Текст книги "Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры"

– Сколько тебе понадобится времени, чтобы выучить свой десяток?

Джунгар цокнул, хищно прищурился:

– Год. Если буду подбирать сам.

Царевич сжал кулак, выпятив указательный и средний пальцы – на тайном языке жестов это значило «свобода действий»:

– Тех, кто в десяток не войдет – в регулярную армию. Это поле твое. Будешь тренировать войско… И «своих», – Андор заметил довольный блеск в глазах воина, мысленно похвалил себя за мудрость.

– Тегон, Хавер и Фаддей.

Высокий блондин, смуглый коренастый иоппиец и коротышка-феккоец встали в ряд. Царевич смотрел на пеструю троицу. «Получится ли мой замысел – соединить железо, огонь и воду – и не уничтожить никого?» – молодой правитель отогнал дурную мысль:

– Вам я приказываю создать разведотряд. Фаддей передаст искусство маскироваться и добывать ресурс, Тегон научит владеть телом, Хавер – метать дротики, сюрикены и управляться с плевательной трубкой. Времени – год.

С Сайтаханом и Хану – старший отправился обследовать замок.

Донжон, редут и караульня практически не пострадали от дождей и ветров. Перестелить крыши и можно заселяться. Бастионы много потерпели от ворья – растащили все пригодное для продажи и хозяйства – от кружек до подпорных брусьев.

Хуже всех пришлось часовне и башне мудрецов. Разбитые окна, пробитые крыши и расколотые фрески. Несмотря на солнечный день, разруха навевала тяжелые мысли и суеверный страх.

– Как же здесь всё изменилось, – Хану печально рассматривал изуродованные гобелены и обшарпанные стены. С изорванного полотна на них смотрел лик Акрона – покровителя войны.

Воитель. Бог, призванный обеспечит мир, защищать справедливость и внушать страх презренным. Однорукий вектир подумал об Андоре. Андор – Акрон. Похожие имена. Все имена, начинающиеся на «А» дают их обладателям воинственность. Так же, как и «К» и «Р». Недаром в имени человека сокрыт его путь. Первая «А» – прокладывающий путь, творящий порядок.

– Хану, подойди.

В углу стена отсырела и бетон поддался твердой стали. Сайтахан, напрягаясь, вздувая бугры мышц, вытаскивал из обнаруженного тайника обитый медью и железом ларь. Видимо, его замуровывали поспешно, не потрудившись отгородить от раствора – «сокровище» пришлось выдирать из стены. Вектир наблюдал за работой, поглядывая на лик Акрона. Казалось, что покровитель не сводит с Хану взора. Он отошел к центру – бог все также строго и гордо зрел на смертного. Однорукий подошел к соратникам. Те уже вытащили сундук и сбивали с него последние куски цемента. В воздухе появился едва уловимый, сладковатый аромат. Целитель возбужденно вскрикнул:

– Быстро отсюда! Все уходим!

Андор молниеносно дернул изумленного Сайтахана за плечо, потянул и буквально вытолкал из часовни. Пропустив перед собой Хану, он замыкал группу беглецов, легко поспевая за друзьями. Внезапно царевич ощутил парализующую слабость, коридор поплыл – напрягая все силы, воин держал в поле зрения спину целителя. Группа вывалилась на лужайку. Загорелого манохайца рвало, похожий на безумного, корчащийся вектир в полубреду откупорил выуженный из рукава пузырек. Резкий запах прояснил голову, в висках Андора бешено застучало, руки затряслись. Вектир стоял на полусогнутых, белый, с мутными испуганными глазами:

– Это… это… это… э-э-то… сундук. Отравлен. Якобы… про… проклятье бога войны…

Андор лежал на жухлой высохшей траве, раскинув руки. Солнце приятно грело лицо. Царевич расхохотался:

– Надо же. А, Сайтахан? Чуть было не сгинули. Я ведь даже не вкусил сладость правления. Хану, спаситель! Как ты учуял яд?

– Батра. Яд батра… Вместе… с ядом скорпиона, – целителю понемногу возвращалась речь и движения, мокрой тряпицей он охаживал Сайтахана. – Два этих яда вкупе вызывают сердцебиение, затем паралич внутренних органов и смерть. Хо… хорошо, что окна разбиты и сквозняк. У меня обоняние обострённое и я почуял.

– Так мы сможем узнать, что в ларчике? Нестоящую вещь таким дерготным зельем мазать не станут.

Пролетел день весеннего равноденствия. Вместо редких зеленых островков повсюду колыхалось зеленое море свежей травы, на березах набухли почки, без умолку звенели вернувшиеся с зимовки беспечные белодущатые соловьи. Мускулистые статные дестриэ довольно ржали, пощипывая сочные стебельки, конюх деловито осматривал каждое животное.

Восстановление замка шло полным ходом. Строители залатали крыши, обустроили донжон и редут. Каменщики с плотниками выстраивали казармы, начальствующий сурово хмурился, проверяя – плотно ли прилегают камни, хорошо ли выскоблен и пропитан брус – раздавал затрещины нерадивым подчиненным. Вдалеке глухо стучали топоры – лесорубы не покладая рук, расчищали место. Царевич намеревался основательно здесь обжиться. Для этого нужно место. Построить кузницы и ремесленные, дома и рынок, вымостить дороги, заложить стены будущего города и выкопать ров…

Андор трудился без устали. С Джорахом, Варионом и Фаддеем они разрабатывали архитектуру будущего оплота справедливости и силы. После дневных забот, в вечерней прохладе, мужчины рассуждали – где поставить конюшни, а где – колокольни, Варион скептически цокал и указывал, как бы хитрые джунгары совершили набег, дошлый Фаддей водил пальцем по карте, вкрадчиво советуя устроить местность так, чтобы не проскользнул шпион. Джорах делал наброски и предлагал маршрут для городской стражи, места для охранных башен, насыпи, ямы, колодцы. Царевич задавал вопросы, разгорался спор, планы менялись – но мало-помалу устройство города, выверенное и отшлифованное до идеала, оседало в виде чертежей и задач.

Очередным утром Андор привычно раздавал наказы строителям, офицерам и прислуге. Общий зал вычистили, солнце освещало гобелены с изображением мужественных рыцарей, сценами великих сражений и исторически значимых поединков. Царевич, хоть и признавал у себя отсутствие художественного вкуса, а из музыки любил лишь военные марши, к гобеленам относился трепетно. Незанятой оставалась лишь стена за троном – старший никак не мог выбрать лучшее полотно, да и о смене царского знамени пока не помышлял – были дела поважнее.

– Крестьяне жалуются на медведя, задравшего кобылу уважаемого старика. Люди боятся выходить на поля, лесорубы работают с оглядкой – вырубка снизилась. Зверь якобы разъярен и страшен, размером в полтора раза крупней обычного бера.

– Если это так, то его голова станет отличным украшением нашей оружейной, – Андор отрезал кусок запеченного кабана, обмакнул в пиалу с винным соусом. – Назначьте две награды: сребролюбивый получит десяток золотых, честолюбивый – дом при замке. Голодного зверя несложно заманить в охотничью яму, так что награда более чем хороша.

Мужчины продолжили разговоры за чаркой горячего ароматного эля. Кто-то дернул царевича за рукав. Это был помощник Хану – Улей.

– Вектир просит навестить его, господин, – Улей держался с трепетом, не поднимая главы. – Он велел сообщить, что просьба связана с недавней находкой.

«С недавней» – Андор сдержал волну трепета. Со времени их отравления в часовне прошло больше месяца, но до сих пор царевич с утра ощущал приступы колик. Сайтахан оправился быстрее, видать посильнее организм. Хотя манохайцы от роду обладают сильной сопротивляемостью ядам.

Царевич, горя от возбуждения, поторопился к Хану.

Вектир поселился в башне мудрецов рядом с ядовитой часовней. Верхний этаж еще не отремонтировали – целитель жил в келье у основания. Наверх он поднимался читать, наслаждаться весенним теплом и запахами лесной растительности, созерцать бурлящую внизу жизнь.

Сейчас, в затемненной комнате, Хану корпел над письменами. Опасный сундук раскрыт, содержимое извлечено. Однорукий шептун осторожно разлеплял слежавшиеся харатьи, тщательно запечатлевая содержимое с помощью лилового, овальной формы, глаз-камня.

– Содержимое подпортилось, но суть не пострадала, – у вектира будто на спине были глаза. «Чувствует людей, акудник» – Андор не раз убеждался, что его окружают исключительные люди.

– Что важного нам рекут внутренности этого ящика?

Хану обернулся:

– В основном, историю этого места. Вы знаете, господин – что вашей семье это поместье перешло от рода марлийского?

– Да, слышал, – царевич смутно помнил уроки о происхождении рода. – Марлийцы были неплохими воинами. Это делает нам честь.

– Древние называли их глиирами – «чистыми». Они могли обучиться любому одному искусству, достигнув в нем совершенства, на которое не способен никакой другой род. Здесь жили люди, упражнявшиеся в кузнечном, военном деле. И, видимо, целительстве, алхимии и магии.

– Хорошо, – Андор терял терпение. – Что нам с того?

Вектир откинул подробности:

– Я перебрал харатьи. Есть карты, которые указывают на тайные ходы и подземные катакомбы. Велики шансы найти что-либо ценное. Один из путей ведет к цейхгаузу покровителя воинов, Акрона.

Глаза царевича засветились.

– Приготовь вся и всех. Через час собираемся здесь.

Стену, закрывавшую проход, разбили быстро. Сокрушительные удары молотов, разломанные пережженные камни, куски ссохшейся извести – и вот, зияет чернотой узкий проход, манит и пугает неизвестность. Хану заставил всех надеть на лица пропитанные травами и солью повязки. На исследователях вся одежда плотно застегнута, ноги в крепких сапогах, а руки – в высоких кожаных перчатках – ни паук, ни змея не проскользнёт, не укусит.

Вектир в фиолетовом дуплете, с оберегами на шее, зельями на поясе, канарейкой в руке и сияющим шаром в лампаде вошел первым. Следом шагнул Андор, за ним – трое солдат и Фаддей. Сайтахану царевич идти запретил – побоялся, что второго удара здоровье манохайца не выдержит.

Внутренний ход узок – вдвоём не разминуться. На камнях дрожат капельки, впервые за много лет увидевшие свет и странных двуногих существ. Ниже колен все исчезает в густом и белом, словно молоко, туманце. Группа пробиралась довольно быстро, вектир всматривался в черный коридор, посматривал на узенькую дощечку с разноцветными лоскутками. Путь преградила массивная кованая дверь с непривычно крупными петлями. Также необычно было видеть, что на поверхности не было ни одного, даже простенького узора. Фаддей юркнул к преграде, легко, не задев ни одного человека. С отрешенным видом, коротыш рассматривал замочную скважину, изучал петли, с одержимостью исследователя ощупывал взглядом каждый юнит поверхности – даже обычного проклепанного металла.

Андор нетерпеливо заскрипел зубами:

– Приступай к замку. Вот же он – доставай отмычки, лис.

Феккоец сделал знак молчать. Лишь проронил, – Это хитрость. Замок не здесь. – И продолжил зачарованно пялить очи на молчаливого стража.

Осмотрев всю дверь (на это ушло добрых двадцать минут), вор отступил и окинул взглядом всю стену – впрочем, она была чуть шире двери.

Юноша, что-то бормоча под нос, снял с левой руки толстую кожаную перчатку. Хану поморщился. Вектир не любил рисковать и каждому перед квестом настрого наказал не снимать защиту. Однако останавливать смугляша не стал – тот не дурак, за себя сам отвечает.

Фаддей выудил из нагрудника черные гловелетты и тонкую длинную палочку с загнутым наконечником. Рука аккуратно погрузила конец инструмента в туман возле края стены, видимо нашаривая заветный замочек. Через несколько секунд юноша выпрямился, на «крючке» болталась узенькая склянка с прозрачной жидкостью.

– Не задел, – лис мелко дрожал от возбуждения. – Даже не тронул.

Парень аккуратно капнул на каждую петлю. Тихо зашипело, и неподвластная времени и ржавчине сталь стекла как растаявший воск, оголив причудливые шестеренки. Фаддей достал отмычки –гибкие стерженьки с зубьями. Двумя отпирками зафиксировал шестерню, третьей вытянул валик. По лбу – то ли от сырости, то ли от напряжения – потекла крупная капля. Еще пара махинаций – в оказавшейся замком петле что-то шоркнуло.

Дверь бесшумно «втянулась» в стену.

Увиденное потрясло. Плотно, один к одному, тянутся ряды впечатанных в стену черепов и костей. Тусклый свет отражается от красной обожженной глины, создавая чувство, будто все узники омыты еще не спекшейся кровью. Выщербленные и отполированные поверхности создавали блики – возникало ощущение колебания стен. В голове Андора промелькнула старинная сказка-легенда про логово альпиров. Ее знали все мальчишки и на каждом ночном старший пугал сидящих у костра пацанов жуткими историями о кровожадных тварях преисподней. На воинов напал суеверный страх – один начал читать псалмы, другой схватился за священный восьмиугольник, третий побелел и жадно втягивал воздух. Хану, хоть и испугался, внимательно бдил за канарейкой и цветастой дощечкой. Шаг за шагом группа продвигалась по мерцающему коридору – от алых бликов и вида торчащих костей начиналась мигрень, сердце не хотело успокаиваться, а по телу бегали неприятные судороги.

Хану обернулся:

– Еще немного, господин – и у нас начнется панический приступ и галлюцинации. Это чревато – мы можем лишиться ума и души.

Царевич скомандовал:

– Всем закрыть повязками глаза. Будем вести по очереди. Меняемся каждые три минуты.

Они поменялись четыре раза. Коридор расширялся, образуя круглую залу – в нем темнело восемь дверей с вырезанными жуткими мордами, запертыми на массивные затворы.

Вектир вопросительно взглянул на старшего. Андор недовольно нахмурился:

– Бесовские шутки. Придется вернуться.

– Мы можем открыть одну дверь, – глаза Фаддея жадно блестели. – У меня еще осталась кислота.

Бесцветная жидкость, тихо шипя, легко перегрызла стальную дужку. Замок оказался с два пуда весом и Андор бы точно его уронил – но один из солдат оказался довольно проворным. Воины отошли от двери, обнажили мечи, феккоец привязал к ручке кожаный ремень и потянул.

За бесшумно отворившимся янусом оказалась довольно тесная келья каплевидной формы. Вместо пола вделана решетка, под которой алеет вязкая жидкость. На стене по кругу висит восемь чешуйчатых доспехов.

Хану тревожно хлопнул царевича по плечу, показал на мертвую канарейку. «Миазмы» – Андор жестами скомандовал группе выбираться, первым ринулся к выходу.

– Я затворю дверь – молодой солдат перетянул лицо еще одним плотным лоскутом.

Группа стремительно бросилась за Андором. Царевич ощущал, как в голове растекаются волны боли, глаза застилает красной пеленой, а в ушах хохочут дикие гиены – но изо всех сил тянул за собой связывающую кожаную перевязь. Они добрались до перехода – стены из черепов заканчивались и впереди виднелся черный земляной лаз, ощущался сырой и тяжелый, но безопасный воздух. Туман выветрился, открыв гнезда ядовито-желтых сороконожек, колонии опасных пауков – черных вдов, выводки маленьких красных змеек.

Сдерживая тошноту и первобытный животный страх, старший пошел через кишащую кучу ползучих гадов, стараясь убедить себя – это лишь галлюцинации.

Команда выбежала из подземелья. Мигрень утихла, голоса исчезли – Андор по-новому, с жадностью вдыхал свежий воздух.

– Где Марик? – не дождавшись ответа, царевич разрезал соединяющий ремень и направился обратно. Его схватили солдаты:

– Вам нельзя идти. Зловоние опасно. Он уже погиб.

Андор вырвался, бросил ненавистный взгляд на мужчин и пропал в темноте прохода. Марика он нашел в трех шагах от взломанной Фаддеем двери.

– Я закрыл… закрыл… закры-ы-ыл…

Мужчина стоял на коленях и трясся, посиневшие руки сжимали снятые в комнате доспехи.

– Марик, таскать тебя за бороду – слушать приказ. Хватай меня за плечо и на выход. Ногами перебирать можешь?

Андор подхватил парня и, постанывая от натуги, посеменил к спасительному свету. Марик старался держаться – но чуть ли не каждые десять секунд ноги отказывали и царевич охал от свалившейся на него тяжести.

Наконец, они выползли наружу. Хану велел отнести молодого солдата в свою келью, кинулся к царевичу, но тот отмахнулся – мол, я в порядке, помогай парню.

Вектир боролся за жизнь воина месяц. Ему то становилось хорошо – насвистывая, он прогуливался по живописным рощицам; то схватывали дикие корчи, наседали мары – и бедняга, обезумев, бросался на людей, бился о стены и кусал руки до крови.

Однажды юношу хватил паралич – он просто лежал и истошно кричал двое суток – изрыгая ругательства и проклятия, плача, как ребенок, рыча и завывая так, что в жилах стыла кровь. А потом закатил глаза, закашлял кровью и умер.

Марика хоронили молча. Он не дожил до двадцатилетия каких-то четыре дня.

Глава 19. Академия

– Испытания прошли успешно. Когда мы сможем перейти к трансплантации?

Прошло два месяца с момента вторжения Диптрена в Академию, а Сартмес помнил этот момент как вчера. Точнее, помнила его голова с присоединенными трубками, искусственными органами и аппаратами жизнеобеспечения. Казалось бы – Ирэн всего лишь пнул его тогда, в далеком прошлом. Удар был несильным, но привел к разрыву сосуда. Легкая операция закончилась воспалением и молодой ученый погрузился в кому. Сартмеса откачали, он вернулся к работе и лишь иногда его схватывал паралич. Схватил он его и в тот неудачный момент – когда над его скутером разрушился мост.

Гринвин с Хеминсом добились разрешения переместить пациента в свои исследовательские лаборатории. Состояние ухудшалось – начался облитерирующий артрит – кровеносные сосуды склеивались молниеносно. Ампутация конечностей не помогла. За неделю здоровое тело превратилось в дряблую плоть столетнего – будто неведомая порча съедала его изнутри, сводила на нет действие сильнейших лекарств.

Приняли решение провести эксперимент – перенести память на цифровой носитель и заодно постараться спасти мозг. Сартмес знал об этих разработках – они готовились давно, опыты проводились на животных. Но, вот незадача – нельзя понять, удачна ли технология, так как сигналы собак, крыс, лошадей и прочих нечеловеческих жертв науки ученые не могли адекватно интерпретировать.

Молодой ученый отошел от комы довольно быстро. Часть ощущений и памяти была потеряна – он не знал вкуса, запаха и прикосновений, пришлось заново учиться читать. Многие навыки и рефлексы уже не были нужны. Главное – личность не стерта, он осознает себя, как Сартмеса, работника (а теперь и подопытного) Экостарс, могущественной научной империи, монополиста в вопросе владения миром. Хотя… оставался еще Диптрен.

Сартмес пережил Хеминса и Гринвина, увидел запуск Двулунья, наблюдал великие тектонические сдвиги и нормализацию экологического фона Земли. То, что они приняли за вторую волну, оказалось работой Ирэна. Диптрен разделил мир на три части. В первой безраздельно правила Экостарс, во второй действовали силы, не поддающиеся изучению, третья часть была черной дырой из которой не возвращался ни один робот-разведчик.

Время шло, о трагедии забыли, всё успокоилось и жизнь стала скучной. Ученый стал своего рода фетишем Академии, воплощением божества, всеведущим и всевидящим бестелесым духом. Его память слилась с базой данных Экостарс и между компьютером и мозгом шел постоянный обмен данными. Биомеханика. Человек-компьютер.

Голова мысленно улыбнулась. Уже больше сорока лет он ищет способ вернуть себе тело. Разработать новый вид жизни (а по сути – запрограммированную плоть) – не сложно. Но пересадка мозга… Вдруг порча не ушла, затаилась, она затронет новое тело и в этот раз его не спасут? А как же навыки и рефлексы? Из всего набора у него осталось зрение, слух, речь, да мышление – он не был уверен, что блок памяти в его голове цел. Забыть все – стать никем, пропасть, утратить личность – не радужная перспектива. И Сартмес медлил.

Появление давнего «друга» послужило серьёзным толчком к возобновлению исследований. За месяц подняли архивы, принялись за опыты. Работа кипела день и ночь.

Разработанное тело потрясало. В основу заложили генный материал мангуста, как существа, обладающего молниеносной реакцией. Кто-то возразил, что гадюки быстрее – но выбор пал на теплокровное млекопитающее – мол, мозг лучше приживется. Покров конструировали долго – кроме эластичности, нужна была прочность, сопротивляемость агрессивным средам и разрядам различного происхождения – Сартмес помнил о проникающем нечеловеческом ударе Диптрена. В итоге остановились на шкуре ската, как одной из прочнейших и приспособленных к морской воде.

Трое нейрохирургов – Феликс, Камиль и Боргарт – обсуждали последние нюансы операции. Камиль проводит анестезию и пересадку. Затем, пока Феликс и Боргарт припаивают нервы головного мозга к спинному, он прикручивает растворяющимися винтами черепную пластину, зашивает шкуру и прокатывает швы излучателем. В течение четырех суток каждый из них поочередно будет дежурить, наблюдая через биопластный сканер за схватыванием нервной, мышечной и костной тканей.

Ассистенты вкатили резервуар с Сартмесом. С виду ничем не примечательный черный гладкий ящик – и не сказать, что внутри в ликворе, дрейфуют, утыканные трубками, остатки ученого.

– Хотите увидеть своё новое тело, герр профессор?

«Герр профессор», – ученый так жаждал этого звания, но сейчас оно не поколебало ни единой душевной струнки. – «Гринвин был профессором. Хеминс – герром. Сейчас, когда в Академии все налажено, я обладаю двумя этими титулами, спокойно почиваю на лаврах. Но Диптрен вернулся не случайно. Пришло время рисковать».

– Нет, господа. Если я поколеблюсь, то могу больше никогда не решиться. Лучше увидеть себя уже новыми глазами.

На него смотрел двухметровый человекообразный зверь – с темной безволосой шкурой, короткой шеей и затянутыми перепонками глазами-бусинами. Зубы похожи на человеческие – только резцы и клыки подлинней. Морда и уши куньи, только волос меньше. Шерсть на загривке и плечах редеет, а к груди исчезла вовсе. Сартмес взглянул на руки – кисти по разработке ученого спроектировали шестипалыми, когти хоть и короткие, но твердые. Новая плоть оказалась поджарой, свитой из множества тугих жил – из-за этого тело казалось составленным из напирающих друг на друга узлов.

«Да я еще и видный самец» – усмехнулся мужчина, разглядывая внушительные «причиндалы». Как ему объяснили зооинженеры, при столкновении с крупными кошачьими и песьими, этот «атрибут» выдаст его безоговорочное превосходство и, таким образом, убережет от лишних стычек с хищниками. Да, что ни говори, а в отрочестве такое достоинство точно бы помогло ему снискать уважение сверстников. Да и половые железы нужны, чтобы уравновесить гормональные выбросы мозга – не позволить ему трансформировать тело в человеческое. «Одна голова против другой».

Вместо хвоста едва выпирает куцый отросток. Мощные лапы имели исключительно сильные голени и утолщенные ахилессовы пяты. По математическим расчётам его ноги могли наносить удары силой более двух тонн – достаточно, чтобы сломать пальму – или переломить хребет коню.

Вдоволь налюбовавшись, Сартмес отправился в лабораторию. Нынешняя Экостарс или, как ее теперь всё чаще называли, Академия, делилась на восемь уровней. И если на нулевом поддерживались легенды о волшбе, студенты носили балахоны, варили настойки и искренне верили в богов и чары – на последних трех знали всю реальную историю, носили привычные белые халаты, ругались, курили и играли в компьютерные трехмерные стрелялки.

– Боже мой, герр Сартмес!!! – Маэли, юная лаборантка залилась краской, и, придав лицу деловитость, протянула ученому портки.

– Как идут исследования?

– Как Вы себя чувствуете, герр Сартмес? – девушка закопошилась, достала многофункциональный пластырь-тонометр. – Присядьте, я проверю Ваше состояние.

Профессор осмотрелся, послушно уселся на табурет. «Хорошо, что не создал из себя великана» – пока Маэли вилась вокруг него, ученый предался полету мыслей. Они отмели идею мускулистого гиганта – кости с трудом выдерживали бы массу, да и скорость с выносливостью были важнее красивых, но энергоемких и нефункциональных объемов. Большинство мышц заменили эластичными жилами, усилили позвоночник, создали искусственные, слитые с челюстью, зубы.

– Ох! – русоволосая сочувственно закачала головой, смотря на показания наклеенного лоскутка. – Давление 160 на 120, температура тела 39,3, повышенный лейкоцитоз. А Вы только из месячной комы вышли. Не нужно было выходить из биокамеры. И куда только санитары смотрят!!!

– Вы быстро отошли, герр! – профессор Йеспер Нолан, обладатель высокого скрипучего голоса работал над созданием карт земли уже многие годы и свое прозвище «Леприкон» носил заслуженно. Низенький, рыжеволосый, с зелеными живыми глазами, шикарной бородой и острым языком – мужчина не выглядел на свои девяносто три (средняя продолжительность жизни составляла в то время сто тридцать – сто сорок лет). Свободное время картограф проводил за тренажерами, гимнастикой и составлением диет да лекарственных курсов.

– Макнолан, как я Вам?

– Брутально, профе. Пожалуй, я бы нанял Вас охранять своё поместье, – Йеспер хитро улыбнулся. – Как себя чувствуете, Сартмес? Хирурги временно блокировали обоняние и вкус – Ваш мозг, как астронавт после полета – атрофия ощущений полнейшая.

– Еще не понял, Мак – еще не понял. Надеюсь, адаптация к телу пройдет быстро. Горю желанием приступить к тренировкам. Как идут исследования?

Картограф растеряно приподнял брови:

– Что сказать? Мир за пределами Первой и Второй Земель изменился. Большинство разведчиков выведено из строя. Есть только кроки без точных данных. Места меняются, сдвиги происходят постоянно. Такое ощущение, что в законе сохранения массы-энергии произошел сбой, – Йеспер погладил бороду. – Либо Диптрен изобрел нематериальные телепортеры. Над «третьей землей» настолько плотная мгла, что даже снимки не сделать – сплошная серость. Все специалисты пропали без вести. Необходимая информация будет занесена в Ваш модулятор. Специально разработали новый – почти белый. Он вмонтирован в ошейник – так Вы его не потеряете и обмен информацией будет мгновенным – на энергетическом уровне. Конечно, не природный эпифакт-лазурит, но все же…

– Хорошо, я его опробую… – ученый ощутил тошноту, легкую дрожь и головокружение. – Когда обед?

Леприкон поднялся, пригладил халат:

– Уже готов, герр. Для Вас я подобрал особенную диету.

Вот и окончились приготовления. Сартмес через пару дней вылетал в сторону «третьей земли». По планам, он добирается до гор, в течение недели изучает местность и возвращается обратно. Эта вылазка будет пробной, больше для того, чтобы профессору окончательно адаптироваться к новому телу и среде обитания.

Тренировки шли успешно. Тело слушалось мозга, швы на голове заросли. Первое включение всех чувств вызвало галлюцинации и бред – буквально на несколько минут. Да и сейчас окружающая действительность казалась слишком яркой – сказывались животные гормоны, обострённые чувства. К шныряющему в белом халате чудищу попривыкли. Сартмес посмеивался, слыша уважительные перешептывания за спиной. Еще бы! Столько лет он был просто чем-то невидимым, темным ящиком, недосягаемым «божком» Академии – и вот, живая легенда, феникс, восставший из пепла.

На него возлагались надежды. Люди привыкли к тихой размеренной жизни, перестали исследовать опасные территории, ограничившись обслуживанием знакомых мест, наблюдая жизнь «вне Академии» и держа своё существование в тайне. А те, кто сбежал с первых уровней… Ну что ж, их истории вполне вписываются в царящее ныне средневеково-мистическое мировоззрение.

В этот раз Йеспер нагрузил Сартмеса по полной. Сначала изматывающая тренировка с тяжестями, затем беговые и скоростные нагрузки. Спустя несколько часов тело устало. Тогда началась работа с координацией. Ему предстояло уклоняться от метающей бейсбольные шары машины, ловить крутящиеся жезлы. Все это перемежалось приемом диких доз напитков и лекарств – специальных «коктейлей» Леприкона. Его варево даже для титанового желудка Сартмеса было крепковатым – ученого мутило от изжоги, во рту поселился кислый привкус, жилы распухли и по телу ходили судороги.

– Диагностика показала, что все ткани схватились и мозг окончательно сросся с телом – Йеспер довольно смотрел отчет. – И показатели тела отличные, выросли восьмикратно.

– Хорошо, думаю, надо перекусить.

Они отправились в столовую. Сторонний наблюдатель видел бы, как рядом с человеком идет высокое существо с темной лысой шкурой и покрывающей голову короткой белесой шерстью.

Сартмес насторожился. Кольнуло ощущение тревоги, он явственно почувствовал, что враг рядом. Тело сработало автоматически – герр выгнулся, изнутри раздался глухой рык, маленькие твердые когти впились в обшивку.

Из-за угла выбежал толстый рыжий кот, подбежала Маэли и испуганно подхватила животное. Профессор выпрямился, гневно посмотрел на Леприкона:

– Это что ещё такое?

– Тест на инстинкты, герр Сартмес, – картограф выглядел озадаченно. – Я попросил Маэли выпустить ее питомца. Как меня и предупреждали – развитие гормональных систем может обострить животные начала.

Какую злую шутку сыграл эксперимент. В условиях лаборатории все замечательно. А как будет снаружи? Среди других людей, животных и неведомо каких существ? Не сойдет ли он с ума, не превратится ли в еще одного зверя?

Рисковать, так рисковать – «Я и так должен был умереть много лет назад» – подумал Сартмес, выводя из ангара скутер.

Шлюз открылся и профессор стремительно исчез, превратившись в точку на горизонте.

Йеспер Макнолан встревоженно наблюдал за полетом из своего кабинета. Часть головы покалывало, начиналась мигрень. «Нервные болезни не исцеляет даже современная медицина» – мужчина затянулся кальяном и хлебнул кленовой настойки, чтобы хоть как-то облегчить накатывающую боль.

В воздухе запахло корицей, сизое облачко от кальяна развеялось и в настенном кристалле появилось расплывчатое изображение человека – лицо скрывала пелена:

– Вы умница, дорогой мой ученый, – в голосе звучала легкая ирония, – птенчик наконец-то покинул гнёздышко.

– Зачем он Вам, учитель? Герр практически растворился в интеллектуальной системе Академии. Если бы не появление Ирэна Диптрена, он бы и не возобновил разработку тела.

– Разве я хочу уничтожить Сартмеса? Нет. Я хочу вернуть старого друга, видеть его здоровым и полным сил.

– Тогда зачем нужен этот животный ген? Мы могли поставить блокатор.

Голос засмеялся:

– Мне ведь нужен друг, а не могущественный противник.

– Когда мы встретимся? Я желаю увидеться воочию.

– Мы встретимся в надлежащее время. Пока что же я хочу поблагодарить Вас за работу. Важно было вооружить герра модулятором-турмалином. Надеюсь, он быстро отыщет остальные семь эпифактов. Время близится.

– Время близко, учитель.

Кристалл погас – вместе с ним угасла и боль.

Глава 20. Лавьен

– Господин, прошу. Они захватили земли, угнали стада. Мне и детям нечего есть в эту зиму, а имеющихся средств не хватит даже на еду и жилье.