Текст книги "Время Сварога. Грамота"

– Все так плохо? Значит, не был единым народ, коль так скоро, без борьбы, развели его сторонние силы.

– Вижу, умная ты людина. Зришь в корень. Все так. Если силен народ правдой, то его не сломить. А если народ слаб духом, значит, кривда точит умы и сердца.

– И кто выступает на стороне кривды?

– Тот, кому это выгодно. Думай сам. Столкнуть лбами, заставить братьев воевать друг с другом, а самим погреть на этом руки.

– Ну, и кому это выгодно? Кому от этого прибыток? – домогался Вохма ответа.

– Наша земля держалась на воле и правде одной личности, которая избиралась Скопом – большинством, поэтому и поддержка народа была полная. Теперь же, каждый стремиться передать власть по наследству. Ручательства, что достойный приемник придет на смену старому правителю – нет. Каждый из наследников мнит себя более достойным, чем другой. Отсюда и кривда.

– И что же? Наши князья и ханы сами дошли до такой мысли?

– Ты все больше и больше мне нравишься, Вохма – сын Добравы, – с удовлетворением произнес маг, пристально рассматривая ордынца, словно открывал его для себя заново. – Конечно, нет. Раньше законность избранной власти подтверждали мы – волхвы. Мы оставались хранителями традиций предков. Теперь, некто злонамеренно старается выбить почву у нас из-под ног. Нет ничего проще, как посеять вражду, внушить каждому, что он и есть десница божья на земле только по праву рождения. Отсюда и народ может считать себя богоизбранным. А такую искру раздуть в пламя ничего не стоит. Людина слаба, поэтому поверить в собственную исключительность может легко. И чем ниже и грубее страсть, тем выше она заносится.

– И кто же это? – продолжал допытываться Вохма. – Кто так искусно играет на страстях людских?

– Кто? Да такие вот прислужники, – кивнул старец в сторону пленника.

– Но за ними же кто-то стоит? Кто-то их направляет?

– Конечно, не сами они ведут такую игру. Они – куклы.

– Тогда кто?

– Давай узнаем вместе?

Светозар повернулся к пленнику. Простер над ним свою руку. Вохма мог поклясться, что увидел в рассветных сумерках, как под рукой мага образовалась волна, которая вошла в грудь боярину. Тот вздрогнул и застонал.

– Говори, – сказал Светозар. – Позволяю!

Пленник яростно задышал, словно рыба, пытаясь заглатывать воздух. Затем, как по команде, резко успокоился и заговорил:

– Спрашивай. Все тебе отвечу, – сказал он, глядя на волхва осмысленно.

– Еще бы, – усмехнулся тот, – другого и не остается. Перед смертью незачем кривить душой. Выкладывай все. Что здесь искал? Зачем я тебе?

– Наклонись, я должен передать послание. Без посторонних ушей!

– Здесь нет посторонних.

– А он? – следопыт скосил глаза на Вохму.

– Он – свой.

– Тем не менее, это приказ, которому я следую, – настаивал пленник, – иначе просто убей меня!

– Хорошо. Говори.

Светозар махнул рукой ордынцу, дождался, пока тот выполнит требование отойти подальше, сам нагнулся к боярину. Они долго о чем-то переговаривались. Следопыт говорил вполголоса. Вохма напрягал слух, но кроме бормотания и отдельных слов не разобрал ничего. Зато поведение старца изменилось. Он выпрямился, вперил взор вдаль, поверх деревьев, в небо, вынул нож и перерезал пленнику путы.

– Ты свободен! – неожиданно услышал Вохма и не поверил своим ушам. – Иди этой тропой. На словах передай. Буду без задержки.

Боярин медленно поднялся с камня, пробуя крепость своих ног. Затем, растирая запястья, взглянул на ордынца, слегка поклонился, глядя с усмешкой.

– Прощай, братец, еще свидимся, – сказал он и поспешил в сторону болота обратной дорогой.

Когда его рослая и статная фигура скрылась за деревьями, Вохма озадаченно спросил:

– Зачем? Ты же сам сказал – он враг.

– Сказал.

– Тогда зачем его отпустил?

– Этот алтарь. Этот жертвенный камень. Он особенный. На нем не лгут! – со значением пояснил Светозар и положил ладонь на гладкую поверхность.

– Я нес его сюда из последних сил, для того, чтобы ты смог проверить правдивость его слов? – с возрастающим недовольством спросил ордынец.

– Если и были какие-то сомнения – теперь их нет.

– Зачем ты его отпустил? Что он тебе сказал? – продолжал допытываться казак.

– Знаю. Это прозвучит странно, но он принес весть от того, кому я не могу отказать, – ответил жрец твердо и пошел прочь от капища по тропинке, которая едва виднелась в высокой росной траве.

– Ты ручаешься, что опасность миновала? – вслед ему бросил Вохма.

– Уйдя отсюда, он ничего не вспомнит, – не оборачиваясь, проговорил старец. – Такова сила этого места!

– И я тоже?

Волхв не ответил.

В шалаше, накрытом лапником, спали Маня и Ванятка. Они спали сладко. Для них не было этой долгой ночи, этой смертельной гонки, странного незнакомца, который вдруг оказался посланником неведомых властителей, что даже сам Светозар, готов был им подчиниться. Солнце едва пробивалось сквозь хвою, мелкими пятнышками блуждая на лицах. Ванятка выглядел вполне здоровым. Губы и щеки порозовели. От смертельной бледности не осталось и следа. Он обнял во сне сестру слабыми ручонками, которые в недавнем прошлом подняли грозное оружие – топор против врага. Маня спала безмятежно, чему-то улыбаясь. Русая коса расплелась и мягкими прядями лежала под головой вместо подушки. Утренняя свежесть повисла дымкой над болотом. Ветерок отогнал едкий гнус от острова к берегу, в кусты.

Вохма стоял не в силах пошевелиться, зачарованно рассматривал лицо девушки. Она почувствовала его взгляд, веки затрепетали, глаза открылись.

– Какой ты страшный и грязный, – первое, что услышал он.

– И это вместо «здравствуй»? – с улыбкой попенял он ей.

– Ой, прости. Я сначала испугалась, не признала.

Вохма и сам прекрасно понимал, что выглядит ужасно. Грязь, перемешанная с кровью и потом, высохла на нем слоями. Он как болотный дух, предстал перед ней во всей красе.

– Правильное замечание, – вмешался колдун. – Помыться не мешало бы. Ты же не какой-нибудь латинянин.

Латинянами именовали людей западных территорий. До недавнего времени они считались отсталым народом. Но, буквально, за последние двести лет, латиняне вздохнули с облегчением, когда вышли из-под пяты Орды и перестали выплачивать дань. Земли мигом нашли своих новых хозяев, поделившись на множество крупных и мелких княжеств. Появились свои государи, преимущественно из бывших наместников. Быстро возводились крепости. Росли города, да не из дерева, как на Руси, а из камня. Окрепший Ватикан повсюду распустил свои щупальца, огнем и мечом насаждая папскую веру. Чтобы добиться своих целей, он не гнушался ничем. Он своевременно сделал ставку на построение шпионской сети, взращивал тайных убийц и провокаторов, вооружился знаниями древнего культа Сета. В итоге умело стравливал народы, снимал сливки, оставаясь всегда в стороне. А по мере того, как Орда слабела, раздираемая собственными противоречиями, да к тому же войны на пограничных землях отнимали много сил, то у Папства стали расти аппетиты, и оно уже с вожделением начало засматриваться на богатый восток. Правда, несколько отрезвляющих карательных набегов вихрем прокатились по территориям латинян, на время приструнили зарвавшихся князьков, заставив их еще долго вздрагивать при виде знамени с «грифоном» или «совой» на желтом фоне. Поговаривали, что некоторые властители сходили от страха с ума и ложились спать в полной амуниции. Но все же внутренний уклад империи рушился и сил, чтобы контролировать огромные пространства, не хватало.

– Я тоже слышала, что они не моются годами, – говорила Маня, выбираясь из своего укрытия. – Дикий народ, у них даже мылен нет. Смех. К нам приезжали их купцы. Так они смердели за полверсты. К тому же, подойти к ним было страшно – так и ждешь, что какая-нибудь вошь переползет на тебя. Они их в коробочки собирают и носят с собой, как великую драгоценность.

Она хохотнула, прикрывая рот ладошкой, будто сказала что-то неприличное.

– И как они не понимают, что все болезни от грязи?

– Я знаю это не понаслышке, – подтвердил Вохма. – Сам встречался с ними не раз. Их знахари уверены, что все болезни проникают внутрь тела через маленькие отверстия в коже. Поэтому смывать грязь опасно для жизни. К тому же, их церковь всячески благоволит таким взглядам, доказывая, что болезни и страдания ниспосланы богом для очищения души. Их города полны нечистот. Гадят прямо на улицах. Вонь стоит страшная, и сравнима разве что с гниющей мертвечиной на жаре, только в десятки раз сильнее, хоть затыкай нос. Зимой еще сносно, а летом…

Они еще некоторое время посмеялись над дикими латинянами, над их религиозными взглядами, наконец, Светозар заключил:

– Нет предела человеческой глупости. Хотя люди в этом не виноваты. Просто их учителя такие же невежды. Когда образование не в почете, когда скрывают истинные знания – выгодно иметь народ темный и запуганный. Я думаю, что и нас не минует чаша сия. Но хватит об этом, – вдруг оборвал он свою мысль. – Здесь недалеко есть источник с чудодейственной водой. Хочешь, омойся в нем. Маня покажет.

Родник был неразличим в траве. Вода сбегала в заботливо обложенный деревянными бревнами широкий колодец, превращенный в купель. Над ней высился столб бога охранителя, старый, покосившийся от времени.

Студеная вода пробрала тело до костей, когда Вохма погрузился в нее. Находиться в ней долго не было сил. Ноги сводило судорогой. Едва не обмороженные несколько лет назад, во время очередного зимнего похода, они теперь реагировали на холод болью. Он ухал, словно филин, и фыркал, как добрый конь, под задорный смех девушки. Она стояла на венце, уперев руки в бока, наблюдала, как он несколько раз, с молодецким криком, с головой уходил под воду, затем выпрыгивал на траву, отчаянно растирая ладонями плечи и ноги.

– Ты предупредила, что здесь нежарко, – укорял ее Вохма, – но чтобы настолько…

– И это воин, который заставляет трепетать врага одним своим видом? – подтрунивала над ним Маня.

– Хорош вид, – отвечал ей голый ордынец, утаптывая траву вокруг и размахивая руками, согреваясь, – таким видом врага точно не испугать!

– А может, наоборот. Такого грозного гридня я в глаза раньше не видела, – продолжала издеваться девушка как ни в чем не бывало. – Да и вода ключевая, целебная. Ну, чуть холодная и только.

– Конечно. Легко говорить. Попробовала бы сама! – ворчал он недовольно.

– А то я не знаю. Можно подумать, я здесь первый раз.

Маня с нежностью смотрела на него. После того, как она помогла ему снять панцирь и нагрудный доспех, расшнуровать наручи, надетые поверх кожаной рубахи, Вохма скинул с себя остатки одежды. Белое мускулистое тело, сплошь покрытое боевыми шрамами, вдруг снова наполнило сердце девушки благоговейным трепетом. Она на миг представила, сколько ему пришлось пережить, находясь на военной службе. Ей захотелось разгладить руками каждый шрам, каждую отметину, прикоснуться к ним губами, залечить старые раны. Закаленный в боях, он, между тем, так смешно реагировал на холод, что девушка решила хоть как-то поддержать его, забрав на себя частичку его страданий. Она скинула на землю шерстяную поневу, с нашитыми на нее яргами, количество которых соответствовало статусу женщины, стянула через голову рубаху с пестрым замысловатым поликом, откинула за спину волосы и встала крепкими ногами на край купели, решительная и горделивая, прямо напротив мужчины.

– Ну что, на счет три? – крикнула она и приготовилась прыгнуть в воду.

Вохма прекратил свой танец и подхватил игру, соглашаясь.

– Только, чур, считаю я!

Старая детская забава сводилась к тому, что выигрывал тот, кто быстрее сиганет в воду по завершении счета. Она напомнила ордынцу о давно забытом детстве, когда с соседскими мальчишками он плескался на берегу Тверцы, беззаботный и счастливый. Много времени утекло с тех пор, и вот сейчас юное создание невзначай повернуло время вспять.

– Ну, нет, тогда давай вместе, – не соглашалась Маня.

– Хорошо. Давай. Раз, два, три.

Едва закончился счет, Маня оказалась в воде первая. Вошла почти без брызг. Вохма остался на берегу, но сделал вид, что также готов был прыгнуть, даже присел при этом и взмахнул руками.

– Так нечестно. Ты меня обманул, – кричала обиженно девушка, выныривая из купели.

– Извини, замешкался, – оправдывался ордынец, с трудом сдерживая смех. – Давай, еще раз.

Он подождал, пока она, чистая и гладкая, отфыркиваясь, вновь встала крепкими ногами на бревно и замерла в готовности.

И снова по счету, только теперь уже оба остались на краю родника, не уступая друг другу. Потом снова и снова.

– Все, я тебе не верю. – Маня махнула рукой и обиженно отвернулась.

Длинные волосы мокрыми сосульками шлепнули по молочной спине.

– А я не причем, сама такая, кто хвастал, что для нее это пустяк? – извиняющимся тоном говорил Вохма.

Но Маня стояла, не оборачивалась, скрестив руки на груди, пока вдруг со стороны не раздался детский голос:

– Вы чего тут орете? Слышно аж за версту.

К источнику неслышно подошел Ванятка. Он вопросительно посматривал на сестру, но в особенности на Вохму. Тут ордынец вспомнил, что до этой минуты они не были знакомы, и если отрок и знал о нем, то разве что понаслышке.

– Не твое дело! – Маня недовольно зыркнула на брата. – Зачем приблудился?

– Дед попросил вам чистую одежду отнести, – ответил Ванятка на любезность сестры.

– Ну, принес, давай сюда и уходи, – ответила девушка.

Она подошла к брату, взяла куль и разложила его на траве.

– А чего вы тут орете? – продолжал допытываться тот, не отрывая глаз от ордынца.

– Много будешь знать – скоро состаришься. Иди уже, любопытный. – Маня подтолкнула брата в спину.

– Дед сказал, чтобы вы тут не мешкали и скорее шли трапезничать. Все уже готово, – добавил Ванятка, увернувшись.

– Иди, иди, скоро будем.

– Маня, а это верно твой муж?

– Верно. Иди, неугомонный.

– А почему я его раньше не видел? – продолжал тот, не торопясь уходить.

– Потому что, потому, – передразнила его Маня.

– А он кто? – не унимался братец. Личность Вохмы заинтересовала его не на шутку.

– Все, потом расскажу. Иди. А то я рассержусь!

– Эка невидаль. Рассердится она. Напугала. А дети у вас будут?

– Я сейчас тебя хворостиной.

Она осмотрелась по сторонам в поиске подходящей палки. Нагнулась, подобрала опавшую ветку и замахнулась ею на маленького приставалу.

– Ладно, я пошел, – нехотя согласился Ванятка, нисколько не испугавшись, – но ты мне обещала все рассказать. Обещала. Поняла?

– Вот болтун, – сказала Маня, провожая брата взглядом, пока тот не скрылся в кустах.

После они еще несколько раз окунулись в источник. Как ни странно, вода принесла облегчение. Усталость сняло как рукой, а холод придал бодрости и сил. Невероятная легкость чувствовалась во всем теле.

– Прямо волшебный ключ! – с удивлением сказал Вохма. – Я, словно родился заново.

Маня растирала его тряпицей, что-то приговаривая в полголоса.

– Что ты там бормочешь? – спросил он.

– Читаю заговор против злых духов! – отвечала девушка.

Глава десятая

– Чтобы тебе проще понять, о чем я говорю, тогда представь, что за любым объектом в нашем мире стоят совершенно конкретные силы. Любая комбинация их в пространстве формирует различные предметы или живых существ. Этих сил великое множество. Это своего рода физика духовного мира. Наши органы чувств, преломляя информацию, представляют их нам во всем своем многообразии.

Керосиновая лампа стояла в центре стола. Мы сидели по сторонам, взявшись за руки. Дед снова дал какой-то напиток. Сказал, что для начала нужно понять, как работает механизм отключения сознания, и теперь искусственная заторможенность сковала все тело. Думать не хотелось. Мысль, как маятник, раскачивалась туда-сюда. Не существовало прошлого, не существовало будущего. Сонное оцепенение, словно ватой окутало мозг. Откуда-то со стороны доносился голос Ивана Матвеевича.

– Дыши. Вдох, выдох. Воздух проникает, через нос по гортани и заходит в легкие. Ты физически ощущаешь его. Думай о нем. Выдох. Воздух выходит. Сконцентрируйся на нем. Опять вдох. Опять выдох. Продолжай. Не думай о себе, забудь о своих желаниях. Ты сейчас никто. Тебя нет. Думай о желаниях Лены и моих. Ты должен прочувствовать их. Они должны войти в твое сердце здесь и сейчас. Лена, в свою очередь, думает о тебе, о твоих желаниях. Она тоже никто. Она лишь продолжение тебя и меня. Я чувствую вас обоих. Мы создаем мысленный круг. Единое сердце. Божественный круг, центр которого может подтянуть к себе вышний свет. Так в древности наши предки водили хороводы, старались притянуть к себе богов. В момент таких обрядов боги говорили с ними, они видели их. Им это сделать было проще. Чем больше людей участвует в обряде, чем больше душ сольются в любви, сольются в ощущении отдачи, тем быстрее божественный свет снизойдет до нашего мира. Как только ты поймешь, что поймал это ощущение единения с нами, проси бога снизойти к тебе, снизойти к нам, дать частицу своего света…

Он говорил и говорил. И я вдруг понял, чего он хочет. Каким-то необъяснимым образом, я вдруг осознал, что воспринимаю мир не в своем теле, а за пределами его. Вдруг точка концентрации, которая была во мне и отслеживала потоки воздуха в легкие, сначала поднялась выше головы, затем сместилась в сторону девушки. Я почувствовал биение ее пульса. Потом точка сместилась в центр нашего импровизированного круга, на место старой закопченной керосинки. И не успел я начать обращение к богу, как это произошло – меня вдруг накрыло. Некий магнит или, даже сказать, вакуумный насос втянул меня в странное пространство, смешал с ним. Я испытал необъяснимое блаженство несравнимое ни с чем. Волна за волной, стоило только подумать о ней, с удвоенной силой входила в меня, растворяла в себе. Я уже был не я. Я был огромным нечто. Океаном. Вселенной.

Я огляделся и увидел уже знакомые очертания предметов. Мы все так же оставались в избе за столом, держась за руки. Но все было по-другому. Это уже были не предметы, а некие световые нити, из которых они были сотканы. Их было миллионы или миллиарды. Они пронизывали пространство радужным сиянием, сплетались в огромную вездесущую сеть. Она пульсировала, менялась в движении, и чем выше она поднималась над землей, тем ярче она становилась, словно огромный источник освещал ее откуда-то сверху.

– Проси! – услышал я голос старика.

– Что просить? – отозвался я.

– Проси дать тебе право узнать о прошлой жизни.

– У кого просить?

– У создателя, дурачок. Твоя душа и он сейчас едины.

– Прошу…. – сказал я.

И не успел я закончить фразы, как память моя ударила в стену и пробила в ней брешь.

Я сидел за столом и спал, положив голову на руки. Рядом, в той же позе, спала Лена. Утренний свет скупо проникал сквозь занавески. Лампа потухла. Я глубоко вздохнул и выпрямился. Онемевшие члены вмиг наполнились кровью. Захотелось встать и размяться. Деда в комнате не было. Сон или явь? Действие напитка? Что это было? Мысли тревожно засуетились в голове. Я встал из-за стола и с удовольствием потянулся до хруста. Энергии было столько, что я мог легко пробежать десятку километров без напряжения. Она бурлила и рвалась наружу. Пойти поколоть дрова? Кажется, я вчера видел поленницу возле бани.

Во дворе было зябко. Опять выпал снег, только теперь уже не сырой, а мягкий и пушистый. Приветливый скрип под ногами возвестил о приходе настоящей зимы. Топор торчал в пне. Я держал его в руке и взвешивал, определяя баланс. Вдруг сделал то, что никогда раньше не делал. Размахнулся и бросил. До ближайшей сосны расстояние было не меньше десяти метров. Топор вошел ровно туда, куда я его отправил – в центр светлого пятна содранной коры.

– Удачный бросок! – послышалось сзади.

Дед появился неожиданно.

– Даже сам не знаю, как получилось, – оправдывался я.

– Ну-ну. Не скромничай. На-ка, вот, попробуй.

Он протянул мне нож. Мой – с наборной ручкой. Я взвесил его на руке так же, как топор и бросил его в дерево. Нож воткнулся рядом с топором.

– Кидал раньше? – спросил Иван Матвеевич.

– Никогда.

– Тогда поздравляю.

– С чем?

– С первой удачной попыткой. Ты удивишься, но еще много разной всячины обнаружишь в себе. Это только начало.

– Звучит многообещающе.

Подбежал взъерошенный Пират. Он был чем-то напуган: громко поскуливал, жался к ногам и смотрел в сторону леса. Глядя на него, я вновь ощутил горячее давление воздуха, как в прошлый раз, в пещере. Опасность. Теперь она с новой силой возникала в тайге и достигала заимки знахаря.

– Кажется, к нам гости, – заторопился я. – Быстро в избу. Уйти не успеем. Нужно готовиться к обороне.

Откуда такое рвение и готовность к битве? Я и сам не понимал. Решения созревали мгновенно. Я уже прекрасно представлял, что сейчас будет и как? Иван Матвеевич, без слов, засеменил впереди. Я свистнул псу и загнал его в сени. Запер дверь. Так, бревна толстые – ни одна пуля не возьмет. Какое-то время останемся под защитой стен. То, что враг перед нами серьезный – очевидно. Милости и пощады от него ждать не приходилось. Эти твари не пойдут на переговоры, их задача извести нас под корень.

– О чем ты думаешь? – спросил дед.

Он разбудил внучку, которая с трудом разлепила глаза и сидела на лавке беспомощным совенком.

– Думаю, они сейчас осматриваются. Через некоторое время пожалуют сюда. Скажут, что охотники или туристы, заблудились или что-то в этом роде. Постараются выманить нас наружу. Снайпер, скорее всего, спрятался в лесу и ждет нашей оплошности. Поэтому к окнам лучше не подходить.

Лена, наконец, проснулась окончательно и в растерянности смотрела на мужчин.

– А мне что делать? – спросила она.

– Будешь подносить патроны и перевязывать раны! – ответил я на полном серьезе.

– Очень смешно!

Она встала к окну. Посмотрела сбоку из-за шторки.

– Я никого не вижу.

– В самом деле? Да вот же они, прямо под окнами?

– Где? Я не вижу.

Лена в растерянности обернулась.

– Игорь, перестань, не время для шуток! – одернул меня дед.

– Ладно. Они здесь. Скоро нарисуются.

Ждать пришлось около часа. Мы собрали весь арсенал: два карабина, охотничье ружье, которое я принес с собой, около трех десятков патронов, пара ножей, заточенных под бритву, два топора, коса, капканы, развешанные по стенам в сенях. Зачем? Возможно, сгодиться все.

Наконец из леса вышли двое. Они шли, озираясь по сторонам. За плечами ружья. Одеты, как рядовые охотники из городских, в пятнистые защитные куртки на меху. Явно заблудились. Шли на постой или узнать дорогу.

– Значит так, как только подойдут и начнут стучать, бьем без разговора в упор. Не даем им опомниться. Мы не знаем сколько их. Но надеюсь, что они себя вскоре проявят. На выстрелы не отвечать. Ждать! – говорил я негромко.

Мы затаились, вслушиваясь в звуки за стеной. Скрип снега, осторожные шаги.

– Эй, хозяева!

Голос показался знакомым – властный, с хрипотцой. Я поймал взгляд Лены в полумраке.

– Он? – спросил я шепотом.

– Похоже, – кивнула она.

– Это он убил тетку Лизу, – пояснил я старику.

– Может, их дома нет? – донеслось снаружи.

– Дым из трубы идет, а хозяев нет дома? Наверняка затаились.

Они еще потоптались, один поднялся на крыльцо, попробовал запертую дверь, постучал.

– Эй, есть кто живой?

Я видел его через стекло. Второй пропал с глаз, вероятно, спрятался у крыльца или под окном.

– Стучи еще, – послышался его голос.

– Эй, хозяева, откройте дверь. Мы – охотники заблудились в тайге. Замерзли. Пустите обогреться.

Я передернул затвор, загоняя патрон в патронник, и встал в сенях напротив двери. Затем выстрелил сквозь нее на звук. Тело со стоном повалилось с крыльца. Я отпрыгнул в сторону и как раз вовремя. Две пули подряд прошили дверь и угодили в стену позади. Затем посыпались на пол стекла. Теперь били из леса. Я быстро выглянул в окно и увидел второго, он убегал туда, откуда пришел. Он убегал один. Я прицелился ему в затылок и нажал на курок. Голова лопнула, разбрызгав кровавые сгустки по первому белому снегу.

– Это тебе за тетку Лизу! – проговорил я с удовлетворением.

Замечательно. Два выстрела. Оба в цель. Если так и дальше пойдет, есть надежда остаться в живых. Стрельба из леса прекратилась. Мы жались под окнами, старались не высовываться.

– Они сейчас подойдут с другой стороны. Как можно увидеть задний двор? – спросил я.

– Только с крыши, – сказал старик, – но, наверное, уже поздно.

– Возможно, нет.

Я выскочил в сени, подставил лестницу и вмиг оказался на чердаке. Сено. Пахучее и колкое. Я лег на него, подполз к окну и сразу увидел еще двоих. Они пробирались вдоль ограды и готовились перелезть через нее. Едва один попытался сделать это, как пуля вошла ему в грудь. Он охнул и осел. Второй упал в снег и выстрелил. Осколок стекла поранил мне щеку. Пуля прошла над головой и впилась в балку, выдрав щепу. Затем вторая, третья, четвертая. Он собирался расстрелять весь свой боезапас. Так и случилось. Выстрелы прекратились. Я понял голову. Он отползал, прикрывшись телом товарища. Очень ненадежный щит. Мой карабин пробивал двоих насквозь и оставлял убойную силу для третьего. Я выстрелил. Тот продолжал ползти. Странное дело. Возможно, я промахнулся. Тогда я взял чуть ниже – на уровне живота. Наконец-то. Беглец дернулся и заорал:

– А-а-а. «Мухой» достань его.

Доли секунды мне хватило скатиться вниз.

– Быстрее в подпол, – заорал я.

Видимо, мой вид был страшен. Дед и внучка послушались сразу. Выскочили из комнаты в сени и плотно закрыли дверь. В углу подняли крышку и нырнули в провал.

– Закройте уши, откройте рот, – давал я последние рекомендации, закидывая обе ноги в погреб, нащупывая лестницу.

Я едва успел спрятать голову, как страшный взрыв накрыл меня сверху. Дверь в сени сорвало с петель и ударило о стену напротив. Едкий дым заполнил легкие, а ушные перепонки лопнули. Черт. Повезло, могло быть хуже. Звон стоял тягучий и болезненный. Граната влетела прямо в окно избы и разорвалась в комнате. Вторая снесла крышу. Но дом выдержал. Огромные бревна остались невредимы.

– Что это? – крикнул дед.

Я услышал его через вату. Но слух быстро возвращался.

– РПГ. Ручной гранатомет. В простонародье – «Муха», – говорил я одними губами. – Как вы? Все в порядке? Не зацепило?

Они мотали головами, оглушенные, как и я.

– Оставайтесь на месте и не высовывайтесь.

Я подобрал карабин и выполз из погреба. Так. Сейчас они пойдут проверять. Скорее всего, пойдут все. Зачем укрываться, если бояться некого. Я осмотрелся. Да, печь не устояла, осколками побило и нехитрую мебель. Окна вынесло вместе с рамами. Дым потихоньку выветривался через потолок, через дыру в дымоходе. В углу – разорванный труп собаки. Пират. Совсем про него забыли, а он, бедный, принял на себя смертельный удар. Вот и он закончил свою жизнь вслед за хозяйкой. Спокойно, только спокойно. Ждем. Очень осторожно посмотрим наружу. Никого.

Я лег на пол и слушал. Наконец дождался. Скрип снега под ногами нескольких человек смешался в единый звук. Он словно резал по сердцу, неприятный и напряженный. Ближе, ближе. Они шли молча. Еще ближе. Все – пора. Я подобрался к провалу окна. Их было четверо. Они не прятались, шли уверено и нагло, одетые в пятнистую военную форму. Но где мне было их рассматривать. Я выстрелил в первого. Он споткнулся и завалился на спину. Через мгновенье второй и третий последовали за ним. Четвертый скрылся за забором. Конечно, в руках у меня карабин, а не автомат. Понадобилось время, чтобы каждый раз передернуть затвор и загнать патрон в патронник. Этого времени хватило, чтобы последний отреагировал и пропал за ограждением. Теперь мне его не достать. Я вновь оказался на полу. Черт! Если я не ошибся, то снайпера среди них не было. Значит, их было больше. Сколько?

Я переполз ко второму окну и выглянул. Тут же чуть не словил пулю. Она чиркнула совсем рядом. Кто стрелял, снайпер или тот, кто спрятался за забором? Все, дальше делать безумных попыток не стоит. Эффект неожиданности прошел. Но, тем не менее, результат неплох: шесть убитых, один раненый на заднем дворе, один где-то здесь, остальные неизвестным числом в лесу. Прямо скажем, такого сопротивления они явно не ожидали. Теперь долго будут приходить в себя, прежде чем сделают очередную попытку штурма.

Я вернулся к погребу. Лена и дед смотрели на меня из темноты.

– Ну, как там? – спросил Иван Матвеевич.

– Еще троих завалил, – похвастался я, – четвертый ушел. Если бы не снайпер. Неплохо было бы незаметно пробраться к ним в тыл. Будем ждать ночи. Думаю, днем они не сунутся. Хотя, не уверен.

– Нет ничего проще, – сказал дед и поманил меня ладонью. – Спускайся сюда.

Я последовал за ним. Он чиркнул спичкой, и я увидел заполненные полки вдоль стен. Стеклянные банки, полные соленья-варенья, сушеные грибы, какие-то веники и разная другая лесная всячина. Даже оставаясь в осаде, было ясно – голод нам не грозил. Дед подошел к одной из полок и легко отодвинул ее в сторону. В стене открылся лаз.

– Чудеса! – удивился я.

– А то! – не без гордости ответил старик. – Как в лучших домах… так, на всякий случай.

– Куда он ведет?

– Здесь недалеко есть старое дерево. Выход прямо под корнями. Замаскировано так, что никто не догадается.

Что же не будем откладывать, пока они не очухались. Я приготовился к путешествию под землей.

– Оставайтесь здесь, в окна не высовывайтесь.

– Ты справишься один?

– Не знаю. Других предложений нет?

– Игорь, будь осторожен!

Лена потянулась ко мне губами. Губы были влажными, горячими.

– Фонарик есть? – спросил я, заранее зная ответ.

– Не держим. Только спички, – ответил Иван Матвеевич.

– Деревня!

– Иди уже.

Я вооружился ножами, засунул один за пояс в ножны, другой спрятал в карман. Винтовка. Заполнил магазин, взял про запас врассыпную. Все – в карман. Куртка отяжелела.

– Ладно. Пошел.

Я полез в рукотворный тоннель, умело обставленный деревянным крепежом, освещая дорогу дрожащим спичечным огоньком. Коренья деревьев и коренья помельче проросли и свисали со всех сторон спутанными прядями. Давно никто не пользовался этой подземной дорогой. Тоннель был сух. Ружье волочил сзади, предварительно замотав дуло тряпкой, во избежание попадания земли. Я спалил практически весь коробок, пока впереди не забрезжил свет. Как и обещал дед, я оказался внутри сухостоя, под самым основанием разлапистого корневища. С трудом протиснувшись сквозь пыльный мох, едва не зачихав от древесной трухи, я выбрался наружу. Осторожно, стараясь не издавать лишнего шума, двинулся в чащу в попытке зайти к врагам с тыла. Предательский снег скрипел под ногами. Я, как мог, старался не выдавать себя, хотя никогда не жил в лесу, но чувствовал – это моя стихия. Вот, наконец, и первые признаки вражеского присутствия. Утоптанная площадка. Здесь они ночевали, устроив лагерь. Устроились незаметно в низине, у ручья. Зола в костре была еще теплая. Я осмотрелся. Тихо. Куча следов. Десять спальных мест. За деревьями желтые разводы. Мочились поутру. Значит, их десять человек, не больше. Вот, кажется, и посчитал. Отсюда они двинулись к урочищу лесника. Я пошел за ними. Сначала они шли гуськом друг за другом, ступая след в след, затем собрались в одном месте и, вероятно, совещались. Дальше разделились и пошли в разные стороны, окружая. Я припомнил, откуда велся прицельный огонь снайпера, и пошел туда.