люди бессильны. Все в руках господа. Все идет по его замыслу. Каждый шаг человеческий прописан и вымерен. То, что несет вред и страдания – лишь испытание праведнику на тернистом пути к создателю. А путь к нему – путь всего общества. И как бы каждый не мнил себя носителем истины – истина для всех одна. Мы созданы по образу и подобию божьему и дорога у нас едина. Чем быстрее каждый пройдет этот путь, тем быстрее наступит благо всем.

– Благо всем в едином порядке и сильной власти, способной защитить любую тварь, – возразил князь.

Ему давно надоели разговоры о былом. Со всех сторон поборники старины учили его управлять государством. Хватит. Устал слушать это снова.

– Создатель выбрал тебя, – продолжал Сергий, – не заблуждайся на сей счет. Один неверный шаг и власть твоя на земле закончится так же, как и пришла.

– Вы, святые отцы, должны указать мне путь, который сохранил бы для меня эту власть. Вы общаетесь с богом, в каком обличии бы он не пребывал на земле. С вами он говорит, его вы слышите.

– Услышь и ты его. Он не прячется от людей. Это люди отвернулись от него.

– Не могу. Не умею. Научите как?

– Гордыня, князь, всему причина. Самый тяжкий грех. Дьявольский промысел. Власти жаждешь, а не понимаешь, чем больше ее у тебя, тем дальше ты от бога. И соратники твои тебе под стать. Стяжают денег и славы, живут одним днем. Забыли о душе. Забыли о боге. В смирении ответы. Молись и будешь услышан.

– Если я все брошу и перестану заботиться о государстве, врученному мне моими предками, кто заменит меня? Кто будет более достоин? Укажите мне его, и я уйду. Уступлю ему сей тяжкий крест. Уйду в монастырь и посвящу остаток лет служению Господу.

– Не сейчас, князь, не сейчас. Время еще не пришло. Ты сам сказал, что империя рушится. Каждый норовит оторвать кусок от нее, да по жирнее. Западные вотчины уже давно живут своей жизнью. Делят власть и земли. Грызутся между собой, как голодные псы. Сочиняют свое наследие. Измышляют новые династии. Погрязли в блуде и нечистотах. И церковь Римская им потворствует. Теперь дошла очередь и до нас. И только ты, князь, способен противостоять сатане здесь, способен сохранить то великое и ценное, что завещали нам наши предки. С помощью оружия. С помощью верных людей. Иначе все погибнет. Все пойдет прахом. Сильный и вольный народ превратиться в скот. Забудет свои корни – кто он и откуда вышел. А уж служители дьявола постараются в этом ему помочь. И не беда, что сам ты не слышишь бога, ты его десница на этой земле. Служишь ему верой и правдой. Этого достаточно. Остальное предоставь нам. Пусть каждый займется тем, что он лучше всего умеет.

Сергий обвел взглядом притихших слушателей. Вохма чувствовал, как дрожь пробирает его от каждого произнесенного слова. Простая правда, доходчивая и ясная, жгла сердце, заставляла биться быстрее.

– Скажи отче, почему так случилось? – неожиданно для себя выпалил он, – от чего падет Орда? От чего – смута?

Все посмотрели на него. Посмотрел и князь. Влезать в разговор между ним и духовником не дозволялось никому. Такая смелость была не в чести.

– Прости, князь, этого молодца за дерзость, – заступился за Вохму Светозар. – Это родич мой. Муж моей внучки. Он давно не был на родине. Забыл здешние порядки.

Князь молчал. Он разглядывал Вохму пристально, пытаясь распознать, кто перед ним, куда определить его в своей внутренней иерархии оценок. Но задача оказалась непростой. По виду незнакомец представлялся восточным купцом, но по манере держать осанку и по фигуре – воином. К тому же, дерзость и прямота, с которой он спрашивал, выдавали в нем человека, не привыкшего к почитанию, а скорее, человека, свободного от условностей – хозяина собственной судьбы.

– Вижу по платью, что нездешний он? – спросил князь, так и не придя к определенному мнению. – Что же, отче, ответь молодцу. Горячая пытливость молодого ума должна быть вознаграждена, не так ли? Да и вопрос, который он задал, волнует и меня. И при всей кажущейся простоте, вопрос государственный!

Сергий улыбнулся и посмотрел на Светозара.

– Я хочу, чтобы на него ответил служитель Рода. Пусть он разъяснит своему внуку, отчего так устроен мир. Почему старые боги отступились перед Иисусом.

Светозар задумался. Оттер ладонью усы и разгладил бороду.

– Вопрос действительно непростой и ответ на него должен быть равный. И самое неприятное в нем то, что он не понравится тебе, князь.

– Отчего же?

– От того, что беда империи скрыта в ней самой. Управлять такими огромными пространствами – одной человеческой воли мало. Нужна помощь богов. Как получить эту помощь, если люди изменили природе, отвернулись от нее? Стали служить своим неуемным желаниям. Раскол государства – всего лишь следствие. Причина раскола в измене старой вере. Раскол начался и среди волхвов. Они – божьи глашатаи изменили ей, погрязли в распрях и дележке привилегиями. У каждого своя армия, свои ручные князья, которые выполняют их волю. Власть и золото – вот к чему тянуться нынешние самозванцы. Они пошли по простому и ложному пути. Настоящих поборников старой веры почти не осталось. Они скрылись в лесах, чтобы не видеть этот танец мракобесия, не видеть, как гибнет и режется на куски их родина – Великая Русь.

– Что ж так? – спросил князь, – Почему боги не помогают им, почему не направляют? Почему сдались? Или им наплевать на дело рук своих?

– Боги помогают только тем, кто не отвратил от них свой лик. Кто говорит с ними на одном языке, кто думает и действует с ними заодно. А заблудших тварей они испытывают. Обрекают на страдания и болезни. Нет нужды объяснить муравью, отчего светит солнце. И нет солнцу нужды до муравья.

– Ты хочешь сказать, что сила государства кроется только в божественной поддержке, а не в силе меча и воле правителя? – заметил князь.

– А что такое правитель? Прах. И воля его, лишь собственное мнение о самом себе. Боги решают, как жить и как умереть.

– Это все слова. Где доказательства?

Князь махнул рукой в раздражении.

– Ты давеча восхищался святостью этого места? – спросил Светозар.

– И что же?

– Я полагаю, божественный свет послужил причиной?

– Конечно.

– Тогда смотри.

Светозар обернулся к часовне, и вмиг золотое сияние вокруг креста исчезло, словно и не было его вовсе. Все ахнули и закрестились. Кони заржали в отдалении. Зазвенела сбруя, послышалось бряцание кольчуг. И гомон. Люди роптали. Туча набежала на небо, заморосил мелкий дождь. Князь побледнел лицом.

– Воистину, Сергий был прав. Сила твоя велика, старец, – вымолвил он, крестясь. – Беда тому, против кого она обернется. Я думал, таких людей, как ты и Сергий уже не осталось. Он в прошлом тоже был волхвом, пока не принял новую веру, не пошел за Христом!

– Я это знаю лучше тебя. Мы много спорили с ним об этом, пока не поругались окончательно. Даже среди единомышленников случаются разногласия. Но в главном мы остались едины – бог, неважно в каком обличии представляется нам смертным, главное – в любви к нему!

– Больше всяких слов, говорят дела твои, Светозар. Но давай спросим того, о ком мы совсем забыли. Внука твоего. Удовлетворился ли он ответом твоим?

Князь обратил свой взор к Вохме.

– Что скажешь, воин в платье купца? Все ли правильно объяснил тебе дед?

– Прости, князь, если мой вопрос без твоего позволения показался дерзким. Всему причиной интерес, который возбудил мой ум, и я не смог удержаться, забыв о приличиях. Прости!

Вохма склонился перед Дмитрием.

– Запоздалое раскаяние лучше, чем ничего, – ответил тот с одобрением, но ты не ответил на мой вопрос?

– Более чем достаточно. По роду своих занятий я побывал во многих местах. И видел разное. Могу сказать с уверенностью – бог забыл людей. Видимость веры в него не заменяет страсть к воровству и стяжательству. Человечество, словно сознательно ищет смерти без покаяния и любви, разрушает и себя и дело рук своих. Нет правды – кругом ложь. Каждый стремится нажиться на беде и страданиях ближнего своего. И конца этому нет. Мир словно взбесился. И такая картина от края и до края.

– Да ты не простой купец, как я погляжу. Зришь ясно, излагаешь гладко. Образован и опытен. Кто ты, откуда?

К князю подошел Семион. За все время разговора, он стоял поодаль и ждал. Теперь же, услышав, как князь обратился к ордынцу и завел с ним беседу, он приблизился.

– Позволь, государь, я поясню, кто этот человек, – сказал он.

Князь наклонил голову на голос Кобылы, но не обернулся.

– Как, ты его знаешь?

– Этот человек с недавнего времени у тебя на службе. Я взял его. Раньше он был десятником в сотне Ивана Тверского – сына князя Михаила. Его вместе с Иваном еще в отрочестве отдали на службу в Орду. Тогма. За это время он стал опытным и подготовленным воином, стоящим сотни, а может, и тысячи. Он выполнял разные тайные поручения во всех частях империи и заслужил себе доброе имя.

– И много у Ивана таких воинов? – спросил озабоченно Дмитрий.

Семион помотал головой.

– Он только значился у Ивана, на самом деле его хозяева – жрецы Перуна. Он воин их капища, прошедший должную подготовку.

– А ты не приукрашаешь его заслуги?

– Нет, Великий князь. Уже находясь здесь с тайным заданием от Орды, он в одиночку уничтожил банду разбойников, без счета положил рать Михаила Тверского, во время нападения на Новый Торг, кстати сказать – его родной город. Тем самым, он спас не только весь свой род, но и многих жителей. Затем уже в Москве он обманом был продан в рабство, но вскоре бежал, уничтожив всю тайную цепочку работорговли в твоем княжестве. Затем под личиной купца участвовал в праздничных состязаниях у Ягайлы Литовского и в них выиграл. Но без смертоубийства, как у них обычно заведено, тем самым, заслужив любовь народа и преданность побежденных. После того, он вернулся в Москву и вывел на чистую воду вертеп некой Салтычихи, которая также промышляла работорговлей и содержала утешный дом. Кстати, весь ее промысел находился под покровительством боярина Нарышко, о котором я тебе твердил давеча, и ты приказал мне с ним разобраться.

– Помню. Был такой наказ. Теперь скажи мне, с каким таким заданием шел сюда столь славный воин? Шел, как вражеский лазутчик?

– Нет, Великий князь, он охранял монаха, который нес грамоту.

– И что случилось с этим монахом?

– Его подло убили уже на земле Московии.

– И он не смог его защитить? Стало быть, не такой уж он и великий воин, как ты его описываешь, коль не смог справиться с простым поручением?

– И на старуху бывает проруха, обман и подлость сгубили не одного честного воина. Против такого яда у них нет противоядия.

– Здесь ты прав. Змея жалит исподтишка. Где же грамота, которую нес монах? И кому она предназначалась из самой Орды?

– Грамота была похищена боярином Трушатой. Он собирался воспользоваться ею, чтобы представить своих недругов врагами отечеству и твоими врагами, князь. Это по его приказу убили монаха.

– Так значит! И где этот Трушата? Что-то давно его не видел?

– Человек, стоящий перед тобой, убил его и забрал грамоту.

– Убил моего боярина? Не много ли он на себя взял? Карать или миловать на моей земле могу только я. Или ему это не ведомо?

– Ты во всем прав. Только боярин взял его в полон. Держал в темнице и пытал. Угрожал расправой родным, если он не подпишет донос на преданных тебе людей. Ему пришлось защищаться, чтобы сохранить жизнь близких и свое доброе имя.

– Что же Трушата? Где он, подлый человечишка? – спросил князь.

– Мы нашли его в лесу с переломанной шеей. Труп отдали жене. Его уже похоронили.

Дмитрий задумался.

– Хорошо. Оставим это. За то, что сообщил мне сие только сейчас, я спрошу с тебя позже. Где грамота? Что в ней?

Все обернулись к Вохме в ожидании ответов. Вохма достал грамоту из-за пояса и протянул ее князю.

– Это она? – спросил тот и развернул свиток. – Но я ничего здесь не пойму. Что здесь написано? Кому она?

Князь в растерянности держал свиток на весу и обращался к игумену Сергию.

– Может ты, отче, сможешь прочесть?

Тот взял грамоту и минуту изучал текст. Затем произнес:

– Удивительно. Но это послание предназначено мне!

– Тебе?

– Эта грамота от моего брата Петра. Нынче он в Орде у тамошнего митрополита, – сказал Сергий и принялся читать грамоту вслух. – Прознал я, пишет он, что грозит тебе великая опасность. Замыслили недруги твои извести тебя, зная, что помогаешь ты московскому хану, собираешь вокруг него верных людей, используешь тайные древние знания, наперекор запретам волхвов ордынских. Дабы избежать усиления Орды Залеской, подослали к тебе убийцу, подлого и коварного. Я доподлинно знаю, что он давно на службе у хана Дмитрия, значится среди своих людишек и пользуется его доверием. Отправляю грамоту сию через инока Алексия. Дабы скрыть истинною причину его путешествия, отправляю его якобы с вестью от княжича Ивана к отцу его Михаилу Тверскому – ныне союзника ханов Алтын Урус. Отличительный знак убийцы – отсутствие нескольких пальцев на правой руке, от этого его рука схожа с клешней рака. Береги себя. Будь здрав. Твой брат Петр.

Игумен бросил чтение и опустил кусок пергамента. Повисла тишина. Она была такой пронзительной и напряженной, что казалось, любой звук должен был отозваться колокольным набатом. И набат ударил. Локоть вытащил нож и с боевым криком бросился на Сергия. Их разделяло всего несколько шагов, но эти шаги были самыми длинными в жизни убийцы. Бледное лицо игумена, его растерянный и кроткий взгляд. Он с удивлением наблюдал за приближением Локтя, на его искаженное злобой лицо, раздвоенное безобразным шрамом. Но едва до игумена оставалась пара аршин, как Локоть споткнулся, рухнул на колени и повалился на бок, захлебываясь кровью. Короткий нож торчал у него в горле. Он бился в конвульсиях, протягивал двупалую руку вперед, что-то хрипел и постепенно затихал. Вскоре он дернулся в последний раз и замер. Глаза закатились. Он испустил дух. Князь, потрясенный, смотрел на него, не шевелясь.

– Значит, это он? – обратился он в пространство.

– Побоялся разоблачения и решил из страха покончить со всем разом, – отозвался Вохма.

Он подошел к Локтю, вытащил из раны свой нож и обтер его от крови об одежду убитого. Он сделал это неторопливо, буднично. Все, как завороженные, следили за его действиями.

– Ловко ты его! – сказал Семион, – Как ты понял, что это он убийца?

– А я и не понял. Тут кто успеет первым. Первым оказался мой нож.

– Плохой знак, – наконец опомнился Сергий. – Убийство на святой земле. Тяжкий грех.

Он уже взял себя в руки, сжал губы и поднял голову.

– Поблагодари этого купца, отче, за спасение своей жизни, – сказал князь, не глядя на мертвое тело. – Уберите отсюда эту собаку.

Вохма махнул слугам, те оттащили труп Локтя за ворота, вглубь леса, зверью на поживу.

– Значит, твой человек? – обратился князь теперь уже к Семиону.

– Мой государь!

Кобыла опустился на колено и склонил голову перед ним. Казни меня за слепоту мою. Отвечу по совести!

Князь помолчал с минуту.

– Если бы я казнил за каждую провинность, давно бы остался без верных людей. Встань Семион! Пусть этот случай будет тебе напоминанием. А спасителю нашему. Как бишь тебя зовут?