Текст книги "Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры"

– Могла ли виновником быть леди Медианна?

Вектир остановился, царевна услышала тяжелый вздох:

– Леди Медианна мертва. Ее остывшее нагое тело обнаружили утром в ольшанике, что растёт рядом с тутовой рощей. Полностью обескровлена и лицо застыло в безумной гримасе – одним богам ведомо, что она увидела перед смертью.

Глава 10. Феанор

Вечер упал на Обитель стремительно. Так камнем бросается с неба степной орел, узрев среди иссохшего ковыля полевую мышь.

Феанор задумчиво захлопнул толстенный том в красной растрескавшейся коже. Глаза щипало и, дабы унять неприятные покалывания, юноша отправился к умывальне. Оглядевшись, царевич схватился за края медного таза и погрузил голову в прохладную водицу. Вынырнув, шумно отдышался, рука привычно сняла с крюка полотенце.

Каменистое урочище Шестнадцати Рук находилось в самой южной точке Царства. Пройдя через горный кряж Соколиный, отшагав сотню миль узкого серпантина и одолев Торейский перевал, юноша спустился на небольшое плато. Взору Феанора открылось величественное сооружение. Огромный купол отливал синевой, в обхвате составлял не меньше двадцати стадий, а в высоту поднимался на четыре десятка саженей. Чарующий полушар плотно примыкал к земле, блестел в солнечных лучах. Когда царевич, раскрасневшийся и взопревший от жаркого солнца и нелегкого спуска в урочище, прикоснулся к поверхности сооружения, то ощутил исходящую от неведомого материала прохладу и увидел, как на поверхности замелькали с треском крохотные искорки. Ему открыл низенький монах в фиолетовых одеждах и жестом пригласил внутрь.

Юноша прошел через уютный дворик с огородными грядками и садовыми деревьями, обогнул небольшое озерцо и предстал пред Великой Библиотекой. Служитель провел рукой по металлической пластине и словно растворился в облицованной асуанским гранитом стене. Феанор сцепил зубы, зажмурившись, шагнул за ним. Ожидаемого шлепка об камень не последовало. Открыв глаза, чуть не воскликнул от удивления – материал исчезал в половине юнита от тела. Внутри просторное помещение отделано похожими на мрамор плитами. Крыша из цветной мозаики пропускает солнечный свет. Вдоль стен высятся кедровые шкафы, доверху забитые книгами и свитками. Над дубовой рейкой разместились фески в причудливых кракелюрах.

Через изгибистую анфиладу его завели в узкий коридор, в котором через каждые четыре шага блестела навощенным буком дверь. На «вратах» его кельи красовалось число шестнадцать.

Под окном расстелен кошма с одеялом, в уголке скромно ютится квадратный стол с лампадой и письменными принадлежностями. У входа платяной шкафик, окрашенный под малахит.

Здесь ему предстояло прожить четыре энамбела, составляющие четверть года. Подготовка к иночеству в Башню Мудрецов предполагала изучение летописи Царства, овладение духом, разумом и телом. Также предстояло научиться практике исихазмов – открывать «мир в мире», созерцая природу Высшего в себе и окружающем, стать проводником Божественного света.

Феанор возвратился в читальный зал и унёс красную книгу в келью. Он взялся читать историю возникновения Царства Веллоэнс и историю Властителей. Великий маг Хир столкнулся с демоном Морготом в смертельной битве. Ему удалось заключить тварь в камень, но земля по которой ступал властитель Огненного Еннома, осталась отравлена. Тогда ценой своей жизни он разделил мир на три земли, разграничив их непроходимыми смертоносными скалами. Первая часть – без магии, без злых и добрых духов была подобна новорожденной земле, когда люди жили как бездушные животные. Во вторую землю закопал свое сердце, а Царство Веллоэнс возникло от Божественной Искры – в долине, где маг Хир поразил Моргота. Третья Земля была отравлена демоном. Скалы и заклятия отгородили гиблое место, породившее ужасных тварей – альпиров, клевретов, асвангов, бирикв, гелишей и иных монстров.

В книге также упоминалось пророчество Хира, в котором он предсказывал освобождение Моргота. Избранные им, обладатели камней ожерелья мага, смогут совладать с демоном и изгнать его из этого мира. Изречение его было неполным, обрываясь на камненосцах. Что же он молвил дальше – неизвестно, а толки ходили разные. Между Первой и Второй Землей тем временем уже были проложены пути – неудобные, опасные, долгие – но уже не неприступные. Так что или маг сделал работу с халтурцей, или люди где-то приврали.

Царевич переоделся в рабочую одежу. Сегодня ему предстояло наполнять огромную железную бочку в одном из многочисленных помещений Обители. Работники разжигали печь, вода закипала и паром уходила в трубы. Там она охлаждалась и посредством хитроумных устройств – вентилей, перепадов давления, распылителей – и орошала внутренний мирок этой великой сферы.

Расстояние от бочки до пруда Феанор преодолевал за семь минут. Обратный ход, с полными канистрами требовал минут пятнадцати. Засыпанная битняком тропинка узковата, то и дело приходится поворачиваться, чтобы не задеть кусты сирени да березовые побеги.

Первые две недели жутко ломило тело, на ладонях вздулись волдыри, а предплечья ныли, будто их раскрошили кузнечным молотом. Он заканчивал работу к вечеру, заставлял себя съесть чечевичную похлебку с хлебом и тащил разбитую плоть в келью, всю ночь ворочался с боку на бок – а утром рабская пахота начиналась заново.

Сейчас он легко успевал к обеду. Боль в теле доставляла удовольствие – Феанор находил в «пытке» своеобразный интерес. Он представлял, что тушит пожар. Канистры приобрели особую драгоценность. Парень разыгрывал в сознании картину горящего замка. Нужно как можно скорее принести воду к насосу – от него зависит спасение людей! Сердце начинало биться чаще, в глазах появлялся блеск, дыхание становилось лихорадочным. Только когда ноги начинало сводить, а жжение в руках становилось невыносимым, юноша прерывался – разминал мышцы, успокаивал дыхание. Заскорузлые ладони уже не болели, аппетит стал зверским – благо обитель не монастырь, и есть позволялось до отвала. И еще он стал подниматься рано. В Веллоэнсе, засиживаясь в Царской Библиотеке допоздна, утром Феанор едва волочил ноги и клевал носом до обеда. Здесь же, ложась затемно и, часов пять поспавши, подпрыгивал с кошмы в полной боеготовности, еще до завтрака успевая прочесть шесть сотен строк.

Царевич разогнал воспоминания и поспешил к завтраку. Вареный турнепс был слегка солоноват и отдавал какой-то странной отдушкой, но юноша привык к бедности вкуса и сейчас, наверное, с одинаковым аппетитом ел бы и стерлядь, и клейкую овсянку.

Он вздрогнул, когда на плечо тяжело опустилась чья-то рука.

Рослый мрачный педель Хаунеки указал жестом на дверь. За ней складывались в лестницу парящие в невесомости плиты. Никаких перил не существовало, и юноша осторожно шел за прислужником, не сводя глаз с растворявшейся в темноте спины. Они пришли в тускло освещенный толос. Посредине мерцал круг, исчерченный по краю замысловатыми символами.

– Ты достоин первой ступени, Феанор.

Высокий голос походил на звук арфы. Из темноты вышла высокая худая фигура в темно-зеленом хитоне. По кайме рукавов и капюшону вилась затейливая меандровая лента.

– Довольно быстро. На моей памяти только пятеро прошло в такой же срок.

Юноша молча склонил голову. «Что же я такого сделал?»

– Набрался силы для второй ступени и усвоил принцип первой. Проходить две версты вместо одной.

«Он читает мои мысли».

– Я слышу твои мысли, а ты – мои. В Обители не приветствуются иные разговоры, мальчик.

«Понятно», – Феанор собрался с духом. – «Какова же вторая ступень?».

– Необходимо пробудить твою внутреннюю энергию. У нас нет десятилетий постов, молитв и упражнений, так что придется идти коротким путем.

Царевича схватили мощные руки Хаунеки. «Что вы делаете?», – юноша изумленно понял, что тело обмякло и он не может пошевелить и пальцем. Педель положил обездвиженного на круг, ноги и руки зафиксировал плотными колодками. Фигура в балахоне вышла на свет – в руках с тихим жужжанием вибрировал прибор, похожий на дрель.

– Нужно внимательно смотреть, что ешь на завтрак, мальчик, – человек скинул капюшон и Феанор с удивлением уставился на абсолютно безволосую девушку-альбиноса. – Жаль, что Катту Арали не притупляет боль и не отключает сознание.

– И всё-таки это стоит того.

Маленькая безрукая девчушка ловко сменила царевичу повязку. Светленькая, невысокая, голову покрывает вердепомовая балаклава, тело окутано бесформенной хламидой. На груди, закрепленная четырьмя цепочками, поблескивает пластинка. Не доходя до локтя, руки переходили в посеребренные крючки. С их помощью Вегедэ быстро поднималась по закрепленным в стенах колечкам, доставая необходимые предметы с легкостью и быстротой горной козочки. У нее приятное детское личико, большие голубые глаза и аккуратный чуть вздернутый носик. На лбу – короткая челка каштановых, с оливковым оттенком, волос.

Феанор лежал на круглой постели – нагой, связанный по рукам и ногам. Голова превратилась в сплошной ком боли, в глазах плыли красные круги, в ушах грохотали раскаты сердечной мышцы. Несмотря на это, голос девочки он различал очень четко. Суфий рассказывал ему о яснослышании. На древнем языке это звучало как «осанве», хотя способность общаться без слов считалась давно утерянным. И вот теперь, эти мысленные разговоры стали для юноши единственным развлечением.

«Когда меня выпустят?»

– Через одну-две недели. – Вегедэ поднесла «узнику» берестовый ковш с ароматным отваром. – Когда рана затянется.

«Но я не успею изучить летопись Веллоэнса! А мне ещё управлять волей, разумом и…»

– Это стоит того. Ты сможешь узнать всю историю Трех Земель. Но главное – понять её.

«И что будет потом? Кто эта девушка-альбинос».

– Можешь звать её Скорбь. Хотя она и много смеется, но в сердце кровоточит страшная рана. Об этом знает очень мало людей. В основном, такие же, как я.

«И кто ты?»

Девочка едва заметно улыбнулась.

– Ты думаешь, что я ребенок. И тебе меня жалко. Не надо. Я – это я. Такая, какая есть. Много чего знаю, чего не знаешь ты. И много чего умею. Чего не умеешь ты.

«Так научи меня тому, что знаешь и умеешь!»

В глазах Вегедэ вспыхнули огоньки:

– Школа Летаа не самое легкое занятие. Отдыхай. Возможно, я смогу поднять тебя на первую ступень.

Еще через неделю его навестила Скорбь. Она была облачена в лиловую тунику, под грудью подвязанную широким белым поясом. Зеленые, с красной каймой, зрачки внимательно рассматривали юношу.

– Как самочувствие, Феанор?

Царевич проснулся. Невидящим взглядом окинул комнату.

«Что? Зачем вы здесь?»

– Хочу проверить, насколько ты готов к первой ступени. Разум Вегедэ соединен с моим. Настоятельница хихикнула. Мы даже иногда путаем мысли друг дружки. Итак, ты готов?

«А что…»

Феанор не договорил. В голове будто взорвалась пороховая бочка. Казалось, что внутри тянутся и переплетаются тяжелые струны. Раздался свист и перед глазами раскинулся горный пейзаж. Лицо защипало, от холодного воздуха перехватило дыхание. Внизу россыпью черных точек паслось стадо козлов. Он что-то резко выкрикнул и повернул голову. Бочкообразный человек в шкурах навел на него лук и отпустил тетиву. Плечо обожгло – в ту же секунду парень оказался в привычном антураже.

– Ты вполне готов.

Смотрители одели его в шерстяную рогожу и повели на кухню. Благодушная повариха поставила перед ним противень с запеченным угрем, таз картофеля, плошку сметаны и кувшин горячего имбирного сбитня. Глаз не поднимала, только тяжело вздохнула и поспешила обратно за плиту.

Юноша ел не торопясь. Странно было очутиться в чужом сознании, странно было всё, что происходило с ним в этой Обители. Отец послал его готовиться, но не сказал, к чему. Может его приняли за обычного неофита? Это место вбирало в себя черты башни мудрецов, монастыря и какой-то тайной религиозной секты. Если он случаем постучал не в ту дверь, то вляпался в немалые проблемы. Феанор улыбнулся. Да, в замке немало удивятся, увидев его – на лбу должно быть ужаснейший шрам. «Надо бы найти зеркало». Царевич обмакнул угря в сметану. Ошибки быть не должно. Эта… Скорбь наверняка прочесала все мысли. Ладно, будь что будет. Все же я царевич, меня кормят – значит, убить или покалечить не должны. А сейчас главное выжить и не сойти с ума с этими странными адептами.

Феанор глубоко вздохнул и сконцентрировался на внутренних линиях. Медленно выдыхая, он старался ощутить, как энергия перетекает из стоп к животу, распределяясь оттуда в руки и голову. Вегедэ говорит, что управление собой во многом опирается на воображение. Представив, что комок тепла переходит из груди в руку и растворяется в ней, можно физически ощутить жар в ладони. Представив скалу и отождествив себя с ней – приобрести в нужный миг уверенность и спокойствие. Когда же воображение сможет работать наяву, при открытых глазах, можно представить сознание в виде сферы и «вбросить» его в чужое тело. А потом научиться перемещать сознание других людей или животных. Так однажды в древнего великого царя на семь лет забросили сознание дикого осла. «И это уже пятая ступень школы Летаа. Интересно, куда на это время закинули его человеческую сущность?»

Царевич опять набрал воздуха и принялся очищать сознание от мыслей. Он услышал голос сердца и привычно завторил его биению. «Бон-бон, бон-бон». Считать без счета, чтобы не начинать мыслить. Привести в унисон песни сердца и головы.

Он сидел на небольшом постаменте в снежной долине. Управители Обители могли устанавливать на разных участках любую погоду. На этом холодном восьмиугольнике Феанор оттачивал умение погружаться в себя. Из одежды на нем были коротыши-мокасины и набедренная повязка. Он уже научился вызывать телесный жар и почти не замерзал. Но наставники ввели в упражнения неприятный элемент. Когда юноша входил в состояние средоточения, на плечи с размаху шлепалась мокрая простыню. При этом умудрялись попасть между сердечными ударами и сбивать счёт. Царевич закончил занятие, натянул балахон и отправился в библиотеку. Через час пути, в уютном зале, в широком, мягком кресле, украшенном каннелюрами, он открыл недочитанный красный томик. Посидеть в библиотеке не удавалось долго. День расписан многими занятиями – упражнения на холоде, созерцание образов, растяжка и позы, уход за растениями.

– Непривычно изучать образы?

Вегедэ появилась неожиданно, словно умела ходить, не касаясь пола. Феанор мысленно улыбнулся.

«Я люблю читать».

– Почему?

Юноша пожал плечами.

«Не знаю. Привычка. Своего рода, сосредоточение».

– Чтение малоэффективно. А без цели даже вредно. Для сосредоточения мы используем слово «дхарана» и более глубокое понятие «самадхи» – когда ты концентрируешься так, что утрачиваешь свою индивидуальность.

«Тогда «самадхи» лучше всего описывает то состояние, в котором я нахожусь при чтении».

Девочка покачала головой.

– Ты теряешься в потоке букв, шуме слов, которые не успеваешь осмыслить. Пытаешься постичь суть, копаясь в горах мусора.

Феанор начал сердиться.

«И как же я изучу историю царств без чтения?»

Вегедэ, казалось, ждала этого вопроса. Она провела губами по лбу юноши, шепча неведомые мантры и слегка отстранилась. Царевич ощутил уже знакомое переплетение в голове, не такое резкое и болезненное по сравнению с тем, когда Скорбь закинула его в тело летающего существа (он не был уверен, что это птица, так как легко нёс в когтях барана). Перед глазами мелькали образы, знаки и линии, раздавались гудки и свист. Спустя секунду всё прекратилось. Феанор находился в кресле и удивленно хлопал глазами.

– Вот ты и знаешь всю историю. Причем не только красный том, но и зеленый, синий и черный. Абсолютно без чтения.

Безрукая собралась уходить. Обескураженный, он заметил, что ноги ее и в самом деле, не касались пола.

«А как изучать то, чего не знаешь ты или другой передатчик мыслей».

Девушка улыбнулась.

– Да, для этого придется полистать страницы. Но сейчас тебе важнее обратить внимание на то, чему только начал учиться. Например, вторить разумом не только ударам сердца, но и его молчанию.

Феанор попытался услышать мысли прислужника. Его голова, как и голова любого бездушного «изнутри» походила на простые счеты. Одна задача запускала одну программу. Если появлялся голод, Хаунеки дожидался разрешенного времени и шёл в трапезную. Царевич «слышал», что еда горячая – гороховая пресная каша с чечевицей и черным хлебом. После того, как он смог погружаться внутрь себя настолько, что не замечал мокрых простыней, обрушивавшихся в морозном восьмиугольнике, Вегедэ позволила ему послушать ее ощущения от еды. Эти переживания были намного богаче, чем прямые рефлексы педеля. Каждый вкус выводил на поверхность воспоминания, те цепляли ассоциации и поток наполнял его сознание до того, что начиналась мигрень. «Человек настолько привык к своему сознанию, что не осознает широты его течения».

Юноша мог слышать яркие, облаченные в слова, мысли людей. Иногда с ним говорила Скорбь. Все люди слышат мысли – говорила она. Мысли проявляются в выражении лица, а между телом и духом нет границы, как привыкли считать многие. Просто люди настолько заняты собой, что не обращают внимания на других. Феанор же учился «слушать» сердцем, больше понимать и меньше догадываться.

От слышания слов нужно было перейти к слышанию мыслей.

Первая ступень школы Летаа – умение слышать мысли зверей.

Вторая ступень школы Летаа – умение транслировать свои потоки сознания зверям. Вызывать образы, мысли, передавать сообщения. Гораздо сложнее слышать мысли человека – они запутаны, противоречивы, с многими контекстами. Когда адепт начинает понимать зверей и птиц, его называют «глиир» – ясный. Человек отрешился от привитых ограничений и принимает жизнь во всей полноте.

Третья и четвертая ступени – мыслеслышание и мыслеговорение с людьми, достигались лишь немногими. На вопрос Феанора – почему он может слышать и разговаривать, неужто достиг, Скорбь ответила, что это не его заслуга, но старания управителей и за пределами обители он станет «немым» и «глухим», как и все обычные люди.

Пятая ступень достигалась единицами. На этом уровне посвященный мог управлять своим сознанием и сознанием другого. Об остальных трёх ступенях царевичу не рассказали – рано ещё.

«Великие маги тоже могут следить за нами через птиц, а некоторые могут даже перекидываться в зверей!»

– Это не то, – Вегедэ уже не скрывала, что умеет летать. Она парила среди библиотеки, заложив руки-крючки за голову – будто лежала на полянке. Накидка свободно свисала, очертив перекошенную фигурку. – Переверты рождаются со своей способностью обращаться. У них очень интересное сознание – наполовину звериное, наполовину человеческое. А колдуны творят чудеса с помощью камней, амулетов, посохов, мазей и прочего. Настоящий адепт Летаа управляет сознанием без этих – девчушка поморщила носик – «костылей». Овладеешь духом – овладеешь и телом. И наоборот.

«И долго доходить до этих ступеней?»

– Всё зависит от твоего желания и физических особенностей. Настоятельница с рождения обладала способностями выше пятой ступени. Она не говорит, что произошло, но её возможности кто-то ограничил – или специально скрывает их по своим причинам. Максимум, до которого смогли дойти единицы, она назвала пятой ступенью. Обычно до этого уровня доходят за пятьдесят-семьдесят лет.

«Семьдесят лет!!!»

Феанор сообразил, что выглядит не очень приятно с отвисшей челюстью и выпученными глазами.

«Но это же вся жизнь!»

Вегедэ потянулась, сделала колесо и отлетела к верхней полке одного из высоченных книжных шкафов.

– Телепатия – осанве – только начало. Надо бы слушать меня повнимательнее. Параллельно ты осваиваешь владение телом. Старение тела и духа нам подвластно. Что такое семьдесят лет по сравнению с тысячелетием? Но…

Безрукая замолчала. Юноша попытался «услышать» – поток сознания будто разбился о каменную стену. Вегедэ повернулась и, ничего не объяснив, исчезла в одном из узеньких воздухопроводных окон.

Феанор хмыкнул и стал читать дальше. В Обители ему оставалась четверть. За это время важно постичь и укрепить «первую ступень». Этого ему вполне хватит. Царевич хотел вернуться домой, увидеть Отца, Суфия, обнять братьев и сестру. Его выбор вполне созрел. Зачем управлять реальным Царством, если можно жить в царстве книг, разговоров. Он заявит о намерении скрыться в Башне Мудрецов, изучать древние рукописи, быть советником при дворе. Но не царем. Хорошим царем будет Андор. Он утвердит мир и порядок на границах. А нечисть с Третьей Земли даже не сунет нос в их владения. Или Лавьен. С таким умом и хваткой Веллоэнс установит экономическую власть на Второй Земле. А может даже и на первой. Ионнель-Генриетта… Сестра недурна собой, искусна во многих делах – и готовке, и пении, и охоте. Ее следовало бы выдать за вождя Свеберов. Или хана, правящего Бангхиллом. Женщина у власти может смутить народ, но со своей хитростью и смекалкой Ио станет вертеть мужем, как пожелает. Утверждение, что «муж – голова, а жена – шея» относительно царевны всецело верно.

Царевич откинулся на спинку кресла, представил, как сестра отчитывает пухлого бородатого хана и говорит, что ему следует делать с государством. Кривоногий толстяк в цветастом халате краснеет и пыжится, но молчит. Пот градом заливает лицо, а на шее вздуваются вены, когда Генри дает наказ купить ей шелковой платье с драгоценной золотой вышивкой, с декольте, усеянным бриллиантами. «Дорогая, ведь это половина нашей казны!» А она ему – «Ханнушка, ты же меня любишь? Или твоя страсть ко мне угасла и я пишу Андору, чтобы он забрал меня, покрытую позором… Нет? Вот так-то. Значит, я хочу, чтобы ты заказал это платье у Ильдефонса – другой такого не сделает. Хорошо, любимый?» И состроит мужу невинные ласковые глазки.

Юношу идея с несчастным правителем и сестрицей в роли женушки очень даже развеселила. Феанор представил еще несколько семейных сцен с участием Ионнель и решил, что пора прогуляться в саду.

Пройдя по тропке в укромное место среди плотного кольца яблонь, царевич с удовольствием потянулся, втянул ароматный воздух до грудных коликов, сорвал крупный спелый плод и улегся на зеленеющий ковер. Он заснул, а очнулся под вечер. Еще не скрылось Солнце, но уже вышла Луна. Рядом с белесым кругом тускло мерцала звездочка Мерцана – богиня небесной красоты и любви у древних. Юноша чувствовал разливающееся по телу тепло и особое, незнакомое ощущение нежности и заботы в отношении Вегедэ. Почему-то его не смущали её увечность, низкий рост, возраст.

«Как странно и непонятно…»

Пока Феанор возвращался в библиотеку, ужинал в трапезне, запирал на ночь свою комнату, его обуревали противоречивые мысли. Он улёгся на кошму, постарался привести душу в порядок. «Это обычное наваждение. Я же спал под звездой Мерцаны. Через семь лун всё пройдет». Неуверенно произнеся хвалу Высшему и попросив освобождения от прельщения, юноша завернулся в одеяло. Сон всё не приходил и царевич долго ворочался с боку на бок. В голове вертелись образы Скорби и Вегедэ, Ионнель и братьев, нелепого хана и почти квадратного человека, пускающего стрелу в существо, в тело которого зашвырнули сознание Феанора.

«Тело связано с духом». Феанор сконцентрировался на сердечном ритме. Четыре удара – вдох, четыре – выдох. Успокоившись, переместил внимание на область лба – представил, как во время вдоха голова наполняется светом, а выдох вытягивает из тела черноту. Сердцебиение глушило, било молотом по вискам, вызывало дрожание в руках. Вдруг он ощутил, как разум подчинился сознанию. Борьба прекратилась. Мысли не летали спонтанно, ничто не отвлекало, внутри царило необычное чувство «пустоты». Феанор отправился в недалекое прошлое. Эпизоды отматывались легко, словно под увеличительным стеклом он мог рассмотреть любую мелочь – каждое слово, жест. «Как странно. Сознание словно книга моей жизни. А я будто листаю исписанные страницы, видя не только главный сюжет, но и подробное описание деталей».

Царевич видел, как он с братьями и сестрой танцует, как Отец говорит свою речь, как Суфий о чём-то шепчется с Царем. Всегда радостный мудрец почему-то выглядел озабоченным, видимо, просил какого-то важного разрешения. Но Отец спокойно ему отказал. После общего праздника каждый царский ребенок был зван на аудиенцию. Вот подошла очередь Феанора, и он, дрожа от волнения, подошел к резному трону в небольшую светлицу, предназначенную для особых приемов. Отец положил руку ему на плечо и молвил о силе единства. Затем он наказал ему двигаться в Обитель Шестнадцати Рук. «Целостность государства невозможна без целостности Правителя». Задание весьма простое, но в этой простоте Феанору виделась некая тайна, загадка. Зачем отправлять царевича за свитком, если это легко сделает гонец или почтовый стриг? Но сын привык доверять указаниям и незамедлительно отправился в путь. В сознании всплыла картина сферы, внутри которой он сейчас находился. Величественное строение абсолютно не похоже на виденные за жизнь здания.

Юноша «отключил» настоящее. Все, что было сейчас, он помнил и без погружений. «Надо завести сокола. Читать людей я могу, кое-как. Пора бы начать и на зверье тренироваться».

Потянувшись, зажёг летающий огонек, взглянул на круг времени. Была глубокая ночь, до рассвета оставалось еще часа три. Спать не хотелось, в комнате делать было нечего, и Феанор вышел во двор. Прогуливаясь по ночному саду, царевич наслаждался прохладой, вдыхал свежий воздух, а журчание ручья приятно ласкало слух. Он дошел до круга деревьев, где его отметила богиня любви. Усилием воли остановил начинающий бурлить мыслеход, обошёл волшебное место и побрел дальше. Тропы кончились, трава стала гуще, а деревья уже не так ухожены. Царевич подошёл в ольшанику, под ногами стелился густой влажный мох, пахло плесенью и тухлятиной. Он очнулся от дум, когда уперся носом в плиту, изрезанную глубокими щербинами. Царевич скинул капюшон, подвёл огонек к камню. Глаза удивленно осматривали находку. Местами на поверхности проглядывал тусклый желтоватый металл, можно разобрать символы и знаки. Язык был незнаком и Феанор решил применить полученные от Вегедэ умения. Он уселся на мшистую кочку и расслаблено начал осматривать валун, пресекая мысли и догадки. Через некоторое время закрыл глаза и представил эту глыбу в сознании. Внутри нечто всколыхнулось. Повинуясь возникшему желанию, юноша прислонил ладони к шершавому граниту. Камень, будто живой, потеплел и бесшумно сдвинулся с места, открыв уходящую вглубь лестницу.

Синеватые пластины светились под ногами и гасли, как только туфля отрывалась от поверхности. Феанору уже привиделось, что так и будет спускаться, пока не упрется в сердце земли, пылающее раскаленным металлом и источающее ядовитый дым – и тут ступени закончились и он оказался перед небольшим порталом, на поверхности которого, то и дело, вспыхивали желтоватые блики, в лицо ударила воздушная струя.

Внутренности поражали воображение. По огромному нефритовому залу, словно снежинки в метель, кружили сотни небольших, в три локтя ростом, существ. Облаченные в белые хитончики, шелковые плащи причудливо развеваются, лица детские. Каждое существо было похоже на Вегедэ, за исключением рук. Вместо крючков, из каждого плеча вытягивались три длинных, сероватых тросика, покрытых щетинками, и оттого напоминающих паучьи лапки. Присмотревшись, Феанор осознал, что полёт их хаотичен лишь на первый взгляд. Каждое существо держало в тросике по полупрозрачной, тончайшей нити, переплетая их меж собой, продевая через нити других, связывая и обрезая необычный материал с удивительной проворностью. Нечто, создаваемое ими, походило на выгнутый треугольник и, несмотря на простоту, ошеломляло красотой и совершенством формы.

«Ильдефонсу бы такие подмастерья пригодились».

– Знатное зрелище, Феанор, не так ли?

– Да, госпожа Скорбь. – Юноша легко узнал тембр мысленного голоса.

– Это – ткачи. Они плетут элемент для корпуса Обители. Знаешь ли, молнии, ветра, дожди. А сфера для нашего урочища жизненно важна.

– Я думал, что это металлические пластины… или крашенное лакированное дерево.

– Нити – особая смесь, похожая на шелк. Ткачи производят её собственным телом. Так же как паук прядет паутину, или гусеница – кокон. Эти нити обладают особыми качествами. Они поддерживают определенную температуру и влажность внутри сферы, пропускают внутрь воздух и вытягивают наружу вредные и ядовитые газы, запахи, дым. Законченный элемент прочнее металла и легче пуха.

Феанор смутился:

– То есть мы – в коконе?

Голос в голове повеселел:

– В каком-то смысле. Сфера уходит в землю до конца. И над поверхностью и под – мы защищены. Первые оболочки помогали выжить в гиблых местах. Специально обученные команды восстанавливали землю, воздух и воду. Этот, как ты сказал, «кокон» сейчас выполняет другие задачи. Мы – как гигантская ферма, поставляем в Царство животных и рыбу, овощи и фрукты, разводим новые культуры растений. И… – настоятельница на пару секунд умолкла, – обучаем мудрецов, стратегов, царей.

– Кто же из них я?

Голос молчал. Юноша еще некоторое время понаблюдал за работой ткачей. Его охватила печаль. Царевич повернулся и, опустив голову, побрел обратно в келью.

Утро прошло безрадостно. Позавтракав, невыспавшийся Феанор занялся работой. Он собирал фрукты в большие плетеные корзины, нёс их в побеленное здание и вываливал в огромный чан. Вместе с ним работало несколько послушников, только все они были бездушными – с прямыми, похожими на краткие команды, мыслями. Тот, кто впустил его в Обитель, был человеком, но царевич не видел и не «слышал» его уже несколько дней. После работы и обеда Феанор отправился в снежный октагон. Послушно подошли адепты, приготовили мокрые полотенца. Юноша скинул хитон, оставшись в набедреннике. Усевшись на высокий табурет, сложил руки крестом, и, закрыв глаза, прислушался к ритму сердца. Похолодало. В воздухе появились снежинки – попадая на тело, они вскипали и исчезали, превратившись в маленькие облачка пара. Затем подул ветер. Сначала легкий, он усилился, поднимая льдяную крошку, царапавшую кожу. Феанор выдохнул и погрузился глубже в себя. Сердце отсчитывало ритм и он вторил, отмечая удары и остановки: «Бон-тун, Бон-тун». На плечо с хлопком опустилась мокрая простынь, от нее повалил пар – конец же, который держал послушник, покрылся ледовой коркой. Царевич вздрогнул и очутился во внешнем мире. Погружение прервалось. Он встал и подошел к медной клепсидре, находившейся в смежном восьмиугольнике. Она показывала, что прошло три четверти часа.

После упражнения юноша отправился в библиотеку. Без энтузиазма он читал «Стратагемы Правителей». Свернув свиток, отправился в келью. Вегедэ он не видел уже четыре дня, в этот день тоже.